Как же он сразу не догадался?! «Они были самыми талантливыми алхимиками их курса. Они и еще два парня — из Слизерина и Пуффендуя»… Только увидев дух миссис Лавгуд, скользнувший в лабораторию, к Снейпу, Гарри совместил недавнее упоминание «жрецов Кетцальбороса» не только с именами зельевара и аврора, но и... Получается, что его мама была не просто однокурсницей Снейпа и Макмиллана? Получается, они очень хорошо друг друга знали, вместе работали и, быть может, даже были дружны? Но как? Он еще мог поверить в дружбу гриффиндорцев с когтевранцами или пуффендуйцами — их общение с Уизли, Грейнджер и Лонгботтомом было тому подтверждением. Но союзничество со слизеринцем… Это же всё равно что пытаться совместить друг с другом взаимоотталкивающиеся полюса магнита! Гарри представил себе рядом Ржавую Ге и белобрысого Малфоя. Даже в его воображении, как бы он их ни уговаривал, они терпели друг друга ровно пять секунд, а потом в ход шли палочки и обзывательства.
Подслушать разговор профессора и Луниной мамы Поттеру не удалось: уши заложило противным жужжанием и заставило покинуть коридор. Ощущения были препротивными. А тут еще прямо из воздуха на пути материализовался Воби и спросил, не позволит ли ему мистер Гарри наконец прибраться после починки гномьего отпугивателя. Мальчик вспомнил, что сегодня днем запретил домовикам вмешиваться и трогать его инструменты, отчего и хотел опередить гостей, чтобы навести порядок, да вот не успел. В глазах бедняги-эльфа было столько мольбы, что отказать ему было невозможно.
— Только вы там с Юмой без фанатизма, — шепотом велел Гарри. — Чтобы как в прошлый раз — не было!
— Воби и Юма оставят ящик на видном месте! — воссиял домовик и проворно исчез, опасаясь, как бы подросток не передумал.
Поттер с досадой щелкнул пальцами: надо было взамен на это разрешение выторговать у него услугу — подслушать, о чем говорят Снейп с призраком. Наверняка мощная магия эльфа пересилила бы чары аудиопомех.
Гарри забрался на подоконник одного из перекошенных окон, совсем забыв о том ужасном существе в кабинете Ксенофилиуса, которое теперь могло появиться и здесь. Кто знает, что оно такое и чего добивается…
Половинка убывающей луны висела высоко в небе, добавляя свое свечение к вечному свету наколдованной луны над башней. Изредка воздух рассекали быстрые дерганные тени летучих мышей. Вглядываясь в пятна кратеров на ночном светиле, мальчик глубоко задумался.
Почему никто ни разу не сказал ему о том, что мама дружила со Снейпом, так же, как и Пандора Лавгуд, так же, как и мистер Макмиллан? Создавалось впечатление, что на всё, связанное с Лили Эванс, в волшебном мире наложили жесткое табу наравне с упоминанием имени ее убийцы. Если бы не та колдография их свадьбы с Джеймсом Поттером, можно было бы подумать, что отца у него, у Гарри, вообще не существовало. Аист принес, да. Хотя нет, в его случае — скорее ворон или какой-нибудь нетопырь. Аисты — они по части маглов.
Надо поговорить с кем-то из старших. С Лавгудом, Макмилланом, Снейпом — неважно. Все они должны знать о его родителях куда больше, чем желают это показать. И в отличие от Гилдероя Локхарта им не отмахнуться разницей в возрасте: теперь понятно, что эти четверо были ровесниками, что связывало их нечто большее, чем просто учеба, и что если не со Снейпом, то с более человечным мистером Макмилланом из Пуффендуя мама наверняка поддерживала хорошие отношения…
* * *
На другой день в Подлунную башню пожаловал сам директор.
Гарри проснулся с каким-то неприятным ощущением, вспомнил, что вчера вечером зельевару и аврору удалось исчезнуть из дома незаметно для него и других гостей, и потянул носом воздух, принюхиваясь. Сладковатый, повергающий в тоску и мысли о смерти запах исходил как будто отовсюду, но мальчик был уверен, что он ему мерещится точно так же, как и картины-воспоминания, связанные со старинным кладбищем. Он уже почти привык, что эти признаки всегда сопутствовали появлению Дамблдора, хотя на самом деле от старого волшебника ничем не пахло. То есть вообще. Речь даже не о запахе старости, не о парфюме, не о лекарствах.
И точно: мистер Лавгуд и директор снова прогуливались по садику вокруг дома, как тогда, в первый раз. Гарри осторожно выглянул в окно своей спальни. Дамблдор, кажется, утешал отца Луны, и говорили они о покойной миссис Лавгуд. Говорили негромко и траурно, а шли медленно, бок о бок, не глядя друг на друга.
— Северус сказал, что вчера навещал ваш дом из-за Полумны… Как она, Ксено?
— Его зелья помогают ей, — кивнул Ксенофилиус. — Но меня беспокоит другое…
Директор предостерегающе вскинул руку:
— Не стоит об этом здесь. Вы всё сделали правильно, и она молодец. Я думаю, что со временем тебе и Гарри с помощью препаратов, которые готовит Северус, удастся скорректировать ее состояние.
Лавгуд как-то сник и отступил, а у Гарри закружилась голова. Ощущение, будто кто-то схватил его за волосы на макушке и тянет вверх из тела, нарастало стремительно и неотвратимо. Мальчик не успел и вскрикнуть, как метнулся вперед и вниз. Всё померкло…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
…Косые лучи предзакатного осеннего солнца полосами лежали на земле меж стволов в перелеске. Гарри медленно ступал по сыроватой земле и почти не обращал внимания на спутника, понуро бредущего слева. Его присутствие выдавали только шаги да звуки речи, нарушавшие молчание природы. Голос собеседника изменился, он больше не принадлежал Ксено Лавгуду — стал ниже, чеканнее, глубже. Мысль посмотреть на него и узнать, кто он, как возникла, так и растаяла: шея не поворачивалась в ту сторону, это было всего лишь воспоминание, а в воспоминании Гарри смотрел тогда только перед собой, наслаждаясь редкой в ноябре солнечной погодой.
— Что это произошло только что на Оксфорд-стрит?
— Я не успел разобраться — аппарировал сюда, к вам, — ответил ему неизвестный мужчина. — Заметил только, что туда начали стягиваться подразделения мракоборцев…
— Даже так? Подразделения? — Гарри задумчиво погладил шелковистую седую бороду. — Значит, там затевалось что-то покрупнее, чем показательная акция…
Собеседник с неохотой и уклончиво ответил, что не знает этого наверняка. Они неторопливо шли по каменистой тропинке в направлении рощицы.
— Надумал что-нибудь? — Поттер нарочно вложил в тон как можно больше сочувствия, маскируя им покровительственные нотки. — Что молчишь? — не утерпел он, когда обнаружил, что пауза чересчур затянулась.
— Я не знаю, что вам сказать, сэр, — попутчик вынужденно кашлянул, чтобы прочистить горло. — Вы же понимаете, что тот же Мальсибер…
— Но вы приятельствовали!
— Когда то было... И можно ли назвать приятельством выполнение домашних уроков и алхимических заказов за небольшую плату? В любом случае, они тоже будут требовать от меня информации…
— И ты дашь им ее. Ту, о которой мы договоримся. Таким образом ты выиграешь у них отсрочку для своих…
— А вы, конечно же, никак не воспользуетесь этой отсрочкой в отношении «моих»! — в голосе невидимого мужчины прозвучал такой знакомый, но еще недостаточно ядовитый сарказм. — Кто даст мне гарантию, что по истечении срока нашего соглашения вы в самом деле поможете нам убраться отсюда? Еще скажите, что поклянетесь Непреложным…
— Ты ведь уже понял, что покинуть Британские острова до тех пор, пока ему не исполнится семнадцать, вы не сможете? Однако у вас есть и горы Шотландии с Уэльсом, и Изумрудный остров, где несложно затеряться, и я поспособствую тому, чт…
Но собеседник резко перебил его, почти выкрикнув:
— Я согласен отдать в ваше распоряжение себя, но ими торговать не буду. Если вы принимаете меня за такого простачка, как…
— Я принимаю тебя за того, кто вляпался по уши. Слишком многие хотят заполучить в единоличное пользование козырь в его лице, а для этого какому-нибудь регенту достаточно вынудить тебя передать полномочия… Тебе ведь матушка объяснила, в чем тут дело?
