Рон пришёл на проект Мой Мир@Mail.ru, регится там, ждёт Гарри. Ждёт 2 часа... три часа... потом звонит:
- Гарри, ты чего меня в друзья не добавляешь?
- Рон тут 50 тебя, 50 Гермион, 100 Волдемортов, 200 Снейпов - и все куда-то приглашают!
Обычно я прихожу в салон первым, открываю его. Иногда Север уже ждет меня возле дверей, или сидя на тротуаре. В этот раз его еще нет. Я захожу внутрь и замираю.
Ограбление. Многие полки пустые. Один стеллаж опрокинут. Самые дорогие мощные электродрели пропали. Я помню, как выравнивал их на прилавке перед уходом – кто-то забрался в магазин ночью. Страх парализует, заливает ознобным холодом грудь и руки. Звякает колокольчик, и я поворачиваюсь к Северу. Он удивленно поднимает бровь, потом взгляд его скользит по пустым полкам. Я кидаюсь в подсобку, ключ от сейфа с прибылью – немалой, потому что там деньги за заказ из соседнего города – лежит, как обычно, в стакане с карандашами. Карандаши рассыпаются по полу, рука дрожит, так, что ключ не сразу попадает в скважину. Толстая дверца сейфа открывается – а внутри пусто. Только скрученная аптекарская резинка валяется.
Паника становится абсолютной. Скоро придет дядя Вернон – и я знаю, что за этим последует. Выбегаю в зал, Север ставит на место опрокинутый стеллаж.
– Некогда!
Хватаю Севера за руку.
– Ты должен уйти, понимаешь? Уходи!
Пытаюсь вытолкать его за дверь, но он сопротивляется, скидывает мои руки, возмущен, удивлен. Не понимает. Конечно – он ведь не знает дядю Вернона, как знаю его я. Поздно – дядина машина уже останавливается рядом с магазином.
– Скорее, скорее!
Страх прибавляет мне сил. Запихиваю Севера в кладовую – никто не будет искать его там, улизнет, когда выдастся случай.
– Только сиди тихо! – умоляю я. Едва успеваю прикрыть дверь и вернуться в зал, как заходит дядя.
– Бездельник, где твое приветствие?! А если бы это был покупатель? – рычит он привычно.
– Доброе утро… – начинаю я слабым голосом, но затыкаюсь, заметив, как искажается лицо дяди.
– Что это? – он тычет пухлым пальцем на полки. – Вы, лоботрясы, забыли выложить товар?
О, ему хочется в это верить.
– Я… сэр, это… я пришел, и уже…
– С дороги! – он отпихивает меня, бежит к сейфу. Я гляжу на дверь – еще успею сбежать. Но оставлять Севера наедине с разъяренным дядей? Да и куда бежать – все равно придется вернуться к Дурслям, и будет только хуже. Я закрываю глаза, и когда дядя подлетает ко мне, хватает за шею и пихает к стене, мне почти не страшно.
– Где он??! ГДЕ ЭТОТ СУКИН СЫН?!!.. Я чувствовал, что нельзя его нанимать!
Дядя трясет меня, затылком я бьюсь о стену.
– Или ты немедленно мне все рассказываешь, или я звоню в полицию! Вам обоим место в исправительной колонии! Надо было отдать тебя в школу Святого Брутуса, там бы тебе живо мозги вправили!
– Простите, простите… – его этот лепет не устраивает, и он бьет меня по щеке.
– Прекрати истерику! Индеец видел, куда ты кладешь ключ от сейфа? Отвечай!
– Нет, сэр! Это не он. Я клянусь, это не он…
Пощечина, другая, удар под ребра. Дядя тяжело дышит, лицо красное. У него слабое сердце, ему вредно так волноваться.
– Тогда кто? Кто тогда, а? Отвечай! Все наши деньги! Все деньги!!! ТЫ! МЕРЗКОЕ ОТРОДЬЕ, я доверял тебе! Дал тебе ключ! Надо было догадаться – какая сука, такие щенки!.. Вы ненормальные, никто не знает, что у вас на уме!
Он сжимает мне горло, и дышать невозможно. Лучше бы бил, он ведь задушит, он слишком зол, чтобы заметить, когда станет поздно... Царапаю его пальцы, сдавившие мне шею, пытаюсь вдохнуть хоть немного воздуха.
– Пожалуйста… – жалкий хрип.
– Куда ты дел деньги, чертов ублю…
Дядя замолкает резко, когда в висок ему упирается сверло. Север держит электродрель, как пистолет. И его палец слегка вдавливает кнопку-курок.
