Ноги

Говорят, что в Эрмитаже, в египетском зале,
каждое полнолуние у статуи богини Сехмет
появляется на коленях лужица крови.
Городская легенда

«Уникальная находка.
Важное историческое открытие сделала недавно группа археологов в Гаванях. В ходе раскопок на месте древнего эльфийского поселения был обнаружен фрагмент скульптуры, относящейся к Первой эпохе. Предполагается, что скульптура была создана в Северном Белерианде и попала в Гавани под влиянием тектонических процессов в земной коре, при передвижении океанских плит. Скульптура представляла собой фигуру мужчины и, вероятно, выполняла ритуальную функцию. К сожалению, от большой статуи сохранились только ступни. Находка передана в Гаванский Историко-археологический музей».

***
В зале Первой Эпохи шла экскурсия.
– А здесь вы можете видеть фрагмент скульптуры. Ученые считают, что древний скульптор жил на севере Белерианда. Это очень ценная находка: как вы уже знаете, Белерианд затонул в конце первой эпохи, и археологических свидетельств осталось крайне мало. Но мы знаем, что тогда творили очень искусные мастера. Посмотрите, как анатомически точно выполнены эти ступни! Кстати, разрез на ступне позволяет предположить, что скульптура изображала Мелькора-Моргота и использовалась как ритуальное изображение. О противоборстве культов Мелькора-Моргота и Валар говорят и другие экспонаты. Давайте подойдем к следующей витрине.
– А-а-а-а-а-а-а-а-а! Мама-а-а-а-а-а-а! Ма-а-а-ама-а-а-а! Давай уйде-е-е-ем!
– Дама, успокойте ребенка!
– Тихо, тихо, не шуми! Что случилось?
– Мама-а-а-а-а-а, ма-а-а-амочка-а-а-а-а, он черный, а-а-а-а-а, там, стоит, а-а-а-а-а!
Молодая туристка, отчаянно покраснев, вытащила рыдающего сына из зала.
– Мама, он правда там стоял! Где ноги! Черный, страшный и кача-а-а-ался!
– Кто? Да кто же?
– Не зна-а-а-а-аю!

***
Зал Первой Эпохи пользовался нехорошей славой. Служительницы старались не оставаться там одни, охранники ночью обходили его стороной, а студентов-практикантов, наоборот, тянуло туда как магнитом. За те пятьдесят лет, что ноги провели в музее, успели наговорить и напридумывать много небылиц. Старушки жаловались, что возле ног тяжело дышать и стынет сердце, что в глазах темнеет и грустно на душе становится. Студенты передавали друг другу истории о том, как каждую тридцатую ночь ноги выходят из витрины и делают круг по залу, а раз в год – обходят весь музей. Увидеть такое никому не удавалось, но среди практикантов курсировал график и расписание выходов ног. Другие рассказывали, что то ли раз в год в определенный день, то ли раз в месяц, то ли каждые три года из трещины на ступне льется кровь, и тот, кто убирает ее на следующий день, увольняется и вскоре умирает или лишается рассудка. Одна женщина, говорили, упала как-то раз в обморок.
Самые религиозные жители Гаваней считали, что в каменных ногах заключены темные помыслы Моргота и лишний раз старались в музее не бывать.
Но дети до сих пор в зале не плакали.
И темных фигур не появлялось.

