Инстинкт смерти

***
Роуз

Такая чистота кругом Роуз даже не снилась. Она обходила комнату каждый день по несколько раз и не могла поверить, что живёт здесь. Для неё это было сродни королевским покоям: на окнах висели чистые занавески, широкая кровать застелена ажурным покрывалом, рядом стояли тумбочка, комод и небольшой столик, накрытый тёмно-зелёной скатертью. Распахнув створки платяного шкафа, она в изумлении уставилась на аккуратно висящую одежду. В её гардеробе неизменно каждую неделю появлялось что-то новое. Первое извлечённое платье оказалось униформой горничной, с отороченным трогательными рюшами подолом. Там нашлось ещё три таких же и несколько скромных одеяний, но у Роуз никогда не было ничего подобного, поэтому она осторожно, почти благоговейно раскладывала их все на кровати и долго рассматривала, как музейные экспонаты.
От любования её оторвали девичьи крики, доносившиеся с улицы. Подойдя к открытому окну, Роуз выглянула наружу. Возле кованых ворот стоял экипаж, из дверей которого одна за другой показались стройные женские ножки, тут же скрывшиеся под кружевными слоями длинных юбок. Кучер помог сойти выбравшейся из недр салона леди, которую все здесь называли Хозяйкой. С другой стороны руку ей подал молодой человек, так и не назвавший Роуз своего имени. К нему также обращались просто Хозяин. Они были братом и сестрой – вот и всё, что девочка смогла выяснить у обитателей дома. Если бы их не объединяли поразительно схожие черты, Роуз решила бы, что их связывала вовсе не родственная связь. Госпожа была старше своего брата лет на десять, в уголках её глаз уже собрались паутинки мелких морщинок, выдававших возраст, который она всячески старалась скрыть. Гордая осанка, всегда вызывающе-глубокое декольте с пышными формами, а из строго уложенной причёски кокетливо выбивался свисающий на плечо локон.
Небольшая группа девушек, сгрудившаяся у ограды, снова восторженно защебетала, когда, приблизившись, Хозяин поздоровался с ними.
– Мы привезли вам подарки – самые лучшие шелка из Парижа.
Девушки опять затрещали, обняв их плотным кольцом.
– Рэд вам всё покажет, – он махнул рукой на экипаж, из которого кучер уже вытаскивал тяжёлый сундук.
– Вы наверно устали с дороги, – обратилась к Хозяину одна из юных прелестниц, жеманно поводя плечами.
– Немного, – согласился он.
– Я могла бы помочь вам расслабиться…
Хозяйка возвела очи к небу, укоризненно глянула на бесстыдницу, предлагавшую себя брату, и щелкнула пальцами. Стайку девушек тут же как ветром сдуло, только Элоиза, позволившая себе пококетничать с господином, замедлила шаг и обернулась, призывно глядя на него. Она чмокнула свою ладонь, подула на неё, адресовав незримый поцелуй молодому мужчине, и с озорной улыбкой зашуршала юбками к входу в особняк.
Роуз с завистью провожала её взглядом. Эта девушка обладала всем тем, чего не было у неё самой – ни завораживающих глаз, ни пышной груди, от которой мужчины сходили с ума, ни роскошной охапки ухоженных тёмных волос, блестящих на солнце так, будто в них вплетены бриллианты. Элоиза была воплощением красоты, которой простушке Роуз никогда не увидеть в зеркале. Её выгоревшие от палящих лучей светлые локоны больше походили на стог сена и вовсе не привлекательны, да и грудь совсем ещё маленькая, на такую ни один мужчина не позарится, не говоря уж о Хозяине, всегда окружённом толпой искушённых соблазнительниц… Роуз осеклась, анализируя то, о чём только что думала. Она что же, ревнует? Тряхнув головой, девочка снова посмотрела вниз на стоявшую на аллее у зелёной изгороди пару.
– Даже не думай, они не для тебя – для клиентов! – дёрнула брата за галстук Хозяйка. – Ты и так их всех перепробовал, сколько тебе ещё нужно?
