Странное дело, человеку свойственно ошибаться даже при наличии в его распоряжении богатого личного опыта и накопленных знаний. Он всё чаще и чаще приходил к этому выводу. И чаще всего ошибаться приходилось именно в людях. А это – самое некрасивое и самое тяжелопереживаемое состояние… Не вопрос неоправданного доверия – вовсе нет. Просто когда строишь свою жизнь, постоянно сверяясь со списком целей и задач, то, когда что-то срывается камнем в пропасть, ты знаешь, кого винить – человеческий фактор. Самую непостоянную величину из переменных. И самое отвратительное, что в этом перенаселенном мире от людей действительно никуда не деться.
– «Мы можем покончить с прошлым, но прошлое не покончило с нами», – сказал он, откладывая в сторону письмо.
– Это из «Гамлета»? – спросил Невилл.
– Нет, – Северус покачал головой. – Это из Библии… И в этой фразе много сказано, также как и в этой: «Грехи отцов падут на детей». На этот раз действительно «Гамлет», хотя Шекспир тоже взял это из Библии. Очень полезная книга, если задуматься…
– Я тебя не понимаю, – похоже, Лонгботтом не на шутку рассердился. – Ты прочел мне письмо этой сумасшедшей, в котором она пишет, что Гарри похищен и она готова обменять его жизнь на жизнь Малфоя, и что мы делаем?.. Вместо того чтобы искать способ спасти обоих, дискутируем о религии и Шекспире? Что нам предпринять, Северус?
Профессор устало и грустно улыбнулся.
– Продолжать начатую беседу. Мне нужно понять. Это все как-то глубже, чем следовало бы… У меня есть лучший друг, если такое слово вообще применимо в свете моей жизни, которому я очень сильно доверяю и доверял. Мы с ним многое пережили вместе, очень многое. И то, что он мне говорил или что делал, я принимал на веру чаще, чем если речь шла о ком-то другом. Ты понимаешь, о ком я? И вот я стал замечать, что он мне врет. Первое, что я подумал, может быть, я ошибся или что-то не так понял. Но нет, все повторилось еще раз. Пойми меня, с того момента, как я получил возможность говорить ему правду, я перестал лгать даже в мелочах, такого я не допускал ни с кем из своего окружения. Я всегда честен с тобой и с ним. Всё, больше таких людей нет… Я могу лгать, мне лгут, все вокруг лгут – и мне до всех одинаково нет дела, однако когда лгут близкие люди, и которым не лжешь ты сам, то это как-то некрасиво и больно. Мне стоило больших трудов с ним поговорить по этому поводу, и он опять солгал. И день спустя он снова солгал. И это я понял только поздно вечером, когда уже лег спать, «вся головоломка была собрана в единое целое». Чтобы врать, нужно иметь хорошую память. Он, видимо, этого не знал. И самое интересное в том, что мне стало вдруг легко и ясно абсолютно всё. У него просто появилось что скрывать. Нас не учили демонстрировать свои эмоции, не учили любить… Он просто не знал, как мне объяснить, что он чувствует. Он и себе этого объяснить толком не мог…
– Ну и… Мы говорим о Малфое и Гермионе. Какое это имеет отношение к тому, что похищен Гарри?
– Самое прямое, Невилл. Я окончательно понял, что чувствовал Драко, когда сам начал лгать, – ему, себе, всему миру.
– Ты любишь Гарри, – Невилл выглядел потрясенным. – Это ведь не просто прихоть, да?
Северус устало кивнул.
– Да, и в тот момент, когда это перестало быть прихотью, это стало катастрофой… Мое так называемое чувство отравлено. Оно равносильно приговору, неужели ты не видишь этого?
– Нет, Северус, не вижу…
Взмах руки заставил Невилла замолчать.
– Я слишком сильно задолжал судьбе, просто раньше мне нечем было платить и я не боялся плодить новые долги. Когда человеку нечего терять кроме своей жизни, он, если не боится ни боли, ни смерти, становится неуязвим, он – проказа на коже жизни, с которой судьба вынуждена мириться… Потому что она не в состоянии заставить его платить по счету. Не думай, что я не осознавал этого. На самом деле у меня давно остался только один страх – привязаться к кому-то или чему-то настолько, что боязнь потерять сделает меня уязвимым. И ты и Драко – вы оба подошли достаточно близко к черте, за которой для меня неминуемо наступила бы критическая точка отсчета и судьба непременно явилась бы в роли кредитора. Но я удержал вас и себя на этой грани, не пустил дальше, чем мог принять… Гарри – это другое дело, он не стучал в дверь, он ее выбил… А потом – разве выгонишь упрямого гриффиндорца, когда он уже вошел?..
– Северус…
– Что «Северус»? Ты думаешь, я сошел с ума? Вовсе нет… Я как никогда логичен. Судьба дождалась своего часа и предъявила мне счет, осталось только понять, кого она избрала на роль Немезиды.
– О чем ты говоришь?
– О том, что за всем этим стоит не только Пенси. Подумай сам…
– Думаю… Но никто, кроме твоего маленького испанца, мне на ум не приходит.
