Про увиденный силуэт я вспоминаю утром, буквально сразу же, стоит мне только выйти из дома. Внимание моё натренировано годами сложнейших операций и потому до сих пор не выключается ни на мгновение — даже если я не выспался, пьян, расстроен или ещё что-нибудь в этом духе. Вот и теперь, шагая с порога на тротуар, я мгновенно вычленяю взглядом из толпы фигуру, которую уже раньше видел. Этот человек стоит поодаль с газетой — кто в наше время вообще читает газеты на улице? — притворяясь, будто ему нет никакого дела не только до меня, но и до любого другого человека в мире. И играет это настолько топорно, что и младенец бы заметил. Вот теперь я уж точно ощущаю себя как в дешёвом детективном сериале. Джеймс, мать твою, Мориарти, что тебе ещё может быть от меня надо?
Невероятно важных дел у меня сегодня вроде бы нет, поэтому я имею право потратить время на то, что собираюсь сделать. А собираюсь я… Вернее, уже не собираюсь, а делаю: открыто иду к нему спокойным шагом, навесив на лицо самую благожелательную из возможных улыбок. Бежать бессмысленно, а делать вид, что ничего не происходит, я больше не в силах. Да и раздражает, если честно, довольно сильно.
Ещё один аргумент в пользу того, насколько Джеймс хреновый шпион: я успеваю пройти две трети расстояния до него, и лишь после этого он замечает меня. Но хотя бы не пытается сбежать или сделать вид, что ничего не произошло — вот за это уважаю. Даже не спрашивает ничего. Молча ждёт, пока я остановлюсь напротив, в паре шагов, и с кривой недовольной полуулыбкой кивает мне, приветствуя. Я отвечаю тем же. Что ж, вежливость никому ещё не вредила, но этот момент как будто может стать первым прецедентом.
— Доброе утро, если оно считается таковым. Хороший район для прогулки, правда?
— Если бы я хотел прогуляться.
Джеймс говорит с вызовом, будто готовится напасть. Почему-то этот тон мгновенно убирает ему лет эдак тридцать возраста, превращая разве что в напуганного ребёнка.
— Ну, что ж, и что привело тебя на нашу тихую улочку в такую рань?
— Здесь кофе хороший. Мне это жизненно необходимо, сверхурочные, всё такое.
Ну конечно. А я-то на его фоне неплохо умею врать, если так подумать.
— Ну хорошо, спрошу прямо. Могу я узнать, зачем ты за мной следишь?
— Хочу быть рядом, знаешь. Мне казалось, людям такое нравится.
— Слежка?
— Привязанность.
И всё бы хорошо, если бы не эти саркастичные нотки. Я почти поверил.
— Мало кто хочет ко мне привязываться.
— Может, я исключение. Такое бывает.
— Хочешь обсудить твои психологические травмы? Я врач другого профиля, но и с этим справлюсь, полагаю.
Джеймс было хмыкает, но быстро приводит выражение лица снова к нейтральному.
— Полагаю, всё ещё думаешь, что я плохой парень?
— Как знать. Пока не могу ни подтвердить, ни опровергнуть. Да и вообще, с чего ты взял?
Идиотизм этого диалога начинает меня слегка утомлять.
— Ты буквально следишь за мной. Этого мало?
— Мало, вообще-то. Может, я просто хожу за тобой, стесняясь начать диалог первым. Ты никогда не узнаешь.
Никогда не думал такое про Джима, даже будучи в курсе некоторых его незаконных и просто мерзких занятий, но про Джеймса готов подумать уже сейчас: ну и мудак же ты, дружище. Небось раскусил меня и теперь издевается. Впрочем, злой я ещё опаснее, вдобавок любого рода провокации в мой адрес всегда приводят лишь к одному — ответным провокациям. Такой уж я человек. Посмотрим, как долго он выдержит.
