Летних каникул для него не было – Северус все лето провел, шпионя для двух сторон, варя различные зелья для них же, вынужденно общаясь при этом с Сириусом Блэком, о котором заставлял себя не думать со времени его побега из-под стражи в Хогвартсе. Поцелуя дементора проклятой псине (анимагический образ Блэка несказанно развлекал Северуса) удалось избежать, но его ждала незавидная участь: быть запертым в стенах нынешнего штаба Ордена Феникса, старого и далеко не всегда слушавшегося своего хозяина дома, "дома благородной семьи Блэк" с портретами предков, проклинающих "позор рода", со старым сумасшедшим домовым эльфом. Блэк выполнял функции держателя гостиницы, руководил уборкой и очисткой дома от всевозможной нечисти, во множестве расплодившейся за те годы, что хозяин сидел в Азкабане, а дом, соответственно, не использовался.
Блэки никогда не скрывали, что являются темными магами, и их родовое гнездо соответствовало репутации семьи: двери норовили открываться, только стукнув тебя по лбу, а захлопываться, обязательно поддав тебе под зад, занавески и одежда на вешалках запросто могли придушить зазевавшегося гостя, мелкие предметы в шкафах в любой момент были не прочь уколоть, порезать, или укусить неосторожную руку берущего. Весь этот бардак подчинялся только законному хозяину, что приковывало Блэка к штабу, приводя отпрыска древнего рода в бешенство и доставляя немало удовольствия веселящемуся Снейпу, отпускавшему шуточки о полезности Блэка как домохозяйки и о том, что тот прохлаждается в теньке, пока другие рискуют жизнью.
Во всяком случае, ему такие подначки казались детскими шутками. Не веря своим глазам, Северус наблюдал, как последний из Блэков норовит вцепиться ему в горло за какую-то глупость, которой Малфой Поттера и на первом курсе разозлить не смог. "А-а-а, не нра-авится, – вначале удовлетворенно говорил он про себя, озвучив очередную гадость из тех самых, которые Блэк с Поттером-старшим щедро изливали на него во времена учебы. – Да что с ним такое?" – стал он недоумевать чуть позже: реакция противника была неадекватно бурной. А когда на вопрос "Как здоровье любимой мамочки?", хоть и заданный предельно ехидным тоном, бешеная псина стала трансформироваться и кидаться на Снейпа, тот понял, что пора идти к Дамблдору и сообщать, что Азкабан не прошел даром для Сириуса Блэка; неизвестно, в какой степени, но психика его явно пострадала.
Альбус, как всегда понимающе покивав, объяснил Мастеру Зелий:
– Северус, мальчик мой, почти все то время, которое ты проработал в Хогвартсе – обучал детей своему предмету (взяв на себя при этом большую ответственность, кстати), заботился о студентах своего факультета, совершенствовался в своем искусстве, изобретал новые рецепты, писал научные работы, переписывался с коллегами из других городов и стран, общался с родителями учеников и другими преподавателями, совершал визиты и принимал гостей... (Не надо делать такую мину, я знаю, что ты не злоупотребляешь своим правом приглашать в гости друзей.) Так вот, как я уже говорил, ты взрослел и развивался как личность, а в это самое время Сириус находился в Азкабане под властью дементоров, как известно, заставляющих людей вспоминать и вспоминать худшие моменты их жизни, раз за разом. Жизнь этих несчастных заканчивается как таковая под сенью этого мрачного места, они погружаются в свои воспоминания, зацикливаются на них, переживая и пережевывая до бесконечности свои самые плохие переживания. О каком развитии может идти речь? Ненависть и жажда мести Петтигрю не были положительными эмоциями, но хотя бы не дали Сириусу деградировать, подобно остальным узникам... Но это всего лишь означает, что его интеллектуальный и эмоциональный уровень соответствует приблизительно двадцати одному-двадцати двум годам, и равным соперником для человека, шестнадцать лет преподающего одну из самых сложных дисциплин в одном из самых сильных маго-учебных заведений, он не является.
