Вошедшего в кабинет Хауса приветствовали встревоженные Кемерон и Форман. Кемерон тут же вокруг него засуетилась, притащила бутылку воды из холодильника, которую он сунул обратно, потребовав кофе. Форман закидал его вопросами, уверен ли тот, что сможет сегодня работать, и не подвергает ли опасности чужие жизни, если еще не до конца пришел в форму.
Наконец Хаус поднялся с кресла, куда его усадила Кемерон.
– Птенчики! – крикнул он. – Ради Бога, хватит кудахтать. У меня простуда, а не малярия, и на случай, если вы забыли, внизу нас ждет алчущий спасения пациент.
Кемерон и Форман тут же заткнулись, ожидая, когда он вновь заговорит.
– Отлично, – одобрил Хаус наступившую тишину. – Новые симптомы?
Форман подошел к белой доске и протянул Хаусу черный маркер.
– К кашлю присоединились мелкопузырчатые хрипы, – сообщил он, понимая, что информация бесполезна, но не имея ничего более существенного.
– Думаю, нам нас стоит снова обдумать вариант с плесенью, – предложила Кемерон, но Форман покачал головой.
– Мы обыскали ее дом сверху донизу, и ничего похожего на плесень не обнаружили.
В этот момент появился раскрасневшийся и запыхавшийся Чейз. Он переоделся – видимо, заезжал домой.
– Простите, – произнес он холодно и раздраженно. – Мне сразу идти в поликлинику?
Следующие восемь часов станут адом.
***
Сюжет 16. Кладовка.
Хаус как можно быстрее покинул диагностическое отделение. Он отправил команду поговорить с мужем пациентки, сказав, что будет дежурить в поликлинике. Обычно от подобных обязанностей он бегал как от чумы, но сегодня поликлиника была меньшим из двух зол. Находиться и дальше в кабинете, когда Чейз вот так на него смотрел, он не мог.
Хаус дошел до лифта и остановился в ожидании, нажав кнопку вызова раз семь в нелепой надежде, что эта чертова штука приедет быстрее. Он повернулся на звук шагов и кивнул улыбнувшейся ему медсестре.
– Нам нужно поговорить. Ты не можешь просто притвориться, что прошлой ночи не было, – внезапно раздался голос Чейза с другой стороны. Хаус резко развернулся, поймал полный любопытства и удивления взгляд медсестры и, схватив Чейза за воротничок, потащил его к кладовке рядом с лифтом.
Чейз обернулся на медсестру, в изумлении поднявшую бровь, и только сейчас заметил присутствие посторонних.
Дверь за ними захлопнулась, и Чейз, не сдержавшись, хмыкнул:
– Ну да, это куда менее подозрительно.
Хаус развернулся к нему, явно не испытывая по этому поводу веселья.
– Чейз, я ничего не собираюсь делать. Кажется, я ясно выразился.
– Да, и сказал полную чушь, – возразил Чейз. – Не можешь хоть раз со мной поговорить? Это лишь доказывает, что ты действительно меня хочешь. – Чейз взглянул на него. Хаус старательно избегал смотреть ему в глаза и тяжело дышал. – Посмотри на себя, – его голос смягчался по мере того, как он приблизился к Хаусу настолько, что тот уперся спиной в полки. – Посмотри, что с тобой творится, когда я рядом, – сказал он, сам себе не веря. Как же он раньше не замечал? «Да просто Хаус всегда следил, чтобы не оказаться ко мне слишком близко», – понял Чейз.
Хаус наконец поднял глаза и посмотрел на Чейза. Тот сделал еще шаг вперед, кладя руки ему на пояс и сокращая расстояние между ними до сантиметра.
Зрачки Хауса были расширены, хотя причиной тому вполне могли какие-нибудь наркотики, а не возбуждение. Он нервно облизнул нижнюю губу: сколько времени прошло с тех пор, как он позволял кому-то прикасаться к себе так интимно? Не считая тех случаев, когда сам за это платил.
