Мирные школьные будни. Спустя столько времени, Северус все еще не привык к этому. Бывало, он в тревоге просыпался посреди ночи и в течение бесконечных секунд не мог осознать, что весь его многолетний кошмар давно закончился. Он зажигал свет, нервными движениями закатывал рукав, но даже глядя на гладкую белую кожу левого предплечья не мог вполне принять реальность своего спасения. Тревога пульсировала в нем, поднимая с постели, заставляла кружить по комнате, раз за разом в неверии смотреть на растертую докрасна левую руку, твердить себе, что все кончено, кончено, кончено. Иногда эта пытка длилась до самого утра. Измученный, он выбирался из своих комнат и спешил в Большой зал, бросая подозрительные, затравленные взгляды по сторонам в поисках доказательств того, что война в самом деле закончилась. Наконец, он завел привычку хранить у себя один-два последних выпуска Пророка, чтобы всегда иметь возможность свериться с датой и унять панику скучными заголовками передовицы.
После таких ночей беззаботная повседневная жизнь оглушала. Звуки, запахи, краски наваливались все сразу, так, что голова кружилась и шумело в ушах. Сидя за своим столом и наблюдая за тем, как ученики возятся с зельями, Северус видел на самом деле только игру света, клубы пара над котлами, пятна разноцветных красок, в которые сливался для него класс, чувствовал запахи измельченных трав и кореньев, закипающих отваров, влажных поверхностей деревянных столов, слышал гулкий стук ножей, звон мензурок, бульканье поспевающих снадобий, сдавленные смешки и шепотки, вздохи и скрипы. Все это сливалось воедино, в неописуемую симфонию, очаровывающую и одурманивающую его. И когда урок подходил к концу, его голос, требовавший, чтоб результаты работы были поставлены ему на стол, казался резким и чуждым вмешательством в эту гармонию.
Избегая сырого одиночества своих комнат, в такие дни Северус находил уединенные уголки в дальних галереях, на смотровых площадках башен или даже устраивался в библиотеке и наблюдал.
Лиза Эдвардс тогда казалась ему частью сновидения. Лишенный способности рассуждать, вспоминать или желать, он просто смотрел на нее, наслаждаясь каждым ее несовершенством, лишь усиливавшим ее поразительную реальность.
Сумерки снежного воскресенья незадолго до Рождества застали Северуса в таком состоянии, притаившимся в глубокой оконной нише над лестницей Северной башни. Он сидел там с обеда и глядел сквозь покрытые изморозью стекла во двор. Уроки сменялись переменами и наоборот, дети высыпали на заснеженный пятачок между галереями, играли в снежки и уходили, и снег заметал их следы.
Северус просто смотрел.
Шаги Грейнджер он услышал издали. Гулкий звук, раскатывающийся под сводами становился громче, но Северус, вслушиваясь в него, не оборачивался.
- Профессор Снейп?
Грейнджер стояла перед ним, в обнимку с книгами, и с любопытством смотрела на него.
- Мисс Грейнджер.
- Почему… вы здесь?
- Здесь хорошо, - сказал он, чуть пожав плечами и вернулся к своему занятию.
- Немного холодно, - возразила она после короткой паузы.
Северус встретился с ее изучающим взглядом, достал палочку, наложил на Гермиону согревающие чары и снова отвернулся к окну.
Он слышал, как зашуршала ее мантия, когда она забралась в нишу напротив него.
- Здесь в самом деле хорошо, - сказала она, помолчав.
Сумерки сгущались, но во дворе было еще светло от окон. Ученики воспользовались последней в этот день возможностью выйти на улицу и в считанные минуты разгорелась игра в снежки.
- Эта беззаботность стоила того, чтоб отдать за нее жизнь, - сказал Северус.
Грейнджер не ответила, но он и не ждал. Он мог бы увидеть, как внимательно она смотрела на него, но его занимало только то, что происходило за окном. Когда прозвенел колокол и шумная орава, прекратив свое сражение, разбежалась по классам, тишина накрыла их, как пуховое одеяло.
- Вы слышите, мисс Грейнджер? - спросил Северус.
- Тишину.
- Да.
- Умиротворение.
Он улыбнулся и кивнул.
- Никогда этого не слышал. Мир.
- Мир.
Мир за окном погрузился в синюю бездну ночи, прорезаемую внизу желтыми пятнами света. Хлопья снега стали крупнее. Они беззвучно опускались на землю в плавном кружении и смотреть на это можно было бы целую вечность.
- Думаете, это можно забыть?
- Войну, мисс Грейнджер? Вы сможете.
- А вы?
- Мне кажется, нет.
- Прошло мало времени.
- Это вся моя жизнь, мисс Грейнджер. Вы думаете, можно забыть всю жизнь?
- Я думаю, что жизнь у вас еще впереди.
Они говорили очень тихо, их слова, перемежаемые длинными паузами, растворялись в темноте, будто хлопья снега за окном.
