Почти весь день я отлеживаюсь. Сириус бродит по дому, чем-то шуршит. Потом выбирается наружу и устраивается на лужайке перед домом. Грызет травинку и смотрит в небо.
Когда-то в самом начале он мне рассказывал, что любит спать где-нибудь в траве у обочины дороги, замаскировав мотоцикл и обернувшись псом. Его раздражала крыша над головой, он хотел видеть над собой только небо. Но ведь человеку нужен дом. Можно бродить по всему свету, можно провести в пути всю жизнь, но нужно обязательно знать, что однажды придешь домой.
Или я ошибаюсь? Меряю всех на свой аршин? Может быть, ему именно это и нужно для счастья?
Свобода.
Одиночество.
Вдали от прошлого, от памяти, ото всех, кого он любил прежде. Я уверен, что, если бы не моя болезнь, я тоже никогда бы его больше не увидел. Заклинание забвения - это так просто… И только в праздник победы, который делается все пышнее и официальнее год от года, он приходил бы и стоял в толпе, ища глазами не только Гарри, но и нас с Дори. Тень памяти о былом… Может быть, он был бы рад совсем забыть нас всех?
Я в это не верю. Не верю. Он признался, что видел нас с Энди. Я никогда не гулял с ней далеко от дома. Значит, он приходил туда. Может быть, и не раз. Может быть, он приходил и к Гарри, и тайком смотрел на него, на его мальчишек - старшему уже 4 года… Стоял где-то незамеченным, в тени, в толпе, может быть, просто скрытый заклинанием невидимости, и смотрел, смотрел, не смея подойти…
В одном он прав - если бы Гарри знал о нем, он бы ни за что не смирился с его теперешней жизнью. Гарри слишком молод. Даже несмотря на все, что ему пришлось пройти, он верит в справедливость, в счастье, в прекрасное будущее. Он просто не поймет, как можно от всего этого отказаться. И он куда упрямей меня - он слишком убежден в своей правоте. А Сириус не захочет с ним спорить, просто побоится причинить ему боль. Если Гарри о нем узнает, ему придется вернуться к нам.
Холодно. Всегда мерзну после обращения… Мерзну и думаю чем-то грустном. В моей жизни всегда хватало причин для печальных мыслей. Одиночество, неприкаянность, ненужность. Все, кого я потерял, вспоминались в эти дни так ярко, так мучительно ярко… Потом, после победы - новые потери. Страх потерять Дори… Ну зачем ей, такой молодой, красивой, живой, нужен старый одинокий оборотень?.. Когда родилась дочка, этот страх поутих, но до конца не исчез. Теперь для грустных размышлений появилась новая причина.
Вон сидит, на солнце щурится. Ну почему у него всегда все не так? Словно его и впрямь настигло родительское проклятье, только вот подействовало как-то шиворот-навыворот. В нашей компании он всегда держался чуть в стороне. Словно что-то мешало ему поверить, что он такой же, как мы. Нет, вел он себя вполне уверенно, свое мнение высказывал не задумываясь, а по части идей и веселых выходок не отставал от Джеймса. И все же… Над ним как будто постоянно висела тень его семьи. Он ненавидел ее, но он принадлежал к ней. Его внешность, манеры, речь - все словно подчеркивало эту принадлежность. Даже участие в наших проделках было для него прежде всего протестом против семейных правил. Многие наши однокурсники смотрели на него подозрительно, особенно поначалу. Это делало его поведение еще более вызывающим. Единственным, кто никогда не обращал внимания на это отличие, был Джеймс. Конечно, я не говорю, что он обращался с Сириусом как-то особенно заботливо, он запросто мог ляпнуть что-то вроде "чистокровной задницы" или "маменькиного наследничка", но он считал его другом, своим в доску, и это сразу было видно. Он вовсе не думал, что происхождение Сириуса так уж важно, ведь он был с нами, он попал в Гриффиндор, значит, и говорить не о чем. В конце концов, мать самого Джеймса тоже была из семьи Блэк, тоже не любила свою семью и очень сочувствовала Сириусу. По ее словам, его родители там были хуже всех. Оба урожденные Блэки, жившие в старом фамильном доме Блэков, гордость своим происхождением они возвели в абсолют. В их доме идеи чистокровности и древних традиций пропитывали сам воздух. Она была когда-то рада вырваться оттуда и искренне желала того же Сириусу.
