Данный материал может содержать сцены насилия, описание однополых связей и других НЕДЕТСКИХ отношений.
Я предупрежден(-а) и осознаю, что делаю, читая нижеизложенный текст/просматривая видео.
Валарский балаган | |
Автор: | Б.С.Сокралов |
Бета: | нет |
Рейтинг: | G |
Пейринг: | Валар, майяр |
Жанр: | General, Humor |
Отказ: | выгоды не извлекаем. |
Аннотация: | Сборник драбблов о Валар, написанных на разнообразные фесты на сайте diary.ru. |
Комментарии: | Большинство драбблов не связаны единым сюжетом. Расположены они в порядке написания. Читать можно в любом порядке. |
Каталог: | нет |
Предупреждения: | AU |
Статус: | Не закончен |
Выложен: | 2014-06-18 19:56:43 (последнее обновление: 2015.01.17 14:35:01) |
просмотреть/оставить комментарии |
Глава 1. Я не ждал тебя так рано По заявке с Драббл-феста: «Намо/Финрод. Беседа в залах Мандоса. ключевая фраза "Я не ждал тебя так рано"». Стук в дверь. — Прячься! Быстрее! Амариэ, схватив с кровати легкое покрывало, юркнула в шкаф. Финрод лихорадочно скомкал ее платье и засунул под подушку, а сам до подбородка натянул одеяло. Дверь распахнулась. *** В шкафу было темно и пыльно. Амариэ, придерживая на всякий случай покрывало обеими руками, приникла ухом к дверце и прислушалась. — Намо?.. — сдавленно говорил Финрод. — Я не ждал тебя так рано... Раздались быстрые решительные шаги и слабый шорох, будто кто-то швырнул на пол одеяло. — Это что такое? — заорал Намо. Амариэ поежилась. — Ты с кем тут был?! Чем ты занимался?! Чье это платье?! Амариэ обмерла. — Подожди, Намо... Погоди, не сердись... — просил Финрод. — Это не то, что ты думаешь! Я тебе все объясню! Амариэ насторожилась. Финрод оправдывался, словно перед женой. Неужели?.. Нет, не может быть! Хотя говорят, что там, в Средиземье, водятся всякие искажения. Вдруг его?... А как же Намо? Он ведь женат — и вообще Вала. Говорят еще, что мужские и женские тела для них ничего не значат... Послышался чпокающий звук. «Сейчас поцелуются, — подумала Амариэ. — Искаженцы!» — и заплакала. Намо меж тем продолжал: — Кто же это у нас в шкафу? Дверцы распахнулись, и Амариэ, дрожа, предстала перед разъяренным... нет, не разъяренным, но основательно рассерженным Валой. — Ай-яй-яй! — прогрохотал он, обернувшись к Финроду. Тот сидел на кровати и, держась одной рукой за пылающую щеку, на которой еще алел отпечаток пятерни, другой пытался натянуть штаны. — Разве ты не знаешь, что живым сюда нельзя? Подождать немного не могли?! Горе мое! Посмотри на себя! Кисель! Пока твое тело полностью — полностью, слышишь — не восстановится, чтобы никаких женщин! Это понятно? А ты вылезай оттуда, Амариэ. *** Амариэ, всхлипнув, стрелой вылетела из шкафа и скрылась за дверью. Она пришла в Мандос поговорить и поплакать с бесплотной тенью, а наткнулась на — почти — телесного Финрода, который предложил не терять времени даром, а, пока Намо в отлучке, сразу перейти к делу. Увы, дальше объятий продвинуться они так и не успели. *** — Стой! — окликнул ее Намо, а когда она обернулась, аккуратно взял ее за подбородок и, глядя в глаза, строго произнес: — Н-да... С такими мыслями об Искажениях тебе в Лориэн пора. А сюда больше не приходи: нечего тебе здесь делать. Финрода скоро уже выпущу. Он улыбнулся на мгновение, чуть было не подмигнул и снова нацепил серьезную мину. Глава 2. Стратегия По заявке с Драббл-феста: Ангбанд. Мелькор и Гортхаур (и Тхури?) составляют план атаки перед Браголлах и изучают вражеские диспозиции. А- Юмор и профессиональная терминология активно приветствуются. Причины, которые обусловливают в стратегии использование боев, представляется возможным расчленить на элементы различного порядка, а именно: на элементы моральные, физические, математические, географические и статистические. К.Клаузевиц Успех никогда не зависел и никогда не будет зависеть ни от позиции, ни от вооружения, ни от числа; а уж меньше всего от позиции. Л.Н.Толстой — Шеф! — взвизгнула Тхурнгветиль, заслышав скрип двери. — Шеф! Ура! Угомоните его, наконец! Три часа назад шеф оставил их вдвоем и велел «разрабатывать стратегию грядущей битвы». За все эти три часа Гортхаур не успокоился ни на мгновенье. Он то придвигал к себе бумагу и начинал рисовать схемы расположения войск, то втыкал в карту флажки, то закрывал глаза и прислушивался к себе, а потом горстями выплескивал на собеседницу стратегические решения, выполнимые и не очень — не то чтобы Тхурингветиль могла оценить их выполнимость, но все же... Ей уже казалось, что Гор не придумывает их сам, а черпает откуда-то из иномирья. Мелькор — а это и был пресловутый «шеф» — обвел взглядом заваленный бумагами стол, карты, флажки, свитки с описаниями величайших битв древности и, удовлетворенно хмыкнув, произнес: — Что ж, молодцы. Много напридумывали? Рассказывайте. — Учитель... — обрадовано встрепенулся Гортхаур, отрываясь от очередного чертежа. — Сейчас я вам все покажу. Вот смотрите... — Шеф, — яростно зашептала Тхурнигветиль, — лучше сядьте. Это надолго. Мелькор послушно сел, и военный совет начался. — Например, — заговорил Гортхаур, — можно заманить их всех в какое-нибудь ущелье, выставить против них армию, а потом постепенно уничтожать, одного за другим... Богатое воображение Мелькора сразу нарисовало ему, как армия орков заманивает в ущелье отряд противника, и проклятые феаноринги уничтожают его орков постепенно, одного за другим, одного за другим — а орков почему-то представлялось немного, всего триста... или четыреста... — Нет. Давай дальше. — Еще можно — вот, — Гортхаур подсунул учителю листок со схемой расположения армий. — Наша армия здесь, их — здесь. Наш отряд делает вид, что отступает, противник устремляется за ним, а в это время мы заходим сзади, берем их в клещи и наносим удар с флангов... Мелькор представил себе, как проклятые феаноринги, вместо того чтобы устремляться за отступающим противником, оглядываются вокруг, замечают засаду и сами первыми наносят удар, или один устремляется, один первым наносит удар, а еще два обходят с флангов и атакуют — потому что их ведь много, подлецов... Из раздумий его вырвал возмущенный вопль Тхурингветиль. — Шеф! Скажите ему, чтобы он не выражался! Я таких слов не знаю! Мелькор понял, что Гортхаур уже успел переключиться на следующий сюжет. — Да-да, я внимательно слушаю, повтори, пожалуйста. — Я говорю, вот здесь построим циркумвалационную линию, здесь контрвалационную линию, здесь ров, здесь засеки... — Что же тут непонятного? — пожал плечами Мелькор. — Циркум-вала-ционная линия — это когда какой-нибудь Вала — например, я — окружает какой-нибудь город. А контр-вала-ционная линия — это против других Валар, если противники, например, Тулкаса опять притащат. — Вообще-то наоборот, учитель... — заикнулся было Гортхаур, но учитель жестом велел ему переходить к следующему плану. — Еще можно встать вот здесь на высотах, а вот здесь поставить большие светильники, чтобы оглушить... э-э-э... ослепить противника светом. Мелькор не выдержал. — Умом тронулся? — заорал он. — Какие еще светильники? Каким еще светом? Ты что, забыл, кто мы такие?! — Извините, — пробормотал пристыженный ученик. — Тогда дальше вот: можно встретиться с врагом на замерзшем озере. Они выстроятся вот так, мы вот так, — он начал тыкать пальцем в план, — здесь поставим кавалерию, здесь пехоту, здесь лучников... здесь обоз... нет, обоз не надо... — потом они атакуют в лоб, мы заходим с флангов — нет, это я не повторяюсь, это совсем другая стратегия... В общем, наконец мы ломаем лед, они тонут, а мы выплываем! Перед внутренним взором Мелькора развернулось сражение: на лед вступают орки, с радостными криками бегут на противника, противник не сдается, сзади на подмогу подходят балроги, лед тает, орки тонут, балроги гаснут, а проклятые феаноринги выплывают. — И надо захватить мосты, голубиную почту и осанвэ, — донесся до него все такой же полный энтузиазма голос Гортхаура. — И как ты себе это представляешь? — устало спросил Мелькор. — Никак? Ну и ладно. — А еще можно использовать газ. — Шеф! — снова завопила Тхурингветиль. — Он опять выражается! Ну скажите же ему! — Газ? Что это такое? — Это такой отравленный дым, учитель... — Хм... Уже интереснее... Ну-ка, ну-ка... *** — Долго они еще там? Может, начнем? — предложил Готмог. — А не попадет? — опасливо поежился Глаурунг. — Не попадет! Мы потом представим так, как будто они сами это придумали. И балрог махнул рукой, отдавая приказ о наступлении. Битва началась. Глава 3. Любовь Валар. Диптих. Правая створка По заявке с Драббл-феста: «Любовь Валара к эльфу. Разделенная, разумеется. Слеш, рейтинг на усмотрение автора». — Как это у Чехова: барыня живет с кучером… — А барин с садовником, — мрачно сказал Николай Степанович. — Или наоборот. А.Лазарчук, М.Успенский Правая створка Вайрэ мелкими глотками пила воду из стакана и в перерывах тихо всхлипывала. Эстэ ласково гладила ее по руке, а Ирмо бормотал что-то утешительное: за все эти годы сад Лориен видел и не такое, поэтому его хозяева даже не удивились, когда заплаканная Вайрэ появилась у калитки, со стоном пошатнулась и беспрекословно позволила увести себя под руки на берег небольшого ручейка. — А он... — говорила она сквозь слезы. — ...