Мужчина резко фыркнул и со злостью выплюнул в ответ:
— В общих чертах. Мать — тот еще толкователь…
— Ну, ну… Брось. Мы что-нибудь придумаем. Никто не склоняет тебя «торговать»…
— А как еще мне трактовать условия этого договора, сэр?
— Это не кабала. Ты можешь сделать меня всего-навсего поручителем и…
— И?..
— И случись что с вами двоими, я смогу спрятать его у себя или там, где посчитаю нужным. Спрятать и позаботиться о воспитании… Я знаю, что ты сейчас ответишь, не трудись. Это надо решать на холодную голову, поэтому ты можешь обдумать. Посоветоваться.
— Она скажет то же самое.
— Почему ты так уверен? Посоветуйся.
— Советовались. Вы можете располагать мной, но рассчитывать на них я не позволю, забудьте и думать!
Гарри уже готов был повернуться к своему спутнику. Взгляд скользнул сначала по его правой руке. На тощем безымянном пальце переливалось кольцо в золотой оправе — змея, накрепко впившаяся зубами в крупный, удивительной красы камень. В лучах закатного солнца самоцвет казался чистейшей воды изумрудом, скрывая до темного часа кровавые всполохи второй сущности…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Гарри чуть не покатился кубарем от мощной отдачи, как будто выстрелил из крупнокалиберной винтовки и получил удар приклада в плечо. На подоконнике сидела и виновато моргала школьная сова с примотанным к лапе конвертом. Мальчик тоже заморгал и потер шрам. «Угук?» — спросила сова, подразумевая «снимай уже, чего расселся?», и он поднялся со старого половичка с индийским орнаментом.
Письмо было тем самым, о котором вчера говорил Рон — с приглашением совершить экскурсию в Музей Магии, назначенную на 28 августа. Придется отпрашиваться у дядьки с теткой: к тому времени он будет жить у них в Литтл-Уингинге.
Натянув футболку и джинсы, мальчик спустился в кухню, где застал одиноко попивающую чай Минерву МакГонагалл. Ведьма окинула его быстрым взглядом, суховато ответила на приветствие и снова уставилась в окно. Испытывая к ней какую-то необъяснимую робость, а оттого не решаясь вступить в диалог по собственному почину, Гарри молча сварил себе кофе — о, у Ксенофилиуса была чудесная, классическая турка в форме созвездия Ориона, и кофе в ней получался просто отменным! — и тихонько уселся с краю стола, листая первую попавшуюся под руку книжку.
— Мистер Поттер, вы уже определились с факультативами, которые станете посещать на третьем курсе? — отстраненно и по-прежнему не глядя на него, спросила вдруг профессор.
— Да, мэм. Я хотел бы учиться криптологии, магической акустике и у профессора Вектор — прогнозистике.
Она слегка улыбнулась поджатыми губами:
— Значит, и у вас прорицание не в фаворе?
Гарри невольно вспомнил морщившую конопатый нос Гермиону и почти процитировал ее слова:
— Просто я не знаю, чем мне пригодятся в будущем знания по туфтурологии…
— Сивилла… я хотела сказать, профессор Трелони, вероятно, огорчится: это будет самый малочисленный курс в ее практике… — МакГонагалл наконец-то посмотрела на него, изящным, почти кошачьим движением переместилась на стуле и облокотилась о стол, подпирая голову сухими пальцами в кружевной перчатке. — Вы слишком предвзяты, Гарри, и я знаю, кто повлиял на ваше мнение. На самом деле прорицания и прогнозистика не так уж противопоставлены друг другу…
— Ну да, если не принимать во внимание, что форсайтеры и прогностики оперируют объективными статистическими данными, а все эти «ясновидящие» — собственной парейдолией.
— Почему же? Вот кентавры, к примеру, способны создавать вполне достоверные карты будущего, опираясь на астрономические данные и знания законов природы…
— Извините, профессор, но ведь профессор Трелони — не кентавр?
— Нет, и, к сожалению, кентавры категорически против сотрудничества с нашим видом. Тем не менее, Сибилла Трелони вполне способна предсказать события будущего. Ах, как она гадала, когда была в ударе! — Минерва МакГонагалл красиво взмахнула рукой, очевидно переносясь в какие-то далекие воспоминания, о которых Гарри не знал ничего. — Особенно на Таро! К тому же, она выпускница Когтеврана, а вы прекрасно знаете об интеллектуальных возможностях учащихся вашего факультета. Нет, вы с мисс Грейнджер определенно к ней несправедливы. Впрочем, я как педагог не имею права влиять на выбор студента, если он не стремится увильнуть от уроков и уже достаточно загружен… Простите, мистер Поттер, но нам с директором, кажется, уже пора. Всего доброго, до встречи первого сентября.
Выглянув в окно, Гарри успел заметить, как они, взявшись за руки с директором, исчезли из вида, а стоявший поодаль Лавгуд безучастно наблюдал за их аппарацией. Если только что Поттеру привиделось, что он был как бы Дамблдором, то кем, если не Снейпом, был его собеседник? Его интонации не перепутать ни с чьими. А говорили они о странном — Гарри не понял ничего, кроме упоминания о матушке зельевара и каком-то уговоре между ним и директором. Когда это было — не понять. Но это точно было, мальчик не сомневался. Можно не верить снам: они нелогичны, ты просыпаешься и забываешь почти всё. Но то, что он подслушал от имени Дамблдора, как будто очутившись в его сознании, было связным и четким воспоминанием, без малейших провалов и белых пятен. Всё, вплоть до ощущений…
* * *
После своего тринадцатого дня рождения Гарри получил письмо от директора, где тот напоминал, что оставшуюся часть каникул мальчику надлежит провести в доме своих официальных опекунов. Уф, а он-то понадеялся, что Дамблдор захлопотался и забыл о его существовании, как в то утро, когда навещал Подлунную башню и гулял по саду Лавгудов.
— А можно теперь я побываю у тебя в гостях? — вдруг спросила Луна.
Гермиона, которая после дня рождения не уехала к родителям-маглам, а осталась в Оттери-Сент-Кэчпоул, подхватила эту идею. Гарри растерялся. Нет, он был бы рад, если бы друзья навестили его в Литтл-Уингинг, но как к этому отнесутся дядька с теткой? Вряд ли сочтут это удачной идеей, тем более сегодня как раз воскресенье и дядя Вернон тоже будет дома. Хотя какого черта? Они и не собираются мозолить Дурслям глаза — те и сами будут не против, если «ненормальный племянник» уберется куда-нибудь подальше на весь день со своими подружками.
Мистер Лавгуд аппарировал вместе с ними и, предупредив дочь, что явится за нею на это же место ровно в семь часов вечера, вернулся обратно. Девчонки озирались по сторонам, Гермиона — спокойно, а Луна — с восторгом: она редко видела магловские поселения и считала, что все не-маги живут только в битком набитых городах вроде Лондона.
Дурсли встретили их настороженно. Дадли дома не было, а вот дядька ради такого случая даже покинул свой любимый диван и уставился на приехавшую компанию, как на диковинных зверюшек. Гарри заверил их, что только поднимет вещи к себе, и потом все они сразу уйдут во двор. Мистер Дурсль ничего не сказал и удалился, а мрачная тетя Петунья только кивнула.