– Что в этом такого? Неужели я не могу расслабиться?
– Можешь, но они здесь для того чтоб приносить доход, а не развлекать тебя. Не трогай их, мне и без того хлопот хватает, – отчитала Хозяйка, развернулась и пошла прочь.
Мужчина коротко рассмеялся ей вслед, подставил ладонь под рваную струю каменного фонтана, украшавшего сад, и внезапно поднял голову. Роуз замерла, боясь вдохнуть, их взгляды безошибочно встретились и не отпускали друг друга несколько томительных минут. Затем девочка очнулась, щёки запылали от стыда, она задёрнула занавеску, бросилась на кровать и прижала к лицу подушку. Ну почему она смотрела на него так долго? Он мог подумать что-нибудь не то… она ведь не такая, как обитательницы этого дома, готовые дарить свою любовь дни напролёт любому мужчине. Обычной горничной не стоило даже мечтать о таком человеке, как Хозяин, поэтому ей необходимо заставить себя забыть о несбыточных грёзах.
Отбросив подушку, Роуз сердито сдула пряди с лица, поднялась, подошла к висевшему на стене небольшому зеркалу, решительно заправила волосы под чепец, натянула поверх новой формы фартук, бережно разгладила складки и осмотрела себя.
Да, благовоспитанной леди ей не стать никогда, но она должна хотя бы выглядеть прилично. Закрыв дверь своей комнаты, Роуз поторопилась в кладовую за тряпками, ей предстояло натереть мебель во всём восточном крыле, так что расслабляться было некогда. И хотя прислуги в особняке хватало, работы всегда было хоть отбавляй. В саду трудилось не меньше пяти юношей чуть старше самой Роуз, на кухне горбились женщины средних лет, а горничных насчитывалось не меньше дюжины и почти все были её ровесницами.
Поднявшись по боковой лестнице на второй этаж, она резко остановилась, едва не расплескав воду в ведре – из коридора доносились смешки, неясное шуршание ткани и вздохи. Роуз осторожно выглянула из-за угла и заметила у стены две сплетённых воедино фигуры. «Вот и клиент пожаловал» – подумала она и крепче стиснула ведро, чтоб ненароком не выронить. Раздался очередной стон, мужчина немного сдвинулся, сильнее прижал девушку к стене и жадно рыкнул. Лента света от окна упала ей на лицо, и Роуз узнала Элоизу, зажмурившуюся от явного удовольствия и приоткрывшую полные губы. Она так сильно вцепилась в спину клиента своими ноготками, что наверняка оставила на память о себе несколько царапин, но это только подстегнуло желание, и он с хрипом приподнял её под бедра, тут же вдавливая пахом обратно в стену. Воспользовавшись положением, Элоиза резко задрала юбку и крепко обвила длинными ногами мужчину за пояс, громко при этом застонав.
– Вы сегодня такой горячий, господин Браун! – воскликнула она. – Неужто с женой поругались?
– Она вдруг решила… – тяжело дыша в шею Элоизы, проговорил он. – Что я ей изменяю.
Мужчина впился губами в нежную кожу распутницы, и та игриво вскрикнула.
– Действительно, с чего бы она могла сделать такие выводы, ах!
Роуз наблюдала, как руки господина Брауна ритмично задвигались под складками длинной юбки, а Элоиза закатила глаза и закусила губу, исторгнув сладкий стон.
– Вы сегодня так нетерпеливы! Но нам обоим, ах!.. будет гораздо удобней… если мы всё же доберёмся до комнаты, – Роуз едва расслышала притихший голос девушки.
– Не могу, – жалобно выдавил Браун.
– Дверь напротив… Ох…
Внезапно мужчина рывком оторвался от стены и, удерживая Элоизу на руках, ввалился в указанную комнату. Послышались смешки, вздохи, затем дверь со стуком захлопнулась и всё стихло.
