Он становится хранителем твоей тайны. Точнее -- твоей и сашиной, но Саша об этом не знает. А ты всякий раз чуть не проговариваешься, когда на сашином лице всплывает привычное беспокойство. Потому что Саша может обидеться. Сперва ты отшучиваешься или говоришь про Андрея. Упоминаешь его все чаще и чаще. А потом начинаешь про него думать. Причем в самое неподходящее время. В тот самый момент, когда Саша осторожно вытирает тебя подвернувшейся под руку майкой. Когда его ладони медленно-медленно сползают с твоих бедер. Когда он перебивает собственный шепот и начинает целовать так яростно, будто собирается выкачать из твоих легких остатки воздуха. В этот момент ты почему-то хочешь, чтобы рядом был Андрей. Не в смысле, вместо Саши, а в смысле тоже. У тебя бы, наверное, получилось... Уравнение с двумя неизвестными. Многочлен. Молодец, Тальберг, по алгебре у тебя всегда была пятерка.
Тебе перестает хватать Саши. Может быть потому, что он всегда ведет себя очень осторожно. Как будто ты до сих пор лежишь под капельницей, и Саша боится что-то повредить. Не то, чтобы тебе такое не нравилось, ну... Это немножко не то. Когда не просто хочется пить, а именно выпить кофе. Чтобы черный, без сахара и такой крепкий, что язык щиплет.
А Андрей ничего такого не замечает. Он вообще разговаривает с тобой так, будто ты нормальный. А ты киваешь, киваешь, киваешь... И тебе почему-то нравится, что у него такие седые волосы, и такой низкий голос... И что он ходит по квартире в старых джинсах, к которым все время липнет собачья шерсть. И ты стараешься ее стряхнуть. А потом кусаешь губы, когда он привычно прижимает к себе маму. Саша тебя тоже так прижимает, но осторожнее. Черт бы побрал сашину осторожность.
Однажды Андрей разговаривает о чем-то с матерью, а ты сидишь на заднем сиденье и рассматриваешь его затылок. И жутко морщишься, когда мамина ладонь проезжается по коротким седым волосам. "А Валька, все-таки, на тебя очень похож. Валь, тебя там не укачало?" Андрей почему-то думает, что ты теперь все время блюешь в машине.
Ты чего-то бурчишь и осторожно тянешь себя за мочку уха. Уши просто раскаленные.
А вечером закрываешь дверь на ключ и начинаешь разглядывать в зеркальном шкафу свое лицо. Привычно жалеешь, что ты не девочка. Даже не так. А вот интересно, о чем он думает, когда целует маму?
Днем ты обшариваешь карманы маминых вещей. Находишь в плаще тюбик помады. Жирная, липкая. Губы как будто медом намазали. А цвет прикольный. Саша выдыхает, а потом проводит по слою помады языком.
-- Ну как?
-- Валь... а может ну ее... Она же соленая, как маргарин.
Накладных ресниц у мамы нет. Равно как и лишнего флакона туши. Когда ты просишь в ларьке "Два "Невских" и пачку "Дюрекса"", то стесняешься больше, чем в парфюмерном магазине.
-- Валь, дай платок какой-нибудь, вытереть... А то я вчера пришел, мать за голову схватилась. Решила, что я к тебе домой вожу кого-то.
Ты смеешься. Улыбка получается неуверенная, потому что чертова помада стягивает губы словно пластилин.
На каникулах все становится еще хуже. Потому что под рукой нет Саши. Ты и без того по нему скучаешь, но ночью еще сильнее. Стены гостиничного номера тоньше, чем в квартире. У них второй медовый месяц, а у тебя только собственные пальцы и сашины эсэмэски. Тебе все слышно. Даже когда они уходят в ванную. Блэка рядом нет. Ты мысленно рисуешь на стене узор из рыбок.
Ты никому в жизни не признаешься, что сделал татуировку только потому, что седой веселый мастер был слегка похож на Андрея. Ты почти ни черта не понял из того, что он говорил. Хотя его итальянский английский был лучше, чем твой русский английский. Просто сидел в кресле, и представлял, что над твоим плечом сейчас наклонился Андрей. И улыбался придурошно, хотя по ящику в тату-салоне крутили дикую хрень, какой-то футбольный матч.
