Конец октября — не лучшее время для прогулок по шотландским горам, даже таким, казалось бы, не особо величественным, как приграничье Восточного Лотиана. Гарри уже третий день бродил по невысоким, но крутым склонам Ламмермура и никак не мог отыскать зачарованную на ненаходимость хижину. То ли Хагрид дал ему неверные ориентиры или вообще что-то перепутал, то ли обитатель этой хижины умело сбивал поттеровские Поисковые. А может, и тёмные силы ворожили-путали — сегодня же Хэллоуин! Конечно, опытные авроры, а тем более невыразимцы, в два счёта «унюхали бы» среди этих холмов убежище незарегистрированного вампира. Но Гарри Поттер не был ни аврором, ни сотрудником Отдела тайн, или какого-то другого отдела Министерства магии, он был магом без определённого занятия, по официальной версии взявшим бессрочный отпуск и путешествующим по миру. Все же понимали, как трудно национальному герою, победителю Волдеморта и самому знаменитому молодому волшебнику прийти в себя после войны…
Ага, как же… Все всё понимали и поддерживали его — и Гермиона с Роном, и Джинни, друзья, близкие, Министр. Только вот сам Гарри не понимал. Как можно после всего, что случилось, спокойно просыпаться каждое утро, пить чай или кофе, есть бекон и фрукты, посвящать себя всяким делам, отдыхать, слушать музыку, веселиться, радоваться солнцу? Целоваться, любить. Заниматься сексом. А главное, как можно засыпать вечером? После битвы за Хогвартс он проспал трое суток, почти не вылезая из постели. А потом — функцию сна словно стёрли, удалили из его организма. Каждая ночь становилась отмеряемым ходом часовых стрелок временем пыток. Гарри за день специально изматывался настолько, чтобы свалиться без сил. Валился — и до утра корчился на кровати от бессонницы. Только на рассвете как в бездну падал в короткое нездоровое забытьё, наполненное криками сражения, вспышками Авад, чёрным дымом, потоками крови и тёмно-рубиновыми глазами. Так он выдержал месяца два, потом стал принимать снотворные с алкоголем, обратился за помощью в Мунго — целители всячески старались его вылечить, но без особого успеха, предлагали курс лечения в стационаре — еле отмахался. А в начале сентября, точнее первого числа, после торжественного открытия восстановленного из руин Хогвартса и мемориала, устроенного в память о погибших защитниках, Гарри вообще перестал спать. Хоть пинтами пей успокоительные, хоть бочками — огненный скотч. Сознание терял, а заснуть не мог. Потому что постоянно слышал голоса и видел мёртвые лица тех, кто отдал жизнь для него, для Гарри Поттера, тех, кого он привёл на эту войну и сделал пушечным мясом. Самых лучших, самых любимых, самых верных.
Когда однажды, упившись до совершенно невменяемого, животного состояния, он очухался в абсолютно незнакомом месте (в чужой постели! Рядом с ещё более невменяемым голым парнем!!!), в непонятное время суток, весь в сперме, пятнах блевотины и другой гадости, не смог найти волшебную палочку и понял, отчётливо, ярко, сочно, абсолютно определённо, что не хочет жить — тогда и решил разыскать Снейпа.
Долго обхаживал Хагрида — терзало Поттера сомнение, что дикий «новорождённый», да ещё и раненый вампир не мог спрятаться в Запретном лесу без покровительства лесничего. Ну если не помогать Снейпу напрямую, то что-то знать о нём, заметить следы, услышать пересуды лесных обитателей Хагрид непременно должен был. Простодушный великан не смог скрывать тайну от своего любимого Гарри и намекнул, куда переселил Снейпа по его же просьбе. После чего слишком мало знающий о вампирах Поттер засел за книги, посетил магическую библиотеку в Алба-Юлии (1) и две недели изучал там всю информацию об этих загадочных существах. В общем, попытался максимально подготовиться к встрече с одним из них.
