Клинит на поттериане, это когда тебе 19 лет, и в свои одиннадцать ты не дождалась письма из Хогвартса. Но у тебя есть младший брат, которому в августе исполнилось одиннадцать, и ты так верила, что сова прилетит, и ты с братом поедешь туда, но нет. И в сердце всё ещё живёт надежда, ведь у меня есть младшая сводная сестра, ей точно придет письмо, через два года. И уд тогда я поеду, жди меня, Хогвартс!!
Ну, как-то так
Гарри лежал в постели и ждал Джинни, принимавшую душ. Он заставлял себя не смотреть в сторону злополучного зеркала, так раздражавшего его в последнее время, но его взгляд сам всё время упирался в серебряный овал на стене. Львы, говорит Джинни? Скорее уж ящерицы с воротниковыми капюшонами. Огромные, толстые, зубастые и с очень большими… хм, хвостами? Гарри показалось, что в центре зеркала разлилась маленькая блестящая лужица, и в ней мелькнуло… лицо Драко Малфоя… О, снова! «Отвяжись уже от меня! Ты сейчас, наверняка, проводишь время в компании своего сладкого друга. А я жду самую лучшую девушку на свете. Она вот-вот впорхнёт в спальню душистой лёгкой нимфой и нырнёт под одеяло, прижмётся ко мне, игриво обхватит тонкими ручками, улыбнётся так трепетно и призывно, что моё сердце замрёт, а член, наоборот, оживится до невозможности. Жаркое женское тело, юное, свежее, пахнущее чистотой и непорочностью. Мягкая, нежная, бархатная кожа, шелковистые длинные волосы, сахарные губы-лепестки, глаза, полные страсти и неги. Ах, девочка моя… Я посажу Джинни к себе спиной, возьму её округлые груди в ладони (помещаются тютелька-в-тютельку), стисну посильнее, как она любит, развернув её немного, прильну языком к её набухшему соску, потяну его, прикушу совсем чуть-чуть, услышу первый стон. Пройдусь дорожкой быстрых поцелуев по её спине, по правому плечу, сожму тонкую талию и немного приподниму ей бёдра. Она прогнётся и обязательно повернёт голову, чтобы посмотреть, что именно вот-вот войдёт в неё. Всегда её громкий стон, закушенная нижняя губа, недолгое ожидание - и взмах трепетных девичьих ресниц, словно дающих отмашку: «можно»»…
Гарри быстро встал с кровати и подошёл к ставшему почти ненавистным зеркалу. Он приблизил своё лицо вплотную к серебряной полированной поверхности и прошептал, ощущая на губах мягкий холод благородного металла: «Я люблю Джинни, слышишь, дурацкое блюдце? И висишь ты здесь только потому, что она так хочет. Так что лучше прекрати свои фокусы. Она сейчас придёт, и мы будем трахаться так, что ты начнёшь подпрыгивать на своих дюбелях, и ты ни за что не убедишь меня, будто я хочу, чтобы на её месте оказался этот слизеринский червяк!» - последнюю фразу Гарри почти прокричал и, испугавшись вылетевших помимо его воли слов, отпрянул от равнодушно поблёскивавшего серебра. Он резко саданул кулаком по стене и от боли пришёл в себя: «Дурак, уже разговариваю с подносами. Хорошо, что Джинни не слышала». Но тут Гарри заметил стоящую в дверях и удивлённо наблюдающую за ним девушку. Чтобы избежать её вопросов и своих глупых объяснений, он, стараясь не думать о боли в пальцах, быстро притянул Джинни и прильнул к её губам. Поцелуй получился сумбурным и чересчур страстным. Гарри набросился на неё, словно голодный зверь. Она сначала пыталась смеяться и придерживать его, но быстро поняла, что Гарри не остановить и сдалась на милость его желаний. Ласки были грубыми и короткими, зато вбиваться в неё он начал сразу глубоко и часто. Джинни сначала терпела, потом принялась недовольно покрикивать и отталкивать его, но Гарри только убыстрял темп и сильнее придавливал её своим весом. Если бы девушка сейчас заглянула в его мысли, то увидела бы в них странное жестокое видение: шум небывало сильного ветра и проливного дождя, звон камней и мусора об оконные стёкла, гул и треск потолочных балок, белые вспышки молний и алые всполохи зарниц за окном – рвущийся на северо-восток, в шотландские горы магический ураган Панголин(1) заполнял сознание Гарри, а его тело стонало от наслаждения; член его жадно врывался в плоть светловолосого парня, тихо рычавшего под ним, его руки стискивали белые упругие ягодицы, а взгляд не мог оторваться от слезинки на пушистых ресницах и судорожно сжатых кулаков Малфоя… Драко? Гарри, с кем ты сейчас? В кого так жёстко и ненасытно бьёшься со всей силы? На чьих бёдрах оставляешь синяки? Чьи губы кусаешь до крови? Какие волосы наматываешь на свои пальцы – огненно-рыжие или светло-платиновые?.. Гарри так сильно вывернул ноги Джинни, что, несмотря на природную гибкость и достойную спортивную подготовку, она громко закричала и принялась по-настоящему отбиваться. Кончал Гарри уже с кровавыми царапинами на лице и плечах, после нехилого удара в челюсть… Он долго часто моргал и не мог понять, что же случилось. Удовольствие он получил, почему же такой злостью пылает взгляд его любимой? Ничего, сейчас исправим: он потянулся к Джинни; но она принялась брыкаться и бить его ногами, лупить по его груди ладонями.