Северусу стало стыдно. Не из-за мягкого выговора Дамблдора (Мерлин избавь!), а потому, что не дал себе труда самому обдумать ситуацию и прийти к тому же очевидному выводу, вместо этого принимая Блэка всерьез. Любви к Хранителю штаба Ордена ему это не добавило, но возникшая брезгливая жалость заставляла, по крайней мере, покидать дом № 12 по Гриммолд-плейс сразу же по окончании собраний, не задерживаясь на ужины в обществе семьи Уизли и Поттера с Грэйнджер. В сторону своих студентов он вообще старался не смотреть, будучи уверен, что успеет до тошноты наглядеться на них на пятом курсе. И был прав, конечно.
На пятом году их знакомства с Поттером приключилось то, чего никто не планировал и не ждал, хотя предсказать это было бы несложно. Но Дамблдор был занят делами Ордена Феникса, противостоянием Волдеморту и попытками не дать Фаджу погрузить магическое сообщество головой в песок, подобно страусам, не желающим видеть опасность. (Сам Снейп никогда не мог понять людей, доверивших управление магической частью Англии этой воинствующей серости в нелепой зеленой шляпе.) Соответственно, Минерва была полностью погружена в дела школы, больше никого из членов Ордена поблизости не было (Хагрид не в счет, разумеется), поэтому присмотр за Поттером в Хогвартсе осуществлял только Снейп.
Именно он и стал свидетелем всех прелестей этого события – переходного возраста подростка, что в исполнении такого сильного мага, как Поттер, было, прямо сказать, жутковато. Еще летом Альбус, с которым Снейп поделился своими наблюдениями, прямо предупредил профессора Зельеделия о необходимости сдерживаться "хотя бы тому, кто старше и умнее", сказав:
– Я знаю, Северус, что ты любишь придираться к Гарри, и обычно закрываю на это глаза, предоставляя вам разбираться самим. Но сейчас я попрошу тебя ограничиваться сугубо замечаниями по существу. Есть у меня одно подозрение, довольно неприятное и нуждающееся в проверке, что с мальчиком не все в порядке... – и величественно удалился, популярно объяснив на прощание, что в случае открытого конфликта мальчик может не сдержаться, и то, что останется от Мастера Зелий, не сможет склеить даже такая искусница, как мадам Помфри.
Тогда Северус только стиснул зубы на такую детскую подначку и принципиально дал себе обещание: не менять привычек и вести себя, как прежде. Встречаясь с Поттером в доме на Гриммолд-плэйс, он просто игнорировал подростка, но не мог не признать правоты старого волшебника: хронически дурное настроение на фоне гормонального перепада (по-человечески понятного, но, тем не менее, имевшего слишком неприятные последствия), периодические срывы и потеря контроля над магией... Дурная сила перла из Поттера волнами, которые он не мог и не хотел сдерживать. И, разумеется, это должно было произойти именно в то время, когда все газеты только и вопили о сумасшествии и опасности для окружающих Золотого Мальчика...
На первом же уроке этого года Поттер вместо безобидного Умиротворяющего бальзама умудрился сварить сильнейшее Взрывное зелье, которое могло бы затмить все достижения Лонгботтома на пирохимическом поприще.
– Поттер, что это, по-вашему, такое? – спросил Северус, желая понять только одно по лицу "преступника": случайным ли было такое вредительство?
– Умиротворяющий бальзам, – процедил сквозь зубы мальчишка, явно приготовившись к неприятностям.
– Скажите мне, Поттер, вы читать умеете? – изо всех сил сдерживаясь, прошелестел Мастер Зелий.
– Умею.
– Тогда прочтите, пожалуйста, третий пункт инструкции.
– "Добавить толченого лунного камня, помешать три раза против часовой стрелки, варить на слабом огне семь минут, затем добавить две капли сиропа чемерицы", – голос его становился все тише с каждым произнесенным словом.
