Данный материал может содержать сцены насилия, описание однополых связей и других НЕДЕТСКИХ отношений.
Я предупрежден(-а) и осознаю, что делаю, читая нижеизложенный текст/просматривая видео.

В лабиринте

Автор: AlyonaSL
Бета:нет
Рейтинг:PG-13
Пейринг:Гил Гриссом/Грэг Сандерс
Жанр:Drama, Filk/Song, POV, Romance
Отказ:Все чужое. Моя только любовь. А песня принадлежит Г.Лепсу.
Фандом:Место преступления
Аннотация:"Я должен держаться. У меня должно хватить сил. Я старый, мудрый, опытный; кое-кто даже говорит, что у меня нет сердца. Вот и хорошо."
Комментарии:
Каталог:нет
Предупреждения:слэш
Статус:Закончен
Выложен:2009-03-21 10:32:57 (последнее обновление: 2009.03.21)
  просмотреть/оставить комментарии
Я так устал бродить среди высоких стен,
Где каждый шаг к тебе подобен пытке.
Я так хотел тебя навеки взять в свой плен,
Но сам пленён огнём твоей улыбки…


Боже мой. Опять он смотрит на меня. Смотрит и улыбается.
Я бросаю на него свой лучший сердитый взгляд, давая понять, что очень, очень недоволен. Его глаза грустнеют, улыбка гаснет, он отворачивается к своим пробиркам, словно в мире нет ничего важнее. И, слава богу, не успевает заметить, как у меня от его улыбки взмокли ладони, а сердце рухнуло ниже пояса. В пятки, я имею в виду.
Я всегда боялся этих чувств: симпатии, влечения, жажды. Я не говорю сейчас о любви, хотя… Во всяком случае, мне во много раз труднее стало справляться с собой и запирать на замок свои эмоции, когда он начал работать здесь. Я столько лет возводил вокруг себя невидимые бастионы, что уже никто не надеялся разрушить их – из тех, кто меня знал; но этот мальчишка явился в мою жизнь - и до сих пор пребывает в уверенности, что сможет обрушить мои стены одним только движением своей руки. Сильной молодой руки с длинными пальцами профессионального химика.
Я должен держаться. У меня должно хватить сил. Я старый, мудрый, опытный; кое-кто даже говорит, что у меня нет сердца. Вот и хорошо.
Но я чувствую, что мое сердце скоро отомстит мне. Оно уже собирает под свои знамена все возможные силы: мое тело и разум медленно восстают против меня. Потому что меня безумно влечет к этому мальчишке – так, как давно уже ни к кому не влекло. И то, что я давлю это в себе – сейчас не помогает.
Бог знает, что стало приходить мне в голову.
Однажды мне приснилось, будто я наконец вспомнил, что его начальник. И будто вызвал мальчишку к себе в кабинет. А там – схватил за шкирку и бросил на жесткий казенный диван, прижал коленом к скользкой обивке оба его запястья, одной ладонью зажимая ему рот. И буквально сорвал с него эти несусветные тряпки, которые он, негодник, таскает на работу; чтобы наконец прикоснуться к горячей коже, ощутить губами биение юной крови, захлебнуться в теплом дыхании, даже не вслушиваясь в бессвязные нечленораздельные вскрики, заглушенные моей ладонью. Но зная, что испуганное «пусти меня… мне больно…» уже давно сменилось на жаркое «еще… пожалуйста… еще…»
А когда я проснулся, у меня тряслись не только руки – все тело. В нем не было ни одной расслабленной мышцы. Меня всего свело в единый комок боли и страха – от безумного стыда, от ненависти к самому себе, от боязни, что однажды я так сорвусь в реальности. Я полез под душ, выкручивая холодную воду на максимум, и ругал себя последними словами – хотя можем ли мы контролировать то, что видим во сне?
Но с этим надо было что-то делать. Причем немедленно. Иначе… иначе я просто буду бояться ходить на работу.


Куда ведёт меня очередной зигзаг
Твоей души - не ведомо мне ныне.
На полпути к тебе умолк последний шаг,
И я один, я в каменной пустыне.


