Инфо: прочитай!
PDA-версия
Новости
Колонка редактора
Сказочники
Сказки про Г.Поттера
Сказки обо всем
Сказочные рисунки
Сказочное видео
Сказочные пaры
Сказочный поиск
Бета-сервис
Одну простую Сказку
Сказочные рецензии
В гостях у "Сказок.."
ТОП 10
Стонарики/драбблы
Конкурсы/вызовы
Канон: факты
Все о фиках
В помощь автору
Анекдоты [RSS]
Перловка
Ссылки и Партнеры
События фэндома
"Зеленый форум"
"Сказочное Кафе"
"Mythomania"
"Лаборатория..."
Хочешь добавить новый фик?

Улыбнись!

-В самом деле, почему я должен убить Волдеморта?!
Полная Дама раздраженно качает головой.
-Гарри! Не произнесешь новый пароль"Я убью Волдеморта", будешь ночевать в коридоре.

Список фандомов

Гарри Поттер[18573]
Оригинальные произведения[1254]
Шерлок Холмс[723]
Сверхъестественное[460]
Блич[260]
Звездный Путь[254]
Мерлин[226]
Доктор Кто?[221]
Робин Гуд[218]
Произведения Дж. Р. Р. Толкина[189]
Место преступления[186]
Учитель-мафиози Реборн![184]
Белый крест[177]
Место преступления: Майами[156]
Звездные войны[141]
Звездные врата: Атлантида[120]
Нелюбимый[119]
Темный дворецкий[115]
Произведения А. и Б. Стругацких[109]



Список вызовов и конкурсов

Фандомная Битва - 2019[1]
Фандомная Битва - 2018[4]
Британский флаг - 11[1]
Десять лет волшебства[0]
Winter Temporary Fandom Combat 2019[4]
Winter Temporary Fandom Combat 2018[0]
Фандомная Битва - 2017[8]
Winter Temporary Fandom Combat 2017[27]
Фандомная Битва - 2016[24]
Winter Temporary Fandom Combat 2016[42]
Фандомный Гамак - 2015[4]



Немного статистики

На сайте:
- 12832 авторов
- 26120 фиков
- 8741 анекдотов
- 17717 перлов
- 704 драбблов

с 1.01.2004




Сказки...

<< Глава 1 К оглавлению 


  Врожденное свойство

   Глава 2
Тому, что Вальдес прислал лекаря сразу с поздним зимним рассветом, Олаф даже не удивился, как и поразительной… тщательности осмотра. Он сознавал, что его давешнее поведение уже вышло за рамки грубого и вплотную приблизилось к странному, а может, уже и прочно обосновалось в данном понятии. Что удивляло, так это «дрейф» Бешеного, не посмевшего, казалось, задать прямой вопрос.

Хотя о чем тут спрашивать?

Как только молчаливый лекарь, с достоинством поклонившись, исчез за дверью, на него тут же в прямом смысле слова налетел Руперт — Олаф даже сквозь плотно прикрытую дубовую панель уловил едва различимый характерный звук столкновения и куда более громкую вереницу дриксенских ругательств, сделавших бы честь самому грозному из боцманов. Выставленный не столько самим лекарем, сколько адмиралом адъютант маялся за стеной в ожидании новостей и, похоже, опять терзался подозрениями, необоснованность которых уже начал осознавать — что, разумеется, пока еще только добавляло злости. Но прежде, чем Руперт успел перейти в наступление и хоть что-то сказать, послышались быстрые шаги, и Вальдес, видимо, прямо на ходу — дыхание слегка сбивалось — распорядился:

— Мой дорогой родственник кесаря, будьте столь любезны ненадолго испариться. — И через мгновение добавил: — Не в том направлении. Если, разумеется, у вас нет другого приказа от вашего адмирала. — Выждав немного, он пробормотал будто бы себе под нос: — Что ж, я так и думал, — и перешел на кэналлийский: — Тапо, но асе фальта де ти. Пуэс, маэстро…

Олаф с удивлением понял, что у него нет сил даже на то, чтобы изумиться этой странной поспешности расспросов. И только механически отметил звучащее в голосе неприкрытое беспокойство — и что-то еще, что-то смутно знакомое и вроде бы почти позабытое, что-то, отзывающееся в глубине утомленного сознания дальним плеском волн и словно обдувающее кожу легким ласковым бризом.

