Во-первых, Грег даже не понял, что на самом деле случилось. Ну, либо он гениальнейший актёр, в связи с чем должен немедленно бросать полицию и отправляться покорять Бродвей. Потому что засыпает после вчерашнего он с лёгкой довольной улыбкой, тогда как я не могу не только уснуть, но даже просто очистить голову от всего, что в ней полыхает.
Во-вторых, на эту бессонную ночь, полную самоненависти и не всегда вовремя прерванных тоскливых воспоминаний, могло бы наложиться утро, в которое я, вымотанный до крайности, вырубился бы просто за неимением сил и дальше бороться со сном. Собственно, так я и планировал сделать, когда Грег уедет. Но сперва громкий будильник, а затем осторожные, но не оставляющие шансов дремать дальше потряхивания за плечо недвусмысленно намекают, что хрен мне, а не поспать.
Так и оказывается. Уж не знаю, почему Грег не сказал мне об этом вчера вечером, а врач — при выписке, но сегодня приходится ехать на осмотр. Я уже и забыть успел про эту аварию. Но Лестрейд непреклонен, и потому мне через силу приходится одеваться, вливать в себя кофе, сегодня кажущийся самой гадкой субстанцией на свете, и ползти в машину. Всю дорогу до больницы я откровенно сплю.
Осмотр не занимает много времени. И даже не особенно меня беспокоит, если честно. А вот то, что мы оба будто старательно избегаем одной конкретной темы… Ну, может, мне только кажется. Потому как Лестрейд с самого пробуждения не замолкает, то невесть зачем успокаивая меня, то вспоминая к месту и не к месту дурацкие шутки и случаи. Я бы сказал, что он весел и спокоен. Вопрос только в том, почему.
— Ну, видишь, всё же хорошо, — с неуместным оптимизмом заявляет Грег, когда мы наконец выходим на воздух. — Ты практически в порядке. Наверняка скоро сможешь выйти на работу.
Я даже забываю на короткое время о том, о чём думал. Нет, разумеется, предложи мне сейчас кто встать за операционный стол, я бы согласился не думая. Немного скучаю по этой части своей жизни, даже несмотря на изменения к лучшему. Но крошечная деталь портит идиллию: работать трясущимися руками, неспособными даже скальпель правильно держать… А сказать-то надо.
— Я не могу сейчас вернуться.
— Почему? Врач сказал, проблем с этим не будет.
О, какой хороший вопрос. И ответ на него, главное, у меня есть — простой, честный и понятный. Так ему сейчас и скажу: не могу больше делать сложнейшие операции, потому что пару лет назад по собственной глупости — и не только — слетел с горы в шикарной тачке, так, что переломал себе все пальцы. И с тех пор я не хирург, а поневоле управляющий мультивселенным детским садом.
Но как, спросит Лестрейд, как тогда, Стивен, ты буквально пару месяцев назад, в середине весны сделал настолько изящную и невозможную операцию, что тебя за неё чуть ли не в книгу рекордов внесли и во всех газетах писали? Вот так, отвечу я, это был другой Стивен Стрэндж. И вот тогда психушка обеспечена мне окончательно и бесповоротно. Один я уже под замком, не хватало ещё нам обоим загреметь под надзор добрых дяденек в белых халатах. Нет уж, чёрта с два я так просто сдамся.
— Я устал, — заявляю я, изо всех сил стараясь не измениться в лице. — Медицина — вся моя жизнь, но я больше так не могу. Мне нужно некоторое время, чтобы бесцельно слоняться по улицам, за километр обходя больницы.
— Ты потеряешь практику.
Я даже не стараюсь сдержать смешок.
— Я-то? Они мне ноги целовать готовы, лишь бы я с ними работал.
Грег морщится. Это заметно. Кажется, я перегнул палку.
— Допустим.
— Неужели тебе никогда не хотелось уехать в бессрочный отпуск? Вернуться, когда действительно соскучишься по работе и поймёшь, что сам хочешь приступить к делу?
Теперь уже смеётся Грег. А я ловлю себя на мысли, что в диалоге он будто поднялся на одну ступень. Неужели это из-за вчерашнего? Или из-за тревоги, причину которой я даже сформулировать толком не могу, я всё интерпретирую, опираясь только на собственные мысли и ощущения? Надо с этим заканчивать. Шерлок бы такие фокусы не одобрил.
— Стивен, ты же знаешь, где и кем я работаю. За такой трюк меня произведут из детектива в регулировщика, если вообще разрешат вернуться обратно.
Справедливо.
— Действительно, — киваю я, — не подумал. Но у меня всё работает иначе, и в этом, наверное, как раз кроется такое и подобные мои решения. Или дело вообще не в возможных последствиях?
