В одну реку...

Автор: Smalllynx
Бета:нет
Рейтинг:R
Пейринг:
Жанр:Action/ Adventure, Darkfic, Drama
Отказ:
Цикл:Dark Skylines/Тёмные горизонты [3]
Аннотация:И разверзлись врата Ада, и Тьма пала на город, и только юный отрок имеет силу противостоять смутным временам. Пусть прошла тысяча лет, а Человечество расселилось по Вселенной, но извечный Враг лишь ждёт своего часа. И этот час настал...
Комментарии:
Каталог:нет
Предупреждения:насилие/жестокость
Статус:Закончен
Выложен:2017-07-31 07:58:26
  просмотреть/оставить комментарии
(по вселенной «Dark Skylines»)



Кайл шмыгал носом и глаз на пастора не поднимал.

На проповеди он самым постыдным образом уснул, что не укрылось от внимания падре Мориса, — и пришлось оставаться после окончания молебна и выслушивать упрёки и увещевания уже в частном порядке. На улице погода была промозглая, стылая — а в церкви так уютно и тепло, что мудрено было не задремать. Да ещё и падре Морис читал проповедь своим бархатистым глубоким голосом — и не важно, что он такой благодаря голосовому имплантату — всё равно убаюкивает похлеще матушкиной колыбельной. Впрочем, Кайлу матушка колыбельных не пела, не до песен ей тогда было.

Покончив с упреками, падре спросил:

— О чём я говорил на проповеди?

— О культистах и еретиках, коих расплодилось в округе сверх меры, и о том, что каждому честному христианину следует всеми силами противостоять богопротивной ереси и стараться выявлять дьяволово отродье, под какой бы личиной оно ни пряталось… — нараспев процитировал Кайл, и падре Морис, улыбнувшись, уточнил:

— Впечатляет. У тебя эйдетическая память?

Юноша кивнул, по-прежнему не смея посмотреть в глаза пастору.

А тот произнес:

— Это, конечно, хорошо, но вот с послушанием у тебя — просто беда. До следующей службы прочитаешь «Деяния святого Юфуса», каноническую версию, перескажешь мне с ключевыми цитатами. Ну, иди с Богом!

Кайл не шелохнулся, только пробормотал: «Аминь!» — у него было важное дело к пастору, а он так глупо всё испортил! Чёрт бы побрал эту мерзкую погоду и закономерную простуду, от которой в голове мутно и сыро, как и на улице.

Разумеется, вслух он такого не сказал, ему бы и в голову не пришло произносить богохульства в храме, но мешать себе думать в подобном ключе юноша не только не мог, но даже и не собирался.

— Ты что-то хотел, Кайл? — спросил пастор.

— Да… — неуверенно начал юноша, но собрался с силами и продолжил твёрдо: — Да, падре Морис! Мне в школе Разрешение выдали — Разрешение на имплантацию! — он вынул из-за пазухи своё сокровище, свой счастливый билет в будущее — его, мальчишку из низшего сословия операторов, преуспевшего в учёбе, заметили и взяли под крыло большие люди из Корпорации, они оплатят ему имплантацию и обеспечат работой на всю оставшуюся жизнь. Разумеется, Кайл не отдавал себе отчет в том, что Корпорация, которая никогда и ничего не делает из чистого альтруизма, выжмет его досуха за своё благодеяние, что скорее всего он проработает каких-нибудь пару-тройку десятков лет — и после этого его мозги превратятся в кисель из-за этого самого имплантата или ссохнутся до мышиного помёта в черепной коробке… Ему было всё равно. Потому что это Разрешение разом поднимало его через одно сословие, до магистра — и дай Бог, чтобы он успел за отведённый ему срок оставить потомство — которое уже не будет прозябать в операторах, а унаследует отцовское магистерское сословие.

— И теперь тебе недостаёт лишь визы духовника, верно?

Кайл кивнул. А внутренне весь сжался от страха — вдруг падре Морис рассердился на него за недостойное поведение в церкви и откажется визировать такой важный для него документ. Но пастор сказал:

— Ну, что же ты медлишь? Давай, активируй своё Разрешение.

Кайл легонько сжал в руке полупрозрачную пластинку информкристалла с приметной эмблемой Корпорации, запуская простейший идентификационный механизм. Хищно блеснула тонкая игла генного анализатора, падре Морис припечатал её большим пальцем правой руки — и через несколько секунд кристалл слабо засветился подтверждающим зелёным цветом, мгновенно отыскав в базе данных генетический код пастора и удостоверив его подлинность. Кайл тут же спрятал драгоценное Разрешение обратно за пазуху, в потайной карманчик.

— Теперь всё? — уточнил пастор и добавил: — Тогда беги скорее домой, поздно уже. И не забудь про «Деяния святого Юфуса»!

— Разумеется, падре Морис! — повеселевшим голосом ответил Кайл, уже толкая тяжеленные двери церкви и выскакивая наружу — в мутную, темную, стылую осеннюю ночь.

