ххх: Я много разных причин слышал, почему может не быть секса. Голова болит, месячные, нет настроения... Но такое! Вчера жена отказалась трахаться, потому что она дочитала шестую книгу о Поттере и "там Дамблдор умер!"
У нас не будет секса, потому что Дамблдор умер!!! Какая трагедия! *facepalm*
(с) bash.org.ru
Драко, обеспокоенный тем, что мать не выходит на связь, примчался и увидел её лежащей на полу. Поза была неестественной: скрючившееся тело, неудобно подвёрнутая правая рука. Левая протянута вперёд, словно в попытке схватить кого-то или что-то. Рукав магнулового(1) халата задрался, на белом мраморе кожи змеились синеватые вены. Рядом расколотая ваза и поломанные хризантемы... крупные, игольчатые, светло-кремовые, с льдистым налётом, почти прозрачные. Её любимые…
Как колдомедик Драко понял сразу, что смерть наступила несколько часов назад, но как сын поверить в это не мог. Перевернул тело матери на спину, стукнул кулаком по грудине (удар иногда помогает «запустить» остановившееся сердце) и начал делать непрямой массаж сердца, чередуя ритмичные надавливания на грудную клетку с искусственным дыханием «рот в рот» и магическими посылами. В бессильной ярости откинул волшебную палочку, сначала чётко, а потом всё сумбурнее выкрикивал все лечебные заклинания, какие мог припомнить… Холода материнских губ он не ощущал. Казалось, стоит только сосредоточиться, найти правильное магическое воздействие, применить умело — и этот кошмар останется позади… Он может! Он делал такое не раз…
Сколько времени пытался реанимировать труп и как долго рыдал во весь голос, осознав (Но не приняв! Нет! Мордред побери!) свою беспомощность, Драко не помнил. Помнил только притихших, перепуганных до смерти домовиков, каких-то людей. Кто-то из эльфов осмелился сообщить о случившемся и призвать помощь?.. Малфою задавали вопросы, он отвечал, но всё это было как сон, всё это было не с ним, всего этого не должно было быть…
Потом появилась Астория. Ничего не говорила, только сидела рядом и гладила по руке. Драко хотел сказать ей, что мама на самом деле умерла, что он пытался её спасти. Но не смог выдавить из себя ни слова, только мычание, перемежающееся всхлипами. Но Астория и так всё поняла. Ещё немного посидела возле него, потом мягко, но настойчиво потянула куда-то. Он подчинился и оказался в своей комнате. Мисс Гринграсс уложила его, словно ребёнка, на кровать, накрыла пледом и вышла. Драко послушно закрыл глаза, но заснуть так и не смог. Астория, должно быть, догадалась об этом по его дыханию, потому что через какое-то время вернулась со стаканом в руке. Вскоре зелье (снотворное из материнских запасов) подействовало, и он заснул. Спал до следующего утра, проспал работу аврорской бригады, приезд «труповозов», визит ритуального агента и семейного юриста… Всем занималась мисс Гринграсс, которой помогала Андромеда Тонкс.
Народу на похоронах было немного. Драко предвидел, что сегодняшний день окажется самым тяжёлым, и с утра принял обезболивающее, успокоительное, запил стаканом кальвадоса (любимого Нарциссой грушевого), поддал самому себе немного колдовства и оттого держался хорошо. Выслушивал соболезнования, стоял рядом с гробом, едва видным под ворохом бело-жёлтых цветов (не нарциссов, боже упаси, не любила мама таких примитивных ассоциаций, а гвоздик, лилий, призрачных орхидей и венериных башмачков, хризантем) и вообще делал всё, что положено в подобных случаях. Время от времени обменивался взглядом с Асторией, думал: «Интересно, а что испытывает она, хороня, в сущности, совершенно чужого человека? Что это? Притворство в рамках приличия, классовая или половая солидарность, или простое сочувствие?» Мысль была ненужной и неуместной, поэтому Драко больше к ней благоразумно не возвращался.
Когда гроб, тяжёлый, белоснежного лака, в золотых завитушках, плавно опустился в чёрный провал склепа, Драко ничего не почувствовал и очень этому удивился. Чуть позже понял причину: мать осталась там, в мэноре, на полу столовой, застланном её любимым серым шёлковым ковром с райскими птицами. Здесь, в гробу, лежала совершенно посторонняя, незнакомая ему женщина, лишь отдаленно похожая на мать. Красивая, изысканная, не юная, но производящая впечатление и притягивающая взгляды. Даже покоясь на кружевной подушке в глазетной драпировке… Да, примерно те же черты лица, но сколько в мире похожих людей?..