Роуз продолжала стоять, прислонившись к углу и обнимая ведро так, словно оно было фарфоровое. Она не могла дышать, а ноги вдруг ослабли и казались набитыми соломой. Никогда раньше её тело так себя не вело, низ живота налился тяжестью, будто свинцом, а в висках чётко бился пульс. Сделав несколько глубоких вдохов, Роуз всё-таки отлипла от надёжной опоры и шагнула обратно на лестницу – идти через коридор мимо той самой комнаты, где предавались распутству два человека, она не нашла в себе сил. Спустившись на несколько ступеней, встретила Кэти, комната которой находилась рядом с её.
– Уже закончила? – удивилась та.
– Нет, мне что-то нехорошо, пойду, прилягу. Займись третьей гостевой справа по коридору, а я потом за тебя отработаю, – безжизненно пробубнила Роуз, вручила изумлённой горничной ведро и зашагала дальше.
– Ну и дела… – только и сказала вслед Кэти.
Роуз чувствовала себя совершенно опустошённой, из головы всё не выходила случайно подсмотренная сцена. Конечно, она знала, чем занимались здесь девушки, но ещё ни разу не доводилось видеть таких подробностей их жизни. А самое ужасное было в том, что ей понравилась и та необычная тяжесть в животе, и ломота в теле. Сердце забилось чаще, когда она представила вместо господина Брауна – Хозяина, а вместо Элоизы – себя.
Она потёрла лицо рукой, воображение уж слишком разыгралось, определённо ей стоило отдохнуть. Роуз развязала фартук, повесила на спинку стула и застыла, глядя на стол. На нём стояла вазочка со свежесрезанными маргаритками, и девочка была абсолютно уверена, что цветов не было, когда она покидала комнату утром. Цветы – неслыханная роскошь для прислуги. Подойдя к окну, она посмотрела на залитое закатными лучами переплетение мощёных булыжником дорожек, на клумбы, лавочки и заметила сидящую на траве под деревом тёмную фигуру. Хозяин откинулся спиной на толстый ствол и читал книгу, однако, словно почувствовав её взгляд, оторвал глаза от желтоватых страниц. Роуз отпрянула назад, отдышалась и вернулась к столу. Сердце молотило грудную клетку изнутри, волновало кровь и гнало её по венам. Девочка потрогала пальцами нежные лепестки, наклонилась понюхать тонкий аромат и одухотворённая растянулась на постели, ощущая, как в глубине разрастается щемящая теплота.

***
Ищущий

В комнатушке, в которой меня расположили с поистине «королевским» комфортом, темно и неуютно, к тому же ещё и душно. Нет, здесь вовсе не жарко, но я чувствую себя мышью в норе, глядя на низкие потолки и потрескавшиеся стены. Мысленно делаю пометку сказать Себастьяну, чтоб он занялся комнатами прислуги в моём поместье, такие условия не годятся для проживания.
Поднимаю к лицу руки и рассматриваю забинтованные кисти, пытаясь пошевелить пальцами. Не получается. И даже от этих слабых усилий боль заставляет оставить эксперименты. Утешаю себя тем, что жертва оправдана, ведь я попал куда хотел.
В себя пришёл ещё вчера утром и, оказалось, что провалялся без сознания три дня, мучимый жаром и лихорадкой. У меня даже есть постоянный посетитель, несколько раз в день в мои апартаменты заходит девочка лет четырнадцати-пятнадцати, приносит еду, кормит едва ли не с ложечки, чем несколько меня смущает, поскольку сам я не в состоянии даже поднять столовый прибор, затем меняет повязки и исчезает до следующего раза.
Её зовут Кэйтлин, и именно она нашла меня. Каждый раз девочка застенчиво улыбается, открывая дверь и неся перед собой поднос, но к разговорам со мной не стремится. Вот и сейчас неуверенный стук в дверь возвещает о её приходе. Натягиваю на себя ответную улыбку и стараюсь приподняться с кровати, насколько это позволяют мои больные руки. Кэти ставит на тумбу свою ношу, придвигает стул, противно скрипнувший по полу, к моему ложу и подносит ко рту хлебную булочку. Кусаю и жую, внимательно изучая девочку, она елозит на сидении, что свидетельствует о нарастающей неловкости, поэтому отвожу взгляд. Мне нужна информация.
