– Эй, мелкий, ты чего подорвался? – Кац окликнул его сонно, но весело. Ники только дернул плечом, нервно затягиваясь сигаретой; он стоял возле двери лоджии и курил. Такой неинформативный ответ Каца не устроил: он замер, прислушиваясь к ощущениям. Потом неохотно влез в джинсы и направился к Ники.
– Что, снова эти… бедные родственнички?
Никита фыркнул. Только Кац с его странным мышлением мог додуматься называть призраков «бедные родственнички».
– Нет. Вальдемар.
– А Вальдемар чего?
– Не знаю… Он мне снится иногда, – Ники вздохнул. – Не могу поверить, что она взяла и уничтожила его. Это же… ну, Вальдемар.
– Я же говорил тебе: не могла она его уничтожить, – терпеливо напомнил Андрей, обнимая его и прослеживая направление взгляда. Как выяснилось, Ники смотрел на голубей, в неприличную рань отирающихся возле помойки. – Не веришь мне – так мойры подтвердят. Хочешь?
– Верю. Им бы, может, и не поверил. Тебе – верю.
Кац взъерошил ему волосы и неохотно протянул:
– Если честно, то не такая уж он и нечисть был, этот жнец-половинка. Меня не грохнул, о тебе беспокоился… И Игоря выдрал из лап этой блядской парочки – супового набора и ее наместника. Было бы справедливо дать Вальдемару второй шанс… что бы он там ни совершил в прошлой жизни.
Ники подумал, что Вельд, конечно, много чего ужасного сделал. Но и второй шанс выстрадал, железно. Подумал так же, что скучает по холодно-язвительному жнецу, который из-за него стал «половинкой». Вспомнил и о том, что до самого окончания школы не видел ни Макара, ни Лидию, ни Петра. Значит, и обещание Вальдемар выполнил.
– Ну чего ты… – Кац ткнулся губами ему в висок. – Нормально же всё? Ну хоть в общем и целом?
Ники кивнул и, не сдержавшись, улыбнулся.
– А раз нормально, то вали-ка ты спать. Шесть утра, мать твою, а у него плановая депрессия… А потом тебя и к третьей паре не добудишься, горемычный.
Улыбаясь уже от уха до уха, Никита великодушно позволял Кацу тащить себя к кровати и ворчать в своё удовольствие.
Чертовски ему повезло, что у него Кац есть. Феерический придурок Андрей Кац, ради которого даже умереть не жалко, не то что пидорасом заделаться.