Он попытался встряхнуться, вернуть себе самообладание, это же не он, он не позволяет другим людям захватывать ведущую роль.
– То, что ты чего-то хочешь, не значит, что ты должен это получить. – Все, что пришло в его голову. – Я, может, хочу сейчас закурить, но мне не пойдет это на пользу.
Чейз лишь улыбнулся. На этот раз Хаус на самом деле сказал, что его хочет. В одно движение он положил руку ему на затылок и притянул к себе, соединяя их губы в поцелуе.
Чейз целовал его медленно, свободной рукой поглаживая талию. Сначала Хаус замер, но прикосновение мягких губ скоро заставило закрыть глаза и ответить на поцелуй.
Чейз застонал и вцепился ему в волосы. Он вжался в Хауса всем телом, почувствовал, как ему в бедро упирается что-то твердое, и застонал еще громче. В голове мелькнул вопрос, а не был ли Хаус возбужден уже с того момента, как он толкнул его к полкам.
Послышались шаги, и в дверь постучали. Они отпрянули друг от друга, и Чейз отвернулся, притворясь, что ищет что-то на стеллажах.
Дверь открылась, и вошел Уилсон. Он посмотрел на них в удивлении и нахмурился.
– Что вы тут вдвоем делаете?
Хаус, глядевший куда угодно, кроме как на Уилсона, ответил:
– Собирались меряться размерами. Почему бы тебе не спустить штаны и не присоединиться? Победитель получает ночь с Кадди.
Уилсон возвел очи горе и прошел мимо Хауса к полкам за чистыми бланками.
– Забавно, как быстро они кончаются, хотя я их даже не выписываю, – проговорил он, многозначительно глядя на Хауса. Уилсон прекрасно знал, что друг его использует, подделывая рецепты, чтобы заполучить побольше викодина.
Хаус не ответил, и Уилсон ушел, кинув на них на прощанье полный любопытства взгляд.
– Хаус… – начал Чейз, но Хаус остановил его жестом и покинул кладовку, оставив его в одиночестве. Больше всего Чейзу хотелось спрятаться в какой-нибудь коробке до вечера.
Сюжет 6. Война.
С поцелуя в кладовке прошло два дня, и Чейз не думал, что хоть раз в жизни чувствовал себя таким разочарованным. Хаус, разумеется, вел себя так, словно ничего не случилось, и когда Чейз попытался с ним поговорить, ощущение осталось как от общения с каменной стеной.
– Я тебе не папочка, Чейз, – сказал он, когда они сидели рядом в лаборатории. – Не получится сексуальными услугами мне загладить тот факт, что ты никогда не мог добиться одобрения своего настоящего отца.
– Ты больной, ты в курсе? – отреагировал Чейз, отворачиваясь к монитору. – Ты самонадеянный несносный ребенок с задержкой эмоционального развития… ты не имеешь ничего общего с моим отцом.
Брови Хауса поползли вверх.
– Теперь я понимаю, почему так тебе нравлюсь. С другой стороны, участвовал же ты в настоящих БДСМных вечеринках.
Чейз, собирая вещи, повернулся к нему.
– Я не знаю. Я не смогу объяснить, почему ты мне нравишься, даже если от этого будет зависеть моя жизнь, и, тем не менее, это так, и я не боюсь в этом признаться, – произнес он, выразительно глядя на Хауса.
Хаус просто смотрел, как тот уходит, и повесил голову в поражении.
С тех пор они едва обменялись парой фраз, и Чейз был готов сдаться. Кто бы мог подумать, что дальнейшему развитию событий они будут обязаны розовому мячику Хауса?
***
Сегодня Хаус имел счастье наблюдать, как Чейз во время разговора практически прижимал мячик к груди. Хаус задумался, осознавал ли тот вообще, что делает. Чейз походил на маленького мальчика, вцепившегося в любимое одеяло.
Теперь Хаус заполучил мячик обратно и, не в силах устоять, поднес его к носу, вдыхая запах Чейза. Слабый мускусный аромат туалетной воды, экзотический, почти пряный. Хаус закрыл глаза от удовольствия.