Однако подслушивать этот доклад — пусть даже в такой своеобразной манере, невольно — Олаф не желал, а потому отошел в дальний угол комнаты, к самому камину, туда, где любые звуки из дома перекрывались шумом портового города, который не засыпал ни на минуту ни в зимней тьме, ни под летним солнцем, и шепотом и смехом будто бы подступающего все ближе моря.

Он не знал, сколько простоял вот так, наблюдая за тем, как поднимаются все выше, стремясь освободиться из плена камня, язычки пламени; как вырываются из-за решетки гаснущие на лету одинокие искры, пьяные этими краткими мгновениями свободы — пусть даже за них пришлось заплатить такую цену. И вздрогнул от хлопка распахивающейся двери, такого оглушительного, что, казалось, ее пытались снести с петель.

— … Но соло иррасонабле сино инсегуро, — донеслось из проема. Лекарь говорил с нажимом, но каким-то обреченным тоном — как человек, который точно знает, что прав, и так же точно знает, что его все равно не послушают.

Сказанное ударило Олафа под дых, хотя он сам отказался от возможности узнать подобности разговора и удостовериться, что речь идет именно о том, о чем он думает. Но просто для него и в самом деле не имело никакого значения, понял ли что-то кэналлиец, или это просто пребывающее в привычном бессильном ужасе перед буйством крови сознание выворачивало наизнанку какие-то невинные фразы. Потому что — да, все именно так, дорогой мэтр. Дикие звери опасны, даже закованные в строгий ошейник самообладания, выдержки и благоразумия. И к ним не стоит подходить слишком близко.

Каро маэстро, сабе мехор ке алгьен ке но аспиро а сегуридад е ке но естой сьемпре де акуердо кон ла расон, — бросил через плечо Вальдес и спокойно закрыл дверь перед носом возведшего очи горе лекаря. А потом повернулся к Олафу лицом, но, против обыкновения, не ворвался сразу минимум на середину комнаты, а остался стоять на месте, прислонившись к косяку. — Дискульпеме, — механически произнес он, явно все еще погруженный в какие-то свои мысли.

— За что? — не понял Олаф. И через мгновение глухо выругался сквозь зубы.

Вальдес удивленно приподнял брови, но тут же рассмеялся своим легким, летящим смехом и тоже перешел на талиг:

— Как известно, считается невежливым в присутствии гостя говорить на непонятном ему языке, — пояснил он. — Однако я и в самом деле должен вам извинение. Я не собирался вас подлавливать.

Он прищурился, пытаясь со своего места рассмотреть в подробностях лицо собеседника, и знакомо наклонил голову, и в черных глазах — Олаф видел это отчетливо даже сейчас, и начинал подозревать, что заметил бы даже при расстоянии в несколько хорн, — появилось то самое внимательное выражение, что вот уже несколько дней заставляло сердце раз за разом путать ритм.

— Я знаю. И тут давно уже нет тайны. Признаться, я удивлен, что ваши прознатчики до сих пор не донесли вам о моих познаниях.

Вальдес покачал головой, словно сетуя на несовершенство человеческой природы, вот только Олафу казалось, что относился этот жест отнюдь не к талигойским прознатчикам, которые, впрочем, его самого в настоящий момент занимали в последнюю очередь.

— Вы действительно хотите обсудить достоинства и недостатки какой-нибудь разведки? — неожиданно серьезно поинтересовался Вальдес. Так, будто вопрос не был риторическим, так, будто ему в самом деле был важен ответ. И очень хотелось произнести пусть неубедительное, но «да» — не чтобы узнать, что будет после, а чтобы, наоборот, разувериться в своем знании этого «после», чтобы Бешеный, проведший предварительную рекогносцировку и теперь решительно шедший курсом на сближение, продолжил свое движение, а не отступил, изменяя своим боевым привычкам, при первых же звуках холостых выстрелов. Вот только — и Олаф понимал это так отчетливо, словно все уже свершилось, — случится иное. С оглушительным треском раскололось под натиском неукротимого огня полено в камине, — и боевые привычки все-таки остались где-то там, за границей казавшегося незыблемым барьера. Навсегда? Нет, господин адмирал, и не надейтесь. Но и не смейте отводить взгляд.