Грег опирается о машину. Кажется, сперва он хотел открыть дверь, но почему-то передумал, просто потянулся в карман за сигаретами. Обычно, кстати, я терпеть не могу запах табака, особенно той адской смеси, что засовывают в сигареты. Но от Грега, уж не знаю, что именно он курит, запах приятный: тяжёлые тёплые ноты шоколада и кофе, самого табака там практически не слышно. И, разумеется, я имею возможность подумать об этом, потому что отвечать на вопрос он не торопится.
— Слушай, просто… — начинает он, кажется, моментально пожалев о том, что собирается это сказать. — Даже когда ты пил как чёрт, ты всё равно работал, пусть и реже. Типа, в перерывах между запоями. А сейчас, когда я уже начал верить, что всё меняется в лучшую сторону…
— О, нет, не беспокойся об этом. Уж что-что, а себе вредить я точно не собираюсь. Особенно теперь.
Скептический взгляд. Такой знакомый. Я часто вижу его в последнее время.
— Нет, правда. Я очень устал и мне нужно только время.
Это чистая правда. Совсем немного времени до того, как я разберусь во всём и свалю обратно домой, а то, что происходит здесь, перестанет быть моей головной болью.
— В сущности, я просто хочу понимать, уверен ли ты в своём решении, — Грег пожимает плечами и затягивается в последний раз перед тем, как выбросить бычок в урну. — Деньги не проблема, но, мне казалось, ты никогда не был любителем сидеть дома. Тебе не станет скучно?
— Если станет, буду помогать тебе расследовать дела, — хмыкаю я, расслабляясь. — И тогда весь твой отдел взвоет от того, насколько я хорош. Хотя не лучше Шерлока, конечно.
— Я думал, твой брат не работает. Ты не говорил, что он полицейский.
Я знаю, что значат эти слова. И как они вообще раскрывают дела, если сейчас выяснилось, что Шерлок никогда не помогал им? Наверное, я слишком плохого мнения об умственных способностях полиции.
— Это неважно, — отмахиваюсь я и сразу же перевожу тему. — Ты не опоздаешь?
— Уже опоздал. Но сегодня мне можно.
И мне показалось, или он мне подмигнул?
— Хорошо.
Я не буду пытаться распознать намёки, если они были. Не стоит увязать в этих отношениях глубже, чем требуется. Надо подумать о… скажем, о храме? Сейчас утро, попасть туда будет легче, а ещё это совсем недалеко отсюда. Вот этим и займусь, когда Грег наконец вспомнит о наличии у него рабочих обязанностей. Немного потерпеть…
— Вообще-то хотел сказать спасибо, — вдруг тихо говорит он, привычным жестом открывая дверь машины. — То, что ты вчера… То, что… В общем, мне это было нужно, правда. Мне только хочется думать, что я не слишком сильно на тебя давил, но я не смогу узнать ответ, пока ты мне не скажешь.
Ах ты ж. Вот надо тебе было заговорить об этом сейчас?
— Ну вряд ли я могу просто сказать «на здоровье», да? — осторожно говорю я, внимательно следя за реакцией. — Но, если честно, я вообще понятия не имею, что тебе на это ответить, кроме «на здоровье».
Его улыбка не исчезает, но на мгновение становится какой-то искусственной.
— Да ничего не отвечай. Я постоянно забываю, что ты не эксперт во всём, что касается откровенных разговоров.
— Не могу же я быть идеальным, — усмехаюсь я. Кажется, буря прошла стороной. — Иначе было бы скучно.
— И то верно, — соглашается Лестрейд, садясь в машину. — И, знаешь, наверное, ты прав, мне уже пора. Тебя подбросить до дома?
— Нет, благодарю покорно, я пройдусь.
Здесь не хватает только ремарки о том, какая сейчас хорошая погода для неспешных прогулок. Но как раз начал накрапывать мелкий гадкий дождик, поэтому, скажи я то, что собирался, Грег бы решил, что я издеваюсь.
— Я тебя люблю, Стивен.
Слава богу, дверь закрывается раньше, чем я успел бы ответить, что и избавляет меня от ответа. Потому что я не уверен, что смог бы сказать то, что он хочет услышать. Но кое-что действительно изменилось: мысль о его чувствах и о прикосновении к нему больше не вызывает у меня почти панического ужаса. Наверное, мы действительно могли бы стать хорошей парой.
Но не станем. Не в таком раскладе. И это заставляет раз за разом возвращаться к тому, что меня беспокоит: как рассказать ему правду, чтобы не испортить жизнь ни ему, ни себе. И надо ли вообще рассказывать? Если я смогу вернуться до того, как Майкрофт решит, что местный Стивен готов к жизни в обществе, Грегу придётся снова пережить моё исчезновение. И одному дьяволу известно, что он решит думать насчёт этого…
Я слышу сзади возмущённый гудок и только тогда понимаю, что так и торчу столбом посреди парковки у больницы. Так что отхожу на тротуар, кивком извиняясь перед девушкой за рулём. Кстати о девушках за рулём — надо бы позвонить Молли. Если здесь она похожа на ту себя, что я знаю, мы могли бы стать друзьями.
