Данный материал может содержать сцены насилия, описание однополых связей и других НЕДЕТСКИХ отношений.
Я предупрежден(-а) и осознаю, что делаю, читая нижеизложенный текст/просматривая видео.

Бег времени

Автор: Tasha 911
Бета:mummi, Jenny
Рейтинг:NC-17
Пейринг:ЧУ/ДМ
Жанр:Drama, Romance
Отказ:Все права на персонажей и сюжет "Гарри Поттера" принадлежат Дж.К. Роулинг. Автор фика материальной прибыли не извлекает.
Аннотация:Фик написан на фест «Выше только звезды» на «Астрономической башне».
Комментарии:Написан: 2010г.
Каталог:Альтернативные концовки
Предупреждения:OOC
Статус:Закончен
Выложен:2013-12-19 13:22:52 (последнее обновление: 2013.12.19 13:22:48)
  просмотреть/оставить комментарии


Глава 0.

– Ну, прощай…

Она долго смотрела на ключи в своей руке, прежде чем положить их на столик в холле. Словно задавала себе вопрос: «А все ли вы сделали, чтобы избежать этого мгновения?». Он тоже не знал ответа. Иногда любовь начинает болеть, а ты ей даже диагноз не в состоянии поставить. Что пошло не так? Когда это началось? Одни загадки… Вы мучаетесь в попытке их разгадать, а любовь тем временем все угасает. Не помогают даже попытки как-то оживить чувства совместными приключениями и долгими поездками. Однажды ты просыпаешься утром рядом с той, за чью улыбку еще недавно готов был отдать все на свете, и с тоской понимаешь, что не чувствуешь ничего, кроме усталости и уже подступающего к горлу одиночества. Любовь давно умерла, но ты был так поглощен попытками ее реанимировать, что этого просто не заметил.

Это хорошо, что теперь так спокойно. Без горьких и бурных поминок с попытками все отрицать, раздражением из-за вещей, которые раньше вызвали бы разве что улыбку. В кипах подписанных бумаг прожитые годы уже разделены поровну. Когда у любви такая длинная и подробная эпитафия, ничего не остается, кроме как признать: нити, что создавали уютный кокон, в котором происходило ваше перерождение из двух маленьких влюбленных гусениц в куда более самостоятельных, но равнодушных друг к другу бабочек, истлели.

– Прощай.

Она кивает и идет к двери. Ваши слова, конечно же, лживы. Прощаются навсегда, а вы будете часто видеться, поздравлять друг друга со всеми праздниками и еще миллион раз задавать себе вопрос, что же случилось. Но, наверное, это тоже пройдет. Со временем. А пока кажется важным, глядя на закрывающуюся дверь, просто принять, что этот вираж пройден до конца. Гонка за семейным счастьем окончена. Финиш.

***

Спроси любого – хочет ли он стать счастливым, и ничего, кроме «да», в ответ не услышишь. Труднее определиться с тем, что же такое счастье. Ему двадцать пять. Если считать, что продолжительность жизни среднестатистического волшебника – сто лет, то четверть этого срока он уже отбыл, а вот что делать с оставшимся временем – понятия не имеет.

– Свобода – это хорошо, – промычал Гойл, набивая рот уткой с трюфелями.

Странно, он не раз замечал, что без Крэбба ему постоянно чего-то не хватает. Когда его не слишком интеллектуальные приятели выступали дуэтом, в устраиваемом ими параде уродцев было что-то захватывающее. В одиночку Гойл плохо справляется с ролью любимого шута, хотя, видя тоску в глазах своего повелителя, всячески старается ей соответствовать, но от этого Драко Малфою делается совсем грустно.

– Чем хорошо?

Не то чтобы он ожидал услышать дельный ответ, поэтому ничуть не расстроился, когда Грегори сказал:

– Ну, там девочки, вечеринки и все такое.

От всех этих радостей жизни сам Гойл был так же далек, как оборотень от вожделенной луны. Грегори не любили даже проститутки – в конце концов, даже за деньги женщины охотнее терпят грубое обращение, чем откровенную скуку. На вечеринках, влив в себя лошадиную дозу виски, Гойл обычно первым покидал банкет, отправляясь храпеть в ближайший темный угол. Что же за удовольствие он находит в собственной свободе?

– Может, позже займусь девицами и виски. Сейчас работы много.

Карьера – вот еще одна вещь, к которой принято относиться серьезно, но Драко не считал свое занятие ни захватывающим, ни перспективным. Отдел контроля за магическими существами... Малфой еще помнил, как собирал рекомендации, необходимые, чтобы приступить к работе. Несмотря на все свое скудоумие, здоровяк Хагрид, глядя на принесенный Драко пергамент, кажется, не знал, смеяться ему или плакать и кому больше в данной ситуации сочувствовать – своему бывшему нелюбимому студенту или твари, которой придется иметь с ним дело. Замечательно, что написанная профессором бумага требовалась чисто номинально и никто, кроме самого Малфоя, ее так и не прочел. Честность – вещь коварная, но симпатичная, и он был согласен, что его умение ладить с любыми волшебными существами, которые опаснее клубкопухов, не то что равно нулю, а, пожалуй, даже тяготеет к числу отрицательному. Хорошо хоть тесть, бывший его непосредственным начальником и прекрасно осознававший недостатки своего зятя, завалил его необременительной, исключительно бумажной работой.

– Скучно… – протянул Гойл, наконец-то вытерев рот салфеткой. Ему тоже была не слишком по душе должность продавца в одной из лавок на Дрянн-аллее. Но что поделать, если двери, которые их фамилии раньше открывали без труда, теперь захлопывались при одном их упоминании. Такова участь всех побежденных. – Слушай, завтра у Паркинсон вечеринка. Соберется много наших. Она просила узнать – может, и ты придешь?

Тот, кто говорит, что лишь гриффиндорцам присуще стадное чувство, глубоко ошибается. Слизеринцы тоже ему подвержены, только ищут в толпе отнюдь не единства. Они меряются своими победами и неудачами. Это же так приятно – знать, что на свете существует кто-то, кому сейчас намного дерьмовее, чем тебе. Астория называла такие сборища заседаниями гильдии неудачников, и Драко легко променял общество бывших знакомых на ее компанию.

– Нет, конечно.

Развод – еще не повод отказываться от хороших привычек, приобретенных в браке.

***

В спальне Пэнси все было кремовым. Ночью он, к несчастью, не успел этого заметить, поэтому вовремя не сбежал, упустив возможность избавить себя от ощущения, что занимался сексом внутри гигантского торта. Впрочем, от мысли, с кем он переспал, Драко сделалось еще хуже. Сидящая у туалетного столика девица в своем бледно-розовом пеньюаре с множеством оборок сама тоже напоминала зефир. Мурлыча что-то себе под нос, она накручивала на огромные бигуди свои жидкие волосы в попытке придать им хоть немного объема. Заметив его отражение в зеркале, Пэнси захлопала в ладоши.

– О, милый, ты проснулся!

Он испытал острое желание накрыть лицо подушкой и, если не удастся так сбежать от реальности, придушить себя этой кремовой пакостью. Впрочем, Драко прекрасно понимал всю сложность своего характера. Даже совершая глупые и необдуманные поступки, он никогда не расплачивался по счетам самостоятельно: ведь это так легко и приятно – переложить ответственность на чужие плечи. Помнится, когда-то он взвалил эту ношу на свои собственные… Ощущения были мерзкими. Впредь он предпочел бы таких опытов не проводить.

– Знаешь, то, что выглядит забавно, когда перед тобой кривляется четырнадцатилетняя девочка, теряет всякий смысл, если девочке двадцать пять.

Наступая на хвост змее, предварительно стоит убедиться, что она не ядовита. С Асторией он быстро позабыл это правило. Она обладала удивительным чутьем, когда дело доходило до его «сволочных» качеств, и прекрасно понимала, что раздраженные слова чаще всего можно просто не замечать. Пэнси была до сих пор одинока именно потому, что, как истинная слизеринка, не только отвечала ударом на удар, но и всегда добавляла пару пинков вдогонку.

– Не только женщины со временем меняются. Если мальчик кончает через пять минут, то ему это, конечно, простительно… Странно, Малфой. С того времени, как мы последний раз занимались сексом, ты так и не удосужился стать не то что хорошим или умелым, но хотя бы приятным любовником. В постели так же эгоистичен, как и в жизни. Неудивительно, что даже твоя костлявая жена от тебя сбежала.

Глупая Пэнси. Как будто она в своих попытках его задеть обнажила какую-то огромную, а оттого особенно непотребную истину. Драко никогда не страдал нарциссизмом. Свое отражение в зеркале он всегда старался скорее осмыслить, чем полюбить. Нет, красавцем он никогда не был. Слишком бесцветные волосы, глаза оттенка грязного льда, черты лица идеально правильные, но совершенно не запоминающиеся. Странно, что при таких красивых родителях он вышел каким-то сырым… Как глиняная чашка, уже слепленная, но еще не обожженная. Может, он переспал с Паркинсон, потому что это был вечер пятницы? Нет ничего отвратительнее, чем сидеть за одним столом с людьми, которым главное в этой жизни удалось, и, опуская ложку в вязкий суп, с благодарностью принимать не крохи, а глыбы их любви, заслуженной самим фактом твоего существования. Люциус и Нарцисса были зациклены друг на друге. Любовники, лучшие друзья, любящие родители... Все эти роли они исполняли на подмостках домашнего театра для своего единственного зрителя и одновременно партнера по сцене. Глядя на их пьесы, Драко с каждым годом все сильнее чувствовал себя лишним. Он мог быть лишь преданным сыном, но для всего остального ему требовалось найти свою пару. Человека, который возьмет на себя главное в жизни обязательство – стать его счастьем.

– Просто мое отношение к тебе так и не изменилось. – Пэнси швырнула в него расческой. Драко поймал ее на лету, встал и потянулся. – Пойду я, пожалуй.

– Катись. – А вот отношение Паркинсон к нему стало иным в тот момент, когда он честно признал, что как будущую жену ее не рассматривает, потому что намерен быть счастливым в браке. – Кстати, Блез на выходных предлагает устроить пикник.

– Нет. – Он понял, что даже в своем отнюдь не преклонном возрасте предпочтет провести эти дни дома, пытаясь понять, почему же у него не вышло жить так, как он хотел.

***

Астория действительно была очень худой. Они впервые встретились в Совете попечителей Святого Мунго, куда отправились вместо своих родителей, и, взглянув на нее, он подумал: несмотря на красивое лицо, эта девушка выглядит изможденной и усталой. Когда скучнейшее мероприятие закончилось, Драко предложил ей пообедать вместе. Просто потому, что Астория была блондинкой из хорошей семьи, а мать давно упрекала его, что он не пытается завязать отношения с приличной девушкой. Но Малфою просто негде было такую встретить. Из-за того, что его не брали на работу в министерство, круг общения Драко ограничивался школьными приятелями, но ни Пэнси, ни тем более Миллисента на роль подруги ему не подходили. Астория приняла предложение Драко с радостью, и за обедом Малфой отметил для себя, что она не только страдает анорексией, но и ужасно скромная. Однако все это не помешало ему пригласить ее домой, ведь он привык радовать родителей. Именно на приеме в поместье он обнаружил в своей будущей жене качества, которые заставили его влюбиться. Она умела слушать, но даже молчать с ней наедине было приятно, а не скучно или тоскливо. Это стало поводом для продолжения знакомства. Астория, как губка, впитывала в себя его интересы и увлечения. Вскоре с ней уже можно было разговаривать о квиддиче, политике министерства и даже темной магии. Она много рассказывала о Франции, и однажды они даже сбежали через Ла Манш, чтобы побродить по ее любимым музеям и галереям. Но когда Астория заговорила о том, что хочет стать художницей и переехать жить в Париж, Драко эта идея не понравилась.

– Нет уж. Ты вряд ли куда-то поедешь, потому что я собираюсь на тебе жениться.

Она смутилась и вопросительно на него посмотрела.

– Это должно означать, что ты меня любишь?

Да, по мнению Драко, так дела и обстояли – иначе почему он был уверен в своем желании никуда ее не отпускать и провести с Асторией всю жизнь?

– Конечно, я люблю тебя. Нам ведь так хорошо вместе.

Она кивнула.

– Очень легко. Никогда так быстро не сходилась с людьми, но мне кажется, что тебя я понимаю с полуслова. Наверное, это и значит любить кого-то.

Через три месяца они поженились. Церемония была пышной, и даже мистер Гринграсс, сначала не очень довольный тем, что его дочь выбрала в мужья неблагонадежного Малфоя, смирился с ее выбором, когда собственными глазами увидел, как счастливы новобрачные. Родители Драко подарили молодоженам прекрасный дом, тесть расщедрился на виллу во Франции, где супруги и провели медовый месяц. Все шло просто замечательно: после пышных форм бывшей любовницы тонкая талия и хрупкая фигура Астории казались Драко невероятно возбуждающими, а она, лишенная всякого опыта, искренне считала его лучшим любовником в мире. По возвращении он вышел на работу, а молодая жена, как и положено, сидела дома, развлекая себя рисованием этюдов. Два года они были довольны собственной жизнью, а потом что-то пошло не так. Одни и те же разговоры за столом, секс три раза в неделю. Его вдруг появившаяся привычка заходить после работы в паб, ее желание проводить ночи у мольберта. Они не ссорились, не скандалили и даже не высказывали друг другу никаких претензий. Просто однажды Драко сказал отцу:

– Мне двадцать три года, отчего же жизнь так скучна?

Люциус пожал плечами.

– Ну так найди способ себя развлечь.

– Как?

Тогда его отец сказал кощунственную вещь.

– Только в заговоры никакие не лезь. Это помогает, но увлечение крайне опасное. Лучше подумайте о ребенке. Твоей жене будет чем заняться, а у тебя появится время отдыхать от нее.

В этот момент Драко понял: его родители, какими бы доверительными ни были их отношения, совсем не идеальны. Возможно, они тоже уставали от тишины в доме и царившего между ними понимания, такого абсолютного, что тебе уже становится нечем удивлять и нечему удивляться. Отец с головой уходил в политические интриги, а мама – в заботы о сыне, потому что иногда им было так тоскливо друг с другом, что хотелось выть. Драко не хотел, чтобы их отношения с Асторией были спасены возможностью сбежать друг от друга на некоторое время. Когда он сказал об этом ей, она предложила посетить семейного психолога – сомнительное новомодное увлечение, заимствованное магами у магглов. Он согласился, чтобы сделать жене приятное. Но визиты к седому колдомедику ничего не изменили. Это заметил и сам старик, предложив им некоторое время приходить поодиночке. Однажды Драко явился на прием немного раньше и услышал счастливый смех Астории, доносившийся из кабинета врача. Когда она вышла, он спросил:

– Почему со мной тебе больше не весело?

Она подняла на него глаза и честно ответила:

– Я не знаю.

Драко тоже не понимал, отчего же ему так скучно, и это общее неведение ненадолго их объединило. Весь вечер они проговорили о своих чувствах и желаниях. В итоге она снова стала засыпать рядом с ним каждую ночь, а он в выходные возил жену по всей стране, чтобы она могла набраться свежих впечатлений для своих полотен. Но через три месяца все стало еще хуже. Малфой злился из-за этих поездок, его жена перестала скрывать, что секс с ним ее, в общем-то, не слишком интересует. Воспитанные люди не бьют посуду, они только исподтишка кусают губы, пока однажды, за завтраком, поняв, что дальше так жить совершенно не интересно, кто-то не задает вопрос:

– Может, нам развестись?

И стало на самом деле легче. Просто от того, что впереди замаячил выход из ситуации, который требовал минимальных усилий.

– Давай.

Сейчас, глядя на Асторию, стоявшую у стола отца, он спрашивал себя, не совершили ли они ошибку? Этот вопрос мучил каждого из них, пока все бумаги не были наконец подписаны, а ключи от дома положены на стол в холле. Странно, что они до последнего жили под одной крышей и за завтраком обменивались взглядами: «Может, мы еще не все попробовали?». Только к вечеру эта надежда исчезала. Им было хорошо друг с другом в определенные промежутки времени, но вскоре начиналась неизбежная апатия. Драко и сейчас мог бы подойти и обнять бывшую жену, точно зная, что это прикосновение доставит ему удовольствие. Только вот если оно будит длиться достаточно долго, убирая руки, он тоже почувствует облегчение.

– Привет. – Заметив его, Астория помахала рукой.

Малфой подошел ближе, не желая развлекать коллег демонстрацией собственной растерянности. Он улыбнулся, небрежно поцеловав бывшую жену в щеку.

– Отлично выглядишь. – Он не сказал пошлости: «Развод тебе к лицу». Зачем было портить отношения с тестем, который, может, и изменил свое к нему отношение, но, по крайней мере, не выгнал с работы.

– Спасибо, ты тоже. Вот, зашла к отцу за билетами на квиддич.

– Тебя все еще интересует квиддич?

– Не очень, но игра будет в Ирландии, и после окончания матча я смогу порисовать с натуры.

– Что ж, удачной поездки.

– Спасибо.

Разговаривая с ней, он не чувствовал и толики смущения. В ярком летнем платье Астория действительно выглядела чудесно, а ее хрупкие ключицы навевали самые приятные воспоминания. Это было хорошо – отречься от проблем, сосредоточившись на чем-то приятном. Он всего две недели как разведен, а уже немного скучает по их непринужденным беседам. Интересно, дальше будет только хуже, или, наоборот, эта тоска скоро уляжется?

– Может, поужинаем вместе, когда вернешься?

Она пожала плечами:

– Почему нет?

Когда Астория ушла, забрав у отца два ярких, зачарованных от подделки квадратика, мистер Гринграсс бросил на него тяжелый взгляд. Странно, но Драко казалось, что их отношения с тестем после его развода даже несколько улучшились. Кажется, не в качестве зятя, а просто как человек мистеру Гринграссу он нравился достаточно, чтобы оставить его на работе.

– Ни к чему это, Малфой. Не береди ей душу, дважды в реку все равно входить глупо.

Он кивнул. Действительно, им с Асторией лучше всего поскорее избавиться от ненужных вопросов, но Драко все равно знал, что остаток дня проведет, гадая, для кого она взяла второй билет.

***

Экс-миссис Драко Малфой возвращалась из Ирландии маггловским транспортом: сначала на корабле, потом поездом, потому что, по словам кузины, трескотню которой Малфой вынужден был терпеть во время ланча, Астория, видите ли, хотела полюбоваться пейзажами. Драко эта затея показалась ужасно глупой, и он, конечно, не собирался ничего предпринимать... Просто утром, проснувшись дома у брюнетки из аврората, которую звали не то Кристина, не то Кристал, он решил немного прогуляться. В конце концов, мало ли какие дела у человека могут быть в шесть утра на лондонском вокзале?

Астория вышла из вагона очень оживленная. Звонко смеялась, порывисто жестикулировала, рассказывая что-то своему спутнику, тащившему ее тяжелый чемодан. У того были широкие костистые запястья и до ужаса самодовольный вид. Кормак Маклагген из отдела развития спорта, редкостный идиот и самовлюбленная скотина, но бывшей жене Драко было с ним весело. Она, оказывается, вообще обожала хохотать как дурочка, рядом со всеми, кроме самого Малфоя. Может, от того, что он возненавидел бы ее за такой громкий вульгарный смех? Или нет? Вдруг этот звук разогнал бы его скуку? В одну реку… А знал ли он вообще, где и с кем плавал?

