Ники рассеянно оглядел свои ладони, на которых поблёскивали капельки растаявших снежинок. Несуразные снежинки. Громадные такие. Самые первые в этом году и оттого в году же самые недолговечные.
– Снег.
Сзади насмешливо фыркнул Вельд. Помедлив, Ники оглянулся. Взглянул. Загляделся.
Вид у жнеца был какой-то мальчишеский и болезненный. Длинные волосы – влажные и оттого кажущиеся в темноте тускло-металлическими. Пустые глаза смотрят куда-то сквозь пространство. Вельд кутался в старомодный чёрный плащ – впервые Ники видел его в чём-то, кроме привычного двубортного сюртука. Это было странно – насколько в этой ситуации что-то еще могло казаться странным.
– Твоя работа? – с усмешкой поинтересовался Никита, демонстрируя очередную снежинку, лениво истекающую влагой на его холодной ладони.
– От моей работы меня отстранили, – с мрачным смешком откликнулся Вальдемар.
– А за снег тебе ничего не будет? – с неохотой Ники признался себе, что беспокоится за него.
– Нет. Я же не вызвал погодную аномалию… всего лишь подпортил немного метеосводки за ноябрь.
– А вот был бы я какой-нибудь ванилькой, – он усмехнулся с деланным кокетством, – да попросил бы звезду с неба… Достал бы?
– Достал бы, – Вельд кивнул. – Но строгим выговором бы точно не отделался.
– Ну да… звезда – она ж большая. И горячая.
– Несколько тысяч кельвинов на поверхности. Миллионы – в ядре.
Ники с физикой не дружил от слова совсем, но «несколько тысяч» звучало внушительно.
– Так что, если надумаешь о чём-то попросить, пусть это будет без массовых смертей, – с этими словами Вельд вскинул голову и принялся задумчиво изучать небо, затянутое рваной сетью облаков.
Никита наморщил лоб.
– А почему вы не забираете призраков?
Вельд по-прежнему глядел вверх. Холодный ветер слабо трепал пепельные волосы и полы длинного плаща.
– Госпожа не велит тратить время.
– Ну да, ей-то что? – к «госпоже» Ники питал сложно объяснимую неприязнь, которая никаким боком не могла быть чувством, испытываемым смертным к смерти.
– Мойры разделяют твоё праведное негодование, – Вельд усмехнулся.
– Кто такие мойры?
– Служительницы канцелярии судеб, – он развёл руками. – В свободное от свершения судеб время ругают в хвост и в гриву нашу скромную организацию.
Ники хмыкнул. В подробности он решил не вдаваться: башка и так уже пухла.
– А тебе домой не пора, юное создание?
– Отвали. Долго что ли мне спуститься?
Они стояли на крыше многоэтажки, в которой Ники имел прописку, комнату с зелёным ковром и нервную матушку. Вельд заставил замок люка открыться одним лишь мановением руки… и сам, похоже был не рад. Ники прекрасно понимал, что так нервирует жнеца: его прогулки по парапету крыши.
– Сверзнешься – я ловить не буду, – угрюмо предупредил Вальдемар, плотнее закутываясь в плащ.
– Ты что, мёрзнешь? – вместо ответа спросил Ники. Он только передёрнул плечами.
– Слишком сложный вопрос.
– Ты странный! – ляпнул Орлов первое, что пришло в голову. Секунд пять Вельд оторопело пялился на него, а потом разразился этим нервически-издевательским хохотом, который с его образом ну никак не вязался.
– Твоими усилиями, Никита. Твоими усилиями, – смех его стал тише, горше, ожесточённее. Ники смутно понимал, о чём речь, но всё равно почувствовал себя уязвлённым. Уязвлённым и кругом виноватым.
– Так все твои странности из-за меня?
– Из-за тебя, – согласился Вельд уже серьёзно.
– Тогда я понимаю, – переступив с ноги на ногу, Ники встал к нему лицом.
– И что именно?
– Почему ты не будешь меня ловить.
С этими словами он, не медля, шагнул с парапета спиной вперёд.