– Это не Диего… Именно потому, что он идеально подходит для сложившегося сценария, это не он. Кто-то хочет, чтобы я так думал, но нет… Впрочем, думаю, он в курсе местонахождения Гарри, – потому что он, скорее всего, тот, на кого в итоге повесят всех собак, с Пенси такой номер не пройдет.
– Почему?
– Ее я успел понять, эта женщина безумна, но я ей нравлюсь. В ее понимании симпатии. Подумай сам: то, что я не стану опекать Малфоя, – не гарант того, что его не станет опекать никто больше. Послушай письмо еще раз – оно... какое-то поверхностное, вся его суть сводится к тому, чтобы скорее проинформировать меня о том, что пропал Гарри… Слушай:
«Ваш муж похищен, и вы получите его только в том случае, если Драко Малфой завтра умрет. Не пытайтесь мне помешать.
Леди Пенелопа Малфой».
– Глупое, несодержательное письмо, и все же… Но я не думаю, что Гарри просто ушел куда-то и это злая шутка.
– Это не шутка, Невилл, получив эту записку, я отправился на поиски. Последним его видел этим утром Драко.
– Но как ты думаешь, его захватили в школе?
– Нет, разумеется, нет, Гарри выманили из замка.
– Письмом?
– Такой возможности я не отрицаю. Я не сказал никому, что Гарри пропал, – только тебе и еще одному человеку. Никто больше не должен ничего знать.
– Почему?
– Потому что это, Невилл, не ход против Драко, эта перчатка брошена в лицо мне. И боюсь, у Гарри очень мало шансов остаться в живых, какая бы участь не ожидала Драко.
Лонгботтом бросил на него тяжелый взгляд.
– Но нужно же что-то делать?
– Нужно переговорить с Лиз, Роном и Гермионой, Драко сейчас не в том состоянии, чтобы волновать его еще больше, надо найти пару людей, которые завтра будут изображать нас с тобой на кладбище. Нам же предстоит прогулка в ином направлении.
***
– Что ты имеешь в виду?
– Есть хочешь? – порылась в сумке Пенси, проигнорировав его вопрос. – Есть даже бульон – цени, я озаботилась, – все остальное тебе сейчас скорее во вред, чем на пользу. Ну так как?
– Пока воздержусь, – Гарри было не до еды. – Ты сказала, что у меня есть шанс выбраться отсюда.
Она кивнула, плеснув себе еще немного виски, отошла к окну.
– Погода портится, думаю, завтра будет гроза. Любишь грозу?
– Я? Нет, не очень.
– А твой Северус, знаешь ли, любит. – Пенси сделала глоток. – Хороший он человек, если вдуматься.
Гарри кивнул.
– Я знаю, а ты в курсе, почему он ее так любит?
– Нет.
– Он говорит, что это – маска природы… Что там, выше, небо все равно синее.
Пенси отвернулась от маленького оконца с парой разбитых стекол и внимательно на него посмотрела.
– Красиво мыслит, да?
– Да.
Она кивнула.
– Это он умеет. Знаешь, в чем проблема людей? Они, в основном, некрасиво думают, стараясь облечь свои поступки в белые одежды. Он – другой. Внутри лучше, чем снаружи. Такая редкость… Мне не нравится все, что тут происходит, Гарри. В жизни я довольно побыла пешкой, так дайте хоть умереть королевой этого фарса. Ирма… Она все это подстроила с твоим похищением. Знаешь, в чем весь смысл? Когда Драко будет мертв, твой Снейп придет сюда и увидит, как ты умираешь, а дальше… Нет, ему ничего не грозит, дальше он просто будет с этим жить – с предательством Малфоя, который, что бы он ни говорил, ему почти как сын, и с воспоминанием о том, что тебя убили из-за него. Таков план Ирмы… В чем моя выгода? Да бред все это – нет у меня никакой выгоды, и мы оба это знаем… И Снейп это знает.
– Тогда зачем ты с ними заодно?
Она выглядела изумленной.
– Я? Тут каждый за себя, Гарри. И пока ты мне не рассказал, я только предполагала, что движет Ирмой. Это не союз троих. Тут каждый за себя, друг мой. До нашего разговора я искренне полагала, что из твоей смерти не будут устраивать шоу, теперь я считаю иначе.
– Я должен отсюда сбежать. Может, ну его…
– О, заткнись, – она отошла от окна и снова ударила Гарри ногой по ребрам, не смотря на то, что пинок вышел легким, он из-за предыдущих травм поморщился. – Сейчас ты попытаешься уговорить меня тебя отпустить. Помолчи, Поттер, побереги силы. Я вовсе не собираюсь пестовать в себе напоследок маньяка. Мне твоя смерть ни к чему совершенно, как и личные печали профессора Снейпа. Меня ищут авроры, и я хотела сделку. Надежное укрытие и информацию о дате похорон… Я не искала Ирму, она сама нашла меня и Кавадроса. Мне это было на руку. Они думают, что, убив Драко, я хочу бежать из Англии, обещали мне эту возможность, если я напишу письмо Снейпу и буду якобы причиной твоей скоропостижной кончины. Им не надо знать, что мой забег на короткую дистанцию. Я и побрякушки-то прихватила так, на всякий случай, думала, мне придется покупать себе союзников…
– Но… Получается, что и Кавадрос не до конца понимает ситуацию.