Накатило после. Дома, на поминках, точнее, под конец траурного вечера, когда гости слегка оживились от выпитого и перешли от скорбной темы к обычным обсуждениям своих дел и забот. Люди есть люди… Заговорили прилично, негромко, без улыбок, но, тем не менее, разговор стал живым, обыденным, и от этого горечь начала разъедать душу самым ядовитым зельем на свете. Дело было не во внутреннем состоянии и не в разговорах: в конце концов, жизнь продолжается и будет продолжаться, несмотря ни на что. Подействовало другое: в мэноре шёл разговор о жизни, а хозяйка не могла в нём участвовать. Не могла и уже никогда не сможет. Никогда…
От этих мыслей, с трудом пробивавшихся сквозь дурман и постоянный болезненный самоконтроль, стало совсем плохо. Только не развезло бы на людях! Маме бы не понравилось…
Никогда… Сильное слово. Непреодолимое, непобедимое, как тот змей, пожирающий свой хвост. Вечность. И Нарцисса ушла в неё. Спустилась по ступеням с освещённой террасы, трепещущей прозрачными вуалевыми гардинами, в тёмный сад… Убежала, словно проказливая юная мисс, на первое запретное свидание, только каблучки бархатных туфелек не утихают в ночи, и шелест подбираемого длинного тяжёлого подола…
Куда ушла Нарцисса Малфой, урождённая Блэк? Вернулась в прошлое? Растворилась в небытии? Или до сих пор продолжает присутствовать здесь, рядом, только её не видно? А видит ли она что-нибудь? Или ей уже неинтересно?
Драко растерянно огляделся, словно надеясь застать где-нибудь за столом или в задвинутом в угол кресле миссис Малфой, но кроме лиц, знакомых и ставших знакомыми за сегодняшний день, ничего не увидел…
За последним из траурных визитёров закрылись тяжёлые двери старинного замка. Его с этих пор единственный хозяин, не находя себе пристанища, маясь, пытаясь размеренным шагом прогнать настойчивое нытьё мышц, послонялся по будто бы чужим помещениям, заглянул туда, где обычно почти и не бывал. Эльфы хлопотали, тяжко и вполне искренне вздыхая, некоторые смахивали полотенцами слёзы. Мыли и вытирали посуду, прибирали после ужина, готовились к утренним хлопотам… Драко взял со стола вилку с искусным вензелем и долго вертел её, вспоминая, каким волшебным инструментом казался этот простой столовый предмет в изящных ухоженных руках матери… Тёплых, нежных. Родных…
Астория предложила отправиться к ней. Родители на континенте, и в любом случае это правильное решение. Одиночество в огромном замке — не то, что было сейчас необходимо Драко. Он тоже это осознавал, но сам открыл Астории камин, сказал, что хочет остаться дома. Она всё поняла и не стала отговаривать. Пообещала связаться утром, сухо чмокнула куда-то в ухо и исчезла в зелёных искрах с коротким: «Гринграсс-холл».
Драко вышел в сад, потоптался вокруг спящего фонтана, чуть ли не впервые в жизни пожалев о том, что так и не выучился курить. Ах, как бы сейчас пригодилась эта вредная маггловская привычка, недостойная представителя древнего магического рода!
Делать нечего, пришлось обходиться теми, которые успел приобрести, лояльными, простительными молодому чистокровному магу. Обеспечение (мать всякий раз так смешно сердилась, слыша это слово с ударением не на втором по счету «е», а на третьем — истинная леди!) было: погреба мэнора ломились от запасов пыльных тёмных бутылок и дубовых бочек со спиртным…
После двух бокалов портера и нескольких рюмок столетнего виски захотелось связаться с Поттером, уже вторую неделю выполнявшим ответственную секретную миссию в Штатах. Предотвращение кражи опасного артефакта из частного хранилища в Вайоминге. Но Драко переборол это желание. Зачем портить человеку настроение и выставлять его на разоблачение конспирации? Мать уже не вернуть, пусть Гарри возвратится в Англию, тогда и узнает…
Темнота вокруг, на лужайке, в саду, под спящими деревьями дышала равнодушием, совсем не собираясь разделять скорбь Драко и чем-то компенсировать его чувство утраты…
Вернувшись в дом, он обратил внимание: зеркала завешены чёрным; и удивился тому, что не заметил этого раньше. Стряхнул с ног ботинки и в носках прошёлся по дому, зажигая повсюду свет. Так было если не веселее, то как-то спокойнее.
Долго стоял под ледяным душем, но нисколько не замерз, только выветрился хмель. Теперь придётся навёрстывать упущенное.