Теперь же, ориентируясь на волшебную палочку, устало брёл в обход запорошенного ранним снегом безымянного холма и думал, без особой горечи, легко и спокойно, что если до темна не найдёт Снейпа, то на ночлеге не станет разводить костёр — встретит Самайн без огня, а утром не будет просыпаться. Всё, хватит. Гарри Поттер не сдаётся, Гарри Поттер просто больше не видит смысла в борьбе. Вневременье начала ноября — самое оно, чтобы завершать нечто важное, например, жизнь. Прошлое уже прошло, будущее ещё не наступило, а он бредёт по тонкой грани между тем и другим и ищет самого себя…
Вечерело. Налетевший северный ветер принёс ледяной дождь. Под ногами хрустели градины, стёкла очков и палочка в руке покрылись блестящей корочкой. Гарри не чувствовал пальцев, но даже не собирался согреваться, его волосы склеились и заледенели. Когда на кончике волшебной палочки мигнул синий поисковый маячок, Поттер машинально прошёл в прежнем направлении не меньше пятидесяти ярдов, и только потом обратил на него внимание, встрепенулся, растёр ладони, щёки и начал настраивать чары Поиска. Синий огонёк привёл его к магическому периметру как раз тогда, когда тени плотным покрывалом улеглись на мёрзлую землю.
Обиталище вампира было тёмным, холодным, остро пахло опасностью. Через дыру в крыше залетали снежинки. Хозяин жилища нашёлся не сразу — при свете Люмоса Поттер с трудом разглядел его в углу, прикрытого вонючими тряпками и овечьими шкурами.
Дистрофично худой; глубокие тени вокруг закрытых глаз, ресницы торчат колючками, воскового оттенка морщинистая кожа, на фоне которой длинные чёрные волосы кажутся воплощением самой черноты; безвольные костлявые руки, почти лишённые мышц, — Снейп умирал. Он совершенно не был похож на вампира, на монстра, свирепого убийцу, страх ночи, демона тьмы, скорее — на испускающего дух заключённого фашистского концентрационного лагеря, вернее, на труп такого заключённого. Гарри потребовалось не меньше десяти минут, чтобы нащупать у Снейпа пульс и дождаться хоть одного внятного удара его сердца…
* * *
Через час Снейп медленно открыл глаза. Тёмно-рубиновые.
В печке трещали дрова, Гарри Поттер, от усердия высунув кончик розового языка, пытался напоить его горячей водой из обжигающей губы кружки — и этим причинял ужасную боль. Снейп попробовал зарычать, но из горла выдавился лишь жалобный стон. Кипяток насильно влился ему в рот, проскочил в горло, взорвал желудок.
— Какого чёрта?! Поттер, мне больно! — взревел Снейп и отбросил с себя душные шкуры, заодно с Поттером. Тот отлетел к стене, ударился затылком, обрушил с полки какие-то банки и кастрюли. Немного замешкавшись, резво вскочил на ноги и выставил перед собой волшебную палочку. У Снейпа закружилась голова, он упал без сил в свои шкуры:
— Нигде от вас, Поттер, нет покоя. Чем бы вас таким проклясть, чтобы уж больше не видеть? — И отключился.
……………………………………………….
(1) Древний город Трансильвании.
* * *
1 ноября 1998
— Ещё ложечку. Очень хорошо. И ещё одну. Так-так, глотайте, сэр, вы прекрасно глотаете!
Снейп, не особо понимая, что делает, ибо голова его очухалась много позже, чем тело, жадно слизывал с чайной ложки, которую подносили к его губам, приятно пахнущую слегка густоватую тёплую жидкость и, с трудом проталкивая в горло сухим и колючим, будто наждак, языком, проглатывал мелкими глотками. Поттер брезгливо морщился, но был явно доволен. В какой-то момент придя в себя достаточно, чтобы сообразить, чем именно его поят, Снейп с отвращением выпучился, замычал и, перевалившись набок, вывернул всё содержимое желудка на пол, под ноги к успевшему их поджать Поттеру. Вырвало Снейпа кровью.
— Ты с ума сошёл?! Что за гадость? — зашипел он, вытирая рот.
— Нормальная еда. — Поттер бросил на пол тряпку, сделал вид, что ничего не случилось, и зачерпнул ещё ложку. — Ну, для вампиров. Когда нет ничего другого. Овечья, свежая, не остыла ещё.
Снейп шумно выдохнул и, закатив глаза, упал на своё ложе:
— Это страшный сон? Откуда вы взялись, Поттер? Как меня нашли? Что вы делаете? — Он кивнул на миску с кровью, которую тот сжимал на коленях.
