Хаммер одинокой темной громадой возвышался на берегу, в разумном отдалении от линии прибоя. Штормило не слишком сильно, но волнение могло и усилиться за ночь.
Келли подтянула колени к подбородку, обхватывая их руками.
- Кофе? – поинтересовался Остин.
- Нет, - улыбаясь, качнула головой Келли. – Вам, похоже, не впервой такие дежурства?
- В общем-то, да, - кивнул Остин. Помолчал немного. – Хороший план, - успокаивающим тоном проговорил он, снова устремляя взгляд на одинокий хаммер среди пляжа. – Заблокировал дверцы, так что внутрь можно попасть, лишь разбив стекло, да и попробуй угадай, на каком из пляжей он решил заночевать. Он в безопасности.
- Думаю, он будет действительно в безопасности только тогда, когда мы посадим Дженни, - нахмурилась Келли. – Вы не поделитесь соображениями, как вы собираетесь ее выследить?
- Я знаю, что вы будете сердиться, - побарабанил по рулю Остин. – Но я собираюсь использовать вашего начальника, как приманку. Зачем искать Дженни, если мы знаем, что она ищет его?
- Вы правы, - ледяным тоном ответила Келли. – Мне совсем не нравится такой план.
- Вы ревнуете? – спокойно осведомился Остин.
Келли резанула его взглядом.
- Мне просто нужно было знать, - так же спокойно продолжил он. – Мне показалось, что он вам симпатичен.
- Возможно, - Келли все еще была зла и говорила довольно резко. – От симпатии до ревности довольно далеко, вам не кажется?
- Нет, - Остин усмехнулся каким-то своим мыслям. – Не кажется. Это всего лишь крохотный шажок.
Келли покачала головой, не соглашаясь. Оба умолкли.
- Как по-вашему - Дженни собирается его убить? – через некоторое время спросила Келли.
- Думаю, этим закончится в любом случае, вне зависимости от ее планов, - прищурился Остин, заставив Келли вздрогнуть. – Сейчас главное – не позволить ей увезти вашего босса куда-нибудь в уединенное место и посадить на цепь.
- Она могла это сделать уже минимум дважды, - возразила Келли.
- Она к этому придет, - сжал губы Остин, не отрывая взгляда от хаммера. – Если она его увезет, у него останется два пути: сбежать и умереть. Он не смирится. Если ему не удастся сбежать, он убьет себя исподволь – организм просто перестанет принимать еду, например. В любом случае Дженни получит труп, сначала в переносном смысле, а затем и в прямом. Поэтому она и оставляет ему видимость свободы. Будете смеяться, но у Дженни степень магистра по психологии, специализация – сексология. Она знает, что делает. Она просто идеальный серийный убийца.
- Вы ее до сих пор любите? – негромко спросила Келли.
- Скажем так, у меня сохранилась некоторая степень приятия по отношению к ней, - поморщился Остин. – Недостаточная для того, чтобы называть это любовью.
- Слишком заумно, чтобы быть правдой, - покачала головой Келли.
- А по-вашему, все должно быть просто? – усмехнулся Остин. – Любит, не любит, плюнет, поцелует…
Келли промолчала. Да, в этом была доля истины. Разве просто ей определить, что она чувствует к Эрику? Даже в таких заумных словечках, которые использует Остин. Степень приятия у нее очень велика. Даже немного слишком. Но вот достаточно ли для того, чтобы называть это любовью… Келли задумалась. Странно, она для себя вообще определяла это как совсем разные вещи – приятие и любовь…
Скоро уже должно было начать светать. По пустынной до того дороге над пляжем проехала машина. Келли инстинктивно немного пригнулась, хотя их машина была укрыта надежно. Внезапно Остин вздрогнул и напрягся.
- Их двое!!! – выдохнул он сквозь стиснутые зубы.
Сознание возвращалось неохотно, будто понимая, что ничего хорошего не ждет его при пробуждении. Горацио перекатил голову, лизнул пересохшие губы, шевельнулся, пытаясь сесть и расправить затекшие руки. Ничего не вышло. Руки были неудобно завернуты за спинку слегка откинутого назад пассажирского сиденья и скованы наручниками. Приподняв голову, Горацио обнаружил, что хаммер стоит на берегу, в салоне темно, лишь виден слабый отсвет от приборов, он полулежит на пассажирском сиденье, а на месте водителя сидит Дженни, с довольным видом наблюдая за ним.
