– Ты только взгляни на мои башмаки! Выглядят так, словно я их на свалке подобрал!
Гарри, уже выслушавший от друга парочку ехидных замечаний по поводу своего наряда, был не склонен к излишнему милосердию.
– Ты сам не захотел покупать приличную одежду, – пожал он плечами, натягивая облегающую рубашку и разглаживая ее до тех пор, пока не исчезла последняя морщинка.
– Я... мы тогда еще не помирились.
– Я заметил, – Гарри плюхнулся на кровать и откинулся назад, опираясь на локти. – А помнишь Святочный бал? И как мы с тобой удрали погулять по саду?
– Гарри! – прошипел побагровевший Рон. – Могут подумать, что мы...
– Ага, именно, – Гарри взглянул на Дина (тот старательно притворялся, что занят исключительно своей золотисто-коричневой мантией) и широко улыбнулся. – Мы с тобой тогда настоящими желторотиками были. Хотя я примерно все-таки представлял, чем занимались Флер и Дэвис.
– Ты что, намекаешь на что-то?
– Ну, была у меня такая мысль... – ухмыльнулся Гарри.
– Как-нибудь расскажешь, я надеюсь.
– Ладно. А поскольку с тех пор мы куда лучше поняли, для чего люди ходят гулять в сад, и теперь – надеюсь! – у нас есть возможность самим попробовать... – с этими словами он перебросил Рону конфету, которую прятал за спиной. – Лови!
Рефлекс игрока в квиддич сработал раньше, чем Рон понял, в чем дело, – иначе бы рыжик в жизни не согласился. Поймав конфету, он в изумлении воззрился на нее: – Чревовещалка?
Гарри только глаза закатил: – А значит, если вы с Лавандой решите уединиться в розовых кустах...
– Не думаю, что она согласится.
– Если согласится и если вас застукает Снейп – или кто-нибудь еще, – ты сможешь сбить их со следа и направить к какому-нибудь другому кусту, – Гарри поднялся; кожа штанов слегка скрипнула. – А теперь давай посмотрим, не получится ли слегка навести глянец на твои башмаки, – он вытащил из ножен палочку, пытаясь припомнить заклинание, которым пользовался Драко. «Само слово – Polirio, и мягкое движение палочкой». – Приподними-ка мантию, а то я не знаю, как эти чары действуют на ткань.
После четырех попыток туфли Рона выглядели вполне прилично, чтобы не сказать хорошо.
– Специально учился, да?
– Мог бы и не ехидничать – я лишь оказал тебе любезность.
На лице рыжика вспухли желваки, он стиснул зубы, но все-таки взял себя в руки и выдавил:
– Спасибо.
– Всегда пожалуйста. И, отвечая на твой вопрос, – нет, я не выискивал эти чары специально. Просто у Драко научился. Должно быть, его родители требовали, чтобы он не только нормально учился, но и выглядел соответствующе.
– Когда это ты видел, как Малфой одевается?
Гарри, услыхав в голосе друга неприкрытый ужас, расхохотался:
– Нет, ты просто не так понял. Драко использует эти чары, когда поцарапает башмак о ножку стола, или стенку пнет, или еще что. Я слышу их по несколько раз в неделю, и я никогда не видел, как он одевается.
Дин подошел чуть ближе к ним, а Шеймус неловко мялся в дверях:
– Ну, вы всё уже?
– Кажется, – пробормотал Рон, снова нервно оглядываясь кругом. Гарри снова улегся на кровать и повернулся на бок.
– Вы идите. А моя партнерша хотела, чтобы мы чуть опоздали.
Неуверенность рыжика неожиданно сменилась яростью.
– Сдурел, да? Идешь на бал со слизеринской интриганкой, которая хочет перед всеми похвастаться, какую рыбку подцепила?
Гарри, с трудом удержавшись, чтобы не ответить грубостью, протянул на это:
– Ага. Вот только она на полдороге не останавливается, как я слышал.
Лишившийся дара речи Рон резко отвернулся и бросился к двери. Дин кинул на Гарри укоризненный взгляд, и тот, резко сев на кровати, окликнул друга:
– Рон!
Рыжик, уже взявшийся за ручку, замер на пороге:
– Чего тебе?
– Не порть себе вечер. Я не должен был тебя дразнить, но ты просто достал меня с моей одеждой – и сам это знаешь. Ну что, мир?
Рон помрачнел:
– Позже поговорим, Гарри.
Дверью он не хлопнул. Гарри решил, что это добрый знак.
Когда все ушли, Гарри подошел к зеркалу. Язвительные замечания Рона помешали ему придирчиво осмотреть себя раньше, и теперь он восполнил это упущение. За последнее время он слегка поправился – после того как перестал стремительно расти, так что штаны сидели достаточно плотно, хоть и не настолько, как хотелось бы продавщице в магазине. Из-под перекрестной шнуровки отчетливо виднелась бледная кожа – правда, ниже колена высокие сапоги делали ее не столь заметной. Конечно, сюда больше бы подошла обувь контрастного цвета, но и с черной было неплохо.