- Дурак, кретин, отвали, не прикасайся!
Гарри совершенно пришёл в себя и вспомнил всё, что только что творил с ней. Ему стало нехорошо. Что на него нашло?
Джинни заметила перемены в его взгляде, и виноватые растерянные глаза Гарри неожиданно вызвали в ней жалость. Её мужчина, потерявший контроль от страсти, готов был расплакаться.
- Что это было? – суровый взгляд Джинни кричал: «Не приближайся, урод!», а её вдруг смягчившийся голос намекал: «Подожди пару минут, милый, и я тебя прощу». – Мы занимались сексом или дрались? – Гарри закрыл глаза ладонью. Ему реально было стыдно. Очень. И он не знал, что сказать. «Прости» казалось слишком несерьёзным. – Знаешь что? Если тебе в следующий раз захочется экзотики или жести, то поставь меня об этом в известность заранее, - Джинни осторожно провела рукой по его волосам. – Ты же сам говорил, что я взрослая девочка. Я готова попробовать так, как ты захочешь, но давай всё обговаривать перед стартом. Ты всегда был так нежен, а сейчас, как с цепи сорвался. Я испугалась. И мне было больно.
Гарри уткнулся в её колени и жарко зашептал:
- Прости, любимая, прости, прости, прости…
Увлечённые примирением влюблённые не заметили, как по серебряной полировке зеркала, висевшего напротив их кровати, пробежала быстрая рябь, в которой мелькнуло чьё-то сосредоточенное лицо.
***
Джинни уехала на сборы в Уэльс. Гарри скучал и каждый день слал ей длинные письма совиной почтой, а потом долго мечтал, представляя как она будет читать их подружкам-«гарпиям»(2) и слушать их восхищённые комментарии: «Джинни, как тебе повезло с парнем! Мало того, что это сам Гарри Поттер, так он ещё и такой романтичный, внимательный, нежный». - «Да, я такой, - улыбался «романтичный и нежный» своему зеркальному отражению, - я готов быть, каким ты только захочешь, любимая». Гарри представлял её проворные пальчики с блестящими розовыми ноготками на своих плечах, на своей талии, на своём члене… Гарри скучал, очень-очень, и не находил себе места. Нет, девушка, а тем более жена, делающая спортивную карьеру – это мука! Это жажда, которую не утолить, желание, которое не удовлетворить, это ноющее тело, ждущее женской ласки и член, кидающийся чуть ли не на всё, что шевелится…
Рон пригласил Гарри на мальчишник. Он, глядя на Поттера и сестру, припеваючи и совершенно не стесняясь, живших вместе после своей помолвки, а так же из-за ворчания матери на тему того, что если он, разиня, будет тянуть, то непременно проворонит такую прекрасную девушку, как Гермиона, решился, наконец, и тоже сделал предложение своей любимой. Мисс Грейнджер выслушала сбивчивую речь безумно волновавшегося Рональда с непроницаемым выражением лица. Так как обычно довольно смелый парень боялся смотреть ей в глаза и неотрывно пялился на изящные девичьи пальчики, то он не мог видеть снисходительного взгляда влюблённой девушки, светившегося счастьем. Она, тщательно пряча улыбку, гордо вздёрнула подбородок и сообщила, что подумает над его предложением. «Долго?» - Рон не знал, радоваться этому или нет. - «Ты куда-то торопишься?»