- Когда я смогу снять их? – поворачиваю руки ладонями вверх, намекая на повязки.
- Когда всё заживёт, - просто отвечает она и подносит к моим губам кружку с тёплым чаем.
Через силу проглатываю мерзкую жижу, которую почти невозможно пить. Думаю, у ослиной мочи и то вкус приятней. Прилагаю все силы, чтоб не сплюнуть следующую порцию и с благодарностью откусываю кусочек булочки. Тесто пресное, но оно гораздо приятней того пойла, которым мне негласно предлагают отравиться. Прекрасно, я умру тут от расстройства желудка, и после смерти меня будут мучить трупы новорожденных детей. Весёлая перспектива, ничего не скажешь.
- Я хочу посмотреть.
- Сначала доешь, - Кэти настойчиво суёт под нос остатки булочки, и мне ничего не остаётся кроме как открыть рот.
Прохладная ладонь внезапно ложится на мой лоб, и я вздрагиваю от прикосновения.
- Не бойся. Ты ещё немного горячий, но выглядишь уже гораздо лучше. Как ты оказался в снегу? У тебя есть дом? – это первая длинная фраза из уст девчонки, и я не могу этим не воспользоваться.
- Нет, родители бросили меня в работном доме, и больше я их не видел. Наверное, мешал лишний рот, - понуро опускаю голову.
- А они ещё живы?
- Не знаю и знать не хочу.
- Не переживай, ты не один такой, - успокаивает она меня. – Почти все мы здесь безродные.
- Твои хозяева очень добры. Передай им, что я больше не буду их стеснять и к вечеру, наверное, уйду.
- В этом нет необходимости, - улыбается Кэти и убирает посуду. – Если хочешь, то можешь остаться и работать здесь. Когда твои руки заживут, наш дворецкий тебя примет. А пока выздоравливай.
- Это… замечательно, - старательно изображаю на лице радость, возможно, у меня даже получается.
Поправляю одеяло, но тут же вздёргиваю руки, шипя от боли. Чёрт возьми, я хочу знать, что там у меня такое!
- Ты обещала показать, если я съем свой завтрак.
Кэт медлит, потом берёт с подноса коробочку и достаёт из неё чистые бинты и стеклянную баночку с мазью.
- Лекарь сказал, что ты сильно замёрз, особенно руки и…
Она молчит долго, слишком долго и меня это начинает беспокоить.
- Что «и»?..
- Всё будет хорошо, пальцы не слишком пострадали и через какое-то время они будут как раньше.
Сними с меня эти чёртовы повязки!
Дышу глубоко и медленно, чтоб не сказать ничего лишнего.
- Снимай, - едва сдерживаю приказные интонации, которые так и рвутся наружу.
Кэти с тяжёлым вздохом аккуратно разворачивает ткань с моих кистей, открывая сморщенную от влаги кожу ладоней. Пока всё нормально, это я видел ещё вчера при перевязке, а вот пальцы, замотанные каждый по отдельности в зелёные листья, она не трогала.
- Сними их.
- Доктор советовал пока не трогать…
- Не важно! Сними.
Она сочувственно переводит взгляд с моих глаз на руки и осторожно отлепляет смазанные чем-то вязким листья. Я стискиваю зубы и шумно втягиваю воздух, когда смотрю на распухшие пальцы, кончики с ярко красным оттенком, словно обожжены, а на фалангах кожа покрыта волдырями, лопнувшими в нескольких местах. Неудивительно, что мне больно. Надеюсь, больше не придётся ничем жертвовать, чтоб поймать Невидимку в клетку.
Кэт принимается бережно оттирать старую мазь, чтоб нанести новую.
- Потерпи, - скорбно шепчет она, заметив мою гримасу. – Иначе никак.
