В коридоре Хогвартса увлечённо беседуют Флитвик и Снейп. К ним подбегает Золотое Трио:
- Профессор Флитвик, профессор Снейп! У нас к вам вопрос!..
Снейп раздражённо:
- Когда вы, наконец, усвоите правило никогда не вмешиваться в беседу преподавателей?! Вот вы перебили меня, прервали ход моих мыслей, и этим, возможно, лишили магическое общество великого открытия, отсекли только начавшую зарождаться молодую ветвь развития человечества, оборвали свободный полёт гения!.. Десять баллов с Гриффиндора, и немедленно марш за уроки!
Трио, пристыжённо опустив головы, удаляется. Проводив их осуждающим взглядом, Снейп вновь поворачивается к собеседнику:
- Ну так вот... забрасываю я, значит, её ноги к себе на плечи...
Данный материал может содержать сцены насилия, описание однополых связей и других НЕДЕТСКИХ отношений.
Я предупрежден(-а) и осознаю, что делаю, читая нижеизложенный текст/просматривая видео.
- Анатолий, - заявил Илья тоном оскорбленной невинности, едва завидев Бельского на пороге.
И застыл посреди прихожей скорбно-сердитым изваянием, перекрывши сожителю путь к желанной кухне и еще более желанному ужину.
Бельский насторожился: несмотря на не слишком долгий стаж совместной жизни, он уже усвоил, что подобные интонации предвещают обыкновенно длинную и занудную лекцию, тема которой может быть какой угодно – от рекомендаций по единственно правильному методу мытья посуды до неумения сожителя выбирать носки, гармонирующие по цвету, например, с шарфом. И не дай бог попытался бы Бельский упомянуть нездоровое пристрастие любовника к белью с изображением разнообразных морских тварей – тогда лекция могла затянуться до рассвета; впрочем, Анатолий уже научился прерывать словоизлияния Илюшина весьма действенным способом, приятным во всех отношениях.
Жаль, действовал способ через раз: порой Илюшин умудрялся выдавать очередное «по мнению экспертов» за несколько секунд до закономерного финала…
- Извольте объяснить…
- Илюшин, а может, с утра? – вяло поинтересовался Толик, даже не рявкнув привычно «не выкай!»
- …куда подевалось почти все мое нижнее белье, - с легкой угрозой в голосе закончил Илюшин, единственным взглядом давая понять, что и поутру ему будет, что сказать по поводу.
- А-а-а, труселя твои? – несколько нервно хохотнул Бельский.
- И-мен-но, - отчеканил Илья, скрестив на груди руки.
- Белые с крабом, салатовые с осьминогом, голубенькие с… не знаю, но тоже со щупальцами; а еще темно-синие с жуткой ракушкой на…?
- Да.
- Понятия не имею, - Толик выдал свой фирменный Очень Честный Взгляд, который обычно использовал при общении с особо настырным представителем налоговой, чтоб ее, инспекции.
Впрочем, Илюшин был не налоговиком, а химиком; к тому же, все взгляды и выражения лица Анатолия он изучил еще в пору соперничества и взаимной неприязни.
- Бельский, где?!! – с легким шипением вопросил химик, интеллигент и прочая.
Анатолий поежился.
Да, он специально проснулся как можно раньше, чтобы сгрести ненавистные тряпки в мерзко шуршащий пакет и вынести оный на помойку.
В конце концов, у Илюшина имеется и человеческое нижнее белье; а на выходных они все равно собирались в торговый центр: прикупить этому эстету новое пальто, а Бельскому – «приличную куртку, а то с таким гопником…». Так что проблему каких-то там трусов решили бы за пять минут; но Илюшин, обнаружив пропажу, решил таки взбрыкнуть.
Толик, в принципе, мог бы и потерпеть – ведь потом Илья, остыв и сообразив, что любовник хотел, как лучше, заглаживал бы свое занудство несколько ночей подряд; однако, сегодня у Бельского не было настроения огрызаться и доказывать свою правоту. Сегодня он желал тепла, уюта и сытного ужина. Ну, и всех этих интеллигентских нежностей после.
