Не бейте сразу за плагиат!
Лежат в кровати Гарри и
Гермиона (С.С. и Гермиона, Драко и Гермиона - устраивающее
выбрать), занимаются любовью, Гермиона кончает. Гарри
(С.С., Драко)грубо:
-Что надо сказать?
Гермиона в
ответ, скромно опустив глазки:
-Спасибо автору фанфика!
Данный материал может содержать сцены насилия, описание однополых связей и других НЕДЕТСКИХ отношений.
Я предупрежден(-а) и осознаю, что делаю, читая нижеизложенный текст/просматривая видео.
"Тогда, в первые дни, казалось, что Сэм – свой. Что он такой же странный. И понимающий. Что он тоже способен хохотать в постели по утрам, и варить кофе вдвоем на кухне, толкаясь и подкалывая друг друга, и разговаривать о чем-то вечерами – да хоть о тех же постановках в театре или об экспериментах в лаборатории… Лучше всего у Сэма получалось внимательно кивать и улыбаться, - Грэгу казалось, что его давно никто так внимательно не слушал..."
Комментарии:
Написано на заказ по картинке, которая в процессе выполнения заказа (так долго он писался) аж исчезла с Радикала!.. Но я ее зрительно помню: на кушетке раскинулся полуобнаженный молодой человек в таких... восточных одеяниях и с дракончиком.
И по фразе "Что? Подарить тебе домашнего ящера? Почему бы и нет"
- И все-таки ты странный, - сказал Сэм. Он возлежал на кушетке, одетый в сногсшибательно прозрачные шальвары ("это органза, балбес, последний писк моды"), гладил игрушечного дракончика и усмехался.
Кто бы говорил про странности!..
Но у Сэма как раз все в порядке вещей. Он репетирует. Маленький театрик на Бродвее, где Сэм подвизается в ролях смазливых юнцов второго плана, затеял постановку "из восточной жизни". Сэму в кои-то веки дали относительно крупную роль: гаремного мальчика, на которого должна положить глаз самая красивая жена падишаха.
- Но мальчик останется непреклонен, понимаешь? – говорил Сэм, втайне любуясь, как его нога просвечивает сквозь дурацкую органзу.
- Интересно, почему? – усмехнулся Грэг. – Он евнух? Или ему наплевать на всех жен в гареме, потому что он неравнодушен к самому падишаху?..
Вот тут Сэм в который раз выпалил "Ты странный", насупился и замолчал.
Ничего. Грэг знает своего бойфренда. Тот подуется минут пять и перестанет. Должен же кто-то выслушивать про репетиции, про то, какой дурацкий сделали костюм для роли, про обещания помощника режиссера "замолвить словечко где надо"… Сэму фактически наплевать на то, что Грэг тоже любит трепаться о своих делах: это же несравнимые вещи, как можно? Какие-то скучные эксперименты в лаборатории – и Театр! Бродвей! Главная улица Нью-Йорка!..
Грэг пожал плечами и продолжил делать вид, что слушает. А в голову лезло совсем другое: как познакомились с Сэмом полгода назад, в какой-то кафешке. Оказались за соседними столиками, промокшие – шел дождь, посмотрели друг на друга, пересели за общий стол, разговорились… Оба оказались любителями кофе и музыки, старых фильмов и джинсов известной фирмы. Сэм потом начал спрашивать "Где тебя так подстригли, тебе бы немного выбрить вот тут", – и без разрешения провел пальцами по виску Грэга, а потом еще раз, а потом посмотрел и сказал: "А что мы тут время теряем?.."
Тогда Грэгу тоже показалось – действительно, что?
А вот сейчас кажется, что время теряет он все эти полгода. И ему вот-вот надоест.
Тогда, в первые дни, казалось, что Сэм – свой. Что он такой же странный. И понимающий. Что он тоже способен хохотать в постели по утрам, и варить кофе вдвоем на кухне, толкаясь и подкалывая друг друга, и разговаривать о чем-то вечерами – да хоть о тех же постановках в театре или об экспериментах в лаборатории… Лучше всего у Сэма получалось внимательно кивать и улыбаться, - Грэгу казалось, что его давно никто так внимательно не слушал.