Олаф молчал, не в силах вымолвить ни слова, застыл на месте каменным — нет, ледяным — изваянием. Зачем? Ведь кровь спокойно бежала по венам, окрашивая щеки обычным румянцем выздоравливающего, но прихоть сознания, то ли все-таки вступившего с инстинктами в преступный сговор, то ли затеявшего какую-то свою игру, оказалась неожиданнее и опаснее. И слаще, слаще до горечи, как яркий дразнящий запах цветущих апельсиновых деревьев.

Вальдес, на удивление быстро поняв, что ответа не дождется, опустил подбородок, словно отвечая самому себе на какой-то вопрос, и сообщил собственным пальцам:

— Что ж, пойдем другим путем, — а потом засунул руку в карман, извлек небольшой пузырек темного стекла, ловким, явно привычным движением откупорил замысловатую пробку — запах неизвестного снадобья, смутно знакомый и до одури умиротворяющий, немедленно разлетелся по комнате — и быстро, одним глотком, но в то же время как-то демонстративно проглотил содержимое.

— Похоже, пришла моя очередь спросить «что происходит», — сказал сбитый с толку Олаф.

— Извольте, — кивнул явно удовлетворенный результатом своих маневров Вальдес. — Я обещал вам повесть о талантах нашего мэтра, который, к слову, состоит при мне уже лет тридцать. — Он убрал пузырек обратно в карман и скрестил руки на груди, одновременно принимая более удобную позу, будто повесть, которую он собрался рассказывать стоя, обещала быть чрезвычайно длинной. — Вы слышали когда-нибудь об «отмеченных богами»? Кажется, клирики называют их…

— «Демонскими отродьями», — выдохнул Олаф. Хотелось дать себе увесистого пинка. Буйство запахов, плотность звуков, и зверь, раз за разом просыпавшийся от прикосновений и близости стоящего сейчас на другом конце просторной комнаты человека, — у всего этого и в самом деле могло быть только одно объяснение. Следовало бы догадаться раньше и самостоятельно. — Вальдес, я… приношу свои извинения.

— За что? — искренне изумился тот.

— Мой вопрос был неуместен.

— Разве? Итак, вы знаете, что такое «райос», знаете кэналлийский и знаете про «отмеченных богами»…

— Вальдес! — рыкнул Олаф почти с той же паникой в голосе, что и вчера вечером. И добавил значительно тише: — Зачем теперь об этом?

— Вас смущает эта тема? — Вальдес не столько спрашивал, сколько констатировал факт. Странно, он не производил впечатления человека, нуждающегося в словесном подтверждении очевидного. — Что ж, я так и понял. Мне, право, не хотелось бы доставлять вам какие бы то ни было неудобства, но кое-что нам все же придется обсудить, иначе мое нынешнее состояние в скором будущем неудобств вам доставит куда больше.

— Ваше нынешнее?.. О. — Олаф с трудом перевел дыхание. Щеки пылали, как в ранней юности, а ведь он думал, что давно разучился краснеть. У Вальдеса на скулах румянца не наблюдалось, но это означало только то, что он лучше владел собой. И что у него не было лихорадки. — Вальдес, я глубоко признателен вам за заботу, но вы не обязаны… — Не обязаны об этом говорить и уж тем более не обязаны ничего объяснять, но закончить фразу не получалось, хоть тресни.

— Не обязан — что? — переспросил тот. Он стоял все в той же позе — спокойный, расслабленный, самую малость смущенный, но, скорее, не разговором как таковым, а очевидным дискомфортом собеседника. Олаф вспомнил, как вчера — и за день до этого, и еще раньше — горела у Вальдеса кожа, заливая рассветными красками и лицо, и шею; как над его верхней губой выступали капельки пота и как блестели, отражая звезды, глаза. А еще он вспомнил о своем чутье, но, подумав немного, не стал пытаться «прислушаться», а просто, как обычный человек, на свой страх и риск задал все-таки невнятный вопрос:

— И… Это зелье?..

Вальдес фыркнул в ответ на выбор слова, но спокойно пояснил:

— Подавляет жажду, скрывает запах, предотвращает последствия. Хотя по первым двум пунктам последние несколько дней постоянно дает осечку.

Олаф чудовищным усилием воли удержал за зубами взбешенное и воистину абсолютно неуместное: «То есть у вас уже была возможность проверить надежность вашего снадобья в том, что касается пункта номер три?» — и с таким же трудом подавил внезапную беспричинную вспышку ярости.

Беспричинную? Не стоило лгать хотя бы себе.

