roseIceberg: Свяжи меня

Данный материал может содержать сцены насилия, описание однополых связей и других НЕДЕТСКИХ отношений.
Я предупрежден(-а) и осознаю, что делаю, читая нижеизложенный текст/просматривая видео.

Свяжи меня
Автор:	roseIceberg
Бета:	Mrs. Lady Night
Рейтинг:	NC-17
Пейринг:	Виктор/\Юри, Юра и другие
Жанр:	AU, Adult, Angst, BDSM, Drama, Humor
Отказ:	Я не я и лошадь не моя
Аннотация:	На что способен фанат, отвергнутый своим кумиром? На что угодно. Например, похитить Виктора Никифорова и держать его связанным, пока не полюбит Юри и не согласится выйти за него замуж. Написано по вине этого брелочка-обмотки https://pp.userapi.com/c638022/v638022630/3e003/6G3vaMLrnqw.jpg по мотивам фильма Педро Альмодовара «Свяжи меня».
Комментарии:	Также опубликован на: https://ficbook.net/readfic/5602779 Пишется, чтоб погладить личные кинки автора. Скорее, не БДСМ, а его элементы. Местами могут торчать уши юмора. Ей-богу, мне всё равно, кто из них сверху, главное, чтобы вместе были.
Каталог:	нет
Предупреждения:	AU, OOC, насилие/жестокость, слэш
Статус:	Закончен
Выложен:	2017-10-26 12:49:19
Как понять, нравитесь ли вы человеку? Если он уже не кричит и не пытается выбраться из подвала — то вы ему симпатичны. Из книги "Как наладить личную жизнь при помощи стокгольмского синдрома"
	просмотреть/оставить комментарии

Глава 1.

— Твой голос звучит сегодня намного бодрее. Я рад, что тебе уже лучше, — сказал на прощание Пхичит, когда они последний раз общались по Скайпу.

Юри и сам был рад, что на смену беспросветному отчаянию последних месяцев пришло спокойствие. Он больше не плакал сутками напролёт, как тогда, когда только вернулся домой после грандиозного провала на финале Кубка Мира и крушения надежд на отношения с Виктором Никифоровым. Непонятно, что тогда удручало его больше, последнее место или то, что, проведя с ним ночь, Никифоров на следующее утро не захотел даже вместе сфотографироваться на память, мол, кто ты такой, чтоб я тебя помнил… А ведь ночью так страстно целовал, такие слова шептал на ушко, зазывая в свой номер, что Юри не устоял. А кто бы устоял? Как можно было противиться магии взгляда лазоревых глаз, лукаво поглядывавших из-под растрёпанной чёлки? Ведь Юри и без того много лет с ума сходил по Виктору. А ведь стоило отдавать себе отчёт в том, что оба тогда были в изрядном подпитии, чем, по-видимому, и объяснялось повышенное внимание Виктора к его персоне, и не воспринимать случившееся настолько серьёзно. Подумаешь, переспал чемпион с мало кому известным фигуристом, секс ещё не повод для знакомства. Наверное, Никифоров частенько так поступал и не испытывал по этому поводу никаких угрызений совести. А Юри по глупости душевной поверил, что той ночью между ними произошло нечто особенное, вот и вообразил себе, что они теперь разве что не помолвлены. Тем больнее было осознать на следующее утро, что для Виктора всё это ничего не значило, и никакого продолжения их отношений не будет, потому что этих самых отношений не существует. Даже фотографии совместной не будет, так что, не забывай, Кацуки, где — ты, а где — Виктор Никифоров. Он — на пьедестале, а ты — на днище Марианской впадины.

Спасибо транквилизаторам и антидепрессантам, настроение Юри к концу марта стало значительно лучше и, как было обещано в инструкции к белым продолговатым капсулам, у него повысилась мотивация. Как только Юри поставил перед собой цель, то жизнь постепенно стала налаживаться. Он бегал по утрам, тренировался в ледовом дворце, ведь Виктор должен увидеть его в хорошей физической форме, а в перерывах налегал на русский язык. Конечно же, Юри продолжал следить в соцсетях за жизнью своего кумира и планировал, как именно добьётся взаимности. Виктор не полюбил тогда его, потому что не успел узнать достаточно хорошо. На сей раз Юри не допустит прежней ошибки и не позволит Виктору уйти.

Он уже всё продумал, остались лишь некоторые детали, и можно будет купить билет в Россию и арендовать небольшую квартирку в Питере. Большая им и не нужна, ведь они с Виктором там долго не задержатся, а спать будут на одной кровати, пока не уедут в Хасецу. Осталось придумать, как подкараулить и завлечь туда Виктора. Но разве такие мелочи могут остановить безумно влюблённого? В конце концов, Никифоров выпить не дурак, а договориться с ним пьяным значительно проще. Только на этот раз сам Юри пить не будет, чтобы сохранить трезвость рассудка.

Пхичит, конечно, хороший друг, но вряд ли одобрил бы замысел Юри, так что не стоило говорить ему, отчего настроение улучшилось. Кацуки положил на самое дно дорожной сумки моток верёвки, купленный во избежание слухов не в Хасецу, а в одном из строительных супермаркетов Фукуоки, и стал аккуратно складывать поверх него свои вещи. Жаль только, что наручники в аэропорту будут звенеть. Ну, да ничего, он купит их уже на месте в каком-нибудь секс-шопе или закажет через интернет. При мысли о том, насколько соблазнительно будет выглядеть Виктор, одетый в свой розовый костюм для произвольной программы со связанными за спиной руками, что он всецело будет в его власти, Юри испытал сильнейшее возбуждение. Давно уже он не испытывал подобного, потому что антидепрессанты сильно снижали либидо. Зато сейчас оно разгулялось вовсю на пару с воображением.

Нужно было избавиться сейчас от этого состояния, чтобы не пойти у него на поводу в самый неподходящий момент и не запороть свою затею. Ему не нужен был только секс с Никифоровым, ему нужны были его рука и сердце, вся его любовь и загадочная русская душа в придачу. Навсегда, пока смерть не разлучит их.

Воровато выглянув в коридор, чтобы убедиться, что поблизости нет родителей или сестры, Юри запер дверь своей комнаты. Для достижения разрядки сегодня ему не понадобятся плакаты, ведь самые возбуждающие картинки находятся у него в голове. Юри лёг на кровать и, прикрыв веки, начал вспоминать, как раздевался перед ним Виктор в своём номере, наслаждаясь произведенным эффектом. Как он принял грациозную позу, небрежно откинул со лба чёлку и призывно посмотрел на Юри, приглашая присоединиться к нему в кровати. Какими мягкими оказались его губы, какими шелковистыми были волосы. Как их тела сплетались в объятиях, как наливались кровью возбужденные члены, как Юри думал, что его сердце выпрыгнет из груди от радости…

В этот момент Юри приспустил спортивные штаны и накрыл ладонью свой член, представляя, что это делает Виктор. Как же сейчас Юри не хватало его пьянящих поцелуев и жарких соприкосновений влажных от пота тел. Рука огладила член и спустилась в ложбинку между ягодиц, разглаживая складочки так, как это делал тогда Виктор. Пожалуй, всё же стоило взять смазку и полностью снять штаны. Юри быстренько сбросил штаны и порылся в прикроватной тумбочке. Сегодня он сделает это сам в последний раз, потому что следующий непременно будет с Виктором. Никифоров снова возьмёт его, как в тот раз, страстно и нежно. Нет, лучше он сам возьмёт Виктора, связанного и такого покорного. Юри понимал, что, если он хочет построить отношения с Виктором, то этого ему делать не следует, но почему бы не пофантазировать сейчас немного на эту тему?

Он представлял, как Виктор будет стоять перед ним на коленях со связанными за спиной руками, до невозможности томный, и умолять, чтобы его поимели. Как, вдоволь налюбовавшись этой картиной, Юри разденет Виктора (наверное, для этого всё же придётся на время развязать ему руки) и положит на кровать на спину, так, чтоб видеть его лицо. И на лице Виктора отразится та же жажда близости, которую сейчас испытывает он сам. Они будут долго целоваться, а потом Юри войдёт в него и станет неспешно двигаться, а Виктор будет стонать и выгибаться под ним. Не переставая надрачивать, Юри перевернулся на бок и, выгнувшись назад, протолкнул внутрь себя палец. Делать это, лёжа на спине, было бы чертовски неудобно, да и палец погрузился бы в лучшем случае только наполовину, а не полностью, как сейчас, благодаря хорошо развитой гибкости. Юри нащупал внутри себя заветный бугорок. Не успел он представить, что будет в его фантазии дальше, как его накрыло оргазмом. Хорошо, что додумался прихватить ещё и салфетки, иначе вряд ли удалось бы избежать пятен на простынях.

Нужно было бы встать и принять душ перед сном, но у Юри не было ни сил, ни желания. К тому же, ему совсем не хотелось встречаться со своим отражением в зеркале. Обняв дакимакуру с изображением Виктора, он провалился в сон. Завтра он закажет билеты в Россию и уже скоро будет обниматься с настоящим Виктором.

Глава 2.

Юри снял жильё недалеко от квартиры Виктора в районе станции метро «Площадь Восстания». Наверняка переплатил, но его прельстили удобное местоположение и громадная кровать с металлической спинкой, к вертикальным прутьям которой будет удобно привязывать Виктора. Ещё ему понравилось, что в комнате, кроме небольшого диванчика и стоящей напротив кровати тумбочки с телевизором, больше ничего не было. Телевизор — это хорошо, Виктор не будет скучать, когда Юри придётся оставить его одного, чтобы сходить в магазин за продуктами. В пользу выбора этой квартиры было наличие просторной и хорошо оснащённой кухни. Готовить Юри намеревался сам, потому как успел познакомиться с русской народной мудростью, гласившей: «Путь к сердцу мужчины лежит через желудок». Так что пришлось перед отъездом пройти курс молодого бойца на маминой кухне, обучаясь готовить свои любимые блюда.

В светлой просторной квартире-студии с громадными окнами оказалось сыро и довольно прохладно, поэтому пришлось включить кондиционер на обогрев. Коньки Юри брать с собой из Японии не стал, рассудив, что вряд ли у него будет время кататься в Петербурге, и теперь расплачивался за это. Вроде бы он был жутко недоволен тем, как в последнее время катался, но без льда у него начиналась ломка, как у наркомана. Пришлось пару раз сходить на каток в торгово-развлекательном центре «Варшавский экспресс», взяв напрокат тупые, как его жизнь в последние полгода, коньки. Мало того, что пластиковые дешёвые ботинки сдавливали ноги, как испанские сапоги, и лёд был еле-еле говно, так ещё и народа было больше, чем кислорода. Непрерывное броуновское движение, от которого начинала кружиться голова. Естественно, в такой обстановке не то, что прыгать, даже разогнаться толком было нельзя, чтобы в кого-нибудь не врезаться. Так что пока приходилось довольствоваться ежедневными забегами по местам боевой славы Виктора Никифорова.

В Хасецу казалось, что всё будет просто, стоит лишь приехать в Россию и встретиться с Виктором. Однако здесь Юри столкнулся с непредвиденными трудностями, главной из которых было то, что за неделю своего пребывания в Санкт-Петербурге ему так и не удалось приблизиться к Никифорову. Юри, конечно, уже изучил расписание Виктора, и ему даже пару раз удалось подкараулить его у Юбилейного. Однако вокруг была масса народа, а Юри не хотел, чтобы его кто-то запомнил, поэтому не стал к нему подходить. Вход на светские мероприятия, которые посещал Никифоров, был строго по приглашениям, поэтому этот вариант тоже отпадал. Выпивать Виктор ходил исключительно в компании других фигуристов, что тоже не давало шанса приблизиться к нему и незаметно увезти его к себе. Слишком опасно, наверняка кто-нибудь его узнает. Ну, не вламываться же в самом деле в квартиру Никифорова, привлекая к себе внимание соседей? Юри уже успел побывать возле дома Виктора на Литейном. К счастью, нужный подъезд оберегал не консьерж, а магнитный замок с домофоном. С одной стороны, хорошо, что никто не тормознёт Юри, с другой — непонятно, что говорить, чтобы Виктор впустил его. Бедный Юри не был знаком с местной культурной средой, и потому не знал волшебного слова «квитанции», отпирающего замки во всём постсоветском пространстве, поэтому продолжал ломать себе голову. А тем временем запас денег таял, как снег на солнце. Северная столица оказалась дорогой в буквальном смысле слова.

Возможность проникнуть в квартиру Виктора представилась неожиданно. В один прекрасный день под новым фото в Инстаграмме Никифорова появилось сообщение, что завтра в Юбилейный приедут снимать телепередачу о нём. Виктор приглашал всех своих поклонников прийти в ледовый дворец и сняться в качестве зрителей, восхищённо наблюдающих за его прокатом. Так Юри вместе с толпой народа попал в Юбилейный. Внутри он, немного покрутившись у ледовой арены и полюбовавшись разминавшимся Виктором, направился в сторону раздевалок. В суете на него никто не обращал внимания, потому что большинство присутствующих либо стремились хоть мельком попасть в объективы видеокамер, либо увлечённо наблюдали за съёмками. Поэтому Юри удалось прошерстить несколько раздевалок. Его поиск увенчался успехом — в одной из них он обнаружил плащ Виктора, в кармане которого были ключи. Ключи тут же перекочевали в карман куртки Юри, а он сам — к ледовой арене, дабы насладиться выступлением и последовавшим за ним интервью Виктора. Другой карман оттягивали покрытые розовым плюшем наручники. Верёвка на всякий случай была обмотана вокруг талии.

— Виктор, скажите, пожалуйста, чем вы собираетесь удивить своих поклонников в новом сезоне? — вопрос, которого он так боялся, всё же прозвучал, и его нельзя было проигнорировать или просто отшутиться, поэтому Никифоров ответил прямо:

— Я удивлю их прямо сейчас: я собираюсь взять паузу и подумать, буду ли продолжать свою спортивную карьеру.

