Волдеморт: Стакан наполовину пуст.
Дамблдор: Стакан наполовину полон.
Снейп: *молча подходит и выпивает содержимое стакана, падает и бьется в конвульсиях*
Волдеморт: Пациент скорее мертв чем жив.
Дамбдор: Пациент скорее жив чем мертв.
— Прошу, не спорь в этот раз. Я знаю, что должна делать.
Встрепенувшаяся было Гермиона вновь обмякла в глубоком кресле, обиженно надув губки.
— Ты должна дать ей время.
— У нее его было предостаточно. За восемь с лишним веков можно было и поумнеть, Герм. Даже без диадемы. А она вместо этого отдала важнейшую семейную реликвию едва знакомому сладкоречивому юнцу. Да еще и слизеринцу.
— Мы не знаем наверняка...
— Раз Дамблдор так считает, то так оно и есть, — отрезала Лили, торопливо собирая густые рыжие пряди в небрежную косу. — Подай, пожалуйста, мантию. Вон ту, с капюшоном.
— Опять пойдешь без оборотки? — поднимаясь, встревоженно спросила Гермиона.
— Иначе никак — она мне не поверит. Да и ночь на дворе. Все спят.
Грейнджер побежденно выдохнула и зашагала к вешалке с верхней одеждой.
— Пожалуйста, будь осторожна. Филч с Миссис Норрис точно не спят. И Пивз...
— С этими как-нибудь справлюсь. — Лили усмехнулась и, нырнув руками в рукава мантии, заботливо расправленной за ее спиной Гермионой, повернулась к подруге, обняв ту за плечи. — Прошу тебя, ложись спать. Со мной ничего не случится. Обещаю. — С этими словами она бесшумно крутанулась на мягкой подошве и, накинув на голову капюшон, растворилась в густой темноте коридора подземелий.
— Поспишь тут, — наигранно обиженно буркнула Гермиона, возвращаясь в свое кресло у пылающего камина.
* * *
Будь то октябрь или июль, температура в подземельях никогда не поднималась выше шестидесяти пяти по Фаренгейту (в какой-то степени это объясняло, почему Снейп был круглый год наглухо упакован в плотный осенний сюртук). К каким бы согревающим заклинаниям ни прибегали девушки, ничего не помогало. Вероятно, элементарные бытовые чары оказались бессильны против огромных древних валунов, из которых было выложено основание Хогвартса и стены подземелий. А может, эта особенность, как и Тайная комната, была еще одним неприятным пунктом в завещании Салазара Слизерина будущим обитателям замка? Довольно иронично, учитывая, что помещения его же факультета всегда располагались именно в подземельях.
Лишь огонь был способен согреть этот мрачный каменный острог без окон, ставший для Лили и Гермионы жилищем на ближайший год. И оттого наколдованные в каждой комнате камины и небольшие чугунные печки, поддерживаемые магией, горели круглые сутки.
* * *
Забравшись в кресло с ногами, Гермиона тщательно укуталась в клетчатый шерстяной плед и водрузила на колени увесистый старый фолиант с торчащими во все стороны потрепанными разноцветными закладками: нужно было подготовиться к завтрашнему семинару у второкурсников, который Лили благополучно проспит после долгих ночных скитаний в очередной безуспешной попытке поговорить с Серой Леди — привидением факультета Рэйвенкло.
Страшно было только первый раз, когда смертельно уставшая Поттер за сорок минут до начала урока обрушила на Гермиону эту неожиданную просьбу, не терпящую возражений, и, буквально впечатав в ее ладонь флакончик с оборотным зельем, обессилено рухнула на диван.