Он сам хотел этого всей душой. Но я видел, как много, при всей ненависти к Блэкам, он от них унаследовал. Его гордый и вспыльчивый нрав, упрямство, резкость суждений. Редкостные магические способности в сочетании с полным пренебрежением правилами и запретами. Конечно, он не применял открыто темномагические заклинания, но почему-то никто не сомневался, что он на это вполне способен, даже Джеймс. Он откровенно презирал слабаков, к которым поначалу отнес и меня, и Питера, хотя нередко проявлял и великодушие. Но это мало походило на искреннюю доброту Джеймса и ту готовность, с которой он всегда приходил на помощь. Именно Джеймс сплотил нас и сделал из четверых абсолютно разных мальчишек единую команду. Он был прирожденным лидером и очень хорошим другом, а Сириус ценил дружбу выше всего на свете. Еще одно свойство Блэков - фанатичная преданность кому-то или чему-то. Его родители были преданы идее чистокровности и своему дому, младшее поколение - тому, кто воплощал их идеи в жизнь. Сириуса от всех их идей тошнило с детства, и к любым другим впоследствии он был равнодушен, и потому верность он хранил только своим друзьям. Мы были главным в его жизни. Да, он порой обидно смеялся над недотепой Питером (пробовал и надо мной, но довольно быстро понял, что тихое поведение - не всегда признак трусости), спорил с Джейми до хрипоты и все равно делал по своему (ни с кем больше он бы и спорить не стал), бывало, его неосторожные выходки навлекали на нас репрессии, и не всегда он в этом раскаивался. Но преданность его нам всем оставалась неизменна.
В тот день, когда самая неудачная шутка Сириуса едва не обернулась непоправимой бедой… Он, конечно, понимал, что перегнул палку. Но храбрился. Презрительно кривил чуть дрожащие губы: "Подумаешь, Сопливчик. Да кто бы о нем заплакал?" Я видел, что это не всерьез. Что он просто старается держать марку. И все же сорвался. Спросил: "А обо мне?" И вот тогда в первый раз я увидел в его глазах настоящий ужас. Он даже сказать ничего не смог. Еле-еле выдавил мое имя… и убежал. Знаю, что он плакал тогда, хоть никто из нас так и не увидел его слез. Потом, конечно, Джейми заставил его извиняться. И он сказал все, что нужно. Что он не хотел. Что он дурак и не подумал о последствиях. Все это я знал и так, и все это было неважно. На самом деле он не просил прощения. Он был уверен, что этого простить нельзя. Честно говоря, я тоже так считал, но видеть его боль… Я всеми способами давал ему понять, что обида в прошлом, и я по-прежнему его друг. Внешне все так и выглядело. Но он не поверил, что я его простил. Наверное, потому, что сам не простил себя. Он вообще не мог ни понять, ни простить предательства, а себя считал именно предателем. Но свою вину он признавал только передо мной. На Снейпа ему было плевать. Еще одна черта Блэков - полное пренебрежение к тем, кого они считают низшими. Снейпа он презирал за слабость, уродство, склонность бить исподтишка. И даже теперь, когда он знает, какую роль сыграл Северус в нашей победе и чего ему это стоило, он нисколько не изменил своего отношения. Справедливости ради скажу, что зависти к нему он тоже не испытывает. Я не помню, чтобы он вообще завидовал чьим-то успехам или славе. Может быть, потому, что мало интересовался чужим мнением о своей персоне. Это Джейми был по-детски тщеславен.
На какое-то время наше былое доверие восстановилось, когда мы работали в Ордене Феникса. Для Сириуса это вообще было счастливое время, как ни странно. Ему очень подходила такая жизнь - деятельная, полная риска и напряжения. Он словно окончательно очистился от тьмы, связанной с его происхождением, он сражался с ней, и его друзья были рядом.
А потом меня заподозрили в предательстве. Некоторые события прямо указывали на то, что кто-то в Ордене Феникса сболтнул лишнее, причем так, что это услышали Упивающиеся. Однажды это еще могло быть случайной неосторожностью, потом стало ясно, что речь идет именно о предательстве. И самым подходящим на роль предателя сочли меня. Их трудно винить. Тогда, в первую войну, именно оборотни наиболее уверенно и без всяких колебаний поддержали Волдеморта. Слишком несправедливы были законы к тем, кто не по своей воле оказался вне человеческого общества. Слишком велика была ненависть тех, кого поставили на одну доску с неразумными тварями. Слишком близкой казалась победа… Даже те из нас, кто достаточно хорошо понимал, чем может обернуться подобная победа, в глубине души о ней мечтали. Отбросить унизительные правила… расплатиться с чиновниками, со всеми, кто долгие годы обращался с тобой, как с грязью - только потому, что ему повезло больше, чем тебе, и ты вынужден был терпеть, чтобы сберечь свою шкуру… это даже я понимал. Я никогда не высказывал подобных мыслей. Но Дамблдор, конечно, знал, что я не могу об этом не думать. И, боюсь, мое молчание стало одной из причин недоверия. Нет, он не обвинил меня. Никаких доказательств у него не было, а голословно обвинять кого-то… думаю, он надеялся, что ошибается. Мне просто перестали поручать что-то важное, я не раз замечал, что не знаю того, что известно остальным, но никаких обвинений не прозвучало. И еще он просто попросил Джеймса не обсуждать со мной некоторые вещи, ведь без такого предупреждения мои друзья все равно все бы мне рассказали. Джеймс был хорошим другом, но Дамблдору он верил, как Мерлину. А Сириус поверил Джеймсу. Хуже всего было то, что в опасности оказалась семья Джеймса - то единственное, что оба они ставили даже выше дружбы.