– Мы тут все пребываем в полной неосведомленности по поводу мотивов друг друга. Но знаешь, в чем они ошиблись?
– В чем?
– Они просили меня написать Снейпу письмо, в котором я обещаю, что в случае смерти Драко ты останешься в живых. – Она достала сигару и закурила. – Не находишь, что это глупо?
– В смысле?
Пенси наклонилась и посмотрела ему в глаза. Ее лицо... Гарри даже поразился, насколько спокойным и умиротворенным оно было. В этот момент он осознал, что она действительно не в себе, и в ее сумасшествии было что-то… Северус назвал ее своим отражением… Да, наверное... где-то там, в глубине ее голубых глаз, Гарри увидел даже не гнев, нет, всего лишь горечь. Ее было так много… Столько боли, похороненной глубоко в себе, не вынести ни одному живому существу, если он не бог и не дьявол.
Он смотрел на нее и думал, как часто он видел такую же агонию печали в черных глазах своего мужа, и этот яд…
– Я понимаю, ты для себя все решила. И это решение, оно…
– Честь и гордость есть даже у убийц и подонков. Я дала слово тебя вернуть, и я верну. – Она отколола от блузки маленькую брошь и прицепила с внутренней стороны к воротнику рубашки Гарри. – Постарайся, чтобы все время прилегала к коже. Это портоключ. Мои возможности ограничены, а потому он зачарован на момент моей, а не Малфоя, смерти, впрочем, верь мне, если можешь, одно за другим последует незамедлительно. Он настроен на приемный покой Святого Мунго. Тебе там помогут.
С трудом он перевернулся на спину, теперь камень броши постоянно царапал шею, но в этом было что-то успокаивающее. Он верил ей, не мог не верить слову человека, которого Северус – его Северус – назвал своим отражением.
– Сделай всем нам последнее одолжение... сообщи ему, что со мною все будет нормально.
Она покачала головой, отстраняясь.
– Этого я не обещала. Но могу и сделать, если ты сообщишь мне, что они там придумали для того, чтобы спасти Драко.
***
– Северус…
– Нет, Джейми, не сейчас…
– Северус, где папа? Я с утра его не видел, он куда-то ушел?
«Что я должен сказать? Солгать? Попытаться что-то объяснить? Слов «я дурак, который думает слишком много, а чувствует слишком мало» вряд ли будет достаточно. Их даже мне не хватает.
– С ним все в порядке. Он… «уехал. В Зимбабве... Гонолулу... Новую Зеландию... и не факт, что вернется, так что, возможно, ты осиротеешь уже трижды, потому что, как только я разожму кулаки и выпущу на волю всех своих бесов, мне станет совершенно понятно, со всею страшной определенностью, что я не знаю, как жить… как пережить... я ничего не знаю…» Он вернется через пару дней. Это связано с его работой. Нужно закупить новый инвентарь…
– А-а… – Джейми опустился на стул перед его рабочим столом – жесткий и неудобный, с высокой спинкой, сидеть на нем для нерадивых студентов всегда было сущим наказанием, и это казалось правильным. Но только не сейчас, когда держать осанку и смотреть в глаза учителю вынужден был мальчик, взгляда карих глаз которого он сейчас страшился сильнее, чем чего бы то ни было… Боялся их излишней проницательности и разумности…
– Отец, – он еще не научился не реагировать на это слово, только сегодня вместо приятного тепла по позвоночнику поползла холодная капля. – Не лги мне.
А это возможно, не солгать? Возможно? Признать это?.. Еще утром он хотел уберечь Гарри. Все получилось странно, нелепо, абсурдно… Он хотел объяснить все еще до прихода остальных, но его муж… его… Нет, теперь ложь себе потеряла всякое значение. Не просто зеленоглазый мужчина, не податливая игрушка для секса, – его, Северуса, сердце, то, что от него осталось… Оно спало, по-детски свернувшись клубочком. Уткнувшись носом в подушку, и это оно… он… было прекрасно. Красиво, бесконечно дорого и иррационально безболезненно. И пришло на удивление редкое, умиротворяющее понимание, что это то, что надо, и надо именно ему… для того, чтобы улыбаться… Но… он ничем этого не заслужил. Этот мир. Это сладко посапывающее чудо… В жизнь которого он не сможет привнести ничего, кроме боли. И дверь закрылась… Он вышел молча. Не потревожив, не разбудив. Он хотел повод – он спровоцировал, он получил заданную реакцию, так почему стало так больно? Почему он не доиграл до конца роль ублюдка, которую для себя наметил? Потому что разочарование в зеленых глазах, которые обычно светились для него только теплом, любовью и пониманием, стало невыносимым?
