Данный материал может содержать сцены насилия, описание однополых связей и других НЕДЕТСКИХ отношений.
Я предупрежден(-а) и осознаю, что делаю, читая нижеизложенный текст/просматривая видео.
Он шагает неуверенно, ноги от шока будто налиты свинцом. Он вздрагивает от грохота ставней и завывания ветра на улице, но не может не вслушиваться в гнетущую тишину в доме.
Сегодня 1 ноября 1981 года, и именно здесь было совершено нападение. Этим стенам знакомы паника, и крики, и смерть.
Джеймс оглядывается на двоих волшебников позади.
– Значит, это правда?
Ремус хмурится, а Северус раздраженно вздыхает.
Да, думает Джеймс, чувствуя, как в груди что-то оборвалось. Должно быть, правда.
***
– Это просто смешно, – нахмурившись, зло говорит Северус.
– Ладно, пусть смешно, – отвечает Ремус. – Ничего не поделаешь.
– И мы должны оставаться здесь?
– Ты знаешь, что нам приказано.
– Он спятил, Люпин. Ты сам видел.
– Я видел того, кто только что потерял семью, – мягко произносит Ремус, – и друзей. Будь человеком, Северус.
– Человеком? А, ясно. Его надо утешать, так, выходит? И что характерно – попросить об этом надо было именно меня.
– Не тебя, – поправляет Люпин. – Нас.
– Я не буду его утешать, – каменеет Снейп. – Ты – может быть.
– Ну что ж, – потирает лицо Ремус. – Тогда я. Может быть.
***
Джеймс входит в детскую на цыпочках, по привычке не наступая на скрипящую половицу. У Гарри чуткий слух; он всегда слышит, когда кто-то входит.
Слышал, поправляет себя Джеймс, холодея. Слышал.
Солнечный свет падает в окно болезненно жёлтыми полосами, и где-то на улице лают собаки. Похоже, Ремус и Снейп немного прибрались в комнате. Обломков не видно, а изорванные занавески сняты.
Джеймс касается прутьев детской кроватки и делает единственное, что сейчас может: крепко за них держится.
***
– Он хочет пойти на похороны, – сообщает Ремус, постукивая пальцами по дверному косяку.
Северус поднимает взгляд от книги:
– О, Мерлина ради! И что ты ему сказал?
– Сказал, что это не безопасно, Волдеморт всё ещё может быть где-то поблизости.
– Как ты мягко сформулировал.
– А что, по-твоему, я должен сделать, Северус? – Люпин разводит руками. – Ты знаешь, что нам приказано.
– Приказано, приказано…– бормочет Снейп. – Да, знаю, и если я могу высказать своё мнение по этому поводу…
– Не можешь, – обрывает его Ремус. – Больше нет.
Северус вздрагивает.
– Это, – мягко говорит он, – ты тоже мягко сформулировал.
***
Джеймс безрезультатно пытается подсчитать дни. Их прошло то ли два, то ли шесть или пятнадцать; невозможно сказать точно, остаётся лишь наблюдать, как сосульки на ветках становятся всё длиннее.
Но однажды ночью, через два, шесть или пятнадцать дней, он видит её.
Видение сильное и ясное, как реальность: она лежит на супружеской кровати, рыжие волосы разметались по подушке, глаза закрыты. Она крепко спит. Джеймс замирает в дверях, боясь пошевелиться и даже дышать от страха, что она исчезнет.
– Лили, – одними губами произносит он. – Лили.
***
– Теперь он видит призраков.
– Нет. – Северус прижимает палец к губам Ремуса, заставляя его замолчать. – Не сейчас. Не хочу о нем говорить. Ты больше ни о чём думать не можешь.
Люпин придвигается, легко гладит кожу Снейпа:
– Ну да. Но это важно.
– Я – это тоже важно.
– Он мой лучший друг.
– Лучший друг, который тебе не доверяет?
– Не говори так. Просто… не надо.