его... этого... да как он мог... да что ж это такое... а я... а... — губы задрожали, зубы застучали о край стакана, и Ирмо стакан от греха подальше забрал. После долгих расспросов выяснилось следующее. Супруг Вайрэ, Намо Мандос, Судия, по ее словам, «влюбился в этого растреклятого Феанора, чтобы ему пусто было, зачем мы только его в Мандос взяли, летал бы себе бесплотной тенью...» Точнее, сначала Намо заявил, что Феанора — за все его безобразия — никогда не выпустит, потом пришел к логическому выводу, что Нерданель имеет право снова выйти замуж, а потом... А потом его словно подменили. Он смотрел на Феанора с обожанием — как когда-то на жену, вернул ему в обход всех законов тело и сегодня собирался «воплотить мечты в жизнь». Вайрэ не стала ждать, что ответит Феанор и что будет потом, и ушла. — Все забросил, — причитала она уже спокойнее. — Книги забросил. Мертвецы уже три дня в очереди стоят, смертным на Пути не уйти. А ему некогда: «Ах, Феанор, ах, Феанор, Феанор это, Феанор то...» Ирмо не знал, что и думать, и не нашел ничего лучше, как созвать Круг Судеб. — Это надо срочно прекратить! — решительно предложил Аулэ. — Сам не работает и другим не дает. Многие согласно закивали. — Постойте, — поднял руку Манвэ. — Надо ведь сначала разобраться: а вдруг это — любовь? — Какая же это любовь? — удивился Аулэ. — Это саботаж, а не любовь! — Действительно, — поддержала его супруга. — Какая же это любовь, если он жену бросил? Это искажение, а не любовь! И Круг Судеб постановил: Намо Мандосу — вернуться к своим обязанностям и к супруге, снова развоплотить Феанора и забыть о нем и вообще об искажениях надолго, лучше всего — навсегда. Не желая обижать коллегу, Манвэ решил спуститься в Мандос и сообщить ему о постановлении Круга сам, но за ним увязались — кто из чувства справедливости, кто из любопытства — почти все Валар, кроме Ваны, которая не пришла и на Круг, передав через мужа, что у нее «дела». Палаты Мандоса встретили их духотой, толчеей и шумом. Манвэ небрежным жестом открыл проход на Пути, толпа схлынула, и освободился путь в личные покои Намо. Валар осторожно заглянули внутрь и увидели... На кушетке возле стены сидели двое. Намо, влюблено глядя на Феанора, все ближе и ближе подвигался к нему. Тот, во все глаза уставившись на соблазнителя, злобно бормотал сквозь зубы: «Проклятые Валар! Правильно я никогда вам не доверял! Нигде покоя нет! Чем вы лучше нас? Чем вы лучше смертных? Чем вы лучше Моргота, в конце концов?!» — и пытался рукой нашарить сзади какое-нибудь оружие. Валар замерли. Намо их не заметил; Феанор заметил и скривился. Тут в комнату впорхнула Вана, окинула взглядом всю сцену, широко улыбнулась и воскликнула: — Ура! Получилось! Надо же! Все вздрогнули. — Что ты имеешь в виду? — осторожно поинтересовалась Варда. — Ах, — ничуть не смущаясь, затараторила Вана, — я тут разработала новое средство, вызывающее любовь с первого взгляда, ну, и я не знала, подействует оно на Айнур или нет. Оказалось, подействовало. Здорово, правда? На нее посмотрели с недоумением, а Аулэ пробормотал: «Хулиганство...» — Я вообще не понимаю, как оно попало в Мандос! — сделав честные глаза, продолжала Вана. — Я его Ульмо хотела подбросить. *** Что сказали Ване другие Валар и в особенности Вайрэ, как средство все-таки попало в Мандос и как Вана возвращала все в первоначальный вид, хроники, увы, не рассказывают. Конец правой створки. Глава 4. Любовь Валар. Диптих. Левая створка По заявке с Драббл-феста: «Любовь Валара к эльфу. Разделенная, разумеется. Слеш, рейтинг на усмотрение автора». Левая створка Намо залпом опустошал стакан за стаканом и в перерывах нечленораздельно мычал. Эстэ ласково гладила его по руке, а Ирмо бормотал что-то утешительное: за все эти годы сад Лориен видел и не такое, поэтому его хозяева даже не удивились, когда взъерошенный Намо появился у калитки, в ярости чуть не снес изгородь, а потом, как ни странно, беспрекословно позволил увести себя под руки на берег небольшого ручейка. — А она... — говорил он, задыхаясь от негодования. — ...с ним... с этим... да как она могла... да что ж это такое... да что они себе позволяют... — рука сжалась в кулак, стекло пошло трещинами, и Ирмо стакан от греха подальше забрал. После долгих расспросов выяснилось следующее. Супруга Намо, Вайрэ, Ткачиха, по его словам, «влюбилась в этого Феанора, чтоб ему пусто было, мало я его проклял, зачем мы его только в Мандос пустили, летал бы себе бесплотной тенью...» Точнее, сначала Вайрэ вбила себе в голову, что Феанора — за все его безобразия — никогда не выпустят, потом пришла к логическому выводу, что Нерданель имеет право снова выйти замуж, а потом... А потом ее словно подменили. Она смотрела на Феанора с обожанием — как когда-то на мужа, каким-то чудом умудрилась вернуть ему тело и сегодня собиралась «воплотить грезы в жизнь». Намо не стал ждать, что ответит Феанор и что будет потом, и, чтобы не разнести весь Мандос, ушел. — Все забросила, — переживал он уже тише. — Гобелены забросила. Не ткет, не прядет. История уже скоро остановится, а ей все равно! Ходит за своим Феанором хвостиком: «Ах, Феанор, почините челнок; ах, Феанор, не посмотрите прялку, колесо что-то заедает...» Ирмо не знал, что и думать, и не нашел ничего лучше, как созвать Круг Судеб. — Это надо срочно прекратить! — решительно предложил Аулэ. — Сама не работает и другим не дает. Многие согласно закивали. — Постойте, — поднял руку Манвэ. — Надо ведь сначала разобраться: а вдруг это — любовь? — Какая же это любовь? — удивился Аулэ. — Это саботаж, а не любовь! — Действительно, — поддержала его супруга. — Какая же это любовь, если она мужа бросила? Это искажение, а не любовь! И Круг Судеб постановил: Вайрэ — вернуться к своим обязанностям и к супругу, а также забыть о Феаноре и вообще об искажениях надолго — а лучше навсегда, а Намо Мандосу — снова развоплотить Феанора и услать его подальше от жены. Не желая обижать коллегу, Манвэ решил спуститься в Мандос и сообщить ей о постановлении Круга сам, но за ним увязались — кто из чувства солидарности, кто из любопытства — почти все Валар, кроме Ваны, которая не пришла и на Круг, передав через мужа, что у нее «дела». Мастерские Вайрэ встретили их тишиной, затхлостью и запустением. Нити безжизненно лежали на стульях, станки покрывались пылью, а время, казалось, замкнулось в спираль и медленно останавливается. Варда небрежным жестом навела порядок, и дышать стало легче. Из личных покоев Вайрэ раздавались приглушенные голоса. Валар осторожно заглянули внутрь и увидели... На кушетке возле стены сидели двое. Вайрэ, нежно глядя на Феанора и влюбленно воркуя, все ближе подвигалась к нему и норовила взять за руку. Тот, во все глаза уставившись на соблазнительницу, злобно бормотал сквозь зубы: «Проклятые Валар! Правильно я вам никогда не доверял! Чем вы лучше нас? Чем вы лучше смертных? Чем вы лучше Моргота, в конце концов?!» — и старался вжаться в стену. Валар замерли. Вайрэ их не заметила; Феанор заметил и скривился. Тут в комнату впорхнула Вана, окинула взглядом всю сцену, широко улыбнулась и воскликнула: — Ура! Получилось! Надо же! Все вздрогнули. — Что ты имеешь в виду? — осторожно поинтересовался Манвэ. — Ах, — ничуть не смущаясь, затараторила Вана, — я тут разработала новое средство, вызывающее любовь с первого взгляда, ну, и я не знала, подействует оно на Айнур или нет. Оказалось, подействовало. Здорово, правда? На нее посмотрели с недоумением, а Аулэ пробормотал: «Хулиганство...» — Я вообще не понимаю, как оно попало в Мандос! — сделав честные глаза, продолжала Вана. — Я его Ниэнне хотела подбросить. *** Что сказали Ване другие Валар и в особенности Намо, как средство все-таки попало в Мандос и как Вана возвращала все в первоначальный вид, хроники, увы, не рассказывают. Конец левой створки Конец диптиха Глава 5. Любовь Валар. Ниэнна По заявке с Драббл-феста: «Любовь Валара к эльфу. Разделенная, разумеется. Слеш, рейтинг на усмотрение автора». Она влюбилась в эльфа. Я принес ей цветы из Лориэна, а она сидела с эльфом и пила чай. Я даже не посмотрел, кто это. Какой-то ваниар или телери, или, может быть, нолдо, которого она пожалела. Она влюбилась в эльфа. Они держались за руки и нежно беседовали, а я тихо положил цветы на порог и ушел, чтобы не смотреть. Со спины я даже не понял, эльф это или эльфийка. Она влюбилась в эльфа. Глупо было ожидать чего-то другого. Я для нее еще ребенок , а она свободная дама. И ее никто не осудит, как никто не осудил Ульмо. И где она его нашла? В Мандосе? В Тирионе? Она влюбилась в эльфа. Я сменю имя, отращу бороду, сегодня же попрошу Владыку услать меня в Средиземье и умру там геройской смертью. Я не буду им мешать. Но я не могу этого видеть. Она влюбилась в эльфа. Глава 6. Любовь Валар. Ирмо Илуватарович Лориэнов По заявке с Драббл-феста: «Любовь Валара к эльфу. Разделенная, разумеется. Слеш, рейтинг на усмотрение автора». Спят тунеядцы под кустом, Не занимаются трудом И спортом... В.