Люди, которых ты знаешь лучше всех, способны удивить тебя больше всего.
— Драко, — такой властный голос отца заставлял любого вжиматься в фамильное вычурное кресло, хватать кованые, холодные, как и глаза отца, подлокотники и опускать взгляд. Любого, кроме него. Малфой привык к завуалированным угрозам, постоянно исходящие от отца, привык вовремя серьезно кивать, делать вид, что внимательно слушаешь пафосные речи, впитываешь в себя как губка все наставления и желания главы Рода.
Желания, которые ты просто обязан выполнить.
Никто об этом никогда не говорит; понимание само пришло со временем, что все волеизъявления отца имеют добровольно-принудительный характер, что тебе дают мнимое право выбора, когда уже все за тебя решено.
Это как в известном психологическом трюке, когда мама, зная, что ребенок не любит брокколи, но, понимая, что сыну надо их есть, обманчиво серьезно спрашивает у него:
— Тебе сколько брокколи? Три или пять? — и ребенок радостно отвечает, что три, гордясь собой, так как думает, что самостоятельно сделал серьезный для него, но совершенно неважный для мамы выбор в количестве, не понимая, что самое главное — что он все-таки будет есть нелюбимую пищу — было выбрано за него заранее.
Так и здесь.
Только теперь дело совершенно не в брокколи, а в дате принятия метки рабства (эту мысль Драко судорожно прятал в самые глубины своего сознания, смотря отцу в равнодушные, вынимающие живьем душу, глаза) и служения Темному Лорду.
Отец великодушно предоставил две не играющие важной роли альтернативы: Хеллоуин либо Рождество.
— Драко, — предупреждающе поднял бровь Люциус, небрежно постукивая опасной тростью по полу и наслаждаясь своим положением хозяина.
Юноша был уверен, что papa в глубине души сейчас неприлично громко смеется, наблюдая, как на лице сына появляется осознание старой глупой фишки. Драко нарочито небрежно откинулся на мягкую спинку кресла, прикрывая глаза, давая отцу обманчивую возможность ощутить над ним власть. Малфой сквозь густой полог светлых ресниц наблюдал, как на лице отца появилась мгновенная улыбка и тут же увяла, уступая презрительной усмешке. Слизеринец незаметно нащупал палочку в кармане, делая вид, что поправляет совершенно выглаженную мантию.
Неуютная, холодная тишина, пробирающаяся в глубины подсознания, заставляющая кровь гудеть в ушах и немного быстрее перетекать по венам.
Испытывающий на прочность взгляд papa, режущий душу похлеще тишины.
Еле заметные дуновения осеннего ветра из-под приоткрытого окна, покрывающий оголенные кисти рук из-за небрежно подвернутых рукавов серой с серебряными вышивками рубашки мелкими мурашками.
Натирающий шею грубый шов нелюбимой светлой безрукавки, ворот которой всегда напоминал юноше петлю.
Драко моргает.
— Иди, — неожиданно раздается в ушах, что он сначала подумал, что послышалось. Малфой с неестественно прямой спиной встает с кресла, поправляет мантию, кидая мимолетный взгляд на нечитаемое лицо отца, и поворачивается спиной, уходя из неуютного кабинета.
***
Драко снова пил в туалете это мерзкое снимающее возбуждение зелье, отмеряя ровно три больших глотка, не больше, а то, упаси Мерлин, возможно остаться на всю жизнь импотентом.
Два дня в неделю, в которые можно спокойно ходить на уроки, равнодушно смотреть на Поттера и не прикрывать ноги длинной мантией Малфой торжественно обводил в календаре.
Главное, в порыве радости на отхлебнуть больше зеленой бурды, чем следует, а то потом можно праздновать, а потом и запивать горе всю оставшуюся жизнь.
Хотя возможность остаться импотентом прельщала его все больше и больше в связи с последними событиями.
Уж лучше всю жизнь иметь опущенный член, чем просыпаться со стояком, когда первая мысль не «какое хорошее утро», а «блять, как бы уже поскорее трахнуть Поттера» и засыпать с таким же стоящим членом, считая не чертовых овец, перепрыгивающих палки, а дни, спустя которые можно будет снова принять спасительное варево.