Холод подступил сразу, как юноша оказался на улице, обнял за плечи, кинул в лицо пригоршню ледяных капель, пронзительно пахнущих железом и йодом, — но Кайл этого даже не заметил, его согревал маленький, но такой значимый информкристалл Разрешения.

Поминутно оскальзываясь на мокром пластбетоне тротуара и подозрительно косясь в заполненные клубящейся тьмой проулки, Кайл торопился домой и думал о том, что зря они с однокашниками считали падре Мориса напыщенным старым болваном, который только и знает, что нудить про культистов и еретиков: «Где он их видел, тех культистов? Хотя бы одного еретика, хотя бы краешком глаза?». Но сегодня оказалось, что пастора интересует кое-что помимо врагов Всевышнего — его интересуют собственные прихожане. И он, Кайл Томас, четырнадцати лет, явившийся на свет в три тысячи одиннадцатом году от Рождества Христова, без пяти минут магистерского сословия гражданин Священной Империи, — в частности. И вовсе падре Морис не напыщенный — он не только не задумываясь завизировал драгоценное Разрешение, но и наказание назначил Кайлу пустяковое, даже интересное — кто из школьников не читал «Деяния святого Юфуса» не только в канонической, но и во всех трёх известных литературных версиях? Святой Юфус — это же не какая-нибудь строчка в летописи, это реальный человек, хоть и легендарный, на этой же планете родился, здесь и совершил своё самое главное Деяние, за которое и был причислен к лику святых, и было ему тогда двенадцать лет — совсем мальчишка, даже младше самого Кайла.

Резко похолодало, пар вырывался изо рта, начал накрапывать дождь вперемешку со снегом. Кайл снова оступился, из-под ног прыснули двухвостки — мерзкие местные грызуны, жадные и настырные.

«И откуда эта пакость берется?» — удивился юноша.

Он успел уйти от храма достаточно далеко, когда, свернув за угол, поравнялся с дверями бесплатной ночлежки — двери были приоткрыты, шатались под порывами ветра; изнутри лились мягкий свет, приглушённый ропот голосов, запах дешёвой еды и влажное тепло.

И ещё что-то — неясное, странное. Настораживающее.

Гул голосов обладал какой-то диковинной ритмикой, словно в ночлежке читали молитвы. Он будто бы пульсировал, то нарастал — то почти затихал. Кайлу показалось, что воздух едва заметно заискрил, а к привычным запахам йода и железа примешался навязчивый смрад серы. Непонятно почему, юноше на ум тут же пришли те самые еретики и культисты, о которых любил упоминать падре Морис. Ветер утих, но дверь ночлежки всё ещё скрипела, то отворяясь, то закрываясь сама собой.

Кайл оглянулся по сторонам — ему показалось, что вокруг стало темнее. Окружающие дома едва просматривались в подступившей темноте, казались нарисованными или восковыми — их фасады таяли, оплывали и сминались. И без того продрогший, Кайл похолодел от ужаса.

Словно идя на зов дудочки Крысолова, юноша на цыпочках подкрался к двери, в очередной раз заманчиво открывшейся перед ним. Голоса за нею замолкли, и дверь, закрывшись, замерла.

А в следующую секунду мощнейший взрыв сотряс здание. Во все стороны полетели щепки, битые стекла, шрапнелью брызнул камень, ударной волной Кайла откинуло к стене соседнего дома и на миг вышибло дух.

Едва восстановив дыхание, Кайл неуклюже поднялся на ноги, помотал головой, пытаясь унять звон в ушах. Из затянутых дымом и багровым маревом недр ночлежки послышался истошный вопль, — и на улицу выскочил оборванец с перекошенным лицом и горящими безумием глазами. Он, визжа и хохоча, пробежал мимо Кайла, грубо отпихнув его с пути, выдохнул прямо в лицо юноше:

Он явился на зов! Он услышал нас, услышал! — и скрылся за поворотом дороги.

Встречаться с тем, о ком говорил культист, Кайлу совершенно не хотелось, — и юноша, вполголоса бормоча «Pater Noster», бросился бежать прочь от этого страшного места и ужаса, возникшего в недрах разрушенного здания.

Где-то далеко взвыла тревожная сирена, ей вторили тяжелым гулким набатом колокола всех близлежащих соборов и церквей.

Кайл уже понял, что происходит, но даже сам себе верить отчаянно не хотел. Впрочем, от его неверия ничего не зависело — это был Прорыв, настоящий Прорыв сил Адовых — из тех, о которых неустанно предупреждали в школе и которыми пугал падре Морис почти на каждой своей проповеди.