– Ты знаешь, что нам приказано. Мы должны увести его отсюда.
– Господи, мы не должны быть здесь, – шепчет Ремус. Тяжело вздохнув, он кладёт голову на плечо Снейпа.
– Господь, – бормочет Северус, скользя губами по шее Люпина, – здесь ни при чём.
***
Джеймса беспокоит, что Лили всё чаще начинает появляться, когда он бодрствует. Он знает, что это неестественно; знает, что не может вечно держаться за неё.
Она медленно скользит по дому, едва касаясь ступнями пола, появляясь то в одной комнате, то в другой – поправляет простыни в спальне, готовит еду для Гарри в кухне, покачивается на старом деревянном стуле в детской.
Джеймс знает, что не может её коснуться, что призрак бесследно растает в воздухе, как только он попытается, но ничего не может с собой поделать и всё равно пытается – снова и снова.
***
– У нас проблема, – объявляет Северус.
– Мм? – Ремус кладет недоеденное яблоко на стол и ждет.
Снейп прищуривается:
– Зачем ты это ешь?
– Я люблю яблоки, – упрямо заявляет Люпин, поднимая подбородок.
– Да, но…
– Так что у нас за проблема? – прерывает его Ремус.
Северус бросает раздраженный взгляд, бормочет что-то несвязное.
– Ты – что?
– Я сказал, что тоже её видел.
– Ты… что? – изумленно смотрит Люпин.
Взгляд Снейпа становится ледяным, и Ремус потирает подбородок.
– Это проблема. – Люпин замолкает. – А она тебя видела, как думаешь?
– Думаю… увести его отсюда будет намного труднее, чем ожидалось, – говорит Северус.
***
Ремус хочет, чтобы Джеймс покинул Годрикову Лощину. Так любезно со стороны Лунатика остаться тут (но почему в нагрузку дается Сопливус – вне понимания Джеймса), но уйти отсюда Джеймс не может. Он живет здесь.
Его призраки живут здесь.
Хотя Джеймс на самом деле не может заставить себя рассказать Ремусу о них. Тот бы не понял. И шепнул Снейпу, что Джеймс сходит с ума. Джеймс видел, как они тихо переговариваются в гостиной; знает – они что-то замышляют против него.
Но если он не может рассказать и не может уехать, тогда ему не остаётся ничего, кроме… лимба.
***
– Помнишь, как ты первый раз меня поцеловал?
– Ничего подобного. Это ты пристал ко мне, когда мы выходили из кабинета зельеварения.
– Я отдал тебе книгу, которую ты уронил, а ты засунул язык мне чуть ли не до горла.
– Это уже детали.
– Ну, всё равно, – тихо поворачивается Ремус. – Что ты сделаешь, если меня не станет?
– Это смешно. Ты будешь всегда.
– Да, но что, если нет?
– Говорю же…
– Я слышал, а вот ты не слушаешь.
– В смысле – что, если я окажусь в положении Поттера?
– Да.
– Тогда тебе лучше ко мне не являться.
– Я серьёзно.
– Да. – Северус вздыхает и отворачивается. – Знаю.
***
Джеймс понимает, что теряет рассудок, когда однажды вечером перед ним появляется Гарри – он сидит на полу кухни и гремит котелком, а Лили, напевая ему, готовит пюре. Джеймс с бешено колотящимся сердцем пятится из комнаты, едва замечая, как Ремус крепко обнимает его, не давая упасть.
– Спокойно, Сохатый, – шепчет Люпин, и Джеймс не чувствует своих пальцев. – Держись.
– Ты их видишь?
Ремус кивает.
– А они… нас видят?
– Думаю, да. Как Почти Безголовый Ник, помнишь?
Джеймса переполняет облегчение. Да, как Ник. Он помнит.
***
– Что?!
– Думаешь, это не как с Ником?
– Люпин, скажи прямо – неужели ты не изучил что-нибудь, прежде чем…
– Избавь меня от лекции, Северус, просто скажи, каким образом ты планируешь вытащить его отсюда.