***

– Румыния… – простонал мистер Гринграсс, отшвырнув в сторону папку. – Финансовый отдел требует, чтобы мы провели полную проверку деятельности британских драконологов, занимающихся исследованиями в международном заповеднике, чтобы скорректировать средства, которые будут выделены на их изыскания. Есть желающие поехать?

Сотрудники мгновенно изобразили жуткую занятость, только миссис Деблиш, которая работала в службе контроля уже двадцать лет, недовольно хмыкнула.

– Много лет там никто ничего не проверял, а теперь им, видите ли, отчеты подавай.

– Ну, на этот раз драконологам хоть денег дадут. Правительство вроде разобралось с послевоенными проблемами и собрало в этом году неплохие налоги, так что поездка может оказаться действительно важной. Ну что, бросим жребий или есть добровольцы?

Каждый стал ныть, сколько раз его в этом году уже отправляли к черту на кулички считать поголовье редких тварей.

– Только Малфой никуда не ездил, – заметила все та же Амалия Деблиш.

Драко бросил на бывшего тестя напряженный взгляд. В конце концов, его дед умер от драконьей оспы, и с гигантскими крылатыми тварями он уж точно не хотел иметь ничего общего. Увы, видимо, ему не стоило после возвращения Астории связываться с ней через камин, напоминая об обещанном совместном ужине.

– Значит, решено – поедет Драко. На составление подробного отчета даю три месяца. Если возникнут сложности, этот срок можно продлить.

– Не возникнут. – Даже в самых ужасных обстоятельствах лицо лучше не терять. Умение сохранить на нем безмятежность в будущем еще пригодится. В конце концов, слова «Международный заповедник» звучат лучше, чем, например, «Черные болота», откуда только что вернулась экспедиция их отдела. Составление отчетов – работа, по большому счету, бумажная, и справиться с ней можно, даже не покидая лагерь. Достаточно просто опросить служащих. Три месяца? Да он вернется через неделю – вопрос только в том, зачем ему так спешить.

***

– Значит, едешь в Румынию? – Сапфировые серьги, что украшали сейчас маленькие ушки Астории, он подарил ей на годовщину их свадьбы. Долго сам выбирал у ювелира дизайн и огранку камней. Вышло так чудесно, что Драко просто не мог не любоваться плодами своих усилий.

– Еду.

Она пригубила шампанское и призналась:

– Немного волнуюсь. Ты не очень любишь путешествовать.

– Не нужно переживать. Мать уже второй день пребывает в истерике, то и дело вспоминая, что мой дед умер от драконьей оспы. Она собрала мне в дорогу столько целебных зелий, что, боюсь, кроме них ничего не смогу с собой взять.

– Трудное путешествие? – Астория поставила локти на стол. Эта ее привычка подпирать руками подбородок иногда его раздражала, и раньше он позволял себе делать ей замечания, но сейчас, наверное, это уже не входило в число его прав или обязанностей.

– Нет, просто неудобное. Заповедник закрыт антиаппарационным барьером, чтобы избежать проникновения браконьеров. Так что я по каминной сети отправлюсь в министерство магии Бухареста, а оттуда мне предстоит добираться поездом.

– Звучит увлекательно. – Она так это сказала, что он испытал желание позвать ее с собой. Так зачем же все время отказывать себе в сиюминутных слабостях?

– Поехали вместе? Ты могла бы рисовать пейзажи горной Румынии.

Астория нахмурилась.

– Драко, наверное, это было бы неуместно. Нам незачем продолжать себя мучить. – Она предпочла сменить тему. – Вообще не понимаю, почему ты работаешь в министерстве. У тебя много средств, и ты мог бы начать свое дело. Купи себе команду по квиддичу, или что там еще тебе по душе… Ах да, у тебя, например, отличный вкус, и ты всегда выбираешь красивые вещи. Может, тебе галерею открыть или торговать антиквариатом?

У Драко было странное чувство, что он говорит с незнакомкой. Странно – они прожили вместе больше двух лет, но их связь была поверхностной, почти иллюзорной. Каждый придумал себе идеальный маленький мирок, и когда все пошло трещинами, не знал, кого в этом винить. Себя? Больно. Человека, которого выбрал самостоятельно… Тоже чертовски неудобно.

– Я подумаю над твоим предложением.

Остаток вечера прошел скомканно. Малфой на самом деле засомневался в том, нужна ли ему теперь прохлада ее речной воды.

***

– Это просто одиночество. – Полные губы Блеза выпустили колечко дыма, и он передал мундштук кальяна Драко. – Ты не первый и не последний человек в мире, который, следуя понятной модели поведения, убедился, что тебе чужая мечта не подходит.

Забини всегда не давали покоя лавры мудреца и пророка. Обычно, обкурившись своей волшебной трубки, он стремился очаровать странников, забредавших к нему на огонек, какими-то невнятными истинами, после чего пытался залезть к ним в штаны. Малфой впервые позволил себе поиграть в жертву мягких бархатных подушек и горького дыма. Забини хотел его еще со времен их ночевок в общей спальне, хотел так сильно, что при взгляде на худую спину переодевающегося Драко у Блеза в горле пересыхало, а язык с трудом ворочался во рту, отчего заученные фразы выходили корявыми. Иногда Драко играл с ним. Изучать свое тело было куда интереснее в чужих глазах, чем в зеркале, но платить за эти уроки Малфой никогда не собирался. Мужчины его не интересовали, несмотря на уверения Блеза:

– Между любовниками одного пола все намного проще. Мы испытываем похожие чувства. У тебя стоит на кого-то так, что от желания трахнуть его сводит живот, либо… Ну, дальнейшие пояснения бессмысленны. Копаться в голове партнера можно лишь тогда, когда секс с ним так хорош, что оправдывает время, которое ты тратишь, чтобы его к себе привязать.

Малфой понимал такой цинизм и потребительское отношение к окружающим. Он был согласен с Забини и в той части его тирады, которая предполагала, что у Драко плохо получается следовать чужим сценариям. Возможно, воспитанный в почитании семейных ценностей, он сам для них совершенно не создан?

– Раздевайся.

Блез нахмурился.

– Ты не шутишь?

– Нет. У тебя же от меня живот сводит?

Мудрец Забини облажался. Глядя, как неловко он стягивает с себя одежду, а потом прикрывает руками темный член, понуро прячущийся в завитках волос, Драко думал о предстоявшей поездке, курсе галлеона к лею, в общем, о чем угодно, кроме секса. Малфой вздохнул с фальшивой растерянностью.

– Твоя схема не работает. Или от меня все же нужно нечто большее, чем простое присутствие, чтобы вызвать желание?

Блез нахмурился.

– Ну, ты бы хоть притворился, что тебе это немного интересно.

Драко встал с подушек.

– Может, еще и поцеловать? Или сделать вид, что ты мне безумно нравишься? Ложь, по-моему, не входит в представления о легких и необременительных отношениях. В чем же тогда отличие? Получается, какого бы пола ни был партнер, тебе не уложить его в постель без притворства, что тебя хоть немного волнуют его долбаные чувства.

Он пошел к двери, помахав рукой.

– Прости, но мне плевать, Блез, что именно тебе требуется, чтобы возбудиться и кончить со мной.

Ах да, слизеринцы и их милая привычка непременно отвечать гадостью на гадость.

– Знаешь, Малфой, я думал, фригидными бывают только женщины.

***

На железнодорожной станции было жарко. Горячий ветер легко пробирался под одежду. Еще в поезде Драко снял пиджак и уже начинал мечтать о том, чтобы избавиться от рубашки. Шахтеры, ехавшие с ним в единственном вагоне, прицепленном к старому паровозу, который отправлялся в город раз в три дня, молча разгружали ящики с каким-то оборудованием. Это были хмурые, не слишком разговорчивые люди, а на незнакомца они вообще не обратили никакого внимания. Малфой не стал обращаться к ним с волновавшими его вопросами и побежал по нагретому солнцем перрону в сторону крохотного помещения станции, толкая перед собой чемодан. Несмотря на то, что почти все вещи в нем были уменьшенными, тот весил, казалось, целую тонну.

Дверь здания открывалась тяжело и так скрипела, что Драко не понимал, какая была нужда подвешивать к ней колокольчик. Зато внутри было прохладно. Огромные лопасти странной маггловской машины гоняли воздух, создавая приятный ветерок. На двух скамейках спали люди, ждавшие отправления поезда обратно в Бакзу. Старенький станционный смотритель сидел за шатким столиком, над которым висела деревянная табличка с надписью «Касса». Перед стариком стояла бутылка с мутноватой жидкостью и стакан.

– Здравствуйте. – Драко встал спиной к ветряной машине и блаженно зажмурился. Прохлада показалась его телу такой восхитительной, что оно могло опьянеть от этого быстрее, чем старик, попивавший из стакана брагу.

Обведя персону Малфоя мутным взглядом, смотритель хмыкнул и указал на стул напротив.

– В горы, значит?

Малфой пожалел, что с прохладой придется расстаться, но покорно присел. Наверное, угадать, что он волшебник, было довольно просто. Похоже, туристы в это мрачное место наведывались нечасто. Дочка смотрителя, как Драко предупредили в министерстве Румынии, была замужем за магом-драконологом, и это позволяло ее отцу входить в число лиц, знавших, что в этих горах не только продолжают добывать уголь из полузаброшенных шахт, но и водится редкая живность. На странных личностей, одержимых драконами, старик, похоже, насмотрелся.

– Да. Мне казалось, меня будут ждать, но на станции нет никого из встречающих. Так что не могли бы вы подсказать, как мне добраться до заповедника?

Смотритель вздохнул.

– У Михаэллы этот кобель.

– Кто, простите?

– Чарли, парень, который должен был вас встретить. Не станет он торчать на такой жаре. Сейчас идите на главную улицу, она же единственная отделанная фигурной плиткой, так что не заблудитесь. Постучите в третий дом справа, тот, что с синими ставнями, и скажите, что вам в заповедник нужно.

Драко скупо поблагодарил маггла за помощь. Бросив полный сожаления взгляд на диковинную машину, он вышел из помещения станции, толкая перед собой чемодан. Угольная пыль, навязчивая, словно мухи, колола лицо и набивалась в нос: шахтеры, разгружавшие вагон, стали работать более слаженно, намереваясь добраться до своих домов до полудня, когда зной станет совсем невыносим. Коттеджей в городе оказалось не больше сотни, все были построены по одному образцу и действительно отличались друг от друга только цветом ставен и заборов, видимо, заменявших местным жителям таблички с номерами. Единственная хорошо вымощенная улица была чистой, в садах, окружавших каждый дом, Драко разглядел плодовые деревья, а иногда и овощные грядки. Зря он поверил, что едет в маленький город. Это была самая настоящая деревня. Становилось даже тошно при мысли о том, что он взял с собой всего дюжину рубашек, оптимистично пообещав матушке, что все недостающие купит на месте. Сейчас Малфою даже думать не хотелось об ассортименте товара в местных магазинах, тем более что нужный ему дом, как выяснилось, являлся местным баром, который даже снаружи выглядел таким обшарпанным, что он зарекся пить тут воду не из горлышка бутылки, а пользуясь стаканами.

Дверь была закрыта, и Драко постучал. Первого раза не хватило, и, плюнув на приличия, он принялся колотить кулаком более настойчиво. Прошло минут десять, прежде чем ему открыл загоревший до черноты и злой как черт мужчина. Из одежды на нем были только кожаные штаны, пуговицы на которых этот тип не удосужился застегнуть до конца. Окинув Драко беглым взглядом, он хмыкнул.

– Малфой? – Драко растерянно кивнул. Драконолог схватил его за грудки и одним рывком втащил в дом вместе с тяжелым чемоданом. – Не стой столбом, а то жару впустишь. Я Чарли, заместитель начальника британской исследовательской группы.

Драко несколько опешил от такого приема. Заместитель профессора Бембриджа? Этот смуглый тип больше походил на бандита, чем на ученого. В нем не было ничего от человека, занимавшего важную должность. Все начальники и заместители, которых Малфою приходилось встречать, обладали определенной аурой власти. От Чарли не исходило ничего, кроме легкого запаха пота. Видимо, сомнение в том, что все происходящее – сплошное надувательство или глупый розыгрыш, слишком явно отразилось на его лице, потому что мужчина усмехнулся и, заведя за ухо свои чуть вьющиеся медно-рыжие волосы, порылся в заднем кармане брюк и протянул ему клочок измятого пергамента.

– Письмо о твоем назначении. Немного освоившись в нашем деле, ты поймешь, что бумажкам у нас просто некогда придавать значение. – Когда этот тип улыбался, то демонстрировал такие крепкие белые зубы, что Драко отчего-то не сомневался: такими «клыками» и разъяренного дракона можно загрызть. – Вообще это хорошо, что наконец прислали инспектора. Бембридж особых надежд на твой приезд не возлагает, но Кингсли вроде толковый мужик. Так может, нам наконец-то подкинут деньжат, а то все исследователи давно разбежались – кому охота постигать все на практике за гроши, легче строчить бестолковые книжки, пользуясь давно написанными материалами. Ну, так зачем ты здесь, Драко?

Во-первых, он не помнил, чтобы переходил на «ты» с кем-то уже при первом знакомстве. Во-вторых, он бесился из-за того, что не знал верного ответа. Пытаясь выяснить истинное значение своей миссии, а заодно «напомнить о себе», как советовал отец, он даже зашел в отдел финансов. Замотанный сотрудник, удосужившийся его принять, тонких намеков Драко совершенно не понял.

– Да что там его инспектировать, этот заповедник? Вы просто напишите подробный отчет о количестве драконов и средствах, которые на них расходуются, а там мы решим, что со всей этой информацией делать.

Драко понял: три месяца его жизни просто уйдут в стол к какому-то клерку. Впервые Малфой вынужден был взяться за работу всерьез, но никто, как выяснилось, не ждал от него результатов. Это было даже не обидно – он, в общем, и не собирался особо себя утруждать. На собственном стремлении к лидерству Драко поставил крест, когда отца забрали в Азкабан. Тогда Малфой понял, что есть вещи, которые значат больше популярности и успехов в учебе, но все же… Драко отчего-то чертовски злило, что всем наплевать на его усилия еще до того, как он собрался решить, стоит ли их к чему-то прикладывать.

– Напишу как есть. Никому в Лондоне до вас нет никакого дела. – Он не добавил «… и до меня тоже», потому что странный Чарли, услышав сказанное, не расстроился, только фамильярно хлопнул Драко по плечу:

– Ну и хрен с ним. Правда есть правда…

Он прошел между столиков, на которые кто-то водрузил стулья, и, найдя за стойкой свои сапоги, принялся натягивать их прямо на босые ноги.

– Михаэлла, принеси мои вещи. – От его зычного баса даже стекла задрожали. – Это не твой муж, так что прихорашиваться нечего.

Если честно, Драко немного удивился наглости любовника, который открывает двери чужого дома, не будучи уверенным, что не попадется на глаза супругу-рогоносцу. Наверное, это была низость, если считать, что простой шахтер вряд ли справился бы с магом.

Впрочем, особым моралистом он не был, поэтому принялся рассматривать бар. В зале не было ничего примечательного. Ужасная мебель, яркие неоновые вывески на стенах. Единственное, что показалось ему приятным – это чистота. Пивные кружки на крючках над стойкой так блестели, что он отменил свое обещание никогда не пить из здешней посуды. Наоборот, ему очень захотелось чего-нибудь холодного. Драко никогда не пил пива, даже сливочного, которым так славилось заведение мадам Розмерты, а сейчас ему просто безумно захотелось попробовать этот плебейский напиток.

Девица, спустившаяся по лестнице, оказалась немного полновата, но довольно хороша собой. Ее румяному личику шло даже выражение крайнего негодования. Швырнув волшебнику его сумку, она наградила того злым взглядом.

– Ну и убирайся отсюда. И больше не подходи.

Кажется, мага такая перспектива немного расстроила.

– Ладно, давай закончим, а он пока…

– …Пива выпьет. – Драко, вынужденный напиваться, пока другие занимаются сексом, конечно, чувствовал себя участником юмористической пьесы, но в помещении бара было прохладно, и он совершенно не жаждал снова выходить на жару.

– Терпеть не могу этого делать, но не тащиться же нам по самому пеклу, – вздохнул Чарли и попросил девицу: – Налей ему пива и дай что-нибудь поесть.

Драко эта фраза несколько озадачила. Снимая с одного из столов стулья, чтобы устроиться с удобством, он немного поразмышлял о том, что Блез сейчас бы очень удивился, узнав, что на свете существуют мужчины, которым не нравится секс. Впрочем, ситуация быстро разрешилась. Демонстрируя свое нетерпение, барменша налила ему две кружки пенного пойла – одну со светлым пивом, другую с темным, нарезала хлеб и толстые ломти ветчины. Водрузив все это перед Драко, она достала из кармана колоду карт и, возбужденно блеснув глазами, потребовала:

– Ну, приступим.

Малфой тут же потерял интерес к происходящему. Он всегда был умеренно азартен, а есть хотелось сильнее, чем наблюдать за партией в покер, которую игроки вели, используя вместо фишек галеты.

Дегустация выявила, что мясо немного пересолено, хлеб свежий и вкусный, а что касается пива, то любителем этого напитка Малфой не стал. Но в темном пиве, ко всему прочему, раздражал сладковатый привкус, и, быстро разобравшись в нехитром устройстве бочковых кранов, третью и четвертую кружку он нацедил себе светлого. Делать было совершенно нечего, и он стал следить за партией. Фантастическое везение рыжего драконолога изумляло. Он не проиграл, кажется, ни одной раздачи, и Малфой искренне сомневался, что дело тут в колдовстве. Ради такой пустячной партии пичкать себя зельем никто бы не стал. Отец всегда говорил ему, что настоящие мастера покера – умные люди, способные прекрасно управлять своей мимикой и за пару секунд просчитывать в голове самые сложные комбинации. Что ж, сын Люциуса Малфоя только что приобрел новый опыт: он прекрасно понимал, почему папенька никогда не садился играть с профессором Снейпом, но вот что безупречную игру может вести какой-то растрепанный тип, никогда бы не предположил.

– Демон, – констатировала хозяйка, отодвигая от себя последнюю галету. – Еще партию?

Драконолог Чарли взглянул в сторону окна.

– Прости, но нам уже пора ехать, если хотим добраться в лагерь до темноты. – Он улыбнулся. – Насчет демона ты не права. Мне просто так не везет в любви, что карты покрывают недостаток удачливости.

Барменша хихикнула.

– Вот даже хочется соблазнить тебя и проверить эту теорию.

– Знаешь, Михаэлла, учитывая размер кулаков твоего мужа, боюсь, наш роман не станет ничем, кроме катастрофы. – Он взглянул на чемодан Драко. – Надеюсь, это можно упаковать компактнее?