Элементарная программа первого курса, заученная когда-то наизусть, вспомнилась без особых усилий. Сложнее оказалось привыкать к чужому, ужасно неудобному телу. И голосу. И новой, такой несвойственной ей навязанной роли. Но делиться знаниями оказалось не менее приятным занятием, чем получать их. Если первый опыт оказался для Гермионы настолько впечатляющим, что она даже не помнила, как вернулась в свои покои, то во второй раз она готова была кричать о том, как ей понравилось ловить на себе внимающие взгляды и наполнять юные головы пищей для ума. Уж точно понравилось больше, чем бегать по лесу от разъяренного оборотня и крушить стеллажи с пророчествами в Министерстве Магии. Да и Лили не злоупотребляла открывшейся возможностью, позволяя себе пропускать только утренние семинары. У младшекурсников — всего пару, а то и раз в неделю.
Бедная Лили... Смелая. Деятельная. Уж она точно оказалась не в своей тарелке. Как тогда, запертая вместе с Джеймсом в их собственном доме под несокрушимым, казалось бы, фиделиусом. Бывшему аврору, ей сложно было усидеть за преподавательским столом, изображая полную противоположность себя самой. Но исполнительная и ответственная, она сжимала зубы и делала, что велел Дамблдор. Потому что знала, что ночи принадлежат только ей. Вечерами Лили «оживала», а накопленную за день энергию сжигала в опустевших после отбоя коридорах Хогвартса.
Грейнджер, как завороженная, наблюдала за тем, как подруга мастерски шнурует тканевые сапоги на эластичной кожаной подошве без каблука; как превращает пышную огненно-рыжую копну в две тугие практичные косички; любовалась тем, как горят решительностью изумрудно-зеленые глаза.
Иногда Гермиона закрывала глаза и представляла себя на ее месте: смелую, бесстрашную, красивую, в мягких сапожках, созданных для того, кто не хочет быть услышанным даже в самой невозмутимой тишине, в узких дорожных штанах с высокой посадкой, стянутых на тонкой талии черным брезентовым ремнем, в плотно затянутом кожаном корсете, заколдованном на защиту от боевых заклинаний... и так выгодно подчеркивающем небольшую высокую грудь; в мантии из волшебного тергалета, меняющей цвет в зависимости от потребностей своего владельца. Когда Лили куталась в нее перед очередной поздней «прогулкой» по замку, мантия становилась черной, как сама бездна, чтобы слиться с густым полумраком, затаившимся в углах и нишах ночных коридоров Хогвартса. Лишь волосы Грейнджер оставляла распущенными. Ей нравилось, как они стекали по плечам непослушными бронзовыми кудрями, переливаясь крохотными бликами в свете трепещущего в камине огня. Так она казалась себе взрослее.
Вот бы такой ее увидел профессор Снейп... СТОП! Это еще что?!
Но фантазии обрывались ровно на том моменте, когда миниатюрная фигурка рыжеволосой волшебницы, с головы до ног укутанная в черную мантию, скрывалась за дверью, ведущей в коридор подземелий. Туда Гермионе совсем не хотелось. Как бы сильно она ни старалась быть похожей на Лили, но без Гарри и Рона приключения не вызывали в ней ни малейшего интереса. К тому же сам Дамблдор строго-настрого приказал ей ни в коем случае не покидать подземелья.
Время для ее миссии еще не настало.
* * *
Замок спал беспокойным чутким сном, то и дело тревожно вздрагивая тусклым светом чадящих факелов. Густо и жадно он вдыхал сквозь оконные щели холодный ночной воздух, сплетая из сквозняков то протяжную, то прерывистую монотонную песнь о далеком и несбыточном счастье, навсегда покинувшем это место.
Перед каждым поворотом Лили замирала на мгновение, прислушиваясь, и лишь тогда делала осторожный шаг вперед. Снова и снова в бесконечной паутине коридоров, проходов и лестниц она то погружалась в непроглядную тьму, то оказывалась в плену призрачного лунного света, врывающегося в огромные древние витражи и разливающегося молоком по каменным плитам пола. Изредка, ближе к концу коридора, воздух вокруг нее сгущался настолько, что девушке казалось — перед ней притаился огромный безжалостный хищник. Но стоило ей приблизиться, как пугающая неизвестностью чернота растворялась, обретая очертания то давно опустевшей ниши для рыцарских доспехов, то массивной деревянной двери, ведущей в очередной заброшенный класс. Тогда она делала глубокий вдох и вновь срывалась с места, словно какая-то роковая сила гнала ее вперед.