Бахнов — Вставай, лежебока! Хватит дрыхнуть! Ирмо продрал глаза. Сквозь листву куста пробивался яркий свет, а за кустом стоял Аулэ с нечитаемым выражением лица. Ирмо ожидал услышать нечто вроде: «Позови Эстэ срочно! У нас Курунир опять уронил себе на голову чан с расплавленным металлом!» — несчастные случаи на производстве были делом обычным, поэтому Аулэ, который сам, казалось, никогда не болел и не уставал, часто появлялся в Саду, то один — и тогда Эстэ, подхватив склянки, убегала за ним — а то с очередным Майя или эльфом в охапке. Ирмо любил вести с ним беседы о возвышенном, и все поголовно считали их хорошими друзьями. Но на этот раз Аулэ заявил: — Ты слишком много спишь. Сходил бы погулял, в город хотя бы вышел, жир бы растряс, на эльфов посмотрел. А то ведь ты и не работаешь почти, лентяй, и ни с кем не общаешься, тюфяк. Пошли, я тебя со своими познакомлю. Ирмо про себя подумал, что уж знаком-то он вообще с каждым первым, хотя бы заочно, потому что сны видят все, и еще, что производить грезы — тоже работа, но ничего не сказал, чтобы не разочаровать приятеля. Аулэ тем временем оглянулся на него и бодро зашагал к калитке. *** В кузнице от жара и духоты клонило в сон, но не то что лечь — сесть-то было некуда, поэтому Ирмо прислонился к стене и стал наблюдать, как Аулэ раздает направо и налево указания. В городе, куда Аулэ отправился развеяться после работы и потащил за собой Ирмо, твердо вознамерившись, видимо, больше его не отпускать, было не лучше. Ирмо со вздохом провожал глазами каждую скамейку, которая встречалась им на пути, но Аулэ не давал даже подойти к ним. Наконец он остановился. — Ну что, по домам? — с надеждой спросил Ирмо, старательно глядя в небо: начинались сумерки. — Ты неисправим! — не выдержал Аулэ. — Ужасно! Я думал, что смогу избавить тебя от этой лориэнщины, а ты... Впрочем, ладно: попробуем последнее средство. В мастерских сегодня будет вечер и танцы, и ты пойдешь со мной. *** В зале, где проводили вечер, Ирмо первым делом заметил у стены уютную кушетку, но Аулэ перехватил его за рукав. — Знакомься, это Иллиниэль, младшая дочь кузнеца Махтана. Миловидная девушка вспыхнула и склонилась в глубоком поклоне. Ирмо помнил, что у Махтана было пять дочерей, но прославилась только вторая. Все они работали в мастерской, но, похоже, соблюдали технику безопасности, потому что эту Иллиниэль Ирмо еще не видел. Заиграла музыка, и девушка, еще больше смутившись, вопросительно посмотрела на Ирмо. Тот со вздохом взял ее за руку и отвел в центр зала, где уже собирались другие пары: танцевать он умел, но, естественно, не любил и не понимал, что в этом находят. После первого тура нелепых перетаптываний и помахиваний ладонями Ирмо сделал комплимент ее красоте и изяществу, после второго она с удивлением признала в нем хорошего танцора, после третьего он решил, что ему даже нравится, после четвертого ее увел танцевать кто-то другой, после пятого ее вернули, а после шестого она предложила «прогуляться по городу». Показать ей Сад Ирмо не осмелился, поэтому они, держась за руки, бродили по улицам и разговаривали обо всем на свете: о способах огранки камней и о политике Манвэ, о ее семье и о духовном — удивительным собеседником оказалась эта обычная с виду девушка — а, когда занялся рассвет, они вышли к побережью. Найти и попросить у живущих неподалеку эльфов лодку было минутным делом, и вскоре они оба уже сидели на узких скамьях: Ирмо — на веслах, она — на корме. И, глядя в ее непередаваемо чудесные глаза, Ирмо отметил про себя, что не спал уже почти сутки, и ему даже не хочется... Он отпустил весла, склонился к ней, она потянулась к нему, и... *** Ирмо проснулся. Рядом лежало и грело бок что-то теплое. Ирмо нащупал рукой супругу и пробормотал: — Дорогуша, я, кажется, тебе изменил. — А? — встрепенулась Эстэ. — Да ну, тебе это приснилось. — Уфф, — облегченно выдохнул Ирмо и снова закрыл глаза. Действительно, чего только не приснится, когда сейчас только и разговоров, что о таинственном проклятье, поражающем Валар одного за другим. Его жертвой уже пали Ульмо, Яванна, Ниэнна, теперь вот Тулкас... — Кстати, — задумчиво продолжала жена, — заходил Аулэ: у них Курунир опять уронил себе на голову чан с расплавленным металлом. Глава 7. Любовь Валар. Дело молодое По заявке с Драббл-феста: «Любовь Валара к эльфу. Разделенная, разумеется. Слеш, рейтинг на усмотрение автора». Происшествие, случившееся до всех драбблов о любви Валар До дома, точнее, до охотничьего домика, где она жила со своим мужем Оромэ, Вану провожал молодой эльф, с которым она познакомилась тем вечером. Но это было не просто знакомство: Вана влюбилась в него с первого взгляда. Он, похоже, тоже влюбился в неё. Они дошли до самого дома. — Ну что ж, до встречи! — шепнул эльф. — До встречи! — тихо отозвалась Вана. Он, оглядываясь, зашагал от дома, а она долго махала ему вслед рукой. Когда эльф уже скрылся из вида, Вана развернулась к дому и хотела было войти внутрь, как вдруг с ужасом отпрянула назад. Дело в том, что у стены стоял и отряхивал странной сухой веткой грязные, по-видимому, после длительной охоты, сапоги не кто иной, как Оромэ. В голове Ваны за несколько секунд пронеслось очень много мыслей: «Вот ужас-то! Муж заметил! Ещё на Круг Судеб вызовет за развращение эльфа! И всем расскажет, сплетничать будет! А то ещё, не дай Эру, побить меня захочет! Какой ужас! Что же теперь делать?» Однако затем она решила: «Ладно, пусть он видел меня с эльфом. Я знаю, как оправдаться и перед ним, и перед другими Валар! Я сделаю так, чтобы все Валар любили эльфов, тогда и меня не тронут!» Приняв это решение, Вана быстро забежала в дом. А Оромэ посмотрел ей вслед и вздохнул... Радостный Оромэ возвращался домой с охоты. Радость его была не беспричинной: он, как-никак, убил двух варгов и трёх пауков. Он подошёл к дому и тут заметил, что его любимые сапоги сильно загрязнились. «Ну, это дело поправимое!» — подумал Оромэ и принялся отряхивать свою обувь лапой убитого им паука. Тут он заметил, как к дому, под руку с каким-то эльфом, приближается его жена Вана. Она нежно попрощалась со своим спутником, тот ушёл. «Она что, в эльфа влюбилась? — размышлял Оромэ. — Да это ничего, дело молодое, всё наладится! Главное, чтобы она глупостей не наделала...» Вдруг Вана заметила своего мужа, отшатнулась от него и быстро скрылась в доме. «Нет, похоже, она наделает глупостей!» — вздохнул Оромэ... Дома Вана приготовила из смеси психотропных растений и растений, повышающих любовную активность, особую жидкость. Жидкость эта обладала следующим свойством: она на короткое время вызывала у Валы любовь к первому встречному эльфу. «Завтра же разнесу свою водичку всем Валар. Даже Мелькору! И все влюбятся в эльфов! И никто меня не осудит!» — думала Вана... На следующий день она осуществила свой план. И теперь мы имеем то, что имеем... Глава 8. Любовь Валар. Любовь к медицине По заявке с Драббл-феста: «Любовь Валара к эльфу. Разделенная, разумеется. Слеш, рейтинг на усмотрение автора». Любовь — заболевание вроде наваждения, похожее на меланхолию. Авиценна Эстэ вернулась расстроенная и, даже не взглянув на супруга, направилась в самый дальний угол Сада, где сплетенные кроны деревьев образовывали нечто вроде комнаты. — Что случилось? — начал было Ирмо, но Эстэ выставила вперед руки и не дала ему приблизиться. — Не подходи! — сказала она напряженным голосом. — Я в карантин. Если кто-то будет спрашивать, скажи, что я занята. Ирмо кивнул, дождался, пока она устроится поудобнее, на всякий случай усыпил ее и принялся гадать, что же все-таки произошло. Довольно скоро ситуация прояснилась. В калитку осторожно постучали. У входа стоял улыбающийся до ушей эльф с каким-то кульком в руках. Когда он заметил Ирмо, улыбка сползла с его лица, и он принял перепуганный вид. — Ну? — добродушно спросил Ирмо. — Заболел? Заходи, ложись... Эльф с недоумением посмотрел на него. Ирмо вспомнил, что эльфы не болеют, а на раненого этот был не похож. — Знаете, — неуверенно пробормотал эльф, — мне бы леди Эстэ... — Она занята, — твердо ответил Ирмо. Эльф явно расстроился и попытался всучить Ирмо свой кулек. — Передайте тогда, пожалуйста, ей конфеты. Ирмо уже слышал от жены, что лекарям благодарные пациенты почему-то часто дарят конфеты, но думал, что до Валинора эта традиция еще не дошла. Тем более странно дарить конфеты Валиэ: зачем? — Зачем? — спросил Ирмо вслух. Эльф замялся. — Понимаете, — сказал он, — я увлекаюсь медициной... Нет, я люблю медицину, люблю больше всего на свете, и я думал, что эти чувства взаимны... Я учился, потом работал, у меня хорошо получается... А сегодня мои надежды подтвердились: сама медицина воплотилась передо мной... Я вот ей конфеты принес, — закончил он смущенно. Ирмо понял, наконец, в чем дело, и выяснилась причина таинственного поведения Эстэ: как и многие до нее, она почувствовала влечение к эльфу, и решила, не дожидаясь развития событий, «переболеть» в карантине. Выпроводив эльфа («Давайте сюда ваши