Да, наверное, и нет… Что за бред… Его словно резало заживо недоверие Гарри, и он почему-то, совершенно не следуя сценарию, стал разыгрывать собственное оправдание… Как по нотам – ни дать ни взять оскорбленная невинность… И переиграл, заигрался… Он был прощен именно в тот момент, когда вспомнил, зачем все это…
…Актер может сыграть хорошо, только вживаясь в роль. Ну так почему, во имя Мерлина, ему это не удалось!? Почему он свернул с заданного пути? Почему ему так захотелось что-то изменить в глазах Гарри... Почему? Откуда это? Он не выдержал роли, он стал отождествлять ее с жизнью, но он опомнился и произнес это слово – развод. Он нашел в себе силы, он сказал «хватит», он избавил Гарри от себя. Так почему так… Почему он сделал все, чтобы оставить ему сомненья? Он ощущал себя таким дерьмом, когда понимал, как сильно хотел, чтобы этот логичный, хорошо организованный побег ему не удался. Чтобы его нашли и вернули… В уютное, теплое... в семью. Их семью, не похожую на другие... но это было хорошо… Он ведь пытался спасти Гарри от себя – и, в то же время, делал все возможное, чтобы тот не спасся.
– Не лгать тебе… Я не лгу. Гарри скоро вернется. «Или я буду уже мертв, и ты не сможешь предъявить мне счет за эту ложь. Потому что я, наконец-то, нащупал свой предел, и это – жизнь… такая, как раньше, – познав другую, я больше не смогу быть прежним».
Джейми всхлипнул.
– Не надо щадить меня. Папочка... он сорвался и снова запил? Он нас бросил? Не надо его оправдывать… Я… я…
Злость, неоправданная, безосновательная, – на себя, на этого ребенка с его неверными выводами… Он вскочил и ударил его по щеке раньше, чем успел все обдумать.
– Никогда… Никогда больше… слышишь?.. Гарри скорее умрет, чем снова бросит тебя…
– Да, – мальчик смотрел на него сверкающими от счастья глазами, прижимая ладошку к покрасневшей щеке. – Спасибо, значит…
Северус обнял Джейми.
– Прости. Никогда в нем не сомневайся.
– Да, да… – всхлипнул Джейми… – Никогда! Ни в нем, ни в тебе, потому что мы – семья!
Северус невольно усмехнулся в темную растрепанную макушку.
– Это не так уж важно, главное, что мы любим друг друга. А ведь мы, черт возьми, любим!
***
– Что значит, вы не сможете быть на похоронах, объяснитесь?
Гермиона мерила шагами комнату, останавливаясь только у пепельницы, чтобы потушить очередной окурок.
– Успокойся, – Невилл взял на себя роль парламентера, что позволяло Северусу молча сидеть за столом, почти не отвлекаясь на содержание беседы. – Просто возникли непредвиденные обстоятельства.
– Что может быть важнее в данный момент, чем жизнь Драко? У нас был хороший план, а теперь…
– Теперь он не стал хуже, Гермиона, просто поменялся состав исполнителей, думаю, все пройдет, как планировалось. Пара профессионалов справится ничуть не хуже, чем мы с мистером Лонгботтомом.
– И все же мне непонятно ваше решение! С чем оно связано, что за дела такие, и почему здесь не присутствует Драко? Его это тоже касается! Или не можете взглянуть ему в глаза?
– В глаза… – он посмотрел на нее, и Гермиона замолчала. Северус знал, что выглядит, мягко говоря, неважно, но это сейчас не стоило внимания. Он провел несколько часов с Джейми, и, в конце концов, ему удалось – ценой невероятных усилий – убедить мальчика, что все в порядке. Но эта игра… Фальшивые улыбки, стандартное поведение… И все это в тот момент, когда ему больше всего хотелось просто обнять этого ребенка и молча сидеть, глядя в пустоту. Он устал… Не физически, нет, это была та моральная усталость, которая отравляет ум, сердце и подчиняет себе тело… И хочется только одного: чтобы мир замер, но приходится жить, двигаться, говорить, что-то решать… – В глаза я, не испытывая стыда, могу посмотреть кому угодно. Будь здесь Драко, мы бы даже не обсуждали сейчас мои решения. Он знает значение слова «надо» и привык мне верить, но я думаю, все присутствующие согласятся, что сейчас у него проблем и так хватает, так что обременять его лишними нет никакой необходимости.
– И все же…
– Нет, вы не узнаете моих целей, и давайте покончим с этим. Обсудите с Невиллом кандидатуры тех, кого можно привлечь к этому делу. А меня ждет сегодня еще одна встреча.
***
У Эллы Трафт было два недостатка: страсть к сапфирам и тяга любить влиятельных мужчин – «сильных мира сего», как она их называла. Увы, выйдя замуж, эта испанская красавица быстро поняла, что ее муж не удовлетворяет ни одной из ее потребностей. Судья был не так богат, как казалось в начале их знакомства, и сделать Министра Магии из неуверенного, серенького Меррика не представлялось возможным. Придя к таким неутешительным выводам, Мануэлла-Эстра – для английских друзей просто Элла – загрустила, но ненадолго. Эта предприимчивая женщина скоро нашла способ пополнять свою коллекцию сапфиров. Загнав мужа под свой острый каблучок, она быстро приобрела в нужных кругах репутацию человека, от которого напрямую зависел успех дела, если в суде председательствовал судья Трафт. Взятки, которые Элла предпочитала называть «презентами от друзей», она получала в бархатных футлярах, принимая как личное оскорбление, если в них вдруг оказывались бриллианты или рубины.