Он был уверен, что разобьётся секунды через четыре – чуть меньше, чем по полсекунды на каждый этаж. Может быть. И уже где-то на восьмом сознание выбило из головы сопротивлением воздуха. Оно запоздало нагнало тело – и в эту секунду Ники понял, что его не размазало об асфальт. Он стоял в луже; чувствовал, как намокают ноги. Вельд до боли сжимал его плечи: бледные губы сжаты в тонкую дрожащую линию, а чёрные глаза казались почти живыми из-за осязаемого ужаса, плещущегося в них, словно тьма на дне омута. Хотя и омута-то Ники никогда не видел, а потому смутно представлял, что это такое на самом деле.
Закусив губу, чтобы не заплакать как девчонка, он рванулся вперёд и судорожно стиснул Вельда в объятьях.
– Я должен тебя согреть… – срывающимся голосом прошептал он в складки плаща. – Раз уж из-за меня ты мёрзнешь.
– Выкинешь еще один такой фокус, – сквозь зубы выдохнул Вельд, – сам тебя прикончу.
– Нет, Сезар. Ты хочешь, чтобы я жил.
– Да, – хватка на плечах ослабла. – Да, хочу.
– А я хочу тебя согреть… – снова повторил Ники. – Не только должен, но и хочу.
– Ты не должен…
– Да заколебало меня твоё постоянное «должен», «не должен». Просто… просто тоже делай то, что хочешь, а не то, что должен.
Сдаваясь, жнец нерешительно обнял его в ответ и, ссутулившись, прижался ледяной щекой к взъерошенным волосам. Ники, подавив очередной всхлип, пробормотал:
– Поймал же. Так и знал, что ты соврёшь.
– Так и знал, что ты поверишь. Идиот.
Его тело ходило ходуном. Вельд знал, что эта нервная дрожь – всего лишь плод его воображения, но всё равно боялся, что Ники её ощутит. Однако ощутить её нельзя было. Это обнадёживало и одновременно порождало сумасшествие. Фантомную боль.
Он имел над ним какую-то чудовищную власть. Ники. Этот неказистый, нелепый полуребёнок с круглыми глазами, бровями домиком и слабым подбородком. Возвращаясь к вопросу о «должен» и «хотел», Вельд должен был сопротивляться, но вот только не слишком-то этого хотел.
– Иди домой, – с трудом он отстранил Ники от себя. – Скоро твоя мать с работы вернётся.
– Всё-то ты знаешь.
– Не всё, но массу вещей, солидную часть которых теперь мог бы назвать ненужными, – Вельд чувствовал, что вот-вот сорвётся. – Иди.
Видимо, Никита уловил в его голосе угрозу, потому как неохотно зашагал к подъезду. Уже открыв дверь, он обернулся и спросил:
– Ты же вернёшься?
– Конечно.
Хмурясь и продолжая глядеть на него, Ники скрылся в подъезде.
В пару шагов оказавшись возле бетонной стенки, отделявшей вход в подъезд от двери мусоропровода, Вельд с силой врезал по ней кулаком. Боль была фантомной, она несла такое же ложное облегчение. Сжимая губы, он принялся ожесточённо разбивать кулаки об бетон, оставляя на нём кровавые разводы, которые никто (почти никто) не увидит – кровь жнеца не была частью этого мира.
Он остановился только тогда, когда ощутил на себе чей-то взгляд. Обернулся, ожидая увидеть кого-то из жнецов, или мойр, ангелов… даже призраков, тьма их побери… Но наблюдатель оказался человеком. Запоздало Вельд признал в нём молодого симпатичного еврея, об которого кулаки разбить тянуло еще больше. Андрей Кац, будь он неладен.
– Что тебе нужно от него, нечисть? – мрачно потребовал Кац.
– Нечисть? – Вельд презрительно усмехнулся. – Я из другой канцелярии, милый юноша.
Невольно подумалось, что по земным меркам «милый юноша» был немного старше.
– Да, да, я в курсе, кто ты. Выблядок Смерти, – смуглое лицо каждой своей заострённой и приятной чертой выражало презрение. – Оставь Ники в покое.
Вельд глубоко вдохнул. С каждой секундой этот парень бесил его всё больше.
– Ты давно следишь за нами? И если давно, то… похоже, что я хочу причинить ему вред?