— Что ж, — заявляю я, протягивая руку и сграбастывая Джеймса под локоть, как престарелая кокетка. Это неудобно, поскольку я на добрую голову выше, но чего не сделаешь ради шоу, пусть даже направленного лишь на одного зрителя. — Ничего в стеснении страшного нет, гарантирую, мы с этим обязательно разберёмся. Может быть, даже прямо сейчас. О, у меня есть пара способов решить эту маленькую проблемку, они довольно действенные, тебе понравятся…
Кажется, это шок. Поскольку Джеймс не то что не сопротивляется тому, как я тащу его в направлении, кстати сказать, противоположном выбранному мной на сегодня, но и молчит вдобавок, только круглые глаза выдают его чувства. В других обстоятельствах я мог бы даже его пожалеть: как говорит Кристина, люди не готовы к истинной силе моей эксцентричности, которую я демонстрирую крайне редко и в исключительных случаях. Но Джеймс сам напросился.
Он думает довольно долго. В смысле, мы успеваем пройти вот так, держась друг за друга, почти половину улицы, прежде чем он наконец трясёт головой и останавливается. Ну, старается остановиться — не так-то просто заставить меня делать то, чего я делать не хочу.
— Стрэндж. Уймись, будь добр, люди же смотрят.
— С чего бы? Ты ведь сам этого хотел.
— Это была шутка. Готов признать, довольно неудачная, но она явно не стоит общественного скандала.
Нет уж, шутки шутками, конечно, а довести игру до конца — моя святая обязанность. Весёлая злость вспыхивает внутри, будто нагревая кровь.
— В каждой шутке есть доля правды — слышал такое выражение?
— Может, и слышал. Но в этом случае оно не актуально.
— Точно?
Джеймс явно с трудом удерживается от того, чтобы закатить глаза, и это удаётся ему довольно хорошо — я бы на его месте точно не удержался.
— Точно. Отпусти уже, а?
— А жаль. Мы могли бы стать такой замечательной парой…
Яростный взгляд, который вонзает в меня Джеймс, может свидетельствовать только о том, что я нашёл его слабое место. Ну да, конечно, гомофобия… Это часто бывает, и всё же на какой-то момент мне становится грустно. Впрочем, это мгновение заканчивается ровно тогда, когда Джеймс наконец выдергивает свою руку из моей и быстро отходит подальше. Думает, наверное, что побегу догонять. Вот это уже и вправду смешно.
Дождавшись, пока он скроется за углом, я разворачиваюсь и иду туда, куда и собирался — в библиотеку. Оборачиваться нет смысла. Думаю, на сегодня со слежкой покончено.
***
Для поиска информации логичнее всего было бы выбрать Лондонскую библиотеку: она до сих пор является самой большой в мире, и кто знает, что там можно откопать, если как следует порыться на полках. Но это было бы слишком просто. У меня другая цель: маленькая частная библиотека-магазин, по счастью, существующая и в моём мире, лишь поэтому я о ней знаю; по крайней мере, там она принадлежит человеку, который тянется к тайнам так сильно, что собирает в свою коллекцию книги, на первый взгляд показавшиеся бы бесполезными. Но только на первый взгляд. Для тех, кто знает, они представляют ценность, которую невозможно оценить.
Как и для меня. Сейчас из всей информации в мире мне нужно хоть что-нибудь, хоть полслова о храмах. В смысле, если их здесь действительно никогда не было, это довольно сильно усложнит мне жизнь, и без того не слишком простую в последнее время. Даже думать не хочу, как буду выкручиваться, если худшие опасения сбудутся. Но если известно хоть что-нибудь, я уверен, здесь мне помогут найти эту крупицу, иголку не просто в стоге сена, а в целом миллионе стогов.