С «сильными мира сего» складывалось куда хуже. Либо это были старики, абсолютно не во вкусе Эллы, либо сухари-чиновники, либо безнадежно женатые, верные мужья… Элла хмурила брови. Где же беспощадный классический негодяй с плотно сжатыми губами и взглядом, способным зажечь огонь страсти в груди прекрасной сеньоры?
И вот один такой сидел сейчас напротив, более того: на его коленях лежал – на этот раз кожаный – футляр, содержимое которого могло поразить даже самую равнодушную к сапфирам женщину… а она не могла присвоить себе ни то, ни другое. Мужчину – потому что она была ему неинтересна, колье из платины с огромным камнем в центре, окруженным россыпью фиалок, выполненных из более мелких камней, – потому что за него от нее требовали практически невозможного.
– Мистер Снейп, – Элле хотелось плакать от обиды. – Я правда не знаю, где Диего, смею вас уверить. Утром был у нас, а сейчас, должно быть, у него какие-то дела. Он заходил еще раз, может, скоро вернется? Он весь день бегает туда-сюда и не отчитывается передо мной.
– Миссис Трафт, – ее гость придвинулся немного ближе, заманчиво сверкнули сапфиры – она любила этот синий, холодный блеск, такой же, как цвет глаз всех Кавадросов. Черт, у нее было платье, к которому эти камешки подошли бы идеально! – Могу я называть вас Мануэллой?
– Можете. – И этот мужчина тоже идеально подошел бы к ее гардеробу, было в нем что-то мрачное и готическое, что-то, что приятно щекочет нервы смесью возбуждения и опасности. Диего, которому так подфартило, не смог удержать рядом такого мужчину!.. И почему ей так не везет – она бы не упустила человека с такими сапфирами и такой аурой силы…
– Мануэлла, если вы мне поможете, я буду благодарен… А я умею быть очень благодарным. – Футляр невзначай пододвинулся ближе. – Ваш кузен снова затеял против меня игру, я нахожу, что эта мстительность выглядит пошлой и утомительной. Ситуация может доставить массу неприятностей мне… и очень плохо кончиться для него.
– Но чем же я могу вам помочь? – Она с вызовом взглянула в черные глаза своего собеседника. – Мы, Кавадросы, не предаем своих.
– Предаете, Мануэлла, просто это стоит очень дорого. Но кто говорит о предательстве? Мы рассуждаем о помощи, причем не мне – выполнив то, что я прошу, вы убережете своего непутевого родственника. Клянусь вам, если мне удастся с вашей помощью привести это дело к благополучному исходу, то я не трону Диего. Пусть уезжает домой в Испанию, и я о нем забуду.
– Я, правда, не знаю…
– Должен ли я заметить, что к этому колье вам могут доставить серьги и браслет?
Элла задумалась. Диего милый мальчик, но в последнее время и правда ведет себя неадекватно. Сначала ей пришлось дергать за ниточки все связи, чтобы он не загремел в Азкабан… И никто не знает, чем грозит ее доброму имени его очередная афера. Нет, его определенно стоило отправить домой, под опеку родителей, – и чем скорее, тем лучше. Но она не была бы урожденная Кавадрос, если бы не прояснила для себя два немаловажных момента…
– Вы дадите мне клятву, что пощадите мальчика?
– Дам.
– И думаю, к этому гарнитуру можно подобрать или заказать достойное кольцо?
– Не вижу в этом проблемы.
– Что я должна сделать?
***
– А что я могу тебе сказать? Думаешь, они не изменят план, после того как узнают, что я пропал?
Гарри лихорадочно пытался найти выход из создавшейся ситуации. Очень хотелось придумать что-то, что заставило бы Пенси предупредить Северуса, что с ним будет все в порядке. Чтобы он не рисковал понапрасну, спасая его… А ведь он будет… Это была непоколебимая, ни на чем, в общем-то, не основанная уверенность. Он пытался убедить себя, что между ним и Малфоем Северус выберет Малфоя, пытался поселить в своем сознании мысль, что, после их утренней ссоры, он ничего не значит для своего мужа и тот просто обратится к аврорам, но… Это была слепая, безграничная вера в кого-то, и логику она посылала куда подальше. Он просто знал, что Северус не бросит его, будь он любовником, другом или врагом – неважно… Он сделает все, чтобы его спасти, а Гарри как никогда хотелось, чтобы он этого не делал. Теперь он о многом думал иначе… Если бы можно было вернуть это утро, он… он наговорил бы Северусу вдвое, втрое больше злых, несправедливых слов, он напился бы вдрызг… Сделал столько безобразных вещей, сколько смог бы выдумать, только бы знать, что любимые люди вычеркнут его из своей жизни. Что он потеряет для них всякую ценность.
– Может, план они и изменят, – пожала плечами Пенси, – но я, по крайней мере, пойму логику их поступков. Итак… твой выбор, Поттер? Никчемная шкурка нелюбимого тобою Малфоя в обмен на безопасность драгоценного Снейпа.
Он лихорадочно думал.
– А для тебя это был бы простой выбор?
Она кивнула.
– Разумеется… А для тебя что сложного? С одной стороны – что-то значимое, с другой – бесполезное.