Кайл помнил себя очень маленьким, лет с трех, с первого и единственного до сегодняшнего дня Прорыва в его жизни. Ему тогда не было страшно, пока он не ощутил ужас матушки и отца. Их страх был такой сильный, такой всеобъемлющий и заразительный, что он разревелся во всю силу своей глотки — и родители, отвлёкшись на рыдающего малыша, как-то забыли о собственном страхе. А потом пришли экзорцисты и паладины в сверкающих доспехах — и ликвидировали Прорыв. Во всяком случае, события именно так отложились в детской памяти — ярко, отрывочно, эмоционально, но без подробностей. Милосердная память скрыла от него тот факт, что от Фринджвилла, где Кайл родился, почти ничего не осталось, кроме бесполезных развалин. Немногим посчастливилось спастись, уж тем более — операторского сословия, так что Томасам вдвойне повезло. А в молодом и развивающемся Скарборо место нашлось всем спасённым.

Сейчас Кайл улавливал куда больше нюансов. И страх теперь был его собственным, глубинным — весь, без остатка. Но он краешком сознания всё же понимал: если поддаться панике и ничего не делать, он погибнет.

Как-то раз, когда Кайлу было лет пять, матушка взяла его с собой на работу. Работала она оператором огромного стирального агрегата на прачечной станции, приводила в движение все эти моющие, чистящие, отбеливающие, полощущие, сушащие и прочие машины. Станция обслуживала чуть ли не полгорода, включая больницы, школы и приюты, и работы всегда было много — тяжкого, низкооплачиваемого операторского труда. Управление простыми механизмами — работёнка грязная, об неё никто, кроме операторов, мараться не станет.

Тогда, у матушки на работе, пятилетнему Кайлу больше всего понравился огромный котёл для замачивания цветного белья — вода в нём была тёмная, багрово-серая, непрозрачная, из неё островами выглядывали мокрые вещи, а поверх, кружась в медленном водовороте, плавали клочья мыльной пены — и малыш Кайл, заворожённый этим зрелищем, просидел почти полдня у котла — тихо-тихо, как матушка велела.

Сейчас ему показалось, что он очутился на дне этого котла — ледяной и, словно вода, загустевший воздух царапал горло, его приходилось с усилием проталкивать в лёгкие. Будто стаявшие, окружающие дома казались гигантскими грудами мокрого белья, а над головой, в низком, непрозрачном, багрово-сером тёмном небе кружили в медленном водовороте огромные комья снега, крошились редкими, разлапистыми снежинками, но не падали вниз, нарушая все законы Всевышнего разом.

Это было так странно и страшно, что Кайл окончательно растерялся и замер. И тут вдруг он подумал: а ведь святой Юфус на его месте уж точно не боялся! Ни культистов, ни бесов, ни демонов. Разве что самую малость. И если бы святой… да что там — простой мальчишка Юфус не сумел побороть свой страх — ни за что бы он не смог остановить Прорыв! Эта мысль придала Кайлу сил и уверенности в себе.

Впрочем, ненадолго: воздух заискрился ярче, отчетливее запахло серой — и нереальные снежные комья разом упали на землю, очертив гигантский, идеально ровный круг, внутри которого оказался Кайл. С низким гулом заходила ходуном мостовая, по оплывшим домам и каменным плитам кладки побежали трещины, из них вырвался смрадный пар, подсвеченный алым. Тени сгустились, придвинулись ближе, обступили юношу со всех сторон. Обезумевшие двухвостки с противным визгом носились меж трещин, силясь сбежать подальше — но не могли пересечь снежную преграду и падали замертво, едва коснувшись тупыми мордами невысоких сугробов. Откуда-то стали просачиваться белёсые хлопья липкого тумана, ещё не обретшие очертаний человеческих фигур, характерных для воплощённых призраков.

Кайл не собирался дожидаться, пока жуткие порождения Преисподней обретут силу и плотность. Он провёл пальцами по браслету коммуникатора, но не услышал привычного отзыва — связи не было. «Матушка, наверное, сходит с ума от беспокойства», — подумал Кайл. Оставалось только бежать домой.

Подойдя к снежной черте, юноша замешкался. Внутреннюю границу круга усеивали многочисленные трупики двухвосток, так и не сумевших преодолеть символическую преграду — и Кайл опасался, что и для него эта грань может представлять опасность. Но, в отличие от безмозглых грызунов, он был научен противостоять козням нечистого. Поэтому юноша осенил себя крестным знамением, сквозь одежду зажал в кулаке нательное распятие и со словами: «Господь Всемогущий, на Тебя уповаю!» — сделал шаг.

И пошатнулся, чуть не упав обратно. Он остался невредим — но секунду назад ему казалось, что город вымер: кроме сумасшедшего культиста, на улицах не было ни души, а звенящую тишину нарушал лишь далёкий вой сирены и гул набата.

Снаружи же снежной границы разверзся Ад. Колокольный звон катился тяжёлыми, почти физически ощутимыми волнами, в лихорадочном ознобе дрожала земля, несколько домов впереди пылали, чадный дым стелился по кривым улочкам, с воплями ужаса и боли в дыму метались люди и неясные тени беззвучно скользили сквозь обезумевшую толпу, собирая свою кровавую жатву…

Ожил коммуникатор — но лишь затем, чтобы передать системное сообщение: «Граждане Священной Империи, соблюдайте спокойствие и уповайте на Всевышнего! Для укрытия проследуйте к ближайшей Цитадели. Молитесь о спасении! Да пребудет с вами Господь!» — и снова отключиться.

