— Очень мило, — с осуждением в голосе протянула Кейт, глядя куда-то за спину Джасперу. Джаспер обернулся. С утра в кафе на центральной площади было не так много народу, и он сразу понял, что вызвало у Кейт такую реакцию. Вернее, кто вызвал. За одним из столиков расположились двое — лицом к ним сидела красивая блондинка, секретарь Вольтури, а напротив нее — крупный высокий мужчина. И хотя он оказался спиной к Джасперу и Кейт, не узнать его было невозможно. Кейт с сожалением заглянула в опустевшую чашку и, еле заметно дернув подбородком в сторону Феликса, вопросительно посмотрела на Джаспера. Тот еще раз оглянулся и коротко кивнул, поднимаясь со стула. Феликс смерил подошедших недовольным взглядом, но промолчал. Блондинка старательно улыбнулась. — Мы можем побеседовать о причине нашего визита, раз уж мы так удачно встретились? — Кейт скользнула на свободный стул. Джаспер остался стоять. Феликс недобро усмехнулся. — Моя прекрасная синьорита, не могли бы вы оставить нас побеседовать? Клянусь, это будет недолго, по крайней мере, с моей стороны есть гораздо более приятная альтернатива, — Феликс скользнул жарким взглядом по фигуре блондинки, задержавшись на глубоком декольте. — В баре, насколько я знаю, есть замечательные коктейли. Та кивнула, пытаясь скрыть разочарование, и еще раз старательно улыбнулась. Джасперу показалось, что он уловил, как сводит скулы от такой улыбки. Блондинка удалилась в сторону бара, чересчур интенсивно покачивая бедрами. Молча наблюдавшая за ее уходом Кейт повернулась к Феликсу. — Зачем столько пафоса? Феликс ответил высокомерной усмешкой. — Она от этого в восторге. И не она одна. Сколько потрясающе красивых девушек, юных и не очень, очаровываются образом старомодного, высокопарного, безумно вежливого вампира. В их представлении мы должны быть как ваш Эдвард — романтичными, вежливыми, предупредительными, с этаким флером старомодности. Они от этого сходят с ума, и после этого с ними можно делать все, что угодно. Кейт на секунду скривилась, и это не укрылось от Феликса. — Не я начал этот разговор, вы и так портите мне утро. Что вы хотите? — Тебя устраивает власть Аро? — вопрос Кейт был неожиданно прямым даже для Джаспера. Феликс, впрочем, почти не продемонстрировал удивления, хотя и чувствовалось, что был обескуражен. — Вообще-то вполне. При нем у меня есть все — деньги, статус, красивые женщины. Мне незачем искать чего-то лучшего, — он бросил демонстративный взгляд в сторону ушедшей блондинки. Кейт понимающе кивнула. — Еще пару вопросов, и мы не будем мешать. Если бы Аро кто-то захотел свергнуть, кто бы это мог быть? Ты мог бы? — Кейт продолжала удивлять своей прямотой. — Да нет, конечно. Кто бы это ни был, он явно дурак или самоубийца. Аро думает, что два столпа его власти — это Корин и Челси. С одной стороны это, может, и так, да вот с другой — нет силы страшнее, чем сила Джейн и Алека, а они ему абсолютно преданны. Тот, кто покусится на власть Аро, будет иметь дело с ними — и я не позавидую этому предателю. — А если бы он заручился их поддержкой? — И вот это тогда было бы очень неприятно. Даже если вдруг Джейн и Алек поддержат предателя, что невозможно, он никогда не сможет управлять ими. А они, как ни крути, — Феликс мрачно скривился, подбирая слова, — слишком молоды, чтобы разумно распоряжаться своей силой. И еще Джейн слишком много общается с Каем, за столько лет она впитала его жестокость, и если ее не держать в узде, пытки станут нормой. Мы перестанем жить так, как привыкли, перестанем получать радость от существования, а я не готов расстаться со своим образом жизни, — Феликс бросил еще один демонстративный взгляд на часы, затем в сторону бара. — Конечно, — Джаспер не позволил осуждению прозвучать в голосе. Кейт молча кивнула, легко поднялась и повлекла Джаспера к выходу. — Что думаешь? — спросила она, оказавшись снаружи. — Он безумно боится Джейн. Он тщательно это скрывает, иначе это слишком сильно ударит по репутации, но он действительно боится ее настолько, что каждый шаг продумывает так, чтобы не столкнуться с ее даром. — Значит, и он — нет? — Кейт вздохнула, не дожидаясь ответа. Она задумчиво смотрела на старинное здание