У правого бедра на тонких кожаных полосках висели ножны для палочки. В этом как раз не было ничего маггловского, зато палочка придавала ему загадочный и чуть опасный вид. Кроме того, Гарри все равно бы не пошел на бал без палочки. Прикинув, стоит ли добавить к костюму нож или это будет уже чересчур, он попробовал опоясаться ремнем. Яркие ножны замечательно подходили к темной коже брюк, но потертый ремень был тут совсем некстати. Тогда он трансфигурировал его в тяжелую, плоскую цепь, но, взглянув в зеркало, решил, что она совсем не сочетается с блестящей шнуровкой, и неохотно отложил нож в сторону.
Переливавшаяся всеми оттенками серебряного и при определенном освещении казавшаяся то голубой, то зеленоватой безрукавка была хороша, но общий вид показался не совсем пристойным даже ему самому. Обычно Гарри не обращал внимания и на девичью грудь, не говоря уж о мужской, но сейчас он ясно мог видеть собственные соски, выделяющиеся темными пятнами на ткани.
Гарри собрал волосы в хвост, чтобы больше походить на маггла. Очки, правда, он снять не рискнул, хотя теперь в них были обычные стекла, – просто немного изменил форму оправы и затемнил линзы.
Покрутившись перед зеркалом еще немного, он нашел подходящую позу – надо стоять вот так, чуть отставив ногу. Это придаст достаточно агрессивный вид, и на девчонку он точно будет непохож. Придя к этому заключению, Гарри смутился и быстро завесил зеркало. После этого он немного потренировался с палочкой – чтобы суметь мгновенно выхватить ее из ножен, – и проверил, который час. Бал должен был начаться пятнадцать минут назад. Похоже, пора.
Когда он появился у дверей Большого зала, музыка еще не играла. Это его вполне устраивало – несколько человек, правда, замолчали, увидев, как Гарри входит внутрь, но большая часть студентов его попросту не заметила. Он прошел еще несколько шагов – так, чтобы его было заметно с того места, где сидели преподаватели. Люди вокруг принялись шептаться.
Гарри вдохнул поглубже и огляделся. Оливия стояла недалеко от дверей, разговаривая с другой слизеринкой. Стоило девушке шевельнуть головой, как на коротко стриженных волосах начинали переливаться синие звезды. Одета она была в мантию – нет, похоже, бальное платье, – из сияющей белой парчи; спереди складки чуть расходились, позволяя видеть голубоватую нижнюю юбку. Слизеринка действительно казалась красивой – но холодной, отстраненной, аристократической красотой: совершенство, до которого страшно дотронуться.
– Эй, Оливия! – Гарри даже удивился, насколько ясно его голос перекрыл гул зала. Все вокруг оглядывались на него и теряли дар речи. Юноше пришлось собрать всю свою волю, чтобы не опустить голову. Он подбоченился, прижав руку к бедру – так, чтобы касаться палочки. – Ты со мной?
Вокруг снова зашептались – быстро, встревоженно. Оглядевшись, Гарри поймал взгляд отца – тот бы настолько потрясен, что даже не выглядел сердитым. Но через минуту отвисшая челюсть зельевара вернулась на место, и на лице явственно проступила ярость. Мальчик усмехнулся про себя: «Так по-твоему, я наглый самоуверенный сопляк? А вот погляди на меня теперь», – повернулся к Оливии и, в знак приветствия провел ладонью по ее волосам, шее, груди – той части, что была не прикрыта платьем, – затем боку, и наконец, положив руку ей на талию, притянул ближе.
– Ой, смотри, вышвырнут нас вон... – шепнула девушка.
Гарри прижался к ней всем телом, потом отступил – так, чтобы всем было видно, что происходит.
Прошептал:
– Я просто хочу потанцевать.
Она в ответ рассмеялась – низким, грудным смехом.
– Так пойдем, что ли? – и повисла на его руке, точно пьяная.
Он довел ее до танцплощадки и тут, как по заказу, грянула музыка. Гарри подумал, что даже если бы они все отрепетировали заранее, вряд ли получилось бы эффектнее. Оливия прижималась к нему, и он отвечал ей тем же, изо всех сил стараясь двигаться в такт. Она прошептала ему на ухо:
– Отлично!
– Уф-ф. Ты просто потрясающе выглядишь. До тебя прямо дотронуться страшно.
– Поттер!
Гарри быстро оглянулся. К ним на всех парах спешил совершенно разъяренный Снейп. Оливия вытаращила глаза.
– Никогда не думала, что он может так сердиться.
Отец схватил его за руку, но сразу же отпустил, точно обжегшись.
– Вы... – он задохнулся, потом указал на дверь. – Выйдите немедленно и переоденьтесь во что-нибудь приличное.
– Простите, сэр?
– Вы – учащийся уважаемой волшебной школы, Поттер! И не можете ходить в настолько непристойном...
Появление профессора Макгонагалл прервало прочувствованную тираду, а заодно и неудержимое хихиканье Оливии.
– Профессор Снейп! – все участники беседы повернулись к ней. – Потрудитесь держать себя в руках, – декан удостоила Гарри приветливого кивка. – Хоть этот костюм едва ли может считаться подходящей для постоянного ношения одеждой, он вполне подходит для карнавала, – и прибавила с натянутой улыбкой: – Кроме того, это вполне традиционная маггловская одежда. Я права, мистер Поттер?