За этой бомбой незамедлительно последовал вопрос:

— Чем в таком случае вы собираетесь заняться?

— Поставит мне программу, с которой я буду выступать в следующем сезоне, — вклинился Плисецкий, намереваясь получить обещанное, которого иначе от забывчивого Никифорова можно было и три года прождать.

— Это правда? Вы хотите попробовать себя в роли хореографа? — тут же оживилась журналистка, тыча ему в лицо микрофон.

— Возможно, но пока речь идёт всего лишь об одной программе. Я же сказал, что хочу подумать о своём будущем. Есть масса других вещей, которыми я не прочь был бы заняться, — уклончиво ответил Виктор, — например, участвовать в ледовых шоу, тренировать или…

— Сниматься в рекламе, — закончила за него бойкая барышня. — У нас появилась информация, что Швейцарская фирма «Wainer» предложила вам контракт на рекламу часов.

— Похоже, вы проинформированы об этом намного лучше меня, — улыбнулся Виктор. — Я пока не слышал ничего подобного.

— Зато ваш друг Кристоф Джакометти выложил три часа назад у себя в Твиттере эту информацию.

— Ох, Крис, находка для шпиона, ещё ничего не случилось, а он уже всё выболтал, — сказал Виктор и мысленно пообещал себе, как только вернётся домой, дать чертей Джакометти.

— Неужели вы не примите столь выгодное предложение? Вы же так чудесно смотрелись в рекламе новой коллекции мужской одежды Валентина Юдашкина. Вы могли бы стать профессиональной моделью, — глаза девушки заблестели, видимо, она очень живо представила себе, в чём именно лучше всего смотрелся бы Виктор.

«Так, с этой всё ясно», — подумал Виктор и напомнил о тематике передачи:

— Может быть, мы всё же вернёмся к спорту? В «Юбилейном» кроме меня есть немало талантливых фигуристов, вот, например, Юрий Плисецкий, которому я обещал помочь с короткой программой, — Виктор вытолкнул на передний план насупленного Юрку.

— А у вас какие планы, молодой человек?

— Я всех победю, нет, побежду. Короче, завоюю все золотые медали в следующем сезоне, — с вызовом пообещал Плисецкий.

— А кроме фигурного катания? — не унималась журналистка.

— Заработаю кучу денег и свалю отсюда к едреней фене, — выдал Плисецкий, и съёмку пришлось спешно сворачивать, поскольку большинство присутствующих дружно заржали.

— Вот не мог о чём-нибудь высоком ей ответить? — упрекнул Виктор перманентно бунтующего подростка, когда они переодевались в раздевалке.

— О чём, об Останкинской башне? — огрызнулся Юрка. — Да идите вы лесом, что хочу, то и говорю, мы живём в свободной стране.

— Лесом, так лесом, хоть я и собирался предложить подвезти тебя, — Виктор прекрасно знал, как сладить с Юркой.

— А ты сначала подвези, а потом катись лесом, — сменил гнев на милость Плисецкий.

— Ладно, идём, — Виктор взял спортивную сумку и зашагал к выходу.

Однако на парковке обнаружилось, что уже никто никого не везёт, потому что Виктор не смог найти ключи от машины. Пропала вся связка вместе с прикреплённым к ней брелоком-собачкой.

— Чёрт, я, кажется, ключи где-то посеял, — Виктору хотелось сказать словцо покрепче, но не стоило подавать дурной пример подрастающему поколению.

— Неа, наверное, стырил кто-то, — предположил Юрка, — вон, сколько народу левого сегодня в «Юбилейном» топталось.

— Запасные ключи от машины лежат у меня дома в письменном столе, но туда я не смогу попасть, если не заберу у тебя те ключи, которые давал, чтобы ты кормил Маккачина, когда ездил на Чемпионат Мира. Хорошо, что запамятовал сразу забрать.

— Они у меня, вернее, у Лилии дома, так что тебе всё равно придётся сначала ехать со мной, — Плисецкий сделал паузу и мстительно добавил: — На метро.

Юри предпочитал передвигаться по городу на метро, там ему проще было ориентироваться по надписям на английском языке, прокладывая маршрут с помощью висевшей во всех вагонах схемы. А когда он поднимался на поверхность, то ходил пешком, чтобы не потерять спортивной формы, ориентируясь с помощью GPS-навигатора. Поэтому он довольно быстро добрался знакомым маршрутом к дому Виктора, несмотря на то, что пришлось заскочить в магазин за колбаской для Маккачина. Собак Юри любил, и они отвечали ему взаимностью. Поэтому он надеялся, что с помощью колбаски и ласковых слов ему удастся расположить к себе пуделя Виктора. Не хотелось бы, чтобы собака подняла шум, и причинять ей вреда тоже не хотелось.

Квартира Виктора находилась в пятиэтажном доме старой постройки. Подождав, когда поблизости не будет прохожих, Юри приложил ключ к магнитному замку и шустро юркнул в подъезд. Грохотать дверью допотопного лифта, ездившего в обтянутой металлической сеткой клетушке, Юри не стал и пешком поднялся на четвёртый этаж. Стараясь производить как можно меньше шума, он отпер замки. С той стороны двери раздался громкий лай, и Юри уже приготовился к худшему. Однако Маккачин не стал нападать на незваного гостя, а вместо этого принялся радостно прыгать вокруг. А после угощения так вообще обслюнявил с ног до головы. Одной проблемой меньше. Теперь оставалось ждать Виктора и надеяться, что тот придёт один.

Квартира была двухкомнатной и довольно просторной, с высокими потолками и небольшой кухней. В ожидании Виктора Юри прилёг на кровать в спальне. Маккачин устроился рядом и положил голову ему на бедро. Юри стал гладить кудрявую шёрстку и едва не заплакал, вспомнив покойного Вик-чана, который был точной копией пса Никифорова. Пришлось достать из рюкзачка пару таблеток и проглотить их, чтоб успокоиться. Юри уже начал проваливаться в сон, как вдруг Маккачин сорвался с места и, громко тявкая, побежал к двери. Юри встал с кровати и приготовился к встрече. Раздался голос Виктора:

— Что, соскучился? Прости, я снова задержался. Сейчас выведу тебя на прогулку. Блин!

Раздался громкий звук. Похоже, Виктор споткнулся. Юри похолодел, вспомнив, что по въевшейся с детства привычке разулся и оставил обувь у входа. Теперь Виктор знает, что в его квартире посторонний, поэтому придётся действовать более жёстко, чтобы он не успел вызвать полицию. Юри выскочил в прихожую и сбил Виктора с ног.

От неожиданности Никифоров выронил мобильный телефон и от души выматерился. Хотя, какая тут неожиданность? Юрка ведь предупреждал его, что надо замки сменить, пока не обчистили квартиру, но, видимо, вор опередил его. Ошалев от сильного удара в левую скулу, Виктор отпустил нападавшего. Тот не растерялся и тут же защелкнул на его запястьях наручники. Вашу Машу и Дашу, хоть бы не пришил теперь! Надо было давно спрятать коллекцию своих медалек получше, а то ведь лежат за стеклом в серванте, как на ВДНХ — кто хочешь, заходи, что хочешь, бери… Однако ворюга не спешил грабить его, вместо этого разглядывал с явным интересом. Явно не русский, понаехало тут, а потом вещи пропадают…

— Забирай медали и уходи, — буркнул Виктор.

Вор только покачал головой. Ясно, значит, его интересуют деньги.

— Доллары спрятаны на антресолях в коробке со старыми ботинками, — сказал Виктор, однако и этот акт доброй воли не был принят.

— Чего тебе надо?! — разозлился Виктор.

— Тебя, — наконец-то соизволил вымолвить этот странный домушник.

«Пипец, Никифоров, кажется, сбылась твоя мечта — попал в руки сексуального маньяка», — подумал Виктор и нервно засмеялся.

Глава 3.

Маккачин прыгал вокруг них, громко лаял и явно не собирался защищать хозяина, видимо, думая, что тот решил поиграться с гостем. Когда первый шок прошёл, Виктор присмотрелся к маньяку. Это был какой-то не сексуальный маньяк — совсем молоденький, ростом явно ниже его, на носу очки, из-за которых карие глаза казались громадными и немного наивными, волосы взъерошены. Неужели он, спортсмен, не справится с таким хлюпиком?

Хлюпик тем временем задрал куртку и стал разматывать с пояса верёвку. Неужто собирается придушить? Когда маньяк подошёл сзади и накинул на него верёвку, Виктор изо всех сил боднул его головой и дёрнулся, пытаясь вырваться. С парня слетели очки, из носа потекла кровь, но он, отвесив пару нехилых тумаков, продолжал вязать вырывавшегося Виктора. Закончив, маньячина склонил голову и сказал:

— Прости, что я ударил тебя. Я не хотел. — Ишь, какой вежливый маньяк попался, даже извиняется…

— Отодвинься, придурок, весь плащ мне кровью зальёшь, — Виктор и сам не знал, почему в данный момент беспокоился об одежде, тогда как в первую очередь следовало позаботиться о собственной шкуре. Странный это был маньяк. Обычно маньяки так себя не ведут, хотя, что ты знаешь, Никифоров, о сексуальных маньяках, можно подумать они тебе каждый день по дороге с катка встречались? Кроме того, он не выглядел опасным, скорее, милым, возможно, если бы они встретились при иных обстоятельствах… Закралось смутное подозрение, что Виктор уже встречался с ним раньше. — Да кто ты такой? Свалился на мою голову!

— Ты, правда, не помнишь? Я — Кацуки Юри. Ты переспал со мной после банкета в Сочи, а наутро не захотел даже сфотографироваться, — наконец-то соизволил представиться странный маньяк-домушник.

— Не помню, наверное, пьяный был, — вздохнул Виктор.

— Я тоже тогда немало выпил, — признался Юри.

— И чего ты хочешь, Юри, трахнуть меня, чтобы отомстить? — ухмыльнулся Виктор.

— Ты хочешь? — вдруг заинтересовался Кацуки.

— Нет, — помотал головой Виктор.

— Я — тоже, — выдал Юри более, чем странный ответ.

— А чего же тогда ты хочешь? — это был не преступник, значит, можно было немного расслабиться.

— Чтобы ты вышел за меня замуж, — просто сказал Юри.

— Уж замуж невтерпёж, — пробормотал Виктор и снова засмеялся — ситуация больше не казалась угрожающей, скорее смешной. — Может, ещё и обвенчаться с тобой в Храме Святого Николая Чудотворца?

— А можно? — встрепенулся Юри.

— Нет, конечно, дубина. Не в сказке живёшь. Слушай, если ты не собираешься меня насиловать, может, тогда развяжешь?

Японская морда отрицательно покачала головой.

— Сначала я хочу поговорить с тобой.

— А я — нет, — выпалил Никифоров и осёкся, вспомнив, как где-то читал, что психологи советуют попавшим в заложники людям постараться установить психологическую связь с похитителями. — Ладно, давай поговорим. Только сначала собаку нужно выгулять, а ещё я хочу есть.

Изменник Маккачин услышал слово «выгулять» и радостно загарцевал около входной двери.

— Я сам выйду с собакой, а ты пока отдохни, — сказал Юри и потащил Виктора в спальню. Поскуливая от нетерпения, пёс последовал за ними.

— Может, ты и поешь за меня, и помоешься, — не выдержал Виктор.

— Я не ем после шести вечера, потому что быстро набираю вес. Но тебя я обязательно покормлю, — серьёзно сказал Юри.

— Что, с ложечки, как маленького? — уточнил Виктор.

— Да. Что тебе приготовить?

— Трындец… — заключил Виктор, когда Юри кантовал его тушку на кровать.

— Я не умею трындец готовить, — развёл руками Юри.

— Тогда купи пельменей и сметаны, — предчувствуя, что разговор затянется надолго, попросил Виктор.

— Хорошо. Где поводок?

— На вешалке в коридоре.

Убедившись в прочности узлов, Юри направился в ванную умыться. Выйдя оттуда, он прицепил поводок к ошейнику Маккачина и пошёл его выгуливать, не забыв запереть за собой дверь.

Глава 4.

Воспользовавшись отсутствием маньяка, Виктор поднялся с кровати и крохотными шажками (большими не позволяли связанные ноги) направился в прихожую, намереваясь вызвать полицию. Это сейчас маньяк тихий, но кто их, маньяков, знает… Мало ли что дальше стукнет ему в голову.

Добравшись до прихожей, Виктор проклял тот день, когда решил отключить стационарный телефон, которым почти не пользовался в последние годы. Потому как даже со связанными руками у него сейчас был бы шанс снять трубку и ткнуть пальцами в нужные кнопки. Со смартфоном этот номер не прошёл. Сначала пришлось опуститься на пол и вытолкнуть ногой валявшийся под шкафом мобильник, подползти, чтобы взять его, затем вновь подняться на ноги. Дальше Никифоров столкнулся с новой проблемой: он не мог не то что набрать номер экстренного вызова полиции, но просто даже разблокировать экран телефона, который держал в правой руке, потому что рука эта находилась за его спиной, из-за чего не было видно цифр. Он долго ругался матерными словами, прежде чем сообразил подойти к висевшему на стене зеркалу во весь рост. Повернувшись к нему спиной и заглядывая себе через плечо, Виктор попытался набрать код. Конечно, перепутал, где право, где лево в зеркальном отражении и в реальности, и набрал не тот PIN-код, снова выматерился и начал заново. Было очень неудобно одной и той же рукой держать мобильный и одновременно тыкать пальцами в кружочки с цифрами. Естественно, не удержал, и подлый гаджет снова, как нарочно, улетел от него под шкаф. Пришлось начинать всё сызнова. Во время очередной попытки Виктора осенило, что можно было не страдать фигнёй и с самого начала воспользоваться кнопкой экстренного вызова. Мысленно обозвав себя идиотом, он прижал палец к этой кнопке, после чего на экране высветились клавиатура для набора номера и цифры «112» — установленный по умолчанию номер для вызова экстренных служб в большинстве стран Европы. Осталось только снова нажать на кнопку вызова и надеяться, что этот номер поддерживается его мобильным оператором. Юри вернулся как раз тогда, когда Виктор пытался максимально выгнуться назад, чтобы его услышал оператор. Увы, вместо оператора включился автоответчик, жизнерадостно сообщивший Никифорову, что неправильно набран номер.

