— Я люблю тебя.
Я замер. Рука Ниоты была в моей руке, но я не воспринимал никаких романтических земных чувств, которые передались бы через прикосновение. Я не мог идентифицировать, что именно она испытывает ко мне.
— Пожалуйста, проясни.
— Ты знаешь, что я единственный ребенок в семье. В Кении это редкость — только один ребенок. Иметь много детей — вроде молчаливой традиции, оставшейся с тех времен, когда большинство умирало от голода или болезней в раннем возрасте. Я росла в окружении семей с четырьмя или пятью детьми, и удивлялась, почему у меня нет ни сестер, ни братьев. Позже родители рассказали, через что им пришлось пройти, чтобы появилась я. Клиники лечения бесплодия, суррогатные матери, мертворожденные младенцы, искусственное осеменение... Они все испробовали. И когда появилась я — ucheshi wa mtoto ni anga Ia nyumba — вот что они сказали. Смех ребенка освещает дом.
В памяти проявилось то, что я видел во время мелда с ней.
— Они любили меня. Я ходила в лучшую школу в Момбасе, ела самое лучшее, носила самую красивую одежду. И мне нечего было желать, кроме братика или сестрички. Но родители не хотели ради еще одного ребенка снова проходить через все эти муки. У меня были друзья: большая часть моих школьных приятелей осталась там, в Кении. Но став старше, мы все изменились. Мой отец получил место в Ваджире, и нам пришлось уехать с влажного южного побережья на сухой засушливый север. Мои друзья занялись политикой, земледелием, ископаемыми, и я делала бы тоже самое, если бы мы остались в Момбасе. В Ваджире я смотрела на звезды.
Новые одноклассники смеялись над моим акцентом с побережья и над моим весом. Они смешивали в своей речи местный диалект с сомалийским и арабским. Не помню, чтобы мне когда-либо еще приходилось столько работать над собой, как в то время, когда я пыталась избавиться от своего акцента и выучить их смешанный язык. Я стала бегать. На рассвете и закате, много километров по равнине, чтобы стать стройной и гибкой, как они. Но полностью меня так не приняли.
Тогда я обратилась в сторону Млечного Пути. Я говорила со звездами и представляла, что они мне отвечают. Так я и оказалась в Звездном флоте, сама завербовалась в команду, как бегун на длинные дистанции. Выиграла немало межпланетных соревнований, кстати. Но это было совсем иначе, чем в Кении. Звезды сменились сотнями мегавольтных лампочек. Вот чего мне больше всего не хватало в тот период. Видеть галактики над головой. — Ее глаза смотрели куда-то вдаль. Потом она взглянула на меня и улыбнулась. — Здесь мне не хватает возможности просто бежать по прямой, чувствовать сухую землю под ногами. Беговая дорожка — это совсем другое.
Она сделала паузу, задумавшись.
— Я записалась в твой класс наугад. Даже и не думала, что это изменит мою жизнь. Когда я говорила, что выбрала ксенолингвистику, люди вздрагивали. У тебя была — может, и сейчас есть — определенного рода репутация. Но на первой же лекции мне будто открылся целый мир. Я могла говорить со звездами, нужно было только выучить их язык. Я толком не знала, чем буду заниматься в Звездном флоте, какую карьеру выберу, знала только, что мне хотелось бы чего-то добиться, а не застрять где-нибудь.
Я много работала, чтобы произвести на тебя впечатление. И не смотри так, ты знаешь, что половина девчонок — да и парней тоже — в Академии фантазировали о тебе, просто их пугало то, что ты наполовину вулканец.
Подобное знание я всегда находил несколько… тревожащим.
— Когда я вспоминаю о своих первых тестах и устных экзаменах, меня передергивает. Это было ужасно — я думала, ты меня завалишь, но ты неожиданно проявил доброту.
— На самом деле, все было иначе. Я просто распознал в тебе редкий талант и предпринял попытку воодушевить тебя, чтобы ты продолжила заниматься в том же направлении. Тесты, которые я давал, были очень сложными, не по силам первокурсникам, какими бы компетентными они ни были. Твои оценки были выше, чем у кого-либо за все время моего преподавания. Ты получила только то, что заслуживала.
— Но ты помогал всегда, если у меня были вопросы. И никогда не считал их глупыми или недостаточно важными…
— Ниота, твои вопросы всегда были исключительно умны. Если вспомнишь, были даже такие, на которые я не смог ответить.
— Правда были?
— Да. Семнадцать.
— Какие? Я не помню.
— Некоторые имели отношение к дельтийским языкам. Ты задала вопрос по морфологии их глаголов, специфике герундия, о которой я никогда не задумывался.
— Я задала семнадцать вопросов о морфологии дельтийского герундия?
— Нет, только три. Другие касались орионского языка, с которым у тебя были трудности, передачи сигнала, подпространственного вещания, ромуланского языка, земного вьетнамского, изучения ксенокультур, и один по вулканской поэзии.
— И что я спрашивала про вулканскую поэзию?
— Речь шла о строчке из стихотворения, которое мы переводили. «T’hy’la для меня как гроздь цветов хны из виноградников Энгеди». Я не смог подобрать правильного перевода для «t’hy’la».
— Все равно ты был первым, кто увидел меня, — не долговязую девчонку, бегущую по высокой траве, а меня. Это особенное чувство, когда тебя ценят за то, кто ты есть, когда принимают. Так что, ничего странного, что я в тебя влюбилась, — она улыбнулась.
— Но сейчас ты не испытываешь ко мне романтических чувств. Я не уверен, что способен полностью понять это.
Ниота коротко сжала мою ладонь, передавая эмоции, какие испытывала.
— Мама часто говорила, что damu nzito kuliko maji, «кровь — не водица». Но не всегда родственники рождаются в одной и той же семье, — она склонилась ко мне. — Я думала, что навсегда останусь в той машине, в море чужих звуков, которые не могла понять. Но ты нашел меня. Я видела, как они напали на тебя — я сама нападала на тебя — и ты все равно пришел и забрал меня.
Что ты здесь делаешь? Уходи, уходи, или они и тебя поймают! Kidole kimoja hakivunji chawa. Одним пальцем не раздавить вошь.
Большая удача, что эта машина — не насекомое, а мой разум сильнее одного пальца. Ниота, пойдем со мной.
Уходи, Спок, уходи. Я же вижу, что они с тобой делают. Уходи, пока не стало поздно.
Уже слишком поздно. Я тебя не оставлю. Ты пойдешь со мной, или я останусь с тобой, ndugu.
— Я потеряла любовника, — улыбнулась она, — но обрела брата. Вот как я люблю тебя, ndugu.