– Не похоже, – согласился Кац. – Но я чувствую это. Понимаешь?
– Тогда ты что-то не то чувствуешь, рожа ты жидовская, – в раздражении рявкнул Вельд. – Потому что я не… Сам-то ты чего от него хочешь? Душу… или всё же тело? Ты не стесняйся, попилим по-братски!
Подойдя ближе, Кац прижал его к стене. Вельд с испугом и недоверием понял, что не может сопротивляться: от чёртова жида исходила та же странная сила, что и от Никиты. С той лишь разницей, что Кац осознавал эту силу.
– Что-то с тобой не так, – подозрительно щуря свои тёмные глаза, произнёс Кац. Казалось, что враждебности в его голосе поубавилось. – Ты такой же, как они, но… уже и не такой… Жнец-половинка.
– Как это, тьма тебя побери?
– Тебе виднее… Знаешь, в чём наше сходство? Между тобой, мной и Ники? Мы все – отродья твоей суки-госпожи. Только над тобой она имеет власть, а над нами – нет. Вот и бесится.
– Что? Объясни…
– Спроси у неё сам, если кишка не тонка, – Кац усмехнулся и отошёл на шаг. – А от Никиты отвали.
– Я же сказал, я не желаю ему зла!
– Может быть, – он повернулся и зашагал прочь. – Но зло внутри тебя не спрашивает, чего ты там желаешь.
Вельд не стал его останавливать. Информации и так было слишком много. Окончательно не давало съехать с катушек лишь живое тепло, струящееся по его мёртвым жилам. Это было чужое тепло… но зато оно было настоящим. Не фантомным. И температура была не тысячи кельвинов. Не миллионы кельвинов. Да и не в кельвинах, наверное, измерялась.
Вальдемар знал массу вещей, солидную часть которых теперь мог бы назвать ненужными. Не знал только, чем измерить силу живого тепла. Да и можно ли измерить?
– И ты тоже за мной следил? – мрачно спросил он, узрев Люциана, сидящего за его столом. Люциан не потрудился даже кивнуть.
– Тьма его знает, откуда такая осведомлённость. Но, сдаётся мне, Кац понимает, о чём говорит.
– Так поведай мне, будь так любезен! – потребовал Вельд, пинком пододвигая к столу еще один стул. – Потому что я, господин Люциан, ровным счётом ничего не понимаю!
– Госпожа не слишком одобрила… с другой стороны, она и не запретила… – Люциан в раздражении стукнул по столешнице ладонью. – Ладно. Дело в том, что все люди, обладающие паранормальными способностями, – потомки первых жнецов.
– Что за бред? – оторопело переспросил Вельд. – Да у меня вот уже четыре с лишним века не стоит, знаешь ли…
– Я в курсе, спасибо, – язвительно поблагодарил наместник Смерти. – Но первые жнецы были куда более свободны. И в этом плане тоже. Большая часть непреложных правил возникла, когда у тех жнецов стали появляться дети. Каждый из них нес в себе частицу госпожи. Она было решила, что жизни этих людей и их способности заведомо принадлежат ей, но в итоге оказалось, что над большей их частью она не имеет вообще никакой власти. Земля-мать не давала их и пальцем тронуть. Имена их не появлялись в списках до собственно момента смерти – чтобы госпожа не могла обернуть цепочку событий в свою пользу.
– Тогда почему же ты разыграл такую картину, когда не обнаружил в списках Орлова?
– Вельд, подумай сам. Я не мог при Нейле сделать вид, что это в порядке вещей. К тому же, раньше мальчишка не был в списках детей Смерти. Тот же Андрей Кац туда внесён с рождения.
– Ах, то есть существует и список! – сердито воскликнул Вальдемар. – И кто же им занимается, если я, начальник исполнительного отдела, ни сном ни духом?
– А вот это уже, извини, не в моей компетенции.
– А в чьей же? – Вельд чувствовал, что вот-вот голыми руками раскрошит на кусочки стол.
– Глупый вопрос, сын мой.
Это Смерть возникла за спиной Люциана. Как и всегда – бледная, костлявая, в уродливом чёрном платье и с десятками ярусов жемчуга на плоской груди.