— Отвечаю по порядку. Это не сон. Страшное… всё самое страшное, полагаю, с вами, сэр, уже случилось. И вам это известно лучше меня. Взялся я из Лондона, искал вас, вот нашёл, Хагрид подсказал. Говорят, что в Самайн легко встретить всяких демонов или бессмертных. Э, шучу. Кстати, сегодня 1 ноября, если вам интересно. Сейчас пытаюсь вас кормить, потому что без этого вы через несколько часов умрёте. Или чего похуже. Ни один вампир не может так долго существовать без крови, хотя бы животных. Поэтому лучше не капризничайте и пейте. Я не отстану. Не хотите добровольно — свяжу и буду вливать силой. И не надо на меня так сверкать вашими рубинами. — Снейп удивлённо вскинулся. — Глаза у вас теперь тёмно-красные, — пояснил Гарри, — не знали? Хотите посмотреть в зеркало?
Снейп отрицательно покачал головой.
— А что так? — поинтересовался Гарри. — Физиономия у вас симпатичная, нос только длинноват, но если потолстеете, то всё сравняется.
— Поттер, вы издеваетесь?
— Хочу, чтобы вы хоть немного того… воспряли и выпили это.
— Нет!
— Да! У меня к вам, профессор, серьёзный разговор. — Гарри выдержал взгляд пытающихся испепелить его рубинов и настырно протянул Снейпу ложку с кровью, поднёс к самым губам. Тот с минуту сидел, плотно их сжав, Гарри ждал, не убирая руку. — Уморить себя голодом — не выход. А что, если вы обезумеете, потеряете контроль над своей волей и сорвётесь? — Снейп сдался и проглотил кровь. Заставил себя. — Отлично, ещё несколько ложек — и угроза вашего летального конца или бешенства чуть отодвинется. Может, сами, сэр?
Предательски трясущимися руками Снейп взял миску и начал черпать кровь — сопротивляться голоду он больше просто не мог. Гарри некоторое время наблюдал за ним странным, болезненным взглядом, забрал пустую миску, отставил. Начать разговор словно не решался. Или чего-то ждал. Подошёл к маленькому оконцу, за которым синело утро.
— Я слушаю вас, — раздражённо напомнил о своём присутствии хозяин хижины.
Гарри вздрогнул от его голоса. Постоял ещё несколько секунд к нему спиной, потирая левую руку, потом подсел ближе:
— Господин профессор, ответьте мне на один вопрос. Ну что снова морщитесь? Раз я здесь — то, согласитесь, вам лучше со мной поговорить. Итак… Вы хотели, чтобы я знал? Ведь вы не умерли бы там, в Визжащей. Хотели ли вы, чтобы я знал, кто вы на самом деле? Воспоминания, что передали мне…
— Я передал вам то, что помнил сам. Настоящая память вернулась, лишь когда моё человеческое сердце остановилось. Я умер там, на полу, в луже собственной крови, с мыслями о… — Снейп запнулся, — …но продолжал видеть вас, Поттер. Мои глаза застекленели, однако мозг воспринимал информацию извне. И тогда я всё вспомнил.
— То есть вы умирали по-настоящему?
— Конечно! Что за идиотские вопросы?! Какого чёрта вы вообще вмешиваетесь? Кто просил вас? Я не хотел, чтобы вы знали, что я вампир. Как вы вообще узнали это?
— Омут памяти показал мне всё.
— Понятно. Теперь вы удовлетворили своё любопытство и можете оставить меня в покое?
— Если бы я не нашёл вас, вы тут не выжили бы.
— И что? — В тёмных рубинах глаз вспыхнули злые алые искры. — У меня нет ни малейшего желания благодарить вас за моё якобы спасение. Поттер, остановитесь. Вы уже спасли всех, кого нужно, меня — не надо.
— Вы… — Гарри пытался сказать, но у него не получалось. Или что-то держало. — Вы… Я… — Он сделал над собой усилие и продолжил, игнорируя более чем резкий тон собеседника: — Я совсем ничего не знаю о вампирах. О настоящих вампирах. В ЗОТИ в этом смысле огромный пробел. Прочитал, кажется, все книги, но ведь это не то?