напротив. Ответ был там. — А у нас до сих пор вообще ничего, ни одной зацепочки, не считая того, что мотив — это ненависть. И подозреваемых осталось не так много… Джаспер с сомнением посмотрел на темную арку входа в резиденцию. — Ты хочешь пойти туда сейчас? Аро ждет нас позже. — Мы поговорим не с Аро, — и Кейт решительно зашагала в сторону арки. *** Стоило только переступить порог, как от стены отделилась изящная, ставшая уже привычной фигура. — Вы пришли раньше назначенного. Правитель Аро сможет принять вас не раньше, чем через час. — Мы хотим в это время поговорить с тобой. Деметрий коротким кивком велел следовать за ним. Буквально через десяток метров он открыл почти незаметную дверь в стене и пропустил посетителей вперед. — Здесь нам не помешают? — уточнила Кейт и опустилась на ближайший стул. — Спрашивайте, что хотели, и покончим с этим, — поморщился Деметрий. — У меня не так много времени. Кейт кивнула, прищурив глаза. — Лучше всего время экономит честность. Тебя устраивает Аро в роли правителя? — Поживите с мое, — хмыкнул Деметрий в ответ, — и вы поймете, что основная наша беда — это скука. Первые несколько сотен лет ты наслаждаешься своими возможностями, деньгами, обществом красивых женщин. Потом, если есть мозги, — последние слова прозвучали весьма ехидно, — внезапно понимаешь, что все это уже было, что бриллианты не становятся ярче, что все женщины по сути одинаковы, за очень редким исключением, но с исключениями тебе не везет, — Деметрий еле заметно дернул уголком рта и чуть резче, словно прогоняя секундную слабость, продолжил: — Аро лучше многих, он мыслит небанально, выходя за рамки «догони-убей», как от меня хотели, например, в Египте. Он что-то недоговаривает. Джаспер осторожно коснулся Кейт коленом, та еле заметно кивнула. — Его задания чаще непросты и имеют определенные тонкости. Никто, — на секунду взгляд Деметрия затуманился, — мало кто мог бы править более интересно, чем он. Вот оно. Джаспер постарался осторожно внушить потребность в откровенности. — Если с Аро что-то случится, наиболее вероятно его статус перейдет Каю? — Вот уж чего точно не хотелось бы, — оскалился Деметрий, — тогда мы захлебнемся в бессмысленной жестокости. Сейчас он скажет, кого хотел бы видеть правителем. Задать вопрос Джаспер не успел, его перебила Кейт. — Кай… это не обычная жестокость. Почему он такой? Деметрий долго задумчиво изучал запонки на манжетах. Кейт не торопила. — Это что-то среднее между сплетней и реконструкцией из обрывков информации… Кейт согласно кивнула, поощряя продолжить. — Очень многое о наших возможностях мы знаем из трудов Данакта Спартанского. Одного из древнейших известных нам вампиров. Он проводил много изысканий, ему были интересны пределы нашей сущности, но на себе он их изучать не хотел, ему был нужен подопытный материал. Сложно позавидовать тем, кого он обращал: огонь, уксус, щелок, отделение кусков плоти… Джаспер краем глаза взглянул на Кейт. Она сидела слишком ровно, до белизны сцепив пальцы. Под высокомерным взглядом Деметрия Джаспер придвинулся ближе, провел ладонью по напряженной спине девушки и не стал убирать руку. Деметрий криво усмехнулся и продолжил: — Кай был обращен для того, чтобы стать очередным его подопытным. Он был силен и живуч, на нем Данакт опробовал, наверное, весь свой арсенал. Последним экспериментом было изучение голода — как сначала корчится в муках, а потом постепенно затухает, окаменевает сначала тело, потом разум. Впрочем, говорят, что разум остается заключенным внутри окаменевшего тела… не знаю и не хочу знать. Когда Кай был уже на грани, опытами Данакта заинтересовалась его то ли жена, то ли сестра, то ли племянница. Мне больше нравится вариант с женой, в таком случае страсти приобретают прям шекспировскую окраску, хотя и не очень понятно, куда она смотрела до этого. Когда она увидела Кая — измученного, уже почти окаменевшего, что-то в ней перевернулось. Ну, во-первых, она не была сторонницей насилия и садизма, а, во-вторых, — голос Деметрия стал горько-насмешливым, — Кай весьма хорош собой, а Данакт был обращен, когда ему было за пятьдесят — по тем временам, уже старик… — Она убила Данакта? Деметрий