Тварь, выскочившую прямо перед ним, Кайл опознал без труда по иллюстрациям из «Деяний…» — это была адская гончая. Но от того, что юноша знал её название, она не становилась менее омерзительной и жуткой: около четырёх футов в холке, с налитыми кровью слепыми буркалами, с покрытой струпьями и зловонными язвами белёсой кожей, плотно натянутой на костистый скелет. Ошеломлённый, Кайл замер, и воспринимал только какие-то фрагменты облика мерзкой твари — в глаза бросались то гигантские, обломанные грязно-серые когти, выступающие из-под тонкой лысой кожи на лапах, то огромная оскаленная пасть с невероятной длины жёлтыми клыками, с которых капала пузырящаяся вонючая слюна, то лоснящиеся, перламутрово отблёскивающие сквозь изъеденную гнилью прореху в брюхе, тошнотворно шевелящиеся кишки. Адская гончая, завидев новую жертву, запрокинула голову и тоненько, на грани человеческого восприятия, завыла. Высокий звук ударил по ушам, всё тело заныло — но это неожиданно подействовало на Кайла отрезвляюще, вырвав его из оцепенения. Юноша метнулся к углу ближайшего здания, где был известный ему сквозной проход на параллельную улицу. Он втиснулся в узкий лаз между двумя кривобокими домишками — малышня любила там играть в древнюю как мир игру прятки, худощавый подросток, рискуя оборвать одежду, мог сократить путь домой, а взрослый бы не пролез, — что уж говорить об огромной бешеной твари. Но она попыталась — сунула в проход плешивую морду, потом кривую костлявую лапу, взрыхлив когтями плотно утрамбованную почву. Затем отступила на шаг, вздёрнула судорожным движением башку и снова завыла. В ответ замшелые стены домов, между которыми, не имея решимости отвернуться, спиной вперёд продирался Кайл, задрожали, на голову юноше посыпалась какая-то труха и мелкий сор. Он всё же извернулся и продолжил путь бочком, ощутимо выиграв в скорости перемещения. Адская гончая отстала, быстро потеряв интерес к ускользнувшей добыче. Кайл вывалился из тесного плена сквозного прохода — и тут же споткнувшись обо что-то, упал. Он приподнялся на локтях, пытаясь рассмотреть неожиданное препятствие — и увидел совсем рядом, дюймах в семи от себя, безвольно лежащее тело в приметных доспехах вигилантов. Головы у тела не было, зато растекалась алая, с лакричным блеском лужа, в которую едва не угодил рукой Кайл. Сдавленно пискнув от испуга и отвращения, он крутнулся, встав на четвереньки, затем поднялся — и побежал со всех ног к дому.

У него из головы всё не выходил убитый вигилант. Ещё каких-то три года назад Кайл со своими ровесниками и ребятнёй помладше с упоением играл в «еретиков и вигилантов», воображая себя доблестным бойцом с ведьмами и культистами. Любой мальчишка из трёх нижних сословий имел шанс пройти отбор в ряды городской стражи, достаточно было обладать хорошей физической комплекцией и крепкой памятью. Со вторым у Кайла проблем не было, а вот в плане физического развития, конечно, мальчуганы из сословия операторов уступали мещанам и магистрам. Поэтому они чаще пополняли ряды именно городской стражи, а для более крепких и сообразительных открывались пути или в армию, или в вигиланты — спецподразделение для борьбы с ведьмами, колдунами и прочими еретиками. Кайл, не прошедший в своё время отбор по уровню физической подготовки, не слишком огорчился — был уверен, что всё равно выбиться в люди сумеет. И не ошибся.

В отличие от городских стражей, частенько патрулировавших беспокойные операторские районы и имевших участки в каждом крупном квартале, вигиланты базировались в Центральной Цитадели, и увидеть их можно было или во время рейдов по зачистке очередного обнаруженного гнезда культистов, или на парадах по большим церковным праздникам. В общем, если уж вигилантов задействовали — значит, дела и вправду серьёзные.

Родной квартал был объят дымом и пламенем. Самое страшное — горел соседний с его собственным дом, в котором жила милая старушка бабушка Роуз. За своё жилище Кайл не переживал — отец-строитель знал толк в пожаробезопасности.

Пламя танцевало где-то на заднем дворе, у переднего хода, подпёртого остатком какого-то неведомого механизма, ошивался другой их сосед — оператор мясоперерабатывающей фабрики. Он стоял близко к огню, щурясь от сильного жара и словно не замечая безумия, творившегося вокруг. Кайл остановился рядом, бросил взгляд на огромный мясницкий нож в руках соседа. Тот, продолжая смотреть прямо перед собой, процедил сквозь зубы:

— Ведьма. Я сжигаю ведьму.

Только после этого Кайл заметил какое-то мельтешение в затянутом дымом окошке.

