Данный материал может содержать сцены насилия, описание однополых связей и других НЕДЕТСКИХ отношений.
Я предупрежден(-а) и осознаю, что делаю, читая нижеизложенный текст/просматривая видео.
Лондон дрожит от жары и потеет. Вместе с Лондоном потеют высокие башни, устремившиеся ввысь в поисках дождя, и люди, плывущие по раскаленным асфальтовым рекам. Поттер стоит на перекрестке, словно забыл, куда идти. А быть может, и не знал. Северус задерживается, несмотря на привычку приходить за час до назначенного времени. Гермиона шутит: если договорился встретиться со Снейпом в обед, явись утром и приготовь объяснение, почему опоздал.
— Поттер, тебе ведь жарко в мантии, сними ее.
Последняя пара слов как приказ, и Гарри вытирает пот со лба, с тревогой оглядывается по сторонам: одинаковые прохожие, спрятавшие носы за поднятыми воротниками, спешат прочь и исчезают за очередным поворотом. Зачем им воротники? Ведь жара же.
Северус всегда приходит по-английски — не здороваясь.
— Что, прямо здесь?
— Более того, Поттер, прямо сейчас.
Прямо сейчас Поттер стесняется. Неудобно как-то, и люди ходят. Липкая жара ползет по раскаленному асфальту и хватает прохожих за ботинки, а красный сигнал светофора в упор смотрит на Гарри, не мигая. Пешеходы перебегают дорогу, как тараканы, машины проносятся мимо, поднимая пыль и рисуя ею на окнах. На огромном окне супермаркета чей-то палец выводит: «Закрыто», и ветхая дверь с грохотом захлопывается.
— Поттер, не отвлекайся на витрины, у нас не так много времени, — Снейп умеет забирать последнюю радость. Времени всегда мало, особенно когда нет часов. — Ты по какой дороге идешь?
— По правильной.
— Значит, нам не по пути, — Северус улыбается, и губы его окрашены ехидством. У ехидства бледно-розовый оттенок. — Встретимся на месте.
Снейп запахивает мантию поплотнее и спешит к подземному переходу. Гарри можно выжимать как тряпку, выкручивать и сливать пот в ведерко. Пот градом катится по лицу, когда мимо проносится автобус, из окон которого выглядывают дементоры. Они, наверное, едут на экскурсию в Азкабан и тянут к Поттеру длинные руки со скрюченными пальцами. Уже через секунду дементоры разочарованно бурчат, словно вместо эмоций им подсунули воздушные шарики. Гарри срывается с места и бежит. Здания по обеим сторонам дороги стоят, а он бежит. Ноги болят, легкие ноют, а голова тяжелая-тяжелая, словно набитая мокрой ватой. Мусорка почему-то несется вместе с ним, не отставая, а может, просто Гарри не движется вперед. Такая незадача.
Северус уже ждет у входа в министерство, скрестив руки на груди. Лондонский экспресс, наверное, завидует его пунктуальности.
— Опаздываешь, — черные волосы свисают прядями и, наверное, тоже осуждают Гарри за задержку.
— Дементоры, — кратко оправдывается тот, следуя за Снейпом по длинным, как кишки, коридорам. Атриум наполнен людьми, как старый носок — горохом. Гарри забывает упомянуть, что дементоры воротят нос от его воспоминаний.
— Что, опять на экскурсию поехали? — Северус фыркает, он не понимает дементровых развлечений.
— Ага, скучают, наверное, по родным местам. У них хотя бы места родные есть, а у нас?
А у них остается ровно час. А еще у них под потолком узкой комнаты горит свеча, она словно подмигивает им, призывая не терять времени даром. Снейп задумчиво смотрит на воск, лужицей застывший на деревянном полу, и скидывает мантию. Его бледные ступни, похожие на продолговатые листья, прилипли к полу, а руки стягивают через голову рубашку.
— Ключицы у тебя, Поттер, как два костыля под кожей, — бросает Снейп, и руки Гарри покрываются «гусиной кожей», волосы на затылке встают дыбом, а Северус с тошнотворной точностью нудит: — На твоих бедрах легко оставить синяки, а бледный член, как жирный червь, шевелится под пальцами… Давай пересчитаем твои вены, они ведь так хорошо видны?..