конфеты и приходите послезавтра»), Ирмо в очередной раз подивился мудрости супруги и стойкости эпидемии. Увлечение эльфами у всех проявлялось по-своему: кто-то на самом деле влюблялся, как в мужа или жену, а кто-то перерабатывал чувство в благоволение Стихии. Видимо, у Эстэ — второй случай, эльф ведь говорил о «любви к медицине». Так или иначе, дня за два напасть проходила, и жизнь возвращалась в привычное русло — до следующей жертвы. Эстэ считала, что это не прекратится, пока испытанию не подвергнутся все Валар. Ирмо тихо надеялся, что ему удастся этого избежать. Глава 9. Любовь Валар. Покаяние Валы По заявке с Драббл-феста: «Любовь Валара к эльфу. Разделенная, разумеется. Слеш, рейтинг на усмотрение автора». Пару недель назад со мной произошло необычное событие. Оно настолько поразило меня, что я впервые за свою долгую, если не сказать огромную, жизнь описал его не в стихах, а в прозе... ——— В тот день моя жена Варда ушла из дома ранним утром. Когда она уходила, я невольно спросил: — Ты куда? — На работу, — ответила она и загадочно улыбнулась. Я ничуть не удивился, ведь она — одна из самых трудолюбивых Валар. Она ушла, а я сел писать стихи. ——— Через час мои творческие силы иссякли, и я решил прогуляться вокруг горы Таникветил, чтобы снова поймать упущенное вдохновение. Я вышел из дома, спустился с горы и вдруг остановился в изумлении: навстречу мне шла Варда под руку с каким-то эльфом. Заметив меня, она обвила его руками и положила голову ему на грудь. Он же обнял её за плечи. Я присмотрелся к ним и увидел, что эльф — не кто иной, как король Ингвэ Я был так ошарашен, что тут же бросился бежать домой. ——— Дома я сел за стол и глубоко задумался. «Как она могла! Мы же Валар! — размышлял я. — Я, конечно, прощу её, но всё-таки!» Тут ход моих мыслей перешёл в совсем иное русло: я вспомнил, что сам недавно попал в похожую ситуацию. Я же катал Фингона на орле и, кажется, влюбился в него! Значит, я не имею никакого права осуждать жену, ведь сам во всём виноват... Если бы не я, у неё и не появилось бы мыслей мне изменить! А так... Я мерзавец! Ведь я даже не извинился перед ней за историю с Фингоном... Как я мог! Нет, это ужасно! И как она ещё живёт со мной, я же предал её, подорвал её доверие?.. Я обхватил голову руками и долго сидел без единого движения. ——— В комнату вошла Варда. Я, не в силах сдержать свои чувства, упал к её ногам и зарыдал. — Прости, прости меня! Это я виноват! — шептал я сквозь слёзы Она погладила меня по голове и спокойно сказала: — Всё хорошо, не переживай! Я поднял голову и тихо заговорил: — Понимаешь, если бы я не катал на орле Фингона... — Я всё понимаю, — холодно перебила она. — Я... — Ты извиняешься за своё поведение? — Да... — Ты признаёшь свои ошибки? — Признаю... — с трудом выговорил я. — Ну вот и хорошо! — она улыбнулась. — А насчёт меня не переживай: я с Ингвэ специально договорилась, чтобы ты извинился за историю с Фингоном. — Правда? — Правда. Я посмотрел на неё и скромно улыбнулся... ——— Через неделю Варда призналась мне, что её любовь к Ингве была настоящей. То есть, у неё случился приступ любви к эльфам, болезни, поразившей всех Валар, в том числе и меня. Но Варда в отличие от остальных превозмогла себя и использовала болезнь в свою пользу: образумила меня. Я только поразился выдержке и находчивости жены. Глава 10. Любовь Валар. Разбирательство По заявке с Драббл-феста: «Любовь Валара к эльфу. Разделенная, разумеется. Слеш, рейтинг на усмотрение автора». Ну, поздравили меня с воскресением, Залепили строгача с занесением! А.Галич Круг Судеб. Сидят все Валар, кроме Ваны. Вана стоит в центре. Манвэ (строго) Итак, Вана, как ты объяснишь свое поведение? Вана (испуганно) Я не нарочно! Я хотела как лучше! Мандос (вздыхает) Все так говорят... Манвэ Что же нам с тобой делать?.. Йаванна (на правах родственницы) Высечь ее надо как следует, и все! Вана взвизгивает и прячется за спиной Оромэ. Оромэ Не трогайте мою жену. Она же сказала: она случайно, по молодости, по глупости... Ирмо (благожелательно) Действительно, может быть, простим ее? У всех ведь уже прошло... Закончилось... Эстэ просматривает какие-то бумаги и кивает. Нэсса Конечно, вам легко говорить! Вы ведь спокойные! А мы с супругом чуть друг друга не покалечили! Тулкас Угу, гы-гы! Вайрэ Мне теперь стыдно на глаза теням показываться. Йаванна А мне лишний раз в лес не войти. Аулэ Работа стояла! Ниэнна Я, конечно, никого не обвиняю, но мне после этого Олорина пришлось неделю чаем отпаивать. Эстэ (не отрываясь от бумаг) ...И валерьянкой. Всю валерьянку извели – но это еще не повод... Манвэ (закрывает лицо руками) А мы себя как дискредитировали... Варда Даже мне пришлось ненадолго рискнуть добрым именем. Эстэ (вытаскивает один из листов, на ухо Ирмо) Вот это выдержка! Мало того, что сама справилась, так еще и обратила в свою пользу! Ульмо Эстэ, извини, что это у тебя за бумаги? Если протоколы, то я не согласен. Эстэ Истории болезни. Ульмо Ладно тогда. Подумаешь, преступление: пару дней симпатизировал эльфу... Оромэ Вот-вот! Манвэ Итак, Вана, как ты понимаешь, оставить мы этого не можем. Но ты признала свою ошибку... Признала? Вана (почти неслышно, понурив голову) Да... Манвэ Хорошо. ...И поэтому мы... Мандос И поэтому мы объявляем тебе строгий выговор, и... Слышны шорохи, хлопок. Появляется Мелькор. Мелькор (истерично) Вы! Вы, вы! Вы все сволочи! Гады, подлые Валар! Что вы мне подмешали, а? Что вы мне подмешали, я вас спрашиваю?! Я из-за вас с эльфом переспал! Негодяи! Уроды! Мерзавцы! Биологическое оружие на мне решили испытывать? Ненавижу вас! Оставьте уже меня в покое! Что вам все время от меня надо?!... Продолжает разоряться, пока его аккуратно не выносит, схватив в охапку, Тулкас. Конец историй о любви Валар. Глава 11. Много Финрода По заявке с Драббл-феста: «Т3-47. Финрод. Много Финрода. Не слэш, не кавай и не глум. Все остальное на усмотрение автора». Гортхаур зашел к себе в комнату, осторожно прикрыл за собой дверь, обернулся на шорох и обомлел: у окна, как ни в чем не бывало, стоял Финрод. «Как он здесь оказался? Его что, уже возродили и назад отправили?» Вытащив кинжал, Гортхаур бросился на Финрода. Тот отступил в сторону. Гортхаур замахнулся еще раз, но Финрод парировал удар мечом и схватил Гортхаура за руку. Гортхаур вырвался и снова прыгнул на надоедливого эльфа... Кинжал покатился по полу, Финрод грубо оттолкнул противника и с криком «Я начальству пожалуюсь!» выбежал из комнаты. Гортхаур потряс головой, пытаясь собраться с мыслями. Тут в комнату заглянул Финрод. Он был почему-то в короне и с молотом. За его спиной маячил другой – огромный, красный и горящий. – Гор! – спросил третий Финрод женским голосом. – Ты что, опять обкурился? – Как обкурился?! – заорал Финрод-в-короне. – Я прикажу это ваше поле... сжечь! Финрод-горящий хмыкнул. – Не сжечь, – осекся Финрод-в-короне, – а выкосить! Выкосить сегодня же! И мне плевать, что вам нужно веревки вить! Из чего-нибудь другого вить будете! Совсем распустился! На собственных орков уже бросается! Балбес! Глава 12. Анафора По заявке с Драббл-феста: Т6-110. Амариэ. Жалуется Ниэнне (как вариант: Эарвен или Индис) на то, что Финрод отдал предпочтение не ей, а Гортхауру, но желаемого сочувствия не находит. Ключ-фраза: "Тебе следовало хоть немного любить его". NH. Слэш. Ваня! А я? Что ж это значит: поматросил и бросил? Маяковский, «Клоп» – Тебе следовало бы хоть немного любить его, – задумчиво сказала Ниэнна, глядя в окно. Амариэ вытерла ладонью глаза и машинально переспросила: – Кого? – Как кого? Гортхаура, конечно. Амариэ от неожиданности перестала рыдать и подняла голову. – Посуди сама, – продолжала Ниэнна. – Ты ведь любишь Финрода? – Д-да, – неуверенно ответила Амариэ. – И ты хочешь, чтобы ему было хорошо? – Да, конечно! – И тебе нравится, когда ему хорошо? – Да! – Следовательно, ты любишь, чтобы ему было хорошо? – Да! – Финроду хорошо с Гортхауром. Так? Амариэ замялась. Как бы ни хотелось ей отрицать очевидное... – Так или не так? – Так... – с неохотой признала она наконец. – Значит, ты должна любить Гортхаура, – закончила Ниэнна. Амариэ не нашлась, что ответить. Глава 13. Кольцо По заявке с Драббл-феста: «Т8-16. Любой из положительных персонажей уступает искушению взять кольцо. АУ» – Это невозможно! Это просто уму непостижимо! Манвэ отвернулся от окна и схватился за голову. – Что случилось? – поинтересовалась, входя в комнату, Варда. – Да... Нет, это невозможно описать словами... Ты же знаешь историю с Кольцом? Знаешь, конечно: сегодня его, наконец, должны были уничтожить. – Неужели опять сорвалось? – встревоженно спросила она. – Ну... Все шло как полагается: до вулкана они добрались, взяли себя в руки, выбросили его... – И? – И, ты представляешь, Гваихир, наша последняя надежда, оплот разума и света, выловил его из кратера и провозгласил себя владыкой Средиземья. Орел – Властитель мира! Орел – с кольцом! – Но, кажется... – Хорошо, что, во-первых, оно уже оплавилось, а во-вторых, успело начаться извержение. Катастрофы не произошло, наш основной