Маккачин радостно запрыгал вокруг хозяина, а Кацуки тут же отобрал у него смартфон и пообещал:

— В следующий раз привяжу тебя к кровати.

Фигасе, заявочки…

— А может, трахнемся по-быстренькому, и ты меня отпустишь? — предложил Виктор, который был явно не в восторге от подобной перспективы. С одного раза от него не убудет. Зато, возможно, ему удастся выторговать взамен свободу.

— Я не хочу по-быстренькому, — покачал головой Юри.

— Ну ладно, мы будем делать это долго и со вкусом, — попытался договориться с ним Никифоров.

— Ты всегда так? А поговорить? — в голосе Юри зазвучала обида. — Кстати, ты, кажется, хотел есть, — заперев дверь на все замки и спрятав ключи в карман джинсов, он направился на кухню.

Дались ему эти разговоры. Виктору не осталось ничего иного, кроме как посеменить за ним следом. Юри начал выкладывать продукты из пакета. Помимо упаковки сибирских пельменей, пластиковой баночки со сметаной и собачьих консервов там оказалась бутылка водки.

— А это зачем? — удивился Виктор. — Напоить меня хочешь?

— Какой догадливый. Я читал вашу классику, и знаю, что русские предпочитают беседовать за бутылкой водки, — сказал Юри и окинул взглядом кухню, ища ёмкость, в которой можно было бы сварить пельмени.

— Подходящая по размерам кастрюля находится в шкафчике над холодильником, — подсказал ему Виктор.

— Спасибо, — Юри набрал в посудину воды и поставил её на огонь. — А где у тебя рюмки?

— В серванте в гостиной, — умащиваясь на табурете, ответил Виктор, — Однако, я думаю, что, если ты меня не развяжешь, нам будет удобнее пить из менее хрупкой посуды. Так что лучше достань из пенала гранёные стаканы.

Юри поставил на стол пару стаканов и тарелки. Скажи кому Виктор, что жрал этим вечером на кухне пельмени, запивая их водкой, в компании своего похитителя, подумают, что у него явно не все дома. Опустив пельмени в кипящую воду, Юри открыл консервную банку и высыпал её содержимое в миску Маккачина. Пёс принялся лопать из неё так, что аж за ушами трещало. Вскоре настал черёд Виктора, перед которым Юри поставил на стол тарелку с горкой горячих пельменей и пиалу со сметаной, после чего откупорил бутылку, налил в один из стаканов водки и поднес его к губам Виктора.

— Так нечестно, — запротестовал тот. — А себе?

— Я не буду, а то получится, как в прошлый раз, — помотал головой Юри.

— А чем был плох прошлый раз? — искренне удивился Витя. — Судя по всему, тебе очень понравилось, раз ты запомнил это надолго и приехал сюда требовать от меня продолжения банкета.

— Зато ты напился так, что ничего не помнишь, — насупился Юри, вспомнив прошлый раз. Снова пережить всё то, что произошло наутро после того приснопамятного банкета? Ну уж нет, теперь всё будет иначе. Виктор нужен был ему не на одну ночь, а навсегда.

— Ну, извини. Так у меня и у трезвого память девичья, — Виктор улыбнулся настолько обезоруживающей улыбкой, что Юри едва не растаял от умиления и не отпустил его на все четыре стороны. Разве можно обижаться на это неземное создание? — Если ты не будешь пить — я тоже не буду. Что я, бухарик-одиночка, что ли?

Весь коварный план Юри по транспортировке Виктора на съемную квартиру держался на том, чтобы предварительно напоить его. Но не станешь же в самом деле насильно заливать ему в горло водку. Кроме того, наверняка будет подозрительно, если от него самого не будет пахнуть спиртным. А так идут в обнимку два пьяных друга за следующей бутылкой, и пусть себе идут. А что руки у друзей скованы наручниками, так этого в темноте не видно.

— Ладно, я тоже, — согласился он и, сделав несколько глотков из стакана, снова поднес его к губам Виктора.

Горло обожгло огнём. И как только русские пьют эту дурно пахнущую гадость? То ли дело шампанское — и пить приятно, и во всём теле приятная лёгкость ощущается. А сейчас Юри казалось, что у него пекло не только в желудке, но и в мозгах.

— Ну, за знакомство, — произнёс Виктор тост перед тем, как отхлебнуть из поднесенного к его рту стакана.

— Но мы ведь уже давно знакомы, — напомнил Юри.

— Я тебя не помню, значит, знакомиться будем заново, — заключил Никифоров и выпил всё до дна, после чего попросил: — Дай пельмешку закусить.

Юри поднес к его губам нанизанный на вилку пельмень, затем ложку сметаны. Вымазанные сметаной губы так и звали облизать их, но Юри знал, что стоит ему только поцеловать Виктора, и он не сможет остановиться. Потому ограничился лишь тем, что провел по его губам пальцами, вытирая белые разводы. Никифоров лукаво улыбнулся ему и сказал:

— Знаешь, у нас существует поверье: если пьешь после кого-то из той же посуды, то будешь знать его мысли.

Кровь прилила к щекам Юри, как только он представил, что Виктор сможет прочесть хотя бы часть его мыслей. От стыда он закрыл лицо руками.

— Неужели настолько всё плохо? — хихикнул Виктор. — Надо же, какой стеснительный маньяк попался. Да не бойся, ничего я не знаю, разумеется кроме того, что написано на твоём лице. Так что придётся тебе самому рассказывать, Кацуки, как ты дошёл до жизни такой. Кстати, я одним пельменем сыт не буду.

Юри отмер и приступил к выполнению своих прямых обязанностей — кормлению Виктора с вилочки и ложечки и начал свой немудрёный рассказ:

— Впервые я увидел тебя по телевизору, когда мне было двенадцать.

— И сразу влюбился, — предположил Виктор.

— Можешь смеяться, но так оно и было. Это было так красиво, и ты, и твоё катание, и эти развевающиеся длинные волосы. Так жаль, что потом ты их постриг…

— Задолбали. Захотелось сменить имидж. К тому же, жутко раздражает, когда тебе наступают на них локтями.

От его слов Юри снова покраснел, живо представив себе, при каких обстоятельствах Вите могли наступить на волосы. Он поспешил снова налить. На сей раз не обделил и себя — надо же немного принять для храбрости. Он выпил первым и ощутил острую потребность закусить вредными для фигуры пельменями. Видимо, водка повлияла на координацию движений, и он облил Виктора, когда поил его.

— Извини, — поспешно сказал Юри и принялся промакивать мокрые пятна на костюме вафельным кухонным полотенцем.

— Может, всё же дашь мне снять плащ и костюм, пока мы их ещё чем-нибудь не угостили? — спросил Виктор, но Юри помотал головой. — Ладно, тогда в следующий раз лучше налей мне водки в синюю кружку-поилку, которую мама привезла из Кисловодска. Она стоит слева на средней полке серванта.

Юри сбегал за синей фаянсовой кружкой с высоким изогнутым носиком. Действительно, поить из неё Виктора оказалось намного удобнее, в чём Юри убедился, пытаясь влить в него очередную порцию спиртного.

— Ну, за любовь, — сказал тот, прежде чем выпить.

Юри снова стало стыдно, что даже любить он по-человечески не может — или смущается и мямлит, когда трезвый, или вешается на шею, самым недвусмысленным образом предлагая себя, когда пьян, или, как сейчас, силой пытается добиться взаимности. На миг стало страшно от того, что он натворил. Однако он уже зашёл слишком далеко, чтобы давать обратный ход. Он слишком долго ждал, тщательно всё спланировал, и теперь оставалось только придерживаться плана. Чтобы скрыть волнение, Юри снял очки и принялся протирать их подолом своей футболки, который пришлось для этого вытащить из брюк.

Прожевав пару пельменей и дождавшись, пока Юри снова возьмёт себя в руки, Виктор полюбопытствовал:

— Итак, ты влюбился с первого взгляда, что дальше?

— У меня появилась цель, — честно ответил Юри.

— Однажды приехать в Россию и связать меня по рукам и ногам? — подколол его Виктор.

— Нет, сначала я захотел научиться кататься как можно лучше, чтобы встретиться с тобой на одном льду и вместе подняться на пьедестал.

— О, как?! Смело, — отчего-то развеселился Никифоров.

«Какая там смелость? Да я чуть от страха не усрался перед своим выступлением в Сочи, — подумал Юри. — К счастью, туалет был недалеко, и я успел до него добежать перед тем, как выйти на лёд». Та же фигня происходила с ним обычно перед каждым экзаменом, когда он учился в Детройте. Еле до корпуса успевал добежать. Поначалу Юри считал, что чем-то травонулся, но после сдачи экзамена все неприятные симптомы, словно по волшебству, исчезали, и он мог без последствий заедать пережитый стресс в любой задрипанной забегаловке.

— Что ж ты так подкачал на Финале Гран-При, плохо тренировался? — продолжал допытываться Виктор. Вот хитрюга, а о себе ничего пока не рассказывает.

— Нет, я очень расстроился, потому что моя собака умерла, — признался Юри, чувствуя, как к горлу подкатывает комок, как и всякий раз, когда он вспоминал о Вик-чане. Поэтому он поспешил сменить тему: — Но это ничего, ты поедешь со мной в Хасецу и будешь меня тренировать. В следующем году я обязательно выиграю финал Гран-При, а после этого мы с тобой поженимся.

— Ты гляди, всё уже спланировал. Только моего согласия забыть спросил. Юри, тебе говорили, что ты псих? Ты не подумал, что у меня могут быть другие планы? — возмутился Виктор.

— Когда ты узнаешь меня получше и полюбишь, то обязательно согласишься, — только эта иррациональная вера не позволила Юри сделать харакири собственными коньками после того двойного унижения в Сочи. — Тебе обязательно понравится в Хасецу. У нас сейчас уже должно быть совсем тепло, и отцветает сакура. Лепестки розовым ковром устилают дорожки. С моря дует прохладный ветерок. Когда сидишь на берегу или в парке у старинного замка, то чувствуешь такое умиротворение… Недалеко от рёкана моих родителей расположен ледовый дворец, где мы с тобой будем тренироваться в удобное для нас время, потому что заправляют там всем мои давние друзья. А после тренировок можно будет вместе расслабляться в онсене. У нас там есть озерцо с горячими источниками, в котором даже зимой тепло. После получасового купания усталость как рукой снимает. Сейчас я покажу тебе фото, — Юри достал свой телефон и принялся листать фотографии.

— Действительно красиво, — согласился Виктор. — Настолько, что я был бы непрочь как-нибудь съездить туда отдохнуть. Так, за проезд мы с тобой ещё не пили.

— За проезд, так за проезд, — согласился Юри и, налив до краёв Виктору, плеснул немного и себе.

Скормив Виктору последние пельмени и остаток сметаны, Юри снова провёл пальцами по его губам, чтобы вытереть с них остатки сметаны. Только на этот раз захмелевший Виктор легонько прихватил их губами и пососал. Прикосновение его языка оказалось настолько возбуждающим, что Юри едва не забыл про все свои благие намерения. Если Виктор с его пальцами такое вытворяет, то что он может… стоп, Кацуки, тебя явно несёт не в ту степь. Юри заставил себя вскочить со стула и, схватив тарелки, бросился к раковине.

— Извини, мне надо посуду помыть.

— Ишь ты, какой хозяйственный, — засмеялся Виктор ему вслед.

Немного придя в себя, Юри вновь уселся с ним рядом.

— Как быстро закончилась водка, — с сожалением глядя на опустевшую бутылку, сказал Виктор. — Небось, бежать в магазин уже поздно.

— Так у меня дома есть ещё бутылка, — сказал Юри, поняв, что клиент дозрел. Кажется, план благополучно переходил во вторую стадию. — Можем сходить за ней вместе, если пообещаешь не звать на помощь и не пытаться сбежать.

— Обещаю, — поднявшись на ноги и поняв, что его уже изрядно штормит, ответил Виктор, которому в данный момент больше хотелось выпить ещё и услышать продолжение увлекательной истории о том, как фигуристы становятся маньяками. Кстати, а этот маньяк вроде ничего, даже симпатичный, особенно, когда краснеет и снимает очки, чтобы протереть их.

Глава 5.

— Где этот пятикратный чемпион по прыжкам в сторону? Молодец, высказался вчера на камеру и исчез. А мне теперь отвечай всем жаждущим доступа к телу нашей звездонутой звезды, куда оно подевалось. Мало того, что журналисты, так ещё и швейцарцы непрестанно наяривают. А я, между прочим, его тренер, а не агент и не PR-менеджер, — громогласные вопли Фельцмана, разносившиеся по всему ледовому, отнюдь не улучшали настроения хмурому Юрке, нарезавшему круги по катку.

Опять эта доморощенная фотомодель с преждевременным старческим склерозом забыла о своём обещании поставить ему программу. От злости на Никифорова Плисецкий изо всей дури оттолкнулся и крутанул четверной флип так, что едва не пропахал при приземлении во льду кратер размером не меньше Аризонского.

— Ну вот, один отключил мобильный, так что думай теперь, в каком кювете он валяется, так ещё и второй норовит убиться раньше срока. Что это за самодеятельность, Плисецкий?! Кто давал тебе команду прыгать четверной, когда ты ещё толком не разогрелся?! — на этот раз Яков заорал на него.

— Виктор точно не в кювете, его машина со вчерашнего вечера, когда он обнаружил пропажу ключей, стоит на парковке у дворца, а он сам, небось, до сих пор дрыхнет у себя дома, пеньку продавши, — заложил старшего товарища Юрка. Ну, а что? Тамбовский волк ему товарищ после того, как в очередной раз кинул и не явился сегодня на тренировку, как договаривались.