– Чт... а, ну да, конечно.
– И чем же магглы «традиционно» в ней занимаются? – Северус овладел собой настолько, что сумел усмехнуться. – Проституцией?
– Э-э... лихо зажигают.
– Зажигают?! – воскликнула Макгонагалл. – Магглы жгут в этом костры?!
– Ну, развлекаются, в смысле. В клубы ходят, танцуют.
Макгонагалл торжествующе улыбнулась:
– Ну, вот видите? Вам неплохо бы спокойнее воспринимать разницу культур, Северус.
На исказившемся лице зельевара боролись сразу несколько чувств. Наконец, не сказав ни слова, он резко повернулся («Мантия-то дюймов на восемнадцать взвилась, вот черт!») и вернулся к столу преподавателей.
– Однако, – снова повернулась Макгонагалл к ученикам, – постарайтесь танцевать чуть более прилично. А то как бы пожилым людям сердечный приступ не получить, на вас глядючи, – с этими словами она зажала рот ладонью, выдавила «Прошу прощения» и опрометью кинулась прочь из Большого зала.
Покрасневшая от смущения Оливия повернулась к Гарри.
– Ваша Макгонагалл... она всегда такая странная?
– Она просто пыталась не рассмеяться. Перед нами, по крайней мере, – шепотом ответил он.
Девушка хихикнула и таким же тихим голосом продолжила: – Только не пойму, что со Снейпом-то стряслось? Обычно он не... – подходящих слов она не нашла.
– Это из-за меня. Как мне говорили, мой отец крепко доставал его, когда они еще в школе учились. А он жутко злопамятный. Вот Макгонагалл и заступается за меня, когда может.
– Но ты же его сам спровоцировал.
– Ну и что? Держался я почтительно, слова грубого не сказал, и все равно, это ничего не изменило.
– Вот как, – Оливия отвела глаза. – Но он совсем не такой плохой. Он действительно о нас заботится.
– Я знаю, – Гарри поцеловал ее в щеку. – Потанцуем еще?
Когда они наконец натанцевались и сели, Гарри получил возможность оглядеть остальных. Почти половина студентов была в современных мантиях; некоторые, подобно Дину, нарядились иностранцами – к счастью, теперь он мог с легкостью заметить отличия. Золотистая мантия Дина выгодно оттеняла цвет его кожи и делала его похожим на мавра. Было заметно, что еще по крайней мере один выросший среди магглов волшебник смог понять, как именно стоит одеться. Гарри припомнил пристальный и задумчивый взгляд товарища, когда тот рисовал. Наверно, для художника подобные вещи более очевидны.
Гермиона выглядела просто великолепно. Пышная темно-синяя мантия очень шла к ее медно-каштановым волосам – они были подняты к затылку и спускались оттуда на плечи. Мягкие локоны делали ее удивительно женственной. Лидия соорудила себе похожую прическу, только вместо шпилек заплела множество маленьких косичек; ее мантия, алого цвета, была более строгого покроя. Гарри подумал, уж не специально ли подружки «поменялись» цветами факультетов.
Неподалеку он увидел Пэнси Паркинсон, буквально повисшую на руке Нотта; на девушке была парадная мантия насыщенного зеленого цвета, которая не слишком ей шла, придавая ее лицу зеленоватый оттенок. За этой парочкой маячил Крэбб. Гарри поискал глазами Гойла. Громила стоял поодаль у стенки, окруженный группой слизеринцев – явно с младших курсов. Драко с ними не было.
Гарри осмотрелся еще раз, но не увидел ни одного человека в костюме лиса. Какие-то девчонки оделись котятами; крупный семикурсник явился в костюме тигра – усы, хвост, все как положено, – но сверху невесть зачем нацепил что-то вроде брони. Гарри видел нечто похожее в одной из компьютерных игр, которыми увлекался Дадли. Кажется, игра была японской. Потом его поразила одна из девушек, нарядившаяся мальчишкой – явно, героем какой-то книжки. Лишь после того, как он несколько минут разглядывал плотно обтягивающие панталоны и короткую накидку, замечательно сидевшую на еще неоформившейся груди, Гарри понял, что это Зоя. Оставалось только надеяться, что она просто спрятала свои длинные волосы под шляпу, а не состригла. И лишь когда появился Зоин кавалер, в котором можно было без труда признать Робин Гуда, Гарри понял, что девушка воспользовалась его советом и оделась подружкой Робин Гуда Марион – просто в мужском костюме.
Увидев приближающегося к ним крестоносца, он сначала решил, что это кто-то из гриффиндорцев, но, приглядевшись получше, узнал Драко.
Его белая туника с длинными рукавами доходила почти до колен. Подол и манжеты были оторочены широкой зеленой лентой с белой же вышивкой; на груди и плечах поблескивала белая кольчуга, и даже обтягивающие штаны и сапоги были белого цвета. Волосы Драко были короче обычного – просто подстрижены, без всяких модных укладок; блондин слегка завил их, и теперь в отблеске свечей они переливались бледным золотом. К широкому поясу зеленой кожи, отделанной серебром, крепились длинный меч и кинжал. Гарри так и стоял, вытаращив глаза, когда Драко, заметив его, повернулся, улыбнулся во весь рот и подошел ближе.