Малфой покачал головой и понял, что недооценил пиво. Кажется, оно все же заставило его опьянеть достаточно, чтобы пол под ногами поплыл.

– Там внутри все … – Придумывать, как продолжить фразу так, чтобы у магглы волосы на голове не встали дыбом, Драко было откровенно лень, но Чарли и так обо всем догадался.

– Досадно. Михаэлла, одолжи пару веревок.

Зачем они понадобились, Малфой понял, когда, выйдя на улицу вместе с драконологом, увидел самый уродливый мотоцикл из тех, что ему встречались. Он и раньше стоял на улице, только Драко и предположить не мог, что на этой колымаге придется ехать ему. Он вообще с настороженностью относился к маггловским средствам передвижения, а этот стальной конь, казалось, готов был вот-вот сдохнуть от старости.

– Я, пожалуй, подожду, когда за мной пришлют нормальную машину.

Чарли пожал плечами.

– Отлично. Прощаемся до пятницы.

– Сегодня вторник, – напомнил Малфой.

– Точно. А китайцы собирались за покупками в пятницу. У них есть грузовик, но обычно в него набивается человек по пятнадцать. Если будет тесно, жди до субботы, тогда тебя смогут забрать поляки.

Драко еще раз взглянул на мотоцикл и признался:

– Никогда не думал, что вынужден буду расстаться с жизнью при таких обстоятельствах.

Чарли улыбнулся.

– Да все нормально. Эта штука надежнее, чем выглядит.

Он уложил чемодан Малфоя в люльку и примотал его веревками, потом водрузил на голову Драко подозрительно мятый шлем и велел:

– Ремешки затяни.

Зачем понадобилась вторая веревка, Малфой понял, когда они оба уже сели на мотоцикл: барменша, вышедшая, оказывается, не только для того, чтобы их проводить, принялась привязывать его к водителю.

– Это еще зачем? – попытался избежать унизительной процедуры Драко.

– А если тебя разморит от жары и ты свалишься, кому отвечать?

Малфой хмыкнул.

– С метлы я никогда не падал. – Пару раз, конечно, случалось, но сейчас он предпочитал об этом не вспоминать.

Михаэлла взглянула на него как на сумасшедшего.

– С метлы? – Она принялась привязывать Драко еще надежнее, чем раньше. Он решил, что безопасность лишней не бывает, и смирился. Тем более что от близкого контакта с чужим горячим телом его и в самом деле начало клонить в сон.

***

Малфой проснулся и потянулся. Каждая косточка в теле ныла. Он вспомнил начало длинной и утомительной поездки. Солнце, слепящее глаза, пыль из-под колес, в нос бьет запах чужого пота. Кажется, он действительно уснул, но каким-то чудом добрался до места назначения. Может, и к лучшему, что в беспамятстве.

– Ну и горазд ты дрыхнуть, – заметив его пробуждение, сказал драконолог. Он был таким мокрым, что Драко испытал острый приступ зависти, глядя, как тот вытирает плечи махровым полотенцем.

– Душ! – Сейчас его ничего больше не интересовало.

Чарли улыбнулся.

– Я оставил тебе немного горячей воды.

– Малфои не имеют привычки пользоваться чужими ванными. К тому же у меня есть палатка, которая наверняка удобнее… – Он обвел красноречивым взглядом маленький бревенчатый домик, состоявший из одной огромной комнаты. Некоторые надежды внушала витая лестница, ведущая на второй этаж, но Драко решил не питать на ее счет особых иллюзий. Там вряд ли обнаружатся семь комнат, три ванных, бильярдная и бассейн, надежно хранившиеся в его чемодане, а уж колдовских запасов горячей воды ему даже на год хватит.

Лицо Чарли сделалось задумчивым.

– Я, конечно, мог бы позволить тебе разбить палатку и бесславно погибнуть, но считаю нужным предупредить: драконы чуют магию, как собаки кость. Учитывая, сколько заклятий наложено на переносной волшебный дом, полюбоваться на него слетится с десяток наших подопечных. Если просто подожгут, успеешь спастись, но вот если Бронебрюх решит поваляться на твоей палатке, боюсь, мистер и миссис Малфой получат обратно не сына, а нечто очень расплющенное. – Драконолог подошел к стене и похлопал по стальной балке, которую Драко сразу не заметил. – Этот дом хорошо укреплен, крыша выдерживает вес до восьми тонн, и на ней может улечься даже самый тяжелый дракон. Однако из-за этой конструкции на втором этаже летом жарко, как в аду, так что днем не рекомендую туда подниматься. И поосторожнее с колдовством – если не испытываешь острого желания познакомиться с драконами поближе, применяй заклятья только в самом крайнем случае. Освоить газовую колонку и плиту не такая уж большая наука. Если тебе не нравится этот дом – не проблема, можешь переехать к Дэвиду или у ребят поспрашиваем, вдруг у кого угол для тебя найдется. Но все завтра. В пять утра нам вставать на общую летучку. Это единственное время, когда ты сможешь встретиться с начальником лагеря.

Драко мог бы поспорить, но не стал. Возиться с палаткой не хотелось, а насколько правдивы слова Чарли, можно было проверить позднее. Он встал с широкой кровати и открыл стоявший около нее чемодан. Достал пижамные штаны, полотенца с гербами и все необходимое для душа.

– Так что там с газовой колонкой?

***

Конечно, было бы приятно сказать, что между ним и маггловской техникой не может быть ничего общего, но Малфой легко учился чему-то новому и быстро разобрался, что такое котел и отчего за напряжением в нем нужно следить. Вот ванная у драконолога оказалась крохотная, и понежиться в ней Драко так и не смог. Чтобы намочить плечи, ноги приходилось задирать чуть ли не к потолку. Однако душ есть душ, и, вымывшись, он почувствовал себя посвежевшим. Отдыхать не хотелось – видимо, по пути он неплохо выспался. Выйдя из ванной, Малфой понял, что начинает мерзнуть.

– Горы… – усмехнулся Чарли, стоявший у плиты уже в свитере и брюках. – Днем жарко, ночью холодно.

Драко кивнул и полез в чемодан за теплой одеждой, одновременно принюхиваясь к запаху варева, которое готовилось на голубом огоньке. В животе заурчало, и он понадеялся, что кормить гостя входит в обязанности хозяина. Чарли это правило оспаривать не собирался. Когда жаркое было готово, он разложил его на две тарелки, заварил чай прямо в больших кружках и позвал Малфоя к столу.

Еда оказалась намного хуже запаха, который от нее исходил. Мясо было жестким, лук сыроватым, картошка разварилась, перца было много, а соли, наоборот, не хватало. В общем, Драко понял, что за время своей работы в Румынии рискует нажить язву. Попробовав горький чай, он не удержался от комментария:

– Ты позоришь всех англичан. Мы – нация, которая славится тем, что знает толк в чае, а эту вяжущую бурду даже помоями нельзя назвать.

Драконолог ничуть не обиделся.

– Ну, значит, готовить будешь ты. – Такого поворота событий Драко не ожидал. Все его познания в кулинарии сводились к умению едко комментировать плоды чужих усилий. Он хотел заспорить, но драконолог зевнул, прикрыв рот рукой. – И посуду помой, а то я уже с ног валюсь.

Чарли встал и пошел к той кровати, на которой еще недавно спал сам Малфой. Это делало актуальным еще один вопрос.

– Тут одна постель?

– В шкафу есть спальный мешок. Хочешь мучиться – добро пожаловать на пол, не хочешь, места всем хватит. – Каким-то образом этот странный тип угадал, что приличиям Малфои всегда предпочтут комфорт, и с ухмылкой добавил: – Что ж, надеюсь, ты не храпишь.

Показывая, что на этом разговор закончен, он лег в постель и отвернулся к стене. Драко мысленно досчитал до десяти: в первый же день убить человека, с которым ему предстоит жить и работать, – не самое разумное поведение в его ситуации. В Азкабане у Малфоя, конечно, будет собственная кровать, но вряд ли она окажется мягкой, а питание достойнее, чем то, что готовил проклятый драконолог.

Демонстрируя смесь благих намерений с раздражением, он все же вымыл посуду, просто потому, что терпеть не мог бардак, и, убедившись, что сосед по комнате уснул, использовал этот шанс, чтобы немного осмотреться. Из мебели у Чарли была кровать, большой обеденный стол с шестью стульями и гардероб, в котором обнаружилась куча штанов из драконьей кожи и какой-то невзрачной одежды. Малфой внимательно изучил подпалины на рубашках и свитерах и задумался, какими из своих вещей ему придется пожертвовать. Впрочем, чужое барахло его интересовало мало, как и содержимое книжных полок, заваленных энциклопедиями о драконах и картами заповедника. Драко любил чужие тайны. Обладая ими, он имел определенную власть над человеком, и пользоваться ею, чтобы достичь выгодных для себя условий и соглашений, было для него привычным делом. Что если удастся раскопать компромат, позволяющий переложить свою работу на чужие плечи? Он с энтузиазмом принялся обшаривать каждый сантиметр маленькой хижины, и, не найдя ничего на первом этаже, полез на второй. Крыша, похоже, еще не остыла, и там действительно было жарко, как в печи. Обливаясь потом, Драко перетряхивал рюкзаки, предназначенные для пеших экспедиций, и с презрением пинал старые метлы, казалось, не имевшие ничего общего с нормальными средствами передвижения. Драконолог Чарли был скучнейшим человеком в мире. У него не было ни больших, ни маленьких грязных секретов. Даже потрепанные порножурналы, которые Драко удалось найти, выглядели до отвращения целомудренно. Никаких тебе кнутов, плеток или специфических заклятий.

– Малфой! – Услышав окрик, он понял, что, пожалуй, чересчур увлекся и наделал много шума. – Ну что, нашел какой-нибудь компромат?

Стыд за свое поведение испытывать не хотелось. Он спустился вниз по лестнице и, скрестив руки на груди, хмуро заметил:

– Если бы искал, то, может, и обнаружил бы. Но мне хотелось просто осмотреться.

– Обшаривая карманы моих курток и заглядывая под кровать? Не думал, что у людей в твоем возрасте такая короткая память. Ладно, похоже, если я не хочу, чтобы мой дом перевернули с ног на голову… Возьми со стеллажа с книгами «Новозеландский Опаловый глаз и его повадки».

Драко проявил любопытство и взял книгу. Она была огромная, шириной с его ладонь. Открыв ее в поисках тайника, он ничего не обнаружил.

– Ну?

– Теперь засунь руку в щель.

У задней стенки шкафа Малфой нащупал какие-то бумаги. Это оказалась связка писем, перемотанных яркой лентой. Все они были адресованы Чарли, чтоб его, Уизли. Теперь он вспомнил, как веснушчатый дружок Поттера хвастался своим братом-драконологом. На четвертом курсе в школу привезли драконов, и после испытания всем разрешили сходить на них посмотреть – разумеется, под присмотром тупоголового Хагрида. Почему он напрочь забыл типа, который смеялся во весь голос, слушая рассуждения о том, что Драко считает безопасным находиться не в метре от загона, а на расстоянии одного-двух десятков километров? Впрочем, разве он обязан помнить кого-то столь незначительного?

– Ну, по крайней мере, теперь мне ясно, почему в этой хибаре так неуютно. Тяжело жить на зарплату? – фальшиво посочувствовал он.

Уизли кивнул.

– Точно. На мебель в стиле рококо определенно не хватает. А тут еще инспекторов присылают, которые вообще ни в чем не разбираются, но, по слухам, трусливы, как зайцы... Нет, Ронни, кажется, про хорька рассказывал.

Драко затошнило от отвращения ко всему происходящему. Шансов сработаться с Уизли у него не было вообще. Все рыжеволосое семейство значилось в его списке людей, с которыми «невозможно найти общий язык, да и не очень хочется», сразу после Поттера. Правда, тому он теперь был обязан жизнью, и поскольку платить по такому огромному счету Малфою очень не хотелось, о существовании парня, которого не убьет, наверное, даже упавший на голову метеорит, Драко предпочитал не вспоминать.

– У нас проблема?

Чарли улыбнулся.

– Нет, если ты, как и сказал, собираешься написать честный отчет. Сделаю все возможное, чтобы помочь тебе закончить его в кратчайшие сроки, если это не будет отвлекать меня от основных обязанностей. Чем быстрее все сделаем, тем раньше распрощаемся. Это в наших общих интересах. Теперь извини, но я хочу спать, так что знакомься с причитаниями моей маменьки, правильно ли я питаюсь и не страдаю ли коликами, по возможности молча.

Драко нахмурился, глядя, как Уизли, поворачивается к стене. Еще с детства он знал прописную истину: если у тебя недостаточно власти или денег, чтобы заткнуть рты всем недоброжелателям, то приходится заботиться о репутации. Люди вроде Чарли, которым было совершенно наплевать на то, что о них думают, казались Малфою крайне опасными. Он просто не знал, как себя с ними вести. Существовал ли способ заставить их с собой считаться?

***

Это было самое неловкое пробуждение в его жизни. До часа ночи Драко действительно пробовал как-то устроиться в тонком спальнике, но замерз, отлежал руку и, плюнув на приличия, перебрался на кровать. Утонув в ворохе одеял, он бесцеремонно сдвинул Уизли к холодной стенке, а сам, используя его широкую спину как печку, прижался к ней боком и наконец заснул.

Рано утром организм здорового мужчины функционирует определенным образом. Услышав зов будильника, Малфой потерся о матрас эрегированным членом и протянул руку, чтобы нашарить на прикроватной тумбочке источник шума. Будильник оказался расположен неожиданно низко, и, открыв наконец глаза, Драко понял, что лежит не на матрасе, а по большей части на Уизли, и именно бедру Чарли достались его ритуальные утренние движения. Хуже всего было то, что драконолог уже начал потягиваться, демонстрируя первые признаки пробуждения.

Малфой не слез с кровати – он с нее слетел, и только оказавшись в ванной комнате, задался вопросом: «Какого черта я веду себя как идиот? У меня же, в конце концов, не на этого придурка встало». Если бы Уизли сделал некорректное замечание, он бы, разумеется, нашел, что ему ответить. Никаких поводов носиться сломя голову не было. Драко зажег газ и вышел из ванной. Топить свои печали в ледяной воде он не собирался.

Чарли уже встал и поставил чайник. Может, он вообще не понял, что произошло, или не придал этому значения, но, похоже, Уизли волновал исключительно завтрак.

– Ну так что, поразишь меня своими кулинарными талантами, Малфой, или вчера была пустая бравада?

Прежде чем решить, что ответить, Драко заглянул в холодильник. Продуктов там было много, и он предположил, что с простой яичницей справится. Это как зелья: мелко нарезать сочетаемые между собой ингредиенты, сложить в одну емкость, накрыть крышкой и, главное, не сжечь.

– Я накормлю тебя лучшей едой в твоей жизни, Уизли.

– Рад это слышать. Заварка в шкафчике, кофе там же, а я помоюсь, пока ты творишь свой кулинарный шедевр.

Малфой, скрипя зубами, принялся готовить и через полчаса решил, что открыл у себя новый талант. Настроение у него, как ни странно, заметно улучшилось. Бекон он поджарил идеально, помидоры и лук нарезал на безупречные ровные кубики, а яйца взбил так хорошо, что яичница просто таяла во рту.

– Очень вкусно, – признался Уизли, запивая творение Малфоя безупречно смолотым ароматным кофе. – А что будет на ужин?

Драко, слабо представлявший себе сложности рецептуры своих любимых блюд, небрежно пожал плечами.

– Разве я говорил, что буду для тебя готовить?

– Ну отлично, только тогда перед ужином не забудь съездить в магазин и купить себе собственные продукты. Можешь взять мотоцикл, только заправить для обратной дороги не забудь.

Тащиться куда-либо на неизвестной штуковине Малфой не хотел, зато прекрасно понимал схему отношений «ты мне, я тебе».

– Позволю себе удивить тебя и за ужином, – процедил он сквозь зубы.

Чарли улыбнулся.

– Вот и славно. Иди в душ, а я пока посуду помою. Давай быстрее, а то ребята разъедутся по стоянкам, ни с кем переговорить не успеем. Дел по горло.

Драко подумал, что это будут очень трудные три месяца.

***

Лагерь драконологов, прибытие в который Малфой благополучно проспал, был разбит на небольшой равнине у реки и окружен лесом. Места оказались красивые. Никакой пыли, да и зной не так душил, как в городке. Каких-нибудь два десятка домов довольно хаотично располагались вокруг огромного загона, который сейчас пустовал. Драко заметил, что большинство зданий одноэтажные. Все дома были выстроены из дерева, но укреплены надежными стальными конструкциями. Пока они шли к одному из коттеджей, Малфой поразился тишине и отсутствию в лагере людей.

– Одни уже на собрании, другие на дальних стоянках, – пояснил Чарли.

– Не все… Я опять проспал. – Их догнал черноглазый кудрявый румын, на бегу застегивающий рубашку. Благодаря лингвистическим чарам Малфой понимал, что говорят окружающие, но этот тип так тараторил, что проглатывал часть слов.

– Штефан, это Драко.

Румын приветливо улыбнулся.

– Отличное имя. – Никакой иронии в его голосе Малфой не заметил. – Новенький?

– Нет, с проверкой из нашего министерства.

Черноглазый наклонился к уху Чарли и что-то зашептал. Уизли ответил ему так же тихо, и Штефан взглянул на Малфоя уже без всякого интереса.

– Ну, приятно было познакомиться. – Он ускорил шаг, огибая загон.

Эта сцена вывела Драко из себя.

– Что теперь? – спросил он Уизли. – Будешь сообщать каждому встречному, что, по мнению твоего недалекого братца, я трус с мерзким характером?

Чарли рассмеялся.

– Штефан спросил, есть ли шанс, что тебя интересуют парни, и я сказал, что ты женат, так что вряд ли он тебя заинтересует. Но если я не прав – извини, можешь догнать его и опровергнуть мои слова.

Особого раскаянья за собственную глупость Малфой не почувствовал. Просто отметил, что на подлость Уизли не способен.

– Разведен. – Впервые он произнес это слово легко. – Но бежать за Штефаном все равно не стану.

– Соболезнования? Поздравления?

– Что?

– Ну, когда люди разводятся, им принято что-то говорить. Так мне порадоваться за тебя, Малфой, или посочувствовать?

Драко хмыкнул.

– Просто не лезть не в свое дело.

Чарли понимающе кивнул.

– Надо найти тебе кровать. Не хочу, чтобы ты в отчаянии снова попытался трахнуть мою коленку.

Малфой решил, что насчет подлости стоит передумать. Приберечь информацию для того, чтобы дождаться подходящего момента и пнуть соперника с особым удовольствием – это вполне по-слизерински. Похоже, достигнутое ими мировое соглашение не предполагало отказа от удовольствия язвить друг другу.

– Непременно найди. А то кто вас, одичавших драконологов, знает…

***

Общее собрание проходило в доме главы заповедника Лазара Прутяну. Все исследователи сидели за одним длинным столом на грубо сколоченных скамьях. В помещении стоял страшный шум, потому что тридцать человек говорили одновременно, стараясь друг друга перекричать. Пропустив Малфоя вперед, Уизли гаркнул во весь голос:

– Народ, это Драко!