Инструкцию ты прослушал. Потому что посмотрел на длинную кровавую полосу , которая потом станет змеей, и вспомнил про больницу. Тогда тебя дико удивляло, что на тебе заживают царапины. Что если бы ты умер, тебя бы так и похоронили вот с этим синяком, и вот с этой вмятиной от неудачно содранного заусенца. А теперь тут гладкая кожа.
Через пару часов руку дергало только так, и жутко хотелось сорвать бинт. У ужина был какой-то ватный вкус, как всегда, когда заболеваешь. А мать с Андреем упорно тянули тебя погулять с ними по набережной и куда-то еще, в казино, что ли.
-- Валя, у тебя что с рукой? Ушиб?
Наверное, мать разглядела бинт сквозь рукав рубашки.
Кажется, что чертова вата не только в горле, но еще в мозгах и где-то в носу. И больше всего хочется закрыться в номере и содрать с себя бинт.
В гостиничном холле ты видишь свое отражение. Полный пиздец, в Склифаке было то же самое, только там еще фингал оставался. И ты пытаешься думать о Саше. А все равно получается, что о Саше и об Андрее. Как будто они сейчас помогают тебе раздеться и протирают эту кровавую кляксу лечебной мазью.
Андрей стучит в дверь так резко, что ты еле-еле успеваешь застегнуть рукав. И отскакиваешь, почти падаешь в кресло.
А он нависает над тобой. Смотрит. Он никогда в жизни на тебя так не смотрел. Оказывается, тебе так этого хотелось.
-- Сам снимешь или помочь? -- его пальцы упираются в верхнюю пуговицу рубашки.
А ты боишься поверить... Тебе одновременно страшно и хорошо. Правда, очень жалко, что Андрей решил сделать это именно сейчас -- рука болит, это будет отвлекать... от главного.
-- Как тебе удобнее... -- ты подаешься вперед. Какого черта Андрей не закрыл дверь? Ты не боишься, просто совсем не хочется, чтобы вам помешала мама. И одновременно хочется этого.
Андрей начинает расстегивать пуговицы рубашки, а ты стремительно прикусываешь нижнюю губу --- чтобы не полезть к нему с поцелуями.
Последняя пуговица оказывается на свободе. Он торопливо стягивает ткань, а ты жмуришься. И думаешь о том, что Саша никогда не был таким... грубым. Но Саше можно ничего и не говорить.
--- Твою мать...
Какого хрена Андрей отвлекается на эту змею? Какого хрена ты вообще решил наколоть ее именно сегодня?
--- Валь, ты зачем глаза закрыл? Крови боишься?
Че-го? Ты начинаешь разочарованно моргать. Андрей сидит на подлокотнике и внимательно разглядывает татуху. У него такое выражение, будто кто-то светит ему в лицо солнечным зайчиком. И он как-то странно выдыхает.
--- Тьфу... Я думал, ты и правда ширнулся.
Ты опять моргаешь.
Оказывается, Андрей принял тебя за наркомана. Только и всего.
--- А бинт почему вовремя не снял? Сейчас бы все воспалилось. --- Андрей дотрагивается до локтя, осторожно поворачивает руку. И тебе почти противно от его прикосновений, от того, что они -- совсем не такие, как хочется.
--- Сильно болит?
--- Да нет, вообще ни капельки.
Андрей делает вид, что поверил.
--- Идиот ты, все-таки, Валь. Сам себе отдых испортил. Теперь ни на море, ни в бассейн.
Ну и ладно. Можно подумать, вам там без меня скучно будет.
--- Давай вставай, сейчас промоем как следует.
Ты продолжаешь прижимать к себе рубашку. Как же все глупо получается. Все-таки хорошо, что он ни о чем не догадался. Он не мог догадаться.
Ваты во рту становится еще больше. И ты почему-то начинаешь засыпать. Стремительно, будто кто-то нажал кнопку "стоп".
И сквозь этот непонятный сон слышишь почти радостный голос Андрея:
--- Да не будет она на тебя ругаться, я ей сейчас все объясню. Оля! Оль, иди сюда. Сейчас увидишь, что твой красавец отмочил. Только не кричи на него...
