Когда до взлета оставалось семь месяцев, Северус начал лично заниматься с основным претендентом – Гарри Поттером. Как бы ни хотел Северус поручить эту работу кому-то другому, он слишком доверял выражению: «Хочешь, чтобы все было идеально, – сделай это сам».
Северус очень хотел. Чтобы все было идеально.
Гарри Поттер не произвел на него особого впечатления. Его спортивная подготовка была определенно плюсом, но в остальном он был полный ноль. Особенно это касалось теоретических основ. Северус пришел в ужас, когда ознакомился с результатами тестов. Он сам стал заниматься с Гарри, и нельзя сказать, что был терпеливым учителем.
– Отличительные признаки диония.
– Кристалловидный, низкая температура…
– Точнее, Поттер!
– Минус триста двадцать два по Фаренгейту.
– Триста двадцать шесть!
– Триста двадцать шесть, – покорно повторял Поттер, уткнувшись носом в тетрадь. Снейп стоял рядом с партой, скрестив на груди руки. Глядел сверху вниз на безобразие, именующееся прической: волосы Поттера торчали во все стороны, словно иллюстрируя понятие «хаос».
– Еще?
– Э-эм… это все.
– Кем был открыт спутник?
– Какой именно, сэр?
– Диона, Поттер! Не увиливайте от ответа, это бесполезно.
– Я не знаю, сэр, – тихо.
– Какую функцию нельзя задавать Интеллектуальной Системе крейсера, находясь на орбите планеты?
– Я не знаю, сэр.
– Какова атмосфера на Дионе?
– Отсутствует.
– Неверно, Поттер. У Дионы есть атмосфера, ее плотность составляет один ион на одиннадцать кубических сантиметров. Находясь на орбите, нельзя задавать максимальное ускорение, Диона была открыта Джованни Кассини и названа позднее Гершелем в честь сестры Кроноса, титана, в греческой мифологии его зовут Сатурном, а главной отличительной особенностью диония является цвет. Цвет, Поттер. Ярко-зеленый, как ваши глаза.
Выпалив это на одном выдохе, Снейп разворачивался и стремительно шагал к виртуальной доске, чтобы набрать перечень литературы.
– Лучше для вас, чтобы к следующему уроку вы не просто прочитали эти книги, но еще и что-нибудь запомнили из них.
Поттер глядел с ненавистью. Снейп едва справлялся с желанием ударить тупицу.
Составляя отчеты, Северус указывал, что Поттер по-прежнему является достойным возложенной на него миссии.
«Ты спасешь мир, мой мальчик», – циничные слова Хмури. Дионий, идеальное оружие, так необходимое Альбиону.
«Ты спасешь мир, мой мальчик».
Или разрушишь его.
* * *
Когда оставалось шесть месяцев до взлета, занятия пришлось проводить реже. Гарри не вылезал из тренировочного зала, совершенствуя свои знания в космомеханике. Северус в эти уроки не вмешивался, у него своих дел было по горло. Он вообще не приезжал на космическую базу в эти дни, предпочитая работать в тишине своего кабинета в Научном Центре. Время от времени справлялся об успехах претендента. Тренер сообщал, что Гарри показывает изумительные результаты во время тренировочного управления.
Из зала полетов Гарри отправлялся на тренажеры. Однажды, когда Северус приехал на базу переговорить с Хмури, он увидел Гарри, сползающего по стенке. Тренировочный костюм плотно облегал тело, щеки раскраснелись, волосы намокли от пота и прилипли ко лбу. Взгляд у Гарри был мутным.
– Поттер, подъем. Вы перезанимались?
Гарри поднял голову, движения его были замедленными, рассредоточенными.
– Сэр, – коротко сказал он и зажал ладонью рот. Снейп подхватил Гарри под мышки и грубо поставил на ноги, а потом буквально доволок до ближайшего туалета. Пока Гарри содрогался над раковиной, Снейп тактично разглядывал кафельную стену, испещренную надписями и рисунками, в том числе карикатурами на «носатого хмыря». Что ж, тренировочный корпус, мальчишки – что с них взять. Снейпу не было дела до мелких пакостей, а к крупным он всегда был готов. Правильно повторял Хмури про постоянную бдительность – слушай Северус его раньше, не было бы в его жизни одиннадцати лет тюрьмы.
– Простите.
Снейп вздрогнул и обернулся. Гарри переминался возле раковины, до упора выкрутив кран. Лицо его было болезненно-бледным в тусклом квадрате зеркала. Только глаза горели еще ярче, чем всегда. И эти самые глаза неотрывно следили за лицом Снейпа в отражении.
– Вы включите это в отчет?
Гарри говорил спокойно, будто ему все равно. Только пальцы судорожно царапали гладкие края раковины.