- Проснулся? – приветливо спросила Дженни. – Хочешь пить?
Горацио положил голову обратно на подголовник, глядя в темноту за стеклом. Он надеялся, что Дженни не заметит, как его руки лихорадочно ощупывают все в пределах досягаемости. Если он не откроет наручники, шансов у него нет.
Дженни неторопливо села на него сверху, чуть взмахнув подолом расклешенной юбки, будто невзначай демонстрируя, что нижнего белья на ней нет.
- Сегодня ты будешь хорошим мальчиком, сладкий? – улыбнулась она, шаловливо пробегая пальцами по его груди и слегка ущипнув за щеку.
- Что тебе от меня нужно? – спросил Горацио. Его собственный тон ему не понравился. В нем отчетливо читалась обреченность.
- Немного любви, понимания, ласки, - ничуть не смутившись ни тоном, ни самим вопросом, ответила Дженни, наклоняясь к его лицу и нежно целуя в щеку.
Горацио стиснул челюсти. Сейчас он был еще более ограничен в движениях, чем вчера. Завернутые назад руки плотно обхватывали спинку сиденья, позволяя ему перекатить или приподнять голову, да шевелить ногами – вот и все. Даже увернуться от поцелуя ему было некуда.
- Остин был готов все это дать тебе, - в упор взглянул на Дженни Горацио. Возможно, не стоило так резко открывать карты, но чувство обреченности, тоскливой тошнотой подступающее к горлу, толкало его на безрассудные шаги. Он не хотел повторения вчерашнего, не хотел…
- Остин изменил своему слову, - поморщилась Дженни. – Хватит разговоров, Горацио.
Дженни снова склонилась к нему, нежно целуя крепко сжатые губы, надеясь лаской вынудить его ответить на поцелуй. Ее руки медленно расстегивали пуговицы его рубашки, ремень, молнию брюк. Затем Дженни откуда-то извлекла нож. Видимо, лицо Горацио изменилось очень сильно, так что Дженни заметила это даже в темноте.
- Ты не должен меня бояться, сладкий, - укоризненно покачала головой она.
Однако она с удовольствием пила его страх, провела ножом по его щеке, удовлетворенно улыбнулась его участившемуся дыханию, ловко разрезала футболку, резким движением разорвав нижний шов и оголив грудь Горацио. Просунула нож под резинку трусов. Горацио почувствовал, как взмокла спина. Он уже не понимал, чего же хочет больше – чтобы Дженни быстрее начала его убивать или чтобы убрала нож и делала то, что задумала с самого начала. Затем у него мелькнула мысль, что именно этого Дженни и добивается – чтобы он сам, добровольно согласился на секс, пусть и под страхом смерти. Так что он стиснул кулаки и закрыл глаза, вздрогнул, когда лопнула перерезанная резинка, но не сказал ни слова. В той неторопливости, с которой Дженни готовилась, было что-то мучительно издевательское. Она давала Горацио время на то, чтобы прочувствовать безвыходность его положения, и это срабатывало.
- Сегодня тебе требуется помощь или сам справишься? – весело спросила Дженни.
Горацио недоумевающе взглянул на нее, пытаясь понять, о чем она говорит, вовремя заметил зажатую в кулаке Дженни ампулу и задержал дыхание. Но не тут-то было – Дженни болезненно ущипнула его, заставив-таки вдохнуть, и вскоре Горацио ощутил реакцию организма на препарат. Дженни умело гладила его, усиливая возбуждение…
Он привычно попытался его преодолеть… Привычно попытался увернуться от поцелуя…
Привычно ощутил, как Дженни слилась с ним… Это было невыносимо мерзкое чувство. Он уже начал привыкать к творимому над ним насилию…
Внезапно Горацио ощутил странную раздвоенность. Дженни действовала грамотно, его тело не могло ей сопротивляться, испытывало все положенные ощущения, если не кривить душой, то большей частью – приятные, неприятной была только боль от наручников в вывернутых руках. А ему стало все равно. Он даже перестал уворачиваться от поцелуев, позволяя Дженни заниматься с ним любовью, будто с резиновой надувной куклой, испытывая чувств при этом не больше, чем та самая надувная кукла. Раз уж этого было не избежать, пусть оно побыстрее закончится. Дженни получит, что хочет, и оставит его в покое.