темный властелин, наконец, повержен... Но сам факт! Мой собственный орел! Кошмар! Глава 14. О Томе Бомбадиле По заявке с Драббл-феста: «Т9-6. Так кто же все-таки такой Том Бомбадил и как он попал в Вековечный лес? Вала, майа, лично Эру Единый или вовсе Ангмарец собственной персоной... Или кто-то еще? Приветствуются самые безумные версии, юмор вполне возможен». Тетя сказала: — Такая удача — Около станции чудная дача! Там и сосны и дубы, Земляника и грибы, И всего до нашей дачи Двадцать пять минут ходьбы. Агния Барто – Оромэ же ходит. – Ходил. – Вообще-то, ходит иногда. Почему мне нельзя? – Нас сразу узнают, начнут поклоняться, приносить дары... Ты же хотела отдохнуть. – Тебе тоже не мешало бы. – Пожалуйста, у нас есть Лориэн. – Это не то. Это опять «у нас». А мне надо – к детям. Аулэ поморщился. Третий час жена убеждала его, что ей – и ему – необходимо хотя бы пару раз в столетие выбираться в Средиземье. Но не заглянуть, побродить по лесу и вернуться, а пожить там несколько солнечных недель. В глубине души он был согласен с супругой, но плохо представлял, как это можно устроить технически. – Мы сменим внешность, и никто нас не заподозрит. – Все равно могут. – Ну и что? И пусть. Оромэ же... Хорошо, хорошо, молчу. Если ты так боишься, мы изменимся решительно. Я приму мужской облик, а ты будешь моей женой. Аулэ опешил. – А звать тебя будут Златеника. Здесь и ягоды, и металл. Как раз для нас. Нравится? «Сейчас откажусь, она обидится и снова выпросит у Эру какие-нибудь разумные кусты, а потом с ними хлопот не оберешься». Отходных путей не было. *** – Гэндальф, давай отдадим Кольцо Тому Бомбадилу. «Вот напасть! Первый раз Валар вмешались – Белерианд утонул, второй раз вмешались – Нуменор утонул. Что теперь утонет?» – Нет, знаете, он очень... э-э-э... ненадежный. Он его... э-э-э... потеряет. Лучше ему ничего не давать. Глава 15. Немотивированный ангст Написано на «Битву пяти воинств-1» на Дневниках по заданию «ангст». Не веселят больше сердца леса и поля, не приносят облегчения звери, не раздается теперь ее песен, не кружится она в танце. Она устала. Она бродит понуро между дерев; но ни в Благословенном краю, ни в Эндорэ не сыскать ей утраченной радости. Супруг ее тревожится, другие смотрят сочувственно, но у всех сейчас много забот, и не могут они, наверное, помочь ей. Известно всем, что Лориэн врачует недуги телесные и душевные, но несколько раз уже оставалась она на ночь в саду, и ничего не поменялось. Хозяин сада кладет ей руку на затылок, и неслышно появляется сзади его супруга. Ложись, говорит она. Поспи, говорит он. Все хорошо, говорит она, не волнуйся. ________________________________________________________________________ У тебя в организме дефицит серотонина, говорит она. Мы же Стихии, мы сами решаем, что происходит с нашими телами. Стихии Стихиями, но химические процессы регулирует тело, говорит она. Какое тело выбрали, такие и процессы, говорит она. Иди к Йаванне и попроси стручок гороха. Глава 16. Мелькор и орхидея По заявке с JRRT-drabbl-феста: «К 9.5. Великолепие природы. Мелькор утверждает, что Йаванна никогда не будет проявлять инициативу в своих творениях, и не сделает ничего, что вызовет неодобрение Творца и не одобрено Замыслом, даже если это будет самый прекрасный цветок Арды. Йаванна в ответ выращивает первую орхидею, вызвавшую восхищение валар и Илуватора. Мелькор не согласен и предлагает валие улучшить её творение, на что Эру отвечает: «Улучшать орхидеи? Но разве можно превзойти само совершенство?» Рейтинг: G«. — В сторону орхидеи. Об убийстве. Я знаю, кто застрелил этого человека. Рекс Стаут — Да она вообще не умеет ничего! — вещал Мелькор. Вокруг уже собралась стайка майяр, и еще несколько заинтересованно слушали издалека. — Она к творчеству не способна! — продолжал Мелькор. — Велика важность: спираль нарисовать. Спираль и я могу. В воздухе прочертились и начали медленно вращаться огненные контуры двойной спирали. — А запустить синтез белка — большого ума не надо. Где тут фантазия, спрашиваю я? Где воображение? Где самостоятельность? — Подожди-ка, — вклинился проходивший мимо Аулэ, который считал, что критиковать Йаванну имеет право только он. — Знаешь, сколько она составила возможных комбинаций? Двадцать в двадцатой степени умножить на двадцать факториал. И это только если не удваивать и не утраивать аминокислоты. — Ты хоть сам понял, что сказал? — отозвался Мелькор. Аулэ хмыкнул и пропал. — На чем я закончил? Так вот, если мы возьмем изначально задуманную спираль и начнем по ее схеме наращивать клеточный слой, то у нас получится… Что получится — то и получится, если кратко. Она думает, что результат больше менять нельзя. А это неправильно. — А как правильно? — зачарованно спросил один из майяр. — Сейчас увидите. Огненная спираль всколыхнулась, сжалась, слетела вниз; Мелькор поймал ее и разгладил. — Схема есть, — сказал он. — Начинаем синтезировать. Воздух рядом с ним сгустился, отвердел, и из образовавшегося комка проступили восемь лапок, голова и круглое тельце — очертания небольшого паука. — На таком она останавливается: не очень интересно, правда? А я предлагаю пойти дальше. Смотрите. Мелькор снова вызвал контуры спирали и указал на точку посередине. — Поменяем местами вот эти звенья и немного подправим вот здесь. Узкий луч ударил в центр спирали; три звена почернели, а паук начал будто раздуваться изнутри. — И еще раз. Когда спираль погасла, на месте маленького паука оказалось огромное многоглазое зубастое чудовище. Гул прокатился по толпе майяр: в общем гомоне угадывались и одобрительные, и восхищенные, и изумленные возгласы, хотя больше было осуждения. Один майя осторожно дотронулся до нового существа: живой, плотный, шевелит головой, смотрит, клацает зубами. — Примерно так, — скромно заключил Мелькор и распустил стихийный семинар. *** — Что за суматоха? — поинтересовался Манвэ. — Йаванна показывает, как выращивать цветы! — радостно выпалила Вана. — Пойдем? На лужайке, повинуясь Йаванне, распускались разных оттенков розы, пробивались из-под земли рододендроны, взмахивали нежными лепестками фиалки, мелькали отсветы золотых шаров, теснили друг друга толстые стебли гиацинтов. — Красиво, — заахали вокруг. — Можно спросить? — вылетело из толпы. — Вы не пробовали что-нибудь поменять в схеме уже после? Мелькор говорит, что… Восторги притихли. — А нужно ли? — безмятежно ответила Йаванна: она уже успела выслушать все, что думал о Мелькоре и его проектах Аулэ, рассердиться, расстроиться, просчитать контратаки, успокоиться самой и успокоить негодующего супруга. — И без этого можно добиться неплохих результатов. На длинный стебель словно опустилась, раскрывая крылья, бело-розовая бабочка, на соседний еще одна, красная, рядом раскрылось нечто нежное, желто-лиловое, а последними высыпали оранжевые звезды. «Чудеса… — подумал Манвэ. — Не рассказать ли Отцу?» Восхищенные вздохи и возгласы понемногу стихали. — Цветочки? Тоже вариант! И, как всегда, эволюции мы не признаем, да, Йаванна? Конечно, зачем что-то менять! Наш принцип: само заработает. — По-моему, отлично вышло. Перестань, пожалуйста, Мелькор, — попросил Манвэ, но скандальный брат не унимался: — Красиво — не спорю. А, например, как твои цветы защищаются? — Зачем? — удивилась Йаванна. — Эта и так красная: никто не подойдет. А эта белая: маскировка. — Все равно, — заупрямился Мелькор. — Я бы нашел, что можно добавить. — Забирай: вот цветок, — один из цветков отделился от стебля и перелетел к Мелькору, — а все остальное вычислишь сам. Мелькор несколько раз повернул цветок, отогнул лепестки, дотронулся до сердцевины, спрятал свой трофей и двинулся прочь, в глубину леса. Йаванна вспыхнула, как алое зарево пожара, выплеснув ярость, и снова вернулась в привычный облик. *** «Манвэ, ты мне хотел что-то рассказать?» «Отче! Взгляни, как прекрасно!» «Хорошо. А как вы это назвали?» «Аулэ говорит, что это орхидея. Отче, Мелькор…» «Я знаю. Не волнуйся: как можно превзойти само совершенство?» Эти слова зародили в душе Манвэ смутное беспокойство. Если раньше он печалился из-за того, что Мелькор не ладит с Йаванной, что он во всем перечит Замыслу, что не ценит изящества и красоты, то теперь стало ясно: раз совершенства не улучшить, то Мелькор непременно его испортит — даже если хотеть будет добра. *** Аулэ тестировал новое, двуногое и прямоходящее, тело. Йаванна летела рядом, оборачиваясь то птицей, то пушинкой одуванчика, то жуком, то развоплощаясь вовсе, и потешалась. Тело шло неуверенно, центр тяжести норовил сместиться вперед, руки хотели превратиться в лапы и пригибали туловище к земле, а нервные импульсы шли от мозга к конечностям так медленно, что каждый шаг давался ему с трудом. Тем не менее, Аулэ отгонял желание воспарить над землей, выровнять корпус и подправить курс легким волновым толчком — и не разрешал себе выйти за пределы физиологических возможностей тела. Обзавестись настоящим, плотным, по всем правилам собранным фана, которое копировало бы облик Детей, было его идеей. — Представьте, — говорил