Все обернулись к двери, в унисон сказали: «Привет» и вернулись к своим дебатам. Малфой сел на скамейку рядом с волшебниками из Китая и пытался понять, о чем речь. Кажется, спорили о том, кто на какие стоянки отправится. Два огромных норвежца, похожих друг на друга как две капли воды, хотели понаблюдать за спинорогами, того же, судя по всему, желали и трое поляков.

– Нечего галдеть, – в конце концов, прикрикнул на собравшихся драконологов глава заповедника. – Не позволю всем вам там толпиться и драконов пугать. Едут Риг и Ол, сейчас их смена.

Норвежцы довольно переглянулись, поляки зашумели еще сильнее. Драко обратил внимание, что за столом сидят всего две женщины: пожилая ведьма в очках и прыщавая девица с раскосыми глазами, явно из группы китайцев. При таком раскладе он начинал понимать интерес темноволосого Штефана. На одних журналах не проживешь, до города далеко, да и там выбор женщин, похоже, был ограничен. Малфой порадовался, что не пробудет в горах достаточно долго, чтобы начать испытывать трудности с поиском партнера противоположного пола. Пока он об этом размышлял, совещание, кажется, подошло к концу. Драконологи один за другим покинули помещение. Остался только начальник заповедника, дама в очках, худой тип с ожогом на щеке и они с Уизли.

– Еще раз представляю вам Драко Малфоя, сотрудника отдела по контролю за магическими существами. Драко, это Дэвид Бембридж, глава британской экспедиции, и его жена Диана. А грозный тип во главе стола – Лазар Прутяну.

– Рад знакомству. – Он пожал все протянутые руки и жестом фокусника извлек бумаги, выданные в министерстве, но на них никто так и не взглянул.

Дама, поддавшись его обаянию, поспешно извинилась:

– Жаль, что не смогли встретить вас лично, мистер Малфой. Мы с мужем только сегодня утром вернулись в лагерь. У опалового глаза сейчас период линьки, и мы собирали чешую. Кстати, Лазар, надо бы послать туда побольше людей.

– Да кого же?.. – нахмурился начальник заповедника. Летом в округе полно браконьеров. Вчера утром горбатых переполошили… Сама знаешь, людей не хватает. Чарли, не займешься? – спросил господин Прутяну. Драко показалось, что этот бородатый драконолог испытывает к Уизли куда большую симпатию, чем к большинству своих коллег. – Заодно и мистеру Малфою дракончиков покажешь. В Лондоне-то, небось, на них не насмотришься…

«И слава богу», – подумал Драко, поспешно заметив:

– Я хотел бы как можно скорее приступить к написанию отчета.

– Ну так возьмете с собой блокнот и ручку, а Чарли вам все продиктует. Никто не знает о заповеднике столько, сколько он.

Уизли уговорам не поддался.

– Я к опаловым, конечно, слетаю, там дел на пару дней, а Драко пока архив покажу. Он может остаться в лагере и поработать пока с бумагами. Дэвид, вы с миссис Ди надолго в лагерь?

Руководитель английской группы прокашлялся, и Драко понял, что, скорее всего, у него не только лицо обожжено, но и связки из-за какой-то травмы серьезно пострадали.

– Вечером по реке сплавляться собирались. Русалки жалуются, что молодые спинороги повадились на них охотиться. Надо поехать к озеру и немного утихомирить этих негодников. – Мужчина снова закашлялся и замолчал.

Архив казался Малфою все более заманчивым пристанищем.

– Тогда, может, до отъезда вы мне поможете отобрать необходимые бумаги?

Супруги Бембридж переглянулись, и женщина, поправив очки, спросила:

– Мистер Малфой, могу я говорить с вами откровенно?

С таких вопросов редко начинались приятные беседы, но он кивнул.

– Конечно.

– Несколько лет назад министерство магии Британии перестало выплачивать свою долю средств на содержание международного заповедника. В тот момент все исследователи утратили право находиться здесь на законных основаниях. Трое из четырех англичан в этой комнате – единственные специалисты, кто не уехал. Спасибо Лазару, который оформил нас, как охранников, а не выставил на улицу. Вы видели здесь много ученых, за пребывание в заповеднике каждого из них его страна платит приличную сумму. Новое правительство хоть и перестало нас игнорировать, но все время отписывалось, сетуя на послевоенный кризис и нехватку бюджета. А теперь у них появились средства, и они хотят возобновить финансирование? Молодой человек, вы не выглядите особенно наивным, может, хотите узнать, зачем им это понадобилось?

– Диана! – прикрикнул на госпожу Бембридж супруг.

Женщина вздохнула.

– Как бы то ни было, у министерства магии нет никакого права требовать от нас информацию. Вам нужны данные? Добывайте их сами. Ничего личного, мистер Малфой, просто нам не нужны деньги на тех условиях, на которых министерство магии намерено их предоставить. Прошу нас простить.

Госпожа Диана и ее муж покинули комнату. Чарли виновато взглянул на бородатого Лазара.

– Просто упрямые старики. Они не совсем понимают, о чем говорят. Идем, Малфой, я сам покажу тебе архив.

По тому, как была произнесена его фамилия, Драко понял, что Уизли раздражен. Когда они оказались на улице, он спросил:

– Почему деньги от правительства – это плохо?

Чарли только сердито махнул рукой и ничего не ответил.

***

Архив занимал одну из трех комнат дома, в котором жил уже знакомый Драко Штефан. Тот собирался в горы на пару дней, поэтому просто швырнул Чарли ключи от хранилища и предложил им чувствовать себя совершенно свободно, только бутылки из бара не таскать. Похоже, привычки запирать двери у драконологов не было.

Состояние документации привело Малфоя в ужас. Было похоже, что все пятьдесят лет существования заповедника ежедневные отчеты сотрудников просто сбрасывались в картонные коробки, которых накопилась огромная куча. Невозможно было понять, где за какой год бумаги, о днях и месяцах даже мечтать не приходилось.

– Я тут с ума сойду, – сказал Драко.

– Есть еще один выход. Можешь попросить меня о помощи.

Малфоя немного раздражала самоуверенность Уизли.

– Ты не можешь все знать.

– Проверь.

– Поголовье драконов?

– Двести одиннадцать единиц, включая молодняк, из них сто сорок три чистокровные, остальные – гибриды. Основная порода – румынский длиннорог в количестве пятидесяти семи экземпляров, остальные виды завезены в заповедник, и их численность не превышает восемь взрослых пар. Среди них венгерская хвосторога, шестнадцать взрослых особей и три детеныша, новозеландский опаловый глаз – десять и два соответственно. Норвежский спинорог – восемь и четыре, уэльский зелёный обыкновенный – шесть и два. Продолжать?

Малфой нахмурился.

– Ты сейчас не лжешь, называя цифры наугад?

Уизли улыбнулся.

– Можешь проверить, полазив по коробкам или спросив Лазара. – Драко понимал, что драконолог говорит правду, но признавать это не хотелось. – Я не настаиваю на твоем выборе. Таскать по горам парня вроде тебя – удовольствие сомнительное, а сидеть на заднице и диктовать тебе столбики цифр – занятие еще хуже. Решай сам, будешь ходить со мной или попытаешь удачу в архиве.

Малфой был совершенно не уверен в том, что из двух зол сейчас он выбирает меньшее, но его мучил один вопрос:

– Почему ты готов мне помочь?

– Я наивный парень и верю, что от каждого из нас в этой жизни что-то зависит. Чем черт не шутит, может, ты напишешь такой отчет, что там, в министерстве, кто-то задумается, что важнее: сиюминутная выгода или то, в каком мире будут жить следующие поколения волшебников.

Драко хмыкнул.

– Очень пафосно, но совершенно непонятно.

Чарли рассмеялся.

– Малфой хочет понять Уизли? Братишка Рон помер бы от хохота. Ну зачем тебе знать, что у меня в голове? Сейчас соберем провизию на два дня, по метлам и в путь.

При упоминании метел Драко кровожадно улыбнулся, вспомнив, что спрятано в недрах его чемодана, и, опьяненный перспективой надрать одну рыжую задницу, совсем позабыл о том, что Уизли ушел от ответа на вопрос.

***

Он жевал консервированные бобы из банки уже сорок минут. За годы своей зрелой и, казалось бы, взрослой жизни Малфой думал, что отучился злиться по пустякам и дуться, как ребенок, по каждому поводу.

– От них, кстати, пучит. – Драко зарычал и швырнул в Уизли банку с остатками маринада, тот пролился на его собственные брюки, и Малфой разозлился еще больше. – Говори, что хочешь. Выиграл же…

Чарли немного удивился и протянул ему термос с чаем.

– Ты намерен сдержать обещание? Нет, мой брат определенно говорил о каком-то другом Малфое.

Самоуверенность Драко всегда дорого ему обходилась, об этом стоило вспоминать почаще. Но, глядя на потрепанную метлу Уизли, он был просто уверен, что его только в этом году выпущенная модель не подведет, и предложил пари, показав на горный пик, к подножью которого они, по словам Чарли, направлялись.

– Если долечу первым, то, вернувшись с этого задания, мы неделю проведем в лагере, где ты будешь просто рассказывать мне о состоянии дел в заповеднике.

– А если выиграю я?

Драко пожал плечами.

– Уверую, что чудеса случаются, и выполню одно твое пожелание.

Уизли задумчиво взвесил метлу в руке.

– Хорошо.

– Фору дать?

Драконолог улыбнулся.

– Обойдусь.

Когда они стартовали, Малфоя полностью захватило ощущение полета. Одно дело – испытывать метлу в собственном поместье, где нельзя вылететь за пределы сада, и совсем иное – наслаждаться абсолютной свободой, глотать встречный ветер и задевать кончиками пальцев верхушки деревьев... Он даже о сопернике вспомнил не сразу. Только преодолев почти половину пути, Драко огляделся по сторонам и заметил, что Уизли заложил какой-то совершенно нелепый вираж и вместо того, чтобы лететь только вперед, подал влево, постоянно меняя высоту.

– Дурак, – констатировал Драко и немного прибавил скорости. Каково же было его удивление, когда полчаса спустя он заметил на поляне, обозначенной как место встречи, махавшего ему рукой Чарли.

– Аппарация! – предположил Малфой, едва приземлившись.

Уизли покачал головой.

– В заповеднике это невозможно. Еще варианты?

– Срезал через лес?

– Глупо – ты летел по прямой над верхушками деревьев. Я бы так ничего не выгадал.

Драко сдался: больше идей у него не было, а в чем подвох, он понять не мог.

– Как?

Чарли улыбнулся.

– Неважно, на чем ты летаешь, главное – навыки.

– Хочешь сказать, что я не в состоянии управляться с такой метлой?

Уизли задумался.

– Да нет, выходит у тебя очень даже неплохо. Бросая мне вызов, ты просто не учел один момент: я летаю в этих горах довольно часто, мне тут все знакомо.

Драко обреченно вздохнул, проклиная собственную несообразительность.

– Воздушные потоки…

– Именно. Пока ты противостоял ветру, я шел вместе с ним, и это лишило тебя преимущества в скорости, которое давала современная метла.

– Черт знает что, – буркнул Малфой.

– Да ладно, я впечатлен. Мне уже много лет никто не бросал вызов, когда доходило до полетов.

– В смысле?

– За семь лет пребывания в школе никогда не читал гравировку на кубках в Зале трофеев? – Чарли явно вспомнил о чем-то приятном. – Пока я был в команде, Гриффиндор каждый год получал золотой кубок. Меня после окончания Хогвартса просто завалили предложениями подписать контракт.

– Но ты решил, что разгребать драконий навоз – занятие более интересное?

– Именно. – Уизли был необидчив до абсурда, или так умело скрывал свои чувства, что Малфою впору было начать его уважать, а делать это Драко совершенно не хотелось. – Давай перекусим, прежде чем карабкаться к месту стоянки. Лететь вверх опасно – движение ветров на высоте нестабильно, нас может легко швырнуть на скалы.

– Насчет проигрыша…

– Я подумаю над своим желанием, – неожиданно серьезно сказал Чарли.

Малфоя это раздражало. Конечно, нерушимой клятвы он не давал, а значит, Уизли можно было просто послать с его просьбами к Мерлину или еще куда подальше, но Драко решил сразу этого не делать. Ему было любопытно, что же попросит у него драконолог, хоть и обидно, конечно, до чертиков. Проигрывать он не любил именно из-за того, что не умел. Чтобы стать первым там, где ему это действительно было нужно, Малфой всегда вкалывал, как проклятый. Он приехал в школу с таким багажом знаний, что и третьекурсник бы позавидовал, но у долбаной грязнокровки Грейнджер в голове оказалась энциклопедия вместо мозгов – а может, по ее венам, заменяя кровь, бежало зелье удачи, но в списке лучших студентов Драко каждый год был только вторым. Он бросил все свои силы на квиддич, но, к несчастью, у долбаного Поттера обнаружился врожденный дар ловца. Малфой, лежа на больничной койке в первый раз, тоже кое-что о себе выяснил. Болевой порог у него оказался такой низкий, что при малейшем ушибе он орал как резаный. С завистью глядя, как другие могут просто потереть ноющий синяк и тут же о нем забыть, он проклинал свою природу, но нового хобби себе, к несчастью, так и не нашел.

Судьба – штука сложная. В какой-то момент он растерял все свои нелепые стремления, по-настоящему желая только одного – выжить. У него это получилось, и во многом благодаря чертову Поттеру. Только в этой новой для Драко чудом отвоеванной жизни ему отказали в праве на амбиции. Он хотел получить работу в отделе финансов. Его знания в этой сфере были очень высоки, но в ответ на свое резюме Малфой получил отказ. Неблагонадежен… Формулировка, поставившая крест на надеждах сделать интересную карьеру. В какой-то момент он сдался. Просто решил, что важным для него проектом станет личное счастье. Идеальная семья… Разве не стоящая сверхзадача? Вот только, глядя на темное пятно от маринада, расползающееся по брюкам, он вдруг понял, почему расстался с Асторией и что хотел сказать ему отец. Люциус говорил не о том, что их с матерью брак был во многом фальшивкой. Просто в некоторых вещах невозможно достигнуть абсолюта, и чем сильнее к нему стремишься, тем больше шагов назад на самом деле делаешь. Так уж вышло, что люди не идеальны, и он, Драко – отнюдь не исключение из правил. Прекрасно осознавая собственные слабости, Малфой отчего-то считал, что сложившаяся в его голове картинка должна вместить его вместе с ними. А если ничего не получается, то виноват, конечно же, кто-то другой! Грейнджер, которая непростительно много занимается, Поттер, отказавшийся пожать ему руку просто из-за того, что он удосужился ее протянуть, Астория со своей бессонницей и тягой к длительным поездкам, ну и, конечно, Уизли! Человек, помешанный на работе, которая была интересна ему настолько, что стала смыслом существования.

– Что за дерьмо… – Драко стряхнул с брюк остатки фасоли и, взяв из рук драконолога термос с кофе, решил всячески избегать войны с этим человеком – ведь чтобы победить, придется на этот раз сломать не кого-то, а себя. – Насчет того, сдержу ли я слово, решим, когда ты скажешь, чего хочешь. На всякие извращения и самоуничижения я не подписывался.

Уизли почесал затылок так, будто именно это его интересовало.

– Ну нет так нет… А я уже было подумал о том, чтобы напялить на тебя рыжий парик и передник. Давно не был дома, соскучился по мамочкиным ужинам.

Драко невольно рассмеялся.

– Ты и способ, как заставить меня потолстеть на пятьдесят килограммов, придумал?

– Я же говорил: повременю с желанием. За три месяца тебя можно и раскормить до нужных размеров.

Вспомнив о сроке поездки, Малфой нахмурился.

– Я не хочу тратить столько времени на то, что мне совершенно не нужно.

Прозвучало неожиданно серьезно. Может, поэтому Уизли просто кивнул.

– Не трать. – Он порылся в рюкзаке и, достав из него блокнот с ручкой, швырнул их Драко. – Чего терять время. Задавай вопросы.

Малфой сосредоточился. Чем быстрее он вернется домой, тем скорее выяснит, как новое понимание ситуации способно отразиться на его жизни.

– Ну так сколько, ты говорил, тут всего драконов?

***

– Красота, да? – тихонько спросил Уизли, при этом едва не коснувшись губами его уха.

Драко промолчал. Думая о том, насколько драконы опасны, он всегда будто отгораживался от мысли, что более величественные создания представить трудно. Однако сейчас он чувствовал себя совершенно спокойно. В отличие от Хагрида, который никогда ничего не мог толком объяснить, Чарли в своем инструктаже был очень подробен.

Прежде чем позволить Малфою подняться к горной гряде, о которую эти твари любили почесать линяющие бока, он заставил его намазаться какой-то вонючей гадостью.

– Это уничтожит твой собственный запах, и драконов не распугаешь. Помни, Драко – что бы ни случилось, прежде всего, не паникуй, потому что ты сильнее их. Наверняка знаешь сто и один способ, как справиться с любой проблемой.

Он так подчеркивал, что это драконам стоит опасаться волшебников, а не наоборот, что Малфой почувствовал себя совершенно уверенно. Поэтому когда они наконец подобрались к своей цели, он испытывал лишь любопытство. Огромный опаловый глаз нежился в лучах солнца на каменном уступе. Он так смешно извивался в попытках почесать ноющую кожу, что Драко фыркнул, и Уизли вынужден был зажать ему рот рукой.

– Не спугни парня, ему сейчас и так тошно. – Скосив в их сторону необычные глаза, похожие на яркие радужные шарики, дракон, не почуяв запаха людей, вернулся к своим процедурам. – Это Холли. Видишь пятна на хвосте? Его отец был гибридом – помесью опалового и уэльского зеленого. Холли – довольно добродушный парень и очень точен. Через полчасика полетит гонять овец. Чуть дальше в низине мы держим несколько отар. Рацион питания у драконов нехитрый, но если закупать овец, никаких средств не напасешься, так что приходится и пастухами поработать, чтобы их разводить. Выше в Карпатах водятся дикие козы, но там на самых вершинах обосновались мирные короткокрылы, а чуть пониже – воинственные хвостороги, которые и гоняют чужаков.

– Холли? Вы их что, по именам зовете?

– Ну не по номерам же. А иначе что выйдет? «Тот полугибрид опалового с ромбовидными пятнами». Да тут куча полугибридов, и что одному ромбы – другому перевернутые квадраты. А так – «Холли», и всем все понятно.

– Все равно вы странные люди. Это какую же кучу имен придумать надо... Я бы точно номерами ограничился. Первая цифра – код вида, вторая – порядковый номер дракона.

– Скучный ты, Малфой, – несколько разочарованно сказал Уизли и замолчал.

Впрочем, в одном Чарли оказался прав. Внутри дракона словно тикал будильник. Ровно через полчаса он встал, отряхнул чешуйки и, расправив огромные крылья, взмыл вверх.

– Трусишка, – улыбнулся Уизли. – Всегда летит на пастбище так, чтобы не пересечься со своей бывшей. У Холли такая своенравная девица была, что словами не передать. Что ни день, бока ему наминала, а потом и вовсе с восточного склона выселила.

