Через восемь часов, по лондонскому времени рано утром этот чёртов самолёт сядет почти дома — в Хитроу, потом останется всего-то доехать, а это недолго. И тогда всё изменится, возможно, раз и навсегда. Но это будет через восемь часов, а сейчас, вжатый в кресло всеми возможными силами, Стив может думать только о том, как после этого перелёта будут кошмарно болеть затёкшие колени и спина.
Впрочем, когда самолет врывается сквозь плотные темно-серые облака вверх, к заходящему солнцу, мысли о коленях отходят на второй план. Да и вообще все остальные мысли. Стивен не то чтобы ярый любитель как полётов, так и пейзажей, но даже ему приходится каждый раз это признавать: такой невероятный оттенок неба бывает только на этой высоте, не изменённый ни автомобильным смогом, ни постоянным уличным освещением, ни плотным грязным воздухом. Это действительно красиво.
Невероятный синий цвет. Джим бы точно оценил, если бы ему хватило терпения заметить.
Джим бы…
Хорошо, что на высоте от давления слегка закладывает уши. Так никто, в том числе и он сам, не услышит негромкой ругани сквозь зубы — бесполезной, в пустоту, больше от усталости, чем от какой-то агрессии или ненависти.
Хорошо, что место у окна. Есть вероятность, что его соседка даже не видела, что у него губы шевельнулись. Всё-таки ругань — не столько проявление личной свободы, сколько показатель воспитания. Впрочем, ей, кажется, всё равно — наушники, какой-то фильм в телефоне, лёгкая полуулыбка, с головой выдающая расслабленного уверенного человека. Повезло ей. Ни о чем не волноваться хотя бы какое-то время — это подарок, ценность которого непомерно велика… Ай, ладно. Хватит себя жалеть, придурок.
Спать хочется. Но это сейчас непозволительная роскошь.
Самое время для работы над собой. Над той частью, которую Стивен не переносит сильнее всего: осознать и принять факт, что прямо сейчас он ничего не может сделать. А значит, беспокоиться бессмысленно, да и опасно: стресс ничего хорошего не даёт, а вот быстро чётко соображать — на всякий случай — и хорошо себя чувствовать просто необходимо. Да и время так идёт намного быстрее.
Вдох. Ещё не произошло ничего, из-за чего действительно стоило бы сходить с ума от беспокойства.
Выдох. Говорить, что всё будет хорошо, глупо. Но если рассматривать ситуацию со всех сторон, это отличный шанс узнать себя лучше. Потому что его жизнь больше десяти лет состояла только из того, что он знает и умеет абсолютно точно.
Вдох. В конце концов, в списке плюсов то, что можно встретиться с Шерлоком. У Стива долгое время не было возможности вернуться домой даже на время, а брат не большой любитель путешествий куда-либо.
Выдох.
Голова проясняется от слепой паники. Эта техника помогала ему с детства, и он бы ни капли не удивился, узнав, что аналогичный подход уже называется чьим-нибудь именем. В общем-то, это совершенно неважно. Вообще всё неважно — кроме того, что он почти дома. Несмотря на все проблемы, связанные с Лондоном, он действительно скучал по этому городу, и…
— А я знаю, кто вы.
Соседка. Смотрела бы дальше свой фильм, чёрт побери.
— И кто же я?
— Стивен Стрэндж. Вы моего брата на ноги поставили… по сути, жизнь ему спасли. Все думали, что с такими травмами ходить он уже не будет.
Ах да. Новая фамилия, звучащая до сих пор полунепривычно; в процессе переезда, назло попытавшемуся вмешаться со своими наставлениями Майкрофту, Стивен сменил броское «Холмс» на самый дурацкий вариант, какой смог придумать. Не насовсем, кстати, оставил двойную фамилию, просто более старая её часть теперь не упоминается нигде, кроме официальных документов.
— Не за что. Это моя работа.
На её лице мелькает тень — буквально на мгновение, такое короткое, что улыбка не успевает пропасть.
— Я просто подумала… Извините, что лезу не в своё дело, но вы выглядите очень грустным. Я могу вам помочь?
Неожиданно. Настолько, что Стив отвечает, не подумав:
— И зачем вам это нужно?
— Я не знаю, — теряется девушка. — Вы решили нашу проблему, а я могла бы попытаться решить вашу. В качестве благодарности, наверное.
Это мило, конечно. По голосу и даже внешности в приглушённом свете особенно не угадаешь возраст; но либо она очень молода, либо просто наивна до безумия.
Можно было бы разглядеть её лучше. И записать номер телефона, и пообещать позже непременно позвонить, если что-нибудь понадобится, но… Лень. Лишние телодвижения. Сейчас энергию надо расходовать невероятно осмотрительно.
В конце концов, даже если он сейчас будет грубым, они никогда больше не встретятся. А это значит, что совесть его грызть не станет.