он, — приходят к вам Дети: «Владыко Ульмо, пожалуйте в наши чертоги!» А Ульмо отвечает: «Конечно — несите бочку!» Сначала они собирались надевать только внешнюю оболочку — прямо сверху на энергетическое ядро: снаружи будет выглядеть для Детей привычно, а внутри останется световой сгусток. Но такое решение не давало, например, ходить, отталкиваясь от земли ногами, и оставляло две возможности общаться с Детьми: Являться и Глаголать свыше. Поэтому Аулэ предложил испытать тело как замкнутую систему, с саморегуляцией, где все процессы зависели бы только друг от друга и не взаимодействовали бы с особенностями айнур. «Почувствовать себя в чужой шкуре», если это можно так назвать. Тело проверенным способом создала Йаванна, которая сама уже применяла эту схему и умела принимать облик животных и растений. Но если освоить естественные движения животных и птиц оказалось несложно, то высокое и нескладное тело, которое надел Аулэ, казалось, вело себя вопреки законам природы. И вот теперь Аулэ боролся с силой тяжести, а Йаванна следила за реакциями на разнообразные стимулы и внутренними процессами в организме. Внезапно Аулэ остановился, отчего тело завалилось вперед и оперлось на руки. — Новый раздражитель! Фиксируй! — бросил Аулэ. — Фиксирую, — отозвалась Йаванна и, обернувшись деревцем, помогла супругу подняться. Цепляясь за ветки и ствол, он выпрямился и двинулся было дальше, как вдруг пошатнулся, запнулся и упал лицом вниз. Тело осталось лежать на траве, а сам Аулэ завис рядом с Йаванной. — Не работает! — сказал он сердито. — Халтуришь! — Это ты его неправильно использовал! — с готовностью ответила она. — Ты, наверное, забыл дышать — или сердце не запустил. — Я забыл дышать?! Я не мог дышать! — Надо вот так: вбираешь воздух — выпускаешь, вбираешь — выпускаешь… — Не получилось! Меня словно что-то вытолкнуло. — И зачем я вообще с тобой связалась? Попросила бы кого-нибудь другого, того же Манвэ: он бы уж не ошибся… Препираясь, супруги не заметили, как рядом с ними возник Намо Мандос, удивленный, даже обескураженный, хотя по нему этого заметить было нельзя. — Кто умер? — спросил он. Они отвлеклись друг от друга и повернулись к нему. — «Умер»? — не понял Аулэ. — Дух расстался с телом, — пояснил Мандос. — Да с этим телом грех не расстаться — если оно само дух удержать не может! — Неправда! — Насильственно расстался с телом, — бесстрастно продолжил Мандос: выслушивать новый виток перепалки он не собирался. — Если хотите, «убили». Аулэ и Йаванна понимающе переглянулись и хором заключили: — Неизвестный раздражитель! Раздражитель, по словам Аулэ, действовал на обонятельные рецепторы. Как это объяснить подробнее, он не знал: расчлененное восприятие телесными органами чувств отличалось от привычной айнур цельной картинки. Йаванна заявила, что в первую очередь нужно проверить кровь. — Ого! — воскликнула она. — Этого я точно сюда не закладывала! — Лишний элемент? — встрепенулся Аулэ. — Нет-нет, не один. Органика. *** В том уголке планеты, куда они забрели, проводил свои опыты над злополучной орхидеей Мелькор. Здесь росли черные кляксы и зеленые шипастые шары, скалились из цветочных серединок обезьяньи морды, трепетали на ветру синие с бледными прожилками лепестки и, как царица, возвышалась над всем этим великолепием огромная, яркая и очень красивая орхидея — почти такая же, как расцветала у Йаванны. К ней-то и тянулся след от поверженного тела. Йаванна вздрогнула, метнулась к орхидее, тронула лепестки, заглянула внутрь — и, сгустив вокруг себя воздух, опустилась на четыре лапы, обернувшись волчицей. Звериный нос ткнулся в цветок — лапы подогнулись и закатились глаза. Йаванна, развеяв упавшее тело, грустно заключила: — Мелькор… отравил цветок. Он выпускает вещества, которые блокируют системы в организме. Попадись он мне! Пока Йаванна сокрушалась над цветком и пыталась исправить положение, Мандос незаметно исчез и вскоре вернулся с очень недовольным Мелькором. — Чуть что — сразу я! — негодовал экспериментатор. — Что вам не нравится? Я же говорил: цветку нужна защита! — Угу, — буркнул Аулэ. — Радикальный метод: просто никто не успеет подойти. — Твой цветок, э-э-э, отключает… — начал объяснять Мандос. — Отключает системы жизнедеятельности: мышцы не сокращаются, мозг не посылает сигналы, воздух не проходит в легкие. По-моему, это слишком, — сказала Йаванна. Мелькор презрительно фыркнул, сказал: «Если мешаю — могу в другое место перейти, мне не сложно. А цветок менять не дам!» — рванул орхидею, бросил наземь и удалился. *** — В тропики можно, — рассуждала Йаванна, лелея вырванный цветок, — в самую чащу, куда никто не проберется… А можно поселить туда тех, у кого нет обоняния. Или вывести новый, стойкий к яду вид. С тех пор в самых темных, самых душных, самых густых тропических лесах, куда не залетают птицы и где ползают лишь змеи да ящерицы, попадаются иногда невыразимо красивые, но смертельно опасные орхидеи. А первое прямоходящее тело нашли через много миллионов лет в окаменелом слое — и зарегистрировали зашкаливающий уровень радиации. Конец. П.С. (Сцена после титров) — Я ни за что не надену эти ваши тела! Очень надо! Мне и так хорошо! — Мелькор… Как же ты покажешься Детям? — спросил Манвэ рассудительно. — Так и покажусь! Что за позорище! Нет — и не просите. У меня плохое предчувствие. И в последнем он был как никогда прав. Глава 17. Введение в микробиологию Сайд-стори к предыдущему драбблу Мелькор летал в медленно наполняющемся воздухом пространстве вокруг Арды и наблюдал за работой остальных Валар. Ему-то можно было и отдохнуть, не участвовать в благоустройстве мира. Он и так первым прибыл от Эру, перешёл в это новое, до конца не понятное состояние. Внезапно его привлекла деятельность Йаванны. Валиэ создавала животных, вид за видом, породу за породой. Мелькор сразу понял, что поступает она не совсем верно, поэтому спустился и начал объяснять: — Йаванна! Почему это у тебя животные не убивают друг друга? Они у тебя травку щиплют и всё! — И что? — удивилась Йаванна. — Как что? Во-первых, они у тебя расплодятся и пожрут все растения. Во-вторых, никто не уничтожает слабых, старых и больных особей, которые тоже размножаются и приводят вид к вымиранию! — Можешь не верить, но я уже знаю, как это исправить. Более того, уже непосредственно исправляю! — Это как? Негодных особей Оромэ отстреливает? Насмешила! — Хочешь узнать? Сфокусируйся здесь! — На спине этого зверя? — Да, да... — Ничего там нет! — Почему нет? Вон, ползают, очень маленькие... — И кто это? — Микробы! — Зачем? — Они разлагают живую материю. Как только животное не может с ними справиться, оно заболевает. То есть они начинают его убивать. И убивают. — Как же убивают? У них ни лап, ни зубов! — Ядом, конечно. — Это жестоко! — А поедать друг друга не жестоко? По моей схеме животное ничего даже не понимает. Просто болеет. И умирает. И разлагается до минералов. А на их месте растут растения. Их поедают, живут, умирают, разлагаются... — Хватит! Ты меня совсем запутала! Своей некомпетентностью ты меня не переубедишь! — взревел Мелькор и взмыл в облака. Через пару часов он создал проекты варгов и гигантских пауков... Глава 18. Оковы Мелько: докучная сказка По заявке с JRRT-drabbl-феста: «К 9.15. Сказки эльфов-нандор про Валар и Мелькора в примитивном стиле». — Дедушка, расскажи сказку про Оковы Мелько! — Ты расскажи да я расскажи, а рассказать ли вам сказку про Оковы Мелько? — Ну дедушка! — Ладно-ладно, слушайте. Как-то Мелько сел на мост, Чтобы утереть всем нос, Чтобы не было пути: Не проехать-не пройти. А кругом одна вода: Ни оттуда, ни отсюда, Ни туда и ни сюда. Сел и видит: через брод Рать валарская идет. Уж они его поймали, Руки-ноги заковали, Сверху заперли замки, И намордник на клыки, Крепкой цепью обвернули И в бараний рог свернули, Завязали цепь узлом И положили под мостом. Он лежал-лежал-лежал, Наконец оковы снял, Цепь большую размотал, Крепкий узел развязал, Бросил путы в тёмный лес И опять на мост залез: Чтобы не было пути, Не проехать-не пройти. А кругом одна вода, Ни оттуда, ни отсюда, Ни туда и ни сюда. Сел и видит: через брод Рать валарская идет. Уж они его поймали…и так далее. Глава 19. Разговор, ставший последним По заявке с JRRT-drabbl-феста: «К 9.11. Последний разговор Бомбадила и Гэндальфа». Продолжение истории «О Томе Бомбадиле». Однажды я сказал ему, что если он среди писателей – первейший бильярдист, то и среди бильярдистов – лучший писатель, и с тех пор он перестал со мной здороваться. И.