— У тебя их двадцать шесть, и у меня, должно быть, столько же, — Гарри ухмыляется, глядя, как черные глаза теряются в собственной темноте. — Я успел сосчитать. Уже… давно, — вот и пусть думает, когда именно, Северусу полезно.
— У меня их больше, — Снейп срывает с шеи галстук, и Поттер гадает, оскорбился он или ведет подсчеты в уме. Без зеркала тут не обойтись.
Зеркала нет, есть только запотевшее окошечко, и по стеклу бегут капли, нетерпеливые, сорвавшиеся с мест. Гарри протягивает руку, хотя знает, что дотронуться до Северуса не сможет. Это все равно, что стоять перед указателем с надписью «Хогвартс», идти, идти по выбранной дорожке и уткнуться в дом дядюшки Вернона. А потом долго размышлять, полируя багажник машины, где же ты неправильно свернул.
У Снейпа ребра обтянуты кожей, а на шее рваная рана, едва затянувшаяся — как две половинки ткани, сшитые паутиной. Острый подбородок касается груди, когда он осматривает себя — будто боится увидеть чужое тело. Северус подносит к лицу ладонь и шевелит пальцами, как ребенок, не привыкший видеть себя в зеркале.
— Поттер, выпрямись. Ты и в школе отвратительно сутулился, — Снейп размахивается, чтобы дать Гарри по хребту, но спустя секунду опускает руку и задумчиво проводит по своим бедрам. Самые мелкие волоски на его теле топорщатся.
— Ты не можешь ударить, а я — все еще сомневаюсь, что существую. Ты-то точно существуешь, потому что я тебя вижу, к тому же Северус Снейп не может не существовать, — Гарри швыряет носки в сторону и хватает себя за волосы.
Двое обнаженных мужчин один за другим протискиваются сквозь узкий дверной проем, будто боятся, что он сомкнется и раздавит их. Они идут в ногу, минуют министерского работника со свитком пергамента и приветствуют знакомых.
— Существую, говоришь? У меня даже тени нет, — Снейп оборачивается к Поттеру, и улыбка стекает с его губ, как слюна.
Когда они с Гарри выходят из комнаты, свеча гаснет, оставляя после себя только белесую лужицу застывшего воска. Сейчас они еще раз узнают, что тень им не положена.
— А я не подхожу на роль тени? Мы ведь похожи. Хоть нам и не по пути.
***
Атриум мерзнет. Пот мелкими кристаллами застывает на стенах, а фонтан с трудом выплевывает струи воды. Языки огня, что полыхает в каминах, недоверчиво наблюдают за волшебниками, покидающими министерство.
— Гермиона? — Гарри забывает, что живет в мире, где друг до друга нельзя дотронуться, и бросается навстречу Гермионе. Его объятия распахнуты, глаза закрыты, как перед столкновением с барьером на вокзале Кингс-Кросс, а ноги несут вперед. Гарри не знает, куда.
— Гарри! — Гермиона остается далеко позади. Опустив руки, она тоскливо улыбается и пожимает плечами: мол, а ты думал, на этот раз получится обняться?
Сотни знакомо-чужих людей стекаются к каминам и со скукой смотрят на колдунов, исчезающих в огне.
— Привет, Гарри, как ты? — Гермиона кивает, поправляя галстук. Она до сих пор выглядит восемнадцатилетней.
— Еще на год свободен. Министр лично убедился, что «моя плотность соответствует норме», — Гарри смеется, и эхо его смеха сплетается с другими призрачными голосами. — Интересно, они правда считают, что мы можем ожить, и потому регулярно проверяют?..
— Ты ничего не понял, Гарри, — сейчас Гермионе не хватает лишь учебника и тяжелого рюкзака. — Они просто ждут, когда же мы умрем.
Лондон потеет, когда Гарри с Гермионой идут вброд по асфальтовым рекам. Случайные магглы наступают им на ноги и, не извинившись, спешат по своим делам.
— Зануда Снейп был?
— Был, — обреченно вздыхает Гарри, старательно скрывая волнение. — Опять убеждал меня, какое я дерьмо.
— И угораздило же тебя умереть в один день с ним, — Гермиона морщит нос, и крупные веснушки отливают на солнце тусклым светом.
Удачно угораздило. Снейп напоминает ему, что когда-то они были живыми и костлявыми.
Гарри не против.