– Позволь угадать… Ее звали Моргана или что-то вроде?

– Нет, Матильда. Но потом добавили к имени прозвище Бешеная.

– Что, плохо с интуицией?

– В детстве все драконы одинаково милые.

Уизли достал из своего рюкзака маленькую лопатку, мешок и принялся собирать чешуйки. Драко он к этому процессу не привлекал, но тот сам вылез на каменное плато и набрал полные ладони частичек, мерцавших жемчужными переливами.

– Все же странно. Если подумать, сколько в магической аптеке стоит унция этой ерунды, вы здесь сидите на золотой жиле, а жалуетесь на нехватку средств.

– Я расскажу тебе кое-что о драконах как средстве для заработка, – пробормотал Уизли, продолжая работать. – Пятьдесят лет назад, когда из-за браконьеров румынские длиннороги оказались на грани вымирания, нашелся благородный человек, потративший значительную часть своих средств на организацию заповедника. Он сумел договориться с правительством Румынии и получить разрешение изолировать от магглов довольно большую территорию в обмен на поставки ингредиентов, добытых ненасильственным путем. Драконы так устроены, что, как ты мог заметить, линяют, теряют в драках свои рога, шипы, когти, а иногда и зубы. Еще они умирают в силу естественных причин, от старости или болезни, и тогда их тела становятся по-настоящему бесценными для сбора ингредиентов. Румыны ввели определенный налог, выраженный в количестве ингредиентов, которые они в год получают с заповедника. Раду Прутяну, отец Лазара, первые двадцать лет отдавал правительству деньги. Он был довольно влиятельным человеком, и когда собственных средств ему стало не хватать, Раду подключил к проекту британцев. Те согласились – в обмен на существенную скидку на ингредиенты, добытые естественным путем, которые они покупали у правительства. Когда Прутяну удалось увеличить поголовье и расширить заповедник, ему стало довольно просто выполнять условия договора. Увы, когда старик Раду год назад умер, то оставил сыну в наследство только драконов и долги. Последние средства он израсходовал, потому что наше министерство прекратило финансирование, и ему снова пришлось тратить деньги которые он едва начал зарабатывать. Лазар борется за заповедник, как может, но он не всесилен. Министерство магии Румынии после смерти его отца занялось поиском новых партнеров. Ты видел здесь много магов из-за границы, и хотя большинство приехало якобы учиться, цель у них та же, что и у тебя. Посчитать поголовье, чтобы потом в их министерствах решили, как выгоднее тут делать бизнес. Разумеется, деньги на заповедник найдут, только речь пойдет уже не о скидках и проценте ненасильственно добытых ингредиентов. Китайцы недавно сделали предложение: они хотят триста пятьдесят литров драконьей крови, четыреста килограммов чешуи и пять туш раз в три года. За это они готовы полностью содержать заповедник и не претендовать на румынскую долю ингредиентов. Понимаешь, что это значит?

Дураком Малфой не был.

– Учитывая скорость, с которой драконы размножаются, вы станете, по сути, большой фермой.

Уизли кивнул.

– Ты прав. Прирост поголовья будет сведен к минимуму. В глубине души, как и Дэвид, я уверен, что наше министерство хочет того же, что и все остальные. Учитывая, что в стране сейчас положение дел не блестящее, они не станут тратить деньги, не рассчитывая получить солидную прибыль.

– Тогда почему ты согласился мне помогать?

Чарли выпрямился, взвесив на ладони мешок, который казался легким, несмотря на то, что был забит до отказа.

– Скажу одно. Пока старики спорят между собой и говорят, что любые жертвы недопустимы, поголовье овец сократилось на четверть и Лазар был вынужден уволить треть охраны. Браконьеры тут же активизировались, а от их действий погибает гораздо больше драконов, чем мы вынуждены будем пустить под нож. Если твой отчет убедит Британию вернуться сюда на прежних условиях, я лично поцелую тебя в задницу столько раз, сколько ты сочтешь нужным. Однако если алчность победит здравый смысл, я просто хочу выбрать из десятка отвратительных лично мне решений самое гуманное. Авторитета Лазара и заслуг его покойного отца хватит, чтобы он смог повлиять на то, с кем в итоге подпишут контракт.

Драко задумчиво нахмурился.

– Чарли Уизли, ты предаешь интересы своей страны.

Драконолог беззаботно улыбнулся.

– Так уж вышло, что умереть я планирую на чужбине. – Он бросил недовольный взгляд на мешок. – Как я и предполагал, собрали недостаточно. Переночуем наверху на стоянке, а днем после игрищ Холли наберем еще мешок-полтора, тогда и в лагерь возвращаться можно.

Малфой не хотел это признавать, но, кажется, конкретно этот Уизли не вызывал у него особого раздражения. Может, потому, что не стеснялся быть сумасшедшим? Как бы то ни было, его безумие было понятным. Когда ты в чем-то хорош, наверное, совсем не зазорно вкладывать в это дело всего себя без остатка. Если бы Драко хоть в чем-то в своей жизни смог бы стать первым, разве он остановился бы на достигнутом? Вряд ли.

– Зачем наверх? – Он взглянул на обледенелую вершину и, несмотря на свитер и куртку, которые надел, когда они только начали свое восхождение, поежился от предчувствия обжигающего холода. – Можно и в лесу переночевать.

– Клещи. – Теперь уже Чарли заметно передернуло. – По мне, так эта зараза куда опаснее драконов. Вынимать их потом из-под кожи… Брр.

Впечатленный этой демонстрацией брезгливости, Драко покладисто кивнул.

– Ну, наверх, так наверх.

***

Добраться до стоянки можно было только на метлах. Хижина в горах напоминала каким-то чудом прибитый к камням скворечник. Комнатка была такой крохотной, что, растянувшись на полу, Драко мог бы коснуться двух стен затылком и пятками. К сожалению, такой возможности ему не представилось, потому что половину помещения занимали дрова.

– Клещи – это действительно так ужасно? – спросил он, разглядывая ржавое ведро, судя по всему, служившее туалетом.

– Не парься. – Уизли открыл узкую дверь и зачерпнул котелком белый снег, лежавший вокруг домика пушистой шапкой. – Клещи, волки, прочая живность… Ты бы внизу и часа не отдохнул. Зато под вой метели отлично спится.

– Метели?

– Воздух ночью сильно остывает, и ветер поднимает с гор снежное крошево.

– А это не опасно?

– Я тут раз сто ночевал, а то и больше. Как видишь, до сих пор жив.

– Зато вследствие такого времяпрепровождения всерьез разрушены твои дружеские отношения с собственным мозгом.

– Чего?

– Псих ты, говорю, Уизли.

Чарли кивнул.

– Да, есть немного.

Драко категорически отказывался понимать Уизли, но его присутствие успокаивало. Глядя, как драконолог каким-то хитрым способом подогревает в кипящей воде металлические банки с мясными консервами, он задавал ему вопросы и записывал в блокнот ответы. Даже когда ветер снаружи стал выть и раскачивать крохотный домик, Малфой не поддался панике. В конце концов, Уизли пережил это не одну сотню раз, значит, и с ним, скорее всего, ничего не случится.

Потом они вместе ужинали. Еда, конечно же, оказалась ужасной, но Драко не сказал об этом вслух. Вслед за желудком согрелось все тело, да и в домике стало достаточно жарко, и от этого клонило в сон. Расстелив спальные мешки на оставшемся свободным пространстве, они с Уизли укрылись куртками и немного пригасили огонь в камине.

– Эй, Малфой, а почему ты развелся? – Драко не ждал от Чарли личных вопросов и раздраженно заметил:

– Не твое дело.

– Да ладно тебе. – Уизли не стал, как слизеринец, сворачиваться на полу калачиком, а полусидел, опираясь своей широкой спиной о поленницу. – Мне просто интересно – нормальным людям-то отчего вместе не живется? У тебя приличная работа. Все время дома к ужину, по выходным вместе в театр или куда там вы, богачи, ходите... Чего не хватило?

Драко нахмурился. Почему Чарли решил, что причина в нем?

– Похоже, что я хочу обсуждать это с тобой?

– Ну не обсуждай.

Вот отчего Малфой ненавидел связываться с людьми, чей характер не предполагал особых сложностей. Озадачив тебя, они легко отказывались от собственного интереса. А он теперь, твою мать, хотел ответов!

– С чего ты взял, что в разводе виноват я?

Он тут же проклял себя за любопытство, а Уизли небрежным жестом убрал со лба Драко челку, и тот понял, что они впервые смотрят друг на друга, действительно пытаясь что-то рассмотреть, а не найти повод поскорее отвернуться. Глаза у Чарли были не светло-голубыми, как у его брата, а темно-карими, цвета густого гречишного меда. Красивый… Малфой и не помнил, когда последний раз награждал кого-то этим словом. Во внешности драконолога не было ничего правильного. Нос с горбинкой, резкие линии скул, веснушки, почти сливающиеся цветом с загаром, длинная, но широкая шея. Все по отдельности – ужасно, но вместе производило странное впечатление. Уизли был солнечным человеком, про таких говорят, что от их улыбки становится теплее.

– Есть у тебя во взгляде что-то такое… – Драконолог понизил голос, словно сообщал важный секрет. Драко невольно опустил ресницы. Он знал толк в двусмысленных ситуациях, и эта была именно такой, только что-то заставляло его терпеть прикосновение чужих пальцев. Оттолкнув их, он признал бы, что движение его тревожит.

Чарли не закончил свою мысль, и Малфой вынужден был открыть глаза.

– Что «такое»?

Уизли, уже не обращая на него внимания, пристально вглядывался в темноту за окном, а потом резко вскочил на ноги, натягивая куртку.

– Я возьму твою метлу, Малфой. Сиди здесь, никуда не отлучайся.

– Что-то случилось? – Драко тоже посмотрел в окно. Среди пляски снежинок ему удалось разглядеть только яркие огненные полоски, то возникающие, то гаснущие, крохотные, как иголки.

– Кто-то ядозубов потревожил. Мы к ним ближе, чем другие ребята. – Малфой сокрушенно посмотрел на метель за окном. Летать в такую погоду было опасно, не говоря о том, что попросту неприятно, но что-то подсказывало, что к доводам рассудка Уизли не прислушается. Все что он мог сделать – это даже не пытаться предложить помощь. Впрочем, Чарли о ней и не просил. – Жди здесь. Я только посмотрю, что случилось, и вернусь.

Когда за рыжим драконологом закрылась дверь, Драко почувствовал, как его сердце учащенно бьется. Не найдя никаких причин для собственных тревог, он тихо выругался и, подбросив дров в очаг, сел у окна. Спать уже не хотелось. Это была какая-то фатальная закономерность. В последнее время он все чаще не понимал, что происходит с его жизнью.

***

Вернувшийся Уизли выглядел злым, как сто чертей, куртка на его груди топорщилась, и по ней расползалось влажное темное пятно.

– Ты ранен? – холодно спросил Малфой. За его сдержанностью скрывалась некоторая паника. Он отлично разбирался в колдомедицине и мог бы стать хорошим целителем, если бы от вида крови его обычно не подташнивало, как, впрочем, и от ответственности за чужую жизнь, которую колдомедики на себя брали.

– Нет, – Чарли заставил его немного посторониться, поставил в очаг большой котелок, в котором они до этого кипятили воду, загасил огонь так, чтобы остались только тлеющие угли, и наконец расстегнул куртку, извлекая свою ношу.

Драко смотрел на крохотного, покрытого слизью дракончика с чешуей, сверкающей как россыпь медных монеток.

– Ей бы по-хорошему через месяц родиться. Но эти суки специально напугали драконов, чтобы те передавили часть яиц и мы не сразу заметили кражу. – Чарли посадил малышку в котел. Та завертела головой, глядя на них подернутыми пленкой глазками. – Ну, тише… – Уизли осторожно провел большим пальцем по черным полоскам вдоль хребта. – Поддерживай в очаге постоянную температуру, чтобы ей было тепло, но не жгло. Мне удалось поджечь браконьерам метлы, так что далеко не уйдут. Сейчас подниму охрану, и мы прочешем ущелье, а ты присмотри за ней. Утром отвезем к Софии, может, выходит малютку.

Драко даже не знал, что сказать.

– Я с драконами не очень хорошо умею ладить. И в няньки не нанимался.

– Ты мне одно желание должен, давай считать, что это оно и есть. Постарайся. Если не догоним тех парней, драконята, что в украденных яйцах, тоже могут погибнуть. Браконьеры продуют их на ингредиенты, а не заводчикам. Те могут и официально их у нас получить. В общем, я в тебя верю, Драко. Дело нехитрое, справишься.

Сказав это, Уизли натянул свою мокрую куртку и смылся, в очередной раз присвоив себе метлу Малфоя. Тот устало взглянул на дракона, возившегося в котелке.

– И как он определил, что ты девочка?

Скользкая малявка ничего не ответила, только из ее ноздрей повалил дым.

– По дурному характеру, что ли? – пробурчал Драко и сел поближе к очагу. Ночь ему, судя по всему, предстояла бессонная.

Первый час прошел довольно мирно. Дракониха, привыкая к новому миру, верещала, расправляла слабенькие крылышки, но, по крайней мере, сидела в котле. Малфой следил за углями, стараясь не задремать, и, к счастью, не пропустил момент, когда юная особа попыталась выбраться из кастрюли.

– Сдурела? – спросил он, запихивая ее обратно. – Уизли вряд ли любит жареных драконов.

Вместо благодарности эта зараза тяпнула его за палец, причем довольно крепко, и никак не хотела выпускать добычу, слизывая кровь шершавым языком. Малфою пришлось дернуть ее за хвост, чтобы отпустила.

– Вот поэтому я и не люблю волшебных тварей. Сожрала бы ты меня с удовольствием, будь немного покрупнее, да?

Медная девица согласно заурчала. Драко осмотрел неглубокие ранки. Матушкины зелья он с собой не взял, поэтому приоткрыл дверь и сунул палец в снег. Тот быстро онемел и вроде перестал болеть, но через полчаса распух и снова заныл. Что с ним что-то не так, Малфой понял еще через час: голова кружилась, комната плыла перед глазами. Он списал свое состояние на недосып и съел ложку молотого кофе прямо из банки, потому что воду вскипятить можно было, только вынув дракона из очага. К сожалению, взбодриться ему не удалось, и когда дверь наконец скрипнула, Малфой, не оборачиваясь, радостно сказал:

– Уизли, ты вернулся? Ну, тогда я могу наконец поспать. – После этих слов он повалился на пол прямо посреди комнаты.

Только пришел не Чарли. Драко понял это, когда нога в тяжелом ботинке опустилась ему на живот. От боли он почти лишился чувств и не мог сопротивляться, пока его обыскивали незнакомые руки. Кое-как сосредоточившись, Малфою удалось разглядеть в темных фигурах двух небритых темноволосых мужчин. Один из них забрал его палочку, а потом, взглянув на руку Драко, хмыкнул.

– Ему даже кровь пускать незачем, и так не жилец. – Малфоя небрежно отпихнули к стене. Он хотел сказать что-то возмущенное, но сухой язык отказывался двигаться во рту.

– Смотри, что у него тут. – Второй браконьер – а Драко почти не сомневался, кто эти люди, – за шею вытащил из котла дракониху, та жалобно заверещала, попыталась отпугнуть обидчика дымом из ноздрей, но тот только хохотнул. – Строптивая.

– Слишком мелкая. Живой все равно не довезем, кинь ее к этому. Утром будем уходить, выпотрошим по-быстрому. Огонь разведи и посмотри, нет ли тут какой-нибудь жратвы.

– А нас точно здесь не найдут? – забеспокоился его товарищ и бросил взгляд на обгоревшие метлы, брошенные ими у дверей. – Смыться будет проблематично.

Стоявший рядом с Малфоем, судя по всему, был главным. Потерев шрам на лбу, он махнул рукой.

– Не парься, Януш. Я раньше работал в заповеднике и знаю, что тут и как устроено. Драконологи до утра лес и ущелья прочесывать будут, на границе посты усилят, а мы тихонько ночью тут отсидимся. Как рассветет, спустимся вниз и пойдем к реке. Я одну тропу вдоль берега знаю, по ней и выберемся из заповедника.

– А при нем ты не слишком много трепешься? – спросил тот, кого звали Янушем.

– Да он сдохнет до утра. – Главарь снова сел на корточки рядом с Драко и показал товарищу его руку. – Видишь, ранки крохотные, а опухоль уже до локтя распространилась. Мелкая дрянь, которую ты держишь – это детеныш перуанского ядозуба. Если он тебя цапнул, то противоядие надо принять в течение шести часов после укуса, иначе все, каюк. Наверное, этот тип – исследователь. Только среди них попадаются идиоты, которые ходят в горы без нужного зелья. Что скажешь, а? – Малфой мог бы наговорить многое, если бы язык его слушался, но получилось только застонать. Главарь бесцеремонно сунул ему в рот грязные пальцы и раздвинул губы. – У него уже отек гортани начался.

Януш боязливо покосился на дракона и швырнул его прямо на Драко.

– Может, выкинем их отсюда?

– Не стоит, вдруг кто внизу труп заметит? Давай лучше позаботься об ужине.

Малфой, на которого больше не обращали внимания, еще послушной рукой засунул маленького дракона себе под свитер. Малявка, дрожа от холода, прижалась к нему и запищала. Было что-то глупое в том, чтобы заботиться о своем убийце, но Драко дал обещание Уизли и вовсе не собирался умирать при таких нелепых обстоятельствах. Глядя, как браконьеры вытряхивают содержимое их рюкзаков, он с сожалением думал о том, что у драконолога наверняка было противоядие. Вот только как понять, какой из раскатившихся по полу флаконов ему нужен? Как бы ни кружилась голова, Драко пытался вспомнить курс зелий. Жаль, что сложные составы они проходили под руководством Слагхорна – его напыщенную манеру преподавания Малфой терпеть не мог и на уроках многое пропускал мимо ушей. Глядя, как Януш, разводя огонь в очаге, наступил на один из хрупких пузырьков, Драко постарался заставить себя думать быстрее, воскрешая в памяти страницы учебника.

«… мощный антидот против ядов животного происхождения. Зелье густое, лилового цвета, с насыщенным кислым запахом…»

Малфой так напрягся, что чувствовал, как глаза слезятся. Ему было трудно дышать из-за отека гортани и носоглотки, воздуха в легких не хватало, мир распадался на мутные образы. Звон стекла он почти не различил. Только удивился, когда на него сверху посыпалось прозрачное крошево и снежная пыль, а браконьеры вдруг застыли и повалились на пол. Дверь открылась. По голосам Драко понял, что Уизли вернулся не один, а со Штефаном. Тот, как обычно, что-то очень быстро говорил, а Чарли, выглядевший, как расплывчатое золотистое пятно, уже помогал Малфою сесть. В том, что случилось, он разобрался за долю секунды.

– Ты вообще ни черта не знаешь о драконах?