— Откуда про ключи знаешь? Ты, что, последний, кто видел его вчера? — тотчас же набросился с вопросами тренер.

«Ну всё, сейчас форменный допрос устроит. Как в детективах, последний, кто видел его живым, — подумал Юрка. — Чёрт, а ведь если Никифоров вчера застукал обчищавших его квартиру воров, это действительно могло оказаться недалеко от истины». Плисецкий поёжился под колючим взглядом Якова. Такого он Виктору явно не желал, хоть и ляпал порой языком что ни попадя, особенно если злился. А злился он в последнее время почти всегда. Полоса такая пошла. Жизнь тяжелая, нервы не железные.

— Ну, видел. Домой вместе ехали, — подкатив к бортику, уклончиво ответил он.

— Не нукай, не запрягал, — одёрнул его Фельцман. Тоже мне, институт культуры речи. — Давай поподробнее, о чём вы говорили, куда он направлялся.

— Сначала ко мне за запасными ключами заехали, а потом он вроде как к себе собирался. Говорили о том, что завтра, то есть уже сегодня, он кое-что покажет для моей короткой программы, — протараторил Юрка, понимая, что теперь точно придётся для очистки совести тащиться после тренировки на Литейный.

Если Виктор просто шлангует или гульбесит, то невелика беда. Не сегодня, так завтра появится в Юбилейном и никуда не денется с подводной лодки, как миленький выполнит обещанное, а если с ним действительно что-то случилось, тогда труба дело. Об этой трубе Юрка пока предпочитал не задумываться.

Проснувшись, Виктор не сразу понял, где он находился. Комната была слишком пустой и явно не походила на его спальню, давно превратившуюся в музей ненужных вещей. Как поёт небезызвестный матерщинник и крамольник Сергей Шнуров: «Как переехал, не помню, видимо, был я бухой». Судя по всему, принятая вчера внутрь водка, обладала телепортирующим эффектом. Грудь придавливало что-то тяжёлое, при ближайшем рассмотрении оказавшееся черноволосой головой. Видимо, давешний маньяк перепутал его с подушкой. Закинутые за голову руки затекли. Пошевелить ими при всём желании Виктор не смог. Запрокинув голову, отчего она протестующее загудела, он увидел, что его руки привязаны к изголовью кровати, что тотчас же вернуло некоторые воспоминания о вчерашнем вечере. Отдельные фрагменты не спешили складываться в цельную картину, однако и их было достаточно, чтобы осознать всю глубину своего падения. Хотя, может быть, именно падение кумира с привычного пьедестала отрезвит этого чокнутого фаната, и он отпустит его на все четыре стороны.

Мало того, что Виктора понесло с этим маньяком чёрт знает куда посреди ночи, так ещё и поделиться воспоминаниями детства угораздило. Поведал даже о том, как однажды его выбрали играть Снегурочку на новогоднем празднике в ледовом. Правда, этому кадру пришлось долго объяснять, кто такая Снегурочка и почему изображать её считалось зазорным для пятнадцатилетнего пацана. Выслушав сбивчивые объяснения, Юри сказал, что раньше у них в Японии женские роли в театре нередко играли мужчины, так что ничего страшного здесь нет.

— А ты бы сейчас сыграл? — так и не уловив разницы в восточном и западном менталитете, поинтересовался Виктор.

— Может быть, это должно быть очень интересно, — ответил Юри. — Только вряд ли у меня получится сойти за девушку с такой внешностью и неуклюжими движениями.

По мнению Виктора, движения Юри, сноровисто нарезавшего сыр, рыбу и огурцы, а затем с помощью бамбукового коврика укатывающего их в рис и нори, были очень даже уклюжими. По крайней мере, он сам даже под угрозой расстрела так не смог бы. Внешность, вроде, тоже ничего, а если приодеть, нормально причесать и снять с него эти дурацкие очки, так получится вполне симпатичный молодой человек.

Когда Юри закончил с приготовлением закуски и принялся кормить его, то Виктор охотно разевал рот, чтобы туда положили очередной непередаваемо вкусный ролл. В процессе кормления костюм все же угостили соевым соусом, однако Вите, допивавшему к тому моменту вторую бутылку водки, было уже все равно.

Теперь Юри, в основном, спрашивал, а он отвечал, пространно рассказывая о своём детстве, тренировках, спортивных лагерях и шалостях, которые там творили ребята. И о странных педагогических методах воспитательницы, заводившей провинившегося пацана в палату девчонок, а потом стаскивавшей с него трусы.

— Как стыдно. Я бы не вынес такого позора, — схватился за голову Юри.

— Стыдно не тому, у кого видно, а тому, кому нечего показать, — выдал Витя, который ещё в школьные годы гордился своим телосложением. — Да и какой тут позор, девчонкам самим было стыдно, и они прятались с головой под одеяло в такие моменты. Правда, я думаю, они всё же незаметно оттуда поглядывали.

— Странные у вас в России обычаи…

Потом случилось неизбежное, как всегда, когда пьешь много жидкости — Вите захотелось писать. Юри сопроводил его в туалет, стащил с него брюки вместе с трусами и помог сесть на унитаз. Вите это казалось жутко забавным, и он всё время хихикал, как не отягощенная умственной деятельностью малолетка.

Затем он позволил Юри полностью раздеть себя и приковать наручниками к полотенцесушителю. Кажется, он дошел тогда до такой кондиции, что был бы не против, чтобы Юри трахнул его прямо у этого долбанного полотенцесушителя. Однако тот не воспользовался любезным предложением Вити присоединиться к нему в душе. Вместо этого, не снимая джинсов и толстовки, хорошенько намылил мочалку и принялся драить ему спину. Одной спиной не ограничился и тщательно вымыл его во всех местах. Когда Юри, нежно массируя кожу, мыл ему голову, Виктор разве что не урчал от удовольствия — настолько приятными были эти прикосновения. Заботливые руки ворошили мокрые волосы, вызывая сонмище бегущих по позвоночнику мурашек. Потом его промокнули большим махровым полотенцем и, отстегнув наручники от трубы, оттащили в спальню на кровать. Как ни старался, Виктор так и не смог сейчас вспомнить, что было дальше.

Он пошевелился, чтобы столкнуть с себя сонного Юри. Кроме головы, вроде бы больше ничего не болело. Действительно, странный ему попался маньяк. Японо туристо облико морале.

— Ты кто? — спросил Витя у едва разлепившего глаза Юри. Не смог отказать себе в удовольствии.

Тот сделал большие глаза и простонал:

— Что, опять?..

— Да помню я тебя, придурок, — рассмеялся Витя. — Может, отвяжешь меня наконец? У меня, между прочим, руки совсем затекли, а они мне ещё понадобятся.

— Ой, прости, я сейчас, — удивление на мордахе Юри сменилось раскаянием.

Он выскользнул из-под одеяла и принялся рыться в груде вещей на полу. Когда Юри вернулся к нему, Виктор сумел разглядеть давешние наручники. Они оказались небольшими и покрытыми изнутри какой-то розовой мягкой хренью. Надо же, маньяк позаботился о его комфорте и безопасности. Защёлкнув первый браслет на правой руке Виктора, Юри поцеловал его ладонь, после чего отвязал верёвку. Затем проделал то же самое со второй рукой. Фетишист хренов.

— Ты, что, перечитал на ночь «Пятьдесят оттенков серого»? — заржал Виктор. — Может, ещё захочешь надеть мне на шею поводок Маккачина и отстегать этой верёвкой? Кстати, где пёс, почему он меня до сих пор не обслюнявил?

Юри завис. Похоже, растерялся от такого количества разнообразных вопросов. На слегка помятом лице отразилась напряжённая работа мысли — видимо, пытался представить его в ошейнике и на поводке. Вскоре, правильно расставив приоритеты, он ответил:

— Ничего я не хочу, кроме того, чтобы мы вместе были. Маккачин остался в твоей квартире.

— Нужно срочно покормить и выгулять его, он же всю ночь один просидел. Тебе ещё не надоело? Может, отпустишь меня домой? Поиграли немного, и хватит, — Витя дёрнулся, пытаясь встать, но тут же повалился на подушки от тошнотворного приступа головной боли.

— Я не играю. Я действительно жениться на тебе хочу. Виктор, лучше не вставай, сейчас я принесу тебе аспирин и воду, — Юри заботливо укутал его одеяльцем и ушёл на кухню.

Вскоре он вернулся оттуда, неся бутылку минеральной воды и таблетку в кулаке. Выпив чуть ли не полбутылки, Виктор сказал:

— Спасибо. Если не хочешь отпускать меня, тогда приведи, пожалуйста, сюда Маккачина.

— Я обязательно сделаю это, но только вечером, — пообещал Юри. Он и сам уже переживал об оставленной надолго псине.

— Свою собаку уморил, а теперь ещё и мою уморить хочешь? — Виктор воспользовался нечестным, но, судя по тому, как заблестели слёзы на глазах Юри, весьма действенным приёмом.

— Хорошо. Я схожу за Маккачиным, как только приведу себя в порядок, — негромко сказал Кацуки, хотя в его душе бушевала буря, и направился в сторону совмещённого санузла.

— Эй, мне бы тоже не мешало привести себя в порядок. Для начала хотелось бы отлить, — сказал Витя.

Юри вернулся и протянул ему ополовиненную бутылку, спрашивая:

— Куда лить?

— Никуда, иначе я нахрен усцусь. Господи, и откуда ты взялся на мою голову?

Вопрос был чисто риторическим, но Юри ответил:

— С Кюсю, Хасецу.

Глава 6.

Как ни торопил его Виктор, выбраться из съёмной квартиры быстро не получилось. Ну, не мог Юри оставить Виктора голодным. Несмотря на все протесты, приготовил ему завтрак для чемпионов — кацудон. Хотя для этого и пришлось немало повозиться. К счастью, сам пятикратный чемпион к этому времени успел не только избавиться от тошноты и головной боли, но и проголодаться, так что сам изъявил желание откушать распространявшее дивный аромат блюдо, приправы для которого Юри притащил с собой из Хасецу. Он подал Виктору завтрак в постель и, аккуратно нарезав на мелкие кусочки отбивную, принялся кормить с вилки своего пленника. От неожиданности Кацуки едва не опрокинул поднос, когда Виктор, отведав кушанье, заорал: «Вкусно!». С удовольствием умяв свою порцию, Никифоров выдал:

— Если ты будешь всё время так вкусно меня кормить, то я, пожалуй, подумаю над твоим предложением жениться.

— Это ты ещё темпуру и рыбные фрикадельки моего приготовления не пробовал, — ответил на это Юри и покраснел от того, что обычно не склонен был хвастать своими достижениями в этой области. Эка невидаль — умение готовить. Ему бы прыгать так же хорошо научиться, вот тогда действительно было бы чем хвалиться.

— А может, ты и на швейной машинке вышивать умеешь? — усмехнулся Виктор.

— Нет. А это обязательно? — Юри воспринял вопрос всерьёз, ведь он не смотрел мультфильм «Трое из Простоквашино», поэтому не понял юмора.

— Ага, а ещё вязать носки из собачьей шерсти и плести ковры, — от этих слов Виктора Юри приуныл — тут не один год потребуется, чтобы всё это освоить, а ведь нужно ещё и успевать тренироваться.

— А может, я лучше четверной флип научусь прыгать? — предложил он.

— Думаешь, это будет проще?

— Не проще. Быстрее.

— И жить торопится, и чувствовать спешит… Лучше бы ты так сходить за Маккачином поторопился, — пристыдил его Виктор.

— Я быстро, только сам поем, — пообещал Юри и помчался на кухню.

Из этого разговора он понял, что стремительно набирает очки. Значит, народная мудрость не врала, как и та цитата, которую он вычитал в сети насчёт стокгольмского синдрома. Вчера вечером Витя явно не желал сбегать от него, напротив, похоже, был готов с ним переспать. Но Юри не хотел, чтобы это снова случилось по пьяни. Так что пришлось ему во время купания Виктора собрать всю свою волю в кулак, а после него — не только волю, но и выплеснувшуюся туда сперму. Возможно, он нашёл бы ей более подходящее вместилище, если бы пока он сам принимал душ, угревшийся Никифоров не отрубился. Значит, не судьба, придётся, как и было задумано, подождать, пока Виктор не захочет его на трезвую голову.

Откушав кацудона, Юри помыл посуду, после чего вложил в скованные руки Виктора пульт от телевизора и стал одеваться. Таким образом, выбраться из дома Юри удалось только во второй половине дня. Чтобы не терять форму, он резво пробежал весь путь до дома Никифорова и, перепрыгивая через две ступеньки, поднялся на четвёртый этаж. Когда отпер дверь квартиры, его чуть не сбил с ног изнывавший от желания погулять Маккачин. Пришлось первым делом выводить пса, отложив сбор необходимых Виктору вещей и собачьих мисок на потом.

Оббежав с псом весь квартал с остановками чуть ли не возле каждого столба, Юри вернулся назад. Замешкался, когда отпирал дверь, поэтому, услышав звук шагов на лестнице, не успел вовремя среагировать. Если бы это была пожилая соседка, Юри успел бы обернуться. Однако тот, кто спускался, двигался намного быстрее и врезал Юри по рёбрам ногой до того, как он успел что-либо сообразить. Так и полетел на бетонный пол, нифига не понимая. Только благодаря выработанному частой практикой умению приземляться как кошка на все четыре лапы, ничего себе не сломал. И лишь тогда, подняв взгляд, увидел над собой злобно перекошенную физиономию русской феи. Любвеобильный пудель, поводок которого он выпустил из рук, теперь радостно скакал вокруг Плисецкого, не позволяя ему приблизиться к Юри.