Из мыслей его жестко вырвал звонок на сдвоенный с гриффами урок Зельеварения.
До подземелий идти 10 минут.
И зелье подействует через 10 минут. Отлично.
Тряхнув головой и проведя рукой по мягким светлым прядям, Драко гордо вышел из туалета, шагая немного быстрее, чем обычно (пусть Снейп — его декан, но будить спящего дракона все-таки не стоит).
Юноша, нахмурившись, стремительно завернул за угол, спеша на лестницу, и тут же больно сталкиваясь с кем-то не менее спешащим. Послышался звон, треск чего-то деревянного, и осколок чего-то острого сильно впивается в губу, разрезая ее. Драко чертыхнулся, не удержав равновесия, и машинально облизнул место пореза, прокалывая острым стеклом язык.
Запутавшись в мантии, юноша оступается, поскальзываясь, и глухо ударяется затылком о каменную стену замка. В кармане что-то треснуло, и осколки горлышка использованного флакона со звоном ударяются у твердый пол, разбиваясь на еще более мелкие части.
Послышалось чье-то сдавленное шипение.
В ушах загудело, Малфой открыл глаза, пытаясь разглядеть того, с кем столкнулся, но перед глазами плясали яркие пятна. Во рту нестерпимо жгло, что-то горячее текло по подбородку. Слизеринец тряхнул головой, отгоняя наваждение, быстро заморгал, пытаясь сфокусироваться на внешнем мире.
Кто-то вздыхает, и Драко, прежде зажмурившись, встречается взглядом с невыносимо знакомыми зелеными глазами.
И тут же закрывает глаза.
Блять.
Малфой самостоятельно стукнулся головой, пытаясь вызвать те яркие пятна перед глазами, чтобы не видеть обладателя этих глаз.
Чёрт. Это за все мои грехи, да?
— Малфой, — Драко, застонав, вытер кровь с подбородка, задевая пальцем острый осколок, все еще находящийся в губе.
Подумать только.
Драко мог столкнуться с любым из тысячи человек в этой гребаной школе.
Но, дайте угадаю, с кем он все-таки столкнулся?
Правильно, с чёртовым Поттером, на которого он дрочил около часа назад на прошлой перемене.
— Малфой, — снова зашептал Золотой Мальчик, шурша своей мантией.
В паху потяжелело.
Ну пиздец.
Драко, устало садясь на холодный камень, открыл глаза, встречаясь с расфокусированным взглядом Гарри Поттера, который подслеповато щурился, и, проводя рукой по лицу, очищал щёки от крови.
Почувствовались отголоски магии.
Слизеринец закрыл глаза и тут же понял, что что-то не сходилось.
Поттер колдовал без палочки.
Вытаращившись на Героя, Малфой наблюдал, как тот мановением руки вытащил из кожи оставшиеся осколки, которые еле слышно звеня, падали на пол.
— Пот… — сдавленно начал Драко, забыв про осколок, который при малейшем движении впивался все глубже. В глазах потемнело от боли.
— Малфой, — тихо раздалось рядом с его ухом. Брюки больно сдавливали вставший член. Теплое дыхание обдало чувствительное место за ухом, из-за чего Драко подавил желание вздрогнуть и отодвинуться. Юноша посильнее зажмурил глаза, чтобы не выдать свою боль ни стоном, ни непрошеной слезой, ни взглядом. Губа горячо пульсировала с каждым стуком сердца, кровь теплой струйкой неприятно начала течь по шее, во рту был ощутимый металлический привкус, язык нещадно ныл.
— Малфой, я… чёрт…— Поттер, как всегда многословный, задержал дыхание, как будто сейчас нырнет под воду. Малфой раскрыл глаза, сразу встречаясь взглядом с сощурившимся гриффиндорцем, — я могу помочь, — на выдохе закончил тот.
Если бы Драко сейчас мог засмеяться, он бы просто неприлично для аристократа захохотал.
Ну надо же, сам Гарри Поттер предлагает свою помощь.
Все неожиданно стихло, и Драко открыл глаза.
Его "спаситель" смотрел прямо на разбившийся пузырек с остатками зелья для снятия возбуждения. Судя по удивленному донельзя взгляду, этот "неудачник в зельях", как говорил декан, понял, что за варево там раньше находилось.