– А мне следует? – выгнул бровь Северус. Гарри сжал губы. «Как же он меня ненавидит», – с оттенком удивления вдруг понял Северус. «И он, и все они, остальные. Я решаю их судьбу. Но ведь и моя судьба зависит от них, как они этого не понимают? Я стольким рискую, стольким… но как же он меня ненавидит». – Вы испытывали недомогание перед тем, как начать тренировку?
– Нет, сэр. Мне стало плохо в центрифуге. Но это было терпимо. Я закончил сеанс, отметился в журнале, вышел в коридор, и только тогда меня скрутило.
– Другие симптомы, помимо тошноты?
– Никаких, сэр.
Прямой взгляд. Поттер лгал, но откуда было знать Северусу.
Он должен был знать.
– Покажетесь доктору Помфри, пройдете обследование, форма 1, скажете: частным порядком. Справку мне на стол. Можете идти.
– Вы включите это в отчет, сэр?
– Вы плохо слышите? Идите, Поттер.
– Мистер Снейп, просто скажите…
– Еще немного, и я вынужден буду сделать вам предупреждение. Вы знаете, чем это грозит.
Поттер скрипнул зубами. Напряженный. Все тело – струна.
Развернулся и вышел, больше не удостоив Северуса ни взглядом.
Из переполненной раковины начала стекать вода.
* * *
Как сообщают анонимные источники, Поющий Астронавт был отправлен на Диону с научно-исследовательской миссией. Он спустился на дно кратера, когда произошел мощный толчок. По словам самого Поющего Астронавта, «толчок шел из-под земли, словно из центра спутника. Это было словно бьющееся сердце». Толчок привел к обвалу стенок кратера, и уже спустя пару мгновений молодой астронавт оказался в смертельной ловушке! Погребенный подо льдом и камнями, он не в силах пошевелиться и может только говорить. Лишь неимоверная сила духа и стальная воля не позволяют ему поддаться панике!
Наш корреспондент выяснил, что Поющий Астронавт однажды уже оказался на краю гибели – во время Алой Ночи, когда были совершены теракты и нападения на сотни домов, где есть маленькие дети. Ужасная участь миновала его каким-то, иначе не выразиться, чудесным образом, но отняла самое дорогое, что есть на свете, – обоих его родителей…
«Анонимные источники, – думает Северус. – Черт их дери».
В настоящий момент…
«Не бывает конфиденциальности, не бывает статуса секретности в нашем мире, – думает Северус. – Только не когда эти тысячи продавших душу журналистов дерутся за возможность трансляции последних секунд его жизни».
Последних часов. Последних дней.
Северус смотрит не отрываясь.
…Цель исследования пока уточняется, оставайтесь с нами, и вы узнаете больше про судьбу Поющего Астронавта…
Женщина в крохотном квадрате в углу экрана изображает скорбь.
Поющий Астронавт шевелит губами, будто читает. Или вспоминает стихи.
«Сегодня у него закончится вода», – думает Северус.
Вылет ночью. Слишком много формальностей надо уладить, слишком много правил нарушить. Хмури не сдаст, он готов рискнуть ради диония, генералиссимус тоже закроет глаза – не ради диония, ради спасения репутации Альбиона. Славься, свобода слова. Славься, прямая трансляция. Славьтесь, цели, ради которых годятся любые средства. Массовой информации.
С высшими чинами проблем не возникнет.
Но есть еще доктор Помфри. И вот ее Северус боится больше всего. Боялся бы. Если бы помнил, как это делается.
Слишком много дел, слишком мало времени.
А Северус все глядит и глядит на экран, на Поющего Астронавта, пытающегося вспомнить хоть один стих.
«Индикатор кислорода – шесть и восемь», – говорит Поющий Астронавт.
Слишком мало времени.
* * *
Когда оставалось пять месяцев до взлета, вмешался Люпин.
Мерзкий тип.
– Северус, ты совсем его загонял, взгляни на мальчика, Северус, ему нужно давать передышку…
«Передышку». Кто же ее не дает? Поттер сам себя гоняет безо всякого напоминания.
«Взгляни на мальчика». Словно Северус делает что-то еще помимо того, как глядит, глядит, глядит на чертова Поттера.
«Мальчика»! Но он уже не мальчик. Не мальчик, и это видно все отчетливей. По прямому спокойному взгляду: он не прячет глаза, нет, он больше не робеет. Его лицо осунулось, стало взрослее, стало… более суровым, что ли. Кажется, космос меняет людей. Но и изнуряющие месяцы тренировок, учений, ожидания, они тоже меняют. Формируют. Сжигают дотла и возрождают из пепла, если искать метафору.