– И то и другое – человеческая жизнь, которая, по сути, бесценна.
Пенси искренне рассмеялась.
– Только вот давай без ложного пафоса. Ты так еще договоришься до того, что тебе после убийства Воландеморта кошмары по ночам снились.
Он горько усмехнулся.
– Не поверишь, но так оно и было.
Пенси удивленно подняла бровь.
– М-да… Диагноз понятен, больной – неизлечимый кретин. Полно тебе, Поттер, во всем твоем добросердечии присутствует здоровый эгоизм. Ты сейчас не о Драко думаешь, а о счастье своей бесценной грязнокровки. Зря… Ну поплачет она пару месяцев и вернется к мужу. Малфой не может быть ее, он – как украденная вещь, которая должна вернуться к законному владельцу. Ко мне.
– Чтобы быть сломаной?
– Да. Именно. Некоторые, знаешь ли, очень трепетно относятся к своему имуществу. Украденное надо вернуть, но то, что так долго пробыло в чужих руках, уже не вызывает ничего, кроме раздражения, и должно быть сломано.
– Какое-то у тебя извращенное представление о собственности.
– Вполне слизеринское, – Пенси отставила стакан. – Ну что, рассказывать, что меня ждет на кладбище, будешь? Или я спать пойду. А то заболталась тут с тобой. А завтра – великий день, мне нужны силы.
Гарри принял решение – солгать.
– Я не в курсе всех подробностей, но все по стандартной схеме: отряд авроров в засаде, базовая защита...
Пенси рассмеялась и снова напомнила ему о полученных повреждениях сильным пинком.
– Так не умеешь врать… Не начинай. Даже мой Малфой не был бы так банален, не говоря уже о твоем Снейпе.
Гарри, преодолевая боль, с трудом пожал плечами.
– Ну, извини, я не из вашего серпентария.
– Ничего страшного, – милостиво простила его Пенси. – Разберусь по обстоятельствам.
– Давай.
– Но всеэссенция-то наверняка будет, а?
Гарри стало страшно, он поспешно пожал плечами, едва удержав спровоцированный этим жестом стон.
– Понятия не имею.
Пенси удовлетворенно кивнула.
– Значит, будет, – верно расценив бледность Гарри, она добавила: – Да не переживай ты так, я сразу догадалась, более того: я была почти уверена, что такой страховки они со счетов не сбросят, несмотря на то, что я знаю каждое движение своего мужа и в кого бы он не превратился, его узнаю. В крайнем случае, убью всех, – радостно рассмеялась она.
– Ты и правда безумна.
Очень может быть.
– Интересно, что там еще задумали. Наверняка твой Снейп понимает, что одним зельем меня не проведешь. Ну да ладно, так даже интереснее. Спокойной ночи, Поттер. Я вот буду спать, как младенец, а тебя, похоже, замучают размышления. Мой тебе дружеский совет: не стоит так переживать. Чему быть – того не миновать, и от тебя-то уж точно ничего не зависит.
– А ты бы смогла уснуть, если бы дорогим тебе людям грозила опасность?
– А у меня нет дорогих мне людей. Был один – и того я завтра намерена уничтожить…
– Знаешь, мне тебя даже жаль.
Пенси фыркнула.
– Не стоит, себя лучше пожалей… А вообще, я думаю, и это сейчас лишнее. – Она достала палочку и взмахнула ею, прошептав какое-то заклинание.
За секунду до того, как провалиться в мягкую ватную мглу, Гарри понял, что это были сонные чары.
***
– Это движение должно быть более плавным, бери пример с Гермионы и Лизи, Уизли, ты ходишь как утка.
– А ты – как девица легкого поведения, Малфой.
– Слушайте, давайте он сейчас выпьет зелье, я его убью, и мы выставим завтра труп на всеобщее обозрение?
– Мы все убьем, – подытожила Лиз. – Тоже мне – образец морали и нравственности. Малфои не могут ходить как женщины легкого поведения. Мы двигаемся как монархи!
– Угу. Екатерина Великая с Людовиком Пятнадцатым, два в одном Малфое.
– Милый, не переживай так: у Рона в конечном итоге все получится!
– Твоими бы устами, дорогая, да произносить истину...
Снейп окинул взглядом впечатляющую картину: под руководством Драко Гермиона, Лиз, Рон и два сурового вида аврора осваивали сложную науку – быть Малфоем.
Невилл в кресле пытался не расхохотаться – несмотря на всю сложность создавшейся ситуации.
– Кто рассказал Драко? – холодно спросил он, стоя в дверях.
Лонгботтом указал на Гермиону.
– Она, разумеется. И раз уж ты велел мне им сказать, чтобы все завтра вели себя как Малфой, он решил устроить общий мастер-класс. Это Браен и Тим, они будут изображать нас с тобой.
Снейп холодно кивнул.
– Господа.
Драко подошел вплотную и взял его под локоть.
– На пару слов, Северус.
– Хорошо, – он зло и устало взглянул на Гермиону.
– Я от него никогда и ничего скрывать не намерена, – пожала она плечами в ответ.
Едва они вышли в коридор, Малфой бросил вокруг них чары против подслушивания и спокойно поинтересовался:
– Итак, что с Поттером?