Пить хотелось не просто так, а со смыслом. В столовой, прогнав причитающих домовиков, Драко «накрыл поляну»: два бокала, две тарелки, бутылка коньяка, тарталетки, оставшиеся с поминального ужина. Ветчину, сыр, холодную дичь свалил горкой на большое блюдо, чтобы не загромождать пространство. В завершение поставил перед собой подсвечник со свечой, зажег её, разлил алкоголь по бокалам и сказал:
— Ну, что, мам, давай прощаться, раз уж так получилось… Или тебе вина?
Минут через пять, так и не отводя глаз от нетронутого бокала с янтарным напитком, он неожиданно заговорил вслух о том, что волновало его последнее время. Рассказывал матери, но в глубине души не был уверен, что она его слышит, хотя верить в это очень хотелось. Рассказывал откровенно, ничего не утаивая и не сглаживая, рассказывал так, как давно уже не говорил с матерью. Если не подводит память, то последний раз он делился с нею своими чувствами и мыслями классе в шестом. Да-да, именно в шестом. В седьмом, после всего того, что случилось, уже считал себя достаточно взрослым, чтобы справляться с проблемами самостоятельно. Разговоры по душам случались и потом, причём не так уж и редко, но сын всегда прикидывал, что можно говорить, а что нельзя. Что стоит, а что не стоит, чтобы лишний раз не волновать мать. А ведь хороший душевный, настоящий разговор получается только тогда, когда говоришь всё, что хочешь сказать, и совершенно не следишь за тем, что следует говорить, а что нет. Постоянный контроль за собой убивает искренность, и не исключено, что мать это замечала, обижалась, но виду не подавала. Они же Малфои, Малфои во всём и всегда… Несмотря на некоторую субтильность, она была очень сильным человеком и прекрасно умела владеть собой. Истинная леди, представительница древнего чистокровного рода, да…
К концу второй бутылки язык начал заплетаться. Драко очень здраво рассудил, что вслух говорить не обязательно, можно и про себя. Если мама его сейчас слушает, то услышит и так. Если нет, то и напрягаться незачем, сам с собой он прекрасно разговаривает и молча.
Свеча догорела, но новую искать не хотелось. Прикасаться к волшебной палочке тоже. Лунного света было достаточно для того, чтобы не пронести горлышко бутылки мимо бокала, а руку — мимо тарелки с закуской.
Заснул Драко прямо за столом, как раз в то время, когда объяснял матери, почему он, при всей своей любви к зельеварению, никогда не задумывался о подобной карьере. Объяснение выходило путаным и сбивчивым, слова вслед за мыслями перескакивали с одного на другое, и оттого выходило, что мастером зелий Драко не стал лишь благодаря какой-то карме и ошибкам молодости. На самом же деле зельеварение было для него чем-то сокровенным, продолжением его мыслей, эмоций, воплощением его настроения, отношения к окружающей действительности… Но он кому-то всё время что-то был должен, надо было поддерживать, вернее, восстанавливать славу и величие рода, заглаживать вину, отдавать долги… Такой вот ментальный эксгибиционизм… ни отнять, ни прибавить. Подобно одному герою анекдотов, Драко понимал всё правильно, а выразить свою мысль не мог и оттого очень страдал, сознавая, что нынешний разговор с матерью — последний из последних. Следующего уже никогда не будет. Не может быть… Ах, снова это «никогда»… Придётся привыкать…
Драко пошёл к себе, лег на кровать поверх покрывала и попытался заснуть. Поначалу сна не было, а когда он уже собрался было прийти и даже потихонечку начал отключать память, раздался треск, камин в смежном кабинете полыхнул зелёными искрами, поднимая над крошечным язычком огня изображение хорошенькой женской головки. Конечно, можно было бы и не вставать, не отвечать, но процентов на девяносто, не увидит Астория, что ты жив-здоров, испугается и примчится с проверкой. Лучше уж ответить. Драко вздохнул, выругался про себя и потопал к камину.
— Как ты? — в девичьем голосе чувствовалась напряженность.
— Все нормально, — пробубнил Драко, стараясь внятно ворочать языком. — Прихожу в себя. Готовлюсь ко сну.
— Может, мне приехать? — предложила Астория. — К тебе? Или за тобой?
— Не надо, Асти, — попросил он. — Хочу побыть один. Так я, по крайней мере, никого ничем не обижу.
— Да при чем тут это?
— При том, — Драко слегка повысил голос и почувствовал, как сразу же заломило затылок. — Я не в настроении кого-либо видеть. Даже тебя. Пойми меня правильно и не настаивай.
— Поговорим утром, — кивнула Астория, её голова исчезла. Только пепел, поднявшись рывком, осел на белоснежной рубашке и волосах Драко. Надо приказать прочистить дымоход. Раньше такими вещами занималась хозяйка мэнора… Он провёл ладонью по лицу, по своей голове, груди. Серый налёт размазался под пальцами, подпуская сумерки так близко. Слишком близко…