Пока Гарри пер наверх свой сундук и совиную клетку — «и какой идиот придумал запретить простые бытовые чары студентам на каникулах?» — он слышал за спиной звонкий голосок Луны. Да, нетрудно представить, что потом будет говорить о ней тетка своим соседкам. Ну и пусть, ему-то какое дело, что подумают о нем и его друзьях какие-то сплетники-маглы? Однако изумлению мальчика не было предела, когда на обратном пути он застал совершенно невероятную картину: Петунья поила девчонок чаем, угощала печеньем и увлеченно чирикала с Луной о прическах. Рука дрогнула сама собой, и лишь силой воли Гарри остановил себя, чтобы не выхватить палочку и не наложить на тетку заклинание отмены чар. Наверняка это не она. Или Ржавая Ге рехнулась и навела на нее какой-нибудь Конфундус.
— Это что? — шепотом спросил он, подсаживаясь к Гермионе и радуясь, что поблизости нет Мертвяка, который в связи с этим наверняка изрек бы какую-нибудь глубокомысленную, а самое главное — инфернальную сентенцию.
— Чизкейк, — ответила та, уплетая за обе щеки теткину стряпню. — Офигенно вкусный.
— Нет, я про них.
— М-м-м. Ну, я думаю, что они просто нашли общий язык, — Грейнджер облизала чайную ложечку и придвинулась поближе к уху Гарри. — Не понимаю, чего ты нас так пугал, у тебя мировая тетка.
— Ты еще моего кузена не видела. Милаха.
С кузеном они познакомились чуть позже, когда ушли на улицу. Луна призналась, что просто похвалила волосы миссис Дурсль, сообщив ей, что они в точности такие же прекрасные, какие были у ее мамы, и с этого момента тетя Петунья перестала считать поголовно всех волшебников опасными психопатами. Увидев в палисаднике Арабеллы Фигг маленьких котят-полужмыров, Гермиона была совершенно очарована одним из них, огненно-рыжим, и Гарри с Луной заметили ее отсутствие только на повороте. В тот момент, когда они оглянулись, их едва не сбил вывернувший с соседней улицы Дадли, и только чудом Гарри успел, расставив ноги, обеими руками ухватить руль велосипеда, как быка за рога. Братец, понятное дело, развыступался и стал теснить щуплого сородича к ограде дома. Вступать в препирательства с Дадли Поттеру не хотелось из-за присутствия Луны, а в драку — из-за шаткого перемирия, которое Луна же наладила с тетей Петуньей (ну а если честно — просто не было желания получить по морде).
— А кто это? — послышался любопытствующий голос Гермионы, которая как раз в эту минуту нагнала их.
— А это его кузен, сын тетушки Пет, — пропела Луна.
— Да ну! Я думала, тот в два раза толще, — Рыжая Ге сложила руки на груди, обозревая Дадли, который оторопел от такой наглости и даже отпустил футболку Гарри.
— Чего? — спросил он. — Ты кто такая?
— О, привет! Наконец-то ты нас заметил, — Гермиона шагнула к нему и протянула руку для пожатия. — Меня зовут Гермиона, я однокурсница Гарри, а это Луна, и она учится на курс младше нас. А ты ведь Дадли?
— Ну да, и чего? — Дадли с вызовом уставился в упрямое лицо девчонки, делая вид, будто не замечает ее руки.
— Просто вежливые колдуньи должны сначала узнать имя того, кого собираются превратить в жабу. Иначе потом могут получиться накладки с расколдовыванием.
Дадли фыркнул через нос и в голос расхохотался:
— П-ха-ха-ха-ха! Да вам нельзя этим заниматься! Нигде, кроме вашей школы для дебилов! Колдоваторша выискалась!
Гермиона спокойно извлекла палочку из сумки:
— Много ты знаешь! Отличникам в виде исключения — можно. А я как раз отличница.
Круглая физиономия Дадли вытянулась, в заплывших жирком глазках мелькнул страх. Гарри и сам почувствовал беспокойство: обычно Ге знает, что делает, но ведь на первом курсе ее частенько захлестывали эмоции, и она начинала причинять справедливость направо и налево. Только Луна с безмятежной улыбкой кинозрителя, уже смотревшего раньше этот фильм, наблюдала за подругой и ее противником. Когда Гермиона вытащила из сумки какой-то комочек белого цвета и положила его на асфальт, у Поттера тоже отлегло от сердца.
Чиркнув спичкой, девчонка поводила пламенем по высушенному веществу, сопровождая действо невнятным бормотанием на латыни, типа «Pharaonis anguis venit!» Подавляя смех, Гарри тоже извлек палочку, наставил ее на медленно разгоравшийся сплав и добавил ахинеи уже от себя: «Адонаи ерохеино! Адонаи эихад! Шема Израэль!» <1> Кусочек тиоцианата шевельнулся. Дадли отскочил в сторону. Прямо из разгоревшегося на асфальте голубого пламени сероуглерода, извиваясь, полезла громадная желтовато-коричневая гадюка.
— Служи мне, фараонова змея! — Грейнджер театрально вскинула руку.
— Психи! — выкрикнул кузен, хватая свой велик. — Вас из школы выгонят! — и вприпрыжку, цепляясь бедром за седло, помчал к дому.
Гермиона пожала плечами и тихо откликнулась:
— Скорее тебя выгонят. За неуспеваемость по химии.
— А что еще ты таскаешь в своей сумочке? — поинтересовался Гарри, всё-таки опасаясь, что там может найтись и что-нибудь ядовитее роданида ртути. — Ну, чтоб я знал, к чему готовиться…
Это был самый необычный день из всех, когда-либо проведенных Гарри в Литтл-Уингинг. И когда, проводив гостий в семь вечера, он вернулся домой, готовый к головомойке от родственников, его встретила чем-то воодушевленная тетка, а братец рыскал поблизости и только после того, как Поттер пошел к себе, поймал его на лестнице.
— Да погоди ты! — с досадой отпихивая руку Гарри, которую тот рефлекторно выставил перед собой, Дадли показал, что не собирается сводить с ним счеты. — Как ее зовут?
— Кого?
Толстяк заметно покраснел:
— Ну… эту, рыжую. Она говорила, я не запомнил…
Гарри стало любопытно:
— Гермиона. А… что?
— Она еще приедет?
Пожалуй, вот теперь-то тете Петунье пора начинать бить тревогу…
* * *
Накануне дня экскурсии к Гарри прилетела незнакомая сова. Вернее, маленькая пустынная совка. В конверте, который она принесла, была вложена лишь фотография с припиской «Как обещал». Но изображение исчерпывало все вопросы: на фоне египетской фрески красовался Гилдерой Локхарт с уже выздоровевшей рукой, помахивая пальцами которой, он манерно приветствовал зрителя. На безупречном лице его лежал южный загар, еще выгоднее подчеркивая синеву глаз и золото кудрей, с художественной небрежностью ниспадавших из-под платка-гутры. Хоть картину пиши. При этом подпись под колдографией — арабской вязью, а также в переводе на английский — заостряла внимание не на отставном профессоре, а на фреске: изображенные там в древнеегипетском стиле мужчина и женщина звались принцем Гармахисом и Хармианой. <2>
— Локхарт мне фотку прислал, — поделился Гарри с Ржавой Ге, когда они встретились с нею и ее мамой на Чарринг-Кросс-Роуд, неподалеку от входа в «Дырявый котел».
Гриффиндорка сразу скуксилась.
— И тебе? — разочарованно спросила она. — Покажешь?
Они одновременно достали конверты, причем Гарри точно знал, что изначально она ничего показывать не планировала и просто таскала колдографию с собой в своей необъятной сумке. Снимок был тем же самым, различались только приписки: вместо «Как обещал» у Гермионы стояло «Воспользуйся с умом!» Настроение Грейнджер заметно испортилось, и, шагая до «Котла», она попинывала мелкие камешки, встречавшиеся на пути. Миссис Грейнджер к ней не приставала, и они просто переглядывались с Гарри и Мертвяком за спиной у девчонки. Поттер подумал, что, наверное, это как-то связано с тем самым «подростковым кризисом», о котором в доме Дурслей говорилось теперь всё чаще. Гермионе в сентябре уже стукнет четырнадцать, поэтому в ее раздражительности нет ничего необычного.