— Разве бабушка Роуз — ведьма? — изумился юноша, ещё не до конца понимая куда клонит мясник. Тот повернул голову к Кайлу. Сейчас, когда он отвернулся от огня, стала заметна разница между здоровым глазом — и вторым, недоразвитым, с завернутыми вовнутрь веками.

— Ведьма, — уверено повторил мясник. — Все вы в своём Фринджвилле — еретики и вероотступники. На свой город навлекли гнев Господень, теперь хотите и нас с пути истинного совратить!

— Сам ты еретик, — возмутился Кайл, — и жена твоя — ведьма!

Он был недалёк от истины, и об этом давненько судачил весь квартал: как иначе у кривого мясника и его вздорной тощей и лупоглазой женушки могли родиться такие славные детишки — сущие ангелочки.

Мир в восприятии Кайла вдруг дрогнул, смазался и расплылся. Такое с ним уже случалось — в школе, во время наивысшего умственного напряжения, например, когда он решал задачки на экзамене, по итогам которого получил своё Разрешение. Всё постороннее, ненужное уходило на второй план, меркло и стиралось, а в поле зрения оказывалась задача — завитушки цифр и гармония формул, — наполнялась силой, получала фактуру и объём — и ответ.

Сейчас ответ был более очевиден: Кайл не раздумывая метнулся к двери дома, отбросил в сторону подпиравший её металлолом, даже не ощутив его веса, вбежал в узкую прихожую, заполненную дымом, оттуда — в комнатку бабушки Роуз. Откашлялся и обнаружил старушку сидящей в своём стареньком потёртом кресле. По подоконнику носилась её питомица Пэнни и тихонько подвывала. В здешних краях четвероногую пернатую хищницу с двумя хвостами именовали кошкой, хотя с земными кошачьими её роднили только отменные охотничьи качества, согласие соседствовать с людьми и богатый диапазон издаваемых звуков. Что, если посудить, не так уж и мало.

— Мэм? Вы в порядке? — осторожно поинтересовался юноша, притронувшись к руке старушки. — Это я, мэм, Кайл Томас, Ваш сосед.

Бабушка Роуз вяло пошевелилась:

— Юный Томас? Твоя мать с младшими ушла в Цитадель…

Кайл, не подав виду, насколько его успокоили слова соседки, спросил:

— А Вы почему не идёте в укрытие?

— Я не могу: у меня есть Пэнни и нет сил… — проговорила старушка и закашлялась.

«Кошка», услышав своё имя, выразительно свистнула, встопорщила бирюзовые перья и притихла.

У двери переднего хода что-то зашумело, по ногам потянуло холодом, стало чуть легче дышать. Бдительная Пэнни бросилась было проверять, но была остановлена Кайлом. Она угрожающе застрекотала и пригладила перья, изготовившись дать отпор любой опасности. И не зря — в комнату ворвался мясник. Вид у него был совершенно безумный: здоровый глаз выкатился из орбиты, больной ввалился ещё глубже, рот перекосился, губы и руки дрожали…

Странное состояние всё не отпускало Кайла: краски по-прежнему были приглушены, а окружающие двигались медленно, как во сне. Даже юркая «кошка», иначе он бы её не поймал.

— Что, ведьминский прихвостень, сбежать вздумал? — выплюнул совершенно алогичный вопрос кривой мясник, замахиваясь своим огромным ножом. — Ничего, я вас обоих тут порешу!

Кайл несколько долгих секунд следил, как медленно-медленно опускается остро отточенное лезвие мясницкого ножа, как отчаянная Пэнни бросается на защиту своей хозяйки, безошибочно определив врага, как воет от боли одержимый мясник, тщетно пытаясь отбиться от разъярённой пернатой бестии…

Словно что-то его подтолкнуло — юноша поднырнул под руку нападающего мужчины, чуть не упав, выскользнул в прихожую, оттуда на улицу, пробежал несколько домов, остановился — и некоторое время стоял, обессиленно прислонившись к стене какого-то здания и жадно глотая морозный чистый воздух.

Потом Кайл всё же собрался с силами и двинулся в сторону Цитадели, поначалу медленно, но постепенно ускоряясь, пока не перешёл на бег. Он так и не увидел, как обрушилась прогоревшая кровля домика бабушки Роуз, погребая под собой и старушку, и её несостоявшегося палача…

Вокруг творилось всё то же безумие: огонь, страх, кровь, набатный звон, беспорядочная стрельба, отчаянные, преисполненные муки и мольбы о помощи крики тех, кто не успел спастись бегством, хлопанье кожистых крыл демонов, тонкий вой адских гончих, искрящийся воздух и дрожащая земля. Прорыв сил Адовых, кара Господня за грехи человеческие.

Было страшно.

Кайл запыхался, в горле саднило, ноги гудели — зато голова была на удивление ясная. Тревожная сирена и набат стихли, а это означало лишь одно — Кайл не успел. Он не знал, есть ли в Цитаделях ещё какие-то ходы и лазейки помимо широченных центральных врат, но очень надеялся, что всё же есть.