И вот теперь Рон собрал друзей, чтобы в тёплой компании обсудить, как эти девчонки любят их мучить, сколько можно терпеть такое наплевательское отношение и почему бы Гермионе не сказать прямо, согласна она стать его женой или нет. После очередной кружечки пива мужской коллектив смог-таки убедить Уизли, что никуда эта всезнайка от него не денется - и вечеринка плавно переросла в празднование их будущей свадьбы. Поскольку пиво – совершенно не свадебный напиток, а шампанским Рон запастись не догадался, то пили парни продиравший глотку бренди и яблочный самогон. Даже привыкший к алкогольным экспериментам Джордж сообщил где-то в середине вечеринки, что как-то они уж больно круто забирают. С его опасениями, возможно, все и согласились, но признаться в этом никто не решился, так что ночевать тёплая компашка осталась у виновника торжества, и лишь один Поттер, громко кричавший державшим его за руки друзьям, что аврора не остановишь, умудрился каким-то чудом аппарировать домой и при этом остаться совершенно невредимым. Вихрь трансгрессии прочистил самонадеянному будущему мракоборцу и мозги, и желудок; потеряв равновесие прямо на крыльце, плюхнувшись на задницу в ноги отворившему дверь домовому эльфу, Поттер поклялся больше никогда-никогда, ну-совершенно-никогда…, а уж если приспичит, то хотя бы не позорить мундир такой неумелой топорной аппартацией.
Кикимер помог плохо державшемуся на ногах хозяину добраться до кровати и, стараясь не смотреть на господина, пребывавшего в не самом своём блистательном состоянии, дабы не смущать его, быстро улизнул из спальни.
Очнулся Гарри от дикой жажды, противно сухо и невероятно громко стучавшейся в язык и виски: эй, просыпайся, парень, срочно глотни чего-нибудь мокренького и кисленького, иначе – п…ц… Голова не болела, а просто ощущалась как-то отдельно от тела – её хотелось снять с плеч и повесить во двор на прищепку, чтобы проветрилась, или, наоборот, закутать во что-нибудь мягкое и тёплое и убаюкать на руках. Гарри прошлёпал по холодному полу босыми ногами, зайдя в кухню, лампу включать не стал: утро было уже на подходе, и мрачность ночи быстро сдавала позиции молочно-серебристому свету, проникавшему в окна. Жадно прильнув к графину с компотом, он краем глаза увидел высунувшуюся из-за буфета рожицу Кикимера. Эльф бесшумно шмыгнул к нему и протянул стакан с чем-то мутно-желтоватым:
- Хозяину надо это выпить, - заметив сильное сомнение во взгляде Гарри, он услужливо закивал: - Лимончик, лимончик, полезные травки, Кикимер знает.
- Что ты можешь знать, - Гарри осушил стакан одним махом. - Всюду твои травки – не домовик, а зельевар какой-то…, - и, как ни странно, сразу почувствовал себя заметно лучше: - Напишешь рецепт? Поделюсь с друзьями – реальная микстура!