Уже в Косом, минуя лавку Олливандера, мальчик вспомнил, что давно уже планировал заглянуть к старому мастеру волшебных палочек за кое-какими разъяснениями. Ему не хотелось отвлекать подругу и ее маму от их маршрута, и он предложил встретиться у входа в банк, но Ржавая Ге с возмущением сказала, что если уж пришли вместе, то нечего разбредаться. А вот Мертвяк тут же заявил, что хочет наведаться к своей продавщице из зоомагазина и немного попугать ведьму, наврав, будто его опять выгнали и он вернулся к ней.
— Ты только в Гринготтс без меня не ходи. Как выйдешь отсюда — свисти, — наказал ворон, беря лапой цепочку с привешенным к ней свистком; Гарри всегда небрежно забрасывал эту штуковину за спину вместе с еще несколькими амулетами, которых ему надарили от щедрот и на прошлый, и на нынешний дни рождения. — Пристрастился я что-то в этих вагонетках гонять. Кайфушечки!
Мимир улетел. В полутемное, пропахшее древесиной, волшебным клеем и еще сотней странных ароматов помещение они вошли втроем.
— Ах! Ах! Остролист и перо феникса! — Олливандер, ничуть не изменившийся за эти два года, вынырнул из-под прилавка и уставился на Гарри серебристыми глазами, а затем плавно перевел взгляд на Гермиону: — Виноградная лоза, сердечная жила дракона, десять и три четверти дюйма!
Грейнджер присвистнула:
— Вы что, вот так, навскидку, помните все проданные палочки и их хозяев, что ли?!
— Конечно, юная мисс, конечно. И палочку-близнец той, что у мистера Поттера, я тоже помню так, как будто держал ее в руках только вчера. Впрочем, ту вообще трудно забыть. Но я отвлекся. Что у вас? Неужели вас разочаровали предыдущие приобретения? Или желаете выбрать еще — так сказать, про запас? — старик взглянул на миссис Грейнджер, однако женщина лишь пожала плечами, всем своим видом давая понять, что совершенно ничего не понимает в магических делах.
— Нет, сэр, я просто хотел бы продиагностировать свою старую, — и Гарри ловким жестом выловил палочку из рукава, тем самым заставив мастера удивленно крякнуть: не всякий студент-третьекурсник оттачивал навык молниеносного извлечения оружия, чаще всего юные покупатели долго ковырялись в сумках и карманах, прежде чем доставали то, ради чего явились. — Вы не могли бы посмотреть, в чем дело? Обычно она работает просто на десять баллов из десяти, но бывают случаи, когда дает сбои. Например, если кто-то отбирает у меня палочку… — Поттер кашлянул в кулак, надеясь, что Олливандер не попросит развить эту тему, — то она отзеркаливает направленное в меня заклинание обратно…
— Ах, вот вы о чем! — с облегчением рассмеялся мастер и махнул кряжистой рукой. — На это у меня уже есть ответ! Здесь никакой мистики, и ваша палочка не барахлит — напротив, работает великолепно, так, как должна. Помните, когда вы приобретали ее, у вас с собой был выпавший молочный зуб?
И тут Гарри осенило. Как же он мог не подумать о таком простом решении?
— Да, да, молодой человек. Я окончательно «замкнул» эту палочку на вас, и даже перо феникса в ней сразу же срослось с вашей частицей, обеспечив тем самым более надежную защиту, чем в обычных палочках. Но, знаете, я попросил бы вас, молодые люди, не слишком распространяться об этом… при посторонних. Некоторые консервативные представители Министерства до сих пор не одобряют подобные… э-э-э… вольности.
— Но это ведь не относится к аспектам темной магии! — удивилась Гермиона.
— Темной — нет. Но всё равно это скользкая тема, и лучше ее не афишировать. Я рад, что наше усовершенствование спасло вам жизнь или здоровье, единственно — жаль, что вы сразу не пришли ко мне посоветоваться. Надеюсь, эта палочка и в дальнейшем отразит любую угрозу, направленную в ваш адрес, — с этими торжественными словами старик протянул палочку обратно Гарри, и при этом она недовольно разбрызгивала фиолетовые искры, успокоившись и приветливо фыркнув снопом серебристых, на манер бенгальского огонька, только после того, как вернулась в руки хозяина.
Ладно, хотя бы одной головной болью меньше. Гарри поблагодарил Олливандера и уже хотел было уйти, как вдруг вспомнил еще кое-что:
— Сэр, а вы вот и тогда, и сейчас упомянули какую-то палочку-близнец моей. Что это за палочка? Она здесь?
— Увы, нет, нет… — старый мастер опечалился и присел на высокий табурет у прилавка. — Ту приобрели ровно за три дня до начала большой магловской войны, но ее ждала незавидная судьба. Скорей всего, ее обломки закончили свое существование в спецпечи Визенгамота или пылятся вместе с сопутствующими документами в тайниках невыразимцев… В любом случае, след ее затерялся в десятилетиях…
— Почему?
— Я не знаю всех обстоятельств. Слышал — причина кроется в том, что палочка была изъята в связи с убийством…
— И вы не помните ее хозяина, сэр?
— Как же я могу не помнить? Каждая созданная мной палочка — это как ребенок, второй такой нет. Спросите о том же какого-нибудь талантливого лютье — помнит ли он свои скрипки — и он обидится.
— Простите, сэр, я не подумал…
— Ничего, ничего, вы еще слишком молоды, поэтому я и не заподозрил бы вас в преднамеренной бестактности, — в серебристых глазах Олливандера промелькнул какой-то жесткий и холодный огонек, доказывая, что при всей снисходительности к покупателям садиться ему, знаменитому мастеру, на шею он не позволит никому. — У первой палочки был не хозяин, а хозяйка. Некая мисс Принц. И любопытнее всего то, что внешний вид у этой палочки был куда более внушительным, чем у ее обладательницы. Да что там — это был один из моих первых шедевров. Вот!
Он выхватил свою палочку, взмахнул ею в сторону, и откуда-то из промежутка между стеллажами выехала и развернулась обычная школьная доска. Невидимый мелок вмиг начертил на ней палочку с несколькими узелками вдоль рабочего основания, напоминавшими суставные сочленения одного из «лучей» в крыле большого крылана. Нарисованная палочка медленно вращалась, давая возможность рассмотреть себя со всех сторон.
— Пятнадцать дюймов. Древесина черного эльдера, перо феникса. Того же феникса, чье перо начиняет и вашу палочку, мистер Поттер. Вот так-то.
— Красивая, — восхищенно пробормотала Гермиона.
— Жутковатая. Как у злых колдунов в фильмах, — всё-таки не удержавшись, прокомментировала миссис Грейнджер и, когда все повернулись в ее сторону, покраснела: — Прошу прощения.
Олливандер холодно улыбнулся:
— Ничего, ничего, в этой лавке перебывало немало родителей из числа лишенных магии. Поэтому я слышал и не такое. Всего хорошего.
Они выбрались на улицу.
— Я уже который раз встречаю эту фамилию, — задумчиво произнес Гарри, пощипывая пальцами нижнюю губу.
— Принц?
— Угу. Гэбриелом Принцем звали Кровавого Барона до того, как он сделался призраком, — Поттер оставил в покое губу и стал отгибать пальцы. — О профессоре Сенториусе Принце, работавшем при Гринделльвальде, мне сказал Дамблдор, когда подсунул ту подшивку. Там о его эксперименте напечатана целая статья. Теперь вот еще какая-то Принц…
— А что тебя удивляет? Знаешь, сколько тех же Блэков в магической Британии и даже за ее пределами? Это старые фамилии, что-то вроде дворянских в немагическом мире. Как Норфолки, Оксфорды, Аррана, Пальмерстоны, Линкольны, Мортимеры… Вагон и маленькая тележка!
