После занятий Гермиона отправилась в библиотеку за книгами для последнего задания. Желудок, которому не было дела до всяких Маховиков времени, настойчиво потребовал ужина и не подчинился сердитому окрику хозяйки прекратить ворчание. Гермиона со вздохом поставила портфель, чтобы достать печенье.
Выпрямившись, она увидела, как по лестнице поднимается профессор Снейп. Он почти добрался до площадки, когда лестница двинулась прочь. Снейп не стал дожидаться, пока его куда-нибудь перенесет, а подобрал полы мантии и с неожиданной ловкостью и живостью прыгнул. Элегантно приземлившись, он двинулся дальше, не сбившись с шага. И тут она заметила, что профессор сегодня одет не в черное, как обычно.
Гермиона решила, что он в хорошем расположении духа — ведь даже Северус Снейп не может быть постоянно мрачен и угрюм! Сунув в рот целое печенье и подхватив портфель, она поспешила следом, чтобы как следует извиниться за чтение книги на Зельеварении. И было бы здорово вернуть «Сильмариллион».
Угнаться за Снейпом было непросто, но, к счастью, он остановился, когда Гермиона уже почти сдалась. Похоже, он пришел куда хотел. Но разве это не комнаты профессора Люпина? Почему же тогда он вошел без стука?
Что-то здесь не так. Может, ей лучше этого и не знать. Но в то же время это прекрасный повод подойти и заговорить. Кто знает, вдруг она сорвет какой-нибудь его... например, коварный план! Решив, что затея удачная, Гермиона отправилась следом.
Когда она открыла дверь, Снейп стоял лицом ко входу, держа в руках арфу. Она узнала инструмент: профессор Квирелл с его помощью усыплял Флаффи. Снейп смотрел на нее ошарашенно, затем его лицо вновь стало привычно суровым.
— Что ты здесь делаешь? — резко спросил он. Увы, цвет мантии оказался ненадежным индикатором его настроения.
Он что, всегда был таким высоким? И глаза горели так же ярко? Гермиона откашлялась.
— Простите, сэр, я надеялась застать профессора Люпина. Мне нужно с ним кое о чем посоветоваться... Это же его комнаты?
Снейп сложил руки на груди.
— Могу ли я чем-то... Скажите мне, в чем дело, я ему передам.
Гермиона уставилась на него. Профессор и вправду собирался спросить, может ли он помочь? Он странно скривил губы, будто изо всех сил сдерживал смех. Тонкий палец касался струны... Но вряд ли он умеет играть? Профессор Снейп — и музыка? Странное сочетание!
— Э-э-э... это... Это личный вопрос, профессор, — запинаясь, ответила Гермиона. Снейп нахмурился, но промолчал. Если она сейчас уйдет, то поступит как трусиха. Случись здесь что-то неподобающее, она сможет рассказать, кто именно побывал в комнатах Люпина в его отсутствие. Если, конечно, Снейп не собирается стереть Гермионе память перед ее уходом.
Все еще хмурясь, он указал на диван.
— Хорошо, тогда сиди здесь и жди.
Снейп вел себя необычно. И говорил тоже как-то необычно.
Гермиона сглотнула.
— Благодарю вас, но... мне еще столько нужно успеть до ужина! Мое дело не срочное, — она собралась с духом: — Профессор, та книга, что вы у меня забрали...
Черные глаза на желтоватом лице сузились. Но у Гермионы почему-то возникло ощущение, что он не понял ее.
— Не сегодня... — наконец пробурчал Снейп.
Недовольная и немного растерянная Гермиона вышла из комнаты, стараясь, чтобы ее уход не выглядел бегством. Она все еще помнила стоящего перед ней профессора в синем одеянии, так что память он ей не стер. Впрочем, он мог стереть память избирательно. Проблема с Обливиэйт в том, что нельзя сказать, чего именно ты не помнишь.
Каково же было удивление Гермионы, когда через несколько минут, зайдя в библиотеку, она увидела мадам Пинс на своем обычном месте, а перед столом — профессора Снейпа. В черном облачении. Книга, которую профессор показывал библиотекарше, была до боли знакомой.
31. Северус Снейп
Мадам Пинс склонила высохшее лицо над книгой.