- Для хозяина, только для хозяина, - заскрипел домовик и важно полез за буфет, - тратить на кого попало редкие ингредиенты, выдавать семейные секреты…
Вернувшись в спальню, Гарри нырнул под одеяло и уже закрыл глаза…, как вдруг резко сел на кровати и в ужасе вытаращился в угол комнаты: до него дошло, что в неясной предрассветной мгле, сменявшей ночной мрак, на периферии его зрения мелькнуло нечто, очень похожее на человеческую фигуру… В кресле сидел призрак странно одетого мужчины! Точно призрак, кто же ещё?.. Лица посетителя из сумрачного мира было почти не видно – тень падала на него густой волной. Он облокотился о мягкую спинку, но держался неестественно ровно, а в руке на весу покачивал трость с тяжёлым набалдашником – ну точно призрак… Краски его старинной одежды были совершенно непризрачные и яркие, костюм, казалось, только вчера вышел из-под иголки придворного портного какого-нибудь средневекового монарха. Приталенный колет(3) белой кожи, богато отделанный по краям золотом; простёганный, с контрастной подкладкой, бледно-голубой, или даже опаловый, камзол-дублет с вышивкой, прорезями и высоким воротником, поддерживавшим многоярусную накрахмаленную фрезу-гофре; свободные штаны-бричз с множеством складок, собранных под коленями и украшенных серебристо-зеленоватой широкой тесьмой; обтяжное трико или чулки, выглядывавшие над мягкими голенищами высоких сапог без каблуков для верховой езды; верхний кафтан чёрного бархата с коричневыми и светло-голубыми накладками, узорчатым шёлковым подбоем; перчатки с перстнями на пальцах; огромный, ослепительно сиявший даже в полумраке золотой аграф на груди… Видение, скорее всего, чрезвычайно модного в средние века, джентльмена заворожило Гарри. Вот сейчас призрак чуть наклонит голову вперёд и… Гарри даже не сомневался, что увидит белобрысую малфоевскую чёлку, надменный взгляд пронзительных серых глаз, и едва заметную улыбку молодого аристократа… Так и вышло: костюмированный фантом подался вперёд, лицо его попало в полосу света, в ухе блеснула серьга с крупным канем - и Гарри, застонав («Только не это!»), упал мешком в подушки. Виденье Малфоя медленно сменило позу: теперь призрак облокотился на одно колено и выставил трость вперёд. Лицо его было бледным и сосредоточенным, явно неживым, каким же ещё, а рука в перчатке принялась расстёгивать мелкие пуговицы камзола. Он лёгким движением плеча скинул кафтан, отстегнул алмазные булавки, положил их на подлокотник, снял фрезу и аграф с толстой цепочкой, чуть потёр шею и поправил сбившиеся волосы, расслабил ремешки колета и стянул его через голову, отвернул стёганый воротник и снова провёл рукой по причёске. Гарри заметил жемчужную полоску голой кожи на шее призрака и судорожно сглотнул. Призрак долго возился с пуговками дублета – перчатки ему явно мешали; когда он снял, наконец, плотные рукава и остался в широкой шёлковой рубашке в мелкую складку, Гарри почувствовал, что начинает дрожать. Призрак освободил завязки на груди – Гарри еле сдержал стон. Призрак несколько озадаченно опустил взгляд на свои ноги, вероятно, решая как продолжить стриптиз – сексуально стянуть сапоги и остаться в одних чулках или поискать в бездонных складках штанов застёжку. Рука Гарри сама собою опустилась под одеяло, член его просто рванулся в ладонь. «Надеюсь, когда я повернусь, тебя, идиотский фантом, здесь уже не будет», - раздражённо прошептал Гарри и резко отвернулся, часто задышал и застонал тихо, но выразительно… Призрак Драко встал с кресла, потоптался нерешительно, покусал губы, прислушиваясь к звукам, доносившимся из-под одеяла, беззвучно пошевелил губами: «Не сейчас», подобрал свои шикарные исторические одежды, взмахнул волшебной палочкой, коснулся обода зеркала на стене и растворился в утреннем хмуром свете…
Гарри проснулся поздно и с плохим настроением. Благо, на занятия ему сегодня торопиться было не нужно: даже у будущих авроров иногда случались выходные. Он, покачиваясь спросонья, отправился в ванную, ворча себе под нос что-то о вреде бесконтрольного употребления крепкого спиртного и длительного отсутствия любимой женщины. Подойдя к креслу, чтобы взять лежавший рядом с ним халат, Гарри остановился и замер: ночной костюмировано-стриптизный кошмар продолжался – он явственно ощутил запах чужого мужского парфюма. Что-то очень сложное: свежесть бергамота и теплота сандала, яблоки с перечными вкраплениями, кедр, имбирь, немного жасмина с горьким цитрусовым оттенком – кажется, именно такой аромат исходил от Малфоя, когда Поттер обедал за его столиком в «Аделаиде»…
.................................
от автора: Фанарт от Jozy - Серебряный фантом Поттера: http://cs411531.userapi.com/v411531888/1a0f/kuUfu7sUcGc.jpg
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
(1) читайте «Ураган Панголин»
(2) Джинни Уизли – игрок английской женской команды по квиддичу «Холихедские Гарпии»
(3) Здесь и далее – предметы одежды средневековых дворян: колет – жилет, чаще кожаный; дублет – стёганка с элементами кольчуги или выполненная для богатых вельмож из дорогих тканей; фреза – вид воротника; аграф – пряжка для плаща или любое украшение на мужской одежде