Снейп горько усмехнулся:
— Точно. Не то. Вампиры о себе книг не пишут.
— Почему бы вам, профессор, не исправить сей информационный пробел?
— Поттер, что вам нужно? — холодно отрезал Снейп. — У вас в кармане договор от издательства о выходе в свет моего бестселлера «Я вампир, приятно познакомиться!»? Перестаньте меня морочить. Выкладывайте. И убирайтесь. Пока не поздно! — Снейп осёкся.
Они обменялись выразительными взглядами.
— И что вы без меня станете делать? — вкрадчиво поинтересовался Гарри, внимательно всматриваясь ему в глаза. Не завороженно, а изучающе. И этим весьма сердил Снейпа.
— Найду себе занятие, поверьте.
— Да, вариантов много: попытаться умереть, в чём вы, профессор, признаю, преуспели; сойти с ума и превратиться в зверя, начать потихоньку пить человеческую кровь.
— Это. Не. Твоё. Дело. Поганец! — Снейп подался вперёд и каждым словом будто забил в Поттера по гвоздю.
Тот выдержал напор рубиновых глаз, хотя было заметно, что напрягся. Продолжил как ни в чём не бывало:
— Я хочу побольше узнать о вампирах, о том, каково быть вампиром.
— Собираетесь серьёзно заняться Защитой от Тёмных искусств? Это вам не помешает. Или подготовиться к экзаменам в Аврорат? Похвально. А может, просто решили нескучно скоротать Хэллоуин за страшилками?
— Проконсультируйте меня, профессор? Мне стало известно, что существует один ритуал, очень простой, но действенный: если смешать в ране человека его собственную кровь с кровью вампира, то человек или погибнет через несколько часов, или станет вампиром. Это правда? Полагаете, выдумки, ибо слишком просто? А я верю и считаю, что именно так и поступила ваша мать.
Снейп нахмурился.
— Вполне может быть, что ваши родители пошли на этот шаг добровольно, — продолжил Гарри, — никто никого не кусал, риска для жизни Эйлин не было. Они любили друг друга и сделали такой выбор вдвоём. В это трудно поверить? Да не труднее, чем в то, что такая волшебница, как Эйлин Принц, выбрала себе в мужья грубияна и забулдыгу маггла, а потом столько лет терпела его издевательства. Ваших родителей нет в живых? Как они умерли?
Снейп, хоть и был очень бледен, стал белее мела и нехотя процедил:
— Думаю, что решили не пить кровь. А когда стало невмоготу — то одновременно приняли большую дозу морфина и уснули. Погибли во сне от истощения. Превратились в мумии. Держались за руки до последнего вздоха. Их останки кремировали. Поттер! Не смейте копаться в жизни моих родителей!
— Я не копаюсь! — теперь и Гарри повысил голос, но тут же заговорил тише, зато очень быстро, проглатывая слова и неотрывно глядя близкому к срыву Снейпу в глаза. — Выслушайте, сэр. У вас огромная сила воли, чтобы меня выслушать. Вы ошиблись, ваша мать не пила человеческой крови, никогда — для того, чтобы жить, ей было достаточно крови мужа. Это издревле делали вампиры, не желавшие убивать людей, — находили себе пару, спутника жизни, по обоюдному согласию инициировали не укусом, а просто соединением крови в ране. Эйлин Принц не бросала Тобиаса потому, что любила его, и потому, что без него не выжила бы, и он — тоже. Только Тобиас был вампиром с рождения, незарегистрированным, похоже, из очень древнего рода, не магом и не человеком, он до встречи с Эйлин не знал никакой иной жизни, кроме вампирской, скрывался, поэтому так и не смог при всём желании привыкнуть и смириться, поэтому мучился и страдал в своём добровольном заточении в склепе маггловского мира. Поэтому, наверное, и умер в конечном итоге.
— Даже если вы, Поттер, и правы, то какое вам до этого дело? Не лезьте в мою семью.
— Да, знаете ли, дело у меня личное. Шкурный интерес в буквальном смысле. Тема вампиров очень меня интересует потому, что я один из них. То есть из вас. В общем…
Снейпа словно ударило молнией — он подскочил на своей лежанке и, по-звериному раздувая ноздри, принюхался, схватил Поттера за левую руку, закатал ему рукав. Чуть ниже локтевого сгиба краснел плохо залеченный свежий рубец.