— Я получил немалую сумму за операцию. Это лучше, чем благодарность.
Стивен никогда не говорит дежурное «я помню всех своих пациентов». Конечно же, это была бы неправда. И дело не столько в количестве или качестве, сколько в элементарном нежелании занимать мозг бесполезной информацией; если вдруг эти данные понадобятся, всегда можно открыть истории болезни. И сейчас он тоже не помнит, о ком идёт речь, но, разумеется, дёшево его работа никогда не стоила.
Впрочем, речь не об этом. Что ей нужно на самом деле?
С одной стороны, всегда ожидать от любых посторонних, а то и близких даже людей самого худшего — если честно, не слишком радостно. С другой, Джим постоянно говорит о том, что бескорыстие — либо ложь, либо опасное психическое расстройство. А уж ему в этом явно можно верить.
— В общем, спасибо, помощь мне не требуется, — вежливо, но твёрдо добавляет Стивен. И отворачивается, обрывая зрительный контакт на её удивлении и некоторой обиде во взгляде. Наплевать.
Главное, что лететь осталось всего часа два. Это и есть линия старта.
***
Лондон, насколько его можно разглядеть на такой скорости, будто совсем не изменился. Вокзал Паддингтон тем более. Экспресс из аэропорта летит стрелой, и минут через двадцать Стивен уже выходит под решётчатый свод вокзала, хорошо знакомый практически с детства. Уже здесь всё ощущается однозначно: старый дом, почти забытый из-за времени, которое провёл далеко от него.
На улице сыро и ветрено. Можно, конечно, поехать на такси, и любой нормальный человек так бы и сделал, но Стив шагает с бордюра на мокрый тротуар и достаёт телефон. До дома номер 221В по Бейкер-стрит идти всего ничего — около полутора миль, а перед этим, разумеется, надо позвонить Шерлоку. Какие бы цели перед ним сейчас ни стояли, увидеться с братом хочется сильнее всего.
Номер по памяти. Гудки, которые не кончаются.
Дежавю.
Вот этого фастфуда на углу раньше не было. Поворот направо, затем, минуя пару переулков, налево. Ещё один звонок.
Снова гудки.
Если брат с Джимом когда-нибудь начнут близко общаться, для него это будет самая изощрённая пытка из всех возможных.
Лужа у тротуара. Пальто, чуть обрызганное проехавшим мимо автомобилем.
Отчего-то за Шерлока Стив вообще не волнуется. Этот чёрт переживёт что угодно, учитывая некоторые произошедшие за эти годы события. Тем не менее, отсутствие ответа может означать ещё и то, что брата нет дома. Значит, минус один пункт плана — как минимум на прямо сейчас.
Ещё поворот. И ещё один.
Не критично. Можно увидеться вечером, завтра или когда угодно — в течение энного времени Стивен точно будет здесь. Значит, сейчас можно брать такси и ехать к Джиму. Туда пешком точно не добраться.
О том, что он уже стоит около тёмно-синей двери, Стив узнаёт, когда протягивает руку к дверному молотку. Но это не нужно. Шерлок не любит запирать дверь на ключ, ему за это даже пару раз влетало от квартирной хозяйки. И сейчас она тоже не заперта, поэтому Стивен просто осторожно касается гладкого дерева и входит в полумрак знакомой прихожей.
Порог всё ещё скрипит. Братец даже не попытался его починить. Кто бы сомневался.
— Шерлок? Ты что-то рано, — обеспокоенно спрашивает из кухни знакомый голос, и из дверного проёма, вытирая мокрые ладони о передник, выглядывает миссис Хадсон. — Ох, Стивен. Предупредил бы хоть…
Блин, а Стив ведь ни разу не догадался ей позвонить. Вот же дурак.
— Решил устроить сюрприз. Добрый день.
— Твоего брата тут нет, если что, — уточняет она, и выражение её лица всё ещё остаётся слегка разочарованным. Или обиженным — поди пойми. — И Джона тоже. Заходи вечером, возможно, они объявятся, если тебе очень повезёт.
Нет, всё-таки стоило позвонить.
— Я даже не буду врать, что зашёл поболтать с вами, — честно говорит он. — Я действительно должен был, но так вышло. Я знаю, что вёл себя как придурок. Простите.
Марта Хадсон — невероятно великодушная женщина. Это становится понятно, когда она сурово подходит к Стиву, смотрит на него максимально холодно, но затем всё-таки его обнимает.
— Рада тебя видеть. Правда. А Шерлоку позвони, он наверняка тоже будет рад. Он иногда про тебя говорит.
— Да я дозвониться не смог, поэтому и пришёл, — поясняет Стивен, стараясь не выдавать эмоции по поводу того, как легко и быстро она сменила тему. — Он что-то трубку не берёт. Наверное, работает.