То был не страх. Хогвартс мог быть каким угодно — непостижимым, загадочным, но не пугающим. Мрачным, холодным, но родным. Тем самым, который звал к себе сквозь время, как глоток морозного воздуха после долгих лет затхлой духоты. Звал на помощь.
Той силой было чувство вины. Оно сжигало девушку, точно неизвестное и небывалое прежде испытание. Из ночи в ночь Лили изматывала себя, словно в наказание за то, что при первой же встрече с Серой Леди она, стремясь поскорее выполнить свое задание, позволила себе быть нетерпеливой и резкой: обиженное привидение, как и следовало ожидать, стало не только избегать ее, но вскоре и вовсе исчезло из коридоров замка. Так продолжалось несколько недель. И когда девушка почти отчаялась, Серая Леди вновь обнаружила себя.
Сегодня.
— В коридоре восьмого этажа, — шепнула ей Минерва за обедом. — Я видела ее между первой и второй парой, когда направлялась... — Дальше Лили уже ничего не слышала, потому что бешеная пульсация в висках заглушила все остальные звуки.
Стоит ли говорить, что она едва дождалась отбоя?
* * *
Подземелья оказались далеко позади. Теперь она стремглав мчалась по крутым ступеням казавшейся уже бесконечной лестницы, соединяющей седьмой и восьмой этажи, подгоняемая теплой волной надежды, разливающейся в груди. Волшебница остановилась на последнем пролете, чтобы перевести сбившееся дыхание, и уловила доносящееся из коридора тихое пение. Это была печальная и очень нежная песня на языке, которого Лили никогда раньше не слышала. Когда прошла одышка, она на цыпочках добралась до верхней ступеньки и осторожно заглянула за угол.
Высокая призрачная фигура молодой светловолосой женщины парила в нескольких дюймах над полом, совершенно не замечая чужого присутствия. Погруженная в собственные мысли, она продолжала напевать свою песню и с интересом разглядывала огромный старый гобелен на стене. Изображенный на нем Барнабас Спятивший, оставив свои тщетные попытки научить нарисованных троллей балету, застыл на месте, плененный тихим чарующим голосом.
— Красиво... О чем она? — превозмогая волнение, тихо спросила Лили, делая шаг вперед. Она откинула капюшон, позволяя дрожащему свету факелов отразиться от ставшего бронзовым лица.
Серая Леди вздрогнула и замолчала. Казалось, ее вовсе не смутило присутствие обидчицы. Тогда у Лили промелькнула мысль, не является ли подобная сдержанность знаком благосклонности? Ведь Серая Леди хоть и не выказала никакого желания участвовать в диалоге, но осталась на месте. Не исчезла, как десятки раз до этого, в ближайшей же стене.
И девушка решилась на еще один шаг. И еще один.
— О любви, конечно же, — наконец ответило привидение, поворачиваясь к Лили всем телом. Высокомерно вздернув подбородок, Серая Леди буквально припечатала девушку к полу своим неприветливым строгим взглядом.
«Еще обижается».
— Прости меня. Я не должна была вести себя так... в прошлый раз. Я лишь хотела поговорить.
— Только если ты захочешь. — Лили ужасно боялась, что привидение спросит, зачем ей это нужно. Тогда снова придется завести речь о диадеме, и все вновь закончится ничем, едва начавшись. — Я не буду настаивать, — добавила она, всем телом дрожа от волнения.
