Около моста на Рузвельт-Молл-Стрит я наметил очередную жертву. Она одиноко стояла, вглядываясь в темную воду. Потом оперлась о перила моста так, будто примеривалась перелезть через них. Самоубийца? Я замер, желая убедиться в этом и надеясь на поживу. Суицидники - лучшая и в каком-то смысле законная добыча вампира, сладкая тем, что ею можно насытиться почти без угрызений совести. Это единственные существа, у которых мы не только берем, но и даем взамен что-то нужное им: быструю и не самую болезненную смерть.
Но девушка уже отступила от перил и пошла в сторону Виктори-авеню. Я крался за ней, прячась в тени деревьев, растущих на обочине. Она вела себя странно или - вернее - нормально для человека в расстроенных чувствах: бесцельно брела, глядя под ноги, бормотала что-то под нос. Возможно, смертный сказал бы, что от нее веяло отчаянием, но для меня, голодного вампира, все перебивал запах ее крови, сочный и желанный. Пройдя несколько кварталов, она повернула назад. Вскоре мне стало ясно, что девушка возвращается к мосту. Наверно и правда самоубийца или наркоманка. Наркоманы как пища лишь немногим хуже самоубийц: они и так ходят по краю и легко могут упасть вниз, а значит не так уж страшно, если они сделают это с моей помощью.
Я не хотел допустить, чтобы она подошла к перилам, так как боялся, что не смогу действовать незаметно на освещенном фонарями пространстве и ее прекрасная кровь пропадет зря. Метнувшись вперед, как только она поравнялась с границей теней, я утащил ее в сквер, подальше от дороги. От неожиданности она дернулась и застыла на пару секунд — у смертных так бывает: их поражает быстрота, с которой мы нападаем. Потом начала биться, пытаясь высвободиться, кусала ладонь, которой я закрывал ей рот. Это были жалкие попытки, ее сил не хватало даже на то, чтоб на секунду оттолкнуть мою руку. И от этого она боялась еще сильнее, я ощущал, как ее паника нарастает, чувствовал запах ее пота и страха. В таких случаях мне всегда хочется шепнуть смертной жертве, что я не собираюсь долго ее мучить и не имею власти отправить в ад, - мне кажется, эти слова должны их немного успокаивать, но сам понимаю, что эта мысль глупа и цинична одновременно. Поэтому просто стараюсь действовать быстрее, чтобы не затягивать мучения.
Удерживая девушку обеими руками, щекой я сдвинул ее воротник и прокусил шею — это сладкое чувство предвкушения, когда зубы входят в мягкую плоть. Сразу попал в артерию — за столько лет я научился делать это лучше любого врача. Мне в рот брызнула горячая влага, молодая, остро пахнущая свежестью, безо всякого привкуса наркотиков. Тело в моих руках еще дергалось и хрипело, слабея с каждым глотком. Как всегда во время насыщения мой мозг будто частично отключился, в нем рождались смутные желанные образы. Иногда в такие секунды мне кажется, будто я открыл тайну мироздания, но после я никак не могу ее вспомнить… Вдруг мне послышался шепот:
— Пожалуйста, я хочу жить…
Это вывело меня из состояния эйфории, я очнулся, отстранился и повернул ее лицом к себе. У нее были красивые серые глаза, которые не портила явственная предсмертная пелена - наоборот, она придавала им выразительности.
— Зачем же ты хотела перелезть через перила?
Я был готов к любому ответу, от «я хотела умереть, но уже передумала» до «я просто искала потерянные ключи», однако ее губы только пару раз дернулись и замерли, а глаза уже стекленели. Я тряс тело, будто это могло заставить ее говорить, еще и еще, хотя понимал что это бессмысленно — я властен только отнимать жизни, но не возвращать их.
Тогда я оставил труп в траве и ушел.
Как всегда, когда жертва переставала быть для меня безликой фигурой, я не мог избавиться от навязчивых мыслей. Убил ли я ее по ошибке или она действительно хотела умереть? Если это ошибка, то какая же жестокая и одновременно глупая.