Но эта равнодушная отстраненность властвовала над ним недолго. Через минуту Горацио начало просто разъедать изнутри отвращением и презрением к самому себе. Казавшееся незыблемым оправдание, состоявшее в том, что Дженни получит лишь его тело, но никогда – душу, показалось жалким и нелепым. Он отдавал ей себя, позволял делать с собой это, хотя обещал Кристине быть верным, быть ее и душой, и телом…
Сопротивляться было поздно, это выглядело бы просто смешно, и он лежал все так же безвольно, глядя в окно пустым взглядом, пожираемый изнутри страшным пламенем самоуничижения. Дженни внезапно остановилась, видимо, почувствовав что-то. Взяла его за подбородок, заставила взглянуть себе в глаза. Ее раздражение позабавило Горацио. Неужели она всерьез ждет от него добровольного ответа?
- Давай-ка еще ампулку, что-то не пробирает сегодня, - не удержался он от насмешки.
Дженни нехорошо усмехнулась. В ее глазах зажегся ранее не виденный им огонек.
- Не пробирает, - повторила она.
Нож медленно прочертил полосу по коже его живота. Горацио дернулся, пытаясь согнуться, задохнулся от острой боли, закусил губу.
- Сейчас ты меня поцелуешь, нежно поцелуешь, Горацио, и скажешь, как сильно ты любишь свою Дженни, - ее лицо приближалось медленно, очень медленно, позволяя ему оценить угрозу.
- Иди к черту, - ответил Горацио, наклоняя голову так, чтобы видеть приборную панель, и, извернувшись, ткнул ногой в кнопку блокировки.
Раздался щелчок, оповестивший о том, что он попал, и в тот же миг дверца со стороны пассажира распахнулась.
- Оставь его, тварь! – выкрикнула Келли, перехватывая пистолет двумя руками. – Из машины, быстро!
- Посоревнуемся? – быстро подняв и опустив брови, спросила Дженни. Одну руку она запустила в волосы Горацио и сжала пальцы, заставив его запрокинуть голову, другой – прижимала к горлу нож. Прижимала так крепко, что по шее Горацио уже текли капли крови.
Келли секунду медлила, ее ноздри раздувались, потом она сделала шаг назад и развела руки.
- Оставь его, - уже просительным тоном произнесла Келли, кладя пистолет на землю и делая еще шаг назад.
Стрелять она не могла – Дженни успела бы перерезать Горацио горло, нож был прямо возле сонной артерии, малейшее движение…
- Он мой, - торжествующе улыбнулась Дженни.
Келли с удивлением смотрела куда-то мимо нее. Дженни помедлила, опасаясь, что это какой-то обман, затем поняла, что Келли смотрит на Горацио, и тоже перевела взгляд.
- И чему это ты обрадовался, сладкий? – подозрительно спросила Дженни.
Горацио улыбнулся шире.
- Неужели тому, что мы сейчас уедем в уединенный домик, который я для нас подготовила? – Дженни наклонилась к нему, снова впиваясь в губы.
Горацио дернул головой, вырываясь, и нож оставил глубокую ссадину.
- Оставь его в покое, - снова выкрикнула Келли, делая шаг к машине.
- Но-но-но, - Дженни покачала головой, снова упирая острие ножа в горло Горацио. – Лучше попрощайся с ним, больше вы не увидитесь, - усмехнулась она.
- Это с тобой мы не увидимся, - внезапно подал голос Горацио. – Убьешь ты меня или нет, ты сядешь в тюрьму, - Дженни довольно сильно дернула его за волосы, запрокидывая голову дальше, но он лишь снова улыбнулся и добавил. – Не думаю, что я буду приходить к тебе на свидания.
Дженни внезапно отпустила его, пригладила ему волосы, отвела руку с ножом. Келли сделала крохотный, незаметный шажок вперед, отыскивая взглядом свой пистолет.