Я держусь из последних сил. Потому что мальчишка явно играет с огнем.
Или он что-то чувствует? В общем, есть масса возможностей ощутить подобное – я мог бы разразиться сейчас целой лекцией про всякие там феромоны, но… Но! Нужно быть настроенным на ту же волну, чтобы почувствовать это.
Значит, он тоже…? Допускает такую мысль, скажем так?..
Вот, сегодня явился ко мне в кабинет, чтобы молоть всякий веселый вздор и лаять по-собачьи. Какой начальник будет терпеть такое? А я терплю. Я даже сказал ему: «Ты пришел сюда ко мне потравить ля-ля, Грэг?»
Черт подери, он опять улыбнулся в ответ. Причем не смущенно, а победительно.
А я поймал себя на том, что жду от него не смущения, не извинений, а чего-нибудь в этом роде: «О да, Грис, и правда: пойдем после смены в бар, выпьем там и просто будем травить ля-ля!»
И я бы пошел. Я бы рассказывал ему взахлеб о своем прошлом, о своих пауках и тараканах, о своих мыслях и может быть – о своих снах… А он слушал бы меня, приоткрыв рот – как он делает всегда, когда информация оказывается для него интересной и увлекательной. А кончилось бы все тем, что я бы вдруг умолк, уставясь на его полуоткрытые губы; и вот тогда он, может быть, снова посмотрел бы мне в глаза и улыбнулся – прежде чем мы выбежим из бара и обнимем друг друга в темноте, и он потянется ко мне этими самыми губами…
Мечтай, мечтай, одинокий сморчок. Только что ты выставил его из кабинета с начальственным указом «заняться работой». А сам остался – в своем пустом пространстве, в своей мрачной жизни, в своем беспросветном одиночестве.
И уже страшно идти домой и ложиться спать – потому что опять может присниться что-нибудь, после чего захочется просто умереть и не просыпаться.
Но никто, никто не виноват – и Грэг в первую очередь, - что ты, немногословный любитель насекомых, пожалуй, в первый раз заблудился в собственной душе.


В глухую полночь манит этот свет,
Кто был со мною, все меня покиньте.
Я заблудился, выхода мне нет,
В тебе брожу я словно в лабиринте.


«Я запутался, мальчик. В своих чувствах, в своих обязанностях, в своих поступках и мыслях. Я ухожу сейчас от всех в свои раздумья, чтобы найти выход, а на поверку оказывается, что снова забредаю в холодные незнакомые закоулки, в хитросплетения неведомых мне желаний. И там чувствую, что на самом деле у меня есть сердце. И что оно не выдержит долго, если его снова и снова сжимать, не давая биться. Оно начинает рваться из этого плена, сводить с ума, кровоточить и болеть.
Отпусти меня, Грэг. Мне больно…»
Эта фраза из старого моего дневника совершенно не ко времени пришла мне в голову. И похоже, я выдохнул ее последние слова вслух - потому что в ответ прозвучало:
- Пого…ди… не… могу… не…
И его длинные пальцы еще крепче вцепились в мои плечи – до синяков, до следов от ногтей на коже. Но это была совсем другая боль – счастливая, долгожданная боль наслаждения, когда я вел своего мальчика за черту, за вершину – и он что есть сил пытался держаться за меня, чтобы не перейти эту черту в одиночестве.
- Ахххх!...
Мы движемся, прерывисто дыша, в такт друг другу; и я не знаю – то ли кровь сейчас шумит в ушах, то ли это с грохотом рушатся стены моего лабиринта, в который я загнал себя сам и из которого Грэг уже в который раз вытаскивает меня, вцепившись мне в плечи до кровавых царапин.
…А потом мы просто лежим рядом – и, как сказал я когда-то, «травим ля-ля». Так происходит уже не в первый раз, но как еще много нам надо рассказать друг другу!..
И я наконец говорю ему обо всем – о своем прошлом, о своих друзьях и недругах, о мыслях и даже о снах… Он смотрит на меня, как я и мечтал, – приоткрыв рот. И вдруг спрашивает, подмигивая:
- А что, действительно хотел меня вот так... завалить в кабинете?
- Ну… это же сон, - говорю я с виноватой улыбкой, касаясь губами его солоноватой от пота кожи.
- Забавный сон, – фыркает Грэг в ответ. – Погоди, я тебе еще расскажу, что мне самому тогда про тебя снилось!..
А потом тянется ко мне полуоткрытыми губами, – так, как я ждал когда-то. И я растворяюсь и пропадаю в нем со всеми своими мыслями; и мне уже не хочется выбираться из этого лабиринта.

2007 г.

"Сказки, рассказанные перед сном профессором Зельеварения Северусом Снейпом"