Завернув за угол, я осторожно толкаю неприметную, но явно очень старую дверь. Колокольчик над ней тонко звенит, и на звук из-за прилавка поднимается мой старый знакомый. Я останавливаюсь на пороге, почему-то испытывая смятение от увиденного. Это правда удивительно. В смысле, стоило бы ожидать встретить здесь, в перевёрнутом к чертям мире, кого угодно, знакомого и незнакомого, но встречаю я всё-таки того, кого и должен был… От таких рассуждений и с ума сойти недолго.
— Добрый день.
— Здравствуйте, доктор, — ровно отвечает он, почти незаметно наклоняя голову в приветственном кивке. — Если мы не знакомы, зовите меня Кладовщик. Вы ищете что-то конкретное?
Был бы я не собой, я бы точно начал задавать вопросы вроде «откуда вы меня знаете» и тому подобные. Сейчас это не имеет значения. Во всяком случае, не первостепенное, раз уж на то пошло… И вообще единственное, над чем сейчас стоит задуматься, это формулировка искомого. Всё-таки раньше было проще.
— Попробую начать издалека. Вы слышали что-нибудь о зеркальном измерении? Может, о двойных кольцах?
Его равнодушный, спокойный взгляд будто вспыхивает, и я вижу, как зрачки слегка расширяются.
— Идеальное попадание.
— И в какую корзину я попал?
Кладовщик осторожно, почти нежно проводит ладонью по обложке лежащей перед ним книги, и я узнаю её внешний вид практически мгновенно, едва только вижу. Книга Калиостро! Ну, разумеется, она очень древняя, но я почему-то не подумал о возможности её существования там, где нет храмов. Однажды придётся признать себя вовсе не таким сообразительным, каким я привык казаться, но это будет как-нибудь потом.
— Я достал её только сегодня утром, — зачем-то говорит Кладовщик. — Не успел даже до конца пролистать. И посмел позволить себе предположить, что она очень долго пролежит у меня на полке. Вы смогли удивить меня, доктор. Спасибо.
А сам-то я как удивился, знал бы он.
— Сколько?
— А для чего она вам?
Опять вопросы. Я скоро запутаюсь в том, что и кому наврал, честное слово.
— Мне обязательно отвечать?
— От этого зависит цена. Как и сам факт того, стану ли я её продавать. Я многое о вас слышал, мистер Стрэндж… И мне почему-то кажется, что магия такому, как вы, без надобности. Переубедите меня.
Что ж, спасибо и на том, что он не скрывает недоверия. С открытым недоверием проще работать, да и действует оно обычно иначе. Впрочем, Кладовщик, которого я знаю, в точности такой же, и потому здесь я не вижу невыполнимой задачи. Хотя это знание означает также, что я чётко понимаю: отсутствие ответа он действительно не примет. А подумать над правдоподобной версией прежде, чем прийти к нему, не пришло мне в голову, как и всегда. Впрочем, человек, давно занимающийся тайнами, наверняка раскусит ложь безо всяких проблем. Забавно, а что, если…
— Вы знаете что-нибудь о мастерах мистических искусств?
Кладовщик молча кивает. Его испытывающий взгляд задерживается на моём лице.
— Я занимаюсь этим. Но я потерял атрибут, необходимый для членов… этого общества. Так что теперь мне нужны истоки, чтобы хоть как-то исправить это недоразумение. Я не уверен, что в этой книге есть что-нибудь из нужных мне ритуалов, но это уже что-то. Лучше, чем ничего.
— В нашем мире не осталось больше таких мастеров, доктор, вы знали? — с лёгкой улыбкой сообщает Кладовщик, задерживая на обложке раскрытую ладонь. На мгновение мне кажется, что сейчас он одним движением спрячет книгу в стол, подальше от моих любопытных глаз. — Из чего я могу сделать пару очевидных выводов, которые мне скорее нравятся, чем нет. Благодарю за искренность. Вы знаете, как называется эта книга?
— Книга Калиостро. Я уже встречал её раньше.
— И потому наверняка уже знаете, она не то, что вам нужно… хотя некоторые страницы из неё могут вам пригодиться позже. Но меня есть ещё кое-что. Подождите здесь.