— Толкин? Автор из магглов, который уже умер, — сообщила она вполголоса, как принято у библиотекарей. — В Хогвартсе был популярен в шестидесятые, какой-то магглорожденный ученик пересказывал его книги. Сама я ничего не читала, но у нас есть «Властелин Колец» — потрепанный томик, его забыл кто-то из выпускников. А эта книга Толкина мне до сих пор не попадалась! — она еще раз взглянула на титульный лист: — Вы уверены, что зачарована именно обложка, не содержание?
— Уверен! — раздраженно ответил Снейп. — На Зельеварении бессмысленно зачаровывать рабочую тетрадь под маггловскую книгу. Конечно, большинство моих учеников творит бессмыслицу, но хозяйка этой книги — исключение, — признал он с недовольством. — Между прочим, я точно знаю, что «Властелин Колец» был популярен и в семидесятые, среди безрассудных и чересчур романтичных гриффиндорцев! — он был уверен, что видел упомянутую книгу у Блэка. — Я сам не читал, но, пожалуй, придется ознакомиться с работами этого Толкина.
Книга Грейнджер оказалась весьма мрачной. Снейп пролистал ее до и во время обеда. Там содержалась неизвестная ему мифология, в которой явственно прослеживалось влияние Платона. За мифами следовали хроники, где были описаны разнообразные формы зла: предательство, членовредительство, убийство, снова предательство, грабежи, восстание, война и разруха, опять предательство, брошенные дети, оборотни, драконы и прочие не слишком аппетитные монстры. Там было все, включая инцест.
Не самый невинный материал, хотя кому-то он мог показаться опасно привлекательным — Блэк и ему подобные, несомненно, прочли бы это с удовольствием! Но Гермионе Грейнджер вряд ли такое было бы по душе. Читать эту книгу она могла бы разве что ради самообразования. Снейп вынужден был признать, что автор, даже будучи магглом, имел твердое представление о человеческой глупости и слабости, а также на удивление свежий и пессимистичный взгляд на мир. Что же касается деталей, они были просто смешны: большая часть безобразий в этой истории была спровоцирована эльфами. Эльфами!
Однако кое-что в тексте показалось ему знакомым. Снейп вспомнил о чарах Фелагунда в покоях Люпина накануне вечером. Воспроизвел в памяти его гневный рассказ. Речь шла о Морготе, Черном Враге. Да и кража драгоценностей с последующим избиением невинных там тоже фигурировала. Снейп не верил в совпадения и твердо вознамерился разгадать эту шараду. Предисловие к текстам, написанное сыном Толкина, забравшимся в отцовские черновики, оказалось бесполезным. Впрочем, Снейп рассчитывал добыть нужную информацию из другого шедевра Толкина-отца.
— А где у вас издание «Властелина Колец»?
Мадам Пинс поднялась, прихватив метелку для смахивания пыли с фолиантов.
— Сейчас принесу.
Снейп открыл «Сильмариллион» и снова попытался разобрать надпись на форзаце. Алфавит был ему незнаком. Он не сбрасывал со счета вероятность, что там записано крайне опасное проклятье, которое в один прекрасный день может пустить в ход ничего не подозревающий остолоп. Возможно ли, что автор был вовсе не магглом, а темным магом? Снейп медленно закрыл книгу, убеждая себя, что у него чисто научный мимолетный интерес.
— Ну почему я не удивляюсь? — сбил его с мысли гневный голос библиотекарши.
Снейп едва не подпрыгнул:
— Что такое?
— Книги нет на месте. Утащил кто-то из учеников, одним Основателям известно, кто именно и когда, — сообщила мадам Пинс, угрожающе махнув на него метелкой, будто он был каким-то образом замешан в похищении книги.
— Вот как? У меня сложилось впечатление, что пропажа вас не слишком огорчила, — резко ответил Снейп, чувствуя, что на него напали без причины.
— Это дело принципа! — мадам Пинс сердито наморщила нос. — Раз я ничем не могу вам помочь, попробуйте обратиться к ученикам.