А потом они поссорились, и Сэм сказал, что ему надоело. Что он устал от всех этих лабораторных подробностей, что Грэг ни черта не понимает в современных театральных тенденциях, и что от Мэнсона Сэма тошнит, а от кофе под глазами синие круги, и гример ругается. И что если Грэг хочет остаться с Сэмом, ему следует перестать так много говорить и выпендриваться. Видимо, эту привилегию в их паре Сэм окончательно закреплял за собой.
Правильно: одинаковые заряды отталкиваются.
Сэм часто говорил, что Грэга слишком много. Что он, Грэг Сандерс, такой щедрый, теплый, ласковый, как солнышко, но только даже солнышко обжигает, если подойти к нему чересчур близко. А у Грэга челюсть сводило от красивых громоздких метафор. Неужели все актеры не могут разговаривать, как люди? Или только такие бездарные, как Сэм?
Грэг подумал так – и испугался. Это явно было начало конца.
А сейчас Сэм возлежал на кушетке в своей органзе, курил, пуская дым в потолок, и разглагольствовал:
- Все-таки у меня потрясающая роль. Я ее сыграю – весь Бродвей содрогнется! Больше ничего и не надо для счастья. А тебе вот что для счастья надо?
Грэгу стало смешно. Вопрос явно задавался по известному принципу "Ну что мы все обо мне и обо мне, давай поговорим о тебе… вот, например, как тебе нравится со мной жить?"
- Что мне надо для счастья? Ну… Может быть, какое-нибудь домашнее животное.
Он вспомнил мечту своего детства – рыжую лохматую собаку – и вздохнул.
Вот тут Сэм и заявил в очередной раз, что Грэг странный. Ясное дело, кто угодно покажется странным, если ведет себя не в соответствии с явно выраженными ожиданиями!
- И какое же домашнее животное ты бы хотел? – веселился Сэм. - Небось тоже какое-нибудь… не как у людей. Давай, я тебе подарю! Например… кенгуру. Прыг туда, прыг сюда! Или лемура. С во-от такими глазищами, фу! Или этого… как его там?
- Доисторического ящера, – в тон ему буркнул Грэг, мрачно разглядывая игрушку, которую тискал Сэм.
Тот захохотал, как-то нарочито громко, подмигивая своему дракончику:
- Что? Подарить тебе домашнего ящера? Почему бы и нет! Он как раз тебе подойдет. По контрасту, хе-хе! Толстый, неповоротливый и молчаливый. Будешь ему про свои лабораторные опыты рассказывать вечерами, когда я буду на спектаклях…
"Вот щас прям", - подумал Грэг. А вслух сказал:
- Ладно, репетируй. Слова не забудь, выучи как следует. Я спать пошел.
- Эй, куда?!.. – Сэм дернулся, зазвенели какие-то мониста и цепи – "дорогой реквизит, осторожно, не трогай", - но Грэг не обернулся.
- Да и пожалуйста, – снова надулся Сэм. – Тоже мне, солнышко!..
***
- В общем, такие дела, – Грэг вздохнул и в третий раз пересчитал клеточки на покрывале. – Сам не понимаю, как я его терпел полгода. Ты со своим Джошуа хоть экспериментами занимался…
- Джошуа тоже был тот еще болван, - примирительно сказал Гриссом. – Просто… видишь ли, часто от одиночества можно много чего потерпеть какое-то время. Особенно такому эмоциональному человеку, как ты. Много чего…
- Но не всё.
- Но не всё, - Гриссом кивнул. - Говоришь, он от тебя ушел?
- Он. Сказал, что меня слишком много и нам надо друг от друга отдохнуть. Это верно: я так от него тогда устал… Так что не купил никто мне домашнего ящера.
- Зато у тебя теперь есть домашний тарантул, - усмехнулся Гриссом. – По-моему, для человека, которого друзья называют странным, это вполне подходящий вариант, как ты думаешь?
– Тарантул меня вполне устроит, - сказал Грэг. - Особенно…
- Ммм?..
"Особенно вместе с тобой", - вертелось в голове. Но совершенно не было желания произносить это вслух. Да Гил и без того наверняка понял, - не зря же сейчас так улыбается.
Так что и правда: черт с ним, с ящером. Куда им с Гилом еще и ящера? У них и так-то всё не как у людей.