– Действительно. Это вы же у нас всем заправляете. Госпожа.
Люциан с опаской покосился на него. Тон Вельда был непозволительно желчен.
– Состояние твоё ухудшается, Вальдемар.
– Да, госпожа, я тоже это заметил! – с наигранным весельем пропел Вельд. Он почувствовал, как по лицу прошла судорога; нижнее веко на левом глазу задёргалось. Напомнил себе, что на самом деле его лицо неподвижно. – Кажется, у меня едет крыша, госпожа!
– Держи себя в руках, – осекла Смерть неожиданно твёрдым голосом. Этот голос пробудил в нём прежнего Вальдемара и помог временно обуздать безумие.
– Простите.
– Что ж… теперь я вижу, что каждая секунда промедления действительно чревата последствиями, – она переплела длинные пальцы, затянутые в чёрные бархатные перчатки. – Чтобы я могла забрать силы Никиты, он должен дать мне право на них.
– И каким образом он должен это сделать?
Почему-то разговор с жидом окончательно пошатнул его веру в действия госпожи. Он боялся причинить вред Ники. Зло внутри тебя не спрашивает, чего ты там желаешь.
– Убить.
– Что? Он не сможет!
– Затем я и ждала, пока он к тебе привыкнет. Перо и его доверие дают тебе возможность некоторое время управлять его разумом. Точнее, он разрешит тебе управлять.
– А если не разрешит? Тогда что?
– Разрешит, – уверенно сказала Смерть.
– Хорошо, – Вельд встал. Сидеть он просто не мог. – И кого же он должен убить? Свою мамочку? Продавщицу Зину из ларька? Бомжа какого-нибудь? Что вы еще придумали?!..
– Вальдемар!
Он снова извинился и закрыл лицо ладонями. Впервые за годы смерти он не чувствовал равнодушия при мыслях об убийстве.
– Есть только один человек, который сгодился бы на эту роль.
Вельд уставился в сквозное стекло, возникшее за стулом, на котором сидел притихший, смотрящий перед собой Люциан.
– Кац? – он перевёл недоверчивый взгляд со стекла на Смерть и обратно. Кац курил, листал какие-то тетради и явно не подозревал, что его хотят замочить. – Не то чтобы я рад факту его существования, но почему именно он?
– Потому что он любит Никиту, а Никита любит его. Чтобы там ни думал последний, – вместо Смерти вдруг ответил Люциан. – Так Нейл сказал… а Нейлу я в этом плане доверяю.
Вельд кивнул, едва слыша последнее предложение. Предыдущая фраза проникла под маску «прежний Вальдемар» и за считанные миллисекунды разъела нутро.
– Великолепный экземпляр, – протянула Смерть, глядя на Каца. – Хотела бы я заполучить и его… его силы. Увы, этому не бывать. Несгибаемая сила духа… Как его жизнь ни трепала, а ожесточить не удалось ни на йоту.
– Когда мне приступать, госпожа? – не выдержав, вмешался Вельд в её монолог.
– По возможности скорее, – услышал он невнятный ответ. – Как только почувствуешь, что готов.
Легко сказать. В теперешнем своём состоянии он никогда не будет готов.
– И еще, Вальдемар. Ты не должен прикладывать руку к смерти Андрея. Умереть он должен от руки Никиты. Иначе и смысла нет.
– Но разве не я его заставлю?
– Нет, – терпеливо принялась объяснять Смерть. – Он позволит. Значит, он и свершит. Ты должен только направлять. И ничего более.
***
Андрей Кац должен был умереть меньше, чем через сутки. Ники, по утверждению Нейла, любил Каца. Но, ни о чём не подозревая, карябал графитом по листу бумаги. И радовался его, Вельда, приходу.
– А расскажи мне об этом… – попросил вдруг Вельд. – Кац.
Ники раздраженно нахмурился.
– Зачем тебе?
– Просто интересно, почему он так о тебе печётся.
– Да блажь какая-то на него нашла, – проворчал он. – Они с Игорем были друзья – не разлей динамит. Может быть, поэтому.
Вельд никогда не мог похвастаться особой душевной тонкостью. Но даже для него было очевидно, что Ники не верит в свои слова. Не хочет верить.