— Да нет, удивлять-то ничего не удивляет. Но почему-то есть странное предчувствие, что они как-то связаны между собой и имеют отношение к… я даже не знаю, к чему. Но вот чувствую, что существует некое пропущенное звено в этой цепочке, и всё. Назови это интуицией. И еще одна странность… Вот как объяснить ее, я не понимаю вообще. Помнишь наши состязания на Сокровенном острове в Валентинов день? Локхарт тогда зачем-то забрал у меня мою палочку и подсунул свою. И тогда у меня впервые получилось отправить атакующее заклинание в Снейпа, причем оно сработало. Очень даже сработало! С чужой палочкой! Хорошо, допустим: меня моя палочка защищает и не позволяет причинить мне вред. Но какого черта она не атакует Снейпа? Она и ему не хочет причинить вред?
— Э-м-м-м… А ты с ним об этом говорил?
— С кем? Со Снейпом? Мне проще было бы поговорить с трехголовым Пушком Хагрида.
— Но это ненормально. А профессор Снейп когда-нибудь брал у тебя твою палочку?
Гарри пожал плечами:
— Ну да! Когда из нее застрелился Квиррелл. Да. Он ее отобрал и какое-то время держал в руках, после него ее смотрели авроры, потом отдали обратно мне…
— Вот тебе и ответ! Возможно, в тот раз профессор как-то настроил ее и на себя. Или она сама почему-то решила, что если Снейп прибежал тебя защитить и тоже отправил заклятье в того, кто покушался на твою жизнь, то он «свой человек». Я не знаю, как еще объяснить это. У меня таких палочек не было.
— Нет, если бы Снейп сам ее перенастроил, он бы знал и не злился всякий раз, когда у меня ничего не выходило на тренировках… Зачем ему создавать мне помеху и зря тратить свое время? На шутника он смахивает меньше всего. Может, ты и права: палочка почему-то приняла его за своего. Снейпа! Уф-ф-ф!
— Да ладно, с ним вполне можно ладить. Вот Луна у него вообще любимица.
— Что?!
— Ну, это надо знать особенности профессора, — хихикнула в ладошку Ржавая Ге. — А вообще она умеет расположить к себе людей. Ты замечал?
— И как выражается его… хм… симпатия к Луне?
— За прошлый год он трижды начислял Когтеврану по пять баллов. И два раза из них — благодаря ей. А она не раз говорила, что профессор Снейп — «хороший».
Они расхохотались, но тут миссис Грейнджер обернулась и спросила, по какой дороге им нужно направиться, чтобы выйти к банку. Гарри опомнился, свистком призвал к себе Мертвяка, и когда тот, громко хлопая крыльями, примчал с соседней улицы, все они зашагали к высокому белому зданию. Что ж, Луна — это Луна. А палочка, видимо, действительно задурила после того случая с Квирреллом…
* * *
Ассистенткой экскурсовода профессор Умбрасумус выбрала пуффендуйку-шестикурсницу — точнее, теперь уже семикурсницу — Тамсин Эпплби. Это была уже совсем взрослая восемнадцатилетняя девушка атлетического телосложения, несколько лет подряд состоявшая охотником в сборной по квиддичу от своего факультета. Держалась она уверенно, как и следует будущей помощнице преподавателя, однако проскальзывало в ее лице что-то беспокойное, словно ей было что скрывать от других. Нет-нет да озиралась она встревоженно по сторонам, а потом вновь закрывалась маской невозмутимости и силы.
— В японской галерее сегодня будет жарко, — обмахиваясь пятерней, с кривой усмешкой сообщил окружившим его слизеринцам Драко и сделал вид, будто не замечает, как выстрелила в него взглядом Тамсин.
— О чем это он? — не поняла Джинни Уизли.
Корнер сложил руки на груди и в ответ Малфою изобразил позу интеллектуального превосходства, как это называли в Когтевране. Словом, задрал нос и выдал на-гора информацию о том, что Прозерпина Умбрасумус является дальней родственницей знаменитого Абэ-но Сэймэя <3>, оммёдзи эпохи Хэйан, что примерно совпадало с Временами Основателей школы Хогвартс.
— Ой-ой-ой, заучка вызубрил очередную, не нужную никому, информа-а-а-цию! — притворно ужаснулся Драко и схватился пальцами за скулы, поддерживаемый смешками приятелей по факультету. — Но всё ли нам расска-а-ажут? Вы же знаете: «Ах, эта тёмная магия! Я не имею никакого представления о том, что это такое, но все говорят, что это ужасно-ужасно-ужа-а-асно, и я верю!» Сомневаюсь, что даже профессор осмелится заикнуться о некоторых практиках японских магов, которые европейцы отнесли бы к темной ма-а-агии, а там это просто один из видов чародейства. Просто смотря с какой целью ее применяют.
И заметив, что профессор Умбрасумус его услышала и улыбается, с вызовом взглянул в ответ. Она медленно кивнула. Стоявший рядом с Гарри Рон слегка наклонился к приятелю с высоты своего роста и пробормотал:
— Мне кажется, с этого момента экскурсия перестает быть скучной…
— О, да, — согласилась и Гермиона, которая невольно услыхала эту реплику. — Папа Люциус за каждым словом сыночка. Внимает и благословляет.
— Блин, — поморщился Уизли, косясь на нее, — Грейнджер, ты такая умная, что мне иногда страшно стоять рядом с тобой на переменках!
Она парировала, не моргнув и глазом:
— Если ты думаешь, что мне уже и постоять, кроме тебя, не с кем — на переменках — то глубоко и жестоко ошибаешься.
Да, всё-таки Гермиона меняется, подумал Гарри. Что-то с ней не так. Она опять становится взрывной, но теперь не в действиях, а в словах. Не приведи господь попасться к ней на язычок. А еще она взяла у его соседки того рыжего котенка-жмырика. Вот вырастит зверя, надрессирует — и прольется чья-то кровь. Жмыры умны и злопамятны, полужмыры от них не отстают по этим показателям ни на полшага.
Знакомство с музеем ожидаемо начиналось с азов: «Магия с древности и до наших дней». Мисс Эпплби расстаралась, посвящая будущих третьекурсников в секреты первых целителей, известных официальной истории. Именно они и стояли у истоков той первой, еще дикой, магии, которой так боялись маглы, одновременно желая и вылечиться благодаря ей, и убежать подальше от волхва. Наглядные пособия оживали, стоило группе приблизиться к очередной экспозиции.
Там над костром завывали шаманы, стуча колотушками в бубен и тряся головами, увенчанными рогами оленя и лося. Здесь шумерские заклинатели-ашипу определяли болезнь и читали заговорами над больными, а зельеделы-асу, знатоки лечебных трав и снадобий, создавали лекарства. Чуть дальше египетские врачеватели постигали тайны человеческого тела, извлекая органы умерших и распределяя их по мраморным канопам; они сверлили зубы пациентам и делали операции на мозге. Поодаль чернобородые мужчины в арабских одеждах изучали звездное небо и создавали трактаты о медицине. Далеко на востоке, в Азии, одетые в кимоно старцы тыкали иглами в тела притихших от страха больных. Шаманы обеих Америк практиковали странствия духа по неизведанным путям Вселенной и борьбу с болезнями в тонких мирах.
Следующий отрезок времени переносил всех обратно в Европу, где, как и повсюду, бурлили магловские и магические войны и свершались великие открытия. Первый же экспонат, как в кино, рассказывал целую историю о глубокой старине, когда друиды обучали своих последователей секретам, выведанным у природы, а потом спасались от нападений сильных и воинственных южных соседей с континента. А по выходе из Зала Древности студентам на прощание показали первые гонения на лекарей-магов со стороны магловских жрецов церкви.