Киваю и сжимаю губы, уверяя себя в том, что боль – это меньшее, через что мне уже пришлось пройти в жизни. Она эфемерна и ничтожна в сравнении с унижением, физическим и моральным, не чета метке, заклеймившей мне спину.
Когда Кэт промывает все увечья, я сгибаю пальцы на обеих руках одновременно. Слёзы чуть не брызгают из глаз, а в носу щиплет, я даже забываю сделать выдох от неимоверно болезненных ощущений, прошивших меня до локтей.
- Что ты делаешь, глупый?! – почти кричит девчонка. – Так они никогда не заживут! Дай сюда руки и сиди смирно!
Кэт сердито сдвигает брови и решительно принимается наносить мазь на кисти. Опешив от такого энтузиазма, я даже не сопротивляюсь её заботе. Но мне нужно было узнать, насколько глубоко поражены ткани. Слава богу, что действительно все пальцы целы и двигательные функции в норме. Расслабляюсь и смиренно дожидаюсь, когда Кэт закончит свою работу.
- Как тебя зовут? – её вопрос застаёт меня врасплох, потому что ещё вчера она не горела желанием общаться со мной.
- Финниан, - не задумываясь, беру имя своего садовника.
- Пока не вставай с кровати. Ну… только в крайних случаях, ты знаешь в каких. Позже я принесу обед.
Киваю, она поднимается, забирает поднос и удаляется из комнаты, оставляя меня в компании стенных трещин и мышиной возни под полом. Не то чтоб я был против одиночества, но так мне ничего не удастся толком узнать о жизни в этом доме. Через три дня здесь появится Себастьян, а я в таком состоянии… Пусть я сейчас фактически лишён рук, но не головы же!
Приподнимаюсь на локтях, спускаю ноги с узкой кровати, медленно встаю, ощущая лёгкое головокружение, и подхожу к маленькому окошку, скупо поливающему деревянный пол бледным светом. За ним только пустой заснеженный двор с видом на конюшню. Ничего интересного я отсюда явно не увижу, поэтому возвращаюсь на свою жёсткую постель и кое-как зарываюсь под одеяло, поскольку тепло чересчур быстро покидает моё тело.

Через два дня жар спадает, и Кэйтлин милостиво разрешает покинуть мою жуткую обитель для встречи с сэром Томасом – здешним дворецким. Послушно иду за ней по извилистым коридорам, пока не оказываемся в просторном помещении с длинным столом в центре, распахнутые настежь двери отвлекают доносящимися из соседней комнаты запахами готовящейся еды и характерными звуками посуды. Кухня. Однако дальше мы не идём, Кэт подаёт мне знак остановиться и отходит как раз тогда, когда в столовую вплывает низенький мужчина зрелых лет. Даже не взглянув на меня, он начинает прохаживаться туда-сюда и монотонно вещать при этом:
- Меня зовут Томас Дженкин, и вы должны будете обращаться ко мне «мистер Томас» или «сэр Томас». Ваша работа будет заключаться в чистке обуви, ножей и прочей мелочи. Подъём в пять часов утра. Пока хозяева ещё спят, вы должны успеть сделать свою работу. Начинаете с ножей, обувью занимаетесь после. Униформа будет готова в вашей комнате к обеду, тогда можете приступать к своим обязанностям. Приём пищи в строго отведённое время и со всеми в столовой, то есть здесь, - он останавливается и тыкает пальцем в столешницу. - Жалованье составит двадцать пять пенсов в неделю. Строго запрещается появляться в главном саду после полудня и до десяти часов вечера.
- А почему…
- Не перебивать, - строго обрывает меня дворецкий и продолжает перечислять правила, поэтому приходится замолчать. – Парадные двери предназначены только для хозяев, их… гм, подопечных и клиентов, поэтому ходить только через чёрный ход за кухней.
Я едва не хмыкаю на слове «подопечных»: вот как, оказывается, это называется.
- Свободное время начинается с семи до восьми часов вечера. К слову, сколько вам лет?
- Четырнадцать, сэр.