По дороге к укрытию ему вновь пришлось пересечь черту гигантского снежного круга. Квартал, ведший к площади, где стояла Цитадель, не был тронут пожарами. Но многие дома оказались разрушены, словно раздавлены гигантской пятой. В развалинах валялось тряпьё, посуда, кое-где видны были лужи, подозрительно похожие на кровь, — но Кайл предпочитал не всматриваться.

Несколько раз он замечал неподалёку отряды городской стражи, вигилантов, священников в белых боевых доспехах и даже «нарвал» — боевой транспорт паладинов. Адские твари встречались куда чаще. Простых горожан на улицах практически не осталось, да и те немногие, кого юноша заметил, судя по их виду, были одержимы. К таким лучше не приближаться, это любой гражданин Священной Империи с младенчества знает.

На площади Святого Петра было шумно, многолюдно, и царила полная неразбериха. Врата были открыты — вернее, одна из створок, заблокированная массивной колонной, упавшей и наклонно вклинившейся в угол проёма врат, не закрывалась. В первую секунду Кайл обрадовался, что всё же не опоздал в укрытие и скоро будет в безопасности, надо только придумать, как пройти мимо адских тварей. Но в следующее мгновение он осознал, какая кошмарная участь ждёт тех, кто спрятался в Цитадели в надежде на спасение, если туда прорвутся слуги нечистого. А ведь там укрылись его матушка с младшими, соседи и приятели, однокашники и учителя, духовники и прочие честные христиане…

Вигиланты, рассредоточившись на местности, поливали огнем тварей из Преисподней, не давая им подойти близко к Цитадели. Паладины вели ближний бой. Один из «нарвалов», поражённый Адским Пламенем, горел посреди площади, при помощи второго бронетранспортёра защитники Цитадели пытались сдвинуть и уронить колонну, заблокировавшую врата. Несколько вигилантов и мужчин-операторов, из тех, кто покрепче, помогали вручную закрыть злополучную створку врат, но даже совместные усилия ничего не давали.

Падре Морис вместе с другим, незнакомым Кайлу священником и ещё одним боевым клириком втроём встали в распахнутых вратах Цитадели и, как могли, отражали атаку рвущихся внутрь двоих огромных демонов, сопровождаемых прочей нечистью. Священники проводили обряд изгнания нечистых духов, юноша видел, как им удалось развеять троих призраков и отбросить особо ретивого беса, а клирик, активировав ионный меч, сражался врукопашную.

В суматохе и горячке боя, в самом центре событий людям не было понятно, почему злополучная колонна не падает. Зато со стороны, в отдалении, где остановился Кайл, причина была очевидна.

Как и решение проблемы.

Недолго думая, юноша вернулся вглубь квартала, к развалинам какого-то строения, где по дороге заметил кусок металлической арматуры подходящих размеров. Обжигая пальцы о неожиданно холодный, покрытый изморозью металл, Кайл побежал обратно, на площадь, к самым вратам.

Используя как укрытие подбитый «нарвал», он незамеченным подобрался почти к самой Цитадели. Падре Морис его увидел, продолжая читать «Exorcizamus», кивнул — то ли приветственно, то ли ободряюще, но совсем без удивления.

Кайл подошел к колонне, посмотрел на неё вблизи, оценивая все факторы с точки зрения механики, потом решительно выдохнул — и полез наверх. Материал был странный, незнакомый — пористый, но скользкий. Кайл даже обрадовался, что у него нет перчаток: хоть руки и мёрзли, зато карабкаться по колонне было куда проще. Пару раз он чуть не выронил арматурину, но всё же умудрился затащить её наверх.

— Справишься? — спросил какой-то мужчина снизу, перекрикивая грохот боя. Кайл молча кивнул. Мужчина дал сигнал всем прочим отойти от колонны и указал на стоящего сверху на ней мальчишку в смотровую щель «нарвала».

На Кайла опять накатило привычное уже состояние, но в этот раз куда сильнее — аж голова закружилась. Всё-таки устояв на ногах, юноша определил оптимальную точку приложения силы и покрепче вклинил свой импровизированный рычаг между верхушкой колонны и стеной здания. Получилось на удивление легко и точно.

Махнув рукой куда-то в серую муть, где, как он помнил, стоял «нарвал», используемый как тягач, Кайл навалился на рычаг всем своим небольшим весом. Но этого хватило: колонна под ним вздрогнула — и ухнула куда-то вниз. Искажённость восприятия позволила Кайлу отделить момент, когда под его ногами провалилась опора, — и когда он сам начал падать следом.

Упал он неудачно, на спину, больно ушибся и подвернул ногу. Через несколько долгих мгновений рядом свалился, громко звякнув, кусок арматуры, — и наконец медленно, очень медленно, но неуклонно сдвинулась и начала закрываться повреждённая створка врат.