- А я думала, ты захочешь слетать в Шервуд-парк, побывать на могиле твоей семьи, - делано-небрежно сказала Дженни, чуть пожимая плечом.
Улыбка с лица Горацио пропала моментально. Телефон Кристины молчал…
- Нет, - прошептал он, мотая головой. – Нет…
- Ты сам виноват, - сожалеющим тоном сказала Дженни. – Ты был к ним слишком привязан…
- Я тебе не верю, - а вот тон Горацио был умоляющим.
- Тебе некого любить, кроме меня, - Дженни торжествующе улыбалась.
- Иди к черту, - быстро подняв и опустив брови, внезапно зло сказал Горацио.
Взблеск металла показался ему взблеском молнии, громыхнуло, сверкнуло, на его лицо брызнули теплые капли…
Дженни зачем-то прижалась к нему. «Кровь она, что ли, пьет?» - мелькнула у Горацио дикая мысль. Он открыл глаза. Странно, ему и не больно совсем, руки – болят, порез на животе – болит, а больше – ничего…
Келли потянула тело Дженни, помогая ему вывалиться из машины, и склонилась над Горацио, пытаясь поймать его взгляд. Глаза Кейна были открыты, смотрели прямо Келли в лицо, но она понимала, что он не видит ее сейчас, ничего не видит.
- Горацио, - тихонько позвала Келли, пытаясь стереть капли крови с его щеки. – Горацио, ты слышишь меня?
Он тяжело сглотнул, моргнул раз, другой - казалось, у него закрываются глаза. Перевел взгляд на потолок.
- Сейчас, подожди секунду, я тебя освобожу, - Келли открыла заднюю дверцу машины, сняла наручники.
Едва она сняла второй браслет, Горацио рывком приподнялся, как-то боком вывалился из машины, с отвращением оттолкнул тело Дженни, с трудом поднялся на ноги, отстранил пытающуюся его поддержать Келли и, шатаясь, пошел куда-то вдоль берега.
- Я вызвал медиков, - сказал незаметно подошедший из темноты Остин. – Ну, и полицию, разумеется.
Горацио упал, снова поднялся на ноги, трясущимися руками застегнул ремень на сваливающихся брюках, встал, глядя на светлеющее небо на горизонте.
- Лучше его не трогать сейчас, - покачал головой Остин, придержав Келли за руку.
Горацио провел рукой по лицу, несколько секунд держал ее перед собой, а затем неожиданно шагнул в воду. Он успел зайти достаточно далеко, наклонился, смывая кровь с лица, когда волна сбила его с ног. Еще одна волна потащила его прочь от берега, но тут он ощутил чьи-то руки, ухватившие его за шиворот и пояс.
- С ума сошел? – прокричал Остин. – Твоя-то семья жива. Давай на берег!
Сильным толчком он задал Горацио направление к берегу, но, сделав несколько шагов, Горацио снова упал, развернулся и сел. Остин сделал было снова шаг к нему, но передумал. Кейн сидел так, что его лишь окатывало волнами, унести его не могло.
- Пусть сидит, пока парамедики не приедут, - удержал Остин Келли.
Если б Горацио мог, он поблагодарил бы. Ему даже не было плохо. Ему было никак. Будто из него вынули душу. Он сидел в прибое, потом так же безучастно сидел на бортике машины скорой помощи, завернутый в одеяло. Вокруг сновали люди. У окружающего мира как-то странно частично пропал звук – шум прибоя и ветра Горацио слышал очень даже хорошо, а вот чтобы разобрать человеческую речь, приходилось прикладывать невероятные усилия.
Он как-то даже не сразу осознал, что все стихло, когда его посадили на носилки и задвинули их в скорую. Горацио повернул голову и увидел сидящую рядом Келли.
- Мы едем в больницу, - неожиданно отчетливо услышал он слова Келли. – Тебя должны осмотреть.
Горацио кивнул.
- Ты меня понял? – казалось, удивилась Келли.