– Я планирую?
– Что нужно сделать? Мы должны трахнуться при нём?
– Нет, если ты не хочешь, чтобы я стал импотентом.
Ремус поморщился:
– Тогда что?
– Он должен понять, Люпин, смириться с тем, что случилось. Призраки не собственность Поттера, он не может их удерживать здесь.
– И убрать тоже не может.
– Да, – серьезно произносит Северус, – не может. И запомни: это не Ник.
– Нет, – вздрагивает Ремус. – Не Ник.
***
Когда Джеймс впервые слышит, как Ремус и Снейп трахаются, он зажимает уши и думает «Лучше б я умер».
Страстные, виноватые стоны разносятся по коридору, и шепот, и «Тшш…», и, господи, будто они снова в Хогвартсе, и Ремус боится, что его застукают за дрочкой. Джеймсу плевать, насколько ужасная война идёт – нет никакого оправдания, чтобы трахать Снейпа. Надо войти к ним и заново познакомить Сопливуса со своим кулаком, а потом оторвать ему яйца.
Но тут ему приходит в голову – почему, если Снейп всё время был в доме, Джеймс с ним ни разу не заговорил?
***
– Так, – хмурый Джеймс входит в гостиную и впивается взглядом в Ремуса и Северуса. – Что вы мне тогда дали?
Люпин поднимает глаза от кроссворда:
– Прости, что ты сказал?
– Зелье, да? Чтобы я не убил Сопливуса за то, что он здесь?
Северус сжимает губы.
– А ты хотел бы это сделать? – ледяным тоном спрашивает он.
Ремус предупреждающе хватает Снейпа за руку.
– Нет никакого зелья, – говорит он Джеймсу. – Ты просто… ну... Возможно, ты сейчас по-другому относишься к Северусу.
На секунду лицо Поттера омрачает тревога. Он смотрит на Ремуса.
– Да, – наконец отрешенно произносит он. – Возможно.
***
– Знаешь, это нормально – злиться. Из-за того, что мы должны сидеть здесь с ним.
Северус приоткрывает глаз:
– Да, я понимаю. Спасибо, Люпин.
– Ну и?.. – не отстаёт Ремус, передвигаясь по кровати и пристально глядя на Снейпа.
– Злюсь ли я?
– Угу.
– А тебе действительно важно, чтобы я это признал?
Ремус задумывается.
– Да, – решает он. – Я из-за тебя волнуюсь.
– Мне кажется, уже поздновато, не находишь?
– Поздновато волноваться из-за тебя?
– Волноваться в принципе, – отвечает Северус.
Люпин молчит, а потом, к удивлению обоих, смеётся.
– Да, – соглашается он, – думаю, так и есть.
***
Джеймс места себе не находит. Он не может спать; не чувствует голода; он повсюду в доме видит следы пребывания мёртвой жены и ребенка.
Он вспоминает прочитанные в детстве истории о тёмных туманах и сумрачных лесах, о всадниках без головы, храбрых спасителях и злых духах, об украденных детях и ползущих плетях растений, и глубокой ночью ему кажется, будто он слышит, как сражаются с порывами ветра крылья тестралов, пролетающих над домом в Годриковой Лощине.
Двери на втором этаже распахиваются, даже если Джеймс их закрывает, а оконные стекла издеваются над ним, дребезжа от дыхания мертвых.
***
– Думаешь, мы должны с ней поговорить?
– С ней? – моргает Северус.
– Ну, если хочешь, можешь попытаться поговорить с младенцем, – огрызается Ремус, – но Лили понимает английский лучше. Да, с ней.
– И что именно мы ей скажем? Если, конечно, она нас услышит.
– Мы скажем… что нам жаль.
– И чего именно нам жаль?
– Не мог бы ты прекратить?
– Что?
– Говорить со мной, будто я ребенок. И вставлять «именно» через каждые два слова.