— Такие случаи известны, — продолжил Вальдес ровным тоном, словно ничего не заметил. Вот только этот выверенный, успокаивающий голос красноречиво свидетельствовал о том, что — он заметил.

Олаф опустил взгляд, припоминая все, что слышал и читал на эту тему. Такие случаи известны? Впрочем, сейчас его куда больше интересовала не причина, а возможность. Возможность закончить наконец этот разговор.

— Вальдес, могу я воспользоваться вашей библиотекой?

— Разумеется, — пожал тот плечами. — Мы, кажется, уже давно прояснили этот вопрос. Ваш адъютант ведь, насколько я знаю, даже изредка читает вам вслух какие-то скучные трактаты. Неужели вы думаете, что это, — он сделал рукой невнятный жест, — что-то меняет в нашей договоренности? Если хотите, — Вальдес выделил слово голосом, давая понять, что прекрасно понял, о каком желании идет речь, — вам принесут… — он запнулся на мгновение, снова покачал головой, словно сетуя на причуды человеческого мышления, и закончил: — Я сам принесу вам нужную книгу.

— Спасибо, — механически кивнул Олаф и поморщился от легкого головокружения — он все-таки слишком много времени провел на ногах.

— Вам надо сесть, — немедленно отреагировал Вальдес. — А еще лучше — лечь. Вы выздоравливаете быстрее, чем… — Он снова запнулся, проглотив очевидное и явно привычное «обычный человек». Как будто данное определение, под которое не попадал ни один из присутствующих в этой комнате, не отзывалось в его сердце даже легкой болью. Впрочем, почему «как будто»? И все же — он промолчал. — Вы выздоравливаете быстрее, чем можно было ожидать, но все же — вы ранены.

Олаф измерил взглядом расстояние от кровати до двери и отрицательно покачал головой:

— Благодарю вас, но это лишнее.

— Кальдмеер!

Олаф осознавал, что ведет себя глупо, что у них есть и время, и несколько бье в запасе до того, как начнет вскипать в жилах кровь, но сделать сейчас хотя бы шаг навстречу Вальдесу просто не мог. И ужас перед собственной природой был тут совершенно ни при чем.

— Хорошо, — с предгрозовыми раскатами в голосе прорычал Вальдес. — Тогда, полагаю, мне стоит вас оставить.

Он развернулся, сильно рванул дверь и почти столкнулся нос носом с Рупертом. Тот, впрочем, не растерялся, а только четко, по уставу, щелкнул каблуками и, не переступая порог, повернулся к Олафу:

— Мой адмирал, вы позволите?

— О, мой дорогой родственник кесаря, — ответил Вальдес, вроде бы насмешливо, но Олаф не столько увидел, сколько почувствовал сверкающие в глубине черных глаз ветвистые молнии, — можно не сомневаться: вам, разумеется, позволят.

И своей обычной легкой походкой вышел за дверь.


* * *


— Добрый вечер, Кальдмеер. Вы позволите?

Неизменный Тапо, кинув на хозяина один короткий удивленный взгляд, молча и бесшумно испарился, не дожидаясь разрешения.

Сидевший в кресле у камина Олаф поднял голову. Вечерние тени, еще минуту назад растекавшиеся по углам, обнимали замершую в дверях подтянутую фигуру и, сталкиваясь с отсветами обманчиво присмиревшего пламени, отступали — и возвращались вновь, словно притягиваемые неведомой, но все равно непреодолимой силой. А за окном все кружили вспыхивающие под светом фонарей радужными переливами легкие игривые снежинки.

— Простите, — Олаф моргнул, стряхивая оцепенение. Он не знал, сколько времени они с Вальдесом провели вот так, глядя друг на друга сквозь плотную темноту и игру неровного света, зато знал, что даже если бы эти минуты сложились в часы, а то и месяцы — это бы ничего не изменило. — Да, разумеется. И вам…

— Только не говорите, что мне не нужно ваше разрешение, — усмехнулся Вальдес. Он вошел в комнату и небрежно бросил на дальний стол увесистый фолиант: — Вот книга, которой вы интересовались. Она на кэналлийском, но, думаю, это не будет для вас проблемой.

— Спасибо.

— Не стоит благодарности, — светским тоном откликнулся Вальдес, подходя к окну и устраиваясь на подоконнике. — Послезавтра мы отбываем в Придду, — сообщил он. — Книгу придется захватить с собой: вряд ли вы успеете ее изучить до отъезда. Но дорогому мэтру, сообщившему альмиранте, что вы куда раньше ожидаемого срока оправились для путешествия, я непременно оторву голову.

