Профессор Снейп врывается на кухню Хогвартса и грозно смотрит на притихших домовых эльфов.
- Если по милости кого-нибудь из вас сегодня во время обеда в столовой появится хоть один стакан - зааважу всех!Яица и курицу тоже не подавать. Это может натолкнуть директора на новые безответные вопросы...
— Ты прощаешь меня? — спрашивал я. — Знаешь, Лестат теперь снова живет со мной и пьет кровь крыс, правда забавно?
А она в ответ на все смеялась своим звонким смехом, похожим на звон колокольчиков.
***
С тех пор мы с Лестатом занимались этим почти каждую ночь. Иногда он ждал моего пробуждения и забирался прямо ко мне в гроб, где мы отлично проводили время.
А еще я стал потихоньку сокращать число человеческих жертв и чаще убивать крыс.
И через некоторое время признал, что, как это ни глупо, влюбился. Я отлично знал недостатки Лестата или, точнее, помнил, что когда-то знал их, но про любой из них мне хотелось думать, что это мелочь или результат внешнего влияния, не важный для понимания его характера. Я видел в нем человека, каким он мог бы быть и каким был когда-то, а вампирские грехи списывал на необходимость. Я говорил себе, что, будь он смертным, он был бы намного лучше и чище, наверное, он был бы прекрасным человеком, ведь не каждый может простить попытку убийства, как он простил ее мне. И разве мне было осуждать его за убийства смертных, если я сам до сих пор делал то же самое?
Давно подмечено, что любовь это иллюзия, которая сродни безумию, но какая сладкая. Я жадно цеплялся за нее, может быть еще и потому, что чувствовал: когда все закончится, меня ждет тяжкое похмелье. Ловил себя на том, что улыбаюсь, как дурак, мне хотелось всем рассказать, какое удивительное существо живет в моем доме, существо с солнечными волосами и характером, замена солнцу, которого мы оба очень давно не видели. Мне даже было жаль смертных, ведь они не знали Лестата и не могли чувствовать того, что чувствую я, хотя это и было глупо: встреча с вампиром, пусть даже не опасным, не добавила бы им радости. Впервые за много лет мне неинтересно было наблюдать за людьми, гораздо важнее стало то, что происходит в моей собственной жизни.
У него не было черты, которая не казалась бы мне привлекательной. Даже вены, которые слегка выделялись на его коже, как это бывает у любого недоедающего вампира, и с появлением которых я боролся, как с признаками болезни, стараясь дать больше крови, казались мне красивыми, будто нарисованными кисточкой на фарфоре. После обмена кровью он так здорово, так как-то бесхитростно умел откидываться на спину, подкладывая руки под голову. Сам не знаю, почему мне это очень нравилось.
А ему нравилось говорить: «Обещай, что никогда больше не будешь со мной злым, Луи».
И я смеялся и, конечно, говорил: «Да, да, никогда».
И мир в моих глазах тоже изменился: деревья стали зеленее, огни рекламы перестали быть навязчивым изобретением смертных и превратились в симфонию света, простые предметы вдруг стали открывать мне свою красоту. Мои чувства будто обновились. Я недоумевал: неужели этот мир мог казаться мне мрачным и лишенным красок? Да он просто воплощение яркости и красоты!
Мы вместе гуляли по веселой Бурбон-стрит, проводили время в «Магазине Лафитта» и в «Лафитте в изгнании»*. Я гордился, если замечал, что на красоту Лестата обращают внимание, да и как могло быть иначе? Он был настоящим идеалом — прекрасным вампиром, не пьющим человеческой крови. Однажды мы встретили того самого вампира, который, сам того не зная, привел меня к Лестату лет пятьдесят назад, и которого я, пожалуй, слишком жестоко, обещал убить тогда. Он не решился к нам подойти, а зря — сейчас я был готов любить весь мир и совершенно не думал осуществлять свою угрозу.
***
Конечно, иногда с ним бывало трудно. Например, однажды я застал дома какого-то человечка в клетчатой рубашке:
— А вот и Луи, капитан нашего звездолета, — приветствовал меня Лестат, — Луи, это наш сосед, мистер Свенсон.
Я поздоровался и попытался прожечь Лестата взглядом*. Он явно наслаждался произведенным впечатлением.
— Здравствуйте, — с энтузиазмом откликнулся клетчатый, — полагаю, имя «Луи» тоже псевдоним?