Для дебюта во взрослой категории Плисецкому нужна была яркая и техничная программа, а не та фигня, которую подготовил для него Фельцман, до сих пор запрещавший ему прыгать четверные. И эту программу мог поставить только Никифоров, который пропал неизвестно куда. Поэтому Юра был злым как чёрт и не менее голодным. А ещё он был жутко упрямым. Наверное потому, проскользнув в парадное за тёткой, груженной сумками с продуктами, он долго стучал и звонил в дверь Никифорова. Даже поорал немного, чтобы отвести душу: «Виктор, выходи, подлый трус!» Вместо Виктора из квартиры напротив выглянула бабуля, которую Юрка про себя окрестил Зорким Соколом, и накинулась на него:

— Чего шумишь, босяк? Только дитё укачали, а ты расшумелся. Нет твоего Виктора. Дома не ночевал. Как ушёл вчера ночью с каким-то мальчиком, так до сих пор не вернулся.

— Если он уехал куда, так мне собачку его выгулять надо, а он ключи мне забыл оставить. Он вам ключи случайно не давал? — начал импровизировать Юрка, несколько успокоившись после известия о том, что после возвращения домой Никифорова видели живым и здоровым, раз он пошёл по мальчикам.

— Собачку уже пошёл выгуливать тот мальчик. Наверное Витя ему ключи дал, — сообщила Зоркий Сокол. — Так что кончай тут шуметь и иди-ка домой.

— Ага, щас, — Юра сделал вид, что спускается вниз, но как только бабка закрыла дверь, прошмыгнул наверх и занял наблюдательную позицию на пятом этаже. Очень уж хотелось посмотреть на этого мальчика. Ну и надавать ему по щам на всякий пожарный, если физиономия не понравится. А в том, что она не понравится, Юрка не сомневался. Должен же кто-то получить по заслугам за срыв его наполеоновских планов.

Вскоре хлопнула входная дверь, и раздались торопливые шаги, сопровождаемые цоканьем когтей. В ведшем на поводке Маккачина темноволосом парне Юра с удивлением узнал ту самую японскую свинью, которая упилась до поросячьего визга на банкете и повисла на шее Никифорова с нахальной просьбой стать его тренером. Ну, не хватало ещё, чтобы этот свинтус увёл Виктора прямо из стойла. Перескакивая через две ступеньки, Юрка слетел вниз и врезал возившемуся с ключами япошке ногой по рёбрам, да так качественно, что тот рухнул на пол. Жаль, псина помешала душевно попинать его ногами, так что пришлось пока ограничиться словами:

— Я же тебе говорил, чтоб ты не показывался мне больше на глаза! Теперь пеняй сам на себя. Виктор никогда не будет тренировать тебя. Он поставит новую программу для меня.

Юра помнил, как этот Кацуки позорно хлюпал носом в сортире после своего провального выступления и молча снёс все оскорбления, поэтому не рассчитывал, что эта размазня может дать ему отпор. А размазня тем временем шустро вскочила на ноги и возразила:

— Сам катись, а Виктор поедет со мной в Хасецу.

— А это мы ещё посмотрим, — сказал Юра перед тем, как у него окончательно запала планка, а после только молотил этого морального урода руками и ногами, не чувствуя боли от ответных ударов. Маккачин скакал вокруг них и громко лаял. На шум оперативно отреагировала давешняя бабуля, выскочив на лестничную клетку со шваброй в руках и воплем: «Я сейчас полицию вызову!».

Полиция не была нужна ни одному из драчунов, поэтому они поспешили убраться из парадного, продолжая выяснять отношения по дороге.

— Отдай собаку, она не твоя, — попытался присвоить Маккачина Плисецкий.

— И не твоя, — не уступал ему Юри.

Объект дележа тем временем наложил под ближайшим деревом кучку, наглядно продемонстрировав, что ему насрать на их разногласия, после чего резко рванул с места в сторону ближайшего гастронома.

— Прости, мне нужно покормить Маккачина, — сказал Юри, которого пёс тащил за собой на поводке.

— А мне надо покормить себя, — буркнул ему вслед Юрка, однако ни преследовать, ни уходить не стал, решив проследить за этим Кацуки.

Как ни странно, затарившись съестным, Юри возвращаться в квартиру Виктора не стал, а побрёл совсем в другую сторону. Закрываясь пакетом с парой багетов и грызя один из них, Юра пошёл следом за ним.

Глава 7.

Клацать пультом от телевизора, который Юри перед уходом любезно вложил ему в руки, Виктору быстро наскучило, и он отправился обследовать квартиру, благо к кровати его на этот раз не привязали. Выглянув в окно, он понял, что этот путь бегства отпадает — упав с третьего этажа, он точно не убьётся, но обязательно что-нибудь себе поломает. А оно ему надо? Даже если удастся разорвать цепь на наручниках, риск свалиться всё равно слишком велик. Позвать на помощь и стать звездой ю-туба в номинации «Самые идиотские случаи со знаменитостями» ему тоже не улыбалось. Вздохнув, Виктор, направился в прихожую. Оказалось, что один из замков на входной двери можно было отпереть изнутри, просто повернув рукоятку, но второй открывался только ключом, которого у Вити, естественно, не было. Кацуки пока не сделал ему ничего плохого, если не считать пары ударов в самом начале, когда связывал, однако Виктор не мог позволить себе застрять здесь надолго. В конце концов, у него есть определённые обязательства, есть люди, которые от него зависят. Поэтому надо отсюда выбираться.

Виктор проверил все шкафы в прихожей и на кухне на предмет запасных ключей, но не нашёл их. В комнате не было никакой мебели, кроме кровати и небольшого диванчика. Поэтому Виктор решил поискать ключи в дорожной сумке Юри. Перерыл её до самого дна, но так и не нашёл. Зато обнаружил увесистый тюбик смазки с пантенолом и запакованную в целлофан коробку презервативов и верёвку, которой его связывали вчера. Юри основательно подготовился, странно, что до сих пор всем этим добром не воспользовался, хотя имел такую возможность прошлой ночью. Виктор потрогал верёвку. Слишком тонкая, чтобы можно было по ней спуститься, такая быстро порежет руки, а то и оборвётся.

Виктор вздохнул и пошёл в ванную. Там удача улыбнулась ему — на стиральной машинке лежал забытый Юри мобильный телефон. Виктор наудачу нажал кнопку разблокировки и возрадовался — этот олух даже не потрудился поставить код. Теперь в руках Виктора было средство связи. Осталось лишь решить, кому звонить, и вспомнить номера телефонов. Но вот беда — их-то Никифоров никогда не трудился запоминать, сразу забивая в список контактов и успокаиваясь на этом. Кто ж знал, что ему понадобится знать их на память. Память у Виктора была избирательной: он мог почти дословно цитировать понравившиеся эпизоды из любимых книг и фильмов, но с цифрами совершенно не дружил, не мог даже свой номер паспорта запомнить, не говоря уже о телефонных номерах и днях рождения друзей и родственников. Благо, соцсети и напоминания в телефоне всегда вовремя сообщали ему о приближении очередного дня рождения. Пока Витя насиловал свою память в тщетных попытках вспомнить номер Якова, телефон Юри внезапно ожил, выдав трель вызова по скайпу. Виктор вытащил значок приложения из панели уведомлений. Аватаркой вызывавшего служила фотография немолодой женщины-японки. Видимо, родственница Кацуки, решил Виктор. Он подумал, что сможет у неё что-нибудь выведать о Юри, и нажал кнопку ответа.

Женщина начала тараторить по-японски, но вскоре осеклась, увидев вместо Юри Виктора.

— Здравствуйте, Викотуру-сан, — перешла она на английский.

— Здравствуйте, — улыбнулся ей в ответ Виктор.

— А где Юри? — растерянно спросила она.

— Он вышел за Маккачином.

— Сын очень любит собак, и они тоже его любят. Надо же, Юри не соврал про вас, когда звонил мне в прошлый раз. А я тогда подумала, что сочиняет, что вы теперь вместе. Я так рада, что у него налаживается жизнь. Он всегда был таким стеснительным и вдруг решился поехать к вам в Россию. Юри с детства бредил вами, обвешал все стены плакатами, разучивал те же программы… А теперь его мечта сбылась. Когда вы приедете к нам?

— Не знаю. На днях, а то и раньше, — Виктор решил не расстраивать маму Юри, поэтому не стал рассказывать ей об обстоятельствах своего вынужденного сожительства с Кацуки.

— Да, да, я понимаю, вы очень заняты, Викотору-сан. Приезжайте, когда сможете, мы всегда будем вам рады. Не стану вас задерживать. Передавайте привет Юри.

— Непременно, — вставил Виктор.

— До скорой, я надеюсь, встречи.

— До свидания, — попрощался Виктор и задумался.

Выходит, одержимость им Кацуки началась намного раньше того банкета, после которого, если верить Юри, они переспали. Виктор порылся в телефоне Юри и обнаружил там два гига своих фоток с различных мероприятий, шесть гигов видео со своими прокатами и мобильное приложение liveJournal. Виктор не удержался и влез туда, благо, разгадать пароль не составило труда — это было его имя. Юри рассказал вчера о себе совсем немного, а Виктору хотелось узнать, кем он был на самом деле, стеснительным мальчиком, влюблённым в кумира, или опасным психом. Первые записи были на японском, которого Виктор не знал, затем — пошли на английском, последние — были на русском. Их-то Виктор и стал читать, намереваясь вернуться к более ранним записям чуть позже, если успеет.

«Когда изучаешь новый язык, нужно стараться как можно больше писать и думать на нём. Писать по-русски очень сложно, разные окончания в разных падежах, многозначность слов… С английским было проще. В нём присутствует логика, а логику русского я улавливаю с трудом, поэтому стараюсь просто заучить как можно больше слов и правил. Наверное я никогда не научусь думать по-русски. Ну вот, опять… А ведь Сибата-сан, к которому потащила меня Минако-сенсей, когда я вернулся в Хасецу, много раз говорил мне о необходимости позитивного мышления…

От этих таблеток, что он мне выписал, и психотерапии всё же есть толк. Впервые за много лет я смотрю на себя в зеркало и не думаю при этом: „Я ненавижу этого человека“. Я по-прежнему осознаю все свои недостатки, но мне больше не хочется убиться из-за этого об стену. Я работаю над тем, чтобы избавиться от неуверенности в себе, но это оказалось намного труднее, чем прыгать без помарок самые сложные прыжки. Я твержу себе по дюжине раз утром и вечером, что смогу добиться успеха в фигурном катании и любви Виктора, и, возможно, вскоре смогу в это поверить. Я должен смочь, иначе всё это не имеет смысла… Доктор говорил, что мне нужна цель. Теперь она у меня есть»

«Ох, как всё запущено, похоже, не мне, а Кацуки нужна сейчас помощь», — подумал Виктор и вздрогнул от щелчка дверного замка — это вернулся Юри. Никифоров поспешно закрыл все приложения, заблокировал телефон и, положив его на место, юркнул в кровать, сделав вид, что всё время провалялся перед телевизором.

Маккачин с радостным лаем устремился к хозяину. Виктор потрепал его скованными руками по холке и сказал Юри: «Спасибо». Тот подошёл к нему и ответил: «Пожалуйста». Затем взял пса за ошейник и потащил его в ванную мыть лапы. Вскоре пудель уже скакал по кровати, оставляя на ней мокрые следы.

— Есть хочешь? — спросил показавшийся из ванной Юри.

— Кормят как на убой, к Рождеству зарежут, — пробормотал Виктор.

— Что? — не понял Юри.

— Эдак ты меня скоро раскормишь настолько, что я в дверь не смогу пройти. Особенно, если не смогу выходить на пробежку. Ты этого добиваешься?

— Нет, я просто… Виктор, но ты же можешь разминаться и в квартире. Бег на месте, приседания, растяжка — всё это можно делать где угодно.

— Ага, а ещё есть лёжа и прочие упражнения на кровати, — хмыкнул Виктор, признавая про себя, что Юри прав.

— Хочешь, я посижу у тебя на ногах, когда ты пресс будешь качать? — предложил Юри, пропустив мимо ушей двусмысленные слова про упражнения на кровати.

— Валяй, — Виктор опустился на пол, а Юри осторожно, видимо, ожидая подвоха, умостился на его ногах чуть ниже коленей.

Закинув руки за голову, Виктор начал качать пресс. Пятьдесят раз, как обычно. Потом шевельнул ногами, давая понять Юри, что пора вставать.

— Я купил курицу и рыбу. Что тебе приготовить на ужин? — поинтересовался тот.

— Маккачина сначала покорми, — попросил Виктор.

— Ой, точно, — Юри помчался на кухню в сопровождении тявкающего пуделя.

Юра, прошмыгнувший в подъезд вслед за Юри, приложив ухо к двери, прислушивался к происходившему в квартире. Слышно было плохо, но даже тех немногих слов, что удалось расслышать, оказалось достаточно, чтобы у него возникло непреодолимое желание устроить тёмную этой наглой японской свинье. Плисецкий подождал часок под дверью, не выйдет ли Юри, а потом отправился домой, если это убогое жилище, конечно, можно было назвать домом. Ничего, он завтра вернётся и покажет этой парочке Кузькину мать…

Позади был сытный ужин и совместное купание. На этот раз Юри принял приглашение залезть к нему в душ. Оказалось, что под мешковатой одеждой пряталось ладно скроенное мускулистое тело. Вот нафига он такую красоту под эти уродливые толстовки всё время прячет? Загадка природы. Как и то, что творится в его голове. Только что, под видом мытья откровенно лапал его в самых интимных местах, и вдруг вспыхнул и отпрянул, стоило только прижаться к нему всем телом. Чёрт, как будто специально дразнит. Виктор не привык, чтобы его дразнили. Он привык сразу получать то, что хочет. А сейчас ему хотелось секса.

— Ну, чего ты? Ты ж меня хочешь, — склонившись к уху Юри, шепнул Виктор.

— Хочу, но не так. Я тебя люблю и хочу, чтобы ты тоже любил меня. А то ведь без этого ты потом снова всё забудешь, — ответил тот.