– И ты, видимо, тоже терпишь его потому, что это друг Игоря.
– Именно так! – вызывающе ответил Ники.
– А по-моему, ты любишь его.
Щёки Никиты предательски заалели.
– Я не пидорас.
– Как скажешь, – Вельду почему-то стало неприятно оттого, что Ники уходит от прямого ответа.
Отложив блокнот, тот уставился на него своими глазищами. Круглыми, совиными, и неожиданно ярко-зелёными. Фантомные боли помогали замечать детали, на которые раньше он и не обратил бы особого внимания.
– Ты какой-то вздрюченный.
– Какой, прости? – со смешком переспросил жнец.
– Ну, это… – Ники, похоже, смутился собственной косноязычности. – Встревожен чем-то. Вот.
– Как сказать, – Вельд решил, что довольно с него обсуждений Каца. – Собственно, я пришёл не просто так… Помнится, ты хотел отдать свои силы госпоже.
– А, ну да…
Он нахмурился. Особого пыла, как пару недель назад, у Орлова не наблюдалось.
– Неужто передумал?
– Нет… не совсем.
– Чего-то опасаешься?
– Вроде того, – Ники вздохнул. – А после того, как я лишусь силы, я смогу тебя видеть?
Он не прикасался к Вальдемару, но у того внутри словно бы вспыхнула искорка живого тепла. В районе грудины.
– Сможешь, – вспыхнула и болезненно ужалила.
Исходя из формулировки, он даже не врал. Но очень сомневался, что ему позволят увидеться с Никитой еще хоть раз.
– Тогда… что делать-то?
– Здесь не всё так просто, – Вельд привычным жестом оправил правый рукав. Подумав, левый трогать не стал. – Готов ли ты довериться мне целиком и полностью?
– Да, – не раздумывая, ответил Никита.
– Готов позволить мне на некоторое время подавить твой разум? Не спрашивая, зачем это.
– Да, – в этот раз Ники, надо отдать ему должное, засомневался и замялся. – Да, готов.
– Тогда, – Вельд сглотнул. Проклятые фантомы иссушили горло, – сначала возьми перо и положи его… скажем, в карман.
– Оно и так в кармане, – неохотно признался Ники.
– Встань.
Он послушно встал и замер рядом с Вельдом. Тот невольно отметил подростковую, почти пугающую хрупкость мальчишки, но тут же постарался очистить разум от посторонних мыслей. Положив руку на лохматую макушку, он некоторое время простоял без малейшего движения. А потом попробовал мысленно приказать. «Подыми голову».
Ники поднял голову и уставился куда-то сквозь Вальдемара оловянными глазками.
Впустил.
Прежде, чем переместиться в квартиру Каца, Вельд взглянул на блокнот, сиротливо лежащий на смятом одеяле. То ли ему казалось, то ли в мешанине графитовых штрихов проступали непослушные кудри, выразительные глаза и упрямый подбородок.
***
А Кац спал себе. Прямо в одежде, кое-как укрытый красным пледом, в котором при сопротивлении запутаются ноги. Руки его были смирно сложены на груди – связать будет удобно. Вельд сильно сомневался, что даже под его управлением Ники справится с долговязым, жилистым и сильным мужчиной.
Как ни удивительно, Кац даже не проснулся, пока Ники заматывал его руки бельевой верёвкой.
– Какого, блядь, хрена? – не открывая глаз, осведомился он вдруг.
«Проснулся. И позволил себя связать… хм… Тем хуже для него».
Андрей тем временем соблаговолил разлепить глаза и уставился на Ники. Потом левее – туда, где находился Вельд.
– Эй, нечисть! Что за фокусы?!
Вельд почувствовал, как сознание Ники сопротивляется, откликаясь на гневный голос Каца. До сознания явно дошло, что белый и пушистый старший жнец Вальдемар замыслил гадость. Впрочем, сам Вельд не был в восторге от своих планов, как бы ни был неприятен ему вертлявый еврейский хлыщ. И сам не понимал, что его в этом убийстве так затрагивало. Всего лишь убийство. Многих ли он убил при жизни? А после смерти – и подавно.