Он кивнул и отвернулся. Ну да, обратиться к ученикам. Ученица, у которой с большой вероятностью мог отыскаться текст Толкина, сидела неподалеку, сгорбившись над книгой, и делала вид, будто не замечает его. Снейп бросил на нее недобрый взгляд. До тех пор, пока он держит в заложниках другую книгу Грейнджер, не стоит и пытаться просить у нее «Властелина Колец». Она бы ни за что не призналась. Жаль, придется разбираться самому, хотя делать этого страшно не хотелось. Когда он поравнялся с Гермионой, та подняла руку, как будто они находились в классе.
— Профессор Снейп!
Он остановился, крепче сжав «Сильмариллион» длинными пальцами.
— Если речь о вашей книге... — начал он с угрозой в голосе.
Гермиона покачала лохматой головой, глядя на его воротник, а не в лицо.
— Я просто хотела спросить, почему вы снова переоделись, сэр.
Дурацкий вопрос. Переобщалась с Поттером и тоже начала дерзить?
— Мисс Грейнджер, если у вас галлюцинации, мне придется сварить вам не слишком вкусное лекарство. Чтобы до этого не дошло, рекомендую вам обратиться к мадам Помфри, — выплюнул Снейп.
Гермиона уставилась на него, нахмурившись. Крепко задумалась. Снейпу это очень не понравилось. Кинув на нее свирепый взгляд, он покинул библиотеку.
32. Ремус Люпин
— Директор вникает в ситуацию, — сообщил Ремус с порога. — Но пока...
Он запнулся на полуслове, все еще не отпуская дверную ручку. На диване возле арфы сидел совсем не тот, кого он ожидал увидеть.
— Северус, — ровно произнес Ремус, — чем могу быть полезен?
Вместо ответа зельевар оглядел его с любопытством, которое казалось чужеродным на его лице, но на смену ему тут же вернулся привычный суровый взгляд.
— Я очень надеюсь, что ты пришел не из-за арфы, — заметил Ремус. — Боюсь, если ты ее заберешь, нашему гостю будет очень ее не хватать.
— Захочу и заберу, — возразил Снейп, взяв инструмент, и одним плавным движением поднялся на ноги. — Арфа не его, да и не твоя, Люпин. Пожалуй, я отнесу ее на место: свою задачу она выполнила. Твой собрат по стае уже закончил свой витиеватый рассказ.
— Жаль, — пожал плечами Ремус. — Но помешать тебе я не могу, — он указал на дверь. — А теперь, Северус, с твоего позволения... У меня тут пачка сочинений юных вампиров ждет проверки.
— Вышвыриваешь меня вон, Люпин? — высокомерно спросил Снейп, выпрямляясь.
Ремус подошел ближе. Очень занятно.
— Голос один в один. Лицо должно быть мрачнее, волосы чуть грязнее, а так...
— И что же меня выдало?
— Одежда, по большому счету. Снейп носит только черное.
Финрод поморщился.
— Так и думал. Но я мог лишь наложить на себя иллюзию. Удивляюсь, что удалось хоть как-то скопировать волосы.
Арпеджио на арфе, мягкий заговор на странном языке, который никогда не звучал в этих стенах до вчерашнего дня — и собеседник Люпина превратился из Снейпа в Финрода.
— Великолепно! — восхитился Ремус, едва удержавшись от глупой ухмылки. Ага, конечно, не маг! Судя по всему, это была какая-то разновидность магии, но он в жизни не слышал о метаморфе, который прибегал бы к заклинаниям для смены формы. Обычно эта способность была врожденной.
Добравшись до дивана, Ремус развалился на подушках и вытянул ноги.
— Твои заклинания сработают, если нужно изменить внешность кому-то еще?
Финрод тоже сел, положив арфу.
— Да, и мне приходилось к этому прибегать. Помнишь ту часть моей истории, где я придал себе и моим товарищам вид прислужников Врага?
— Помню, — Люпин живо припомнил тех некрасивых, изломанных существ. Какой контраст с красавцем Финродом и его людьми! Увы, эти безобразные личины не помогли эльфам выкрутиться из передряги.
— Что бы ты сделал, выйди я сейчас из комнаты в образе Северуса Снейпа? — внезапно спросил Финрод.
Не глядя на него, Ремус ответил:
— Интересно, почему мне кажется, что ты сегодня уже выходил, а личину Снейпа тебе пришлось надеть, чтобы тебя не узнали?