— Как можно полюбить человека, который не любит сам себя? — на самом деле Виктор хотел сказать другое, что он не умеет любить, что ему эта любовь и нафиг не всралась, но под впечатлением от прочитанного дневника вырвалось именно это.

Юри вздрогнул от его слов, как от пощёчины. Не оборачиваясь, вышел из ванной и, укутавшись в полотенце, скрючился на кровати. Пришлось Виктору самому вылезать из душа и пытаться хоть как-то обтереться. Когда он подошёл к Юри, то понял, что тот плачет. Виктор не умел утешать плачущих, особенно, плачущих парней. Он присел рядом с краю кровати и сказал:

— Эй, прекращай. Я не хотел тебя обидеть.

— Знаешь, как больно, когда другие говорят о тебе то, что ты и сам знаешь, но изо всех сил пытаешься об этом забыть? — всхлипнул Юри. — Я никому и никогда не говорил, что люблю. Знаешь, как это тяжело? А ты… — он снова разразился рыданиями.

Виктор попытался его обнять, но со скованными руками это было не слишком удобно. Тогда, не обращая внимания на боль, он рванул руки в разные стороны и разорвал цепь. От неожиданности Юри перестал плакать и вытаращился на него:

— Теперь ты можешь уйти.

— Могу, но не стану сейчас этого делать, — Виктор обнял этого странного парня с изломанной психикой, чувствуя к нему необъяснимую нежность и желание позаботиться, вытащить из того тупика, в который тот сам себя загнал.

Юри обхватил его руками и уткнулся в плечо. Виктор не знал, что ему сказать, чтобы своими словами снова не причинить Юри боль. Единственно верным в данной ситуации показалось поцеловать его. Юри вздрогнул, но не отстранился, и вскоре Виктор почувствовал робкий ответный поцелуй.

Глава 8.

Никогда не знаешь заранее, что заденет тебя за живое, расстроив до слёз, собственные неудачи, чужие насмешки или просто чьё-то неосторожное слово. Только что ты был преисполнен решимости бороться до победного конца и вот уже скис, и плачешь в три ручья, пуская из носа пузыри. Ещё недавно казалось, что сможешь добиться того, к чему так стремился, а через миг вспоминаешь, что в действительности ты — полное днище, и всё, что на данный момент можешь сделать, — это забиться в дальний угол, чтобы тебя никто не видел и не слышал в надежде, что сможешь зализать душевные раны. Кое-как зализываешь, делаешь вид, что их нет, но в самый неподходящий момент они снова открываются и напоминают о себе. Так и ползёшь по жизни, таща за собой груз множества тщетных попыток избавиться от ранимости, неуверенности в себе и привычки всё время пережёвывать собственные неудачи. И никакие таблетки от этого не помогут. Потому что они не могут стереть из твоей памяти предыдущий негативный опыт. Всё, что они могут, — лишь на время дать тебе ощущение покоя и иллюзию душевного равновесия, но по сравнению с твоим обычным состоянием даже незначительное улучшение настроения ты почитаешь за счастье.

Спрятаться в однокомнатной квартире было негде, идти — некуда, поэтому Юри всего лишь вышел из ванной и повалился на кровать. Ничего у него не получается и никогда не получится. Виктор прав: он действительно не любит себя. А за что любить? За уйму недостатков, выпирающих, словно острые локти подростка. Как можно любить такое ходячее недоразумение с жирным пузом, пухлыми щёчками, близорукими глазами и слишком жёсткими непослушными волосами, дрожащее от страха при всяком событии, кажущемся ему хоть сколько-нибудь значимым? Юри думал, если будет вести себя иначе, то сможет забыть о том жалком, настоящем себе. Если заставит Виктора полюбить себя, то, возможно, на самом деле сможет измениться, и, если уж не полюбить, то хотя бы примириться с самим собой. Хотел заставить, потому что не верил в то, что блистательный Никифоров может всерьёз заинтересоваться таким убоищем, как он. Дохлый номер. Виктор всё понял, стало быть, надежды нет, и все, что он натворил, было без толку.

Виктор вышел из ванной и сел рядом с ним, попросив не реветь, но от этого стало только хуже — Юри зарыдал ещё сильней. Как будто Виктор виноват, что он уродился таким. Другой на месте Юри наверняка сказал бы в ответ на обидные слова, мол, сам дурак, или вообще пропустил бы мимо ушей, но ему они попали по самому больному месту. Вот и прорвало.

Кто знает, сколько мог бы продлиться острый приступ жалости к себе, если бы Виктор не сделал нечто неожиданное — разорвал тонкую цепочку от наручников и обнял его. Вот чёрт, надо было настоящие раздобыть, а не эту хлипкую игрушку, подумал Юри и испугался. Сам не понял, чего больше, что Виктор наваляет ему теперь за ограничение свободы, заявит в полицию или просто уйдёт. Навсегда. Но Виктор не ушёл, напротив, продолжил его обнимать, прижимая к себе, но иначе, чем только что в ванной. Те его прикосновения были нарочито вызывающими, эти же нежными и осторожными. Ощутив лёгкое прикосновение губ Виктора, Юри не стал ему противиться. В конце концов, он ждал этого несколько месяцев. И ещё несколько лет до их прошлой встречи.

Виктор гладил его по волосам, продолжая целовать. Вскоре его губы заскользили по шее Юри и присосались к коже у её основания, вышибая из головы все дурные мысли и заставляя зажмуриться от удовольствия. Прикосновения Виктора успокаивали и позволяли расслабиться. Каждое из них дарило Юри столько тепла и любви, что казалось, ещё немного, и сердце не выдержит и взорвётся сверкающим фейерверком, призывая всех разделить его радость.

Виктор заметил, что слёзы на ресницах Юри просохли, его щёки порозовели, а дыхание участилось. Юри прижимался к Виктору. Он выглядел теперь иначе. Такой трогательный и красивый без своих уродливых очков, оставшихся на стиральной машинке в ванной. Совсем не страшный маньяк, да и не маньяк вовсе, просто запутавшийся мальчишка. Хотелось помочь ему, утешить, да и просто хотелось…

Объятия становились всё более крепкими, полотенца незаметно сползли с всё ещё влажных тел и свалились на пол. Виктор и Юри медленно опустились на кровать. Целовать Юри, гладить его густые волосы, ощущать сбивчивое горячее дыхание казалось Виктору таким правильным, словно он для этого и очутился здесь. А может, так оно и было? Может, в этой безумной затее японца был смысл? Виктор улыбнулся, перекатываясь так, что оказался сверху, и спросил: «Не возражаешь? Или поменяемся?».

— Потом, — Юри не возражал, он отбросил прочь фантазии о том, как будет брать Виктора. Сейчас ему хотелось быть собой, хотелось принадлежать и телом тому, кому уже давно принадлежала его душа. — Виктор, там у меня в сумке…

— Знаю, я обыскал её, пока тебя не было.

— Ты рылся в моей сумке? — Юри резко выдохнул и покраснел.

«Странный он однако, — подумал Виктор, — связывать и купать меня не стеснялся, а теперь…»

Когда Виктор, взяв необходимое, вернулся, Юри лежал на спине с закрытыми глазами, раскинув в стороны руки. Виктор опустился между его ног и раздвинул колени. Влажным от лубриканта пальцем Виктор надавил на складочки в ложбинке между его ягодиц. Палец двигался туго. Нужно было как-то отвлечь Юри от неприятных ощущений, и Виктор склонился, целуя его в живот, а затем прихватывая губами головку члена. Юри простонал, вскидывая бёдра вверх, в этот момент Виктор смог протолкнуть в него второй палец. Он растягивал его долго и тщательно, пока у самого чуть яйца не лопнули от возбуждения, а потом надел презерватив, капнул на него смазки и приставил головку к подготовленному анусу. Попросил Юри: «Положи ноги мне на плечи.» — и надавил на складочки, проталкиваясь внутрь.

Виктор входил в него медленно и осторожно, но Юри всё равно было больно. Чтобы снова не заплакать, он постарался сосредоточится на чём-то другом, например, на носках своих ног, лежавших на плечах у Виктора.

— Я вспомнил тебя, ты и в прошлый раз тянул носочки, как балерина, — шепнул ему на ухо Никифоров.

Радость от того, что его всё-таки помнили, сразу же оттеснила боль на второй план. Виктор целовал его волосы, шею, глаза и шептал:

— А что ты творил перед этим… Мой бог, вот уж не думал, что кто-то может превзойти Криса в танцах на пилоне. Поэтому и заказал тебе приватный танец.

Ага, только танцевали они тогда в горизонтальной плоскости. Кровь вновь прилила к щекам Юри, хотя, казалось бы, куда уж больше. Но тут Виктор сделал особо удачное движение, задевая самую чувствительную точку внутри него, и вся кровь устремилась туда, где сейчас нужна была наибольшая чувствительность.

— Только не закрывай и не отводи глаз, — попросил Виктор. — Я хочу видеть выражение твоего лица, когда ты будешь кончать, — он просунул руку между их тел и накрыл ею член Юри, но это было излишним, потому что тот кончил от одних его слов и порочной улыбки. Ощутив содрогания окружавших его член мышц, Виктор последовал за ним.

Глава 9.

Виктор всю ночь сопел ему в шею, даже во сне обнимая и притягивая к себе. Маккачин, поначалу обиженный невниманием хозяина к своей особе, вскоре нашёл способ отомстить, привалив ноги Юри своей кудлатой тушкой. Ни перевернуться, ни пошевелиться, не рискуя разбудить их обоих, Юри не мог. Ну, что, Кацуки, и кто теперь пленник? Так и пролежал всю ночь без сна с широко открытыми глазами, пытаясь понять, кто они теперь друг другу. До сих пор не верилось, что Виктор не сбежал от него, когда смог освободиться. Юри ведь был не в том настроении, чтоб его удерживать. Почему не сбежал? Неужели действительно полюбил его за эти две ночи? Или просто пожалел? Что будет с ними дальше?

Ни свет ни заря Маккачин проснулся и пожелал гулять, оповещая об этом громким лаем. Пронёсся по квартире, цокая когтями о паркет, и вернулся с поводком в зубах. Теперь уж точно придётся вставать, потому как пудель всё равно разбудит Виктора. С трудом выбравшись из кольца рук Никифорова, Юри отправился в ванную. Когда вернулся, приняв душ, Виктор уже не спал. Нужно было выгулять пса и сходить за продуктами, а ещё купить любимому подарок, да не простой, а со смыслом, знаменующий их единение, — обручальные кольца. Однако оставлять Виктора одного теперь, когда наручники были сломаны, Юри не хотел. Он всё ещё опасался, что тот уйдёт, но привязывать его к кровати после вчерашнего было бы как-то неправильно.

— Доброе утро, — сказал Виктор и с хрустом потянулся.

— Утро доброе, — ответил Юри. — Мне нужно выйти.

— Мне бы тоже не помешало выйти из дома, — заметил Виктор, обнимая запрыгнувшего на кровать пса.

— Ты хочешь уйти? — встревожился Юри.

— Не хочу, но надо. Тренировки, контракты, съёмки… — пояснил Виктор.

— Прямо сейчас?

— Нет, лучше после завтрака.

— Я приготовлю тебе самый лучший завтрак, — пообещал Юри.

— Лучшее — враг хорошего. Просто приготовь то же, что вчера. Кстати, напомни мне, пожалуйста, как это называется.

— Кацудон, — просиял Юри. — Я тоже люблю его, но мне нельзя часто такое есть, потому что сразу набираю вес. Ты, правда, дождёшься меня? — недоверчиво спросил он.

— Если хочешь, свяжи меня, — предложил Виктор и протянул руки.

Юри лишь секунду поколебался, а потом достал из сумки верёвку. Так ему будет спокойнее. Пожалуй, если связать Виктору руки спереди, у него останется достаточно степеней свободы, чтобы перерезать верёвку кухонным ножом и попытаться открыть замки на входной двери, как уже было вчера. Так что вязать надо иначе.

— Нет, лучше ляг лицом вниз и заведи руки за спину, — попросил он.

— Любишь лицом вниз? — поинтересовался Виктор, подмигивая.

— Я не буду делать ничего, о чём ты подумал, — вспыхнул Юри. — Просто свяжу тебя.

— Ну, ладно, — Виктор перевернулся на спину, намеренно выпятив свою соблазнительную задницу. Стоило огромных усилий вспомнить, зачем Юри уложил Виктора на живот, и не погладить розовые упругие ягодицы.

— Не так, положи предплечья друг на друга, — скомандовал Юри и принялся деловито опутывать верёвкой руки и туловище Виктора. Когда завязал последний узел, склонился и поцеловал Виктора в шею. Тот повернул голову и подставил губы.

Странно, но сейчас, связанный верёвкой и обездвиженный сидевшим на нём сверху Юри, Виктор чувствовал себя более свободным, чем тогда, когда, будучи лицом сборной России по фигурному катанию, был связан кучей обязательств и условностей. Ему постоянно приходилось заставлять себя делать то, что должен, что было нужно другим. Впахивать на льду до седьмого пота, улыбаться в объективы фото- и телекамер, выглядеть таким, каким его хотели видеть, весёлым, беззаботным и не отягощённым умственной деятельностью, а не тем, кем он был на самом деле. Раньше у него была лишь иллюзия свободы воли, хотя реально-то за него всё всегда решали сперва родители, а потом Яков. Сначала они заставляли его делать то, что им было нужно, потом, когда вырос, он справлялся с этим и сам. Теперь же он вручил свою свободу Юри и почувствовал себя так, словно с его шеи упали железные оковы. Он связан и не может никуда выйти, а значит, не нужно беспокоиться о том, чтобы куда-то бежать и что-то делать, можно просто расслабиться и позволить себе хотя бы раз в жизни отдохнуть от этой гонки. Его взяли в плен, и это был честный плен. Самая что ни на есть уважительная причина положить с прибором на все эти бесчисленные «должен» и «надо». Тело налилось приятной истомой от прикосновений губ Юри. Виктору совсем не хотелось, чтобы Юри уходил, он желал и дальше ощущать легкие прикосновения его ладоней к своим бёдрам, теплую тяжесть его тела. Захотелось снова стать с ним единым целым.