Темный тоннель-переход не просто выводил в Зал Средневековья, но и символизировал мрачную эпоху, когда европейским волшебникам пришлось уйти в подполье и скрывать свои способности еще до появления Статута, первых волшебных палочек, жезлов, посохов и скипетров. И новый зал уже разделялся на отдельные комнаты-сектора. Попадая в каждую из них, ты оказывался в другой стране, забывая, что это всего лишь музей.
Вскоре помощница-пуффендуйка выдохлась. Тогда на смену ей откуда-то возникла профессор Умбрасумус, которая в начале экскурсии отлучалась или просто была скрыта отвлекающими чарами. Когда они добрались до миллениума второго тысячелетия, Прозерпина остановила всех у старинного надгробья с выточенной в камне женщиной. По странной традиции того периода, мраморная копия умершей лежала на смертном одре, держа на груди раскрытую книгу, как будто решила почитать на сон грядущий — правда, те, кто вырос в мире маглов, прекрасно знал, что это Священное писание.
— Когда умер, но вспомнил, что не выучил параграф про амфотерные гидроксиды, — вполголоса прокомментировал Рон, наклоняясь теперь к Невиллу, и тот прыснул в кулак.
— А это надгробный памятник самой Ровены Когтевран, — сообщила профессор, делая вид, будто не слышит смешки гриффиндорцев за спиной. — Леди Ровена скончалась после вести о смерти дочери. Хелена так и не вернулась в родной дом. Внук Когтевран был еще слишком мал, чтобы заниматься похоронами, а других родственников у Основательницы не осталось. Все хлопоты взяли на себя Пенелопа и Годрик. Местом упокоения подруги они избрали давно заброшенное крыло одного из первых магловских монастырей. Но здесь мы, конечно, видим лишь извлеченную из контекста копию могилы Когтевран, погруженную в состояние Lux Obscura. В контексте ее надгробье окружено другими, магловскими, захоронениями. На Первом Всемагическом Ковене вставал вопрос о том, чтобы переместить останки четверых директоров на территорию, прилегающую к замку Хогвартс. Однако невыразимцы вовремя обнаружили один важный исторический документ. В нем говорилось, что Салазар Слизерин пригрозил страшнейшим смертельным проклятьем тому, кто посмеет осквернить его прах. Пустыми обещаниями Слизерин не разбрасывался и при жизни, поэтому идти ему наперекор не рискнула ни одна живая душа. Ну а переносить три могилы, в неполном составе, было бы неэтично, и министерские активисты расстались с этой идеей…
Следующей экспозицией была, разумеется, могила Салазара. Оказалось, что живой Слизерин не отличался высоким ростом и мощью фигуры — скорее субтильный, чем значительный, он обеспечивал свое величие скорее одеянием и манерой держаться. Иногда за счет этого он казался даже крупнее богатырски сложенного Гриффиндора.
— Считается, что как змееуст, Основатель обладал необыкновенным, чарующим тембром голоса. И эта особенность, по легендам, передалась всем змееустам, большинство из которых были выходцами из рода Слизерин…
После жизнеописания Ровены и Салазара профессор перешла к биографиям Пенелопы и Годрика, а завершился период войной гоблинов с магами-людьми в начале семнадцатого века.
Насмотревшись разных стран и наслушавшись интересных историй, Гарри вдруг с тоской подумал, что нигде и никогда толком не бывал, кроме Англии и магической зоны Шотландии. Даже Дадли всё лето козырял тропическим загаром, рассказывал о красотах Барбадоса и, явно подлизываясь к кузену, показывал ему сделанные там фотографии и привезенные оттуда сувениры: толстяк надеялся, что кузен снизойдет до его просьб и снова позовет в гости «тех девчонок». Ну, ничего, пусть. Получив самостоятельность, Гарри наверстает упущенное и непременно поездит повсюду, на что сейчас разбегаются глаза…
— Не могу понять, почему с таким уровнем визуальной магии никто не задумался применить ее в рекламе? — вывел его из задумчивости голос шагавшей рядом Грейнджер. — Такое впечатление, что аптекари Косого вообще не заинтересованы, чтобы у них что-то купили. Ну что за жалкие листовочки на столбах? Вот смотри! — и Ржавая Ге, активно помогая себе жестами, принялась объяснять идею: — Так и вижу это кино над зданием аптеки. Рыцарь бьется с драконом, дракон поджигает его прямо в доспехах, рыцарь падает с лошади и дымится. Картинка блекнет. Иинквизиторы жгут колдунью на костре… Колдунья тоже дымится. Картинка блекнет. Невилл на зельеварении взрывает котел. Котел дымится. Невилл тоже дымится, пытается затушить пожар, неправильно читает заклинание и вызывает Адское пламя. Всё окончательно меркнет. За кадром слышен топот копыт коней Апокалипсиса… И тут из тьмы проступает сияющий фиал с зельем от ожогов и исцеляет всех пострадавших. Да у них бы от покупателей этого зелья отбоя не было!
— Подай эту идею совладельцам «Слизня и Джиггера», — посоветовал Гарри.
Она безнадежно отмахнулась:
— Я уже пыталась поговорить об этом с Малпеппером…
— И что?
— По сравнению с ним профессор Снейп — сама галантность, когда видит меня с поднятой рукой… Если кратко и цензурно, то он сказал, что не нуждается в советах всяких маглорожденных соплячек, и даже предложил мне посетить некоторые места… но это уже второстепенно.
Их встретила очередная галерея. От обилия информации у Гарри пошла кругом голова. Рон позевывал, Малфой насмешливо кривил рот улыбочкой, однако злить профессора Умбрасумус не отваживался. И неважно, что рядом с нею нет верного инфернала — она владела и другими механизмами давления на психику студентов.
— А это, как верно подметил господин Малфой, одна из обыкновенных практик японских магов — смерть по сговору, — подведя студентов, которые еще только чудом не заснули на ходу, поближе к экспонату, сказала Прозерпина.
Драко приосанился. Тем временем сценка ожила. Сидящий на циновке старик в синем кимоно примерял к ладони рукоять короткого меча, рядом, чуть позади, мрачной тучей нависал второй, молодой самурай, держа свою катану обеими руками.
— Как известно, у японских магов нет и никогда не было волшебных палочек — их заменяет особое боевое оружие, — невозмутимо продолжала профессор. — Когда учитель слишком дряхлел и заболевал, а смерть всё не шла, или же сталкивался с мучительным проклятьем, снять которое было невозможно, он обращался за помощью к своему любимому ученику, — она указала на иллюзию мага в черном кимоно, который с каменным лицом следил за тем, что делает сидящий перед ним старик. — Даже после ритуального нанесения себе смертельной раны при сэппуку маг умрет очень нескоро. Наша психика настроена бороться за жизнь активнее, чем у маглов. Чем сильнее волшебник, тем сложнее ему совладать с инстинктом самосохранения, соблюсти все тонкости процедуры и покинуть мир. И тогда доверенное лицо — как правило, из числа самых лучших учеников — наносило последний удар, отсекая ему голову с помощью специальной инкантации.
Светлые глаза Драко сверкнули, как два алмаза. Он весь напрягся, точно кобра перед броском, и впился взглядом в полоснувшего себя по животу старика. Ассистентка профессора со странным выражением лица молча возвышалась за спинами третьекурсников. При виде брызнувших на циновку рубиновых капель, девушка слегка облизнула полные губы.
— Ватаси ва ситай о цукуриагеё то ситеиру! <4> — вслед этому воскликнул молодой самурай и взмахнул катаной над истекающим кровью учителем.
Под дружный вопль напуганных студенток иллюзия померкла и выключилась, а кровь от харакири пропала с пола, словно и не было. Малфой тоже померк и отступил, только щеки его возбужденно пылали остатками чахоточного румянца. А в памяти Гарри вспыхнули огнем выжженные строки: «Мори ин сэкула сэкулорум»…
* * *
На платформе девять и три четверти от Гермионы слинял ее Жулик — котенок-полужмыр, которого подарила девчонке миссис Фигг. Отлавливая его по всей станции, ребята едва не опоздали на Хогвартс-экспресс и под образные комментарии Мертвяка заскочили в последний вагон уже почти на ходу.