Несколько секунд Серая Леди прожигала девушку пристальным оценивающим взглядом, а затем ее красивое, словно выточенное из мрамора лицо смягчилось, а губы тронула едва различимая улыбка — знак. «Вражда» превратилась в нечто отдаленное, походящее на прелюдию к ничему не значащей глупой шутке, о которой они обе хотели поскорее забыть. Лили — потому что у нее была четкая цель, от достижения либо не достижения которой зависела жизнь ее семьи. Серая Леди — потому что у нее, обреченной на беспросветное одиночество, не было ничего, кроме холодной, бездонной, мучительной вечности.
Так ли?
— Хорошо, — привидение двинулось навстречу девушке, и та не сдержала тихого выдоха облегчения. — Только не здесь. — Проплывая мимо Лили, оно приподняло правую руку так, чтобы призрачная ладонь прошла сквозь голову волшебницы. Несмотря на то, что физического прикосновения не было, Лили ощутила его практически всем своим существом. — Пожалуй... — уже где-то за спиной девушки прозвучал тихий голос привидения. Когда Лили, оправившись от шокирующего, как ледяной душ, «контакта», обернулась, то увидела Серую Леди, застывшую у распахнутого настежь окна как раз там, откуда не так давно появилась сама волшебница, — ...башня подойдет. Оттуда прекрасный вид на озеро. — Не сказав больше ни слова, она вылетела в открытое окно.
Обжигающая волна надежды, охватившая до этого девушку, сменилась почти болезненной слабостью. На деревянных ногах Лили подошла к окну и перегнулась через подоконник. Во мраке внизу еле слышно журчала вода Черного озера, словно уставшая тьма пыталась жадно напиться, прежде чем раствориться в предрассветной истоме. А далеко-далеко, в противоположном конце замка, на фоне тлеющего на востоке небосвода обретала очертания казавшаяся отсюда игрушечной башня с часами.
«Наказание за нанесенную обиду? Что ж... Жаль, что в Хогвартсе нельзя трансгрессировать».
Прикрыв глаза, девушка медленно, глубоко вдохнула, наполняя легкие сырым терпким запахом осени, затем достала из кармана крохотный пузырек с восстанавливающим зельем и сделала глоток.
* * *
Спустя три, а то и четыре часа — Лили уже давно потеряла счет времени, на ватных ногах взбираясь по крутой винтовой лестнице Астрономической башни, последней в ее списке, — девушка была практически уверена в том, что Серая Леди решила просто поиздеваться над ней: привидения не оказалось ни в башне с часами, ни в Северной, ни в Южной башнях. Все, что оставалось волшебнице — добраться до верхней площадки Астрономической башни, подтвердить собственные догадки и рухнуть на пол от усталости. А если хватит сил — еще и разреветься от стыда за собственную наивность и доверчивость и обиды на весь мир, конечно же.
Восстанавливающее зелье давно закончилось. Ее тело и разум были измотаны. Мокрая от пота рубашка под плотно затянутым корсетом неприятно липла к телу. Волосы давно выбились из прически и теперь торчали во все стороны, делая девушку похожей на растрепанное огородное пугало. И все же Лили не могла избавиться от призрачной надежды на встречу. И лишь это не давало ей сдаться.
Ступени закончились. Волшебница остановилась на верхней лишь для того, чтобы расстегнуть застежку и сбросить с плеч ставшую, казалось, свинцовой мантию, а вместе с ней — все лишние уже сомнения и переживания. Затем она медленно, пошатываясь от бессилия, приблизилась к застывшей у парапета Серой Леди.
— Ты быстро добралась, — издевательски усмехнулось привидение, даже не взглянув на девушку. — Видимо, тебе действительно очень нужен этот разговор. Полагаешь, сможешь меня одурачить?
— О чем ты? — прохрипела волшебница, оставив попытки выровнять дыхание.
— Я тебе неинтересна. Как и всем другим до тебя. Вам нужно одно: раз я привидение факультета Рэйвенкло, то знаю тайну его основательницы. Хм? — она повернулась к девушке, одаряя ту надменным взглядом сверху вниз. Ехидная улыбка, исказившая ее полупрозрачное лицо, говорила сама за себя — Серая Леди ставила точку. — Станешь спорить? Я давно научилась отвечать таким, как ты.