— Что это?!
— Пусти! Ты оторвёшь мне руку! — Гарри едва терпел его железный захват.
— Что ты натворил, глупый мальчишка?! Как ты мог?! — Снейп отпустил, Гарри попятился к стене, вжался в неё спиной, дрожа всем телом. Волшебной палочкой он больше не прикрывался. — Что же ты натворил? — воскликнул Снейп с горечью, устало вернулся на овечьи шкуры, отвернулся и затих.
— Я инициировал себя. Сам, — Гарри говорил очень тихо, будто бы слова причиняли ему боль. — Объяснить, почему так поступил? Это займёт слишком много времени. Да и не хочу я ныть. Просто не знал, как со всем этим жить. Волдеморта победил, но какой ценой? Знаете, профессор, приносить себя в жертву, оказывается, гораздо проще, чем принимать жертвы от других. Вам это, пожалуй, знакомо. Убить себя — проявить слабость, предать всех, кто отдал за меня жизни, а жить дальше — слишком больно, так больно, что не получается себя заставить. Сумбурно?
— Я понимаю вас, Поттер, — глухо отозвался Снейп, лишь чуть повернув голову. — Но вы, молодой человек, избрали совсем не тот стимул, который поможет вам жить с вашим чувством вины и болью утрат.
— А я ничего не избирал. — Гарри насупился. — Просто вдруг понял, что на свете есть один очень дорогой мне человек, который всегда был рядом, а теперь нуждается во мне так же сильно, как и я в нём. В вас.
— Бред. У вас интоксикация, горячка. Я не человек.
— Какая разница. Я теперь тоже не человек.
— Это точно, Поттер. Вы — осёл! То, что вы сделали — самая большая ошибка в вашей жизни.
— Возможно. Мы ведь все совершаем ошибки. Я за эту готов ответить.
— Болван!
— Северус, однажды утром я чётко осознал, что не хочу жить. И не буду. Если вас нет на земле. Вас, кого считал врагом. Это просто окажется последней каплей для меня. И отправился на ваши поиски.
— Какой вздор! Вы пьяны? Хагрид обещал, что никому не расскажет!
— Он и не рассказал. Ни-ко-му. Только мне и, взяв клятву, что буду держать язык за зубами.
Снейп, с трудом поворачиваясь, сел на лежанке:
— Что? Что ты теперь будешь с этим делать?
— Жить.
— Как? Разве это жизнь? Я не хочу тебе, Гарри, такой судьбы, ни за что! У тебя куча друзей, невеста, как ты мог?!
— Друзья — это другое. Они без меня обойдутся, вполне. А невесты нет. Джинни мне дорога, именно поэтому не хочу обманывать её. Зачем ей муж, который её не любит, которому стыдно смотреть в зеркало — самому себе в глаза. Заставлять себя ложиться в постель с девушкой? Унизительно для нас обоих. Джинни заслуживает гораздо большего.
— Объясни, Гарри, объясни же мне, чего ты добился? Глупый порыв, необдуманный шаг, а потом хоть трава не расти — в этом все гриффиндорцы!
— Я вам нужен, сэр. Вам нужен кто-то, чью кровь вы сможете пить. Не овечью — на ней долго не протянете, месяц-два.
— Зачем?
— Чтобы жить.
— Зачем?! — с нажимом повторил Снейп.
— Чтобы и я тоже жил. Я нужен вам, а вы мне. Чем не смысл? Во всяком случае, не хуже, чем любые другие смыслы для жизни.
— Я никогда! — Щёки Снейпа вспыхнули румянцем. На бледной, слегка прозрачной коже это выглядело зловеще. — Никогда! Не попробую вкуса твоей крови. Человеческой. Твоей — особенно. Если почувствую, что теряю контроль и жажда завладевает мною, — поступлю как мои несчастные родители: приму смертельную дозу наркотиков. Выжив полгода назад, начав снова чувствовать свои мёртвые руки и ноги, услышав стук своего мёртвого сердца, обретя после смерти вампирское естество, я поклялся, что не вкушу ни капли человеческой крови! Северус Тобиас Снейп держит свои клятвы!!!