Надо было кончать с этим, пока от его решимости помочь Ники что-то еще осталось. «Принеси нож».
На негнущихся ногах Никита побрёл в сторону кухни.
– Что ты с ним сделал? Отвечай!!!
Подумать только: он лежит тут, связанный, не зная даже, чего ждать… а продолжает печься о мальчишке. Да, Смерти и правда не видать Андрея Каца как своих ушей.
– Моё перо в обмен на его силы, – Вельд перешёл в видимый спектр. – Точнее, на лишение его этих сил. Госпожа сказала, что твоя смерть от его руки даст ей право забрать силы Никиты.
Кац ничем не выдал своего страха; разве что, побледнел немного.
– Как ты смог его заставить? Вы не властны над разумом людей.
– Он доверяет мне, Кац. Он мне позволил.
Андрей дёрнулся: это произвело на него куда большее впечатление, чем весть о скорой кончине.
– Жнец… Думаешь, ты ему поможешь, убив меня? – он завозился на кровати. Вельд рискнул немного вмешаться и на время обездвижил его силой мысли. Руку-то не прикладывал. – Тебя просто наебала твоя госпожа. Этот фригидный, озлобленный на всё сущее суповой набор! Мразь! Мразь!!!
Последние, отчаянные вопли Каца были, несомненно, обращены к Смерти. В глубине души Вельд понадеялся, что она их слышит.
Сзади послышался звон – это Ники уронил нож и сам рухнул на колени. Схватившись за виски, он обратил на Вельда испуганные глаза.
– Нет… Вальдемар, нет… Как можно… как я без него? – простонал он с усилием.
Фактически, прямого отказа не последовало, и Вельд грубо задавил рвущееся наружу сознание Орлова. «Поднимайся. Бери нож».
Дрожащими руками Ники поднял нож – добротный, хорошо заточенный нож для разделки мяса… для разделки Каца.
– Ники… сопротивляйся! Ты же можешь! – а Кац явно верил в то, что говорил. – Не верь этому идиоту… да его самого обвели вокруг пальца!
Вельд приказал Ники остановиться. Сознание всё еще сопротивлялось; небезопасно было в такой ситуации размахивать ножом.
– Я думал, ты ему за перо голову дуришь, – услышал он хриплый голос Каца. – Про силы-то. А оказалось, Смертушке всё неймётся. Сколько она мне крови попила, если б ты знал… Родителей моих угробила… и сестрёнку. Чего со мной потом только не случалось – вспоминать страшно… А потом мойры про меня прознали. От них-то я всё и узнал. Да и кроме меня некоторые… которые такие. Они-то, в отличие от тебя, могут пренебречь уставом…
– А почему я должен тебе верить? – лениво осведомился Вальдемар. – Ты просто не хочешь, чтобы Никита распорол тебе брюхо.
– Если б это что-то решало, – Кац перевёл влажные глаза на Ники, – я бы умер за тебя… Слышишь? Да слы-ы-ы-ышишь же… просто не хочешь верить, что он тебя обманул… Ники… «Убей его. Сейчас же», – Вельд внезапно услышал голос Смерти у себя в голове. Нервозный такой голосок, не похожий на её обычный, безэмоциональный. Заставивший… ослушаться.
– Так почему я должен тебе верить?
– Можешь расспросить мойр, если они захотят с тобой говорить, – Кац говорил твёрдо, хоть глаза у него и были мокрые. – А можешь – призраков. Знаешь, откуда берутся призраки?
– Ты сбрендил, – он фыркнул. – Никто этого не знает. «Вальдемар!»
– Снова ложь! – рявкнул Кац так злобно, что не поверить было сложно. – Призраки – это люди, не обладающие достаточно сильным даром, чтобы Смерть обратила на них свое внимание! В списках они не появляются, ей не нужны… Но иногда их дар раскрывается или позже, или уже как у призраков. Никиту такая мегера чуть на проезжую часть не выволокла…
Вельд вспомнил большеротую девушку в сквозном стекле. День спустя после того случая он отправил Брина и Бранда распылить призрака: девица хохотала как безумная, кружась и шибая по глазам юбкой цветастого платья. «Вальдемар!!!»