— Давно о Гремучник метлы не ломали, что ли?! — возмущался ворон, вежливо поклевывая хозяина в макушку.
— Ему только два месяца, а у меня уже руки отваливаются его таскать! — пожаловалась Гермиона, сгружая на пол громадного рыжего зверя.
— Я подарю тебе на него поводок, — пообещала Луна и загадочно улыбнулась. — Только дождусь, когда Лианна с Пуффендуя вышьет на нем охранные руны. Вообще я хотела поймать и приручить сопетую шаровакшу, а ее можно удержать только с помощью этих рун. Но тебе поводок теперь нужнее…
— Кто такая сопетая шаровакша? — шепотом поинтересовался у Гарри Рон, однако тот тоже слышал это название впервые в жизни.
Единственное купе, куда смогла вместиться вся их дружная компания, было занято каким-то дремлющим у окна мужчиной. Оно находилось рядом с дверями в тамбур, которые постоянно хлопали, но это нисколько не мешало незнакомцу спать, прикрыв пол-лица высоким воротником дорожного плаща. В купе стоял странный запах — как будто сырой собачьей шерсти, но не очень навязчивый. Однако Жулику хватило и этого: он вздыбил шерсть, выгнул спину и с совершенно одичалыми глазами вымолвил какое-то сатанинское заклинание вроде «ауа-уа-уоа-мы-мы-мыа!» <5>, а Мертвяк строго велел ему угомониться. Даже после этого мужчина не проснулся. Котенок влез под сидение и там затаился, и студенты на всякий случай подобрали ноги, потому что затаившийся Жулик представлял собой не меньшую угрозу здоровью конечностей, чем Жулик легализованный. Тем временем поезд уже набрал скорость, и дымок из трубы паровоза, изредка влетая на ходу в приоткрытое Акэ-Атлем окно, перебивал запах псины.
— Интересно, кто это? — шепнула Джинни, указывая глазами на незнакомца. Из-под воротника слегка выглядывала прядь светло-каштановых, слегка тронутых сединой волос.
— Не знаю, — ответил ей брат, — но похоже, у него дома много собак…
— Вообще-то это некий Р. Дж. Люпин, — заметил Куатемок и указал палочкой на багажный отдел над сиденьями, где лежал потрепанный чемодан пассажира. В одном из углов стояла надпись, только что прочитанная Акэ-Атлем. — Я такого не знаю. И почему он едет в поезде? Вы когда-нибудь видели тут взрослых… ну, кроме продавщицы с тележкой?
— Говорите тише, а то разбудите! — шикнула на них Гермиона.
Ровно в четверть второго дверь тамбура лязгнула, громче застучали колеса по рельсам, в коридоре послышался характерный звук въезжающей тележки. Купе открылось, и в дверном проеме возникло пухлое лицо торговки сладостями:
— Берем угощеньица! Угощеньица берем, дорога еще длинная! Советую обратить внимание на новинку: «Тутовый сюрприз». Вы съедаете десерт и потом целый день не можете сказать ни слова правды. Ваши братья, мистер Уизли, уже в полной мере оценили эту находку.
— Спасибо, я как-нибудь в другой раз, — уклонился Рон, а вот Гарри из любопытства приобрел несколько конфеток под этим брендом. — И непонятно, зачем она Фреду и Джорджу, они и без сюрпризов брешут целыми днями напропалую… Мадам Цирцея, а вы не знаете, кто этот «Р. Дж. Люпин»?
Продавщица сладостей расплылась в милейшей из своих улыбок:
— Так это же ваш новый преподаватель по защите, профессор Люпин! Разве вам не сказали?
— Они, что ли, так и будут теперь меняться каждый год? — спросил Куатемок, покупая шоколадную лягушку с вкладышем, на котором красовалась Пенелопа Пуффендуй.
— Почему — теперь? Они и так меняются каждый год вот уж который десяток лет! А вы что, разве не знаете, откуда пошла эта традиция? — мадам Цирцея округлила глаза, сунула всем полагающуюся сдачу и, задвинув дверь, покатила дальше.
— Что скажешь, мимир? — Гарри пощекотал ворона под клювом, и тот мурлыкнул, а из-под сидения, опять заставив всех сесть по-турецки, глухо зашипел Жулик.
— Ну а что я? Знаю только то, что и все знают: по преданию, когда тот-кого-нельзя-называть приходил проситься на должность преподавателя ЗОТИ, директора — и Диппет, и, потом, Дамблдор ему отказали. Он, ясен пень, разозлился и наложил на эту должность проклятье. С тех пор так и повелось — никто не задержался на ней дольше года. По той или иной причине они уходят в отставку и никогда не возвращаются. Хотя хрен его знает — может, этот ваш членоголовый красавчик исхитрился напиться оборотки и приехал на второй год? — Мертвяк задумчиво поглядел на спящего, сделав вид, будто не заметил, как встрепенулась Гермиона. — Он скользкий пройдоха!
— А я был бы не против… — пробормотал Гарри, мысленно улыбнувшись египетской колдографии Локхарта.
Тут профессор Люпин что-то простонал во сне и дернул рукой. Край плаща отъехал. В руке он держал снятые очки, а блеклое, почти ничем не примечательное лицо его пересекал застарелый тройной шрам — как будто от чьих-то когтей. «Почти» — поскольку всё же была в нем какая-то необычность. Во-первых, Гарри показалось, что где-то он его уже видел. Во-вторых, лицо это выглядело немного перекошенным — возможно, из-за стягивающего кожу шрама, возможно, почему-то еще…
— Бр-р-р! — сказала Джинни и отсела подальше от него, прячась за Рона.
«Ауа-уа-уоа-мы-мы-мыа!» — солидарно откликнулся котенок.
— Ну-к тихо там! — велел ему Мертвяк и, прислушавшись, указал на столик перед профессором. — Эй, гляньте!
Только сейчас все заметили, что за шляпой нового преподавателя там стоит и с тихим свистом вращается торментометр — прибор, напоминающий по форме Сатурн: закрепленное на подставке неподвижное кольцо, которое представляло собой бесчисленное множество микроскопически маленьких взаимопритягивающихся шариков (по заверению мистера Лавгуда, эти шарики изображали собой версии вероятных событий), а внутри кольца — полупрозрачный радужный шар, который начинал двигаться при малейшей опасности.
— Мне всё это не нравится… — сказала Гермиона.
Луна встала с места и подошла к спящему:
— Профессор Люпин! Сэр! — она мягко коснулась его плеча. — Профессор, проснитесь пожалуйста, ваш торментометр почему-то заработал.
— Может, сломался? — предположил Рон.
— Торментометры не ломаются, — ответила Лавгуд.
— Это тебе папка сказал? — усмехнулся Уизли. — Ломаются еще как, особенно дешевые. У Перси как-то взорвался в руках… Правда, это был торментометр, который сделали Фред с Джорджем, но…
Профессор снова что-то простонал, но и не подумал просыпаться. Прибор тем временем перестал наматывать обороты и смолк. Снаружи тем временем пошел дождь, и всё стало серым и мглистым. Поболтав еще немного, каждый занялся своими делами: Куатемок принялся что-то чертить в своем блокноте, а Луна — что-то рисовать в своем, Джинни задремала на плече у брата, Мертвяк — на плече хозяина, Рон и Гарри играли в походные шахматы, Гермиона читала учебник «Продвинутый курс по нумерологии». Когда за окнами совсем стемнело, в вагонах зажглось освещение и почему-то стало прохладнее.
— Отопление выключили? — оторвавшись от своего занятия, поднял голову Акэ-Атль.