Не то чтобы он обвинял Финрода. Окажись Ремус на его месте, то не устоял бы и непременно выбрался на волю после нескольких дней вынужденного заключения в не слишком просторных покоях. Но поймал себя на том, что задал вопрос с легким учительским неодобрением.
— Я открыл окно, вдохнул воздух и понял, что не могу усидеть в четырех стенах... Во мне проснулся мятежник! — что-то в тоне Финрода заставило Ремуса повернуть к нему голову, и он увидел, что тот говорит сам с собой. — Я мнил себя в заточении. Вместе с друзьями мы вырвались из темницы, но с каждым шагом попадали во все более страшные казематы. Я почти умер в том жутком застенке, думая, что это моя судьба, когда перенесся сюда, в место, которое, судя по всему, лежит вне пределов Музыки Айнур. Будь ты на моем месте, ты бы тоже задумался, свобода ли это... — голос его окреп, зазвучали властные нотки, которых Ремус как-то не ожидал. — Те же руки, что схватили меня, изменяли очертания морей и двигали горы, но я ушел от них. Что мне ваш директор и его ограничения!
Блеснули белоснежные зубы, недавно рвавшие глотку оборотня. Взглянув Финроду в глаза, Ремус внезапно осознал то, что понимал с самого начала, но не потрудился обдумать: эти глаза были старше, чем глаза Дамблдора. На много жизней старше. Перекинься Финрод волком, это был бы самый ужасный зверь из всех, с кем магический мир до сих пор имел дело. Ремус мигнул, однако взгляд не опустил. Он не был уверен, что от него ждут ответа, но все же набрал в грудь воздуху и спросил:
— Так значит, ваше величество, вы решили померяться статусом с нашим директором? Хотите сказать, что бессмертный, бывший когда-то королем, вне наших мелких правил и ничтожных ограничений? — он не думал, что, несмотря на колкости, Финрод сочтет эти прямые слова оскорблением.
На лице Финрода появилась кривая ухмылка, и король исчез.
— И да, и нет. Просто я не могу сидеть на одном месте. Двоюродные братья — а у меня их много, пальцев не хватит пересчитать — сказали бы, что я глупый мальчишка, который не умеет держать язык за зубами, даже если стоит вопрос жизни и смерти. — он немного помолчал и продолжил: — Но вашему директору не стоило ждать, что я, как примерный школьник, послушно останусь там, где он велел. Он должен был сказать мне сразу, почему мое присутствие в замке следует держать в секрете. Я уже достаточно взрослый. Я понимаю, что он защищает тебя, друг мой, и заботится о юных подопечных. Именно поэтому, зная об опасности быть увиденным кем-то из учеников, я предпочел не показываться в собственном обличье, а надеть личину кого-то из учителей. Специально выбрал самого строгого, чтобы ко мне не подходили.
— И как, удалось? — спросил Ремус. Слово «друг», как и накануне, согрело его, будто шоколад после встречи с дементором. Он готов был аплодировать Финроду, настолько это было по-гриффиндорски!
— Почти. Одна девочка пошла за мной. Сказала, что хотела повидаться с тобой. Я предложил ей подождать, но она не осталась. Мне показалось, она ничего не заподозрила.
Расспросив Финрода, Ремус пришел к выводу, что ему встретилась Гермиона Грейнджер. При этом выяснилось, что тот не способен даже приблизительно определять возраст молодых смертных, сообщив, что девочке лет шестнадцать. А с учетом того, что смекалистая Гермиона была наблюдательнее девяноста девяти процентов обитателей Хогвартса, он сомневался, что она и вправду не заметила ничего странного. Однако пока Ремус решил не будить спящую собаку.
— Больше ты ни с кем не разговаривал, будучи... э-э-э... Северусом?
— Нет.
Но Ремус заметил, что Финрод немного замешкался с ответом.
33. Финрод Фелагунд
Он даже не слишком слукавил — ведь с черным псом столкнулся не «зельевар». Кроме того, формально он ни с кем не разговаривал — пес-то ему не ответил. Финрод собирался рассказать Ремусу про Весельчака, но сперва хотел выяснить о нем побольше. Это же казалось загадочного пророчества преподавательницы Прорицаний — если это было пророчество. Прежде чем обсуждать его, желательно выяснить подробности.