– Привет, Гарри. Добрый вечер, Оливия, – он наклонился поцеловать девушке руку, потом встал за стулом гриффиндорца и протянул: – А жалко, что ты не во все черное одет.
– Это почему же?
– А получилась бы очень контрастная картинка, ты не думаешь?
Гарри смерил взглядом слизеринца: тот, положив руку на спинку стула, чуть наклонился к его уху. Потом оглянулся на улыбающуюся Оливию – и наконец небрежно закинул ногу на ногу и скрестил руки на груди.
– Ты выделываешься.
– Ты тоже пытаешься – просто не умеешь.
Гарри чуть повернулся, чтобы смерить Драко уничтожающим взглядом. Тот кивнул:
– Вот так куда лучше. Взглядом испепелять у тебя получается отлично.
Оливия расхохоталась в голос, и гриффиндорец тоже невольно заулыбался.
– Я думал, ты собирался одеться лисой.
Драко передернул плечами – кольца кольчуги звякнули – и сел.
– Я посмотрел несколько костюмов. Увы, какой бы я ни выбрал, мне пришлось бы стать ярко-рыжим, как какой-нибудь Уизли. На такое я пойти просто не могу.
– Надо будет Рону рассказать, – фыркнул Гарри.
– Если считаешь нужным.
Вспомнив о Роне, Гарри принялся искать его глазами и наконец заметил друга в другом конце зала («А волосы у него и впрямь точно хвост у лисы!»). Рон, в парадной мантии, подаренной ему близнецами по просьбе Гарри, сидел на стуле, расставив ноги чуть шире, чем стоило бы в таком костюме и такой обстановке. Он восхищенно пялился на Лаванду, болтавшую с близняшками Патил. Рядом с ними стоял Энтони Гольдштейн – должно быть, пришел вместе с Падмой.
Но тут пришлось отвлечься – к ним подошли Гермиона и Лидия. Рэйвенкловка осталась стоять, но раскрасневшаяся от танцев Гермиона плюхнулась на стул рядом с Оливией и повернулась так, чтобы видеть Гарри.
– Привет! Познакомишь нас?
– Конечно! Оливия, это Гермиона Грейнджер – мой лучший друг. Гермиона, это Оливия Уилкенсон.
Девушки неуверенно взглянули друг на друга. После неловкой паузы Гермиона протянула руку:
– Рада познакомиться, Оливия.
– Взаимно, – чуть неестественным голосом отозвалась слизеринка. Гермиона снова оглянулась, на сей раз посмотрев на Драко.
– Привет, Малфой. Здорово выглядишь!
– Спасибо, – холодно бросил тот, не поворачиваясь и едва двигая губами.
Нахмурившаяся Гермиона поднялась на ноги и встала перед ним.
– И как тебя понимать, Малфой? – и прибавила, пристальней вглядевшись, – Значит, на уроке защиты от Темных Искусств быть со мной любезным можно, а здесь – ни-ни: вдруг друзья это заметят, да?
Драко поднял на нее взгляд, но сразу же отвел глаза и задумчиво оглядел комнату.
– Ну, как тебе сказать... изучающие один предмет – это довольно замкнутая группа, особенно те, кто занимается у знакомого оборотня. Там общение с тобой негативных последствий не вызовет. Тогда как здесь... – он снова взглянул девушке в лицо, – это сопряжено с определенным риском.
Потом вдруг изящно повел пожал плечами – кольца кольчуги снова звякнули, – и коротко кивнул.
– Могу я пригласить вас на танец, мисс Грейнджер?
Гермиона ошеломленно взглянула на него. Радостное изумление, появившееся на ее лице почти сразу сменилось неприязнью; она отступила назад:
– Нет, пожалуй, не стоит.
– Почему, позвольте узнать?
– Едва ли это приемлемо, при сложившихся обстоятельствах.
– Да ладно тебе, – вмешался Гарри. – Это же для вас обоих хорошо.
– Гарри! Он только что ясно дал понять, что ищет какую-то выгоду...
– Я ничего не ищу! – возмущенно сверкнул глазами Драко. – Ты была права, и я прошу прощения.
– Ладно, – вздохнула девушка. – Принимаю твои извинения. Но танцевать я все же предпочитаю с теми, кто хочет этого.
– Гермиона, иди, – более настойчиво повторил Гарри.
– Для чего?
– Это... это накладывает на него определенные обязательства – мы же на людях. А ты сможешь потом использовать это. – Гермиона покачала головой, но не отрицательно, скорее от удивления. Драко насмешливо на нее взглянул.
– Ладно, – сказала девушка. – Согласна, – и добавила, хитро взглянув на слизеринца: – Я потанцую с тобой – если Гарри тоже потанцует.
– Что-о? – Гарри резко выпрямился. Она повернулась к нему.
– Это ведь ты настаиваешь.