М. Губерман Гэндальф стоял на опушке леса. Неожиданно к нему через кусты направился Том Бомбадил. Гэндальф задумался. Последняя встреча с этим странным существом принесла ему двойственные чувства. С одной стороны, он успокоился. Никаких Валар! Просто духи леса! С другой стороны – огорчился. Могли бы и кольцо взять без последствий! И вообще помочь! Дело в том, что в последней беседе Том заявил, что Йаванной он, конечно, не является. Да и невозможно подобное искажение в Средиземье. Тем временем Бомбадил произнёс радостное приветствие: «Здравствуй, дорогой мой друг! Как там жизнь кипит вокруг?» — Да ничего. Вот отплывать собираемся, — ответил Гэндальф. «Хорошо! Выходит, я успел Рассказать тебе то, что хотел. Помнишь нашу встречу у ручья, Где сказал, что не Йаванна я?» — Конечно, помню. «Так вот, я до конца тебе признаюсь: С Йаванной мы полами не менялись!» — Мастер?! А почему стихами говорите? «Так это вовсе не случайно! За языки я отвечаю!» — Вообще уже! — Гэндальф разошёлся не на шутку. — Как так можно? Как вам не стыдно! Всё время меня за нос водят! Я на них работаю, а они за нос водят! Нельзя было сразу сказать, кто есть кто? А то они полами меняются, то не меняются, то духи леса! Да глаза б мои больше вас не видели! * * * Этот диалог стал последним, поскольку после него Гэндальф перестал разговаривать с мастером Аулэ в облике Тома Бомбадила. Да что там разговаривать! Здороваться перестал... Глава 20. Ключ от башни По заявке с JRRT-drabbl-феста: «К 9.13. АУ, Саруман отдает Гэндальфу посох и ключ от башни». На развалинах Изенгарда двое Истари пристально смотрели друг на друга. — Ну что ж, — наконец нарушил молчание Саруман, — поздравляю, Гэндальф! Твои друзья хоббиты вместе с энтами победили меня! Ты тут главный, поэтому, как победитель, забирай трофеи. Держи! — Зачем мне твой посох? — удивился Гэндальф. — Я же сдаюсь! Вот тебе ещё! — Ключ? — Да, от моей башни! — И к чему? — Бери, не отказывайся. И ещё лови! — Палантир? Я бы и так его из башни забрал! — Всё для победителя! На ещё! — А это что? — Гэндальф повертел в руках две серые мохнатые полоски с запёкшейся кровью на одной из сторон. — От мёртвого осла уши! Гэндальф в замешательстве рассмотрел все дары, попытался понять, куда пристроить все предметы, затем резко взглянул на своего визави... и никого не увидел. Тогда ему, наконец, стал ясен план Сарумана: задарить противника, усыпить его бдительность и сбежать. И где его теперь искать? Глава 21. Лебединое озеро По заявке с JRRT-drabbl-феста: «К13.18. Уинен возвращает Оссэ на светлую сторону. AU или не AU, но непременно с влиянием сюжетных мотивов «Лебединого озера» (т.е. не вариант «взяла за шиворот и привела обратно к Ульмо»). Нам век не зря калечил души, Теперь никто не сомневается, Что мир нельзя ломать и рушить, А в рай нельзя тащить за яйца. И.М. Губерман 1 Оссэ нигде не было. Напрасно звала его Уинен, напрасно трубил в рог Ульмо, напрасно старались они дотянуться до него мыслью — он не откликался. Трижды уже Уинен обошла побережья, трижды проплыла по всему океану, без счета заглядывала в подводные пещеры, и даже в самой глубокой впадине на дне искал Ульмо — все бесполезно, будто Оссэ оказался за пределами Арды — или никогда не приходил. Уинен готова была отчаяться, и тогда Ульмо решил спросить совета у Манвэ. — Ты не можешь посмотреть, где Оссэ? — начал он без обиняков. — Мы его уже несколько приливов ищем. Пропал… — Конечно, — сказал Манвэ. — Сейчас взгляну. Он прикрыл глаза и замер. — Ну что? — осторожно спросил Ульмо. Манвэ повел плечами: — Ничего. Оссэ я не увидел. Я вижу только… — он замялся и с неожиданной горечью продолжил, — только лебединое озеро. — Озеро? — удивился Ульмо. — Значит, искать нужно во внутренних водах! Какие же мы дураки! — Не, не это, — расстроено сказал Манвэ. — Лебеди… танцуют. Я вижу их, когда… Но пока не будем терять надежды. Сейчас попробуем вдвоем. Ярко вспыхнул свет, и проступили контуры женской фигуры. — Что слушать? — спросила Варда. — Ищем Оссэ. — Хм, — сказала она немного погодя и посмотрела на Манвэ. — Да? — вздохнул он. — Это? Она кивнула. — Что ты услышала? — спросил Ульмо. — Она тоже слышит лебединое озеро, — ответил за супругу Манвэ. — Вот такое: та-татататата-а-а-та-та, — и он напел приятную, но мало подходящую к ситуации мелодию. — Объясните, наконец, что это значит! — Мы видим и слышим лебединое озеро, когда Арде грозит серьезная опасность, и когда неизвестно, как решать проблему. Так что ваш Оссэ… скорее всего… — …переметнулся к Мелькору? — закончил Ульмо. Манвэ и Варда промолчали. 2 Как только лорд Манвэ произнёс эту фразу, Уинен сразу поняла, где искать Оссэ. Следовало заглянуть в самую бурную часть океана, в которую они с лордом Ульмо, из-за близости её к поселению Мелькора, не заглянули. Теперь ясно, отчего она так бурлит! А Уинен нужно быть там. Уже сейчас! Уинен хотела предупредить лорда Ульмо, но не собиралась тратить драгоценное время на разговоры, поэтому погрузилась под воду и быстро поплыла. На ходу она придумывала, как убедить Оссэ вернуться. Ведь без него... Без него Уинен жизнь представить себе не могла. Оссэ не должен стать врагом. Иначе... А что иначе? Иначе Уинен вообще жить не захочется, наверное... Эх, нечего об этом и думать! Уинен почувствовала, как её качает из стороны в сторону. Она добралась. А вот и Оссэ. Стоит на дне и обрушивает на берег разрушительный прибой. — Оссэ! — позвала она. — Ну здравствуй! — Оссэ повернулся к ней. Выглядел он разъяренным, даже безумным. В глазах — ни единой искорки разума. — Остановись. Ты не понимаешь, что делаешь. — Ещё как понимаю! Я ломаю материк! — Нельзя ломать. Нужно строить. Так велят идеалы добра... — Не нужны мне ваши вонючие идеалы добра! Плевать я на них хотел! Это вы, слабаки, строите! А мы с лордом Мелькором ломаем! — Он тебе не лорд. — Теперь уже лорд. А лорд Ульмо пусть идет... — Оссэ закончил фразу словом, которое Уинен слышала всего один раз в мастерской Аулэ, когда один из майа уронил на ногу с наковальни тяжелый кузнечный молот. — Не смей так про лорда Ульмо! — вскипела Уинен. — Она меня ещё воспитывать будет! Отвали! — Оссэ отвернулся и приложил к разрушению материка ещё больше сил. Уинен стало обидно и горько. Она не справилась! Оссэ её не послушал! Был бы здесь лорд Ульмо, он бы нащёл нужные слова... Но лорд ещё не подоспел. Уинен захотелось плакать, она закрыло лицо длинными волосами... И вдруг её осенило. А почему она должна заставлять его вернуться? Почему она должна взять его за руку и привести назад от зла к добру? Не получится! Принуждение никогда никому не приносит радости, даже если оно применяется во благо. Тем более теперь, когда Оссэ опьянён разрушением. Уинен должна повлиять на Оссэ. Сделать так, чтобы он сам захотел вернуться. А сможет ли она? Сможет! Она же знает Оссэ так же хорошо, как лорд Ульмо. А, возможно, и лучше. У Уинен созрел хитрый план. Она подплыла поближе к Оссэ и заговорила, как ей самой показалось, загадочным шёпотом: — Послушай, Оссэ, не хочешь поспорить? — Поспорить? — Взгляд Оссэ стал более осмысленным, прибой вокруг него притих. Уинен поняла, что он клюнул на удочку. — Да, спорим, что ты успокоишься. — Спорим! Вот! Успокоился! — Неправда. — Правда! — Надо же, какой слабак! Ломать может, а не ломать — нет! — Я могу! Я уже не ломаю ничего! — Снова врёшь. Давай, успокой прибой. — А вот и успокою! — Молодец! Успокоил! Волны действительно стихли. Оссэ протер глаза, взглянул на Уинен: — Уинен, это я наделал? — Ты про разрушительный прибой? — Уинен подплыла поближе. — Ну да. Помню, меня Мелькор на слабо взял, говорит, спорим, не сможешь материк утопить. Я говорю: «спорим»! Дальше — сплошной туман... — Я так и поняла. — Вот попадись мне теперь этот Мелькор! — Тихо, не горячись. — Ты прости, я же не хотел. Я просто... — Успокойся. Я тебя знаю. Плыви лучше сюда... 3 Манвэ беспокоился. Он очень хотел хоть как-то помочь беде Ульмо. Но он не видел картины происходящего, поэтому не мог ничего предложить. А вдруг ситуация изменилась? Вдруг он сможет пробиться через зловещее видение лебединого озера? Надо попробовать! Манвэ вновь закрыл глаза и сосредоточился. Получилось! Наваждение в виде танцующих белых птиц рассеялось, как утренний туман. Вместо них предстала ровная гладь океана, она лишь слегка рябилась от ветра. Значит, в море всё спокойно. Однако это не даёт ответа на вопрос о судьбе Оссэ. Может быть, нынешний штиль — это затишье перед бурей! Оссэ обязательно нужно найти! А где искать майар Ульмо? Только на глубине. Манвэ изменил фокусировку взора и стал видеть сквозь толщи воды. Открывшаяся картина приятно поразила его: на самом дне с миролюбивой улыбкой на лице лежал Оссэ. Тело его было со всех сторон опутано волосами Уинен. Сама Уинен сидела рядом и нежно обнимала голову Оссэ. Конец. Глава 22. Отпуск По заявке с JRRT-drabbl-феста: «К13.17. Ильмарэ/? Выдайте Ильмарэ замуж или влюбите в кого-нибудь». Тут кователь Ильмаринен, славный мастер вековечный, в дом решительно проходит, в избу Похьолы вступает. Вот приносят кружку с медом, братину с напитком сладким, Ильмаринену подносят. Так промолвил Ильмаринен: «До поры, пока на свете золотой сияет месяц, пить не стану я напитка, коль невесты не увижу. Подготовлена ли дева, собрана ли в путь невеста?» «Калевала» *** — Эонвэ! — Ильмарэ! Ты… Что с тобой?! От Ильмарэ, всегда спокойной, живой и яркой, словно расходились слабые волны серой печали. Нет, аманские эльдар не заметили бы в ней никакой перемены; не нашли бы ничего и менее наблюдательные айнур. Но Эонвэ, чутко настроенный на соратницу-майя, тут же уловил, что выглядит