кивнул и продолжил с каким-то больным выражением лица. — Потом она выпаивала Кая — несколько месяцев, по чуть-чуть, сразу много нельзя — тело не справится, не сможет усвоить всю энергию, и сплавится во что-то вроде слюды. Когда он вернул свои силы, он ушел в поисках своего места в этой жизни. — Но спустя какое-то время вернулся… — закончил за него Джаспер. — Да, — коротко ответил Деметрий. В этом одном коротком слове поместилось столько смыслов — зависть, сожаление о несложившемся, горечь, презрение… — Если достаточно времени, в жизни можно изменить почти все… — осторожно произнесла Кейт с какой-то вопросительной интонацией. Деметрий скептически хмыкнул. — У меня ощущение, что вы пытаетесь принизить силу интеллекта госпожи жены правителя Кая. Если что-то случится с ее супругом, она не успокоится, пока не узнает, кто за этим стоит, она не будет просто сторонним наблюдателем, как сейчас, когда проблемы пытаются доставить Аро. И, поверьте мне, она узнает, у нее есть и время, и умение думать. А когда выяснит — ох, не хотел бы я оказаться на месте того человека. Или не человека. — Это же не все? — у Джаспера оставалось ощущение недосказанности. Деметрий развел руками. — Этого мало? — он замолчал с таким видом, словно следующая мысль причиняла боль, даже если не озвучивать ее, затем решительно дернул подбородком. — Тогда посмотрите на Маркуса… В голосе Деметрия звучало признание поражения. Джаспер неожиданно испытал к нему сочувствие и даже какую-то симпатию. Кейт понимающе кивнула. — Задания Аро дают достаточно возможностей отвлечься? Деметрий тонко усмехнулся. — Но за столько веков… неужели не было никого, кто мог бы вызвать… ну, отдаленно похожие чувства? Деметрий встрепенулся, словно взяв себя в руки, и смерил Кейт откровенно оценивающим взглядом. — Только люди. Вы не поймете. — Мы попробуем, — ответил за девушку Джаспер. — Ладно. Знаете, в чем наша беда? Пока человек живой, он может меняться. Развиваться. Не застывает на одном месте. У меня были женщины — несколько сотен — с которыми было интересно год. Несколько десятков, с которыми было интересно пять лет. Несколько — просто несколько, пусть около десятка — с которыми было интересно больше десяти лет. Их я обращал, потому что иначе с каждым годом время было все безжалостнее к ним. И лет через пятьдесят мы расходились — они больше не могли измениться, расти дальше — и интерес пропадал, за это время я узнавал их полностью, а удивить чем-то они меня уже не могли. Мы все застыли, мы почти не развиваемся, мы такие, какими были при обращении. Да, что-то мы со временем понимаем лучше, но психически мы остаемся в том же возрасте. Мы не растем так, как живые люди… — Но Карлайл… — перебил его Джаспер. — О, великий гуманист доктор Каллен, — с издевкой протянул Деметрий, — пожалуй, единственное исключение, еще больше подчеркивающее общее правило. Он, как барон Мюнхгаузен, способен вытащить себя за волосы без посторонней опоры. Незаурядный ум, незаурядная сила воли — и незаурядное желание сохранить в себе человека во всем, в том числе в способности взрослеть. А посмотрите на остальных — те же румыны веками так и остаются мстительными мальчишками. Да что там румыны — возьмите этого вашего, Эдварда. Что он творил здесь год назад? Ему больше ста лет, а он как был истеричным подростком, так и остался, все эти его метания « убейте меня, жить не хочу»… Если бы был взрослым в душе и просто не хотел — нашел бы способ без нас. Но нет же, типичная подростковая истерика, которую должен увидеть и оценить весь мир вокруг… Больше ста лет! Джаспер бросил недовольный взгляд на пытавшуюся подавить усмешку Кейт. Та отвернулась, но ухмыляться не перестала. Джасперу пришлось признать, что, если отбросить его братские чувства к Эдварду, заставлявшие возмущаться, во многом Деметрий был прав. — Мы куда-то далеко ушли… — повернулась к Деметрию Кейт. — А с Калленами всегда так — все не так, как надо. Впрочем… мне кажется, я и так был непозволительно откровенен с вами. Вы узнали все, что могли и даже, пожалуй, больше, — Деметрий грациозно поднялся с кресла, пересек комнату и открыл дверь. — А теперь прошу, — указал он в проем изящным жестом.