***
На город опускался тихий вечер. Директор музея, заработавшись, не заметил, как закончились экскурсии и разошлись по домам смотрительницы залов; как прогрохотала ключами кассирша и как собрала сувениры и открытки продавщица в музейной лавке. Секретарша заглянула к нему попрощаться; собрались, выключили свет и, переговариваясь, ушли научные сотрудники. Наконец, он и сам погасил лампу, надел пальто – начинались осенние холода – закрыл дверь и, пожав руку охраннику, вышел. В ярком свете полной луны город был прекрасен. Музей спал. Все было тихо. Директор решил разнообразить жизнь и вернуться домой по набережной. Он обошел музей сзади, заглядывая на всякий случай в окна, посочувствовал охранникам и вдруг увидел в одном из залов неясный силуэт, почти тень. Мужская фигура, ростом под потолок, стояла на месте и медленно колыхалась. Директор бросился назад, на бегу крикнул охранникам, что в одном из залов гости, распахнул двери, огляделся: никого. Витрина с драгоценным экспонатом не тронута. Два охранника подошли следом, но никаких следов взлома тоже не обнаружили.
– Повиделось, – предположил один из них. – Нехороший это зал, все говорят. Здесь часто всякое… происходит.
– Наверное… – пробормотал директор и решил остаться в музее на ночь.
Но ни этой ночью, ни следующей, ни через день ничего не произошло. Свет горел до утра – ничего. Свет выключали во всем музее – ничего. Директор с охранником сидели в самом зале – ничего, дежурили за дверью – ничего, прятались под окном – никакого эффекта. Директору пришлось признать, что ему показалось.
Но с тех пор все больше посетителей жаловалось на головную боль, экскурсоводы болели, а возле зала разливалась тягостно-мрачная атмосфера. Зал из основной экскурсионной программы, однако, не исключили, а молодые гиды развлекали публику страшными городскими легендами.

***
– Смотрите!
Экскурсовод строго взглянула на мужчину. Такие шутники встречались на каждой второй экскурсии. То им ноги переместились, то что-то над ними витает, то «злой дух Мелькора проник в меня и говорит моим голосом: трепещите, смертные!» Начальство дало понять, что распространяться о музейных легендах нежелательно, но слухи, естественно, пресечь было невозможно.
– Да посмотрите же! – закричала женщина. – Там человек!
Публика уставилась туда, где стояли пресловутые ноги, но не на них, а выше. Экскурсовод обернулась.
– Здравствуйте, смертные! – издевательски поприветствовала группу пресловутая темная фигура, выше человеческого роста, почти под потолок. – Не ждали?
Каменные ноги казались продолжением призрачного тела: привидение то ли выросло из ног, то ли встало так, что его собственные ноги скрылись в каменных.
– А меня зовут Мелькор. Очень приятно, – сообщил призрак озадаченной публике. – И я не представляете как рад, что я снова с вами!
Люди заорали и ринулись к выходу; на шум сбежались охранники. Когда в зале появился директор, ноги как ни в чем не бывало стояли на своей подставке и будто усмехались.

***
«Уважаемые посетители! Зал Первой Эпохи по техническим причинам закрыт. Приносим свои извинения. Администрация».
Директор вышел на набережную и, устроившись в дальнем конце оживленного обычно променада, глядел на воду. С ногами нужно было что-то делать: за одним случаем может последовать другой; сейчас зал опечатали, но кто знает, не прорвется ли следующий раз Моргот дальше? Директор представил, как Враг тенью проносится по музею, обрастая на лету телом, как он врывается в город, как стирает в прах улицы, поднимает шторм, уничтожает, наконец, страну, а следом – и всю планету. Нет, определенно надо что-то предпринять. Вконец расстроившись, он снова посмотрел на море. Волны выстроились в линию, вздыбились, опали, расступились, и на берег вышел человек. Быстро оглядевшись, он направился к директору. Тот был человек привычный, видел в жизни всякое, в мифологии, литературе и древней истории разбирался и поэтому не очень удивился.
– Донимает? – спросил человек-из-воды.
– Донимает! – вздохнул директор. – А вы откуда знаете?
– Сами-то как думаете? – поинтересовался человек-из-воды и продолжал: – Давайте сюда ваш… экспонат. Нечего чужие ноги в музее держать.
– Владыка! – обрадовался директор – вы нас спасли!

***
«Экспонат находится на реставрации».
– Жалко, конечно, уже три года – и на реставрации, – сказала одна посетительница своей подруге, которая приехала в Гавани на лето из столицы. – Наверняка что-то серьезное.
– Наверняка стащили, – предположила столичная жительница. – Или продали.
– Ерунда какая! Ты знаешь, чего про эти ноги только не говорили… Сейчас расскажу!