Последние несколько фраз Олаф не то что пропустил мимо ушей, а даже толком не разобрал — в висках дробью выстукивало будничное «мы».

— Вальдес, я правильно понял?..

— Да, я еду с вами. Мне казалось, я уже говорил вам об этом своем намерении.

Говорил, но это было до… всего. Но Олаф не стал произносить эти слова вслух. Потому что и так было очевидно: Вальдес плевать хотел на открывшиеся обстоятельства. Но куда в бо́льшей степени потому, что никак не получалось подобрать определение этому необъятному «всему», включающему в себя слишком много немыслимых и невозможных течений — подобно картам мифических морей, что от начала мироздания будоражат воображение мальчишек и искушают взрослых мужчин.

— Зачем? — выдохнул Олаф почти со стоном.

Вальдес улыбнулся задорно и ответил так же, как неделю — а может, месяц? время незаметно, но неотвратимо и безвозвратно теряло свою линейность — назад:

— Господин адмирал цур зее, вы слишком серьезны, чтобы оставлять вас один на один с бергерами. — И объяснение, когда-то — канувшие в пропасть негаданно пересеченного водораздела столетия назад — видевшееся просто шуткой, оказалось честным — до одури, до боли. До знакомого покалывания в кончиках пальцев, предвещавшего на этот раз какое-то удивительно сознательное безумие.

— Оно того не стоит, — глухо возразил Олаф.

— Позвольте мне об этом судить, — отрезал Вальдес. И добавил уже другим, смягченным тоном: — Не беспокойтесь. Мой… — Он снова запнулся на «опасном» слове и усмехнулся с каким-то нечитаемым выражением лица: — Закатные твари, Кальдмеер, этот язык вам тоже стоит все-таки выучить. В общем, все закончится часов через двадцать.

— До следующего раза.

Вальдес равнодушно пожал плечами, стянул с пальца перстень, подкинул в воздух, поймал в ловко подставленную ладонь — возвращая в самый первый вечер, в самую первую встречу, когда каждое слово и каждый взгляд точно так же, и все же совершенно иначе имели множество смыслов. И разноцветные полоски ярмарочных вертушек опали веселым веером, оставляя за призрачной чертой горизонта не-детские игры, в которых умирают и убивают. Все вернется, совсем скоро: снова покажется из-за воображаемой линии грозный флагман войны — но ничего уже не будет как прежде.

— Вы уже продемонстрировали незаурядную силу воли, — проговорил Вальдес неестественно быстро, словно боялся передумать, и по тону голоса становилось понятно, что это соображение давно не давало ему покоя. — «Отмеченные богами», подобные вам, в этих обстоятельствах…

Он замолчал на полуслове, но было поздно: Олаф отчетливо услышал непроизнесенное: «Как вам это удается?» Немного другой, но тот же самый вопрос, который он снова и снова с самого утра мысленно сам задавал отсутствующему в тот момент человеку. Непринужденное отношение Вальдеса к своей особенности вызывало у Олафа дикую смесь восхищения и недоумения. Как вам это удается? Но каждый клинок в конце концов находит свой собственный, неповторимый баланс — если только не ломается, едва покинув стены родной кузницы.

— Ваш интерес понятен, — усмехнулся Олаф, впервые в жизни расслабившись в разговоре на эту тему, — но неразумен и попросту небезопасен.

— Я не стремлюсь к безопасности, да и с разумом мы не слишком ладим, — повторил Вальдес на талиг то, что сказал утром по-кэналлийски, и Олаф с трудом подавил желание закатить глаза: не из-за смысла высказывания, а из-за его сути.

— Вальдес, не надо.

— Что «не надо»? — уточнил тот бесцветным тоном. И, не дожидаясь ненужного ответа, поинтересовался: — Вам неприятно мое общество?

Олаф взглянул ему прямо в глаза: по краям зрачков медленно гасли танцующие шальные огни и крупные яркие звезды южной ночи. И даже если бы у него было искушение попробовать солгать — в бесконечной темноте, разносящей каждый звук далеким эхом по линии жизни, это было попросту невозможно:

— Вы же знаете, что это не так, — прошептал он, с силой вцепившись в подлокотники кресла: желание подойти ближе, такое обыкновенное, такое слабое по сравнению с привычным безумием, становилось почти непреодолимым.