Гарри удобнее перехватил волшебную палочку и, крепче уперевшись ногами, посмотрел на него исподлобья:
— Простите, сэр… Но вы уже нарушили клятву. Невольно, однако…
Снейп метнулся к нему слишком быстро, совершенно незаметно: прыжок тени, моргнул — а вампир уже почти вплотную таращится в Гаррины глаза своими рубинами и, как тисками, прижимает его шею к стене. Того и гляди треснут позвонки, что-то мерзко хрустит, ноги отрываются от пола; Снейп, подняв Поттера как пушинку, душит, не обращая внимания на уткнувшуюся ему под ребро волшебную палочку.
Гарри не мог вымолвить ни звука и только хрипел. Палочка послушалась его мысленного приказа, и Снейпа отбросило к двери жёстким Ступефаем. Но не парализовало, он присел на корточки, убрал с лица волосы, сжался пружиной и приготовился к прыжку. Полузадушенный Поттер, кашляя, повалился на пол и закрылся магическим щитом.
Почувствовав, что жертва недосягаема, Снейп медленно поднялся в полный рост. С минуту выжидал, его глаза сияли алыми звёздами, потом притухли, потемнели. Он сменил напряжённую позу на расслабленную и подошёл к печке, помешал в ней палкой угли. Взял в ладонь небольшой оранжевый уголёк, немного морщась от вполне терпимой боли, потушил его пальцами и небрежно бросил под ноги Поттеру. Уголёк отскочил от невидимого барьера.
Снейп произнёс:
— Любой огонь, даже самый сильный, превращается в ничто. Боль, любовь, жажда справедливости, месть — все ярчайшие эмоции мира становятся пеплом, золой, пропадают без следа. В вечности. Канут. Я больше не хочу искать смысл жизни. Зачем ты пришёл?
Гарри повёл палочкой и снял защитные чары.
— Прости, Северус. — Ноги подвели его — и он, вместо того, чтобы подняться, сполз по стене обратно на пол. Выглядело так, будто встал на колени. — Я виноват. Я всё решил за тебя. Наверное, я так сильно хотел жить. Хоть и чувствовал совсем другое. Если ты не выпьешь моей крови — то умрёшь через несколько месяцев. Да, в овечью я подмешал свою — и тебе этого на некоторое время хватит. Можешь убить меня. Сейчас. Чтобы я не мучился. Прояви милосердие. И мы оба получим то, что хотим — смерть.
Гарри стащил через голову свитер, расстегнул рубашку, потом и вовсе отбросил её, оставшись стоять на коленях с обнажённым торсом. Он откинул голову и подставил Снейпу шею.
— Кусай сюда, в ярёмные — так быстрее закончишь.
Снейп приблизился почти бесшумно. И так же бесшумно опустился с ним рядом на колени. Хищно поводил носом, ловя дразнящий аромат, волнами исходящий от Поттера с каждым ударом его сердца. Живого, горячего, ещё человеческого.
— Умником стал? Ты уже чувствуешь жажду? — Он взял Гарри за запястья, развёл ему руки в стороны. — Горло жжёт? Язык пересыхает и крошится песком, желудок сводит судорогами? Немеют губы, болят зубы, там, где скоро станут подвижными клыки? Суставы ломает, выворачивает внутренности, душа плавится? От жажды. Каждая клеточка тела хочет пить, в каждой клеточке тела — атомный реактор. Нет? Всеми этими прелестями тебе ещё предстоит насладиться. Не думай, Поттер, что я так просто освобожу тебя. Смерть — лёгкое избавление. Ты же за всё, что столь бездумно натворил, будешь расплачиваться долго, очень долго. Бесконечно долго. И поймёшь, наконец, глупый мальчишка, как был не прав, выбирая этот путь.
Снейп резко дёрнул его на себя и насадил упругим податливым кадыком на свои клыки. Гарри трепыхнулся, задёргался, но у него не было ни единого шанса высвободиться. Последнее, что он видел — совсем близко два рубина цвета запёкшейся крови, затягивающие в бурлящую воронку.
Северус пил его молча. Предельно осторожно, чтобы не травмировать серьёзно, перемещал зубы. В абсолютной тишине, нарушаемой лишь гулом печной трубы, ветром, свистящим в щелях, и бешеным стуком сердца. Двух сердец. Живых.