Лили совершенно растерялась. Не потому, что не знала, что сказать, а потому что сказать было нечего. О чем тут спорить? Десятки, а может, сотни студентов и Мерлин знает кто еще до нее веками донимали привидение расспросами. И, конечно же, для Серой Леди Лили была всего лишь одной из многих. Так чем она лучше этих многих?
Девушка закрыла глаза. От накрывшего ее отчаяния казалось, что происходящее — просто сон, один из тех нелепых ночных кошмаров, которые преследовали ее с тех пор, как она вернулась в Хогвартс. Вот бы открыть глаза и...
— Я не могу тебе помочь, — вынесла свой приговор Серая Леди. — Я надеюсь, ты перестанешь меня преследовать. Это начинает утомлять.
Нет. На этот раз все не закончится чудесным пробуждением. Все решится здесь и сейчас: привидение просто растворится в воздухе, а Лили, побежденная и униженная, вернется на Гриммо готовить обеды для орденцев. Потому что больше ни на что не способна.
Серая Леди дождалась, когда девушка откроет глаза, чтобы поймать ее взгляд. И затем развернулась, чтобы уйти.
Еще тогда, после первой встречи, Лили пообещала себе, честно пообещала, что будет держать себя в руках, что впредь будет думать, прежде чем что-то сказать или сделать, если Мерлин пошлет ей еще один шанс... Но как было удержаться, когда эта... эта стерва (!), глупая никчемная стерва (!) попросту издевается над ней?
— Ты для этого прогнала меня через весь замок? — с трудом подавляя рвущееся наружу раздражение, прошипела девушка в спину привидению. — Чтобы сказать вот э́то?
— Ты получила, что заслужила, — усмехнулась Серая Леди через плечо, упиваясь гневом собеседницы. — Ты ожидала чего-то другого? С какой стати?
«С какой стати? Ну конечно же...»
Как Лили могла быть такой наивной? Ведь не маленькая, должна была догадаться: просто так привидение никому и ни за что не выдаст свой секрет. Ведь если это случится, больше никто и никогда не проявит к нему интереса. Как к старой, изъеденной временем шкатулке, в которой хранится бесценное бриллиантовое ожерелье. Достань его — и шкатулка превратится в хлам, обычный ничего не стоящий пылесборник, первый на очереди в мусорную корзину.
Должно было быть что-то очень весомое. Но что? Догадка так неожиданно сверкнула перед девушкой, что она не поверила. Однако вскоре все сомнения исчезли — ей стало ясно. Лишь сейчас, усвоив урок, девушка поняла, что была права изначально. Но, выбрав верный подход, она ошиблась с методом. Вместо того, чтобы аккуратно и взвешенно донести до Серой Леди правду, Лили попыталась вколотить эту правду в ее голову кувалдой. И за это поплатилась.
Впрочем, кнут или пряник — сейчас это уже не имело никакого значения. Притворяться дальше тоже не было смысла.
— Глупая! Ты не сможешь убегать вечно! — заорала она во весь голос, растеряв остатки самообладания.
— Не смей называть меня глупой! — Почти исчезнув в дальней стене, привидение резко развернулось и вынырнуло на площадку башни, остановившись в паре дюймов от девушки. — Ты ничего не знаешь!
— Так расскажи мне! — отчаянно закричала Лили, но Серая Леди вновь устремилась прочь. — Елена!
Привидение вдруг застыло в воздухе, словно наткнувшись на невидимую стену. А затем медленно обернулось. Призрачное лицо побледнело, став матовым, словно мел, а от самоуверенности не осталось и следа.
— Значит, Дамблдор был прав, — тихо озвучила собственные мысли Лили. — Ты — Елена Рэйвенкло, дочь Кандиды...
— Дамблдор? — пробормотало привидение, приближаясь к девушке вплотную. — Он рассказал тебе? Почему? Кто ты?