Однако, Илья был настроен на лекцию.
Оставалось одно – бежать и не возвращаться, пока Илюшин не остынет и начнет соображать более-менее спокойно.
***
Голодный, и потому не слишком благостно настроенный Бельский брел по освещенной фонарями улице, прижимая к боку черный кожаный портфель.
Жрать хотелось неимоверно, однако и тут Анатолию не везло: первая попавшаяся кафешка оказалась закрыта на ремонт; во второй было битком набито, и взмыленные официанты чуть не галопом носились от столика к столику; третьим же заведением общепита, куда несчастный бизнесмен сунул было нос, оказалась банальнейшая «тошниловка», потихоньку заполняющаяся контингентом соответствующего вида и аромата. В таком, с позволения сказать, кафе, Бельский не стал бы питаться, даже если бы умирал от голода.
Конечно, можно было мотнуться в центр, в ресторан – только вот любимая машина именно сегодня вдруг закапризничала: сначала ни в какую не желала заводиться, а потом из-под капота вообще пошел вонючий черный дым. В связи с чем, естественно, была отбуксирована в ремонтную мастерскую.
Общественный транспорт Бельский недолюбливал с детства, а мысль о том, что можно взять такси, отчего-то не пришла в занятую обдумыванием недавнего скандала голову.
Как назло, почти каждый, кто попадался Бельскому на пути, делал именно то, чего Толику хотелось в данный момент больше всего на свете: какая-то девочка, влекомая озабоченного вида мамашей, упоенно грызла шоколадный батончик; парочка влюбленных подростков, задорно хихикая, поедала длиннющие хот-доги; даже заросший бомж, разложивший у стены многочисленные благоухающие помойкой пакеты, задумчиво пожирал беляш, запивая самой дешевой водкой.
На углу толстая тетка бодро торговала с лотка этими самыми беляшами.
Бельский шумно сглотнул и нехотя отвернулся.
Как бы завлекательно не пахли чертовы жареные куски теста, он со стопроцентной вероятностью мог предсказать итог встречи своего желудка с творением «уличного общепита».
Последнее отравление (чертова сосиска в тесте, при воспоминании о которой до сих пор передергивало) почти стоило Толику жизни. Слава богу, Генечка очень вовремя сунулся в кабинет и, узревши, как бледно-зеленый шеф корчится над корзиной для бумаг, немедленно вызвал сразу две кареты скорой помощи. «Для подстраховки» - смущенно поведал парень, когда разозленные врачи одновременно прибывших санитарных машин накинулись на него с упреками и обвинениями.
Одно воспоминание потянуло за собой другое: вот поганец Генечка, облизываясь предвкушающее, расстилает на столе белоснежную салфеточку, на которую поочередно выкладываются разноразмерные судочки. Домашние котлетки, свежий салат из помидор и жареная картошечка…
И тут же вспомнилось, что Генечка-то обитает всего в трех кварталах, а сегодня день был совершенно сумасшедший, потому секретарь не успел «обработать» все бумаги, и утащил кое-что к себе, дабы с утра предоставить боссу в лучшем виде; а Бельскому ведь могла понадобится какая-нибудь бумаженция именно сейчас, правда? И не таков Генечка, чтобы выгнать взашей дорогого начальника, ведь так? А уж его сожитель… Михаил, кажется… судя по восторженным отзывам, ни за что не отпустит гостя, не напоив хотя бы чаем.
А Илюшин, несчастный интеллигент и любитель белья веселенькой расцветки, пускай поволнуется. Ему полезно, извергу этакому…
***
- Анатолий Вик…? – судя по бровям, поползшим вверх, Генечка даже не удивился – просто обалдел.
- Привет, - перебил Бельский, бочком протискиваясь в коридор – прихожей в квартире секретаря не было.
- Я забыл включить сигнализацию? – всполошился Генечка. – Или…
- Не забыл, - успокоил Толик, алчно раздувая ноздри.
Еще на выходе из лифта он уловил кружащий голову и сводящий желудок аромат…
- И налоговая на огонек не заглядывала. Вкусно пахнет.
