Veritalogia

Гарика впечатлил монументальный дом сталинской постройки, куда привёл его Бергер. Ведущая во двор арка показалась ему входом в другой мир. Бедный Пьеро никогда не страдал недостатком воображения, а потому очень живо представил себе, что подобно героям любимых фантазийных историй пересекает сейчас черту, отделяющую непредсказуемую живую вселенную от привычной серой реальности. Он даже почувствовал, как от мистического дыхания незнакомого мира шевельнулись волосы на его голове.

Квартира площадью в сто квадратов поразила Гарика ещё больше. Высоченные потолки, многоярусные бронзовые люстры, антикварная мебель ощутимо давили на сознание, просачивались в мозг картинами чужой непонятной жизни, незнакомыми эмоциями – настолько сильными и неоспоримо настоящими, что Гарик на миг почувствовал себя кем-то другим. Как будто влез в чужую шкуру и за одну секунду прожил чью-то захватывающую жизнь, полную событий далеко не частного масштаба и восхитительных возможностей.

А воздух – густой и горячий – стоило шагнуть за порог, он вспыхнул перед глазами тысячью искр и микроскопическими иголочками впился мгновенно в кожу.

– Нравится? – скидывая в прихожей ботинки, улыбнулся Бергер. Впрочем, он всегда улыбался и радовался непонятно чему. А уж если для веселья появлялся достойный повод, так и вовсе звонко хохотал, сверкая белоснежными зубами.

– Здесь очень здорово, – скромно обозначил своё восхищение Гарик. – Сколько же ты платишь за это великолепие? – осторожно поинтересовался он, пытаясь подавить внутреннюю панику, порождённую внезапным осознанием того факта, что пользоваться гостеприимством однокурсника будет с его стороны не совсем красиво. Всё равно как принять подаяние у пьяного пачкой банкнот.

– Не парься, – понимающе усмехнулся Кирилл. – За квартиру я почти ничего не плачу.

– Значит, родители платят? – На гариков взгляд, это ничего не меняло. Просто стало любопытно.

Бергер поправил очки – на этот раз указательным пальцем на переносице – и довольно ехидно уточнил:

– Ты ведь не успокоишься, пока я не отчитаюсь? – Он жестом остановил пришедшего в ужас от подобной трактовки приятеля. – Я уже говорил, что живу здесь не один. Так вот. Хозяин квартиры давно живёт в загородном доме. Постоянно. Ему только спокойней, что квартира под присмотром. И счета вовремя оплачены. Так получилось, что мои родители знают этого человека с самой лучшей стороны. А у товарища, который живёт здесь вместе со мной, есть друг семьи. Хозяин квартиры – его тесть. Короче, мы здесь по блату – почти ничего не платим. Я – отдыхаю от своей немаленькой семьи, он – самоутверждается. За мой счёт в том числе. Доволен? – Бергер отмахнулся от собравшегося оправдываться Гарика и ткнул пальцем в сторону полки для обуви, – Тапочки надевай – они новые, и пойдём, умоешься.

***

У ромашкового чая очень нежный солнечный цвет. И деликатный вкус. Атмосфера безмятежного счастья окутывает сразу, стоит сделать один глоток.

Бергер, ссутулившись, баюкает чашку в ладонях, поглаживает полупрозрачный как рисовая бумага фарфор – пальцы просвечивают сквозь тонкие стенки бледными расплывчатыми тенями.

Стук в окно совсем не удивляет Кирилла – несмотря на то, что глубокая синяя ночь, что третий этаж. За стеклом силуэт. Человека парящего воздухе. Эффектно.

Парень снова осторожно стучит в стекло.

Бергер со вздохом отставляет в сторону чашку, поднимается, подходит к окну. Широко распахнув одну створку, он вопросительно смотрит на гостя. Тот делает приглашающий жест рукой. И улыбается. Приторно-ласково, обозначая чистоту своих намерений и безопасность затеи.
Бергер бросает скептический взгляд вниз: парень стоит на длинных ходулях, усердно изображая при этом свободный полёт.

Кирилл отступает вглубь кухни, садится на табуретку и с грустной усмешкой отрицательно мотает головой.

Ещё пара минут бессмысленных переглядываний и незваный гость исчезает.
Кирилл перегибается через подоконник – внизу никого. Только поломанные ветки сиреневых кустов – жалко.

– Кто это был? – На пороге кухни не до конца проснувшийся встревоженный Гарик.

– Никто. Спи, Гарик, спи. – Голос у Кирилла тихий и ласковый. Гарик успокаивается мгновенно. И тут же оказывается в постели. На секунду открывает глаза, чтобы увидеть густую ночную тьму, ощутить под щекой шершавую ткань наволочки тонко пахнущей чистотой и незнакомыми тропическими цветами. И засыпает. Спокойно и безмятежно – до утра.

***

Интересно, почему кажется, что именно так чувствуют себя младенцы – радуются, что им тепло, сухо, мягко, благосклонно созерцают всплески заполнившего комнату солнечного океана, в котором совсем не страшно утонуть?

Немного беспокоит густой оперный бас – кто-то явно незнакомый хохочет на кухне. Гарик стыдливо заворачивается в одеяло и бредёт на этот голос, чтобы увидеть… волшебника из сказочного Средиземья? Античного бога? Мощная фигура, рост под два метра, длинные седые волосы, громовой голос – наверное всё-таки бог. Громовержец.

У Гарика перехватывает дыхание, когда бородатое лицо склоняется к нему, он безвольно утопает в янтарных глазах пришельца. Как жалкая мошка.

– Игорёк, значит? – доброжелательно басит громовержец. – Что ж ты вещи никакие из дома не захватил? Ладно, разберёмся. Добро пожаловать, галчонок. – Тяжёлая рука на голове оказывается ужасно горячей и необыкновенно ласковой. – Ладно, Кирюха, – кивает Бергеру сказочный дед. (Может, всё-таки Дед Мороз? Нет, не сезон). – Будь начеку. Прорвёмся.

Дед, как родного, прижимает на мгновение Гарика к груди и уходит. Хлопает дверь. От мимолётного объятия в груди разливается приятное тепло. И никакого смущения.

Бергер с трудом сдерживает смех:

– Это хозяин квартиры. Викентий Сигизмундович. – И сочувственно вздыхает. – А зубы тебе придётся пальцем чистить. Запасной щётки у меня нет.