Боже.
Неожиданно член, дернувшись в узких брюках, медленно опал, юноша медленно выдохнул из-за облегчения.
Краем глаза он уловил движение головы со стороны Поттера. Повернув голову, юноша заметил, как тот, не мигая, ошарашенно смотрит теперь на его брюки. Мантия, скомканная, лежала где-то рядом с ним, поэтому гриффиндорец заметил шевеление члена в штанах.
Блять.
Так еще и вздох, который Драко сделал из-за облегчения, наверняка показался скромняге самым что ни на есть томным.
От постыдных мыслей его отвлекла резкая боль в губе, пронзившая тело насквозь.
Малфой почувствовал чьи-то теплые пальцы, которые легко коснулись его щеки, вынуждая повернуть голову к их обладателю.
Драко, презрительно смотря на Поттера, дернул головой, проводя рукой под глазами.
Конечно, он не надеялся, что глупый гриффиндорец поймет его жесты, но тот неожиданно произнес:
— Чёрт, Малфой, ты же вроде умным казался, — парень раздраженно вскинул голову, испепеляя взглядом обидчика, — я не могу починить очки, у тебя в губе осколок стекла. Но я могу вылечить твою губу.
Поттер поднялся с колен, оглядывая пол в поиске волшебной палочки. Юноша подумал, что тогда ему показалась беспалочковая магия из-за боли. Драко так же оглядел пол, натыкаясь на кусок дерева чуть поодаль от них, он поднял взгляд на замершего Поттера, который сощурившись смотрел в ту же сторону, и снова посмотрел на палочку, не понимая в чем дело.
От осознания Малфой на мгновение забыл о боли.
Знаменитая остролистовая палочка Гарри Поттер была сломана.
Юноша моргнул, приоткрыв рот.
Во рту тот час же загорело болью. Для Драко дальше прошло все как в тумане.
Вот он видит, как непривычно серьезный гриффиндорец поворачивается к нему, подходит, вставая рядом на колени, как рукой накладывает какие-то заклинания, от которых боль уходит, но голова наливается свинцом.
Еле слышные Dormio, Tergeo.
Вот Драко закрыл глаза, поддаваясь сонным чарам и доверчиво полагаясь на Поттера.
За мгновения до сна он чувствует неожиданно легкие, ласковые прикосновения к пораненной губе, обволакивающие всполохи беспалочковой магии, тихое Reparo…
А дальше темнота.
Темнота, из которой он выбрался под утро, находясь на удивление в своей постели в подземельях Слизерина.
Темнота, которая нашептывала ему, что это все сентиментальный сон.
Темнота, которая окончательно развеялась, стоило только Драко дотронуться до маленького шрама на губах.
На губах, к которым прикасался Гарри Поттер.
*****************
Выбор уже сделан. Тебе остается это осознать.
Приглушённый бледно-желтый свет настольных свечей. Успокаивающее шуршание пергаментов. Запах старинных книг, въедающийся глубоко в подсознание, что даже через несколько дней кажется, что ты явно его ощущаешь. Легкие дуновения позднего осеннего ветра из приоткрытого окна. Тёмные, потёртые от времени, стеллажи с разноцветными кожаными корешками книг совершенно не давят со всех сторон, а создают мнимую защиту. Идиллия.
Ненавязчивый скрип пера Гарри прервался. Юноша подпер рукой подбородок, сожмурившись из-за привычной рези в глазах, и прошептал Tempus, разглядывая появившиеся в воздухе тающие цифры.
Через полчаса урок Зельеварения, но если не пойти на обед, можно успеть доделать всё.
Поттер вздохнул, пододвигая к себе лежащий рядом чистый пергамент. Обмакнув перо в чернильницу с темно-зелёной жидкостью, гриффиндорец, зачаровав лист, чтобы для других это было простым эссе, проставил наверху дату и криво начертил три (уже привычные после многих таких же расписаний) колонки, подписав сверху «время» и «статус». (Столбец посередине он никогда не подписывал, так как не мог придумать подходящего названия. Слово «планы» Гарри совершенно не нравилось, так как понял после разных приключений, что лучший план — импровизация)
На мгновение посмотрев на потолок, собираясь с мыслями, парень тут же начал быстро записывать.