Юноша быстро прикинул варианты. Гермиона, уж конечно, считает, что он откажется наотрез – и тогда она сможет вывернуться...
– Ладно.
– Что?!
– Только чтобы музыка была быстрая, – пожал плечами Гарри. Потом обернулся к Оливии: – И если ты не возражаешь, разумеется.
Слизеринка покачала головой, но тут Драко пошел на попятный.
– Ну нет, теперь уже я не уверен. Я предпочитаю, чтобы человек радовался тому, что его пригласили.
Гермиона скрестила руки на груди.
– Уж что есть. Соглашайся, Драко, или оставим эту глупость.
Драко расхохотался.
– Я согласен, мисс Грейнджер. Вот только с каких пор мы обращаемся друг к другу по имени? – потом смерил Гарри тяжелым взглядом. – А потом – с тобой, – и протянул девушке руку. – Мисс Грейнджер?
* * *
Северус Снейп вновь посмотрел на своего сына и нахмурился. Может быть, хоть хмурая гримаса поможет скрыть совершенно неуместный испуг. Слава Мерлину, что мальчишка наконец уселся... хотя эти штаны спереди выглядят ничуть не лучше, чем сзади. Сейчас, когда мальчик сидел, Северус мог четко видеть треугольники обнаженной кожи на ногах сына – от бедра и до края сапог. Нужно аккуратно осмотреться – не глядит ли на Гарри еще кто-то.
Ага, Ремус чуть улыбнулся и наклонился ближе к Минерве. Вряд ли оборотень рискнет выдать заместительнице директора что-нибудь непристойное; главное, чтобы они не вздумали говорить о его недавней реакции – не здесь, где кто угодно может их подслушать. Да что же это с ним, в конце концов – ну что за паранойя! Это вовсе не так опасно, как ему кажется. Не стоит бояться завтрашних сплетен – единственное свидетельство, способное повредить ему, может исходить лишь от тех, кто вскорости предстанет рядом с ним перед Темным Лордом. Ясно же, что их всех вот-вот вызовут.
Расстроенный зельевар оглядел зал в поисках тех слизеринцев, с которыми ему еще предстоит встретиться сегодня вечером. Растерянный Гойл прислонился к стене – этот, скорее всего, не пойдет. Крэбба уже нет видно – а ведь он точно видел мальчишку рядом с Паркинсон. «Скорее всего, они пошли подготовиться. Жаль, конечно, но неожиданностью это не назовешь». Северус снова оглядел зал – Драко тоже нигде не было. Эх, а он так надеялся, что младший Малфой сможет устоять перед искушением – хотя бы из гордости. Зельевар машинально перевел взгляд на сына – и остолбенел. За стулом Гарри, точно сверкающий рыцарь в свите угрюмого принца, стоял Драко Малфой. Вот он склонился и прошептал что-то на ухо гриффиндорцу; Гарри усмехнулся, откинулся поудобнее, вытянув вперед обтянутые черными кожаными брюками ноги и скрестив руки на груди, и что-то бросил слизеринцу через плечо. Неясно, что именно ответил на это Драко, но было видно, как Гарри даже дернулся от возмущения. На секунду у Северуса захватило дух от ожившей аллегории – Свет против Тьмы, две страстных и сильных личности... и вдруг до него дошло, что Гарри символизирует Тьму, тогда как Драко – а ведь и у Северуса, несмотря на свою привязанность к мальчишке, язык не повернулся бы назвать его невинным – предстает в глазах публики рыцарем Света, этаким Галахадом.
Зельевар мигнул, и видение пропало. Перед ним снова были обычные мальчишки, друзья – или, может, товарищи по оружию, – сидящие рядом. Увлекшись наблюдением за своими ястребками, он пропустил появление девушек и заметил их только после того, как перед Драко встала Грейнджер. Тот поднялся с места, высокомерно на нее взглянув. Северус видел, как сын что-то горячо сказал слизеринцу, и еще успел подумать: «Ну, вот все и решилось. Сейчас Гарри выдаст Драко из-за этой юной львицы», как вдруг произошло нечто совершенно неожиданное: Малфой-младший чуть поклонился, и Грейнджер взяла его под руку. Они прошествовали в середину зала, где наследник рода Малфоев – пусть даже чуть неуверенно – обхватил магглорожденную девушку за талию, а она положила руку ему на плечо. Прижавшись друг к другу и все же соблюдая предписанное приличиями расстояние, они закружились в вальсе, тогда как другие, менее опытные танцоры попросту обнимались и топтались на месте. Северус вновь перевел взгляд на Гарри – сын следил за друзьями и с нежностью улыбался, хоть было видно, что мысли его витают где-то далеко.
Но вот танец закончился, и Драко проводил Грейнджер к Гарри и той девице, с которой она пришла. Гарри поднялся. Северус думал, что он попытается отбить Грейнджер у безразличной рэйвенкловки, но вместо этого мальчик пошел следом за слизеринцем на середину Большого зала.