Северус прислонился к стене.
– Ты такой умный или Лонгботтом не умеет держать язык за зубами?
– Невилл – гриффиндорец, у него несколько иные принципы, чем у нас, но на этот раз он молчал. Ты просто недооценил мою женщину, – хмыкнул Драко.
– А за что мне следовало бы ее ценить?
– После того как у вас возникло это непредвиденное дело, она, конечно, сообразила, что должно быть что-то очень серьезное, вспомнила, что при вашем разговоре не присутствовал Поттер, и решила, что он, должно быть, в курсе твоих планов, вот ты и изолировал его из боязни, что он проговорится друзьям. Вывод, конечно, был неверным, и, решив навестить Гарри, она застала в ваших комнатах только Джейми. Тот пояснил ей, что папа уехал за инвентарем для школы. Гермиона, – Драко невольно улыбнулся. – Она, если чувствует тайну, становится чертовски упрямой. Что ей стоило сходить к мадам Хуч и узнать, что да, Гарри действительно должен был на днях ехать за инвентарем, но его поспешный отъезд, о котором ее вообще предупредил не он, а ты, преподавательницу полетов очень расстроил. Они ведь еще не до конца утвердили списки, она даже смету у Дамблдора не заверила, а без нее Поттер может совершать покупки только на свои личные средства. Ты бы успокоил ее, а то она волнуется, что как-то неверно ему объяснила порядок сделок для школы, бедная женщина послала ему двух сов, и обе вернулись ни с чем. После этого визита Гермиона вспомнила, что днем ты у нее интересовался, не видела ли она Гарри. Зачем, если ты был в курсе его отъезда? Значит, хотел убедиться, что его нет? Она поднялась ко мне, и мы все обсудили. Вывод напрашивается один. Поттер пропал, ты в курсе, но пытаешься это скрыть. Итак, Северус, я слушаю.
Он задумался.
– Кто еще знает?
– Только я и Гермиона. Она хотела посвятить еще и Уизли, но я запретил, пока не поговорю с тобой. С этого камикадзе на сегодня и одной заботы хватит: научиться ходить, держа ровно спину. Думаю, перегружать его мозги лишней информацией незачем. Но я – не он, Северус, мы с тобой всегда могли обсудить все, что угодно… – Драко сделал то, чего почти никогда не допускал в последние годы, просто обнял его за плечи. – Итак, Северус, я хочу знать, что с Поттером, и как это связано с остальными событиями?
– Пойми, я просто не хотел тебя отвлекать от первостепенной задачи. Тебе сейчас надо думать о том, как избавиться от Пенси.
Драко серьезно кивнул.
– Я думаю, Северус, но то, что я беспокоюсь о себе, отнюдь не значит, что меня не волнует твое благополучие. Расскажи мне…
– Да, собственно, рассказывать нечего. – Он достал записку и протянул ее Драко.
Тот быстро пробежал глазами текст.
– Почерк Пенси, но стиль не ее, хотя... – он грустно ухмыльнулся. – Как выяснилось, я знаю о ней чертовски мало… Но одно могу тебе гарантировать. Это написано, скорее всего, под диктовку… Ну, или она, зная, что ты покажешь записку мне, пыталась донести через нее определенную информацию.
Северус заинтересовался.
– Какую?
Драко внимательно посмотрел на строчки.
– А черт ее знает, эту сумасшедшую суку, но одно я тебе скажу точно: она никогда бы просто так не подписалась «леди Пенелопа Малфой».
– Почему?
– Ты слышал, чтобы кто-нибудь когда-нибудь называл ее Пенелопа?
– Признаться, нет.
– Это потому, что она ненавидит свое полное имя и очень давно, еще с тех времен, как мы оба поступили в Хогвартс. Ей какая-то двоюродная бабушка, очень гордая именем внучки, подарила две магловские книги Гомера «Элиада» и «Одиссея».
– Да, я помню, Пенелопа – имя супруги Одиссея, и что в этом не устроило Пенси?
Драко хмыкнул.
– Она просто возненавидела этот персонаж, говорила, что это имя какой-то древней гриффиндорки, и потребовала от родителей, чтобы никто не звал ее иначе, чем Пенси. Ну, со временем все привыкли, она даже официально сменила имя перед свадьбой, говорила, что не переживет, если и в новую жизнь вступит с этим мерзким именем Пенелопа. Больше этот вопрос не возникал.
Северус задумался.
– Значит, либо Пенси подписала письмо прежним именем, чтобы на что-то намекнуть, либо человек, который диктовал ей это письмо, обычно обращался к ней на «вы». Получается, они знакомы весьма условно, общались редко и этот гипотетический «он» знает Пенси еще со времен школы, когда свои официальные письма она вынуждена была подписывать «Пенелопа Паркинсон». Далее получается, что в последние годы они общались очень редко и за перипетиями вашей жизни этот человек не следил… Но почему Пенси пропустила такое имя в чужих устах и все же подписалась им? Хотела дать нам наводку или наоборот… А может, такая нестыковка ее всего лишь позабавила и это шанс нас запутать?
Драко пожал плечами.