Драко не мог возразить, что перед поездкой прочел много книг, но, похоже, те были написаны авторами, которые никогда вживую не сталкивались с ядозубами, и все внимание в статьях о них уделяли не особенности, из-за которой эти твари получили название, а тому, что они любят жрать людей больше, чем другие драконы. Впрочем, поделиться своим мнением он все равно не мог.

Стараясь действовать деликатно, Чарли помог ему открыть рот и капнул на язык что-то кислое.

– Проглотить можешь?

Драко с сожалением покачал головой. Горло ему совершенно не подчинялось, и целебная жидкость стекла по языку куда-то не туда. Уизли вылил оставшееся во флаконе зелье себе в рот, и прежде чем Малфой понял, зачем он это сделал, драконолог его поцеловал. Осторожными прикосновениями языка Чарли придерживал его распухший язык, по капле вливая в Драко зелье. Лекарство было очень хорошим. Малфой задышал, с трудом сделал первый глоток и, вцепившись в Уизли здоровой рукой, дал понять, что против такой процедуры не возражает. Зажатая между их телами дракониха недовольно завозилась. Свободной рукой Чарли задрал свитер Малфоя и, вытащив ее, передал Штефану. Только когда Драко выпил все зелье, Уизли немного отстранился и спросил:

– Ну как?

Малфой понял, что способность шевелить языком к нему почти вернулась.

– Ты отвратительно целуешься.

Румын расхохотался.

– Ну, раз начал язвить, не помрет.

Уизли снял с одного из обездвиженных браконьеров куртку на меху. Мужчина, в отличие от Малфоя, был полным и рослым, так что когда Чарли натянул куртку на Драко, тот в ней почти утонул.

– Меньшее, чем их можно наказать – это заставить задницы отморозить. Штефан, присмотри за этими козлами и драконом. Я отвезу Драко к Софии и пришлю ребят тебе в помощь.

– Идет, – легко согласился румын. – А я тут пока с этими ребятками потолкую. Может их подельники по округе бродят…

Глаза у него недобро блеснули. Драко решил, что браконьеры нарвались на людей, которые были злы на них. Чарли тем временем застегнул пуговицы на куртке. Тело Малфою все еще подчинялось плохо. Он позволил драконологу поднять себя и посадить на метлу. Уизли устроился сзади, одной рукой вцепившись в древко, второй прижал Драко к себе. Штефан открыл дверь, они оттолкнулись от пола и вылетели из комнаты. Метла под их весом рухнула вниз, но Чарли быстро ее выровнял и полетел над верхушками деревьев.

– Как ты понял, что нужно вернуться? – спросил Малфой. Ему было тепло. Рука болела не сильно, и опять начала сказываться усталость.

– Заметил, как дым из трубы пошел сильнее. Несмотря на то, что Рон о тебе рассказывал, я с трудом представлял, что ты, Малфой, дав слово, выкинешь дракона из котелка, чтобы заварить себе чай.

– В горах ветер поднял много снега. Чтобы что-то разглядеть, вглядываться в темноту надо довольно тщательно. Беспокоился обо мне, Уизли?

– Было дело, – легко признался Чарли. – Вдруг бы ты уснул и малышка замерзла.

Драко обиделся.

– Значит, за дракона переживал.

– Малфой, заткнись и спи.

Это было хорошее предложение. Мерное покачивание метлы и впрямь убаюкивало.

– Свалюсь.

– Уж удержу как-нибудь, – пообещал Уизли и обнял его крепче.

Малфой закрыл глаза, решив ему довериться. Вряд ли драконолог спасал его только затем, чтобы потом бездарно угробить, уронив на сосны.

***

– Пора вставать…

Ощущения были совсем как из детства. Солнечный луч щекотал нос. Пахло свежесрезанными цветами, и чья-то ласковая рука гладила его по плечу.

– Мам, еще часок, – попросил он и накрыл голову подушкой. Но потом задал себе вопрос, зачем Нарциссе обращаться к нему по-румынски, и поспешно сел.

Комната, в которой Драко проснулся, действительно оказалась большой и светлой. В ней стояло несколько кроватей, ветер, врывавшийся в окно, колыхал белые занавески, а цветы в огромной вазе на столе пахли так ароматно, что в букет хотелось зарыться лицом. Ко всему этому великолепию прилагался сероглазый ангел с густыми ресницами, чувственным ртом и волосами цвета воронова крыла. При одном взгляде на эту особу Драко вспомнил, что он привлекательный молодой мужчина с солидными средствами, и галантно взял красавицу за руку.

– Наверное, стоит предположить, что я уже в раю?

Девушка улыбнулась.

– Еще нет, и комплементы на меня, кстати, тратить не рекомендую. – Она превратила легкое касание их рук в неожиданно крепкое пожатие. – Я София, колдомедик. Признаться, впервые за свою практику в заповеднике вижу идиота, который ухитрился бы так пострадать от яда ядозуба. Вы, мистер Малфой, с головой, кажется, не дружите даже больше кретина, который забыл вас предупредить, что не нужно совать пальцы драконам в рот.

Строптивые женщины Драко не пугали.

– Вы всегда так грубы с малознакомыми людьми, или я для вас уже особенный?

Девица хмыкнула.

– Есть хочешь, разговорчивый?

Малфой прислушался к своим ощущениям и кивнул.

– Очень.

Целительницу это не удивило.

– Еще бы. Проспал четыре дня. Чарли каким-то чудом удалось влить в тебя немного бульона, ты вместо благодарности огрел его кружкой по голове и снова отключился. Сейчас принесу тебе что-нибудь, а ты пока глянь бумаги на тумбочке. Уизли, пока торчал у твоей постели, составил несколько отчетов. Сказал, чтобы, как проснешься, посмотрел, все ли он верно написал.

Когда она ушла, Драко взял бумаги. Сведения в них содержались исчерпывающие, а работа по их систематизации была проделана колоссальная. Малфой подумал, что ему определенно нравится манера Уизли извиняться, и решил притворяться больным как можно дольше, однако целительница ему помешала. Едва Драко доел принесенный ею суп и выпил чашку травяного отвара, девушка, забрав посуду, вернулась уже со стопкой его одежды.

– Одевайся. В твоем состоянии нужно больше гулять, дышать свежим воздухом и набираться сил. Ты такой бледный, что смотреть тошно.

Отвратительные манеры этой дамочки искупала только ее внешность и то, что, оказавшись на улице, Драко действительно почувствовал прилив бодрости.

Больница располагалась, судя по всему, ниже по реке, чем лагерь. Это был добротный одноэтажный дом, построенный из цельных бревен и отлично укрепленный. Рядом с ним зеленели грядки с целебными травами и стояло несколько хитро устроенных небольших теплиц. Сверху они были усыпаны землей и сухими ветками, хотя внутри Драко заметил свет.

– Чтобы драконы их не разоряли, – пояснила сопровождавшая его София. – Когда мандрагоры начинают расти, их магия привлекает молодняк, и они крушат все раз за разом.

– Вы одна тут со всем справляетесь? – удивился Малфой. Помимо теплиц и травника он заметил загон, чуть поменьше того, что был в лагере, большой обитый железом сарай и фруктовый сад, в котором уже начали наливаться соком ранние яблоки.

Девушка пожала плечами.

– Я приехала сюда пять лет назад на практику как помощница целителя. Потом у отца Лазара закончились деньги, и человек, что работал тут, уехал. Мне бы, наверное, тоже стоило, но здесь не бывает спокойных дней. Кажется, один час жизни упустишь, и небо рухнет тебе на голову. Сначала думала – помогу, пока нового работника не найдут, потом и звание целителя получила, но все равно осталась. Теперь я редкий специалист – драконий доктор. – София усмехнулась. – Во всем мире другого такого нет. Ребята мне, конечно, здорово помогают, но сейчас число работников резко сократилось, да и толку от большинства мало. Только в драконах и разбираются, а сами не знают, с какой стороны к грядке подойти.

– В общем, люди вроде Чарли Уизли?

– Чарли… – Лицо девушки стало задумчивым. – Он не такой, как другие. Если немного поживешь здесь, заметишь, что для него в заповеднике нет скучной или неинтересной работы и не существует неважных дел. – Она очертила руками круг, указывая на лес, горы, речку и даже свои посадки. – Это все и есть Чарли. Если любишь это место, приходится любить и его, причем таким, каков он есть.

Драко ничего не понял, кроме того, что, несмотря на весь свой гонор, эта особа, похоже, питала к Уизли довольно нежные чувства. Специфические, но все же она его явно романтизировала. Мужчина, которому хорошо за тридцать, с повадками шестнадцатилетнего подростка, может, и нравился недалеким женщинам, сраженным его непосредственностью, но за собой Малфой оставлял право считать его идиотом, интересы которого ограничены всего лишь одной сферой.

– И где сейчас это чудовище?

– Уехал в город встречать каких-то гостей. – Драко посочувствовал людям, которым придется трястись на колымаге Уизли, но, как выяснилось, зря. – Он даже взял свою машину, наверное, приехал кто-то важный.

– То есть у него есть машина? – Малфой сделал еще одну зарубку на своем древе обид, в ответ на которые нужно непременно сделать обидчику гадость. Он должен был с китайцами на следующий день ехать? Ну-ну.

– Ага, когда его навещали родители, отец Чарли постоянно разбирал и собирал эту колымагу, и теперь она даже летает.

– А в Румынии это законно? – спросил Драко, в уме уже составляя текст жалобы.

София пожала плечами.

– Думаю, пока он пользуется особыми свойствами машины на территории закрытого заповедника, не привлекая внимания магглов, никаких проблем. Идем, я тебе кое-что покажу. – Она махнула рукой в сторону странного сарая. Пока они шли к нему, девушка рассказывала. – Браконьеры всегда интересовались заповедником, думаю, ты сам понимаешь, почему. – Драко кивнул. – Убивать драконов опасно – обычно запах их крови привлекает сородичей убитого, а наши люди внимательно следят за перемещением своих подопечных и ловят этих гребаных охотников до того, как те успевают разделать тушу. К сожалению, в последнее время участились кражи яиц. Торговцы ими стараются замести следы, провоцируют драконов на агрессию, и те сами давят оставшуюся половину кладки. Пока мы взвешиваем скорлупу и рассчитываем, имело ли место чужое вмешательство, эти мудаки обычно успевают скрыться. Драконы ведь иногда и сами давят яйца, если по их цвету видят, что потомство родится больным.

– Зачем они им? – спросил Драко. – Как ингредиенты яйца не слишком ценны.

– Их продают на нелегальные фермы. Там драконов выращивают в клетках на убой. Как только особь набрала положенный вес, ее тут же пускают под нож. Как мучается при этом несчастная тварь, никого не интересует. У большинства из-за тесноты загонов совсем не растут крылья, зато их пичкают зельями, чтобы искусственно увеличить сердце, которое так дорого стоит. – Девушка плюнула на землю. – Таким, с позволения сказать, предприятиям важно быстро получить готовый товар. Они скупают яйца, украденные летом, когда дракончики внутри них почти сформировались. Всего пару недель, а то и дней в очаге – и из них вылупляется жизнеспособный дракон.

Они как раз подошли к сараю, и девушка стала сдвигать в сторону тяжелую дверь. Драко ей помог. Внутри помещения было жарко, как в печке – жар исходил от стальных стен, нагретых солнцем, а из четырех чанов на жаровнях валил пар. По шее Драко сразу потек пот, а глаза заслезились. В центре небольшой комнаты в огромном гнезде, сложенном из бревен возились трое дракончиков. Из них самой крохотной была его хорошая знакомая, остальные размером уже походили на откормленных сенбернаров.

– Здравствуй, мерзость, – сказал Драко и поспешно шагнул назад из натопленного сарая. Он немного удивленно взглянул на девушку. – Вот на это я и должен был смотреть?

– Чарли сказал, ты должен дать ей имя, – вынырнула следом за ним из клубов пара девушка. – Она пробудет в «инкубаторе», где температура как под брюхом у драконихи, еще пару недель, а потом ее можно будет вернуть в естественную среду.

– Делать мне больше нечего, – холодно сказал Малфой. – Эта тварь меня чуть не убила.

София улыбнулась, глядя, как маленькая дракониха ползет по бревнам в попытке приблизиться к двери. Она что-то урчала, пускала ноздрями дым и вообще всячески демонстрировала свое негодование.

– Знаешь, как самки ядозуба выкармливают детенышей? В отличие от большинства особей, они не носят им сырое мясо, а, прикусив себе язык, дают малышу его пососать, вскармливая своей кровью. Так дети запоминают своего родителя. Как ни крути, а этой малышке ты теперь мама.

Драко нахмурился. Дитя наконец выбралось из «гнезда» и уверенно топало к двери. Высунув нос из облака дыма, дракониха недовольно чихнула и, глядя на Малфоя, расстроенно запищала. Драко присел и с некоторой опаской протянул руку. Малышка довольно крякнула и потерлась об нее горячей головой.

– Имя, говорите… Сколько сейчас в заповеднике ядозубов?

– Вроде тринадцать.

– Тогда ее зовут Шестьсот четырнадцатая.

– Почему? – полюбопытствовала София.

– Ядозубы шестые в списке Обмандера, а эта четырнадцатая.

– Логично, – кивнула девушка. – Да, так, наверное, проще, с номерами. – Они вернули маленького дракона в инкубатор и закрыли тяжелую дверь.

– Погуляй еще немного, – велела ему целительница. – А у меня есть дела.

Когда она вернулась в здание госпиталя, Драко сел на скамейку подле крохотной пристани. Вода в речке была прозрачной и чистой, в ней, похоже, водилась рыба, и он пожалел, что не захватил из дома удочки. Когда Малфой был маленьким, он любил рыбачить. Они с отцом выбирались на реку на целый день и сидели в полном молчании по несколько часов. Драко нравилось слушать тишину и проводить время с отцом, только с возрастом ему стало все реже хватать терпения на такие занятия. Слишком много вопросов он задавал Люциусу, распугивая своим голосом рыбу, и их походы к реке сами собой прекратились. Сейчас он понял, что мог бы вернуть себе состояние детской беспечности. Жаль, что не было рядом человека, с которым легко делить тишину.

Его внимание привлек резкий звук. В их сторону двигалась маленькая моторная лодка. Рыжую шевелюру Уизли Драко узнал издалека, но чтобы разглядеть двух его спутников, ему пришлось ладонью прикрыть глаза от солнца. Его спокойствие треснуло, как старый бокал, в который плеснули кипятка. Когда Чарли заглушил мотор и, набросив канат на железный буек, подтянул лодку к берегу, Малфой заставил себя встать и с улыбкой поспешить на пристань.

– Мама, Астория… Какой приятный сюрприз!

***

Нарцисса ощупала Драко с ног до головы и с пристрастием допросила вышедшую на свою беду из дома целительницу, своими вопросами доказывая, что за последние несколько дней ее не интересовало ничего, кроме последствий укуса ядозуба. Потом леди Малфой вздохнула и наконец приняла приглашение на чай.

– Что здесь вообще происходит? – спросил он у бывшей жены.

Астория немного смутилась.

– Мистер Уизли написал в министерство, что ты пострадал и это может сказаться на сроках твоей поездки. Папа сообщил мне и твоим родным. Нарцисса ничего и слышать не хотела о том, чтобы не переживать и остаться дома. Люциус не смог ее сопровождать, и я решила, что должна поддержать твою маму.

– Это очень мило с твоей стороны. – Драко не знал, почему его голос прозвучал так сухо. Астория волновалась за него так, что согласна была отправиться к черту на рога. Это могло означать, что крест на своих отношениях они поставили слишком рано. Однако он приехал в Румынию, собираясь окончательно избавиться от мыслей о ней. Ее присутствие ставило этот план под угрозу. В общем, Драко не мог понять, что на самом деле чувствует, и это его раздражало.

– К сожалению, мы выяснили, что тут проблемы с транспортом, и вынуждены были ждать поезда лишний день. – Его мать, сидя за столом, накрытым на небольшом балкончике с видом на лес, старалась скрыть свое недовольство дешевой посудой и слишком простыми закусками. – Однако это дало нам возможность отправить в заповедник сову, и мистер Уизли был так любезен, что встретил нас.

– Да без проблем, – улыбнулся Чарли, откусывая за раз половину сэндвича с козьим сыром. Похоже, общение с членами семейства Малфоев его совершенно не смущало. Менять свои манеры ради дам он не собирался, оставляя тем нехитрый выбор: принять его таким, как он есть, или смотреть в другую сторону.

Мать Драко прикладывала все усилия, чтобы быть милой. После войны она считала, что раз выбор, сделанный их семьей, оказался целиком и полностью на ее совести, то восстанавливать репутацию Малфоев и заводить новые полезные в этом изменившемся мире связи тоже должно стать ее работой. Отца несколько раздражало заигрывание мамы с новыми властями, отказывающимися его признать, но она ухитрялась делать это, не слишком роняя собственное достоинство, и Люциус в итоге смирился. Нарцисса вошла во все возможные комитеты и попечительские советы, в которые можно было попасть за деньги. Она спонсировала даже экспедиции полупомешанной Лавгуд, лишь бы это вынуждало ту вместе с отцом время от времени посещать их приемы. Драко был уверен: лет через десять она и Поттера затащит на собрание какого-нибудь комитета и проследит, чтобы об этом не забыли упомянуть в прессе. С несколькими активными противниками Волдеморта ей этот фокус уже удался, и сейчас, по словам отца, она открыла сезон охоты на Лонгботтома и Грейнджер. Видимо, Уизли тоже значились в списке его матери как ценные приобретения, потому что она щедро расходовала на Чарли свое очарование.

– У наших семей в прошлом были несколько напряженные отношения, но я крайне благодарна, что вы позаботились о моем сыне.

– Если бы я осмелился предположить, как мало он знает о своей работе, Драко вообще мог бы не пострадать.

– Вряд ли. Если бы я не валялся на полу с отравлением, те браконьеры могли бы меня попросту прикончить, – сказав это, Драко понял, что его мать и бывшая жена знакомы только с частью истории.

– Браконьеры? – испугалась Астория.

Уизли закатил глаза, демонстрируя отвращение к девичьим причитаниям. Малфой мстительно хмыкнул и стал делиться подробностями, всячески сгущая краски.

К концу чаепития дамы, за исключением целительницы, вдоволь наохались, и встал вопрос об их дальнейшем пребывании в лагере.

– Вы можете оставаться в моем доме сколько захотите, а я переночую у кого-нибудь из парней, – сказал Уизли.

– Это очень мило с вашей стороны, но мы, пожалуй, долго гостить не будем, только дождемся следующего поезда. – Мать строго взглянула на Драко. – Ты же вернешься с нами, дорогой?

***

София отпустила его с легкостью, вернее, она просто с удовольствием избавилась от общества его матери и Астории.

– Пару дней отдохни, больше гуляй. А на метле не летай, голова может закружиться.

Голова у Драко и впрямь шла кругом. Уизли, где-то раздобывший две походные кровати, с горечью смотрел, как его дом превращается в выездную резиденцию Малфоев. Мать Драко, казалось, привезла в своем чемодане пол-Англии. Занавески на окна, скатерть на стол, фарфоровая посуда, вазы для цветов и многочисленные подушечки.

– Домового эльфа вы случайно не захватили?