Кайл попытался подняться. Голова кружилась, начало подташнивать. Он упрямо стиснул зубы и всё же встал на ноги, опершись на поверженную колонну. Все так же отстранённо воспринимая происходящее, юноша увидел, как вигиланты, занимавшиеся вратами, направляют внутрь Цитадели всех гражданских, остававшихся снаружи. Конечно, Кайл понимал, что его, упавшего за колонной, сейчас никто не видит и попросту не имеет времени огибать препятствие и проверять, что с ним, но было немного обидно — всё-таки это именно он помог справиться с неожиданно возникшей проблемой. Сам он явно не успевал добраться до укрытия — мешала повреждённая нога.

Следуя за отступающими внутрь Цитадели людьми, в закрывающиеся врата рванулся демон, одним движением расшвыряв по сторонам вигилантов, как кошка двухвосток. В нём было около восьми футов росту, безобразную голову венчали огромные изогнутые рога, ноги оканчивались раздвоенными копытами, а тело было покрыто мутно-серой чешуёй и редкими клочьями жёсткой бурой шерсти. Длинный и тонкий чешуйчатый хвост с пикообразным кончиком беспокойно хлестал тварь из Преисподней по ногам. Гигантские алые кожистые крылья разворачивались за спиной.

Кайл не на шутку испугался — не за себя, а за тех, кто сейчас неминуемо окажется в ловушке. Это была самая сложная задача из всех, какие ему только доводилось решать. Но он точно знал, что и решения важнее нет и не будет. И он, Кайл Томас, обязан это решение найти.

И он нашёл. Просто не видел иных вариантов, кроме как сорвать с цепочки своё нательное распятие, протянуть в сторону демона и тихо, но твёрдо проговорить недавно услышанное:

— Exorcizamus te, omnis immundus spiritus…

Демон отчётливо вздрогнул и замедлился — словно воздух на его пути обратился вязкой, упругой преградой.

— Omnis satanica potestas, omnis incursion infernalis adversarii…

Демон взвыл — громко и мучительно, так, что у всех, слышавших этот вой, кровь застыла в жилах. Он обернулся, его горящие пекельным пламенем глаза в упор воззрились на дерзкого смертного.

Кайл не дрогнул, только где-то на периферии сознания мелькнула мысль о матушке и самой младшей, самой любимой сестрёнке — они в опасности, их нужно защитить…

— Omnis legio, omnis congregatio et secta diabolica…

Адская тварь дрожала, выла и раздувалась буквально на глазах. В первую секунду Кайлу показалось, что он совершил ошибку и его старания напрасны. Но он продолжал читать молитву изгнания, которую запомнил благодаря эйдетизму. Он и не догадывался, что обряд непременно проводится священниками в паре, что требует обязательного окропления вместилища нечистых духов святой водой и что при его исполнении полагается стоять в полный рост, а не опираться на что-либо.

А демон всё это знал, — но тем большим кошмаром для него обернулся тот факт, что искренняя молитва мальчишки действовала так, словно обряд проводился по всем правилам и канонам. Кайлу казалось, что сквозь него течёт энергия, подобная концентрированному солнечному свету, очищает его душу, вымывая даже тень крошечных недостойных мыслей, — и устремляется вовне, прямо к демону, обжигая его нечистую плоть. Алая, с серой поволокой чешуи кожа демона вдруг пошла мелкими трещинами, из которых стал сочиться тёмный ихор, сползала клочьями и падала ошмётками, источающими сернистую вонь, прямо под его копыта. Адская тварь взвыла совсем уж отчаянно — и вдруг словно взорвалась изнутри, обдав Кайла жаром уничтожившего её света, — и исчезла, как не бывало.

А следом захлопнулись врата Цитадели.

Кайл даже внимания не обратил — он тяжело, рвано дышал, пот градом катился по телу, его сотрясала крупная дрожь, в голове было пусто и звонко, наполнявший его свет схлынул без следа — зато восприятие окружающей действительности вмиг вернулось в норму. Хотя то, что он только что уничтожил демона, с этой действительностью в его понимании никак не вязалось.

Успокоившаяся было, земля под ногами снова задрожала. Откуда-то сбоку раздался жуткий рев, топот тяжёлых шагов — и к закрытой уже Цитадели приблизилось ещё одно адское порождение.

Подходя, демон небрежно переступил через лежащего, должно быть, без сознания вигиланта, а Кайла, казалось, и не видел. Он был, пожалуй, даже крупнее первого. Мелко перебирая массивными копытами, подошёл к колонне, некоторое время разглядывал валяющуюся рядом дохлую двухвостку, склонив на бок рогатую голову — а затем стремительно наклонился, схватил тушку грызуна двумя пальцами и одним махом закинул себе в пасть. С противным похрюкиванием и чавканьем пережёвывая добычу, исчадие Ада обратило свой взор на Кайла. Голос демона, многократно умноженный, словно разом, но вразнобой говорило не одно существо, а целая толпа, одновременно шепча, взвизгивая, напевая, крича и хохоча, сплетался с низким, давящим на уши гулом дрожащей земли.

— Кто это у нас? Мальчишка! Миленький, маленький, вкусненький мальчишка! — омерзительно сюсюкая, пропел демон.