Ничего лишнего, только рациональный подход.
Гриффиндорец отказывал в любых просьбах, предложениях, потому что просто не видел смысла.
Назначив две встречи Армии Поттера на этой неделе, Гарри начал составлять расписание личных тренировок, в которые никто, кроме Гермионы, не был посвящён. Во время самостоятельных занятий он отрабатывал тёмные заклинания (не надо смотреть однобоко на мир) и контрзаклятия к ним, учился бесшумно двигаться (что пока получалось только время от времени), тренировался трансфигурировать без палочки и, приняв яд, варить противоядие от него (несколько раз такой риск чуть не обошёлся ему смертью, если бы не Добби… Что ж поделать, ну не получается у него варить эти чёртовы зелья).
От раздумий его отвлёк внезапный звонок. Поттер встрепенулся, быстро скидывая всё, что лежало на столе, к себе в расширенную заклинанием сумку (всё своё ношу с собой) и округлил от мгновенного осознания глаза.
Это был звонок на урок Снейпа.
Пиздец.
Мысленно застонав, гриффиндорец быстро выбежал из библиотеки под неодобрительный взгляд мадам Пинс.
Он, дыша через раз, быстро завернул за угол и неожиданного в кого-то врезался, разбивая свои и так сотни раз поломанные очки, осколки которого неприятно залезли под кожу. Поттер подслеповато прищурился, нащупывая волшебную палочку, и увидел ожидаемо неожиданно белую макушку.
Малфой.
Гарри резко сел на постели, указывая рукой на непроницаемый полог своей кровати.
Предчувствие неприятно холодило спину.
Что-то обязательно произойдёт.
Голова закружилась, и парень вздохнул.
Этот сон он видел уже три дня подряд и по собственному опыту знал, что повторяющиеся сны никогда ни к чему хорошему не приводят.
— Tempus, — устало прошептал Гарри, махнув рукой.
Полпятого.
Ну офигеть, как круто.
Первая за несколько суток ночь, когда он мог себе позволить проспать до самого утра.
И он просыпается в полпятого.
Закон подлости.
А то уж слишком много фортуны выпало на судьбу Мальчика-Который-Выжил.
Гарри невесело усмехнулся и, потянувшись, взял с тумбочки многострадальные очки, да рука так и замерла над деревянной поверхностью.
Парень, нахмурившись, призвал своё расписание.
Так и есть.
Сегодня у него отработка у Снейпа за ту неявку на урок.
Самое интересное, что Малфою не сказали ничего. Как обычно.
***
Гарри перепрыгивал через исчезающие ступеньки, спеша на отработку, до которой оставалось 10 минут.
10 минут.
А он на четвёртом этаже.
Если Гарри опоздает и на отработку, то Снейп будет просто рвать и метать, злиться и снова говорить, что «ваша наглость, Поттер, не знает границ. Если вы думаете, что вам все позволено, как когда-то думал ваш блаженный отец, то вы глубоко ошибаетесь. Вы такой же как он. Наглый. Своевольный. Непроходимо тупой, но считающий, что он центр вселенной…»
Поттер, удручающе покачав головой, аккуратно пролез через потайной ход на третьем этаже, ведущий прямо в подземелье.
С другой стороны, Гарри не хотелось, чтобы зельевар видел в нем только ещё более грешную копию отца. Тот его и так, наверно, никогда не простит за то, что он залез в его думосброс (хотя Гарри стыдно, что он совершенно не жалеет об этом. Ведь с помощью воспоминаний Снейпа парень смог увидеть реального отца со своими огромными недостатками, а не того призрачного храброго Героя, как ему он представлялся из рассказов других.)
Гарри уже давно перестал чувствовать какие-либо сильные эмоции. В его душе не было ни ненависти к «злобному декану» или «хорьку-Малфою», ни злобы на Волдеморта, ни ощущения тёплой привязанности к своим друзьям.
Не было ничего.
Только спокойное равнодушие, почти полностью съевшее душу, оставляющее после себя желанную пустоту.
Зачем переживать, ненавидеть, когда можно просто спокойно существовать?
Гарри был уверен на 100%, что он упал в Арку вместе с Сириусом.