— Не это важно. — Лили призвала на помощь всю свою сдержанность. — Я должна уничтожить диадему.
Несколько бесконечных секунд Серая Леди молча и неподвижно боролась с нахлынувшим на нее потоком мыслей. Холодная улыбка на мгновение осветила ее лицо. И тут же угасла. А затем ее взгляд стал осознанным и разумным: по ее живым глубоким глазам читалось одно — она получила то, чего ждала больше всего на свете. И чего также боялась.
Елена медленно двинулась вперед, опускаясь призрачным подолом на пол так, что лица девушек вскоре оказались на одном уровне. Лили едва успела отскочить, чтобы привидение не просочилось сквозь нее.
— Ты, должно быть, получила диадему от матери, — то ли спросила, то ли утвердила Лили, поворачиваясь вслед за привидением лицом к разгорающемуся на востоке небосводу. — А потом... отдала ее? Почему?
Серая Леди замерла у парапета, положив на него изящные белые кисти.
— Моя мать... — заговорила Елена, когда Лили приблизилась к ней. — Она... Все очень ее любили и восхищались ее умом. Я завидовала ей. По-хорошему, конечно же. Я так хотела быть похожей на нее! Я так старалась! Но у меня ничего не получалось. Все видели только ее. А я... Живя в тени ее славы и величия, я совсем перестала быть собой...
История была длинной и, наверное, даже интересной, если бы Лили слушала внимательно. Где-то на грани восприятия она улавливала смысл сказанного и понимала, что ни одно из слов Елены не приближает волшебницу к желанной цели. Но в тот момент сознание девушки, не сводящей пристального взгляда с горизонта, отравляла нарастающая внутри тревога — утро неумолимо приближалось. Путь в подземелья лежал неблизкий, и преодолеть его было необходимо до того, как замок проснется и его заспанные укутанные в теплые осенние мантии обитатели заполнят залитые холодным утренним солнцем коридоры. Это в лучшем случае. В худшем — нужно покинуть Астрономическую башню до того, как на их крики сбежится пол-Хогвартса.
Но ни в коем случае нельзя было переносить этот разговор, ведь настроение Серой Леди вполне могло измениться. Как меняется настроение любой женщины. В любую минуту. Сейчас, шокированная и снедаемая чувством вины, она приняла решение. Но дай ей время, она взвесит все \"за\" и \"против\", и один Мерлин знает, чем это обернется. Нельзя было и торопить ее. Ведь Елена делала именно то, чего хотела от нее Лили — рассказывала историю своей жизни.
А значит, оставалось мириться с мыслью о том, что день придется провести в одном из пыльных чуланов Астрономической башни, и еще полночи потратить на объяснения с Гермионой. Она лишь надеялась, что все это будет не зря.
— ... И я сделала это, — почти неслышно пробормотала Елена и замолчала.
— Что?! — едва Лили ухватилась за тонкую ниточку надежды на то, что разговор свернул в нужное ей русло, как за спинами девушек послышался громкий хлопок, заставив их одновременно развернуться.
— О-о-о-о! Что тут у нас? — Пивз сощурил маленькие черные глазки и слегка приблизился. — Вечериночка? Пивз услышал громкий звук! Он похож на чей-то... пук? Или, может быть, на крик? Пивз примчался в тот же ми-и-и-и-и-и-иг... — С громким писком он крутанулся вокруг своей оси, а затем, сняв с большой непропорциональной головы шутовской колпак, отвесил поклон Серой Леди. — Мада-а-ам.
— Пивз. Чтоб тебя... — чуть не плача, прошептала Лили, инстинктивно протягивая руку к палочке.
— Я — Пивз, а ты... — полтергейст вновь прищурился, внимательно всматриваясь в лицо Лили, — не Пивз. Ты кто? — он казался озадаченным и даже застыл на несколько секунд, что само по себе было огромной редкостью в его беспокойном хаотичном поведении. — Ты-не-студент-и-не-преподаватель-и-не-привидение-и-не-ручная-зверушка... — быстро и монотонно затараторил он себе под нос, отрицательно тряся головой, отчего крохотные бубенчики на шляпе зазвенели наперебой. — Ты-ы-ы.... — шпион?! — интенсивно кивая, резюмировал он и, демонстративно набрав в легкие воздуха, заорал: — Шпио-о-о....