Дело, конечно, было не только в забытой чемерице, но и в опалите, цапнутом Поттером из коробки вместо лунного камня, но такие сведения Снейп студентам сообщать не намеревался (и уж точно – пока близнецы Уизли не покинут данного учебного заведения). Опасной субстанции, меж тем, оставалось лишь остыть до комнатной температуры, и малейшей детонации хватило бы, чтобы от Хогвартса осталась только половина... но Северус успел удалить ее с помощью Scourgify. Облегченно вздохнув, он задал на дом двенадцатидюймовое сочинение о свойствах лунного камня и его использовании в зельеварении, когда буквально всей кожей ощутил накатившую на него неприязнь и обиду Поттера, демонстративно шлепнувшегося на стул и сложившего руки на груди, пока остальные сдавали образцы готовых зелий для проверки.
Неприятное чувство deja vu заставило Снейпа похолодеть: сколько раз он вот так же стоял перед Темным Лордом, буравившим его тяжелым взглядом? Сколько раз такие же волны недовольства, электрическими разрядами пощипывающие открытые части тела, являлись предвестниками серьезного наказания? Парочки Crucio, например?
Взяв себя в руки, он провел следующее занятие, совместное для второго курса Гриффиндора и Слизерина, не давших ему ни на секунду отвлечься и рассеять внимание. По окончании урока Северус отправился в учительскую – у него было "окно" в расписании, которым он собирался воспользоваться, чтобы выпить кофе, обдумать происшествие и решить: стоит ли оповещать Дамблдора о случившемся. Чем и занимался, разглядывая дождь за окном, когда в учительскую со странным выражением лица вошла декан Гриффиндора, тоже направляясь к огромному медному кофейнику.
– Что случилось, Минерва? – без интереса спросил Снейп.
– Мистер Поттер. – Она хмыкнула, увидев вопросительно поднятую бровь Северуса, и объяснила: – Сейчас был у меня в кабинете: успел поскандалить с профессором Амбридж, и она прислала мне записку о его "недопустимом поведении".
– Почему меня это не удивляет? – подчеркнул интонацией Снейп.
– Потому что ты предвзято относишься к Гарри, и сам прекрасно это знаешь, – привычно парировала МакГонагалл. – В самом деле, Северус, все остальные преподаватели обычно хвалят мне Гарри. Он старательный, в меру ответственный ученик и почтительно относится к старшим. – Строгим взглядом она остановила Снейпа, уже открывшего рот, чтобы возразить ей: – А твое мнение, молодой человек, мне давно известно, можешь не трудиться повторять его! – Рефлекс, выработанный еще во времена, когда она была его профессором, заставил мужчину закрыть рот и опустить глаза. А старая кошка, довольная собой, продолжала, как ни в чем не бывало:
– Меня поразило не то, что Долорес смогла за полчаса довести Гарри до кипения, нет. Просто... за всей этой суетой из-за Того-Кого-Нельзя-Называть и роли Поттера в предстоящей борьбе, я порой забываю – какой же он еще, в сущности, ребенок, и напоминание слегка выбивает из колеи. Как сейчас, когда я ругала Гарри за ссору с Амбридж, а он смотрел на меня с типичной детской миной какие-же-все-взрослые-дураки и с серьезным видом объяснял мне, что Министерство хочет вмешаться в дела Хогвартса. Будто сам понял это не из разъяснений Гермионы Грэйнджер.
– Я тоже считаю, что мисс Грэйнджер – единственный мозг этой команды, – удалось вставить Северусу. Продолжить тему относительной разумности гриффиндорцев вообще и Поттера в частности ему не дали, костлявый палец предводительницы "львов" нацелился ему в нос:
– Не смей порочить мой факультет! – И тут же прыснула от смеха, пояснив: – У тебя сейчас такое же выражение лица, как давеча у юного Гарри. Я сразу вспомнила, как много раз наблюдала за тобой, пока ты разговаривал с Альбусом. Ох, это – отдельное удовольствие...
И МакГонагалл ушла, забрав с собой большую кружку с кофе и оставив Снейпа кисло размышлять о том, что приятно, с одной стороны, когда его считают достаточно молодым для "детских эмоций". А с другой – жутко раздражает, когда твои коллеги являются твоими же бывшими преподавателями, помнят тебя сопливым первокурсником и не стесняются напоминать об этом.