- Учитесь?
Утвердительно киваю и жду.
- Что ж, похвально. Где?
- Пока жил в работном доме, ходил в воскресную школу.
- Хм, Хозяева поощряют повышение грамотности своих слуг. Ради занятий можете покидать особняк с девяти тридцати до полудня, - снисходительно разрешает дворецкий.
Он достаёт из кармашка сюртука часы, отщёлкивает крышку и что-то просчитывает в уме, глядя на циферблат. Сейчас этот человек до ужаса напоминает мне Себастьяна своей педантичностью. Интересно, демон с прислугой тоже такой?
- Завтрак через четверть часа, - прерывают мои размышления. – Потом я покажу вам основные коридоры и постарайтесь запомнить их сразу, чтоб не попадаться на глаза Хозяевам, когда они отдыхают. Вам ясно или мне повторить?
- Ясно, сэр Томас, - едва успеваю спрятать сарказм. Одного раза вполне достаточно, склерозом не страдаю.
- Великолепно, - он гордо вздёргивает подбородок и протирает монокль белоснежным платком.
Мужчина, наконец, поворачивается ко мне лицом и с нескрываемой брезгливостью осматривает с головы до ног. Оценив что-то для себя, подходит ближе.
- Пожалуй, после завтрака я сначала отведу вас в общую ванну, там сможете принять душ, а после займётесь всем остальным.
Поднимаю забинтованные ладони вверх, оглядывая их, и пытаюсь представить, как я буду ими что-то делать.
- Ах да… - дворецкий хмурится, зацепившись взглядом за мои увечья. – Они ещё болят?
Отрицательно качаю головой, подкрепляя ответ словами:
- Нет, сэр.
- Замечательно. Тогда мисс Кэйтлин поможет вам это снять. Вымоетесь. Наложите повязки заново и приступите к работе.
Изувер.
- Также хочу предупредить, что теперь вас определят в другую комнату. Её я вам тоже покажу чуть позже.
Он снова достаёт часы, смотрит, суёт обратно в карман и громко хлопает в ладоши.
- Время! Почему завтрак ещё не на столе?!
Внезапно меня оглушает море звуков, в столовую врывается почти одновременно дюжина девочек в передниках и все они несут котелки разных размеров. Стол почти сразу заполняют тарелки, кружки и прочая утварь. Люди кружат по помещению, будто танцуют вальс, настолько слаженны и гармоничны их отточенные движения. Я словно попал в иной мир.
- Вы всё ещё здесь? - обращается ко мне сэр Томас. - Через минуту вы должны сидеть за столом с чистыми руками. Марш отсюда!
Снова оглядываю замотанные кисти. Кажется, я уже ненавижу этого человека.

Новая каморка, которую сэр Томас величаво обозвал комнатой, отличается от предыдущей обилием света из-за того, что находится на чердаке, наличием шкафа, довольно большого стола, стула, тумбы и более приличного белья на кровати. С вешалки кричаще свисает простой сюртук, наброшенный поверх тонкой рубашки, а на низком табурете лежит аккуратно сложенная остальная часть униформы. Что ж, здешний дворецкий верен своему слову.
Сгребаю все вещи и бросаю на кровать, куда через секунду приземляюсь и сам. Некоторое время просто лежу, глядя на побеленный потолок и примостившегося в углу прямо надо мной паучка, старательно плетущего свежую паутину. Монотонное занятие моего сожителя не особо занимательно, поэтому я начинаю разворачивать свою форму. Первыми оказываются брюки, но, приложив их к себе, я понимаю, что они доходят только до колен. Почти с ужасом разворачиваю молочного цвета свёрток, который в данный момент ассоциируется у меня с гремучей змеёй. Я уже представляю, что это такое, и всё же впечатление получается не менее сильным, когда из непослушных пальцев на покрывало падает пара шёлковых чулок.
Проклятый дворецкий наверное в тайном сговоре с Себастьяном, и вдвоём они решили свести меня в могилу! Хотя мне и так туда дорога прописана.