Нарцисса вздохнула.

– Его нельзя уменьшить, а трансформироваться в неживой предмет он отказался. У этих тварей сейчас слишком много свободы. Но не волнуйтесь, мистер Уизли, мы и так устроимся с максимальным комфортом.

– Есть шансы, что она заберет все это, когда будет уезжать? – тихо спросил Чарли у Драко.

– Нет, в духе матушки оставить эти замечательные вещи тебе в качестве подарка за мое спасение.

Уизли, глядя, как Астория разбрызгивает в ванной духи, нахмурился.

– Придется стоить новый дом. Ладно, Малфой, кровати я принес, дальше развлекайся сам. Если через два дня действительно уедешь, то отчет тебе не нужен. Бывай.

Драко лег на кровать и, глядя на хлопоты дам, думал о том, что побег не будет ничего ему стоить. Наверняка мать найдет продажного колдомедика, который выдаст заключение, что ему требуется восстановить здоровье, и эту работу отдадут кому-то другому. Хороший выход. Он совершенно точно не фанат драконов, жутких бытовых условий и опасных приключений, так почему же не готов с радостью ухватиться за возможность отъезда? Дело в Астории, решил он. Малфой не был готов снова бродить по одному и тому же замкнутому кругу, проклиная привычку обдумывать собственные решения по сотне раз. Его больше не должно было тревожить, с кем она путешествует в поездах и как проводит вечер пятницы.

– Зачем ты приехала? – спросил он, когда она принялась распаковывать альбомы для набросков.

– Сопровождала твою мать.

– Ложь.

Леди Малфой возмутилась.

– Дорогой, как невежливо…

Он не придал значения ее словам.

– Почему, Астория?

Она пожала плечами.

– Я волновалась о тебе. Ну и подумала – когда еще будет возможность побывать в таких местах. Доволен?

Нет, доволен он не был. Драко хотел услышать правду: что у нее тоже остались вопросы, которые Асторию так мучают, что она места себе не находит, потому что каждому из них хочется не чужих постелей, красивых пейзажей или светских бесед. Поэтому так важно понять свои чувства. Если он не может разобраться в том, что значит для него эта женщина, лучше просто забыть о ней.

– Я никуда не уеду, мама. Впредь буду осторожен и стану больше работать в лагере, расспрашивая драконологов.

– Но, милый… – Нарцисса нахмурилась. – Я не могу понять, зачем тебе это нужно? С работы тебя не уволят, но даже если бы это случилось, у нас достаточно денег, чтобы ты не нуждался в этой должности.

– Может, я действительно хочу найти занятие себе по душе? Прежде чем отказаться от этого, надо убедиться, что оно мне не подходит.

– У меня всего один сын, – строго напомнила ему мать. – Я не хочу, чтобы он растратил свою жизнь на глупости.

Драко не мог опровергнуть ее слова, потому что не знал, разумно ли поступает. Вместо этого он закрыл глаза.

– Хочу отдохнуть.

Но сон, как назло, не шел. Женщины двигались по комнате тихо, стараясь его не тревожить, а он из-под опущенных ресниц наблюдал за Асторией. Ее тонкая шея, светлые завитки волос, выбившиеся из прически… Что он почувствовал бы, лежи она сейчас в его объятьях? Его сердце забилось бы быстрее? Он снова ощутил бы ту радость от ее присутствия, что была в начале их отношений? Не смог бы налюбоваться на ее узкую спину, гладил бы выступающие позвонки, не переставая, кончиками пальцев, как в ту ночь, когда забрал ее невинность? Может, ему захотелось бы признать, что он все еще любит ее? Не идеальной любовью, как ему хотелось бы, но так даже лучше?..

Странно – от этих мыслей у него во рту возник кислый вкус противоядия. Он вспомнил чужие губы, холодные и обветренные, осторожно прижимавшиеся к его губам. Руки, которые обнимали с такой силой, что кости начинали трещать, а сердце бешено колотилось – не от негодования, а от простого желания жить.

Он резко сел и стер со лба испарину. Когда она успела появиться? Наверное, это следствие того, что он не совсем здоров.

– Пойду прогуляюсь. Колдомедик сказала, что мне надо больше ходить.

Он выскочил из дома до того, как мать или Астория стали предлагать себя ему в провожатые.

В лагере было необычайно людно. С ним вежливо здоровались даже незнакомые драконологи. Драко кивал в ответ, но совершенно не понимал, что происходит. Вскоре ему на глаза попалась София, одетая в заляпанную чем-то красным рубаху и бриджи со множеством карманов. Воспитание вполне позволяло Малфою безучастно смотреть, как женщина тащит тяжелый чан, вот только целительница, ослепив улыбкой, сунула посудину ему в руки.

– Помоги донести до главного здания.

– Что там? – простонал Малфой, удобнее перехватывая чан за ручки.

– Ребрышки маринованные. Оказывается, за поимку тех браконьеров была назначена неплохая награда. Авроры, что вчера их забрали, привезли деньги, которые хоть немного пополнят кассу заповедника. Мы решили отметить это дело вечеринкой, а тут еще слух прошел, что в лагере появилась незамужняя красотка. Некоторые ребята, заслышав об этом, даже с дальних стоянок прилетели. В ближайшем городе девушек немного, и все давно разобраны. Можно, конечно, выехав за барьер в выходной, куда-нибудь аппарировать, но кто будет поддерживать отношения с парнем, которого видит раз в месяц? Так что женским вниманием наши драконологи не избалованы.

– А вы разве не женщина? Причем, как я уже говорил, довольно красивая.

София нахмурилась.

– Я коллега. Тут нужно либо серьезные отношения заводить, так, чтобы потом сразу замуж, либо сразу повесить замки на все двери и отстреливаться заклятьями от тех, кто пытается пролезть в окошко. Одна интрижка – и от поклонников потом уже не отобьешься.

Разговор был явно неприятен целительнице, и Драко решил сменить тему.

– Кто присматривает за вашим хозяйством, пока вы здесь?

Она пожала плечами.

– Без меня ни одна попойка не обходится, лучше мясо никто не маринует. Так что когда намечается гулянка, Лазар присылает одного парня, который раньше пил по-черному, а теперь в завязке. Тот неплохо за всем следит, поэтому Шестьсот четырнадцатой ничего не грозит.

– Вот о ней я меньше всего волновался, – признался Драко.

Они как раз подошли к дому главы заповедника, и девушка открыла для него дверь. В зале с большим столом собрался организационный комитет будущего мероприятия. Среди них Драко увидел и знакомые лица – Штефана и, конечно, Уизли. На полу у входа громоздились уже несколько чанов вроде того, что нес Драко.

– Мистер Малфой, ваши дамы пьют что-то особенное?

Он пожал плечами.

– К мясу? Красное вино.

– Я же говорил! – блестя глазами, господин Прутяну опустил на стол кулак. – Уксус, который бродит у тебя в подвале, Петру, тут явно не подойдет. Сгоняешь в город и привезешь лучшее, что найдется у Михаэллы.

Драко сомневался, что его матушка станет пробовать что-либо купленное в том заведении, но промолчал.

– Теперь о приятной женской компании… – Большинство присутствующих отчего-то уставилось на Чарли.

Того передернуло.

– Хоть на этот раз увольте, а?

– И не меньше десяти, – хмыкнул Штефан.

Один из парней рассмеялся.

– Тебе-то зачем?

Тот улыбнулся.

– Утешу кого-нибудь из тех, кого отошьют. Девицы-то, как обычно, разозлятся, когда поймут, что Уизли на всех не хватит.

Драко несколько озадачился, но София, которой присутствовать при таком разговоре, похоже, не нравилось, вытащила его за дверь.

– Немного не понял, – признался Малфой. – Мою мать посадят за один стол с проститутками?

Целительница покачала головой.

– Боже упаси. На момент застолий мы открываем маленькую площадку для аппарации. В каждой стране есть свой колдовской квартал, именно туда Чарли обычно и посылают. Мускулистый иностранец-драконолог с белозубой улыбкой и легким характером... Девицы слетаются на него, как мухи на мед. Ему ничего не стоит уговорить десяток дамочек прийти на вечеринку с вином и танцами. Правда, некоторые из них бесятся, когда понимают, что придется переключить свое внимание на других парней или становиться в очередь. Случались даже потасовки.

Драко испытал к Уизли нечто похожее на уважение. Манипулировать женщинами – занятие довольно сложное. Сам он никогда не стремился стать бабником, хотя если бы не высокие стандарты красоты, которым соответствовали все его любовницы, кроме, пожалуй, Астории и Пэнси, он, наверное, мог бы снискать такую славу – ведь дорогой подарок очаровывает женщин так же быстро, как белозубая улыбка. Впрочем, глядя на наморщенный от раздражения носик хорошенькой целительницы, он предпочел свою позицию не озвучивать.

– Развлекаться таким образом довольно низко.

– Всегда задавала себе вопрос, кто больше виноват – тот, кто обманывает, или желающие обмануться. – София фальшиво рассмеялась. – Ну что, еще с парой чанов поможешь?

Он покачал головой.

– Вряд ли.

Целительница пожала плечами.

– Тогда найду себе другого раба. Увидимся вечером, Малфой.

Глядя на ее уверенную походку и соблазнительную фигуру, Драко думал о том, что намерен переспать с этой девушкой до того, как ему придет в голову мысль поинтересоваться ее родословной. Секс с Софией обещал быть страстным и немного резковатым, потому что в одну постель их бы вряд ли завело что-то помимо ее досады и его желания выкинуть из головы прелести бывшей жены. Малфоя раздражало в собственном решении только одно. Он затруднялся решить, когда осознал, что хочет румынку – до того, как понял, что она влюблена в Уизли, или сразу после?

***

Драко привык к приемам, светским раутам, довольно разнузданным вечеринкам слизеринцев, но никогда не присутствовал на таком мероприятии. Столы, расставленные рядом с речкой, ломились от угощения, вокруг горели костры, дым которых отгонял ночную мошкару и одновременно придавал яствам особый аромат. Мясо накладывали на тарелки прямо у жаровни. Оно не всегда было хорошо прожарено, но при каждом укусе наполняло рот горячим острым соком, отчего условности быстро проигрывали чревоугодию. Вино, конечно, оказалось паршивым и кислым, зато ужасно хмельным. Молодые ведьмы, которых притащил Чарли, быстро освоились под натиском восторженных комплиментов молодых драконологов и легко сбрасывали туфли, позволяя увлечь себя в пляс под аккомпанемент скрипки и гармони.

Драко вместе с его дамами усадили за главный стол. Его матушка явно решила вывести свое обаяние на новый международный уровень. Даже есть руками она ухитрялась крайне изысканно, а ее грудной смех заставлял взявшегося за ней ухаживать главу лагеря то и дело пылать маковым цветом. Малфой про себя посмеивался над несчастным. Ему уже не раз доводилось наблюдать, как его матушка оставляет мужчин с разбитым сердцем. Они с отцом любили эту игру – немного пофлиртовав с гостями, рассказывать друг другу о своих победах. Их сын не считал такие забавы чем-то предосудительным. Когда люди красивы, но связаны определенными чувствами, им может нравиться получать уверения в собственной привлекательности не только от супруга. Важно, в конце концов, не то, где ты ходишь, а место, куда все время возвращаешься…

Странно: едва он позволил себе такую мысль, его взгляд оказался прикован к Астории. Драко спрашивал себя, может ли быть так, что она – его точка этого самого возвращения? Возможно, они расстались, потому что он не понял – для него важно уходить именно от нее, снова и снова, чтобы возвращаться с обновленными сильными чувствами? Ему просто хотелось на некоторое время сбежать от нее дальше, чем следовало. За рамки флирта, что позволяла себе его мать. Он жаждал увлечься другой женщиной, сумасшедшей и страстной, чтобы понять: только в прохладных объятиях собственной жены ему может быть по-настоящему хорошо и спокойно.

Отличная была теория. Но она разлеталась осколками, когда он вынужден был смотреть на раскрасневшееся личико Астории, которая, кажется, совершенно не тосковала по их прошлому. Ее бесцветные глаза отражали огонь подобно зеркалам. Она много смеялась. Крутила ребрышко в руке, словно оно было кистью или волшебной палочкой, в общем, чем-то, с помощью чего она хотела запечатлеть в собственной памяти образ человека, рядом с которым ей так хорошо. Драко спрашивал себя: ну почему Чарли Уизли сел рядом с Асторией, тогда как мог бы выбрать любое место. Кажется, к кому-то другому Малфой отказался бы так сильно, до колик, ревновать свою бывшую жену. Впервые в жизни он чувствовал, что у него нет средств, которые могли бы повлиять на исход сражения, вздумай он в него вступить. Астория уже привыкла, что состояние Малфоев позволяет делать очень дорогие подарки, привыкла к его характеру, который, может, и был сложным, но не настолько, чтобы им тяготиться. Только она все равно согласилась на развод. Зачем? Чтобы теперь смеяться рядом с рыжим ублюдком, таким необычным с этими его улыбками, рельефными бицепсами и манерой трясти головой так, что в свете костров казалось, будто это его собственные волосы воспламенились и освещают все вокруг? Включая одну девушку, которой очень хотелось и дальше греться рядом с ним.

Прежде чем он понял, что делает, Драко уже оказался на ногах рядом с хохочущей парочкой и спросил:

– Потанцуем?

Он ненавидел чувствовать себя неловко. Но именно это ощущение возникло, когда Астория подняла голову, словно спрашивая взглядом: «Что ты вообще тут делаешь?» Малфой понял, что еще немного – и он возненавидит ее так, что захочет ударить, оскорбить, унизить, да что угодно, лишь бы втоптать эту женщину в грязь… Только за то, как насмешливо дернулись уголки губ Уизли, заметившего их обмен взглядами и прекрасно их расшифровавшего.

– Да, конечно. – Малфою показалось, что он глотнул свежего воздуха, когда София, которую он не замечал весь вечер, несмотря на то, что та сидела по правую руку от Чарли, встала с места. – Мы же договорились, что сегодня все мои танцы обещаны только тебе. Хороший целитель просто обязан пристально следить за пациентами.

В алом платье и золотистых сандалиях румынка смотрелась просто умопомрачительно. По мнению Драко, только по-настоящему красивые женщины, могли позволить себе такое сочетание цветов и при этом выглядеть как царицы, а не шлюхи, с их нарочито помпезными будуарами и вызывающими нарядами. Его партнерша по танцам была великолепной. Настоящей королевой, с которой бледная худенькая Астория вряд ли могла поспорить в привлекательности. Только странно, что, ведя ее к танцующим парам, Драко не испытывал гордости самца, сумевшего заполучить самую красивую, недоступную для многих других самку. Его ладонь, сжимавшая ее руку, была холодной и скользкой от пота, как лягушачья лапа.

– Так трудно быть жалким? – наконец спросила София, и Драко от этого как-то неожиданно сделалось лучше.

– Это ты мне скажи, – хмыкнул он и закружил свою партнершу.

Ну да… Люди и их маленькие трагедии. Наверное, ничего из того, что он испытывает сейчас, в этой жизни уже не ново. Тысячи придурков страдали ровно так же, но он еще может не стать тысяча первым. Достаточно пустить всем, в том числе и себе, в глаза пыль, настолько яркую и сверкающую, чтобы через ее пелену любую правду было не рассмотреть.

Малфой обожал движение, ему нравилось чувствовать, как мышцы слегка ноют от напряжения, а тело демонстрирует чудеса гибкости. Из этого родилась его страсть к полетам, но танцевал он даже лучше, чем ловил снитч. Партнерша попалась хорошая. Быстро поймав свой собственный ритм, они закружились в танце, изобретая движения, подходящие именно этому их кратковременному союзу. Драко позволил себе забыться, желать только ту женщину, что сжимал в объятьях. Когда они разошлись, потому что финальная нота, на которой умолкла скрипка, не оставляла ничего, кроме желания отпрянуть друг от друга, темные глаза его партнерши гневались, как приказала им музыка, а ее бедра все еще двигались в такт уже стихшей мелодии.

– Изумительно, – призналась София под грохот аплодисментов, которыми их наградили.

Драко бросил короткий взгляд в сторону стола. Уизли смотрел на них, не отрываясь, своими до странности немыми медовыми глазами. По ним можно было угадать лишь момент, когда их обладатель весел и беспечен, остальные чувства читались плохо. Вот Астория, наоборот, была поглощена лишь своим кавалером. Она даже похлопала Чарли по руке в попытке привлечь его внимание. Тот обернулся к ней, но Малфой был с этим категорически не согласен.

– Может быть лучше. – Он притянул свою партнершу к себе и вдохнул аромат ее волос, пахнущих травами и дымом.

Дальше все было как в аду. В его голове осталась только музыка. Руки уже горели от боли, мышцы ног ныли, но он подходил к столу лишь затем, чтобы осушить бокал вина, и снова возвращался к кострам. Когда его партнерша запросила пощады, он легко нашел себе другую, вторую, третью… Все женщины вокруг хотели с ним танцевать. Потому что он был гребаный Драко Малфой, и пусть на миг, но любая девка рядом с ним чувствовала себя принцессой. Да, он в кои-то веки горел, и оказалось, что женщин, как мотыльков, влечет пламя. Малфой упивался своей властью, этой ночью он мог получить любую…

Только в очередной раз, подойдя к столу, он не обнаружил за ним ни свою бывшую жену, ни Чарли. Привычным жестом опрокинув в рот бокал с жидкостью бордового цвета, Драко не ощутил ни вкуса, ни запаха вина. Оно просто горчило.

– Как целитель, рекомендую пожалеть себя и пойти отдохнуть, – посоветовала София, растиравшая свои усталые лодыжки. – Они ушли полчаса назад.

– Куда? – Он не был уверен, что хочет знать этот маршрут.

– В сторону леса. Проводить?

Он кивнул.

– Будь так добра.

Девушка нахмурилась.

– Зачем тебе это? Вы же, кажется, свободны от любых обязательств. Ты больше не вправе дергать за уже не существующий поводок. Только больнее будет.

Он ухмыльнулся. Наверное, правда бесила его больше, чем он хотел. Астория была чужой. Ее позвонки теперь мог считать кто угодно. Отпуская жену, он должен был понимать, что так и будет. Но, черт возьми, пусть бы ее любовником стал кто угодно, только не Чарли Уизли с его обветренными губами и глазами, теплу которых Драко нечего было противопоставить.

– Кому больнее? – Он усмехнулся. – Я просто решу, нужна ли мне еще эта женщина, и если да, то верну ее.

– Тогда ищи сам, – нахмурилась румынка.

Несмотря на правильные слова, направляясь к лесу, он даже не понимал толком, зачем туда идет. Убить, быть убитым? Или наконец-то с неприличной для Малфоев откровенностью послать все на хрен?

***

Астория была возбуждена от пяток и до пучка волос на своем почти целомудренном затылке. Угольный стержень в ее руке двигался по листку бумаги быстро, больше передавая эмоции, бушующие в душе художницы, чем демонстрируя ее профессионализм.

– Мисс Гринграсс, еще немного – и я себе, простите за грубость, яйца отморожу, – призналась ее вынужденная модель.