Снейп морщится:
– Ещё пожелания будут?
– Нет. – Ремус закрывает глаза. – Я просто подумал, что мы могли бы…
– Мы не можем, – твёрдо говорит Северус. – Она нас не касается.
***
Это происходит незадолго до того, как начинается мигрень. Режущая боль обжигает глаза, и Джеймс точно знает, что её вызывает.
– Сделай так, чтоб она ушла, – однажды ночью умоляет он Ремуса, всхлипывая и корчась на полу в приступе тошноты. – Я не могу больше видеть её такой! И Гарри… боже, я не могу…
Сверху доносится громкий лязг, и Джеймс колотит кулаками по ковру.
– Хватит! – кричит он, пытаясь встать на ноги и швыряя лампу через всю комнату. – Не надо!!! – Горло саднит от крика, он сглатывает, задыхаясь, оборачивается и видит Люпина, с белым от ужаса лицом прижавшегося к стене.
***
– Всё. – Ремус врывается в их комнату. – С меня достаточно.
Северус наблюдает за ним.
– Он сумасшедший и опасен для окружающих. Я не хочу здесь оставаться. Не могу. – Он бросает в чемодан какую-то одежду.
– Люпин.
– Безумия и насилия от шайки Грейбека я видел достаточно, и не собираюсь выносить такое от моих друзей.
– Люпин.
– Скажи Дамблдору – я отказался от моего поста; мне плевать.
– Люпин.
– Что?! – разъяренный Ремус оборачивается и впивается в Снейпа взглядом.
– Мы не можем никуда уйти, пока он здесь. Ты это знаешь.
Люпин сползает на пол и плачет – впервые после Хэллоуина.
***
Первый снег выпал в конце ноября – или, может, уже декабрь. Джеймс думает, наступит ли в этом году рождество, или этот дом не заслуживает такого счастья.
Он думает, какой будет война, и надо ли дать знать Дамблдору, что снова готов сражаться.
Он думает, как там, на юге, Бродяга и Хвост выполняют свои задания.
Он думает, сможет ли когда-нибудь ещё раз влюбиться, завести другого ребенка, состариться вместе с новой женой – и простит ли его тогда Лили.
Он думает, как Ремус может быть счастлив со Снейпом.
***
Всё разрешается ночью, когда Джеймс слышит голоса в кухне и понимает, что Cнейп разговаривает с Лили.
Он врывается и хватает Снейпа за горло, впечатывая его в шкаф:
– Держись от неё подальше, – рычит Поттер, и Северус широко распахивает глаза.
– Что здесь… – Ремус появляется в дверном проеме и быстро присоединяется к драке. Котёл из шкафчика с грохотом летит на землю, а набор деревянных ложек Джеймс швыряет в стену напротив.
– Как ты смеешь с ней говорить! – кричит он, отталкивая Ремуса, и падает на колени перед дрожащей Лили.
***
Она до боли сжимает край стола. Лили слышала голос, видела тень человека, который с ней говорил, успокаивал её, сказал, что скоро всё кончится.
Но ничего не кончилось.
Голос гаснет с порывом ветра от дверей, а потом раздается шум, и в комнате становится холодно как в леднике.
У Лили перехватывает дыхание, когда внезапный удар сотрясает шкафчик и падает котёл, а когда деревянные ложки летят через комнату, ей кажется, что у неё сейчас сердце остановится.
Это не какой-то буйный полтергейст вроде Пивза. Это гораздо страшнее.
***
Ремус идет за Лили в гостиную, Джеймс и Снейп тащатся следом.
Трое мужчин наблюдают, как она подходит к каминной полке и поднимает дрожащими руками небольшой сосуд.
– Уходи, – шепчет она, баюкая его, будто младенца. – Я люблю тебя и прощаю, я тебе говорила! – Она сглатывает комок в горле. – Но тебе нельзя здесь оставаться.