В разочаровании он отшвырнул мячик в стену, и тот укатился куда-то в сторону. Дурацкая игрушка.
Два дня спустя он снова обнаружил Чейза с мячиком в руках. Собственно, тот сам пришел за ним к Хаусу в кабинет. Хаус поверить не мог, насколько у него крепкие нервы.
– Заведи себе уже свой чертов мяч, – мрачно пробормотал Хаус себе под нос.
– Что? – спросил Чейз, глядя на него, удивленный, что с ним снова разговаривают.
Хаус только помотал головой и отвернулся к кофеварке. Когда минуту спустя Чейз вышел поговорить со знакомой сестрой из реанимации, Хаус быстро метнулся в кабинет, где Чейз оставил мяч, забрал его и спрятал в своем рабочем столе.
Еще через три дня, роясь в ящиках в поисках письма, Хаус обнаружил, что мяч исчез.
Секунду спустя он входил в общую комнату, где на полу в одиночестве, поджав колени к груди, сидел Чейз и кидал в стену мячик. Он выглядел ужасно юным.
– Это мой мяч! – Хаус почти орал.
Чейз лишь посмотрел на него, насупив брови.
– И что?
Маленький гаденыш целенаправленно пытается вывести его из себя. Мяч принадлежит ему, и он хочет получить его обратно.
– Отдай его мне, – потребовал Хаус, протягивая руку.
– Почему? Он без дела лежит у тебя в столе. Он тебе даже не нужен, ты просто не хочешь, что он был у меня, – возразил Чейз.
А вот это уже война.
– Неважно. Это мой мяч! И я делаю с ним что хочу!
Чейз вскочил на ноги, сжимая мяч в руке и убирая за спину.
– Нет, я с ним играю. Тебя мама не учила делиться?
Хаус чувствовал, как в нем разгорается гнев, и сказал единственное, что пришло в голову:
– Но это мой мяч!
– И как сильно ты его хочешь? – с блеском в глазах поинтересовался Чейз.
Хаус раздраженно покачал головой.
– И это ты меня называешь ребёнком.
Чейз хихикнул.
– Удивительно, что ты вообще помнишь, что я говорил, потому что вел ты себя так, словно не слышал ни слова.
– Я слышал тебя, Чейз, просто предпочел проигнорировать.
Чейз победоносно воскликнул:
– Ха! Ну и кто из нас ребенок?
– Отдай мой мяч!
– Иди сюда и возьми.
Хаус посмотрел на него и сделал шаг вперед, но передумал и отступил.
Чейз ухмыльнулся, зная, что Хаус боится подходить к нему близко.
– На будущее, ты не можешь знать все. По-твоему, единственная причина, по которой ты мне нравишься, это то, что я ищу кого-нибудь, кто мог бы меня отшлепать, когда я буду плохо себя вести? Если б это было так, я бы до сих пор встречался с любительницей боли.
Хаус не смог сдержать улыбку.
– Так что забирай свой чертов мяч и не оскорбляй меня предположением, что я не разбираюсь в собственных чувствах, – закончил Чейз, протягивая ему мячик и собираясь уходить.
– Чейз, – позвал Хаус, заставив того повернуться, – я не отрицаю твоих чувств, – неловко сказал он. Боже, как его это раздражало, они что, бабы какие-нибудь? – Ты, как огромный обрыв, просишь с тебя прыгнуть. И лишь тонкая веревка останавливает меня от того, чтобы разбиться в лепешку.
Чейз нахмурился и попытался переварить услышанное. Дай Хаусу волю, он все переведет в метафору.
– Так мои чувства к тебе – это кусок веревки? И ты считаешь, она недостаточно крепка и тебя не удержит?
Хаус снова вздохнул. Господи, он и правда это ненавидел. Очень веская причина не разговаривать на подобные темы.
– Я говорю о том, что подо мной раскрывается ад, и я должен знать, что я не приземлюсь лицом в лужу собственной крови… Это очень молодая веревка.
Чейз мягко улыбнулся. Это почти прорыв.