Зверь в крови спал. Но к загорелому обветренному лицу все равно хотелось прикоснуться. Невесомой лаской разгладить проявившуюся морщинку между бровей, прижать ладони к щекам, всмотреться в потемневшие, забывшие о звездах глаза и попросить: «Смейся. Пусть загораются и падают звезды, пусть танцуют шалые огни, пусть все мироздание дружным строем идет к Леворукому. Только смейся, Ротгер, — раз уж ты умеешь хотя бы временами делать это искренне».

— Я останусь, — неожиданно предложил Вальдес, отводя взгляд. — Если вы действительно хотите именно этого. — Он соскочил с подоконника и усмехнулся: — Вы знаете, где меня найти.


* * *


— Пришли сообщить мне о своем решении?

Вальдес стоял, прислонившись к столбику кровати. Он не сделал ни одного движения навстречу — только отчетливо разрешил: «Войдите», услышав мгновением ранее осторожный стук в дверь. И это расстояние, такое необходимое в это время — сколько оно еще будет длиться? часов двадцать? хотя теперь уже меньше, разумеется, — казалось еще более непреодолимым, чем все разделявшие их барьеры и границы. И оказалось таким же зыбким.

— Я пришел попросить вас думать о своих желаниях и своих… удобствах, — пояснил Олаф. — Не о моих.

Самое смешное, что это было правдой, хотя время для подобной просьбы он выбрал более чем странное: темная зимняя ночь, такая глухая, что даже звуки никогда не засыпающего портового города скрылись под снежным пологом, и только сердце стучало медленно и гулко, и каждый удар отзывался вибрацией в кончиках пальцев.

— К сожалению, в данном случае одно противоречит другому, — все-таки признался Вальдес. Зелье подавляет жажду — так он сказал сегодняшним далеким утром. Что именно происходит, когда оно «дает осечку»? Олаф не был уверен, что хочет знать ответ на этот вопрос. Буйство собственной крови и без того давало чересчур яркое, хотя и не совсем точное, представление о подобных явлениях.

— И вы решили возложить столь сложный выбор на меня? — поинтересовался Олаф, поплотнее запахивая наброшенный на плечи, возвращенный, отчищенный и отремонтированный мундир, словно заслоняясь им, как щитом. От чего? Он не знал ответа.

Вальдес вскинул голову и знакомо сощурился, но через мгновения сжал правую руку в кулак и спокойно — и удивительно серьезно, так, будто ему и в самом деле был важен ответ, — спросил:

— Неужели вас беспокоят мои желания?

Олаф только в этот момент понял, как прозвучал его предыдущий вопрос. Наверное, следовало извиниться. Наверное, следовало развернуться и выйти вон хотя бы часов на двадцать, а лучше — навсегда, до конца мироздания, чтобы не видеть и не чувствовать дрожь гибкого тела, с трудом — вероятно, с непривычки, — сопротивляющегося сотрясающей каждый нерв жажде движения. Наверное, следовало промолчать — потому что именно озвученные вслух очевидные истины срывают замки с тех дверей, которые неразумно и небезопасно даже приоткрывать, не говоря уже о том, чтобы распахивать настежь.

— Да.

— В таком случае… я хочу, чтобы вы подошли ближе.

«Зачем? Создателя ради, зачем? — думал Олаф, все-таки делая первый шаг. — И раз уж тебя не пугает живущее в твоей крови безумие, так подойди сам. Или просто перестань принимать свое зелье. Я не смогу долго сопротивляться, и мы оба это знаем».

Вальдес, будто слышал эти мысли, наклонил голову, словно соглашаясь с этим невысказанным утверждением. И тут же чуть повел подбородком вправо-влево — «и именно поэтому я не подойду», — и в глазах цвета южной ночи вспыхнули первые звезды. И тишина сгущалась медленно, спокойно, и где-то на краю сознания, сдаваясь очередной весне, шел первыми трещинами Эйновский лед.

Когда остался последний шаг, Олаф остановился на мгновение и вытянул руку, почти касаясь легкой ткани рубашки на теле Вальдеса и будто бы впитывая кожей ощущение разгорающегося двойного пожара. Зелье еще действовало, и запах апельсинов был едва различим, и зверь в крови только сонно приоткрывал глаза, еще не успев удивиться отсутствию привычного ошейника.

