- Ну что?
- Я сделала.
- Подействует?
- Скорее всего. Если только…
- Что?
- …его сердце не успел украсть кто-нибудь другой.
- Исключено. Я бы знал.
- Ой ли?
- Сказали же тебе – иск-лю-че-но. Что ты кривишься?
- Ты ведь не видишь.
- Зато слышу прекрасно. В чем дело опять? Ты забыла, для чего именно тебя вырастили? В тихом безопасном месте, если помнишь. Никаких тебе голодных щук и прочих прелестей.
- Я помню. Рада бы забыть, но всякие оборотни не дают. И никому дела нет до моих желаний.
- Та-ак.
- Да, именно так. Жаль, конечно, что он двуногий… Хвост, знаешь ли, куда лучше ваших глупых ног.
- Русалка!
- Да, русалка! Которой до смерти надоел этот отвратительный сухой мир! И эти ноги! И ты, немытый оборотень!
- Очень зубастый оборотень.
- Очень глупый оборотень. И нечего делать такое лицо. Здесь это выглядит весьма и весьма жалко, знаешь ли.
- Как и твое томление по какому-то двуногому. Кто он, кстати?
- Он сильный и красивый. Его волосы белы, как новорожденная лилия, глаза синие, как утреннее небо, его руки…
- …Черный?!
- Ах, если бы ему хвост! С хвостом он был бы куда прекрасней. С большим блестящим…
- С большим блестящим? Не смеши меня, глупая русалка!
- Убери от меня свои лапы, ты! Я буду играть с твоим Сфинксом, как договаривались, изображу сочувствие и понимание, так изображу, что он поверит, вы все поверите; буду петь ему волшебные песни и прогонять страшные сны, и безмозглые людишки скажут: «Вот она, идеальная любовь» – но не смей, слышишь ты, не смей лезть ко мне в душу!
- У русалок есть душа?
- А у оборотней? Есть у тебя душа, блохастый пожиратель мышей?