В первое же воскресенье октября Мундунгус Флетчер оповестил членов Ордена Феникса о вскрытом им "заговоре" учеников Хогвартса, избравших Гарри Поттера своим преподавателем ЗоТИ, и Снейпа безмерно раздражала та смесь гордости и беспокойства, которая светилась в глазах МакГонагалл и Дамблдора, Билла и Молли Уизли, когда те говорили о "подрастающей смене", "будущих членах Ордена Феникса" и прочей выспренной чуши.
"Поттеру было бы разумнее затаиться и не вступать в открытый конфликт с Генеральным Инспектором Хогвартса, и – через нее – с министром. А, с другой стороны, когда это доводы разума влияли на последователей Годрика? Вон у самого Поттера на руке все четче и глубже становится шрам в виде надписи "Я не должен лгать", но это только сильнее побуждает его к действию". Северус даже поговорил с Альбусом на эту тему, но тот лишь развел лиловыми рукавами:
– Я не вправе вмешиваться в методы преподавания Долорес до тех пор, пока Гарри не подаст мне официальную жалобу, ты ведь знаешь, Северус. Сколько времени уже тянется ваше противостояние, а мальчик ни разу не пожаловался на тебя. Так что не думаю, что и в случае с профессором Амбридж мы услышим от него хоть слово.
– Да он просто слишком тупой, чтобы догадаться о такой возможности! – пробурчал профессор Зельеделия, но со временем был вынужден признать, что для Золотого Мальчика, похоже, стало делом чести достать старую жабу раньше, чем она его, и успешное обучение членов Армии Дамблдора доказало правоту его догадок.
Ноябрьский матч по квиддичу Гриффиндор-Слизерин последним был проигран, взбешенный Малфой чувствительно прошелся по родословным Уизли и Поттера, а в ответ был избит ими так, что провел бессонную ночь в больничном крыле, сращивая сломанную челюсть и залечивая сильные ушибы. Пришедший проведать его Снейп безжалостно оборвал шепелявый скулеж сквозь наложенную шину:
– Может, теперь ты научишься придерживать свой язык! Скажи еще спасибо, что Поттер – не загонщик: в кулаке у него был снитч, а не бита! И второго из близнецов поймали вовремя, а то мало бы тебе не было... Инспектор им, конечно, запретила квиддич, но мне все сильнее кажется, что и это не поможет команде Слизерина! – Он хотел было проехаться по "немотивированной агрессии на почве безответной любви", но вовремя удержался, прикусив язык: есть вещи, которые близкие люди не имеют права говорить друг другу, если хотят и дальше оставаться в близких отношениях. Пробурчав: "Я очень недоволен", Северус оставил Драко на попечении вошедшей мадам Помфри и покинул больницу.
Жизнь Хогвартса постепенно налаживалась, студенты более-менее притерпелись к присутствию в замке министерского инспектора. Приближалось Рождество, когда еще одна из мин замедленного действия ("Ита-ак, господа, вашему вниманию представляется целая серия под общим названием "Гарри Поттер!..") взорвалась за несколько дней до сочельника.
Сначала была нездоровая тишина в школе, вскоре нашедшая свое объяснение отсутствием в Хогвартсе всех поголовно Уизли и Поттера в придачу, лишь Гермиона Грэйнджер бродила одна-одинешенька по коридорам замка, выполняя свои обязанности старосты и дожидаясь официального окончания семестра. Попутно она пряталась от дотошных расспросов Амбридж, которая буквально позеленела от злобы, что самые "любимые" ее ученики улизнули у нее из-под носа. Северус как раз находился в кабинете директора, когда Генеральный "Инквизитор" Хогвартса ворвалась туда после завтрака в Большом зале, где и выяснилась недостача учащихся, – выпучившая глаза и запыхавшаяся от быстрой ходьбы. Приложив руку к объемистой груди и глубоко вздохнув, она заверещала своим девчоночьим голоском, который так не подходил ее жабьей внешности ("И сущности", добавил мысленно Северус):
– Дамблдор! Что происходит? Почему половина учеников не присутствует на занятиях?