— Вальдес, — хрипло выдохнул Олаф, — вы говорили, такие случаи известны. Когда ваше снадобье неожиданно перестает действовать в полную силу, чем это вызвано?

— Вам в самом деле нужен ответ на этот вопрос? — усмехнулся Вальдес, и шалые огни в его глазах заискрились сильнее, заменяя собой свет свечей.

Олаф покачал головой и, делая последний шаг навстречу, неожиданно застонал — от острого щемящего ощущения в солнечном сплетении, ощущения свободного полета. А потом наконец-то зарылся пальцами в растрепанные черные волосы — падая, падая, падая в цветущее горько-сладкое апельсиновое буйство.


* * *


Запах. Запах ветра, соленой воды, пота и мокрого дерева, солнечных лучей и просыпающихся трав. И кожа с бронзовым отливом, впитавшая в себя мягкий свет весенних рассветов и жар летних знойных вечеров, такая горячая, что касаться почти больно — и невозможно оторваться ни на мгновение, — пряная на вкус и не нежная ни на йоту.

Олаф пересчитывал поцелуями чужие позвонки, очерчивал губами лопатки, гладил ходившую ходуном грудь и вздрагивающий живот. Вальдес отзывался короткими вскриками на каждое движение, и эти звуки, будто бы рождаясь где-то там, где бился на беззащитной шее пульс, огненной зримой волной пробегали по его мышцам, стекались к сильным подрагивающим от желания бедрам, высветляли откровенный изгиб в пояснице — и проникали в пальцы Олафа одиночными разрядами, срывая с губ гортанные стоны.

Когда Олаф, все-таки не сдержавшись, легонько прикусил соблазнительно-розовую мочку уха, Вальдес ахнул так громко, что, казалось, где-то внутри порвалась пара нервов, и бездумно откинул голову назад, подставляя горло. Кровь взвилась сокрушающей смертоносной волной, требуя принять, взять, отметить, и Олаф, уже словно чувствуя во рту соленый металлический привкус, с глухим рычанием уткнулся в сильное плечо и только до синяков сжал пальцы на чужих ягодицах.

— Нет.

Вальдес чуть повернулся, оглядываясь назад, и вцепился в спинку кровати так, что побелели костяшки пальцев. Его глаза, потемневшие так, что радужка слилась со зрачком, вспыхивали шалыми сумасшедшими искрами. Олаф дотронулся до его шеи, несильно сдавил пальцы на бьющейся жилке, выпил, не касаясь, голодный стон и смял губами чужие губы, и покорные, и властные одновременно.

— Ну же! — едва оторвавшись от поцелуя, попросил — или приказал — Вальдес, прогибаясь еще сильнее.

Олаф, чуть отстранившись, провел головкой члена по ложбинке между ягодиц, медленно, дразняще, хотя от желания все ныло внутри, а в поощрениях тут никто не нуждался. Но ему до боли в сердце надо было убедиться в том, что это безумие по-прежнему остается сознательным, словно преступный сговор неожиданно превратился в целительный союз.

— Закатные твари! — взвыл Вальдес.

— Они самые, — усмехнулся Олаф, на мгновение снова прижимаясь губами к лопаткам, слизывая капельки терпкого пота, пока тот не испарился с горящей огнем кожи. А потом выдохнул в самое ухо: — Все, что пожелаете, — и развел ягодицы любовника. Приставил головку к входу и сильно толкнулся внутрь, одновременно дергая на себя дрожащие бедра, насаживая сразу до узла.

Вальдес закричал. И ночная тишина звенела поющими под порывами ветра серебряными колокольчиками, и гулко шумел дорвавшийся до пищи и свободы огонь, и волны падали на берег, разбиваясь на множество осколков — и опять собираясь воедино, воскресая вновь, чтобы повторить все снова и снова, здесь и сейчас, не заглядывая в несуществующее, исчезнувшее завтра. Олаф двигался в рваном ритме, вцепившись в чужую кожу, как утопающий в обломок мачты, а Вальдес жадно, абсолютно бесстыдно подавался навстречу толчкам, рыча от наслаждения и упоения собственной свободой.

И, кончая — проваливаясь с головой в огненную бездну, — Олаф ощущал ласковое прикосновение ветра, надежно подхватившего невесомое тело. И смеющегося — таким знакомым, летящим над волнами голосом.