Горацио чуть заметно улыбнулся и отвернулся. Конечно, понял, что ж он, слабоумный, что ли? Келли осторожно поправила манжету его рубашки, прикрывая следы на запястье, так же осторожно взяла за руку, будто ожидая, что он ее отдернет. Горацио слегка пожал руку Келли, будто заверяя, что с ним все в порядке, и благодаря за попытку скрыть… Хотя, какой теперь смысл? В больнице сейчас все равно все увидят…
Как выяснилось, он недооценил Келли. В больнице его отвели в отдельную палату, закрыли жалюзи, отгородив ее от остального мира. Одна единственная медсестра аккуратно обработала порезы на его животе и шее.
- Другие травмы есть? – спросила она.
Горацио покачал головой, и медсестра послушно удалилась. Вместо нее вошла Келли с фотоаппаратом.
- Подержи, - сказала она, вкладывая в руку Горацио угольник масштаба.
Келли сфотографировала порез на животе, на горле, осторожно отогнула воротник рубашки и замешкалась. Примерилась с другой точки – не получилось. Вместе со следами электрошокера в кадр попадал синяк засоса.
- Вот так, - удовлетворенно сказала она, снова вложив угольник в руку Горацио и пристроив ее так, чтобы в кадр попадало только то, что нужно.
- Сейчас принесу одежду, - кивнула Келли, направляясь к двери.
Уже на пороге она вдруг услышала голос Горацио.
- Келли, - он поднял на нее глаза. – Спасибо.
- Не за что, - сочувствующе улыбнулась Келли, легонько пожимая плечом.
«Если б он себя видел», - подумала она, выходя за дверь. Такое бессловесное страдание было на его лице, что рыдать впору. И она была очень рада, что Кейн, наконец, заговорил. Келли делала все, что могла, но ей не давало покоя понимание, что этого всего слишком мало, чтобы помочь Горацио справиться со случившимся.
- Ты уверен, что хочешь сегодня работать? – спросила она, когда Горацио вышел из палаты, переодевшись. – Может, отвезти тебя домой?
- Нет, - к Горацио вернулось самообладание, теперь по его виду трудно было заподозрить, что этой ночью стряслось что-то неладное. – Нас ждут дела в лаборатории.
- Как скажешь, - кивнула Келли. Ее сердце разрывалось от сочувствия, от понимания, что вся эта мука, что читалась в глазах Кейна, никуда не исчезла, просто надежно спрятана, так же как порезы и другие следы на его теле.
На мгновение ей стало жаль, что Дженни убила не она, а Остин. Она не успела поднять свой пистолет, когда Дженни замахнулась на Горацио ножом. Хорошо, что Остин не промедлил. Хорошо, что, когда свет фар осветил хаммер, он вообще заметил неладное. Келли до сих пор было не по себе от мысли, что они были в нескольких десятках метров все то время, пока Горацио лежал без сознания, пока Дженни делала с ним все, что хотела. Вмешались только тогда, когда она уже изнасиловала его и чуть не убила. Если бы они сообразили раньше, что Дженни не будет рисковать, отпуская Горацио, а просто спрячется в его машине… Не сообразили. Не спасли. Теперь же все, что оставалось им – быть рядом. Келли прекрасно отдавала себе отчет – Горацио не пойдет сейчас на контакт. И принуждать его к чему-то – смерти подобно. Нужно было время. Пройдет время – и он сможет об этом поговорить. Хоть с кем-нибудь…
- Есть результат по перчаткам, - встретила их прямо возле лифта Наталья.
- Каким перчаткам? – переспросила Келли.
- Райан и Трипп обыскали все мусорные баки в радиусе квартала от дома Миры Норд, - пояснила Наталья. – Принесли двадцать семь окровавленных перчаток. И – бинго! На одной из них обнаружена кровь Миры Норд.
- А внутри? – прищурилась Келли.
Наталья молча передала ей раскрытую папку. Келли взглянула на Горацио. Тот приподнял и опустил брови, прочитав, кивнул, глядя в сторону, и развернулся обратно к лифтам.
Наталья озадаченно поглядела вслед Келли и Горацио. Кажется, Горацио вообще не произнес ни слова и даже не поздоровался…
Возле двери в квартиру, снятую Джейсоном Брюмером, они встретили Стефани.