– Успокойтесь, Долорес, – прохладно-вежливо встретил ее директор, снова садясь за свой стол, из-за которого встал при ее появлении. Еще за завтраком Снейп заметил, что Альбус и Минерва выглядят обеспокоенными и утомленными, будто не спали всю ночь. Вкупе с только что озвученным Амбридж фактом, это вызвало цепочку неприятных ассоциаций: младшие Уизли – старшие Уизли – Орден Феникса – дежурства в Отделе тайн, и его мысли тут же получили подтверждение:
– Не надо преувеличивать, Долорес – не половина учащихся, а только четверо детей Уизли и их друг Гарри Поттер, хотя близнецы своими шалостями частенько создают впечатление, что их втрое больше... Мистер Уизли находится в больнице Святого Мунго, и я дал им разрешение навестить его, покинув школу на день раньше. А сейчас – не хотите ли присоединиться к нам с профессором Снейпом за чашечкой чаю? С лимонным тортом?
– Нет, спасибо, – трясясь от злости, отрезала Амбридж, – я уже пила за завтраком. У меня сейчас урок у третьего курса Рэйвенкло, – с чем и покинула кабинет директора. Двое волшебников остались наедине.
- Хочешь чего-то покрепче к чаю, чем меренга с лимонным кремом? – устало спросил Альбус, снимая свои очки-половинки и массируя тонкими сухими пальцами переносицу. Снейп засмотрелся на это редкое зрелище – человека, крючковатый нос которого был еще длиннее его собственного, ставшего притчей во языцех, но почему-то совершенно не привлекал к себе внимания. – Нет? А я, пожалуй, плесну себе капельку бренди.
Он выполнил сказанное, призвав из застекленного шкафа бутылку с янтарной жидкостью.
– Сегодня ночью подтвердились мои самые неприятные опасения, о которых я говорил тебе летом. А именно – о связи Гарри Поттера с Волдемортом посредством шрама на лбу мальчика. Я постоянно и пристально наблюдаю за Гарри, и заметил, как испортился у него характер в последнее время. Нет, неправда: не характер – общий настрой... Так сильно, что напрашивалась мысль о влиянии извне, которая, как я уже сказал, нашла свое подтверждение. Сегодня ночью, когда Артур Уизли находился на дежурстве, в Министерство проникла огромная змея, любимица Волдеморта, к тому же управляемая им в этот момент. Не вовремя задремавшего Артура спасло только то, что в разуме змеи одновременно оказался и Гарри. – Он кивнул, глядя, как взлетели подвижные брови профессора Зельеделия: – Да, через легилименционную связь с Томом. Мальчик поднял тревогу, Минерва привела его ко мне, и Артура доставили в больницу. Но боюсь, что и Том почувствовал наличие этой связи и теперь попробует воспользоваться ею, сделать мальчика своим послушным орудием, чего, как ты понимаешь, нельзя допустить. Уже давно Гарри жалуется друзьям на головные боли...
– Так вот почему Поппи каждый месяц требует от меня восстанавливать ее запасы Антимигренного зелья!
– Ну-ну, не один же юный Гарри пользуется ее услугами, – снисходительно заметил директор. – Тем не менее, никому из преподавателей, и мне в том числе, мальчик не пожаловался, считая в своей депрессии, что до него никому нет дела, а я сам... К превеликому сожалению, я не мог с ним поговорить, не увидев того хищного выражения, что когда-то так настораживало меня, диссонируя с невинным личиком Тома Реддла... При этом я обращал внимание, что никто другой у Гарри такой реакции не вызывает, следовательно – дело во мне...
Дальше пошел разговор о чисто организационных вопросах, Северус для проформы поотпирался от занятий окклюменцией с Поттером, надеясь, что всепроникающий взгляд Альбуса не заметит его не до конца замаскированной радости. Эта несколько мстительная радость – во время будущих уроков из первых рук узнать ответы на многие свои вопросы, отгадки многих тайн – как на крыльях вынесла его из покоев Дамблдора, и Северус в своей классической манере пронесся по празднично украшенным переходам древнего замка.