Кайл с усталым безразличием посмотрел на тварь из Пекла и промолчал. У него попросту не осталось сил даже на то, чтобы ворочать языком.

— О, прошу тебя, не делай так, как с моим меньшим братом! Ты совершишь большую ошибку! — взмолился демон. Его голос перестал звучать хором и теперь удивительно напоминал голос мистера Стивенса, школьного учителя Кайла.

Чуть не теряя сознание от усталости, юноша всё же попытался повторить только что содеянное. Пересохшими губами он прошептал:

— Изгоняю тебя…

— Прекрати, прекрати, прекрати! — плаксивым голоском маленькой девочки заныл демон.

— …всякий дух нечестивый… — но спасительное состояние изменённого восприятия не наступало, и свет тоже вновь наполнять его не спешил.

— Сейчас же перестань, негодный ты мальчишка! — требовательно и зло, голосом матушки произнесло исчадие Ада. Только вот матушка никогда не разговаривала с Кайлом подобным тоном и всегда называла сына по имени. Он даже улыбнулся, насмехаясь над жалкой попыткой демона сбить его с толку. Демон, увидев это, рассвирепел:

— Самонадеянный мальчишка! — его голос вновь обрёл полифоничность. — На что ты рассчитывал, начиная произносить эти глупые слова на тысячу лет назад забытом языке? Ты даже не знаешь, что эту дурацкую молитву безмозглые людишки, возомнившие себя служителями придуманного бога, творят исключительно вдвоём — видимо, потому, что им не хватает ума…

Демон не договорил — лишившись головы, даже исчадие Ада теряет способность общаться. А заодно и существовать.

Над моментально вспыхнувшим телом демона возвышался паладин — подсвеченное по режущей кромке лезвие его мономолекулярного прямого меча сияло в правой руке, а в левой тихонько гудел энергетический щит.

За спиной воина Божьего урчал движками «нарвал». Паладин деактивировал оружие и протянул руку ошарашенному мальчишке.

— Пойдём, герой, здесь сейчас жарко будет. «Благодать Господня» не только нечисть уничтожает.

О «Благодати» Кайл уже слышал — новейшая разработка оружейников Священной Империи, обладающая исключительной мощностью против слуг нечистого. Когда Прорыв уничтожил Фринджвилл, её ещё не существовало.

Кайл и охнуть не успел от пронзившей ушибленную ногу вспышки боли, как оказался внутри десантного отсека бронетранспортёра, буквально закинутый туда паладином. Тот уже забрался следом и привычными движениями задраивал входной люк. Из водительского отсека послышались слова отчёта: «Я семьдесят шестой, у нас чисто, все в укрытии».

Юноша огляделся: в машине, рассчитанной на десять мест, было восемь пассажиров, считая его самого. Один паладин, со знаками различия комтура, сидел отдельно от прочих. Именно к нему и подтолкнул Кайла его спаситель.

Надевая обратно на шею цепочку с распятием, юноша украдкой проверил, на месте ли пластинка информкристалла. Как ни странно, он умудрился не потерять Разрешение во всей этой суматохе.

Комтур внимательно посмотрел на мальчишку, стоящего перед ним, и спросил:

— Испугался?

— Нет, сэр. Не сильно. Не за себя.

— Похвально. Тебя как зовут?

— Кайл, сэр. Кайл Томас, магистр, — он подумал, что не будет большим грехом назваться будущим сословным званием, ведь Разрешение уже полностью завизировано и вступило в силу, только имплантат пока ещё не установлен.

Но паладин поверил, хоть и оглядел с лёгким сомнением щуплую фигурку подростка в одежде оператора.

— И как это мы тебя раньше не заметили?

— Что Вы имеете ввиду, сэр?

— То, что ты с демоном сделал. Чем ты его?

— Экзорцизмом…

— Любопытно. Но ты мог бы вообще обойтись без молитвы. Ты перцептор. И уже лет восемь должен был проходить обучение при монастыре, чтобы в будущем, возможно, стать одним из нас.

Кайл с трудом осознал, что ему говорит воин Божий, и пролепетал почти святотатственное:

— Как… как святой Юфус?

Комтура это сравнение почему-то развеселило:

— Юфус? — с улыбкой произнес он. — Ну уж нет. Юфус и правда совершил настоящее чудо и почти самостоятельно остановил Прорыв. Но он этим исчерпал себя полностью, благословение Всевышнего оставило его, и остаток дней своих он провёл в ските. А ты, как я погляжу, распылил демона — и готов на новые подвиги. И не сомневайся, это так, я чувствую. Так где же ты прятался?

— Я из Фринджвилла… — нашёлся, что ответить Кайл.

— Да, это, пожалуй, всё объясняет, — задумчиво произнёс паладин.

За бронёй «нарвала» раздался мягкий, но весьма ощутимый удар — в действие вступила «Благодать Господня».

"Сказки, рассказанные перед сном профессором Зельеварения Северусом Снейпом"