На этот раз музыка была быстрой. Неудивительно, впрочем – на каждый медленный танец приходилось не менее полудюжины быстрых. Мальчики резко двигались в такт музыке; их танец скорее напоминал бой или погоню за снитчем – каждый не отрывал глаз от лица партнера, лишь мельком следя за движениями собственного тела. Можно было поспорить, что один из них наверняка взял второго на испуг. По крайней мере, Северус на это надеялся.
Площадка постепенно заполнилась танцующими, заслонившими Гарри и Драко из виду. Интересно, а остальные как на этот танец реагируют? Северус быстро окинул взглядом всех: вот Ремус, внимательно наблюдает за мальчиками; вот мальчишка Уизли – он явно ошарашен происходящим и рассержен; его младшая сестра – эта насмешливо улыбается; рядом, вытаращив глаза, стоит мисс Браун... Вот тихонько качает головой Забини, а новый охотник слизеринской команды что-то шепчет на ухо стоящей радом с ним девушке...
Когда ему снова удалось увидеть Гарри и Драко, оба выглядели уже не настолько напряженными. Драко танцевал намного лучше, но Гарри вкладывал в танец столько души, что это вполне искупало недостаток умения. На них по-прежнему глазели, но теперь уже скорее с восхищением, чем с осуждением или недоумением.
Музыка смолкла, и Драко церемонно поклонился партнеру. Гарри кивнул в ответ. Пару шагов они прошли рядом, точно не замечая, как шепчутся люди вокруг, какими взглядами их провожают. Потом Гарри неожиданно остановился и что-то сказал. Драко только устало отмахнулся в ответ.
Северуса не удивило, что мальчики решили не уходить с площадки вместе. Однако он был поражен, увидев, что именно Драко вернулся на прежнее место, к Оливии, Грейнджер и той рэйвенкловке, Гарри же отправился куда-то в другую сторону. Лишь спустя минуту зельевар понял, куда пошел сын – к чаше с пуншем.
* * *
Так и не отдышавшийся как следует Гарри налил пунша себе, Оливии и Драко, который, похоже, пришел на бал без партнерши. Когда он наполнял третий бокал, у его плеча мелькнула темная тень, и знакомый ледяной голос прошипел в ухо:
– Мистер Поттер, можно вас на пару слов?
Он положил на место ковшик, поставил стакан и постарался как можно спокойнее повернуться к отцу. Сохранять спокойствие было не так-то легко – ведь музыка еще гремела в ушах, будоража кровь. Ясно, что Северус решил попробовать отыграться и на этот раз куда лучше держит себя в руках.
– Да, сэр?
– Я понимаю, что приличия мало что значат для вас, но мисс Уилкенсон – юная леди из хорошей семьи. Вы позорите ее, появляясь рядом с ней в подобном виде.
Гарри моргнул, потом закатил глаза: – Она прекрасно знала, что я собираюсь надеть. И ей очень понравилось, – он лукаво взглянул на отца. – А Драко, по-моему, понравилось еще больше...
Северус резко втянул в себя воздух, точно обжегшись, и мальчик мгновенно пожалел, что не придержал язык.
– Не волнуйся, – торопливо прибавил он. – Я... я его осадил, честно. То есть, мы танцевали, конечно, но...
У зельевара гневно затрепетали ноздри. Гарри понял, что отец с трудом сдерживается, чтобы не заорать. Но вместо этого тот придвинулся еще ближе и прошептал – негромко, угрожающе:
– Беда в том, что, позволяя Малфою встать рядом с вами, Поттер, вы одновременно даете ему возможность зайти вам за спину. А Малфои слишком часто держат за пазухой кинжалы – или палочки. Правда, истинному гриффиндорцу без риска и жизнь не мила, разве не так?
– Случилось?! Вы демонстративно появились в обществе с... – он бросил взгляд на сына и тут же отвернулся, точно испугавшись увиденного, – с совершенно неподходящим кавалером! – и с облегчением перевел взгляд на нее. – Что скажут ваши родители?
– Ну, мама примется давать советы, как получше его охмурить, а папа захочет знать, распространяются ли его припадки бешенства, о которых столько писали в газетах, только на врагов...
Гарри, почувствовав, как запылало лицо, принялся лихорадочно придумывать ответ... и неожиданно услышал, как отец громко перевел дыхание. Вглядевшись внимательнее, юноша увидел, как зельевар задрожал, сжал кулаки... Гадать, что произошло, не было нужды – шрам на лбу неожиданно взорвался болью. Гарри прикрыл глаза, стараясь поставить ментальную защиту, разорвать связь, ускользнуть от внимания Волдеморта. Он слышал негромкий голос отца, но когда вновь открыл глаза, тот уже уходил. А вот Оливия по-прежнему стояла рядом, потрясенно глядя на него.
– Что?
– Ты... почему?.. – она непроизвольно покосилась на его голое предплечье. Гарри удалось удержаться от смеха лишь благодаря еще одной волне боли, пронзившей тело. Он не знал, что делать: огорчаться ли из-за того, что Оливия поняла, что с ним, – а ведь он считал, что в таком она не замешана, – или радоваться, что не придется объяснять, что происходит. Интересно, а кто-нибудь еще заметил, как напрягся от боли Мальчик-Который-Выжил, когда Волдеморт призвал своих слуг?