В последний день каникул, в субботу, он посетил штаб Ордена Феникса, где и находился "сосуд тайн". Пройдя на кухню и попросив находящуюся там Молли Уизли сообщить Поттеру о его желании поговорить, Снейп уселся за стол напротив хозяина дома, делавшего вид, будто наизусть заучивает письмо Дамблдора, принесенное ему Северусом и объяснявшее суть его дела к Поттеру. Они в электризующей воздух неприязни глядели в разные стороны, когда напряженное молчание было нарушено сначала дробным топотом на лестнице, а потом – вежливым кашлем вошедшего в дверь Гарри Поттера. Без всякой легилименции можно было увидеть, что подросток полон самых дурных предчувствий. "И он прав", мысленно засмеялся Северус. Первая же фраза, обращенная им к Поттеру, стала причиной небольшой свары, устроенной Блэком, желавшим показать, кто в доме хозяин. Снейп довольно легко поставил анимага на место и, злорадно усмехаясь, снова обратился к Надежде Магического Мира:
– Директор послал меня передать вам его желание, Поттер, чтобы в новом семестре вы изучали окклюменцию. – И еще больше скривился, отвечая ничего не понявшему и переспросившему мальчику: – Окклюменцию, Поттер, магическую защиту ума от проникновений извне. Малоизвестный раздел магии, но крайне полезный. – На выпаленное подростком: "Почему я должен изучать эту окклю... как ее?" Северус хладнокровно ответил: – Так считает нужным директор.
Назначение времени и места занятий, а также сообщение, что обучать его будет именно профессор Снейп, заставило мальчишку позеленеть, а Блэка – начать очередной скандал, в ходе которого они почти устроили дуэль прямо в кухне. Сначала их остановил Поттер, перепрыгнувший через стол и вставший между ними, раскинув руки, а затем – прибытие из больницы счастливого семейства Уизли. Опомнившийся Снейп ушел, досадуя, что чертов Блэк до сих пор способен спровоцировать его на глупую драку.
Аппарировав на опушку Запретного леса, Северус пошел к замку. "А мальчишка-то вцепился в крестного, – мелькнула ехидная мысль. – То ли считает его более опасным, чем я, а то ли – более неуравновешенным. Обычно человек, вмешивающийся в схватку, поворачивается спиной к тому, кого защищает, либо – кому доверяет. А Поттер встал лицом к Блэку, желая контролировать ситуацию. Вот уж не знаю: льстит ли мне такое отношение? – Еще поразмыслив над этим вопросом, он счел: – Нет, не льстит. А гриффиндорский гаденыш наверняка считает бывшего Мародера заведомо сильнее, потому и защищал более слабого, с его точки зрения".
Настроение испортилось, уже утром понедельника Гриффиндор прочувствовал последствия этого. И не только они – предвкушение Северусом вечерних "индивидуальных занятий" очень негативно сказалось на количестве баллов всех факультетов (кроме его собственного, разумеется). Вечером же явившийся на свое первое занятие окклюменции (и предположительно ничего не знающий о ней) Поттер удивил его.
Стены комнаты в почти полной темноте еще сильнее, чем обычно, напоминали стенки аквариума из-за закрывающих их стеклянных сосудов со всевозможными препаратами в разноцветных зельях, но вошедший подросток привычно не обратил на них внимания, сразу приковавшись взглядом к Думосбору, стоявшему на столе, и явно узнавая этот предмет. "Ну, и где он мог увидеть раньше достаточно редкий артефакт?" – подумал Северус, произнеся вслух:
– Закройте за собой дверь, Поттер.