* * *


За темным окном подхваченные легкомысленным ветром снежинки — крупицы волн, скованные до поры ледяной стужей, — кружились, искрились, переливались под лаской фонарей радужным, напоминающим о лете светом. То тут, то там перекликались, сменяясь, часовые, и слышался чей-то пока еще сонный, но уже задорный смех. Утро уже вступило в свои права, но до рассвета было пока далеко.

Олаф, все еще обнаженный, вполоборота сидел на чужой разворошенной постели и задумчиво смотрел куда-то вдаль, словно вглядываясь в линию горизонта.

Внимательный взгляд проснувшегося Вальдеса он почувствовал сразу. Тот не спешил нарушить молчание, разглядывал любовника несколько долгих минут, изучая изгибы тела так же внимательно, как изучал недавно выражения лица и глаз.

— Жалеете, что сдались животным инстинктам? — наконец поинтересовался Вальдес абсолютно ровным, почти безжизненным тоном.

Олаф, не оборачиваясь, отрицательно качнул головой и признался:

— Раздумываю, насколько в нашей ситуации разумно поддаваться подобным душевным порывам.

— В высшей степени неразумно, — моментально, не задумываясь, и очень уверенно откликнулся Вальдес, будто уже не раз задавался тем же вопросом. — Но поддаваться неразумным душевным порывам — врожденное свойство любого человека.

— Да, — медленно выдохнул Олаф, снова чувствуя кожей ласковое прикосновение пьяного собственной свободой ветра. — Врожденное свойство человека.

просмотреть/оставить комментарии [1]
<< Глава 1 К оглавлению 
март 2024  

февраль 2024  

...календарь 2004-2024...
...события фэндома...
...дни рождения...

Запретная секция
Ник:
Пароль:



...регистрация...
...напомнить пароль...

Продолжения
2024.03.26 20:25:08
Наследники Гекаты [18] (Гарри Поттер)


2024.03.26 14:18:44
Как карта ляжет [4] (Гарри Поттер)


2024.03.26 10:28:40
Наши встречи [5] (Неуловимые мстители)


2024.03.22 06:54:44
Слишком много Поттеров [49] (Гарри Поттер)


2024.03.15 12:21:42
О кофе и о любви [0] (Неуловимые мстители)


2024.03.14 10:19:13
Однострочники? О боже..... [1] (Доктор Кто?, Торчвуд)


2024.03.08 19:47:33
Смерть придёт, у неё будут твои глаза [1] (Гарри Поттер)


2024.03.07 20:37:49
Ноль Овна: Дела семейные [0] (Оригинальные произведения)


2024.02.23 14:04:11
Поезд в Средиземье [8] (Произведения Дж. Р. Р. Толкина)


2024.02.20 13:52:41
Танец Чёрной Луны [9] (Гарри Поттер)


2024.02.16 23:12:33
Не все так просто [0] (Оригинальные произведения)


2024.02.12 14:41:23
Иногда они возвращаются [3] ()


2024.02.03 22:36:45
Однажды в галактике Пегас..... [1] (Звездные Врата: SG-1, Звездные врата: Атлантида)


2024.01.27 23:21:16
И двадцать пятый — джокер [0] (Голодные игры)


2024.01.27 13:19:54
Змеиные кожи [1] (Гарри Поттер)


2024.01.20 12:41:41
Республика метеоров [0] (Благие знамения)


2024.01.17 18:44:12
Отвергнутый рай [45] (Произведения Дж. Р. Р. Толкина)


2024.01.16 00:22:48
Маги, магглы и сквибы [10] (Гарри Поттер)


2023.12.24 16:26:20
Nos Célébrations [0] (Благие знамения)


2023.12.03 16:14:39
Книга о настоящем [0] (Оригинальные произведения)


2023.12.02 20:57:00
Гарри Снейп и Алекс Поттер: решающая битва. [0] (Гарри Поттер)


2023.11.17 17:55:35
Семейный паноптикум Малфоев [13] (Гарри Поттер)


2023.11.16 20:51:47
Шахматный порядок [6] (Гарри Поттер)


2023.11.16 11:38:59
Прощай, Северус. Здравствуй, Северус. [1] (Гарри Поттер)


2023.11.12 14:48:00
Wingardium Leviosa! [7] (Гарри Поттер)


HARRY POTTER, characters, names, and all related indicia are trademarks of Warner Bros. © 2001 and J.K.Rowling.
SNAPETALES © v 9.0 2004-2024, by KAGERO ©.