Он вдруг начал понимать, к чему клонит Кац. А тот, чувствуя его понимание, озвучил:
– Человек и его дар – неразделимы. Даже после смерти. Ваш главный – он из таких. Сильный телепат, как мойры говорили. Остальные… их Смертушка от вас где-то прячет.
Ники снова уронил нож. Но в этот раз устоял на ногах, да и смотрел на Каца куда более осмысленно. А потом бросился к нему и схватился было за верёвки. Но Кац только усмехнулся и высвободил руки сам.
– Ну кто так узлы вяжет?.. Белоручка… – он приобнял Орлова за вздрагивающие плечи.
– Прости… прости… – шептал тот, всё еще ничего не соображая.
– Тихо, ну… это был не ты, ясно? Ты молодец… сопротивлялся…
– Я же обездвижил тебя… – вспомнил Вельд, отводя глаза от этой картины маслом. Смерть угрожающе примолкла, но в голове была жуткая каша.
– Да мне твои силы – как слону дротики. Это не твои силы, а её, – снова разозлившись, Кац заявил куда-то в пространство: – Хрен тебе, а не нового жнеца! Слышишь?
– А ведь тебя предупредили, – внезапно догадался Вельд. – И ты не спал, а ждал нашего прихода.
– Конечно. Я даже ножик на видное место положил… И ведь уже почти не удивился, – Кац мрачно улыбнулся, крепче обнимая Никиту. – Я так часто оставлял с носом твою госпожу, что она решила отнять у меня самое дорогое… И меня же зачистить. А, Смертушка?
Вельда захлестнула ярость. Не его – госпожи. Он метнулся было к тускло блестящему на половицах ножу, но всё же смог остановиться и выдворить из своего разума всех посторонних.
– Жнец-половинка, – задумчиво пробормотал Кац, от которого не укрылись его судороги. – Ты и слушаешься её только наполовину. С тех пор, как к Ники попало твоё перо… Кстати, а вот как оно к нему попало? С тебя упало? Ну-ну...
– Оно ниоткуда не падало, – вдруг подал голос Никита. – Торчало в траве, на самом видном месте.
Он отстранился от Каца и подошёл к Вельду. Не вплотную, остановившись где-то на расстоянии полуметра. В глаза смотреть явно не желал. Или боялся.
– Всё, что я делал… – едва нашаривая в недрах расхлёстанного разума нужные слова, начал Вельд, – я делал ради тебя. Чтобы тебе помочь.
– У меня в школе, – всё так же глядя себе под ноги, пробормотал Ники, – призраки. Дедок ворчливый и парень с девушкой. Они никому не причинили вреда. Упокой их. Вот моя цена за твоё перо… – вытащив перо, он сунул его Вельду и наконец поднял взгляд. – Не попадайся мне на глаза ближайшие… блядь, да не знаю, сколько.
С этими словами он вернулся к Кацу и вцепился в него, словно боясь, что Андрей исчезнет.
– Не волнуйся. Не покажусь. И скажите своему осведомителю, чтобы долго здесь не околачивался и топал в канцелярию. Хорошенько же ему влетит от Люциана и… Смертушки.
С этими словами Вальдемар повернулся на каблуках, чтобы не показываться на глаза этим двоим ближайшее никогда. Удар в спину он, однако, успел получить – когда ласковый голос Каца протянул:
– Тихо, мелкий… я тебя тоже.
***
Упокоив порядком ошалевших от его появления призраков, Вельд перенёсся в канцелярию. Не к себе в кабинет – к Лукреции. И тут же получил отменную пощёчину – по крайней мере, фантомная боль передала ощущения на славу.
– Как ты мог ослушаться госпожу? Как мог себя погубить?!
– Да какая теперь разница? – устало спросил Вельд. – Я бы многое мог сказать… но в этот раз не буду тащить вас за собой в пекло. Этот крест мне нести в одиночку. Этот выбор – мой. И вообще… ты должна занять моё место. Чтобы какой-нибудь бог канцелярита, вроде дражайшего Кристена, не надругался над моей антикварной мебелью.