Тот исполнил приказ и вернулся в комнату, волоча ноги, как будто на пути к эшафоту. Северус объяснил ему цель окклюменции вообще и смысл их занятий в частности, предварительно будучи вынужден устроить небольшой воспитательный момент: наглый мальчишка напрочь был лишен чувства такта и уважения к преподавателю, субординацию он соблюдал только, когда от него этого настоятельно и недвусмысленно требовали. Свое "сэр" он по буквам выдавливал из глотки, лишь встречаясь с взглядом Снейпа, и то оно звучало, как плевок в лицо, а не знак уважения к старшему. Ему явно не нравилась сама идея дополнительных занятий, не нравилось, что кто-то будет копаться в его голове ("читать мысли", как он это назвал) и не нравилось, что этот кто-то – Снейп; уроки не обещали быть легкими ни для одной из сторон.
Размышляя о своей тактике, Северус машинально водил по губам длинным тонким пальцем, наблюдая, как яркие глаза мальчишки загипнотизированно следуют за ним туда-сюда, словно у кошки на старых бабушкиных ходиках. Сам же профессор в это время обдумывал по возможности корректный ответ на "гениальный" вопрос Поттера: зачем изучать окклюменцию, если Хогвартс огражден древними чарами, обеспечивающими физическую и духовную безопасность тем, кто находится на его территории?
– Обычные законы на вас, по-видимому, не распространяются, Поттер. Заклинание, которое не смогло вас убить, кажется, создало некую связь между вами и Темным Лордом. По всем признакам, в те периоды, когда ваш ум наиболее расслаблен и уязвим – например, во сне, – вы улавливаете мысли и эмоции Темного Лорда. Директор считает, что этому надо положить конец. Он хочет, чтобы я научил вас закрывать свой ум от Темного Лорда.
Мальчишка пробовал упираться, демонстрируя гриффиндорское благородство и самопожертвование, говорил, что может таким образом шпионить, принося пользу. Северусу пришлось еще несколько раз напоминать ему о манерах, но Поттера не пугал больше гнев профессора: он нащупал кончик интриги и собирался, потянув за него, постепенно распутать всю. Вытянувшись в струнку на самом краешке кресла, в которое усадил его Снейп, он весь напрягся, словно приготовившись взлететь, и пожирал учителя глазами, но тот отрезал:
– Темному Лорду теперь известно, что вы имеете доступ к его мыслям и чувствам – вот что главное. Кроме того, он сделал вывод, что этот процесс – обоюдный. Иначе говоря, что он сам может иметь доступ к вашим мыслям и чувствам.
– И может заставить меня делать то, что ему надо? – спросил Поттер и, поймав бешеный взгляд Снейпа, поспешно добавил: – Сэр.
– Возможно, – заставил себя сдержаться Северус. – Что возвращает нас к окклюменции. – Он стряхнул в Думосбор несколько неприятных воспоминаний, которые не должен был увидеть Поттер (если вдруг обладает такими же врожденными способностями к Магии Разума, как сам профессор), убрал сосуд на полку и снова устроился в своем кресле:
– Встаньте, Поттер, и возьмите вашу волшебную палочку. Можете с ее помощью обезоружить меня или защититься любым иным способом, – тихо сказал профессор. Мальчик отчаянно трусил, но старался не показывать вида, нервно спросив, как на приеме у стоматолога: – Что вы собираетесь делать?
– Я попытаюсь проникнуть в ваше сознание, посмотрим, как вы сопротивляетесь. Я слышал, что вы способны сопротивляться заклинанию Империус, а подобные усилия требуются и здесь. Теперь соберитесь. Legillimens! - И почти захлебнулся яркими эмоциями, вдруг хлынувшими на него.
...Омерзительно толстый маленький мальчик едет перед ним на новеньком красном велосипеде, сердце его лопается от зависти... Он сидит на дереве, под которым беснуется, встав на задние лапы, скребя кору когтями, здоровенный бульдог, какие-то люди стоят внизу и смеются над ним... Голос Волшебной Шляпы в полной темноте спрашивает: "Не Слизерин, нет? Ты мог бы там преуспеть..." Гермиона Грэйнджер лежит на больничной койке, ее можно узнать только по спутанной гриве каштановых волос, все лицо у нее покрыто густой черной шерстью... Огромное количество дементоров, не меньше сотни, надвигается на него возле темного озера... Он стоит под омелой, и Чжоу Чанг, качая тем, что она считает бедрами, приближается к нему... "Чанг? Ну-ка, ну-ка...", – но вдруг раздается голос: "Ты этого не увидишь, это только мое".