Он скрывается в подсобном помещении, не делая никаких попыток убрать перед этим какую-либо из книг подальше от посетителя. Под таким открытым доверием и гостеприимством, как мне кажется, таится какая-то невероятная сила. И всё-таки не из-за возможной силы я смирно стою на месте, не делая попыток приблизиться к полкам и изучить стоящие на них книги, как сделал бы это в любой другой библиотеке или книжном магазине. Там, в другом мире, давным-давно другой Кладовщик сказал мне, что не все знания готовы, чтобы их приняли. Что в его магазине это правило должно соблюдаться неукоснительно. Не знаю, что будет, если его нарушить, но мне в голову не приходило попытаться. В конце концов, даже если под этими словами не скрывается никакой истины, каждый имеет право на взращивание в себе милых безобидных странностей…
— Это только страницы, — поясняет тем временем Кладовщик, которого я не заметил за размышлениями. — Целой книги у меня нет, да я и не уверен, что она ещё существует. Но из того, что я знаю о магах, следует, будто вам очень нужна эта вещь. Вы о ней говорили?
Я принимаю из его рук обычную пластиковую папку с тремя файлами, в которых аккуратно размещены старые измятые страницы. Сначала выписанные вручную буквы и быстрые наброски кажутся несвязной ерундой, но я быстро выхватываю несколько знакомых слов и наконец сосредотачиваюсь. Ох, он был прав, это чертовски полезная вещь! Если я правильно понял, страницы, которые я держу в руках, вырваны из какого-то древнего руководства или учебника по нашей магии и представляют собой ни много ни мало ритуал создания двойного кольца. Если бы наши отношения с Кладовщиком были другими, я бы не постеснялся его обнять. Он сейчас безо всяких шуток спас мне если и не жизнь, то рассудок точно.
Папку я кладу обратно на стол. Боюсь, иначе уронил бы — от осознания того, как повезло, даже руки затряслись.
— А у этого какая цена?
Хозяин хранилища тайн задумывается действительно надолго — так надолго, что я уже начинаю нервничать, хватит ли у меня денег, количество которых мне, к тому же, вообще неизвестно. Хотя, наверное, я мог бы одолжить у кого-нибудь часть суммы, если она не исчисляется миллионами долларов… В крайнем случае, может, мне удалось бы уболтать его на меньшие деньги за то, что я просто перепишу себе ритуал, не приобретая оригинал. Но все эти варианты вылетают из моей головы в один миг, когда Кладовщик, широко улыбнувшись, пододвигает ко мне папку со страницами.
— Забирайте.
Мне что, показалось? Не может такого быть.
— Вы не назвали сумму.
— Забирайте просто так.
Вопросительный взгляд вместо любой формулировки вопроса — лишь потому, что сформулировать вопрос я бы сейчас не смог.
— Думается мне, они вам действительно нужны, — негромко говорит Кладовщик, глядя мне прямо в глаза, и, признаться, выдержать его взгляд стоит мне усилий. — Я редко ошибаюсь в таких вещах. Постарайтесь не упустить свои шансы, не стоит всегда рассчитывать на удачу, если она улыбнулась сегодня. Но вот Книгу я вам не отдам. За ней придёт другой… Однажды. И от вас зависит, кто и когда. До свидания, доктор.
Вопросов у меня миллион, но собеседник явно дал понять, что диалог закончен, и потому приходится уходить — ни к чему раздражать таких, как он. У самой двери я спохватываюсь, аккуратно сворачиваю папку в трубочку и засовываю её во внутренний карман пальто, стараясь держать руку так, чтобы снаружи не было заметно небольшой выпуклости. Сзади раздаётся негромкий короткий смешок, не злой, скорее, одобрительный. Я киваю, не оборачиваясь, и тяну на себя тяжёлую резную дверь. Честное слово, теперь я думаю, что этот день впору отметить в календаре как государственный праздник.