Предсказания редко помогают в выборе действий. Их не стоит лишний раз повторять без веской причины, кроме того, одинокому эльдар в мире смертных надо действовать по своему разумению. Хотя, надо признать, приятно было жить среди людей, которые не обожествляли Финрода, услышав его версию происшедшего, и не замирали с открытым ртом, когда он использовал... ну хорошо, пусть магию.
— Нет, Северус Снейп ни с кем не разговаривал, — повторил Финрод. — Но я нашел кое-что по дороге, и мне нужен нож.
Он поднялся, чтобы показать Ремусу кусок тиса, подобранного на опушке леса.
— Ты побывал в лесу? — спросил тот. — На тебя там никто не нападал, требуя выметаться подобру-поздорову?
— Нет, — ответил Финрод. — Но у меня возникло ощущение, что лес с подозрением наблюдал за мной. Впрочем, с лесом мы договоримся — даже Ива согласилась выслушать меня.
— Ива... Дракучая Ива?
— Да, дерево, которое дерется.
— Ты хочешь сказать, оно перестало тебя бить?
— Да, как только я успокоил его песней. Не знаешь, чем оно так расстроено?
— Ну-у... — протянул пораженный Ремус. — Я, пожалуй, расскажу тебе, в чем тут дело.
И он поведал Финроду, зачем в том месте посадили Иву. Непонятно, что потрясло того сильнее: история страшных ночей, проведенных Ремусом в Визжащей Хижине, или обыденный тон, которым он небрежно упомянул о ежемесячных увечьях, наносимых самому себе.
— Сейчас мне уже не нужно там запираться: Волчьелычное зелье позволяет не терять рассудок после трансформации, — закончил Ремус с улыбкой.
Финрод рад был узнать о существовании такого средства: возможно, когда-то зелье потребуется и ему.
— Почему никто не сообщил Иве, что можно уже не бить прохожих? — спросил он после паузы. — Может, мне навестить ее еще раз?
— Ни минуты не можешь посидеть спокойно? — глянул на него Ремус с кривой усмешкой. — Сложность в том, что... Ладно, давай так: если я дам тебе нож для резьбы по дереву, обещай, что перестанешь попадать в ситуации, где тебе придется изображать Снейпа.
Финрод склонил голову. По сути это не слишком отличалось от приказа не покидать помещение, но формулировка изобиловала дырами, которые оставляли место для маневра. Скорее всего, Ремус тоже эти дыры видел.
— Обещаю, — сказал Финрод.
Маг окинул его проницательным взглядом.
— Нож ты получишь. Кстати, а что ты собрался вырезать?
— Зависит от того, что захочет дерево, — Финрод не стал добавлять, что он уже это знает.
Слово он сдержал и провел весь следующий день над куском тиса, заодно тренируясь в каллиграфии на обрезках пергамента из овечьей кожи. Ремус, вернувшись ближе к вечеру, сообщил, что Снейпа в синем все-таки видели, но студенты сочли это розыгрышем и готовились повеселиться, когда шутник покажет свое истинное лицо.
— Но он его показывать не должен, — добавил Ремус.
Вечером у них был диспут по поводу понятия «магия», данного Уофлингом в его монографии по теории волшебства. Там были такие слова как «дар» и «сила», но без уточнений, что они обозначают вне контекста магии и колдовства. Ремус в ответ предложил Финроду определить понятие «музыкальность», не пользуясь словами, имеющими отношение к музыке, и «артистизм», не привлекая слово «искусство». Финрод тут же спросил, не считает ли уважаемый профессор магию искусством, так что разговор благополучно ушел в сторону от колдовства и Темных Искусств.
Эта последняя тема внесла мрачную ноту в их приятную беседу, и они решили, что на сегодня довольно. Ремуса что-то беспокоило, но он не говорил, что именно. Финроду же не хотелось в очередной раз вспоминать, как он не сумел противостоять темной магии Саурона и вытащить Берена из беды. Сон тоже не помог: в ту ночь Финрод, пройдя дорогой сновидений, снова очутился в логове Саурона и сразился с огромным оборотнем. В этот раз, правда, темная прежде яма была залита бледным светом полной луны — и оборотень был черен, как жуткий пес смерти.