– Ясно. Спасибо за честность, – искренне поблагодарил он. – Но, просто чтобы ты знал, у тебя есть не только очень крепкая веревка, но и груда подушек внизу. – Он развернулся и вышел, оставив Хауса чувствовать себя болезненно открытым и уязвимым.
Сюжет 11. Шарики.
– С днем рождения! – поздравил Уилсон появившегося в кафетерии Чейза. Шедший вслед за Уилсоном Хаус, накладывая в тарелку еду, оглянулся на них.
– Спасибо, – с легкой улыбкой ответил Чейз, встав за ними и бросив на Хауса таинственный взгляд.
– У Чейза сегодня день рождения? – спросил Хаус, когда они сели за столик. – Откуда ты знаешь?
Уилсон воткнул трубочку в коробку с соком и, пожав плечами, поднес ее к губам.
– Мы разговаривали за ланчем… ну, когда ты меня перебил, помнишь?
Хаус оглянулся на дверь, в которую только что вышел Чейз.
– Я не знал.
Уилсон хмыкнул.
– Откуда тебе? Спорю, ты даже не в курсе, сколько ему лет.
– Восемнадцать? – предположил Хаус. Он понимал, что Чейз старше, но все же тот был пугающе молод.
Уилсон неодобрительно на него посмотрел и покачал головой.
– Знаешь, ты вполне можешь попробовать узнать тех, кто с тобой связан, Хаус.
Хаус вонзил вилку в листья салата и принялся их изучать.
– Да, но тогда мой гигантский мозг начнет избавляться от полезной информации и я превращусь… в тебя.
– Ты правда не знал, что у него сегодня день рождения? – спросил Уилсон после нескольких минут еды в молчании. – Я думал, Кемерон и Фор… ну, Кемерон бы должна была соорудить ему открытку из макарон и блесток.
Хаус нахмурился и задумался. Он пришел в кабинет позже остальных и начал раздавать указания, не утруждая себя всякими там «привет» и «как дела». День рождения… вполне объясняет маленькую связку воздушных шариков на рабочем столе.
– Ха, – произнес он вслух.
Позднее, прождав добрых полчаса, пока не уйдут Кемерон и Форман, Хаус уселся за стол напротив Чейза и выдернул у него из рук книгу.
– Ты не сказал, что у тебя сегодня день рождения.
Развеселившись, Чейз фыркнул.
– Зачем? Что бы ты сделал, папочка? – он выделил последнее слово, дразня Хауса за предположение о причинах его симпатии. – Нанял клоуна и сводил в зоопарк?
Хаус ухмыльнулся и протянул книгу обратно, после чего поднялся и отправился к кофеварке. Он нацедил себе чашку, посмотрел на Чейза, все еще следившего за его действиями и налил и ему тоже.
– Не привыкай, такое случается раз в году, – сказал он, ставя чашку перед Чейзом, и без лишнего слова ушел в свой кабинет.
Отказавшись от предложения некоторых из парней выпить, Чейз вернулся домой вечером, бросил сумку на софу и начал перетряхивать ее в поисках подаренных Кемерон и Форманом открыток. Часть его не хотела этого признавать, но оба на самом деле были хорошими друзьями. Часто они вели себя словно три маленьких ребенка, сражающихся за внимание отца. Без Хауса они ладили бы куда лучше. И, тем не менее, Чейз любил их обоих и надеялся, что порядочно вырос с тех пор, как пришел туда работать. Он через много прошел, и теперь ему нравилось считать себя более свободным и внимательным в общении человеком.
Он нащупал в сумке что-то мягкое и вытащил наружу, узнав розовую мягкую игрушку. Как эта штука сюда попала? Хаус не обрадуется, если обнаружит, что Чейз случайно стащил его мяч. Но тут он заметил, что к мячику прикреплён сложенный листок.
Он открепил бумажку, развернул и прочитал.
«С днем рождения», – гласила надпись. Чейз расплылся в улыбке. Лучшего подарка ему ещё не дарили.