– Шрам, – он потер лоб, чувствуя, как горит под пальцами побагровевшая – он точно это знал! – кожа, и попытался прикрыть лоб волосами. – Он... болит, когда... – пожал плечами и неловко закончил: – В общем, ты понимаешь.
Да, она точно понимала. Гарри отвел от нее глаза и огляделся вокруг. Отец уже был у дверей, еще секунда – и черная фигура в развевающейся мантии исчезла из виду. Гарри попытался проследить, кто же еще уходит. Один из семикурсников-слизеринцев – имени его Гарри вспомнить не смог, – уже подходил к двери; еще один семикурсник – рэйвенкловец, кажется, – осторожно направлялся в ту же сторону.
– Так ты знаешь, когда... – Оливия запнулась. – Ох, нет, – она неожиданно схватила его за руку. – Пойдем потанцуем.
– Через минуту.
– Тебе так интересна эта дверь?
Рэйвенкловец уже стоял у выхода. Еще один слизеринец двинулся следом.
– Дверь – не особо, а вот кто из нее выходит...
«Трое как минимум. Уже. А после сегодняшней ночи их еще прибавится», – Гарри с трудом подавил дрожь.
Оливия сжала его руку и сдавленным голосом попросила:
– Пожалуйста... ну пойдем.
Гарри вгляделся в ее расстроенное, встревоженное лицо. Уж не боится ли она того, что он может увидеть?
– Слушай... все нормально. Я же не собираюсь убивать их или что-то в этом духе. Просто хочу знать.
Оливия отвела глаза.
– Иногда лучше не знать.
– Ну, ладно, – он придвинулся ближе, дружески сжал ее руку. – Тогда пошли танцевать.
Несмотря на всю недавнюю настойчивость, Оливия, вместо того, чтобы броситься к толпе танцующих, прижалась к Гарри. Он нежно погладил ее по спине. Она за кого-то боится – это очевидно. Потом поискал глазами Драко. Блондин стоял рядом с их стульями, облокотившись о колонну. Несмотря на кажущуюся небрежность позы, слизеринец был явно напряжен и не отводил глаз от двери. «Непохоже, что он собирается уходить куда-то», – с облегчением подумал Гарри.
– Дай я им хотя бы пунш отнесу. Я же обещал.
Бокалы отнести он успел, но тут снова зазвучала музыка, и Оливия потащила его танцевать. Играли какую-то быструю песню, и Гарри отчаянно дергался в ее ритме, выплескивая свою тревогу. Оливия делала то же самое. При каждом повороте, каждом прыжке они глядели друг другу в глаза, стараясь двигаться в унисон. Гарри изо всех сил заставлял себя думать о ее груди, показывающейся в вырезе всякий раз, когда она поводила голыми плечами; о пышных юбках, бьющих его по ногам, когда она крутила бедрами, – о чем угодно, лишь бы отвлечься от мыслей об отце и о том, что тот может делать в последний вечер службы своему ужасному господину.
Двумя танцами позже, запыхавшийся Гарри уже был готов надеяться, что все закончится хорошо. Но чувство это начало стремительно таять, когда он не нашел в зале Драко, и растаяло окончательно, точно сосулька на жарком солнце, когда юноша заметил пробивающуюся к нему сквозь толпу Гермиону.
– Прости, пожалуйста, – обратилась она к Оливии и сразу же повернулась к нему: – Гарри!
– Что?
– Нам нужно поговорить. Срочно, – Гермиона снова взглянула на нахмурившуюся слизеринку. – С Тенем кое-что случилось. Жуткое.
Услыхав слово «Тень» – явно кличку домашнего животного, Оливия заулыбалась. Гарри пожал ее руку, потом, припомнив, как это делал Драко, поднялся и поцеловал пальцы девушки.
– Я на минутку, ладно? Гриффиндорские дела.
Та захихикала. Они выскочили в коридор, забежали за угол, и Гермиона наложила Заглушающее заклинание.
– Со Снейпом беда.
– Что случилось?
– Я вошла в контакт с Тенем...
– На балу?
– Лидия болтала с какими-то рэйвенкловцами, а мне стало скучно. Ну сколько можно рассуждать о разных способах писать конспекты? А Снейп только-только вышел, да и целая куча слизеринцев с ним заодно...
– Их призвали. И я заметил как минимум одного рэйвенкловца. Что ты видела?
– После того как все ушли, Крэбб утащил Гойла из зала – это ты заметил? Когда мне удалось отыскать Теня, они как раз пришли в слизеринскую гостиную, и Крэбб сказал, что Гойл обязан пойти, а Гойл ответил, что не пойдет. На это Крэбб сказал: «Пойдешь как миленький», набросил на него мантию и предупредил, что тот ни в коем случае не должен защищать Снейпа, потому что Снейп – предатель.
– Черт!
– Гойл принялся кричать, что это неправда, а Крэбб ответил: «Я сам слышал голос Дамблдора – он сказал «Ремус!», а был в комнате Снейпа. Побежал к Пэнси, а она говорит: «Значит, профессор Люпин – там. Ты проследи за комнатами Снейпа, а я рядом с комнатами Люпина покараулю». А потом сказала мне, что видела Люпина – он откуда-то возвращался, и мантия на нем была явно чужая», – она смолкла, чтобы глотнуть воздуха.