Кажется, первым был ступефай. Силенцио тоже попало в цель, а вот петрификус, вспыхнув яркими голубыми искрами, разбился о стену, едва Пивз скрылся за ней.
Ну и ладно. Он все равно ничего не сможет рассказать Филчу, а тот, к счастью, не снимет с полтергейста заклятье немоты. Пока разберутся, что к чему.... Время еще есть.
— Вечно он не вовремя, — процедила сквозь зубы Лили, убирая палочку обратно за пояс. — Извини, — зачем-то извинилась она, возвращаясь к парапету вслед за Серой Леди.
— Меня он не обижает, — усмехнулась Елена, лелея внутри какую-то маленькую, но очень дорогую ей тайну. — Знает, что будет, если обидит.
Да-да, она пожалуется Кровавому Барону, которого так боится полтергейст и... Ну уж нет. Не хватало еще тратить драгоценное время на глупые истории о Пивзе.
— Ты сказала, что сделала что-то. Что?
— Украла диадему, — ничуть не оскорбившись настойчивостью собеседницы, спокойно продолжила Елена. — Думала, что это поможет. Что смогу, наконец, доказать ей, что я тоже чего-то стою. Что я не хуже...
Рассвет выплеснулся из-за горизонта медным травяным чаем, заливая румянцем сонные фасады замка. Отражая зарю, затеплились первые окна. Астрономическая башня — самая высокая — вмиг утонула в тягучей янтарной патоке, отчего Лили, ослепленная яркими лучами, невольно вздернула руку, прикрывая глаза.
— Я знаю, что произошло. Я хочу найти диадему не для того, чтобы использовать, — часто дыша, торопливо заговорила волшебница. В груди вспыхнула и рванула по венам паника. Казалось, где-то там секундная стрелка сорвалась на галоп. — Я хочу уничтожить ее вместе с тем, что осквернило ее. Ты ведь знаешь, что он сделал?!
— Ты... — Елена нахмурилась, — ты не можешь меня обвинять.
— Я и не...
— Я так одинока! — Привидение резко развернулось спиной к парапету. — А он... Он был так обходителен. Сказал, что я красивая. И что он непременно бы влюбился в меня, если бы я была жива. — Она помолчала немного, собираясь с мыслями, а затем повернула голову к Лили. — Ты права, я такая глупая... — На губах Елены застыла ироническая улыбка, но было заметно, что она рада этой внутренней агонии.
— Нет, не глупая. Теперь я вижу. И у тебя есть шанс доказать это всем: совершить не просто умный, но мудрый поступок. Я помогу тебе.
Серая Леди тепло улыбнулась. Она уже не была похожа на себя прежнюю — надменно холодную, высокомерную. В ее лице появилось что-то мягкое и ласковое, отчего создавалось впечатление, что она примирилась со своей участью.
— Хочешь еще раз услышать ту песню?
Если бы Елена захотела, то увидела бы ответ в красноречивом взгляде собеседницы. Прочла бы по ее плотно сжатым губам, по пульсирующей на виске жилке всю глубину охватившего волшебницу «желания-еще-раз-услышать-ту-песню».
А если бы привидение могло читать мысли... Хорошо, что не могло.
— С удовольствием, — тихо ответила Лили, закрывая глаза и подставляя лицо под теплые лучи.
* * *
— Я скажу тебе, где диадема.
После четырнадцати стихов на албанском эти слова прозвучали странно и неуместно. Лили даже не сразу поняла, что они обращены к ней. А когда поняла, от охватившего ее волнения перехватило дыхание. «Вот и всё? Победила?»