Не только лицо. Тело тоже. Поттер невысокий, но в космосе рост не играет роли. Зато у Поттера крепкий торс, сильные мышцы и, что немаловажно, хороший вестибулярный аппарат.
«Северус, Северус, Северус»…
Люпин прицепился и не отставал. Его суетливые движения, его мягкий тон, его панибратство… Северус. Если из уст Люциуса имя падало булыжником, камнем под ноги, то из уст Люпина имя Северуса выходило мягким, как и все в этом жалком человеке.
Северус был против кандидатуры Ремуса Люпина на роль куратора претендентов. Но, что бы там ни вообразил себе Люциус, Северус мог далеко не все. Например, для того, чтобы добиться увольнения Люпина, ему пришлось хорошенько постараться.
За что его все так любили? Тихий, сутулый, невзрачный. Он всегда был рад беседе, но не говорил ничего по существу. Даже спустя годы работы Северус не мог сказать, что же это за человек.
Темная лошадка.
Люпин хорошо сходился с людьми, это было указано в его профиле. Наверное, он был хорошим куратором. Претенденты за ним хвостом ходили, как только выпадала свободная минутка, Люпин утаскивал их поить чаем. Чай претендентам было нельзя, а Люпину можно, так что он пил, а они смотрели – и все оставались довольными. О чем они говорили там, за закрытыми дверями кураторского кабинета, что за беседы вели, Северус не знал. Но подозревал, что и его личность обсуждали тоже. Насмехались над ним, возможно. Ведь его люто ненавидели все претенденты, это подрастающее поколение, эти наглые юноши. Конечно, они жаловались куратору на «злобного Снейпа». И вряд ли Люпин вставал на его защиту.
Все это не волновало Северуса; он вообще старался игнорировать сам факт существования Люпина, пока тот не привязался к нему по поводу Гарри.
– Северус, нам нужно поговорить.
Как всегда, он схватил Северуса за локоть и держал, пока Северус выразительно не уставился на его руку. Тогда Люпин притворился смущенным, отступил, но продолжал настойчиво глядеть на Северуса. В кои-то веки он не улыбался, а хмурился. Выглядел тревожным и, если честно, больным.
– Гарри нужно сделать перерыв.
– Что? А на курорт его не свозить? Пять месяцев до вылета, Люпин.
– Он на пределе своих сил. Гарри и так уже опережает программу, он показал отличные результаты во время прошлого тренировочного полета, и на тестах…
– Можешь не рассказывать мне, я в курсе всех результатов претендента Поттера.
– Ну, значит, ты и сам все знаешь. Он справляется. Он справится, Северус.
– Справится, – не моргнув глазом, подтвердил Северус. – Если будет продолжать в том же темпе.
– Ты слышал термин «эмоциональное выгорание»? – зашел с другой стороны Люпин. Северус поморщился.
– Поттер общается с психологом раз в неделю. Тот ко мне не обращался, значит все в порядке.
– Не в порядке. Ты не видишь его…
– Только вчера было занятие.
– Да, ты видишься с ним, но ты не видишь его. Иначе ты бы давно заметил. Я много общаюсь с Гарри, можно сказать, мы подружились. И я тебе могу прямо сказать: еще неделя-другая и он сорвется. Не знаю, как это будет выражаться и какими будут последствия, но наверняка ничего хорошего. Нельзя допустить этого. Послушай, Северус, он плохо спит, он ничем не интересуется, кроме тренировок, он перестал улыбаться.
– Ох, ну, давай забьем панику. Претендент не улыбается. – Северус закатил глаза к потолку. Он пытался вспомнить, как Поттер выглядел на занятии. Отвечал он нормально – удалось что-то вбить в его тупую башку наконец-то. Но в остальном… Поттер прятал взгляд. Да, теперь Северус вспомнил. Он прятал взгляд и ни разу не огрызнулся.
– Я не прошу ничего особенного. Дай ему отдых. Неделю. Даже четырех дней хватит. Позволь ему только выехать с базы, это ведь невозможно – находиться в замкнутом пространстве столько времени.
– Ты знаешь, претендентам запрещено выходить из-под наблюдения. Отпустим мы его в город – он сразу наестся сладостей, или напьется, или сделает еще какую-нибудь глупость, - вяло возразил Северус. Теперь он и сам начал беспокоиться.
– Гарри – серьезный юноша. Он живет только ожиданием взлета. Это его мечта, это вся его жизнь. Он не станет рисковать мечтой ради сладостей или алкоголя. – Заметив, что Северус собирается снова что-то сказать, Люпин торопливо продолжил: – И потом, я буду его сопровождать. Так уж вышло, что у нас с Гарри есть общий знакомый. Я учился с ним в школе, и он – друг семьи Поттеров. То есть был их другом. До гибели…
– Избавь меня от подробностей. – Все это было в личном деле. – Ты хочешь, чтобы Поттер с ним встретился?