– Только не это, – чуть слышно прошептал он.
– Так что Паркинсон помогла ему написать письмо для Волдеморта и теперь он надеется, что Волдеморт его наградит. А если Гойл пойдет с ним, то... – голос девушки прервался.
– Я должен его остановить, – Гарри зашарил пальцами в кармане, пытаясь нащупать коробочку с порт-ключом. – Сообщи Дамблдору, а я сейчас двину в его комнаты – может, мне удастся его перехватить.
Он еще успел кивнуть, прежде чем ощутил сильный рывок под ложечкой и перенесся из тускло освещенного коридора в свою комнату.
– Lumos! – рявкнул Гарри, выскакивая из своей комнаты в кухню, а оттуда – в коридор. Свечи ярко вспыхнули, озаряя пустые комнаты. От углей в камине все еще исходил жар. Но черный плащ, всегда висевший на вешалке за дверью, исчез – Северус уже ушел.
Нарастающая паника тугим комом сдавила горло. Юноша через силу вдохнул и приказал себе: думай! Если отец ушел настолько недавно, значит, еще не успел добраться до границ антиаппарационной зоны, на дальнем краю озера. «Черт, если б только у меня была моя метла!»
Он прикрыл глаза, вцепился в спинку дивана: – «Нужно подумать... нужен план. Я сумею. Если повезет, я успею его перехватить... а если не повезет? Можно попробовать самому его спасти... или попросить кого-нибудь... Дамблдор, например, сможет что-нибудь сделать, если решит, что мне идти слишком опасно... а вдруг он решит, что это безнадежно? Или что моя жизнь – важнее? – Гарри изо всех сил стиснул зубы. – Они могут попросту решить, что Северусом можно пожертвовать...»
Нужно проверить по карте. Если отец все еще близко, то Гарри побежит к Дамблдору, но мантия все равно нужна – чтобы его не заметил ни один из Волдемортовых приспешников. И та мазь, сваренная на основе Охотничьего зелья, – чтобы Нагайна его не учуяла. Он рванул висящую на шее цепочку, нащупал квадратный медальон – и оказался в пустующей комнате близ гриффиндорского общежития.
Промчался через гостиную – несколько младшекурсников проводили его недоуменными взглядами – влетел в спальню, бросился к свому сундуку и торопливо вытащил карту. Точка, помеченная «Северус Снейп», только начинала подбираться к границам школьных владений, а значит, можно успеть остановить отца, если действовать немедленно. Побросав необходимые вещи в школьную сумку, Гарри выскочил наружу, собираясь бежать на третий этаж, к кабинету Дамблдора.
Но далеко бежать не пришлось – на площадке его ждала насмерть перепуганная Гермиона.
– Я не могу их разыскать.
Гарри аж сжался, услышав это.
– Ни Дамблдора, ни Макгонагалл, ни...
– Возвращайся в гостиную. Свяжись через камин с домом Сириуса. Если их и там нет, попробуй поискать в Норе. А я пойду за ним.
– Гарри!
– У меня же есть мантия. И я все продумал, – Гарри почувствовал, что срывается на визг, и попытался взять себя в руки. – Я должен попробовать.
Гермиона, сморщившись, точно от боли, на секунду прикрыла глаза, потом кивнула и вдруг, неожиданно, шагнула вперед и крепко обняла его.
– Удачи, – не ласковый шепот любимой, но звенящее, словно натянутая тетива, благословение воина, идущего в бой. – Возвращайся.
Он кивнул, не слишком доверяя собственному голосу, повернулся и пустился бегом. Потом, передумав, вскочил на перила и попросту съехал вниз, слыша, как замирает позади испуганный возглас Гермионы.
У подножия лестницы Гарри наткнулся на Оливию, следящую за входом в Большой зал. Когда девушка увидела его, тревога на ее лице сменилась яростью.
– Где ты был? – она сердито показала на его сумку. – А это еще для чего?
Он перевел дух:
– Слушай, кое-что случилось. Мне нужно уйти. Прости.
– Кое-что случилось? – передразнила она. – Гарри, мы на балу! И ты – мой кавалер. Что бы там не произошло у твоей бывшей подружки, это может подождать.
– Нет. Очень дорогому мне человеку грозит опасность. Я должен идти.
– Ничего ты не должен! Ты просто хочешь сбежать, как какой-нибудь...
– У меня нет на это времени! Я ухожу.
Он уже отошел шага на два, когда Оливия схватила его за руку и прошептала – низким, угрожающим голосом: – Гарри, клянусь тебе: если ты сейчас уйдешь, я никогда больше не заговорю с тобой.
Гарри прикрыл на секунду глаза. Эта девушка – хорошенькая, забавная, умная... и он никак не может остаться. У него даже нет времени объяснить получше.
Он снова взглянул ей в глаза и прошептал: – Прости меня. Мне было очень хорошо, – Оливия потрясенно смотрела, как он наклоняется и мягко целует ее волосы. – Удачи тебе во всем.