Она ставит сосуд на место, уходит наверх, и Джеймс смотрит на полку. Сосуд тускло-серый, но гравировка на нем новая. Джеймс читает имя и даты и чувствует, как кровь стынет у него в жилах.
– Ты помнишь, Сохатый, – говорит Ремус откуда-то сзади, и Поттер почти ощущает, что Снейп едва удерживается от реплики.
– Нет. – Джеймс качает головой. – Не помню.
– А ты попытайся, – рявкает Северус, и Поттер оборачивается к ним.
Люпин выглядит грустным и раздражённым, он держит Снейпа за руку и смотрит на него умоляюще, а тот просто в бешенстве.
– Волдеморт… – шепчет Джеймс, но Ремус отрицательно качает головой:
– …никогда не приходил. Та информация была ошибочной, всё изменилось.
– А Лили?.. Гарри?..
– Они всё ещё здесь.
Пелена падает с глаз, и Поттер, открыв рот, смотрит на них. Хвост.
***
Звуки обрушиваются на него, будто океанская волна, когда воспоминания уносят его в ночь Хэллоуина.
Ветер выл в открытую дверь, Джеймс мчался наверх как безумный, а жаркий шёпот Червехвоста всё ещё звучал у него в ушах.
– Это Лунатик, – шептал ему Питер. – Лунатик и Снейп – я их видел!
Шла война, и все сражались как одержимые, жертвуя тем, что имели, что любили, а Ремус, Ремус…
Джеймс сжимал кулаки, чувствуя, как по спине стекают капли пота, его лицо пылало от гнева, когда он…
Больше он ничего не слышал.
***
Если на чердаке и трахались, то, услышав топот на лестнице, перестали и засуетились.
– Чёрт, – сквозь зубы пробормотал Ремус, отталкивая от себя Северуса и возясь с измятыми брюками. – Лили нет дома. Кто, блин…
– Полагаю, кто-то из твоих, – сказал Снейп, который не так спешил. – Моим плевать, где я.
– Одевайся, – зашипел Люпин, бросая рубашку Северуса на кровать.
Но это уже не имело значения; было слишком поздно. Дверь со стуком распахнулась, и перед ними появился Джеймс Поттер, бешено размахивая палочкой, выкрикивая проклятия и обвинения.
***
– ПРЕДАТЕЛЬ! – орал он, и успокоить его было невозможно.
– Джеймс, ради бога, послушай! – взмолился Ремус, уворачиваясь от проклятий и пытаясь одной рукой дотянуться до своей палочки, а другой удерживая расстегнутые брюки.
– Поттер! Прекрати…– снова крикнул Снейп, но тот прервал его, ткнув палочкой ему между ключиц.
– Avada Kedavra! Avada Kedavra!
Пауза. Стук сердца. Последний жадный глоток воздуха и крик, превратившийся во всхлип.
– Avada Kedavra!
Первое и второе проклятия, предназначавшиеся одному, поразили двоих.
Третье, в потрясении и скорби, Джеймс направил на себя.
***
– Сохатый, – тихо говорит Ремус, положив руку Джеймсу на спину. – Пора.
– Да. – Джеймс смотрит на дверь, рассеянно озирается, пока не встречается глазами с пристальным взглядом Северуса. – Наверное, ты его любил.
Северус хмурится, задумчиво поджимая губы, и, наконец, чопорно кланяется.
– А не пытался… предать Орден.
– Джеймс, – шечет Люпин.
– Нет, просто… подожди. Ладно. – Он потирает лицо рукой. – Ладно. Ты сможешь когда-нибудь…? – У него перехватывает дыхание.
– Да, – мягко говорит Ремус. – Смогу.
Ворота с щелчком закрываются за ними, и Джеймс опускает голову.
Со связанными руками я войду в Твой сад.
=Конец=
Примечания автора:
1. Последнее предложение – из песни «Garden» Pearl Jam.
2. Если сюжет напомнит вам парочку фильмов, вы правы. Я не упоминаю названий на случай, если не все читатели их видели.