— Юри, я хочу, чтобы ты сделал то, о чём я недавно подумал, — шепнул Виктор.

— Ты не пожалеешь, — не то спросил, не то пообещал Юри, сбрасывая с себя толстовку и треники, в которые успел вырядиться после душа. Господи, у него же отличная фигура, зачем он всё время прячет её за мешковатой одеждой, как и свои прекрасные глаза за стёклами старомодных очков, подумал Виктор.

Вид сзади расслабленного Виктора начисто вышиб из головы Юри все благие намерения. Он неистово целовал стянутые верёвкой плечи Виктора, гладил его прекрасную задницу, щекотал своими волосами его спину. Он хотел, чтобы Виктору было хорошо, поэтому готовил его долго и тщательно.

— Ты всех своих парней так долго мурыжишь или только меня? — не выдержал Виктор.

— Муры… чего? — переспросил Юри.

— Ну, маринуешь, тянешь кота за хвост, — ответ Виктора нисколько не прояснил суть вопроса.

— Я котов за хвосты никогда в жизни не тянул, они этого не любят. И не было у меня никаких парней, кроме тебя.

— Какой кошмар, значит, сейчас меня поимеет неопытный почти девственник, — деланно ужаснулся Виктор, дёрнув головой, чтобы отбросить со лба непослушную чёлку.

— Не бойся, я буду осторожен, — Юри склонился и поцеловал его спину между лопатками.

— К чёрту осторожность, трахни меня уже наконец, — простонал Виктор, которого Юри одной рукой тянул за… хвост, а другой — массировал анус.

Юри считал, что двух пальцев для должной растяжки недостаточно, но если Виктор просит… Так, теперь главное — не опозориться и не кончить в презерватив, надевая его, как было в первый раз, когда он решил его примерить и не нашёл ничего лучшего, чем заняться этим в своей комнате, увешанной плакатами с изображениями Никифорова. Ему казалось тогда, что Виктор с усмешкой наблюдает за ним, вот и случился тот фальш-старт. К счастью, Виктор сейчас лежал лицом в подушку и не смотрел на него. Поэтому с презервативом Юри на этот раз справился. Так, теперь капнуть на него побольше смазки, и вперёд. Юри толкнулся в тугое мышечное колечко и снова запаниковал: здесь оказалось настолько узко, что он запросто мог кончить, так и не войдя полностью. То-то будет облом.

Пришлось остановиться и постараться отвлечься от нетерпеливо ёрзавшего под ним Виктора на гарцевавшего вокруг кровати Маккачина. Похоже, у пуделя была сходная проблема, и терпеть дальше обоим было уже невмоготу. Но Маккачин был хорошо воспитанным псом и героически терпел. Придётся потерпеть и Юри. Хотя бы пару минут. Хотя бы поздороваться с Виктором. Почувствовав, что напряжение мышц вокруг его члена немного ослабло, а его возбуждение вернулось в разумные границы, Юри двинулся вперёд, погружаясь до половины. Снова остановился, чтоб подышать и немного успокоиться. На этот раз Виктор не стал его ждать и вскинул вверх бёдра, полностью насаживаясь на член. Юри вскрикнул от неожиданности, когда его лобок стукнулся о ягодицы Виктора. Внутри оказалось несколько просторнее, и он смог начать двигаться взад-вперёд, больше не опасаясь, что причинит Виктору боль или тотчас же кончит.

Виктор стонал и требовал, чтобы он не останавливался, и Юри не останавливался. Всё оказалось даже лучше, чем он мог себе представить. Он продержался две с половиной минуты (внутренний таймер работал отменно, а как иначе, если элементы, выполненные после этой отметки в короткой программе, не будут засчитаны?) и довёл Виктора до финиша рукой. Получилось почти синхронно. Только после этого позволил себе рухнуть на него сверху.

— Когда я вернусь, мы позавтракаем, и ты отправишься по делам. Но я очень хочу, чтобы потом, когда ты с ними закончишь, мы поехали с тобой ко мне в Японию и поженились, — облёк своё желание в слова Юри.

— Ты передумаешь, когда узнаешь меня получше, ведь в обычной жизни я совсем не такой, как на глянцевых плакатах и видео. У меня бывают приступы дурного настроения, я люблю выпить и всё время что-нибудь забываю. А ещё я ненавижу убирать в квартире и совершенно не умею готовить.

— Я буду делать это за тебя, тебе же останется только быть со мной рядом, тренировать и не отводить глаз во время моих выступлений.

— Не отводить глаз. Пожалуй, это я могу тебе с уверенностью пообещать. Ты такой красивый, — Виктор пожалел, что у него связаны руки и он не может погладить Юри по голове.

— Прекрати, я обычный, — смутился Юри и отвернулся. Наверное Виктор просто смеётся над ним.

— Обычный вряд ли смог бы меня заинтересовать. А ты, ты такой разный…

— Ещё бы собрать в кучу всех этих разных меня… — вздохнул Юри и встал с кровати. Жутко не хотелось покидать Виктора, но Маккачин сам себя не выгуляет.

Глава 10.

Терпение не принадлежало к числу достоинств Плисецкого, поэтому он и не утерпел до вечера. Похерив утреннюю тренировку, помчался сперва домой к Виктору, затем — к двери квартиры, за которой скрылся этот узкоглазый, дабы показать ему, где зимуют кальмары с крабами или чего у них там ещё водится в Стране Восходящего Солнца. Вдавив до упора кнопку звонка, добавил к его трелям несколько цветастых выражений, поминая всех родственников Никифорова, его собаку, родню япошки до седьмого колена включительно и сложные сексуальные взаимоотношения между ними всеми. Его старания не пропали втуне — вскоре из-за двери раздался голос Виктора:

— Юра, прекрати буянить! Сейчас весь дом на твои крики сбежится.

— И пускай. Открывай, обманщик.

— Не могу.

— А обещать, а потом сбегать хрен знает с кем можешь.

— Юра, честное слово, я обязательно сегодня или завтра появлюсь в ледовом и поставлю тебе шикарную программу.

— Не верю я больше твоим обещаниям, выходи, козлина, поговорим как правильные пацаны, или пусть твоя свинья выходит, и я объясню ей, что в чужой монастырь со своим уставом не ходят, — для пущей убедительности Плисецкий подтвердил свои слова пинком ноги в дверь.

— Юра, пожалуйста, прекрати шуметь. Поверь, сейчас я физически не могу открыть тебе дверь — у меня нет ключа.

— А у кого есть? У этой свинины? Так забери, — не унимался Юрка, срываясь на крик.

— Не могу, он ушёл.

— Он, что, запер тебя? — Плисецкого озарила внезапная догадка. — Так ты не можешь или не хочешь выйти?

— Не могу… — Виктор, вступивший в диалог с Плисецким, чтобы тот перестал шуметь, хотел сказать, что он не хочет уходить от Юри, нарушив ещё одно обещание, но не нашёл подходящих слов, чтобы объяснить, что он чувствует к своему похитителю. Вряд ли Юрка поймёт, маленький ещё. Но этот маленький понял по-своему:

— Он удерживает тебя, заставляя поставить программу для него? Вот почему ты так внезапно исчез. Виктор, почему ты не вызовешь полицию?

— Всё не так просто. Я не хочу огласки, да и телефона у меня сейчас нет, — ответил Никифоров, который в данный момент меньше всего хотел кого бы то ни было звать.

— Зато у меня есть. Если не хочешь полицию, я могу вызвать МЧС, чтобы они взломали дверь, — предложил Юра.

— Чужой квартиры, — продолжил за него Виктор. — Ну и как ты с ними собираешься объясняться? Наверняка сообщат об инциденте в полицию, — Виктор уже представил себе, как спасатели выбивают дверь, а там он, пятикратный чемпион, и из одежды на нём одна верёвка. Наверняка кто-нибудь не удержится и снимет на телефон, и его фотки в интернете соберут немало сердечек от поклонников БДСМ. Как навесят ярлык — хрен потом открестишься.

— Я это всё равно так не оставлю, — Юрка кинул рюкзак на ступеньки, сел на него и призадумался. Упиравшиеся в задницу коньки не способствовали мыслительному процессу. Шило в заднице — тем более.

— Так, на двери два замка, верхний и нижний, открываются плоскими ключами, у таких есть слабое место — узкий перешеек в цилиндровом механизме. Взломать такой при наличии плоскогубцев не составит труда. Даже шуметь особо не придётся. Только плоскогубцы бы найти. Можно позвонить соседям и сказать, что новый жилец делает ремонт и хочет, например, вытащить из досок гвозди, — принялся он размышлять вслух. Экономный, как и все пенсионеры, дед Николай с раннего детства привлекал внука к ремонтным работам по дому, и его уроки не прошли даром.

— Не надо взламывать, их можно и так открыть, внутри есть рукоятки, — Виктор понял, что Юрка действительно от него не отстанет и, не желая, чтобы он встретился и подрался с Юри, решил пойти на сотрудничество, чтобы поскорее убраться из этой квартиры и увести отсюда Плисецкого.

— Тогда открывай, а я подумаю, что можно использовать в качестве отмычки для среднего.

Легко сказать, открывай… Гораздо труднее сделать это, когда твои руки за спиной стянуты верёвкой. Открыть нижний замок оказалось просто, а вот с верхним пришлось помучиться. Тем не менее, Виктор исхитрился встать на цыпочки, изогнуться, ухватиться пальцами за барашек и провернуть его. Тем временем Юра вытащил из волос заколку и, шипя и матерясь, принялся орудовать ею в замочной скважине для большого круглого ключа. Минут десять возился. Уж было хотел залезть в квартиру через балкон и тем же путём вытащить Никифорова, как замок щёлкнул. Юра налёг на дверь и увидел за ней картину маслом. Эта картина вызвала очередной шквал непечатной лексики из уст Юрочки, сводившейся к угрозам накостылять узкоглазому пидору железнодорожными костылями по хребту, дабы впредь неповадно было творить такой беспредел.

— Да я с этим недопёском такое сделаю, что он всю жизнь за сборную России болеть будет! — завершил свою тираду Плисецкий, распутывая хитроумные узлы на верёвках, связывавших Виктора.

— Похоже, он и так за неё всю жизнь болеет, — заметил Виктор.

— Шмотьё-то какое есть, чтоб одеться? — поинтересовался Юра, — Я б тебе свой спортивный костюм дал, но боюсь, маловат будет.

— Спасибо, не надо, — Виктор пришёл в ужас, представив себя в леопардовых лосинах по середину икр и олимпийке с мордой тигра на спине, и в темпе раскопал одежду, в которой его сюда притащил Юри.

Уходить, не попрощавшись и не объяснившись с Юри, не хотелось. Но задерживаться здесь дольше означало подвергнуть его опасности встречи с разъярённым Ледяным Тигром России. Однако было ещё кое-что, не позволявшее Вите сразу уйти.

— У него Маккачин, — сказал он, в нерешительности замерев у двери.

— Не сдохнет твой пёс, — отмахнулся Плисецкий. — Небось, сам его вернёт, чтоб не кормить. Пошли, там Яков тебя уже с собаками ищет, а ещё швейцарцы и какие-то хмыри из газеты.

— Тройной аксель! Про швейцарцев-то я и забыл! — опомнился Виктор и взял низкий старт.

Можно было конечно выгулять Маккачина, купить продуктов в ближайшем супермаркете и вернуться домой, а уж потом озаботиться выбором подарка, но Юри непременно хотел сразу же надеть кольцо на палец Виктора. Как на грех, ювелирные магазины в Северной столице открывались намного позже продуктовых. Вот и пришлось бродить по улицам с Маккачином на поводке и полными сумками снеди в руках. Кольца Юри выбирал долго и тщательно. Хотелось, чтобы они были неброские, но со вкусом. Продавцы же пытались втюхнуть ему что-то дорогое и безвкусное. Он думал, что они нарочно над ним издеваются, а продавцы думали, что этот иностранец тот ещё зануда.

Насилу выбрал пару простеньких гранёных обручальных колец со вставками из червонного золота и помчался домой на крылышках любви, дабы вручить одно из них Виктору. А дома его ждала открытая дверь и пустая квартира. Виктор бесследно исчез. О его присутствии напоминала лишь смятая постель да валявшаяся на полу в прихожей верёвка. В панике Юри забегал по квартире, торопливо собирая вещи. Что, если Виктор всё же сообщил о его неправомерных действиях в полицию? Что, если в аэропорту его уже ждут, чтобы арестовать? Что делать с собакой Виктора? Не тащить же её в Японию. Это ж кучу документов надо будет предъявить, а все они у Никифорова…

Зайдя в интернет и задав вопрос: «Как добраться из Питера…», Юри узнал, что ближайшая граница недалеко и пересечь её можно, сев на маршрутку до Хельсинки, отправлявшуюся от гостиницы «Октябрьская». А собаку он решил просто привязать недалеко от дома Никифорова, прикрепив к ошейнику записку с координатами хозяина. Так и поступил. Правда, вместе с запиской к ошейнику Маккачина прикрепил коробочку с кольцом для Виктора, а своё кольцо надел на палец. Так и покинул Питер, второпях, словно за ним черти гнались. Думать и комплексовать было некогда, нужно было позаботиться о решении насущных проблем.

Денег было мало, поэтому путь домой оказался долгим. По дороге пришлось заехать в Детройт, чтобы взять взаймы у Пхичита. Денег тот отсыпал, не скупясь, но поинтересовался:

— Откуда едешь?

— Из Японии.

— А куда?

— В Японию.

— А почему так?

— Потому что Земля круглая.

Глава 11.