— Сквозняк скорее, — Рон взглянул в окно. — Вот это ветрище там поднялся! Прям ураган…
Все снова уставились на оживший торментометр. Его свист быстро перешел в ультразвук. Внезапно свет погас, состав дрогнул, колеса заскрежетали, и от резкого рывка те, кто сидел лицом по ходу движения, вылетели в проход вместе с посыпавшимися сверху вещами, а тех, кто против, отбросило и вдавило в спинку дивана. Профессора швырнуло на столик. Купе огласилось матерками Мертвяка, воплями кота и напуганными вскриками студентов.
— Все живы? — раздался мужской голос. — Никого не покалечило?
— Что происходит, сэр? — выкарабкиваясь из-под чьего-то чемодана и помогая встать Гермионе, которая тоже упала на него, спросил Гарри.
— Кажется, я вывихнула лодыжку, — пожаловалась Джиневра. — И проглотила коня.
— А ну выплевывай! — возмутился Рон. — Сдурела, что ли, коней глотать?! Чем я играть буду?!
— Тихо! — вдруг прошипел Куатемок, и в кромешной тьме металлическим отблеском сверкнули его зрачки. — Слышите?
Это была непонятная, ни с чем не сравнимая тишина, которая, увы, Гарри была очень даже знакома. Жуткая тоска сковала душу и тело. Жизнь чудовищно коротка и бессмысленна. Сегодня похоже на завтра, завтра — на послезавтра, и так до самой смерти, итога никчемного бытия. Боль и страх, мучения и уныние — вот этапы этой гнусной эстафеты. Я ничтожество и никогда не смогу ничего изменить. Пустота, безысходная пустота… «Наверное, я умираю».
Темнота пожелтела, оглашаясь утробным звериным рыком, и мальчик ощутил, что куда-то проваливается. Тут закричала какая-то женщина:
— Заберите, заберите это проклятое кольцо, отдайте мне моего сына!
Всё стихло.
Очнулся он от яркого беловатого света, пощечин и тошноты. Всё это вместе вызывало такое отвращение, что хотелось снова провалиться в спасительное небытие.
— Гарри, Гарри, открой глаза! — просил его кто-то голосом Луны. Что она делает в этом кошмарном мире терзаний, тлена и боли? Ради нее он подчинился.
В купе горел свет. Над ним стоял тот самый мужчина — действительно, лицо какое-то кривоватое, асимметричное — и совал ему под нос нашатырь. Гарри вцепился рукой ему в плечо и сел. Рон и Гермиона помогли учителю усадить Поттера на диван. Только теперь Гарри заметил в углу купе черного ягуара — анимаформу Акэ-Атля. Зверь подгреб к себе сброшенную одежду и беззвучно скалился, топорща усы, а рядом с ним солидарно шипел котенок Гермионы, грозясь продать свою жизнь подороже в бою с неведомыми врагами.
— Они отобрали сына у какой-то женщины, — скороговоркой вымолвил Поттер, перехватывая профессора за ворот пиджака. — Эти чудовища в лохмотьях… которые летают… дементоры! Это же были они? Дементоры?
Люпин кивнул, но в желтовато-серых непрозрачных глазах его проступило удивление.
— У какой женщины? — спросила Гермиона.
— Дайте шоколад, — распрямляясь в рост, велел учитель, бледный, как смерть. — Там, на столе, плитка. На, съешь это, Гарри. Ты уже встречался с дементорами раньше?
— Да, — хрипнул Гарри, рассасывая кусочек шоколада и чувствуя, как отступает паническая атака. — Какие-то жуткие твари, кто их только придумал…
— Да есть… любители, — печально усмехнулся Люпин. — Не понимаю только, что они делают в школьном поезде…
Хогвартс-экспресс тем временем снова тронулся с места. Гарри вгляделся в лицо мужчины и еще больше утвердился в мысли, что оно ему знакомо. Только было ощущение, что прежде оно выглядело менее перекошенным и чуть моложе. Да, и без очков. Обычных, в широкой черной оправе очков, какие в ходу у маглов. А росту он был небольшого — среднего или ниже. Ничем не примечательный дядька, если не считать этих шрамов, болезненности и жутковатых глаз.
Джинни прижималась к Рону и мелко дрожала, Луна просто сидела на своем месте и, сгорбившись, смотрела в одну точку — на собственные сложенные руки.
— Где Мертвяк? — спросил Гарри.
— Когда профессор выгнал того дементора из купе, — объяснила Гермиона, — он полетел разгонять остальных. Профессор, а какое заклинание вы произнесли?
— Экспекто Патронум. «Призываю покровителя».
— А им можно и отгонять дементоров? — удивился Рон. — Я думал, он только маме нужен, нас домой зазывать…
Люпин усмехнулся, но ничего на это не сказал, а когда взглянул в сторону Акэ-Атля, то велел девочкам отвернуться и дать парню одеться. Впрочем, тем в их состоянии не было никакого дела до наготы однокурсника. Джинни накрыла глаза ладошкой, Луна так и не пошевелилась, Гермиона уперлась рукой в дверь и прислонилась лбом к согнутому локтю, как водящий при игре в прятки.
— Ты молодец, — похвалил профессор анимага, который вернулся в человеческий облик, — не растерялся. Кто тебя научил в таком юном возрасте этому умению?
— Оно у меня спонтанное, с детства, — буркнул тот, натягивая нижнее белье и рубашку, — а дед подсказал, как им управлять…
В окно громко подолбились. Все вздрогнули, но это был Мертвяк, которого на полной скорости только чудом не сносило порывами ледяного ветра. Впустили. Он ввалился внутрь, сел на стол и, почистив перышки, заявил:
— Ну и погодка, ёптвоюмать!
______________________________________
<1> Малопереводимые восклицания на иврите из композиции «Судный день» «Army of lovers» (альбом 1992 года). Да, автор слегка упрт. И даже не слегка.
<2> Prince Harmachis & Charmion. Персонажи из романа Генри Хаггарда «Клеопатра» (1889 г.) — египетский престолонаследник Гармахис (егип. — Хоремахет, «Гор обоих горизонтов», настоящее имя гизского Сфинкса) и его дальняя родственница Хармиана, служанка-шпионка у Клеопатры, пытавшаяся помочь отверженному принцу вернуть власть египетской ветви царей. Думается, именно эта история отчасти послужила созданию сюжета к/ф «Мумия» 1999 года. Ради исторической справедливости стоит указать, что оба эти персонажа выдуманы Хаггардом, в реальности такого принца не существовало, хотя Клёпа в плане мужиков и походов налево действительно была знатная затейница, да и планы по ее свержению строились нередко.
<3> Абэ-но Сэймэй (21 февраля 921 — 31 октября 1005 гг.) — один из самых сильных, при этом полулегендарных представителей традиционного японского оккультного учения об инь и ян (оммёдо), пришедшего в Японию из Китая в начале VI века н.э. как система совершения гаданий. Само учение является смесью даосизма, синтоизма, буддизма, китайской философии и естественных наук. Человека, практикующего оммёдо, называют оммёдзи. К умениям оммёдзи относят всевозможные гадания, изгнание злых духов и защита от проклятий. В помощь себе оммёдзи призывали духов, заточенных в бумажном листе — сикигами. Абэ-но Сэймэй — занимал ряд высоких должностей при дворе императора. Он же придумал использовать пентаграммы в делах учения. На вооружении оммёдзи были «Книга перемен», учение фэн-шуй, календари и астрономия. Подробнее о Сэймэе: ru.wikipedia.org/wiki/Абэ-но_Сэймэй. К слову, один из таких духов-сикигами был представлен в аниме Хаяо Миядзаки «Унесенные призраками», наколдованный ведьмой Дзенибой и как шпион проникший в купальни Абура-Я сначала на чешуе обращенного в змеедракона Хаку, а дальше — на одежде Тихиро, в конце же миссии он выступил как двойник Дзенибы.
<4> «Я создаю труп!» (японск.)
<5> Вдохновилась знаменитым роликом кота-из-ада: https://www.youtube.com/watch?v=zpG7tM7-bgo (видео)