– Да кто ее поймет… Тем более что это не все, чем я могу тебе помочь. Когда Гермиона рассказала мне о Поттере, я задумался… Не буду врать, что мои мысли были радостными, потому что снова вспомнил этих маленьких тварей, которые спокойно позволили убить моего сына…
Драко снова напрягся, его лицо помрачнело, и Северус… Малфой сам допустил это… Названий можно было подобрать много: утешение, простой физический контакт... но было кое-что еще. В этом таилась суть каких-то внутренних, произошедших с ними обоими перемен… Снова было можно… То, чему давно не было места в их жизни, вдруг стало простым и, наверное, даже необходимым – человечным, все еще неловким, но это было… Северус притянул Драко к себе, это дружеское объятие вышло неуклюжим, но от этого оно было еще ценнее.
Малфой не плакал никогда – с трех лет. Жизнь и тяжелая трость Люциуса его давно от этого отучили, чем его отец не раз похвалялся. Просто, как когда-то давно, мальчишкой, он позволил себе слабость… Только когда ему было очень больно и выносить все, притворяясь равнодушным, он уже не мог, были минуты, как сейчас… Драко переставал жаловаться и злиться подобно избалованному дитя, чью маску он носил не снимая, и просто, как слепой котенок, тыкался носом в сюртук своего декана, судорожно вздыхая. Обычно такие моменты никогда не длились дольше минуты, и Малфой, жутко смутившись, тут же отталкивал Северуса от себя, привычно прячась за хорошо скроенный имидж. Впрочем, кто из них в такие минуты не прятался и больше терялся, было еще вопросом. Однажды, когда умерли Люциус и Нарцисса и молодой лорд Малфой последний раз вот так цеплялся за его сюртук, терзаемый противоречивыми чувствами, не готовый к борьбе и новой жизни, искавший у него не просто утешения, но поддержки… он почувствовал… ту самую черту, о которой говорил Невиллу, и испугался, и нашел в себе силы первым отстранить его и сказать: «Ты уже взрослый, Драко, тебе больше это не нужно», – и услышал в ответ ледяное: «Конечно, Северус, как скажешь». И сейчас, когда это длилось и длилось, не минуту, не две, он понял, что все-таки ошибся… Он скучал, скучал по такому Драко, его Драко, которого эти минуты изменили навсегда, и который нуждался в нем как в единственном друге. Которого он оттолкнул, когда тот искал понимания… И сколько настоящих, правильных слов было за эти года не сказано... И сколько честной лжи они друг другу наговорили. Правда, лжи, потому что ни за одним словом не стояло простой и понятной истины: они нуждались друг в друге, поэтому-то, балансируя на грани признания чего-то, они только топтали пустоту… Но все равно, сейчас все было просто, куда проще, чем даже с его чувством к Гарри, потому что эта пустота все же была у них разделенная…
– Ты знаешь, что я люблю тебя?
Драко кивнул и, подняв голову, слабо улыбнулся.
– Угу, я предполагал что-то в этом роде. И, если уж быть до конца честным, то я тебя вроде как тоже. Люциус, наверное, вертится в гробу, как уж на сковородке, зная, что ты всегда был для меня тем, кем ему так и не удалось стать, примером для подражания. Я сказал ему незадолго до смерти… Знаешь, ничто не доставило мне такого удовольствия, как непонимание в его глазах. Быть Малфоем перестало значить для меня быть его копией. В нашем роду встречались и неплохие, деятельные люди. Взять хотя бы мою прапрабабку Ариадну. Чудесная была женщина, сбежала от мужа в тридцать лет с двадцатилетним неаполитанским матросом!
– Это не ее имя выжгли позорным клеймом с фамильного древа?
– Да, она самая.
– Прости, Драко, наверное, ни она ни я не являлись лучшими примерами для подражания.
Малфой лукаво улыбнулся.
– А для чего мы еще рождены, как не для того, чтобы, найдя достойный пример, брать от него самое лучшее и не повторять ошибок? Я действительно собираюсь сделать Гермиону честной женщиной. И это даже не моя заслуга… Просто она… Ну да, я знаю все, что мог бы сказать ты. Упрямая, порою чертовски занудная стерва. Наверное, моя та самая пра… посоветовала бы жить с нею во грехе и ни на что не жаловаться. Но я – не вы двое, а она – моя Мион – неповторима… Не спрашивай, чего мне стоило признать это.
Северус кивнул.
– Я понимаю, и все же… Мы говорили о том, что когда она тебе все рассказала, ты вспомнил о домовых эльфах.
– Да… Эти… В общем, все мы знаем, что их главное достоинство – то, что они могут становиться невидимыми, иначе эти существа, снующие днем по дому, очень раздражали бы хозяев. В Хогвартсе проживает самая большая колония в Британии, но даже они не управились бы со всей работой за ночь. В Малфой-мэнор у нас была традиция: каждый день за порядок в нескольких комнатах отвечал один из эльфов, то же самое – с коридорами. Мало ли зачем… чтобы пепельницы опустошались сами собой, в ведерках всегда были нераспечатанные бутылки шампанского…
– К чему ты клонишь?
– Я велел Герми поговорить с этим уродцем, что когда-то служил в нашем доме, а потом прикипел к Поттеру, и вот что она выяснила…