- У нас сегодня яблочный пирог, - потупился Генечка, сообразив наконец, какого лешего начальство явилось к нему в нерабочее время. – Хотите?
А в процессе чаепития можно будет осторожненько выпытать у Бельского подробности, пронеслось в голове у любопытного секретаря.
- Можно, - буркнул Бельский, надеясь, что не напоминает сейчас оголодавшего, к примеру, волка, готового сожрать все, что угодно.
- Мойте руки тогда, - ангельским голоском предложил Малышев. – Ванная там.
Спровадив шефа совершать гигиенические процедуры, Генечка рысью рванул на кухню.
- Мишенька, у нас гости, - заговорщическим шепотом сообщил он любовнику, бдительно наблюдавшему за духовкой, где дозревал тот самый пирог.
- Серафиму выписали? Так что ты старушку в прихожей держишь?
- Серафима звонила с утра, ей еще как минимум неделю лежать. Анатолия выгнали из дому, и его срочно нужно накормить, обогреть и…
-… допросить с пристрастием, - хмыкнул Евстафьев. – Ой, Генка, твое любопытство тебя погубит.
- Не погубит, Мишенька – я же не сплетник какой-нибудь.
- Не сплетник, - кивнул Михаил. – Просто очень любишь поговорить.
- Между прочим, про кабинет и брюнета знаешь только ты, - взволнованно поглядывая на дверь, возразил Геннадий. – Я даже Мусе не сказал.
- А ей почему не…? – улыбнулся Евстафьев.
- Так ведь при детях такое не расскажешь…
- У тебя есть дети? – удивленно поинтересовался вошедший в кухню Анатолий. – И почему это не указано в личном деле? Вечер добрый… Михаил?
- Раз знакомству, - Евстафьев протянул гостю испачканную в муке руку.
- Дети не мои, - смутился вдруг Генечка. – Мусины.
- Мусины? – переспросил Бельский, водя носом, словно сеттер на охоте.
- Еще минут пять, - сообщил Миша, оценив устремленный в сторону духовки голодный взгляд. – А Генечка пока заварит чай.
- Муся – это кошка, - пояснил Малышев, послушно доставая из шкафчика пакет с заваркой. – Трехцветная.
- Ах, кошка, - протянул Толик, алчно поглядывая в сторону духовки.
- Очень красивая, между прочим, - с легкой обидой сообщил Генечка. – И ласковая, и вообще… Пойдемте, я вас познакомлю!
И, ухватив Бельского за рукав, потащил прочь из кухни, от пышущей жаром духовки и упоительного аромата почти готового пирога.
Михаил Евстафьев усмехнулся в усы, однако, понимая, что голодный мужчина не в состоянии будет по достоинству оценить Мусю и ее отпрысков, поспешил прийти на помощь жертве Генечкиного выдающегося энтузиазма.
- Думаю, - ласково, но твердо проговорил он. – Знакомство можно и отложить. На полчасика.
- Мишенька, - давно уже научившийся различать интонации любовника Генечка надул губы, но Бельского отпустил.
- Геночка, - улыбнулся Евстафьев. – Муся от нас не убежит, а пирог… уже готов. Ставь чайник.
Анатолий одарил возящегося у плиты мужчину взглядом, исполненным горячей благодарности и такой искренней симпатии, что Генечка вдруг ощутил неприятный укол ревности.
Нахмурившись едва заметно, парень поспешил заняться чайником.
И напомнил себе мысленно, что, во-первых, Мишенька – это Мишенька, а не финтифлюшкин какой-нибудь, а во-вторых – что Бельский банально хочет жрать, и потому смотрел бы так на любого, кто угостил бы его вкусненьким.
- Зато потом…, - мечтательно прошептал Генечка, наполняя чайник водой. – Вы от Муси час не отойдете. Или полтора.
И, водрузив электрочайник объемом ровно в два литра на подставку, радостно ткнул пальцем в большую синюю кнопку.
Где-то громко щелкнуло.
Свет вдруг моргнул и погас.