– Да. Он… веселый человек. Немного развеяться Гарри не повредит. А я прослежу, чтобы Гарри не нарушал режим. Обещаю тебе, он даже спать будет ложиться не позже десяти!
Северус вздохнул. Потер переносицу. В конце концов, Люпин, как куратор, мог добиться разрешения и через голову Северуса. То, что Люпин все же обратился к нему, говорило о его благоразумии. Возможно, пара дней никому не повредит.
Люпин широко улыбнулся, когда Северус кивнул. Сделал жест, будто хочет похлопать по плечу или обнять, но Северус отшатнулся. Улыбка Люпина если и померкла, то не исчезла.
– Да и вообще, у Гарри ведь должна быть своя жизнь вне проекта, – сказал он напоследок.
Северус был удивлен. Он много думал над этим, прокручивал эту фразу в голове так и эдак, когда вечером вернулся домой.
Должна? Правда? Но у Люпина нет своей жизни. Холост, ни друзей, ни сексуальных партнеров уже несколько лет. Выходные проводит на базе, развлекая разговорами претендентов. У него даже дома нет: заложил, а потом продал, когда был кризис. Люпин воевал на пограничных территориях, а теперь зализывает раны. База – безопасное и приятное место для таких, как он. Для тех, кто хочет делать вид, будто ничего не происходит.
Будто война не идет.
Да у кого сейчас вообще она есть, эта «своя жизнь»? Хмури давно уже стал элементом базы, как тренировочный зал или столовая. Даже генералиссимус, судя по слухам, всю жизнь одинок. «Альбион – моя семья». Это вполне в его духе.
«Своя жизнь». Непозволительная роскошь, когда у всех жизнь – общая. На благо ли, во вред ли – общая, многоразовая, дешевая, как пластиковый поднос в столовой или солдат в месиве боя.
Северус закрыл глаза, лежа в постели. В пустой спальне. В тесной квартире. В спящем доме.
«Гарри плохо спит».
Интересно, о чем он думает по ночам?
О Дионе, наверное. О круглом сером шарике в черной густоте космоса. О просторе. О звездах. Об одиночестве.
Северус закрывает глаза и видит звезды. Если надавить пальцами на веки, сильно, вот так, то они появляются. Проявляются из темноты, как на испорченном экране, сначала тусклые, мелкие, словно хлебные крошки. Но все ближе, все ярче. Ярко-зеленые. Веки болят, пальцы слишком холодные, всегда слишком холодные… А звезды все ближе, и кажется: падаешь к ним, падаешь в них, слепнешь…
Когда становится слишком больно, открываешь глаза.
Северус проделывал этот трюк множество раз. Только так он и мог путешествовать сквозь пространство – отправиться туда ему уже не позволят, не заслужил, нет доверия.
Северус скрипел зубами всякий раз, когда мысли возвращались к этому. А они возвращались постоянно. Предан собственной страной за то, что показался предателем. Предан Альбионом. Никогда Альбион не был Северусу семьей. Северус умрет за Альбион, он мог бы, но никогда не сможет полюбить. После какого по счету допроса Северус решил, что у него больше нет страны? После третьего, четвертого, двадцатого? Казалось, они не закончатся никогда. Раньше закончится Северус.
У Северуса не было страны. Не было семьи. Почти не было вещей, только несколько книг, одежда да старый мамин диск. С той самой песней, которая ей так нравилась. Ария Дидоны. Наверное, матери нравилось представлять себя ею. Дидона бросилась в костер, не перенеся измены возлюбленного. Мать могла лишь падать на пол, не устояв после очередного удара отца. Может, она воображала, что ее сшибает с ног великая сила любви.
Нет, у Северуса не было своей жизни.
Он закрывал глаза и приказывал себе заснуть, потому что на следующий день предстоит много работы – на следующий день всегда было много работы.
Северус закрывал глаза и видел зеленые вспышки.
* * *
– Доволен?
Хмури склоняется к микрофону. Северус чувствует облегчение, понимая, что теперь уже его не остановят. Теперь уже он и сам не остановит себя. Ремни пристегнуты, обратный отсчет на одном экране, Поющий Астронавт – на другом.
Шлюзы открываются.
– Смотри не вздумай где-нибудь там геройски подохнуть, – цедит Хмури, почти касаясь губами микрофона. – Ты здесь нужен. Ты наш мозг.
– Спасибо, – говорит Северус равнодушно. Пытается говорить равнодушно. Но все равно голос его дрожит, и «спасибо» переломлено напополам: «спа…сибо». Дыхания не хватает.
Северус закрывает глаза и вспоминает дыхательную практику. Вот так-то лучше. Когда он открывает глаза, экран уже горит синим.