Самое время... Кажется, она ужасно замерзла. Или не кажется. Сорок минут на холодном октябрьском ветру без мантии — очень плохая идея.
— Господин директор? — прошелестел слева голос привидения... а внутри у волшебницы все оборвалось. — Вы не спите в столь ранний час. Надеюсь, мы вели себя не слишком громко?
Так вот к кому он отправился снимать силенцио — смышленый.
Не нужно было (да она и не могла, оцепенев от страха) поворачиваться, чтобы понять, что Снейп избавился от полтергейста с помощью редукто, судя по цвету вспышки, отразившейся от конструкций башни.
«Значит, палочка в руках».
— Кто «мы́»? — тихий глубокий баритон прошил насквозь. Отдался в руках, и тело, только что обездвиженное паникой, задрожало мелкой дрожью. Лили не была готова к этой встрече. Хотя думала о ней много раз, представляла, как все будет. Но не сейчас. И не так. Не застигнутая врасплох, словно какой-то... шпион (чертов Пивз, будь он неладен!).
Серая Леди, явно не собиравшаяся ничего объяснять, просто растворилась в воздухе. Вместе с ее «победой». И надеждой? Неужели Лили вновь ошиблась, выбрав не то важное? Понадеялась, что сможет провернуть все за спиной Снейпа?
Но ведь это он сейчас стоит за ее спиной. С палочкой в руках.
— Назови себя, — приказал он, не дождавшись ответа. — Покажи свое лицо.
Она даже не пыталась достать палочку. Знала, что он контролирует каждое ее движение. Медленно, оттягивая неловкий и, возможно, даже судьбоносный момент, Лили развернулась.
* * *
Внезапное странное предчувствие, вспыхнувшее в груди, заставило его разозлиться. Потому что он давно забыл, каково это — чувствовать биение собственного сердца в груди. Да и откуда ему было взяться, этому чувству, если ничего больше Снейп не чувствовал? Уже много-много лет.
Раздражало и неопределенное, расплывчатое ощущение угрозы, исходившей от этой маленькой, черной в свете пылающего сзади огненного шара, фигурки. Что-то было не так, и он никак не мог понять, что именно. То ли неконтролируемый поток глупых ассоциаций, хлынувших в голову, то ли зародившаяся где-то глубоко внутри тень веры в то, что иначе, как абсурдом, назвать было нельзя. Снейп никак не мог понять, по какой причине его железное самообладание дало трещину, сквозь которую тут же просочилась та далекая, давно забытая горькая слабость, похожая на затхлую воду затопленного подземелья, но все еще достаточно холодную, чтобы заставить кожу покрыться неприятными мурашками.
Лучше не стало и когда девушка развернулась. Проклятое солнце выжигало глаза, заставляя его щуриться, дразнило сознание, пропитывая дымкой ее одежду, размывая цвета и мешая ясно рассмотреть ее лицо, путалось в ее пышных рыжих волосах, вздрагивающих алчным пожаром вдоль ее хрупкого силуэта, то и дело мерцая меж огненными локонами и врезаясь крохотными острыми бликами прямо в сетчатку. Весь ее облик был каким-то зыбким и непонятным, но почему-то... родным?
Всего лишь похожа, но не она. Этого просто не может быть.
«Да это же девчонка Уизли, — неуверенно предположил Снейп в жалкой попытке справиться с разбушевавшимся воображением, — или Тонкс, проклятый метаморф».
«Уизли плоская, как щепка, и шевелюра у нее не такая эффектная, — парировал голос рассудка, — а о членах Ордена Феникса в Хогвартсе Дамблдор бы непременного предупредил».
А девушка тем временем продолжала молчать.
Не имея больше ни сил, ни желания бороться с внутренними противоречиями, он сдался: вздернул руку, заслоняя глаза от солнца, опустил палочку и сделал шаг вперед.
Она среагировала мгновенно.
Последнее, что он запомнил, уносясь в глубокую черную пропасть, — красную вспышку и сильнейший удар заклинания в грудь.