— Ты смотри, что творит Кацуки Юри! — Виктор оторвался от экрана своего смартфона и протянул его Плисецкому, присевшему с ним рядом на скамейку, чтобы чуток передохнуть после тщательно отработанного каскада из трёх прыжков. Чуть поодаль Яков увлечённо спорил со своей бывшей женой, периодически бросая на Юрку настолько красноречивые взгляды, что предмет их беседы не был тайной ни для кого из его учеников.

— Срать я хотел на этого Кацуки, — вежливо ответил Юрочка, — Тонкой струйкой с высоты птичьего помёта.

— Может, всё же полёта? — уточнил Виктор.

— Нет, помёта, — стоял на своём Плисецкий, тем не менее, бросил взгляд на экран. И тут же присвистнул. — Этот японский Юри дурак, что ли, катать твою программу да ещё в таком же костюме? Мало ему того, что он тогда с тобой сделал?!

— Да ничего такого он со мной не сделал, — возразил Виктор, которому стало обидно, что Юра так плохо думает о Юри. Просматривая видео, он обратил внимание, что на правой руке у Юри поблёскивает такое же кольцо, как-то, что было прикреплено к ошейнику Маккачина. Значит, всё ещё на что-то надеется.

— Всего лишь похитил тебя, связал и, судя по синякам на теле, избил, — фыркнул Плисецкий. — Тянет на уголовное преступление.

— Всего-то пару раз ударил, пока связывал, а потом заботился обо мне: вкусно кормил, рассказывал о своём родном городе, мыл спинку и укладывал спать.

— Ага, и укладывался сверху, принуждая к сексу, — в реплике Плисецкого читалось неудовлетворённое любопытство. После своего чудесного спасения Виктор скоропостижно отбыл в Швейцарию зашибать баблосы, так и оставив Юру с множеством вопросов интимного характера без ответа.

— Скорее, наоборот, — улыбнулся Виктор, поняв, что молодой да ранний Плисецкий на сей раз от него не отстанет. — Мне самому пришлось его уламывать, а он хотел сначала на мне жениться.

— По-твоему, выходит, Кацуки хороший, — возмутился Юрка.

— А он и есть хороший, — Вите было стыдно, что он так закрутился с этим контрактом, что до сих пор не удосужился связаться с Юри и объяснить своё бегство.

Он надеялся поговорить с Юри в тот же день, но, когда вернулся в ту квартиру, обнаружил, что дверь заперта. Сколько Виктор не звонил, никто не открыл ему. Судя по всему, обнаружив его исчезновение, Юри поспешно съехал. Оставалось только отправиться к себе домой, волнуясь за оставшегося с Кацуки Маккачина. Обиженный пёс обнаружился возле дома. Сидел на привязи у фонарного столба и яростно облаивал пытавшихся приблизиться к нему прохожих. Ещё бы не сердиться псине, почитай, весь день просидел один, охраняя привязанный к ошейнику бархатный мешочек, в котором обнаружились коробочка с обручальным кольцом и записка с одним-единственным словом: «Прости». Пришлось срочно идти в магазин за Докторской колбаской, чтобы вознаградить пуделя за причинённые неудобства, а потом тащиться на другой конец города к родителям за последней связкой ключей от своей квартиры. К счастью, через пару дней пришло извещение о посылке, в которой оказались два комплекта ключей и его смартфон, экспроприированные японцем. Странный человек этот Кацуки — золотое кольцо на улице не побоялся оставить, а ключи и телефон почтой прислал.

— Ёперный Экибастуз! Ты ещё более примаханный, чем он, — заключил Юрка. — Ну и катись тогда в Японию к своему хорошему! — выпалил он и вскочил на ноги.

— Юра, ты тоже хороший, но почему-то хочешь казаться хуже, чем есть на самом деле, — встав и обняв его за плечи, произнёс Виктор. — Мы можем поехать туда вместе, я поставлю там программы для вас обоих.

— Чтобы я тренировался вместе с этим поросёнком? — для порядку Юрка двинул Виктора локтем в бок, чтоб руки не распускал. Он — нормальный пацан, не то, что эти два пидальберто, так что нехрен его лапать. А что вопросы задавал про секс, так ведь интересно, как он между мужиками происходит. Чисто академический интерес. Блин, так и не понял из ответов Виктора, кто из них был сверху.

— Да брось ты, тебе же нравится, как он катается, я видел, как ты следил за его выступлением в Сочи, — заметил Виктор.

— Тоже мне, выискался наблюдательный… Ну да, нравятся его дорожки и то, как он проживает на льду свою программу. Я тоже хочу так научиться, ведь на голой технике далеко не уедешь, — признался он после небольшой паузы.

— Вот и поработаем над его техникой и твоим артистизмом. Если, конечно, Яков согласится, — предложил Виктор.

— А кто его спрашивать будет? — ухмыльнулся Юрка. — Главное — забрать у него мой загранпаспорт.

— Главное — это получить визу и найти денег на билет. А для получения визы тебе понадобится разрешение родителей, — Виктор уже пожалел, что поспешил со своим предложением. Вот так всегда: сначала ляпнешь что-то от души, искренне веря в то, что обещаешь, а потом задумываешься над тем, как будешь это выполнять. Поэтому многие и считают, что Никифоров — трепло безответственное. Вдруг эти двое не смогут ужиться, как кошка с собакой? Ещё подерутся, разнимай их потом.

— Я давно откладываю премиальные, чтобы квартиру в Питере купить, а деду что-нибудь наплету, чтоб бумаги подписал, язык, мол, еду учить, — отмахнулся Юрка, увлёкшийся этой идеей.

Цель была поставлена, и ничто больше не имело значения. Поездка в Японию обещала быть интересной. Ещё бы, можно ведь не только отшлифовать своё катание и продемонстрировать Виктору, что он лучше его сраного японца, но и поприкалываться над этими двумя удурками. Кстати, за границей наверняка представится возможность немного прибарахлиться, а то все его моднявые шмотки уже примелькались и больше не вызывают пристальных взглядов окружающих.

Виктор направился к Фельцману. Уже через минуту до Юрки донеслись возмущённые вопли тренера:

— Это безответственно! Я только сумел договориться с Лилией, чтобы она позанималась с Плисецким. Она обещала сделать из этой шпаны прима-балерину. Надо же как-то сгладить его резкость.

— Один хочет сгладить мой характер, а другой движения… Не надо мне ничего сглаживать, — буркнул Юрка и поспешно выкатился на лёд, демонстрируя изящное вращение Бильман. Что, откусили? Он тоже может красиво двигаться, и для этого ему не надо, подобно Кацуки, копировать жеманные жесты Виктора. Он торжествующе улыбнулся, представив, как удивится этот Хрюша, когда они к нему нагрянут.

Музыка затихла. Тяжело дыша, Юри застыл в финальной позе. Он вложил в этот прокат всю свою тоску по Виктору, желание быть с ним, стать не хуже его. Каждое его движение говорило: «Будь рядом со мной». Юри надеялся, что рано или поздно Никифоров увидит это видео, которое сейчас снимала Аксель, и всё поймёт. Исполняя произвольную Виктора, он был одновременно Кацуки Юри и Виктором Никифоровым, и сейчас, закончив прокат, неохотно возвращался к своему обычному половинчатому состоянию. Вновь пробудилась привычная неуверенность. На что он надеялся? Не сочтёт ли Виктор его попытку исполнить «Stammi vicino» оскорбительной? Может быть, ещё можно остановить юную папарацци? Поздно, проворное дитя с заливкой видео в интернет расправилось шутя.

— Это было отпадно! Идеальная копия Виктора! — воскликнула, подбадривая его, Юко. — А я думала, что ты был какой-то расстроенный.

— Да, но мне надоело хандрить, — признался Юри. После возвращения из России, он только и делал, что хандрил. С перерывом на сон и еду. Спать было хорошо. Во сне он не помнил, что в очередной раз облажался. Во сне он был с Виктором. Поэтому выныривал оттуда неохотно, когда родители будили его, чтобы привлечь к хлопотам по хозяйству. — Я думал о том, как бы вернуть свою любовь к фигурному катанию, — продолжил он, умалчивая о том, что ещё больше хотел бы завоевать любовь Виктора. — Вспомнил, как мы с тобой в детстве копировали программы Никифорова.

— Ты можешь тренироваться здесь в любое время, — предложила Юко.

— Наша семья Нишигори всегда поддерживала тебя, — согласился её супруг.

— Спасибо, — Юри всё ещё побаивался давным-давно остепенившегося Такеши, постоянно задиравшего его в детстве, поэтому предпочёл ретироваться.

Дни шли, его видео с программой Виктора на ютубе обрастало всё новыми лайками и комментариями. Однако среди них не было того одного, ради которого Юри затеял эту авантюру. Никифоров никак не отреагировал на его прокат, значит, не простил, и всё, что произошло между ними, с его стороны было всего лишь притворством. Так что Юри следовало забыть о своих безумных мечтах и вернуться к реальной жизни, где он звёзд с небес не хватал. Но Юри не мог отказаться от того, чем жил столько времени. Любовь к Виктору была для него неотделима от любви к фигурному катанию. Отказавшись от одной, он терял и другую. Чего стоили любые победы, если рядом не будет Виктора? Зачем они ему, если Виктор не будет на него смотреть? Наверняка Никифоров не станет на него смотреть, только если Юри когда-нибудь снова не выйдет на тот же каток. А значит, надо постараться и приложить максимум усилий, чтобы добиться этого.

Новости спорта, в которых показывали вместе двух русских чемпионов, Виктора Никифорова и Юрия Плисецкого, не способствовали обретению душевного равновесия и уверенности в себе. Виктор нашёл более перспективного ученика, думал Юри и чувствовал себя никчемным. Даже ласковое весеннее солнышко и расцветшая сакура не особо радовали Юри, в душе которого хозяйничала метель. Видимо, природа почуяла это, вот и пригнала к берегам Хасецу циклон, заваливший город мокрым снегом. Ничего удивительного, если б не в апреле. Мама в приказном порядке подняла Юри с постели с утра пораньше и отправила чистить снег. Хорошо, что не весь, а только вокруг Ю-топии. Стоило закуклившемуся в тёплую куртку, шапку и шарфик Юри открыть входную дверь, как его сбило с ног большое мохнатое существо, при ближайшем рассмотрении оказавшееся пуделем. Неужто дух покойного Вик-чана явился, чтоб его утешить? Юри приподнял запотевшие очки. Пудель, облизывавший его лицо, явно был намного крупнее Вика.

— Не может быть! Маккачин! — воскликнул Юри, всё ещё не веря в происходящее. — Откуда ты взялся?

— Он приехал с красивым иностранцем, — ответил его отец. — Сейчас он на источниках.

Юри промчался через все залы онсена, распугивая отдыхающих. Виктор оказался в последнем из них, где было маленькое озерцо. Увидев Юри, он встал из воды и протянул вперёд правую руку, на которой блеснуло золотое кольцо, говоря:

— Юри, с сегодняшнего дня я твой тренер, и ты одержишь победу в финале Гран-При. — Виктор подмигнул ему.

Юри так и стоял бы неизвестно сколько истуканом в полном офигении, если бы не дружественный пинок под зад, отправивший его в озерцо в тёплой одежде. Вынырнув из воды, Юри обернулся и увидел своего почти тёзку Юрия, застывшего над ним в угрожающей позе.

— Только попробуй ещё раз устроить такой фокус со связыванием Виктора, и я тебя, Гудини, сам свяжу и поиграю в Герасима и Му-му, — пообещал Плисецкий.

— А кто такие эти Герасим и Му-му? — поинтересовался Юри. Виктор засмеялся.

— Много будешь гавкать — утоплю, — пояснил Юра. — И заруби себе на носу: прежде всего, Виктор — мой хореограф.

— Чем зарубить? — поинтересовался Юри и плеснул на него водой, отчего Плисецкий зашипел, словно стая рассерженных котов.

— Ребята, давайте жить дружно, — отсмеявшись, призвал обоих к порядку Виктор. — Я поставлю вам обоим программы на две разные аранжировки одной мелодии.

— Что?! На одну и ту же музыку?! — воскликнули хором его ученики, правда, один на русском, а другой — на родном японском.

— Не бойтесь, у вас будут не только разные аранжировки, но и разная хореография. Вы будете, словно две стороны одной медали. Кто лучше откатает, желание того я исполню, — Виктор знал, как встряхнуть и мотивировать бороться Юри.

— Я готов, — поспешил согласиться Юри. Он уже знал, что именно попросит у тренера.

— Не раскроешь тайну, где ты достал такой же костюм, как у меня? — спросил Виктор.

— Заказал на Али-экспрессе, — честно признался Юри. — У них есть разные размеры.

— Я докатился до Али-экспресса, — вздохнул Виктор.

— Кандыба сусликам! — резюмировал Юрка.

***

После показательных на Финале Гран-При в Барселоне. Номер Никифорова и Кацуки.

— Виктор, свяжи меня.

— Юри, ты уверен?

— Я не сказал тогда своё желание, поэтому могу требовать его исполнения в любой момент. Или ты не хочешь меня, потому что я не выиграл золото? Поэтому ты не стал целовать мою медаль? — голос Юри задрожал, того и гляди, заплачет.

— Ты — моё золотце, — сказал Виктор и поцеловал его в губы, чтоб успокоить. Только так и можно было вести себя с человеком со столь неустойчивой психикой. — Ну, хорошо, я свяжу тебя тем уродливым галстуком, который был повязан на твоей голове на банкете в Сочи, и который ты, вместо того, чтобы выбросить на помойку, вновь напялил на себя на пресс-конференции перед финалом.

Юри передумал расстраиваться и поспешил достать злосчастный галстук.

Тем временем в номере Отабека Алтына Юра Плисецкий постигал на практике, как это происходит между двумя мужиками (а чё, интересно же, для того и спровоцировал). Выходило хорошо, а вот входило плохо.

"Сказки, рассказанные перед сном профессором Зельеварения Северусом Снейпом"