Грохнувшийся на колени Поттер на секунду, видимо, потерял сознание, так как бесконтрольная магия пыхнула от него в сторону профессора злым протуберанцем. Отклонить ее было невозможно, и Северус только автоматически прикрыл рукой глаза. По запястью словно плетью хлестнуло, мгновенно вспух красный рубец, как от ожога... Еще раз:
– Очистите сознание, Поттер, освободитесь от всех эмоций... Почему вы не слушаетесь, Поттер? Вам не хватает дисциплины. Ну, сосредоточиться!.. Раз... два... три... Legillimens!
...Прямо перед ним жуткая морда огромного черного дракона, блестящие от слюны клыки чуть разомкнуты, сейчас он раскроет пасть до конца и дыхнет огнем... Навечно молодые Джеймс и Лили Поттеры, ласково улыбаясь, машут ему руками из-за старого матового стекла... Седрик Диггори лежит на земле, глядя прямо на него пустыми мертвыми глазами... Больно, как это больно, это я виноват...
– Н-Е-Е-Е-Т! – жуткий вопль заставил стеклянные банки тихонько зазвенеть. Поттер снова стоял на коленях, обхватив лицо ладонями. Сердце Северуса в ужасе колотилось, пытаясь вырваться сквозь ставшую тесной грудную клетку: подростковые гиперреакции оказались чрезмерной нагрузкой для организма взрослого мужчины. "Так и до инфаркта недалеко", – подумал Северус – потный, бледный, задыхающийся, а потому – еще более злой:
– Встать! Вы не стараетесь, не прилагаете усилий, впускаете меня в воспоминания, которых страшитесь, сами даете мне оружие!
Мальчишка выглядел нисколько не лучше, но еще и имел силы огрызаться сквозь стиснутые зубы, чем привел Снейпа в бешенство, и он рявкнул:
– Подавите гнев, возьмите себя в руки!.. Еще раз! Приготовиться! Legillimens!
...Толстый усатый мужчина, похожий на беременного моржа, забивает гвоздями почтовый ящик... Сотня дементоров движется к нему через озеро... "Что? Еще раз?!" По коридору без окон он куда-то бежит с Артуром Уизли, они приближаются к черной двери Отдела тайн, но Артур уводит его налево, вниз по каменной лестнице, к старому залу суда... "Ничего себе, значит, Поттера судили в зале для военных преступников, с усиленной защитой? Так боятся?.." Он снял заклятие. Вопль Поттера "Я ЗНАЮ!", в котором звучало торжество, стал неожиданностью. "Что, скажите на милость, такого важного можно извлечь из секундного воспоминания?" Но некоторые смогли:
– Что находится в Отделе тайн, сэр?.. Коридор, который я сейчас видел, он снится мне несколько месяцев... и я только что его узнал. Он ведет в Отдел тайн, и Волдеморту что-то оттуда нужно...
– Я запретил вам произносить имя Темного Лорда! – Они смотрели друг на друга с равной яростью, и Снейп нарочито равнодушным тоном сказал: – В Отделе тайн много всякого, Поттер, но мало такого, что вы в состоянии понять, и ничего, что вас касалось бы. Явитесь в среду, в то же время. Мы продолжим работу. Каждую ночь вы должны освобождаться от всех эмоций, очистив и опустошив сознание, добиваясь полного покоя... И предупреждаю, Поттер, если вы не упражнялись, от меня это не укроется.
Мальчик апатично соглашался с каждым утверждением Северуса, не особо прислушиваясь. "Его глаза кажутся более светлыми из-за сузившихся зрачков, лицо стало зеленовато-бледным, одна ладонь потирает влажный от испарины лоб, другая неосознанным движением ощупывает карман мантии, где наверняка лежит пузырек Антимигренного зелья – все признаки головной боли налицо... Скоро Поппи опять придет с просьбами о зельях для лазарета", – отметил Снейп, выпроваживая Поттера.