Запахло горелой пластмассой.
***
- Геннадий! – укоризненно произнес во тьме голос Михаила.
- Почему сразу я? – искренне обиделся Генечка, пытаясь нащупать «вилку» несчастного чайника.
Пока молодой человек, путаясь в проводах, возился у стены, голодный Бельский, сообразив, что с чаем вышел облом, отчетливо представил себе большой белый холодильник в квартире чертова интеллигента. На дверце агрегата, в левом верхнем углу висел симпатичный магнит – и причем не какой-нибудь краб или осьминог, а весьма натуралистично смотревшаяся связка толстеньких розовых сосисок на бледно-голубом блюде.
Бельский чуть не взвыл; однако, учитывая, что находился он все-таки в гостях, мужчина сумел сдержаться. Только зубами скрипнул от отчаянья.
На другом конце кухни огорченно пыхтел Генечка, временами тихонько чертыхаясь; Михаил солидной тенью проплыл мимо незваного гостя.
Открылась и захлопнулась дверь холодильника.
«А у них магнитов нету, - ни с того ни с сего подумал Толик тоскливо. – И никто из них не ворчит по утрам…»
- Возьмите, - произнес почти над ухом Евстафьев, одновременно впихивая в руку Бельского нечто холодное.
И, дружески хлопнув Анатолия по плечу, вышел в непроглядную тьму коридора.
Бельский с опаской поднял руку с зажатым в ней предметом и принюхался.
- Сарделька, чтоб ее…, - пробормотал Толик. – Телепат он, что ли?
- Нашел! – торжествующе заявил Генечка из темноты.
- Молодец, - неразборчиво похвалил Бельский, вонзая зубы в сочное … побудем идеалистами – назовем это мясным изделием.
Сарделька, к счастью, оказалась вареной – хотя сейчас Толик вполне способен был слопать и сырую. Не поморщившись.
- Геночка, где фонарик? – вопросил из коридору Евстафьев.
- Кажется, в ванной, - отозвался Генечка виновато. – Сейчас принесу.
И прошмыгнул мимо шефа, случайно зацепив того локтем.
Впрочем, Бельский совершенно не обиделся.
В очередной за сегодня раз обругав несносный характер Илюшина, из-за которого пришлось тащиться на ночь глядя черт знает куда, Анатолий бесшумно скользнул в сторону чужого холодильника.
- Купить завтра Генке кило сарделек, - бормотал он, почти сразу же обнаружив на верхней полке тарелку с данным продуктом.
- Сколько раз я просил класть вещи на место? – укоризненно вещал в темноте голос Евстафьева.
- Прости, Мишенька, я…
- Забыл и забыл. Бывает. Посвети-ка лучше.
- Куда?
- Чуть правей.
- Нормально?
- Выше. Еще выше. Не двигайся теперь.
Чувствуя себя гнусным воришкой, Толик слушал доносящиеся из коридора голоса и лопал неправедно раздобытые сардельки.
Для полного счастья ему не хватало только интеллигента. Чтоб сидел рядышком и, послушно принимая из рук любовника кусок остывшего мясного изделия, нудел громким шепотом «Бельский, красть грешно»
читать дальшеА потом, аккуратно поставив опустевшую тарелку на стол, Илья обнял бы за шею и поцеловал, нервно и горячо; и сидели бы они так долго-долго, вздрагивая то и дело от каждого шороха…
- Мр-р-р, - послышалось откуда-то снизу, после чего о ногу Бельского потерлось нечто.
- Тьху, блин, - шепотом выругался Анатолий, чуть не выронив от неожиданности последнюю сардельку.
- Мр-р, - согласилась кошка, нахально запрыгивая мужчине на колени.
И ткнулась мокрым носом в подбородок.
Мурлыканье усилилось, напоминая работающий вхолостую мотор.
В руке парень держал подсвечник. В колеблющемся желтоватом свете лицо его было совсем юным.
- Завтра займусь, - сообщил Евстфаьев из-за спины сожителя.
Анатолий попытался спрятать остатки сардельки за спину.