На ходу достаю телефон. Стикер с номером остался дома, но я благоразумно успел переписать его в заметки. Отчего-то от этих гудков внутри дрожит странное чувство предвкушения. С Молли Хупер никто не встречается, но она сама играет важную роль.
Я не ожидаю, что она возьмёт трубку в рабочее время. Но она, тем не менее, отвечает.
— Слушаю?
На то, чтобы вовремя вспомнить, что здесь мы не знакомы, у меня уходит чуть больше времени, чем нужно.
— Добрый день, мисс Хупер. Стивен Стрэндж. Мне сказали, что вы меня сбили.
— О боже, да, — её голос становится громче, и теперь даже через искажения слышно, что она волнуется. Бедняга. Она всегда ужасно переживает за такие вещи. — Мне так стыдно! Отвлеклась на минуту и вот что вышло. Я могу оплатить ваше лечение или ещё что сделать, вы только скажите…
Это так мило. Нет, правда.
— Давайте встретимся сегодня, мисс Хупер, — осторожно перебиваю я, пока она не довела себя извинениями до нервного срыва. — Вы свободны вечером? Скажем, часов в шесть?
— Пойдёт. Где?
Я диктую до последней буквы знакомый адрес. У миссис Хадсон отличное кафе, и атмосфера там расслабляющая, самое то, чтобы спокойно поговорить. Молли соглашается, всё ещё немного нервничая, и на этом мы прощаемся. Если сегодня всё пройдёт хорошо, это можно будет считать очередным плюсом на моём счету.
Не останавливаясь ни на минуту во время разговора, я кладу мобильник в карман и оглядываюсь, чтобы понять, куда я пришёл. Увиденное не может не радовать. Ещё один квартал, который я практически пролетаю, и тогда через перекресток уже можно угадать знакомые архитектурные изгибы. Забавно, что можно скучать по чему-то неодушевленному, но я скучал по этому зданию. Оно буквально стало моим домом тогда, когда мне это было нужно больше всего.
В этот раз двери открыты. В этот раз меня ничто не остановит. Я и так здесь болтаюсь слишком долго для человека, которому дома, в собственном мире, предстоит каким-то невероятным образом решить пару насущных проблем. Или пару десятков — как повезёт.
Поэтому я уверенным шагом пересекаю улицу, не отрывая взгляда от переплетения узоров на дверях, и…
— Мне кажется, или это уже было?
Ужасно хочется закатить глаза. Но тогда я непременно почувствую себя центральным героем какого-нибудь идиотского ситкома. Поэтому, прежде чем обернуться на голос, приходится привести лицо к максимально невозмутимому виду, что даётся мне не сказать чтобы легко.
— Доброе утро.
— Не сказал бы, — парирует Джеймс, скрещивая руки на груди. — Стивен, что ты тут делаешь?
— Гуляю.
Мне становится скучно. Не из-за него, не из-за моего бешено колотящегося при виде его недовольной рожи сердца, не из-за того, куда и зачем я иду. Просто щелчок тумблера — и всё вокруг приобрело тягучесть и поблекло, разумеется, метафорически.
— Не лучший район для прогулок. Рекомендую Центральный парк.
Да и хрен с ним. Можно же просто сказать правду и ничего не изобретать — здесь он для меня посторонний, и, в конце концов, ну вот что он мне сделает? Посадит? Оснований ноль. А если просто не поверит — да и чёрт с ним, не очень-то и хотелось.
— Я ищу… — начинаю я, как вдруг взглядом натыкаюсь на табличку на стене здания, которую не заметил, когда был здесь в прошлый раз. Социальный центр! На месте моего храма! Гадость какая. Впрочем, конкретно сейчас мне это, напротив, очень сильно поможет. — Я, видишь ли, шёл на встречу с владельцем центра. Собираюсь стать меценатом.
Интересно, что в мысли «сказать правду» не устроило мой болтливый язык… Впрочем, даже такой ответ не страшен. Нет, ну а что. Деньги-то у меня, судя по всему, имеются в большом количестве. Не обеднею.
— Улучшаешь испорченную репутацию, да? — с убийственной иронией в голосе усмехается Джеймс, и становится ясно, что он ни на грамм мне не поверил. — Тогда ты не будешь против, если я сопровожу тебя? На всякий случай. Меценатов, знаешь, надо лелеять и оберегать всеми силами.