- Что вы здесь делаете, мэм? – как всегда без особых церемоний поинтересовался Трипп.
- Ну, - замялась Стефани. – Поговорить хотела.
- Разве вы не поговорили вчера? – удивилась Келли. – Мне казалось, он сразу поедет к вам.
- Я не стала слушать… - закусила губу, отводя глаза, Стефани.
Через десять минут безответных звонков дверь вышибли.
- Господи Боже, Джейсон!!! – заголосила Стефани, кидаясь к лежащему в ванне мужу. Бывшему. Подписанные бумаги на развод лежали на столе.
- Стойте, - перехватила ее Келли. – Провод все еще под напряжением, а вокруг ванной полно разлитой воды.
- Вероятно, он сильно дергался, - пожал плечами Трипп.
Келли обнимала за плечи истерично рыдающую Стефани, а сама смотрела на свесившуюся за бортик ванны руку Джейсона. Как глупо, боже, боже, как глупо…
Дурацкое пари, никому не нужная проверка… И вместо счастливой семьи и неудачливой подружки-соседки – два трупа и мать-одиночка с двумя детьми на руках, и с нескончаемым грузом вины за то, что она сама, своими собственными руками разрушила свою жизнь.
- Что там? – негромко спросил Фрэнк остановившегося у стола Горацио, видя, что тот читает какую-то бумагу.
- Предсмертная записка, - так же негромко ответил Кейн. – Признание.
- Он же сам сказал, что не было смысла, - пожала плечами Келли.
- Он не хотел позволить ей испортить жизнь еще кому-либо, - отворачиваясь к окну, процитировал Горацио. – А теперь, поняв, что навсегда потерял свою жизнь и возможность увидеть детей из-за совершенного убийства, а не из-за подстроенной измены…
Горацио бросил выразительный взгляд в сторону ванной и пожал плечами. Джейсон Брюмер выбрал свой путь. Оба дела были раскрыты.
- Остин, а ведь вы не все рассказали? – Горацио остановился возле стола с телом Дженнифер Лоусон.
- Вы о чем? – сдвинул брови Остин. Он стоял возле Дженни уже минут десять, просто стоял и смотрел на ее лицо.
- Что случилось с вашей семьей? – Горацио пристально и требовательно взглянул ему в лицо.
- Прочли или догадались? – глухо спросил Остин.
- Догадался, - склонил голову набок Горацио. – Когда вы вытаскивали меня из воды, крикнули «ваша-то семья жива». Вы решили, что я хочу убить себя, верно?
- Было дело, - кивнул Остин. – Надеюсь, вы ей не поверили?
- Я не знаю, во что верить, - Горацио опустил глаза.
- Дженни не сразу начала убивать снова, - помолчав, заговорил Остин. – Сперва она просто сбежала. Я искал. Год. Потом встретил другую женщину. У нас родился сын. Ему было два года, когда Дженни вернулась. Она сочла это изменой. Потребовала, чтобы я вернулся к ней. Я отказался. Очнулся в каком-то подвале, на цепи. Тогда я понял, что Дженни сошла с ума. Держала на наркотиках, насиловала. Через три недели я сумел сбежать. И узнал, что мои жена и сын были убиты в ночь моего исчезновения.
- Мне жаль, Остин, - тихо сказал Горацио.
- Она превратила и свою, и мою жизнь в реквием, - не оборачиваясь, сказал Остин, когда Горацио уже почти вышел.
Он вздрогнул. Реквием. Кладбище. И вдруг перед его мысленным взором заплясали солнечные зайчики. Зеленая трава, серые плиты. Алеющий закат и карие глаза Кристины. «Горацио, пообещай мне, что, если меня не станет, ты попробуешь еще раз…»
Так, стоп. Дженни лгала, она не могла, она бы не успела…
Но телефон Кристины молчит. Что тогда? Кристина не хочет даже выслушать его, не позволит ему поговорить с сыном? Он не мог в это поверить. Но в их смерть он верить не хотел.
К концу смены все дела были приведены в порядок. Над Майами бушевала гроза. Решение было принято. На письменном столе в кабинете лейтенанта остался лежать листок бумаги. Пистолет, удостоверение, лейтенантский жетон лежали рядом.