Генечка ахнул, Михаил добродушно хохотнул.
Трехцветная кошка изящно перепрыгнула с колен Бельского на стол и принялась вылизывать пустую тарелку.
- Доставай пирог, Геночка, - распорядился Евстафьев. – А вы, Анатолий, в качестве компенсации отчистите от пыли раритет, оставшийся Геннадию еще от бабушки. Я все еще хочу чаю.
- Легко, - с нескрываемым облегчением кивнул Толик. – А сардельки…
- Да на здоровье, Анатолий Викторович, - разулыбался Генечка. – Сытый начальник – добрый начальник…
- Мур-р! –согласилась кошка, сворачиваясь пушистым клубком рядом с тарелкой.
Подсвечник, ранее им принесенный, реквизировал Михаил, в данный момент пребывающий в ванной комнате.
Свечей в хозяйстве Геннадия оказалось столько, что вполне хватило бы для освещения приличных размеров бального зала. Наподобие тех, что видел Анатолий в старых советских фильмах о доблестных гусарах – а Илюшин наверняка читал о них в толстенных романах из семейной библиотеки.
Теперь, когда недовольное бурчание пустого желудка было успешно побеждено посредством сарделек, мысли Бельского переключились с еды на темноволосую ехидну в человеческом облике, на обладателя самых необычных во всем мире глаз, на доморощенного эстета с ненормальным пристрастием к жутким рисункам на нижнем белье, на…
Анатолию так сильно захотелось вдруг оказаться в илюшинской квартире, что он чуть не плюнул на остывающий посреди стола пирог и неотмытый до конца пузатый чайник с загнутым носиком.
- Пацан сказал – пацан сделал, - сердито прошептал Бельский, с яростью принимаясь оттирать подозрительное пятно на боку чайника. – Ой, Илюшин, ой, Илья Александрович, и что я с тобой сделаю, когда вернусь…
- Мр-мр-р, - басовито одобрила кошка.
И потерлась спиной о ноги солидного - пускай и не «акулы» - бизнесмена, волею судеб превратившегося на этот вечер в скромного посудомойщика.
***
читать дальше- М-м…, пахнет божественно, - Генечка закончил со свечами и уселся за стол, чуть не облизываясь на уже извлеченный из духовки пирог.
Сражающийся с неподатливым пятном Бельский мысленно согласился с данным утверждением.
Аромат сдобы с едва ощутимой коричной ноткой будил укрощенное сардельками чувство голода.
- Как продвигается дело? – поинтересовался Михаил, доставая из шкафчика симпатичные блюдца с золотистой каемкой.
- Нормалек, - сообщил Анатолий. – Только пятно никак не отдирается, зараза такая.
Евстафьев приблизился к мойке, чуть не наступив при этом на трущуюся у ног Бельского кошку, и критически обозрел результат.
- Пойдет, - резюмировал он. – Главное, чтобы внутри не было никакой пакости.
- Изничтожил с особым старанием, - усмехнулся Анатолий.
- Тогда наполните холодной водой – и прошу к столу.
- Сначала котята! – встрепенулся вдруг Генечка, до сего момента не сводящий вожделеющего взгляда с пирога.
- Может быть…, - смутился Бельский, неожиданно испугавшись неумолимо надвигающегося знакомства с отпрысками нахальной, но обаятельной Муси.
- Нет, вы должны их увидеть – это же прелесть, а не котята! – настаивал Генечка. – Ну Анатолий Викторович…
- Лучше не спорьте, - рассмеялся Михаил. – Полюбуйтесь зверятам, а я пока заварю чай.
- Да, - неугомонный секретарь вскочил со стула и потянулся за подсвечником.
- Правда же, прелесть? – прошептал Генечка восхищенно.
В коробке из-под обуви, застеленной изнутри стареньким полотенцем, копошились три пушистых комочка.
Хотя освещение оставляло делать лучшего, Бельский сразу же обратил внимание на широко зевающего дымчатого котенка.
Братья (или сестры?) его явно пошли в мамашу – такие же трехцветные; а этот…
Удивляясь сам себе, Анатолий подумал, что это пушистое чудо природы просто обязано принадлежать вредине-Илюшину.