– Идиот… какой же ты идиот, Вальдемар… брат… – она заметалась по кабинету, словно раненная птица. Брин и Бранд сидели тут же, необычайно тихие, взирающие на него взглядами побитых собачек. Идентичные до последнего серого вихра… Хотя, нет. На вздёрнутых к вискам бровях Бранда Вельд насчитал три шрама: два на левой брови, один – на правой. И откуда только взялись?..
– Ты, конечно, не помнишь, но отец назвал меня Сезаром. В честь Юлия Цезаря. Ну и… – Вельд всплеснул руками. – Рубикон пройден, мосты сожжены. И не важно, что я поджигал эти мосты, сидя на бочке с порохом.
Он позволил им себя обнять – всем сразу, неуклюже и второпях. Вручил Лукреции сюртук и бриаровую трубку. Легонько, без ментального подкрепления отвесил близнецам по оплеухе.
– Слушайтесь Лукрецию, придурки! У неё тяжелая рука… – Вельд потёр щеку. – Бросьте мне… никакой трагедии на лицах. И еще раз: никаких Кристенов в моём кабинете!
С этими словами он прикрыл за собой дверь и направился к себе. Там, разумеется, уже маячил Люциан. Он, как ни странно, злость не показывал и пощёчин не давал – что, кстати, было бы в духе старины Люциана.
– Ты меня предал, – спокойно промолвил Вельд. – Обманул и предал.
– Всё так, – ничуть не смущаясь, ответил Люциан. – Но не по своей воле.
– И ты с самого начала знал, что она подбросит моё перо Орлову?
– Да. Но госпожа сказала, что последствия обратимы…
– Если бы Вальдемар не ослушался меня, – холодно перебила Смерть. Разумеется, она была тут как тут.
– Правильно. Вините во всём мою непокорность, – насмешливо промолвил Вельд. – Но это вы, госпожа, чересчур заигрались в куклы. И если с нами, жнецами, этот фокус проходит, то люди – не куклы и не оловянные солдатики.
– Я готова, Вальдемар, простить твоё возмутительное поведение, – голос Смерти снова стал мертвым. – Если ты исправишь собственную ошибку. Мне нужен Никита Орлов…
– Потому что Андрея Каца вам заполучить никогда не удастся. А его-то вы и хотите. За этим вы подстроили автомобильную катастрофу, в которой погиб брат Никиты и лучший друг Каца, Игорь Лапин… стажёр Нейл. Чтобы пробудить спящие способности Никиты и… ну, дальше понятно. Перо и моя жалкая преступная душонка…
– Зря ты так, Вальдемар, – она скорбно покачала головой. – Ты – один из лучших моих жнецов. И можешь им остаться, если…
– Нет.
– Нет? – выпуклые рыбьи глаза сузились.
– Нет, – Вельд помотал головой. – Его жизнь – она и вправду ценнее моей. Тем, что до неё вам никогда не добраться.
– Хорошо, – он явственно видел, что Смерть взбешена. – Твоё последнее желание?
– Моё последнее желание – тот, кто вам не принадлежит, госпожа. Отправьте Нейла туда, где ему найдётся место.
– Хорошо, – повторила она почти сквозь зубы. – Всё?
– Вы омерзительно выглядите в чёрном, госпожа. Вот, теперь всё. Mea maxima culpa.
Пару долгих секунд спустя старший жнец Вальдемар рассыпался по паркету горсткой серебристой пыли. На пятой секунде и блестящая пыль перестала существовать.
– Я вас ненавижу, госпожа, – без всяких эмоций промолвил Люциан, поправляя очки. – Он был моим другом. Единственным, кому я смог довериться хоть немного.
– Он был смутьяном, мой дорогой. Он ослушался меня. И лишил тебя любимой безделушки – я не могу отказать в последней просьбе уничтоженному жнецу.
– Это я могу понять, – он избегал смотреть ей в глаза. – Не могу понять другого: чего вы всем этим добились?
Смерть молчала. Не могла, видимо, найти в себе сил на одно лишь жалкое «ничего».
– По-моему, госпожа, вы попросту вернулись к той печке, от которой начали плясать.
С этими словами Люциан исчез, не дожидаясь ответа. Смерть, впрочем, будто бы не заметила его ухода. Длинные нервные пальцы теребили одну из жемчужных нитей.