— Тогда поднимись и подожди их, — предлагает миссис Хадсон, которой, видно, уже не терпится вернуться к прерванному занятию. — Не думаю, что Шерлок будет против. В конце концов, ты же тут жил, так что стесняться особенно нечего.
Их. Кого это «их» и кто такой этот вышеупомянутый Джон… Шерлок про него не говорил, но они во время созвонов вообще некоторые темы не затрагивали. Но оставаться и терять время всё равно не хочется, поэтому Стив качает головой:
— Нет, спасибо, я лучше и правда зайду вечером. Хорошего дня, Марта.
Когда Стивен выходит из дома, до сих пор почему-то ощущающегося родным, камень у него на душе будто становится самую каплю легче.
***
Такси останавливается рядом с ним, послушное его поднятой руке. Дорога до дома Джима займёт около получаса, за это время можно было бы пообедать, например. Есть хочется. Стоит надеяться на то, что в этом районе имеется какой-нибудь фастфуд. Потому что можно, конечно, сейчас развернуться, поехать в какой-нибудь ресторан Гордона Рамзи и оставить там сотню фунтов исключительно чтобы утолить голод, безо всякой демонстрации финансового состояния или положения в обществе… Но, честно говоря, больше всего на свете Стивен любит хорошую пиццу. И пару бокалов апероля к ней, второстепенная маленькая деталь, неиронично способная сделать его жизнь чуточку лучше. Чёртовы итальянцы, даже после единственной поездки от их образа жизни невероятно тяжело отказаться.
Он не сразу замечает, что машина остановилась. Молча расплачивается и выходит наружу, оказавшись лицом к лицу с тёмной дверью светлого дома, который, кажется, тоже ни капли не изменился. Отчего-то Стив чувствует себя так, будто добровольно пришёл сдаваться если не в местные правоохранительные органы, то как минимум в БедламБедла́м, официальное название Бетлемская королевская больница, первоначальное название — госпиталь святой Марии Вифлеемской, психиатрическая больница в Лондоне (с 1547)..
Впрочем, в Бедламе было бы как минимум безопаснее, это факт.
Отчего-то и ему в голову не приходит позвонить и сказать, что он приехал. В той, теперь уже прошлой жизни, где у них с Джимом и у Джима всё было хорошо, на такие мелочи никто не обращал внимания. Чаще всего, возвращаясь домой после перелётов и поездок, Стив попросту отбивал смской что-то вроде «я вернулся» или «всё окей», короткая и чисто символическая фраза, без которой ничего бы не изменилось.
Но сейчас это кажется неправильным. Вообще всё кажется неправильным.
А надежда, что рано или поздно всё вернётся к прежним аксиомам, уже почти растаяла.
Дверной молоток — бронзовая голова тигра с массивным кольцом в носу — неприятно холодный на ощупь. После трёх ударов дверь открывают моментально. Будто его здесь ждали, что не слишком похоже на правду. Немолодой мужчина в чуть старомодном костюме вежлив, как полагается дворецкому. Здравствуйте, мистер Холмс. Рад, что вы добрались без происшествий. Пожалуйста, чай. Мистер Брук настоял, чтобы вам было максимально комфортно. Дом, полный персонала, выглядит отчего-то съёмочной площадкой идиотского сериала.
Мистер Холмс. Ну надо же.
Тем не менее, Стив послушно садится. И берёт в ладони тёплую от напитка фарфоровую чашку, тоже болезненно знакомую по первому разу, когда он здесь оказался. Раньше, при предыдущих полутайных визитах, у него не было причин задерживаться в гостиной, так что теперь он может рассмотреть её в деталях. Не то чтобы это было очень интересно. Но смутная тревога, до этого улёгшаяся на самое дно, снова поднимает голову, и становится ужасно неуютно.
Вон в том коридоре, за первой слева дверью находится комната. Та комната. Стив до сих пор не знает, была ли она спальней Джима или гостевой, но хорошо помнит её интерьер. Вернее, тот вариант, который… В котором пара последипломных недель прошла, так сказать, с огоньком. Отчего-то сейчас думать об этом немного неловко, зато тревога уходит на второй план, пропуская другие чувства.
Тоску. То ли по несбывшемуся, то ли по тому, что уже случилось. А может, всё сразу.
Мрачную решимость. Это будет первая их встреча спустя почти два месяца после того, как Джим молча сорвался и уехал. И чем она закончится, один дьявол знает.
Несмотря на всё происходящее, тепло при мысли о том, что с Джимом всё в порядке. Ну, насколько он вообще может быть в порядке.
Желание наконец проснуться.
Экономка входит в гостиную неслышно, так что он почти вздрагивает от звуков её голоса.
— Здравствуйте, Стивен. Садитесь, Ричард сейчас подойдёт.
И что-то в том, каким тоном произнесена эта фраза, кажется ему почти зловещим.