И что, пожалуй, стоит заранее договориться с Генечкой – а то не дай боже отдадут неизвестно кому…
- Красавцы, - сказал Бельский.
Тоже почему-то шепотом – хотя котятам было всего несколько дней от роду, как гордо просветил секретарь, и слышать либо видеть людей они еще не могли.
Незаметно просочившаяся к комнату Муся фыркнула недовольно и, кося зеленым глазом на мужчин, полезла в коробку, настороженно обнюхивая свое усатое потомство.
- Пойдемте, Анатолий Викторович, - все так же шепотом сказал Генечка. – Маленьким кушать пора, наверное.
- Пошли, - согласился Бельский, размышляя, как бы подкатить к секретарю насчет дымчатого.
- …и вот прихожу я домой – а Муся и правда уже с котятами!
- Миша, что вы добавили в пирог? Охренеть, как вкусно.
- Могу записать рецепт.
- Ё-моё, пишите, конечно!
- А я все думаю: ну откуда же котята? Ведь Серафима никогда ее дальше лестницы не отпускала.
- Можно еще кусочек?
- Да кушайте, ради бога, не жалко.
- Мне стыдно – мало того, что сожрал все сардельки…
- Забудьте о сардельках, расскажите лучше, как мой Геночка справляется на службе.
- Нормально справляется. Лучше некуда.
- …и тут я вспомнил, что на пятом постоянно шляется подозрительный серый котяра!
- Я, Толик, постоянно за него волнуюсь.
- Прекрасно вас понимаю.
- Может быть, перейдем на «ты»?
- Давай.
- Вы слушаете вообще?!
- Слушаем, Геночка, слушаем.
- Внимательно, Геннадий.
- Вот и слушайте дальше: около полуночи поднялся я на пятый этаж, а там…
«Я люблю тебя до сле-ез!!!» - взвыл вдруг голос не слишком популярного певца.
- Да, - Анатолий, виновато улыбаясь Михаилу, поднес к уху трубку.
- Где вы шляетесь, хотел бы я знать? – поинтересовался ехидный голос Илюшина Ильи Александровича.
- Ужинаю, - брякнул Бельский, разглядывая недоеденный кусок яблочного пирога.
- Употребление так называемого «фаст-фуда» весьма вредно для здоровья, - завел интеллигент любимую пластинку. – Исследования ведущих лабораторий…
- Я домашнее ем, - поспешил успокоить Бельский.
Однако, Илья успокоиться не пожелал – напротив, в его голосе прорезались ревнивые нотки:
- Это в чьем же доме вы изволите…
- Не «выкай», паразит! – перебил Толик. – Сколько раз просил.
- И еще неоднократно попросите, - прошипел Илюшин. – Если сию секунду не явитесь туда, где вам надлежит находиться в такой час.
На сей оптимистичной ноте Илья отключился.
- Ну вот, - расстроился Генечка, который как раз вознамерился изобразить «в лицах», как он ловил серого котяру, коего подозревал в далеко не платонической связи с кошкой Мусей.
- С утра расскажешь, - ласково сказал Михаил.
- Ага, - задумчиво кивнул Анатолий. – И принесешь рецепт – Миша обещал.
- С удовольствием, - Генечка надулся, но не стал спорить ни с начальством, ни с сожителем.
- Попрощайся за меня с Мусей, - проворчал Бельский уже в коридоре, натягивая куртку. – И с малолетними пушистиками тоже.
«Я люблю тебя до слез!»
- Уже бегу, Илюшин!
- Очень надеюсь, Бельский, что именно бежишь.
- Так бегу, будто меня налоговая преследует… До завтра, Геннадий, Миша.
- Кто-о?!
- Потом, Илья, все потом…
- Думаешь, он явится завтра на работу? – поинтересовался Генечка весело, когда дверь за начальником закрылась.
- Вряд ли, - рассмеялся Михаил негромко.
- Вот и я так думаю…. А ведь про котяру так и не досказал!