– Ах ты… – дядя разевает рот, глаза у него круглые от ужаса. Север вдавливает сверло ему в висок, седые волосы скрывают стальной наконечник. Гарантия качества, лучшие цены.
Я кашляю и сползаю по стене, когда дядя разжимает пальцы. Он боится пошевелиться, а Север широко раздувает ноздри от гнева. Я же пытаюсь смеяться, но не хватает воздуха. Мне легко – это эйфория, это счастье, я все-таки смеюсь, и меня чуть не выворачивает под ноги дяде. Я ползу мимо него на четвереньках, потом кое-как поднимаюсь на ноги, хватаю Севера за руку.
– Бежим.
Никогда раньше не чувствовал себя таким свободным. Север бросает дрель, и мы несемся к выходу, вслед нам звучит разъяренный рев – будто мы спасаемся из пещеры тролля или дракона.
Мы бежим долго, не разбирая дороги, наконец, падаем на траву на пустыре за младшей школой – здесь вечерами играют в футбол, а утром всегда пусто.
Север ложится на спину, раскинув руки и ноги. Я подтягиваю колени к груди – меня бьет дрожь. Тру шею, поморщившись – наверняка будут синяки. Жаль, что не шрамы, как у Севера – можно было бы представлять, что мы из особого племени.
Некоторое время мы отдыхаем, собираясь с силами. На меня наваливается понимание того, что мы натворили, и что нас теперь ждет – но почему-то радость, которая переполняет меня изнутри, никуда не девается. Север рывком садится – в волосах мелкие травинки – и начинает рыться в кармане. Он вынимает клочок бумаги, карандаш, а после долго и старательно что-то пишет. Протягивает мне бумажку, но там ничего не разобрать – буквы налезают друг на друга, расплываются. Едва сдерживаюсь, чтобы не повернуть клочок вверх тормашками пару раз, пытаясь разобрать письмена. Видно, я читаю слишком долго – Север, скрипнув зубами, тянется, хочет отобрать бумажку, но я не позволяю. Наконец-то разбираю, что написано, и сердце ухает куда-то в живот.
Три простых коротких слова:
«Поедешь со мной?»
Губы еще произносят глупое «Куда?», а счастливая улыбка на пол-лица отвечает за меня.
Мы спешим по улице в сторону Тупика. Люди, идущие нам навстречу, провожают нас любопытными взглядами – два вечных объекта сплетен идут вдвоем по главной улице с серьезными минами; не каждый день такое увидишь. Мне как всегда становится неловко от чужого внимания, я гляжу себе под ноги и мечтаю стать невидимым. Север наоборот расправляет плечи и гордо поднимает голову, только пальцы его судорожно стиснуты в кулаки.
Мы заходим в мастерскую, Север решительно направляется к машине.
– Ты серьезно?
Он действует так, будто обдумывал это до мелочей уже тысячу раз. Из-за груды хлама, сваленного в углу гаража, вытаскивает холщовую сумку и швыряет ее на заднее сиденье. Потом выволакивает две канистры бензина; видимо, его зарплата уходила не только на мороженое.
Видимо, он все равно бы сбежал – со мной или без меня.
Я рад, что со мной.
Запрыгиваю на переднее сиденье. Север задумчиво разглядывает рычаг переключения передач.
– Эй. Ты правда собираешься сделать это? – я трогаю его за плечо. Север поворачивается и смотрит на меня. Потом открывает бардачок и вытаскивает оттуда ключ зажигания; он сверкает, как какой-то волшебный ключик из сказки.
Будто его миллион раз сжимали в руке.
Когда мотор заводится, грохот стоит такой, будто машина вот-вот рассыплется по кускам. По лестнице глухо бухают шаги Тоби.
– Что за хрень там творится?!
Север скалится, как дикий зверь. Жмет на газ. Меня вжимает в спинку сиденья.
Из-за открытого капота ничего не видно – и хорошо, иначе было бы еще страшнее. Мы переезжаем куст, подпрыгиваем на бордюре, из-под колес брызжут осколки, когда мы наезжаем на бутылку, оставленную молочником у порога.
– Шину проколешь! – ору я, вцепившись в сиденье.
Мы сносим чей-то забор.
– Ты не умеешь водить, верно?! – ору я, я много ору вообще, Север все еще скалится, будто у него свело лицевые мышцы. Мы еле вписываемся в поворот, чудом не въехав в угол дома. Переезжаем чью-то клумбу. В багажнике звенят бутылки. Под капотом что-то стрекочет. Я закрываю глаза. Север вдавливает педаль газа до упора.