— Разумеется, — подтвердил Лестат. — Луи, — подмигнул он мне, — этому человеку можно доверять, он знает, что мы прилетели из той области, которая у землян называется созвездием Андромеды.
— А… — протянул я, пытаясь понять, что делать дальше. Если Лестат убедил Свенсона в своем инопланетном происхождении, продемонстрировав наши сверхспособности, то не стоит отпираться, потому что лучше признаться в том, что ты инопланетянин, чем в том, что ты вампир.
А человечек уже восторженно прыгал вокруг меня:
— Я радиолюбитель, у меня приемник на чердаке, пытаюсь поймать сигналы из космоса… Ох, какая у вас удивительная кожа. Настоящая? или это биоконструкция, призванная скрыть ваш истинный облик?
— Биоконструкция, последняя модель, — серьезно подтвердил Лестат.
Я промолчал, так как не знал, что делать. В это время плут Лестат угощал нашего гостя молоком с кукурузными хлопьями, которые мы держали для крыс, объясняя, что в доме больше нет ничего похожего на человеческую еду, да и этой мы обычно заправляем наш звездолет. «Пролетал» несколько шагов, моментально включая и выключая свет на другом конце комнаты, сыпал понятиями, почерпнутыми из фантастических фильмов и книг, на бис читал мысли Свенсона и, судя по всему, наслаждался этим представлением.
Выпроводить гостя мне удалось только объявив, что скоро у нас будет сеанс связи с родной планетой. Лестат вежливо проводил его до двери, а потом повернулся ко мне и, хихикая, заявил:
— Это стоило того: выражение твоего лица было бесценно!
— А ты все-таки сумасшедший. Неужели не понимаешь, как это опасно? Ты же сам всегда настаивал, что нельзя открываться смертным, — возмутился я.
— Брось, Луи, сейчас замечательное время, эти люди скорее поверят в инопланетян, чем в вампиров. Это так мило! И удобно, — добавил он, усевшись на полку, конечно, не обращая внимания на то, что она может рухнуть под его весом. — Мог бы, кстати, пообедать им. У него уже был инфаркт, никто не удивится, если он скоропостижно скончается.
Это меня покоробило:
— Извини, не люблю нападать на того, кто мне доверился, — я сдернул его с полки. Но ему все казалось смешным:
— Ха-ха-ха, прекрати! Лучше скажи: у меня получилось бы сыграть инопланетянина, как у Дэвида Боуи*?
Я сказал ему, что это не шутки, и предложил подумать о том, что представляет собой современная полиция и что будет, если она сюда нагрянет. «В их распоряжении новое оружие и машины, — говорил я, — если понадобится, даже вертолеты и ученые, а у тебя может не хватить сил, чтобы вовремя сбежать».
— Вот именно, — разозлился он, — ты понимаешь, чем опасен голод, но продолжаешь голодать! И еще пытаешься учить меня! Я сам знаю, что делаю.
Кончилось тем, что мы подрались. Не всерьез, но мы так подпрыгивали, кусались и выделывали такие финты в воздухе, что если б шторы не были плотно задернуты, случайные прохожие и впрямь могли бы поверить в инопланетян.
Ему вообще не нравился мой эксперимент, как он это называл. А мне было очень хорошо. Ведь я никого сегодня не убил. И завтра не убью. И, возможно, еще долго. Странно, но для человека, который еще не стал убийцей, одно убийство это спуск в ад, а для того, кто раньше убивал каждые сутки, убийство раз в неделю кажется очищением и надеждой на лучшую жизнь.
Конечно я понимал, что со временем станет хуже. Уже и сейчас заметна была разница: теперь крысиная кровь нужна мне была только горячей, и я не мог позволить себе терять сытное тепло, наливая его в чашку. Но мне и не нужно было больше пить из чашки, ведь я стал ближе к людям другим способом. Вероятно, когда-нибудь мне станет совсем плохо. Но ведь я столько времени жил, мучаясь не физически, но морально. Неужели не смогу обменять одно на другое?
__________________________________
Комментарии:
1 «Лафитт в изгнании»(«Lafitte in Exile») — гей-бар.
2 Это только фигура речи, Луи не из тех, кто это умеет.
3 Имеется в виду фильм «Человек, который упал на землю» (1976), главную роль в котором сыграл Дэвид Боуи.