она иначе — и встревожился. Они не виделись несколько солнечных лет, по валинорским меркам совсем недолго: за это время больших неприятностей случиться не могло, да он бы и узнал о неприятностях первым. Ильмарэ подняла глаза и улыбнулась. Улыбка вышла теплой, но Эонвэ это не успокоило. — Устала? — сочувственно спросил он. — Может быть, сходим в Лориэн? — Нет-нет, все хорошо, вот только леди… Боюсь, она меня не отпустит в Лориэн. — Не может быть! Леди — и не отпустит? Какая странная мысль! Если хочешь, я сам у нее спрошу. От ее фэа полыхнуло неожиданным теплом. — Спроси, пожалуйста. *** — Лорд, как вы думаете, леди отпустит Ильмарэ в Лориэн? — спросил Эонвэ вечером того же солнечного дня. — Скорее всего, не отпустит, — покачал головой Манвэ. — Мы с ней об этом уже разговаривали: она не уверена. — Но почему? Почему? Откуда такая жестокость? Лорд, вы ведь… — Потому что, — сказала, входя в покои, Варда, — потому что она отправится в Лориэн, а окажется в Мандосе. А я пятьсот лет без нее не справлюсь. — В Мандосе? Пятьсот лет? — переспросил Эонвэ. Лорд и леди взглянули на него с удивлением, и он все понял. — Но ведь когда я… — начал было он. — У тебя, — сказала Варда, — была совсем другая ситуация. Эонвэ так не думал. *** …когда закончилась война гнева, лорд Манвэ, увидев, с какой злобой Эонвэ бросает к его ногам поверженного Моргота, на слова не говоря, взмахом руки отпустил майя в Лориэн. Эонвэ забрался в дальний уголок сада, где бесконечным кругом цвела, осыпала лепестки и снова набирала бутоны черемуха, и где вся поляна была покрыта мягким белым ковром; стянул сапоги, положил под голову кожаный панцирь, и, не сбросив фана, провалился в глубокий сон. Что ему тогда снилось, знает только лорд Ирмо — сам Эонвэ этих снов, приятных ли, страшных ли, не запомнил. Когда он открыл глаза, оказалось, что голова его лежит уже не на жестком панцире, а на длинной мягкой траве, что земля подстроилась под форму его фана (сад сам знал, как расположить гостя удобнее) — и что поодаль, между деревьями, сидит смутно знакомая майя в светло-сером одеянии. Леди Эстэ носила одежды более темного цвета, а ее майяр вольны были выбирать любой оттенок. — Сторожишь мой сон? — окликнул Эонвэ. — Лорд сказал, что занят, леди тем более — сам знаешь; а я готовила здесь место для тех… кто еще возвращается… и заглянула. Эонвэ помрачнел. — Я долго спал? Много кораблей пришло? — Много, но еще не все вернулись. Эонвэ помрачнел еще больше. «А некоторые вернулись сразу в Мандос. Причем кое-кто — из-за меня», — подумал он. — Переживаешь? — спросила она. Эонвэ промолчал. Она придвинулась ближе. — Можешь не рассказывать, если не хочешь. Можешь показать. — Я уже лорду Ирмо показал, наверное, во сне, — пробормотал он и, помедлив, добавил: — Война… очень ожесточает. Когда можешь спасти, но не успеваешь… Она аккуратно взяла его за руку. — В Лориэне такое тоже бывало — редко, но случается. *** … — Ты уже понял, должно быть, что я служу у леди Эстэ. Я занимаюсь обычно кварцеванием. В некоторых частях сада у нас располагаются «стерильные боксы», как их называет леди, не удивляйся; леди однажды попросила мастера Аулэ придумать для нее слова, и он подарил нам несколько необычных названий. В этих боксах мы с помощью лучей, проходящих через кварц, прогоняем все микроорганизмы. Нас за это не слишком жалует леди Йаванна, но иначе нельзя. Однажды, когда я уже заканчивала кварцевание, к нам в сад пришла Мириэль. Я не успела ничего сделать, даже заговорить с ней — она шагнула в мой бокс, легла и умерла. Леди как увидела, всю нежность растеряла. Решила, что я перестаралась с кварцем и убила Мириэль. Хорошо ещё, потом сумели установить настоящую причину смерти. А тело Мириэль так и лежало у меня нетленным. Зато когда она вернулась к жизни, у нее такой загар появился! Ровный, бронзовый… Эонвэ сам не заметил, как начал улыбаться. *** Следующим вечером он, спросив у лорда Манвэ позволения, снова отправился в Лориэн. И через день. И на следующий. В очередной раз Эонвэ, мягким жестом убрав руки девы со своих плеч, сказал: — Не получится. Мне еще нуменорцев учить. — Почему? — удивилась она. — Ну должен же их кто-то научить. — Нет, почему нельзя? Леди была рада; я уверена, что лорд Манвэ тоже. — Потому что, если мы сейчас с тобой соединимся, то опомнимся только лет через пятьсот. Помнишь, что случилось с Мелиан? Помнишь, как Тулкас после свадьбы проспал безобразия Мелькора? У нас, айнур, так устроена любовь. — Только два случая… — А все остальные поженились еще в Чертогах Безвременья. Оссэ и Уинен, например, знали друг друга всегда. — Что же делать? — Я закончу дела на Нуменоре, и лорд обещал отправить меня в долгий отпуск… *** Эонвэ вынырнул из приятных воспоминаний. Отпуск ему, конечно, дали — кто же в Арде встанет на пути у любви? Его обязанности временно поручили, по справедливости, майя из Лориэна — Олорину: надо признать, что справился он отлично. Теперь, значит, то же самое происходит с Ильмарэ. Почему же леди считает, что ее ситуация — другая? — Леди, — предложил Эонвэ, — давайте кто-нибудь заменит Ильмарэ. Например, могу я сам. За звездами смотреть — присмотрю; ваши поручения — выполню… — и, вспомнив о причудах некоторых нуменорских дам, добавил вполголоса: — Платье вам буду застегивать, плащ подавать… — Платье не надо, — засмеялся Манвэ. — Мы обсудим. — Не знаю, — скептически сказала Варда. — Я бы отпустила ее, если бы точно знала, что звездные процессы идут без ошибок. Это трудно, но можно попробовать. — Что-нибудь решим, — еще раз пообещал Манвэ. *** Когда Эонвэ удалился, в окно просунулась голова Торондора. Орел укоризненно посмотрел на Манвэ и пригрозил: — Забастовку объявим. Я слышал, вы тут Ильмарэ обижаете — так и знайте, объявим. Сами будете летать и всех спасать. — Этого, конечно, допустить нельзя, — строгим голосом сказал Манвэ и покосился на Варду. Ей удалось сохранить серьезный вид. *** Примерно в то же время речь об отпуске повел в чертогах Мандоса дух, пришедший на Арду вслед за своим лордом одним из первых. Майя этот редко показывался на глаза живым эльфам. Он занимался подсчетами: помнил, кто когда попал в чертоги и когда кому суждено выйти, вел подробные списки еще не возрожденных, уже возрожденных, тех, кто решил пока не возвращаться, и тех, для кого был произнесен приговор; очень негодовал, если имя приходилось невовремя переносить из списка в список — и почти не общался ни с обитателями чертогов, ни с другими майяр. Аулэ в шутку назвал его как-то раз аудитором и долго объяснял потом, что это слово войдет в мир еще не скоро. С Ильмарэ он познакомился случайно, когда она принесла какую-то весть от леди Варды и в поисках лорда Намо заглянула в дальний коридор чертогов. И вот теперь он осторожно начал расспрашивать лорда об отпуске — но лорд Намо, конечно, ожидал его вопроса и ответил, что как только примет решение Варда… Нельзя сказать, чтобы майя принял этот ответ стоически. — Милорд, — подавленно начал он, — может быть, мы так странно устроены? Может быть, нам и не суждено сойтись? — Глупости, — отрезал Намо. — Эфир и воздух — достойное сочетание, как показала практика. — Эфир и воздух? Что вы имеете в виду? И что за практика? — Неужели ты никогда не слышал о том, на какие группы делятся майяр? — Никогда. — Странно. Ладно, слушай сейчас, — принялся объяснять Намо. — Все майяр делятся на пять групп — по стихиям: на огненных, водных, земляных, воздушных и эфирных. Например, Ариэн — огненная майя, Оссэ и Уинен — водные, все, кто служит Ване, Оромэ, Йаванне — земляные, а те, кто работает у меня, у Ирмо и у Ниэнны — эфирные. В чертогах Безвременья майяр разных стихий обитают отдельно друг от друга, поэтому вы с Ильмарэ тогда не успели познакомиться. Как и Эонвэ с его нынешней супругой, девой из Лориэна. Так что вероятность очень велика. Стоит только подождать. *** — Стопроцентная вероятность, — сказал Намо. — С любовью в нашем мире бороться бесполезно. — Я знаю, знаю, — ответил Манвэ. — Мы уже договорились. Частично за звездами приглядят Ариэн и Тилион, частично сама Варда, что-то будет делать Эонвэ, как обещал — конечно, справимся. *** Майя из Мандоса смотрелся среди цветущих деревьев Лориэна на удивление органично. — Разрешили? — спросил он, глядя, как спускается рядом с ним на землю Ильмарэ. — Разрешили! Леди велела вернуться ровно через пятьсот лет, ни днем позже. И хорошо! — она хихикнула. — А то было бы, как с Айвендилом. Помню, уже когда придумали новый отсчет времени, он принес мне букет каких-то цветов — не знаю, как он их назвал, сам вывел этот сорт. Леди сказала: «Иди, погуляй с ним полчасика». Полчасика! Все равно что адану сказать: «Погуляй пару секунд». — И что же Айвендил? — Ничего. Понес свой пучок Ариэн. — А у меня даже цветов нет. — Зато здесь их сколько, посмотри! Пойдем! И они скрылись за густой листвой. Конец. Примечание В «Калевале» кузнец Ильмаринен женится на "деве Похьолы" — дочери хозяйки подземного царства Лоухи. |
"Сказки, рассказанные перед сном профессором Зельеварения Северусом Снейпом" |