Да, он так же улыбался, ходил на занятия, понимал, что существует, но всё то хорошее, живое, что было в нем, крестный забрал с собой в иной мир, оставляя в его душе лишь ту мутную гладь Арки и воспоминания о былых чувствах.
И вот впервые за год он почувствовал какой-то пугающий, непонятный ему отголосок, когда подумал о Снейпе.
Неожиданная мысль заставила его споткнуться на ровном месте.
А почему бы, собственно, и не подружиться со Снейпом?
Гарри призвал рукой расписание, выудил из просторного кармана маггловскую гелиевую ручку и на ходу коряво внизу начеркал:
«Подружиться со Снейпом».
И тут же приписал:
«Статус: особо важное».
Поттер остановился прямо перед дверью кабинета Зельеварения, широко улыбаясь, чувствуя, как часто стучит сердце, и пряча пергамент в карман.
Он три раза легко ударил кулаком до дереву.
Тяжелая дубовая дверь моментально резко распахнулась, чуть не сбив самого Гарри с ног.
Перед ним, облачённый в свою неизменную широкую чёрную мантию, стоял Северус Снейп, который, как-то жалостливо приподняв уголок губ, пропустил его в кабинет, ничего не сказав про опоздание.
Его чёрные глаза пристально смотрели на него, не отрываясь, пока Гарри проходил в помещение.
Смутные предчувствия мурашками пробежались по спине.
Ни на одной парте не было подготовленных ингредиентов, на полу не стояли ведра со шваброй или горшки, не было грязных парт, которые стоило бы почистить.
Он только что вспомнил, что палочку, которую он заказал у Оливандера, ему ещё не прислали по почте.
Чувство опасности било набатом в висках.
— Да ты параноик, Поттер, — мысленно прошептал внутренний голос, — скоро будешь как Грюм в каждом подозревать Пожирателя.
— Хуже, когда твоя паранойя оказывается отменно работающей интуицией, — горько усмехнулся гриффиндорец, поворачиваясь к Зельевару лицом.
— Какое воспоминание я увидел в прошлом году? — да, было очень жестоко спрашивать настоящего профессора об этом. Снейп, на мгновение понимающе широко распахнув глаза, тут же презрительно прищурился, делая шаг вперёд.
— А что, Поттер, вы захотели ещё раз посмеяться над унижением вашего ненавистного профессора? Да, особенно, когда его унижает ваш покойный отец, — чуть ли не на парселтанге прошипел Снейп, внешне оставаясь совершенно равнодушным.
Послышался шорох, и лёгкий пергамент из кармана гриффиндорца медленно спланировал на пол.
Счёт был на секунды.
У Поттера закружилась голова, когда он увидел свое незачарованное расписание с чёрной приписанной внизу надписью про профессора.
Гарри, на мгновение замешкавшись, уже хотел призвать его, не смотря на конспирацию, но декан Слизерина оказался быстрее.
— Accio, пергамент! — и листок оказался у него в руках. Подняв бровь, он сначала выразительно посмотрел на побледневшего донельзя ученика, а лишь потом перевёл взгляд на написанное.
— С…сэр, — заикаясь, начал было он, подходя к профессору.
— О, я посмотрю, вы вспомнили о приличиях, Поттер.
— Армия Поттера? А вам не занимать самомнения.
— Тёмные заклинания? Да кем вы себя возомнили?
Гарри бросил попытки попросить Снейпа не читать пергамент. В конце концов, тот заслужил право на эту маленькую месть за думосброс.
Парень пропускал мимо ушей все язвительные оскорбления по поводу каждого пункта его плана, пытаясь предположить, откуда в человеке может быть столько яда.
Через несколько минут зельевар дошёл до последнего пункта плана.
— Что. Это. Такое? — раздраженно-удивленно спросил тот, в упор смотря на ученика, пытаясь заметить хоть тень насмешки.
— Мой план, — равнодушно пожал плечами Поттер и тут же добавил, — сэр.
Хмыкнув, Снейп поджал губы, и тот час же пергамент вспыхнул в его ладони, оставляя после себя горстку чёрного пепла. Брезгливо отряхнув руки, тот мельком глянул на часы, и, развернувшись, в три шага преодолел расстояние до двери лаборатории.
Бросив выразительный взгляд на Гарри, зельевар зашёл в помещение.