Не хочу этого вспоминать. Я, конечно, видел, что происходит. Однажды я сорвался… Джеймс уже где-то прятался с Лили и малышом, Сириус пытался делать вид, что все в порядке, но он никогда не был хорошим притворщиком… после этого мы старались не общаться. Поэтому я не знаю, что заставило Сириуса передать роль Хранителя Питеру. Я только хорошо помню, как однажды в ответ на обвинение в неосторожности он вроде бы в шутку сказал, что притягивает беду. Я думаю, он в это действительно верил. И верит до сих пор. Надо признать, у него есть некоторые основания. Еще один повод не возвращаться?
Я до сих пор не понимаю, как мог поверить в его предательство. Обида обидой, но и в худшие минуты я знал: случись со мной беда, и Сириус примчится откуда угодно и бросится в бой с кем угодно, чтобы меня спасти. Он мог быть не слишком-то добр с чужими, но друзьям всегда был предан, как пес. Ведь все, что он совершил неординарного в своей жизни, он совершил ради друзей. Он стал анимагом, чтобы помочь мне. Он бежал из Азкабана, чтобы защитить Гарри от Питера. Он бежал из-за Завесы… где бы это ни было… потому, что торопился обратно в Министерство, в незаконченную схватку, на помощь всем нам.
И оказалось, что он опоздал. Что его помощь никому уже не нужна. Не потому ли он решил, что и сам он не нужен?
- Проснулся? - я и не заметил, как он вошел. Задумался. Сириус подбрасывает дров в печку, потом садится на пол возле моей кровати. - Как ты себя чувствуешь?
- Нормально. В последнее время я вообще легче переношу все это. Новое зелье…
- Ах, да. Снейп, величайший зельевар современности. Кстати, о Снейпе, - он встает и начинает рыться в своей сумке. - Передай ему при встрече, - он наконец достает плоский сверток и кладет на стол. - Не поладил я тут с одним коллегой. Не сошлись во взглядах по некоторым этическим вопросам. В результате спора он скончался. Я тоже заработал пару царапин, а заодно и вещички покойного. Было там кое-что интересное, как я и ожидал. Но вот чего я не ожидал, - он кивает на сверток. - Кровь единорога. Настоящая.
- Но откуда?! - я пытаюсь встать, но голова сильно кружится, и он осторожно укладывает меня обратно.
- Не знаю. Этого подонка уже не спросишь. Знай я раньше, я б не ссору с ним затевал, а сдал аврорам тепленьким. С такой уликой его б никакое Министерство не прикрыло. Конечно, хорошо бы разобраться, кто ему дал такой заказ, но, боюсь, поздно. Сообщать теперь - все равно ничего не найдут, а сам влипну. Так что отдай эту флягу Сопливчику, ему, небось, пригодится.
- И что ему сказать? Что я нашел ее на улице?
- Ну, например. Может, обронил кто спьяну. А лучше скажи, что кто-то из твоих знакомых в лесу подобрал. Какая разница? Тебя он точно ни в чем не заподозрит.
- Ты мог бы неплохо заработать, если бы продал эту кровь, - задумчиво говорю я. Сириус морщится:
- На таком зарабатывать… Мне на жизнь хватает. А Снейп, может, еще что-нибудь полезного изобретет.
- Подожди, - я наконец начинаю соображать, - ты сказал, Министерство… Так Аластор что, послал тебя?..
- Да нет, - он машет рукой. - Аластор просто спросил, не знаю ли я о нем чего. Все же коллега. Мы обычно более-менее знаем о своих… Его-то интересовали заказчики, сам этот тип для него так, мелочь. Ну я и навел справки. Репутация у парня была та еще, слухи о нем ходили жуткие. И действительно, кто-то у него в Министерстве был. Пару раз у других контракты перехватывал. Другого за такое на поединок бы вызвали, но тут не рискнули связываться.
- А ты, значит, решил сразиться с драконом?
- Ну, во-первых, он сам ко мне полез. Услыхал, что я им интересуюсь. Вот и обсудили, доводит ли до добра любопытство. Некоторые сюрпризы у него в запасе нашлись. Вот только зря он на них так понадеялся, я его удивил куда больше. А дракон - это прекрасно, - Сириус мечтательно вздыхает, - наверное, всю мою жизнь я надеялся когда-нибудь сразиться с драконом. Только вот не везет - почему-то все больше упыри попадаются.
Он какое-то время хмурится, то ли злясь на упырей, то ли вздыхая о драконе. Наконец решает:
- Ладно, драконы пусть живут. Их и так мало осталось. Без них у вас там совсем скучно станет.
- "У нас там"? Но ведь ты тоже наш, Сири. Ты один из нас.
Он смотрит с привычной уже невеселой усмешкой, но не возражает.
- Ваш так ваш, - заканчивает он не начавшийся спор. - Давай-ка лучше пообедаем. Что-то я проголодался.