– Пару минут, – взмолилась Астория и перевернула страницу альбома, стараясь сосредоточиться. – Вы же проиграли. Терпите.

– Даже странно, – признался Уизли. В лунном свете, заливавшем поляну, его загорелая кожа казалась еще более темной, отчего капли воды на ней блестели так, будто кто-то обсыпал его с ног до головы жемчужным бисером. – Впервые за много лет проигрываю в игру, которую с трудом, но все же можно назвать азартной.

Астория улыбнулась, наметив углем изгиб его спины и линию ягодиц.

– Камень, ножницы, бумага.

Уизли хмыкнул.

– Наверное, я слишком привык к своему фарту. Расслабляться не стоило.

Чарли хлопнул ладонью по воде узкого и мелководного ручья, в который его загнал каприз художницы. Сейчас, когда влажные волосы Чарли казались почти черными, драконолог был даже слишком хорош собой. Драко, стоявший за огромным стволом ели, почти до земли раскинувшей пушистые лапы, хотел ударить Уизли, если тот понимал что делал с… Асторией. Его собственный учащенный пульс не имел никакого отношения к делу.

– Знаете, как говорят? Везет в играх – не везет в любви. Чарли, вы когда-нибудь любили? Были влюблены?

Уизли кивнул, как показалось Драко, не без сожаления.

– Случалось раз-другой, а потом начало казаться, что я уже обречен хорошо играть в карты. Думаете, сегодня что-то изменило эту закономерность?

Малфой видел, как его жена небрежно отшвырнула свой альбом, подошла к ручью и, присев на корточки, поцеловала мужчину куда-то в плечо. Просто ткнула губами наугад и с привычной для себя нерешительностью прошептала:

– Хотелось бы на это надеяться.

Она отстранилась, Чарли резко опустил лицо в воду, а потом, подняв его, тряхнул головой как большая собака.

– Суеверная, значит? Нет, тебе не нужно доверять ни мне, ни своей победе.

Астория вскочила.

– Простите. – Непослушными руками она собрала свой художественный хлам и бросилась к лагерю так быстро, что едва не упала, запутавшись в своей длинной юбке.

Бедная девочка… Драко испытал почти садистское удовольствие, что ее послали, но отчего-то не был готов простить обидчика своей бывшей жены. Когда Уизли снова опустил лицо в воду, он вышел из укрытия и наступил ботинком ему на затылок. Итог был предсказуем. Этот ублюдок вывернулся, и секунду спустя Малфой валялся в ледяной воде, а Уизли впечатывал его своим телом в каменистое дно ручья и, схватив за волосы, от души макал в быстро бегущую воду, второй рукой скрутив запястья Драко. Только когда драконологу надоело испытывать на прочность его легкие, Чарли отпустил челку своей жертвы и спросил:

– Остыл?

Малфой постарался избавиться от тяжести чужого тела и пнул обидчика. Метил в пах, но, промахнувшись, вписал свое худое колено в бедро Уизли и рассмеялся от собственной беспомощности.

– Черт, ну почему ты ее просто не трахнул?

– Что изменилось бы? – нахмурился Чарли.

– Я либо убил бы тебя, либо мне было бы на все плевать. – На лице склонившегося к нему человека он читал озадаченность. Нужно было срочно перестать себя жалеть. – Не люблю неопределенность.

Уизли неожиданно улыбнулся.

– Правда? Тогда давай кое-что проясним, Малфой. Я никогда не буду спать с твоей бывшей женой, даже если ей по каким-то причинам этого хочется.

Это было так неожиданно, что Драко задал глупый вопрос:

– Почему?

– Не знаю. У меня сложилось впечатление, что я ей не слишком нравлюсь.

Малфой тихо выругался.

– Черт, да я не об этом.

Уизли улыбнулся.

– Знаю… Я не переспал с ней по нескольким причинам. Первая – между вами еще не все до конца определено, а вторая заключается в том, что я теряю способность мыслить здраво отнюдь не из-за ее стройных ног и краснеющих щек.

Драко все это неожиданно начало казаться нелепым. Он понял, что сам переспал бы с женщиной Уизли, не задумываясь. Просто для того, чтобы сделать ему больно. Снять с лица драконолога эту маску хорошего парня, увидеть, каким он бывает, когда гнев рвет его на части. Так почему к себе он требовал какого-то особого отношения? Все люди в глубине души сволочи. Доверять можно только тому, чьи недостатки тобою изучены досконально, но что поделать с тем, что ему становится чертовски скучно, когда все предсказуемо. Нет, Малфой не хотел бы, чтобы их с Чарли связывало доверие, не желал этого так сильно, что сам себе удивлялся. Почему-то этого человека он предпочитал до конца не знать.

– Отпусти меня. – Он не любил выставлять себя идиотом, но раз уж пришлось, то нужно было поскорее с этим закончить. – Я замерз и, кажется, больше не злюсь. – Уизли освободил его руки, но с места не сдвинулся. Драко неожиданно для себя опомнился. Он лежит под кем-то совершенно голым. Чужие волосы касались его лица, щеку грело дыхание Чарли. Очень двусмысленно… Если бы он оказался в таких обстоятельствах с хорошенькой женщиной, это могло бы означать только одно – взаимный интерес. – Может, слезешь, наконец? А то я начну думать, что моей жене ты предпочитаешь меня.

Эти слова должны были прозвучать издевкой, но вышел обычный вопрос. Малфой не хотел знать на него ответа, по крайней мере, до того, как окажется в вертикальном положении и способен будет придумать еще сотню колкостей насчет сомнительной ориентации Уизли.

Чарли приблизил свое лицо к лицу Драко так, что кончики их носов соприкоснулись.

– Предпочитаю.

Терпение не было отличительной чертой Малфоя, а дурацкое мгновение все тянулось и тянулось… Он понял смысл сказанного и, наверное, должен был с ходу как-то отреагировать, демонстрируя, что ему все это, по меньшей мере, неинтересно, а по большому счету – отвратительно, но губы отказывались шевелиться. Своим медовым взглядом Уизли будто склеил их липкой патокой. Драко, преодолевая сопротивление собственного тела, все же разомкнул губы, а потом понял, что сказать ему, в общем-то, нечего. В голове было совершенно пусто. Он мог только вслушиваться в собственные мысли, а улавливал лишь шум ночного леса. Ели игриво терлись друг о друга пушистыми лапами, ухала о чем-то своем сова, да перешептывались травы. Спешил на встречу с рекой быстрый ручей, и от холода его спустившейся с гор воды у Малфоя немела спина. Диск луны над головой раскачивался, и, наверное, ему просто стоило сказать: «Я слишком пьян для того, чтобы все это осмыслить». Но вместо таких верных слов он отчего-то набрал в легкие воздуха и подался вверх, прижимаясь губами к губам Уизли. Наверное, это длилось недолго. Всего пару секунд, но в голове Драко время жило по своим законам. Ему показалось, что он потратил несколько лет на лихорадочные хаотичные размышления на тему «Что я, твою мать, творю!» Вспомнился Блез, собственное равнодушие к его черной заднице и уверения Забини, что между мужчинами всегда все просто. Никакой легкости Малфой не чувствовал. Совсем. Ему очень хотелось вычеркнуть из памяти этот вечер раз и навсегда. Наверное, раньше он так паниковал только в случае непосредственной угрозы своей жизни.

– Не интересуюсь. – Меньше бы хрипотцы голосу и больше уверенности, тогда, возможно, вышло бы похоже на правду.

Уизли прикоснулся кончиками пальцев к губам, которые Драко секунду назад целовал, и задумчиво сказал:

– Ладно.

Малфой немного ошалел от мысли, что все будет так просто. Неужели за «нет» действительно не судят? А как же необходимость добиваться поставленных целей? Он, по мнению Уизли, даже незначительных усилий не стоит? Тот сейчас пойдет и просто трахнет кого-то более сговорчивого? Хуже всего было то, что Драко понимал такую позицию. По отношению к людям он сам был потребителем, и если ему чего-то хотелось не очень сильно, он просто предпочитал не тратить на это время. Так почему такое поведение Чарли его бесило? Может, потому, что стать тем, мимо кого просто пройдут, впервые мог он сам?

Он резко притянул Уизли, целуя того жадно, вкладывая в этот процесс весь свой накопленный опыт. Малфою хотелось, чтобы этот человек им захлебнулся, утратил всякую способность рассуждать здраво, тогда он сможет повторить свое «Не интересуюсь» и получить в ответ ту тревогу и огорчение, что тот заслуживал. Кажется, ни разу в жизни он не вкладывал в поцелуй столько себя. Если сравнивать со всем уже пережитым, то, наверное, в тот момент он целовал Уизли даже не как любовник, спешащий к скорейшему удовлетворению, – это был поцелуй влюбленного, старавшегося навсегда оставить о себе память.

Это мысль его отрезвила, и он снова отпрянул от Чарли. Тот кивнул и крепко обнял его, поднимая брызги воды. Потом, коснувшись горячим лбом лба Драко, он встал и пошел к своей одежде. Малфой не мог заставить себя отвернуться. Он сидел в холодной воде, разглядывал фигуру своего несостоявшегося любовника – его стройные ноги с выступающими мышцами, испещренные шрамами широкие плечи – и спрашивал себя: «Мне это на самом деле нужно?» Из-за ледяной воды ответ на вопрос если и был, то только у него в голове. Член Уизли, окруженный завитками медных волос, тоже ничего особенно не прояснял. В темноте Драко не мог рассмотреть, находится тот в полуэрегированном состоянии, или драконологу просто в этой жизни повезло. Как бы то ни было, даже когда Уизли уже натянул штаны и рубашку, он так и не нашелся с тем, что сказать. Вот у Чарли с этим проблем, похоже, не было. Он только улыбнулся:

– Не заболей, – и, махнув на прощание рукой, направился в сторону лагеря.

Драко поднял руку, чтобы зло стукнуть кулаком по поверхности воды, но остановился, не зная, есть ли у него вообще повод злиться. Потом он рассмеялся, в голос, задорно и весело. Так хохотал, что слезы на глаза навернулись. Поистине сумасшедшая ночь, глупая до ужаса, но при этом похожая на ту насыщенную эмоциями и переживаниями жизнь, которую он так для себя не хотел. Покоя на душе не было, но, несмотря на это, Драко чувствовал себя счастливым, даже с перебором. Его кости ныли от холода, его мозги готовы были превратиться в кашу, но сердце весело бесновалось, колотилось как сумасшедшее, и совсем не хотелось призывать этот орган к порядку.

***

Когда он вернулся в хижину, Астория еще не спала. Она сидела на постели со своим альбомом и что-то рисовала. Ее пальцы были перепачканы углем, волосы растрепаны, и в своей белой ночной сорочке она походила на крайне беспокойное привидение.

– А где мама?

Бывшая жена подняла на него покрасневшие глаза и отложила в сторону свое художество.

– Ты весь мокрый.

Драко пожал плечами и пошел в ванную. Там он сбросил на пол одежду и растирал кожу полотенцем, пока она не начала гореть. Потом, обернув его вокруг бедер, он отправился в комнату на поиски сухих штанов.

– Пижаму мою не видела?

– Где ты так вымок?

– Так что там с мамой? – он предпочел не заметить вопроса Астории.

– Вечеринка еще не закончилась, думаю, леди Малфой решила остаться до конца, раз уж мы оба ушли. Ты же пошел за мной?

Драко вдруг осознал, что констатация собственной глупости мало его тревожит.

– Я сделал такую ошибку. Потом зачем-то попытался избить твоего несостоявшегося любовника. Извини, это больше не повторится.

Он полез в свой чемодан. Астория, которую отчего-то совсем не осчастливили его слова, встала с постели и принялась ходить по комнате.

– Это мне должно быть стыдно. Я выпила слишком много.

Малфой пожал плечами: чувства бывшей жены его практически не волновали. Все, что он хотел, это надеть штаны, лечь и поразмыслить над собственным поведением.

– Что ж, впредь не увлекайся.

– Не буду. Мне правда стыдно. И, Драко…

Он обернулся. Астория стояла позади него так близко, что он мог с точностью сказать – ее глаза кажутся неестественно яркими, словно в них плескалось целое море чувств. Привстав на цыпочки, она обвила руками его шею.

– Прости.

Возможно, так она хотела реабилитировать в его глазах собственную красоту. Доказать, что, будучи отвергнутой другим, для него она все еще осталась желанной. Чего хотел сам Драко? Наверное, убедить самого себя, что все эти гомоэротические настроения – полная чушь и его по-прежнему влечет женское тело. Как бы то ни было, он поцеловал Асторию, стараясь вернуть тот накал чувств, что испытал немного раньше. Удалось ли ему… Наверное. Это была одна из тех страстных ночей, которые всегда оставляют после себя некое послевкусие. Их помнишь не без удовольствия, смакуешь яркие впечатления. Он знал, что не сможет выкинуть из головы, как вздымалась грудь Астории в такт прикосновениям его ладоней, и, едва они рухнули на кровать, она обвила его ногами так сильно, словно не намерена была уже никогда выпускать из захвата. Дыхания не хватало, но губ они не размыкали. Задрав тонкую сорочку жены до талии, Драко, убедившись, что она готова его принять, буквально вломился в тело, которое открывал для себя заново. Оказывается, они и так умели. Жарко и болезненно, теряя голову, смешивая пот… Снова и снова, пока не рухнули без сил, не способные даже пошевелиться, потому что это было чертовски важно – затрахать себя настолько, чтобы ничего не обсуждать, не возвращаться воспоминаниями в прошлое, не искать намеков на будущее.

– Это было ошибкой? – Астория охрипла от собственных стонов. Все еще не отпуская его от себя, она позволила Драко заткнуть себе рот поцелуем и зашевелилась, удобнее устраиваясь в его объятьях. – Завтра поговорим.

Она быстро заснула. Вслушиваясь в ровное дыхание бывшей жены, Малфой долго лежал без движения из страха, что нарушит ее покой и будет все же вынужден ответить. Все действительно было неверно, если, отдаваясь ему, она компенсировала свою злость на кого-то иного или, того хуже, представляла его на месте бывшего мужа. Только он поступил ничуть не лучше – ведь его странный голод родился не в этих стенах, не рядом с ней. Он принес его с собой из ночного леса, выбросить это чувство было жалко, и Драко позволил себе потратить его на Асторию. Ночь была замечательной – кто сказал, что фальшивые бриллианты не могут сверкать так же ярко, как настоящие? Могут, только, глядя на них, ты все равно знаешь, что имеешь дело с подделкой.

***

Он подхватил простуду. Жар был таким сильным, что, когда он не смог встать к завтраку, вернувшаяся под утро матушка, едва коснувшись ладонью его лба, нахмурилась:

– Астория, дорогая, найди ту девушку-целительницу. Нам срочно нужно перечное зелье.

Его бывшая жена выбежала из дома, а мать принялась переодевать его в сухую пижаму и менять влажные от пота простыни. По глазам Нарциссы Драко понял, что она знает о том, что произошло ночью между ее бывшей невесткой и сыном. Вот только – из-за высокой температуры или по каким-то иным причинам, – но впервые в жизни Драко не мог понять, осуждает она его или одобряет.

– Мама, я, кажется, немного запутался.

Молча закончив работу, она пошла в ванную, смочила платок в холодной воде и, сев на край постели, принялась, как в детстве, вытирать его лицо.

– Знаешь, милый ты очень не похож на отца. Понимаю, тебе не нравится, когда я так говорю, но для меня вы совершенно разные. Люциус всегда, приняв решение, следовал ему, не позволяя себе сомнений. – Нарцисса улыбнулась. – Сделав мне предложение, он не спросил: «Ты выйдешь за меня замуж?», а просто поставил перед фактом: «Осенью мы поженимся». – Она хмыкнула. – Конечно, я ему отказала, несмотря на то, что родителей это повергло в шок. Мне ужасно претила его самоуверенность. В итоге он пошел свататься прямо к отцу, и вот в положенный день меня потащили к алтарю, насильно заставив жить с человеком, которого я тогда презирала. Самое странное, что, узнав его немного, я полюбила твоего отца именно за те качества, которые раньше ненавидела. Когда забеременела, он сказал: «Будет мальчик». Я поверила – так и случится. Я во всем верила и продолжаю верить Люциусу, и даже когда он совершает ошибки, притворяюсь, что не замечаю этого, потому что если лишить его самоуверенности, то ничего не останется. Твой отец совершенно не умеет проигрывать. И я всю жизнь делаю так, чтобы этого не случилось.

– И счастлива?

Мать кивнула.

– Совершенно. Мы как боевые товарищи, верны друг другу до последней капли крови, а если порой устаем от собственной преданности, то у каждого есть чем заняться. Он с головой уходит в очередную авантюру, я погружаюсь в мысли и заботы о тебе. Когда ты перестанешь нуждаться во мне, надеюсь посвятить себя внукам. Именно такой жизни я бы хотела.

Драко улыбнулся.

– Мне этот сценарий тоже нравится.

Нарцисса покачала головой.

– Нет, дорогой, я так не думаю. Именно потому, что ты не похож на своего отца, то, что подходит Люциусу, тебя вряд ли сделает счастливым. Я хотела рассказать о том, как выглядят Малфои, когда они чем-то одержимы…

Ее прервали. Дверь открылась, и появилась Астория в сопровождении Чарли. Драко это, кажется, ничуть не задело, просто, сколько ни старался, он так и не смог заставить себя взглянуть на драконолога, довольствуясь рассматриванием его неизменных кожаных штанов.

– Тут такое дело. – Прекрасно заставлять кого-то чувствовать себя виноватым. Голос Уизли звучал немного приглушенно, словно он говорил не при человеке, страдающем простудой, а у чьего-то смертного одра. – София уже вернулась в госпиталь, сейчас я возьму лодку и отвезу к ней мисс Гринграсс, а пока – вот… – Он достал из кармана флягу. – Это не совсем перечное зелье, но я обычно лечу простуду этим.

Нарцисса взяла флягу, отвинтив крышку, понюхала лекарство, и даже забитый нос Драко ощутил повисший в комнате запах хвои и спирта.

– Пожалуй, мы обойдемся… – начала мать, но он прервал ее, забрав флягу. Черт с ним. Что подходит быку, то иногда может испробовать на себе и Юпитер.

– Если это поможет… – Он залпом осушил половину фляги. Горло обожгло, глаза заслезились, из носа потекло, и Драко закашлялся, глотая ртом воздух.

– Эээ… – сказал Уизли. – Вообще-то этим нужно растирать грудь и спину, но состав такой, что пара глотков тебя, наверное, не убьет.

Малфой взглянул на него. Чарли кусал губы, чтобы не расхохотаться. В его янтарных глазах черти, разодетые в шелка и перья, отплясывали сумасшедший канкан, и Драко просто пополам согнуло от смеха. Уизли не сдержался и тоже захохотал. Они, не отрываясь, смотрели друг на друга, и с каждой минутой Малфою все больше нравилось это сумасшествие. Оно лишало его права на смущение и лишние переживания.

– Господа! – возмутилась Нарцисса.

– Прос-стите. – Уизли даже кулаком себя в грудь ударил, чтобы остановиться. – Поправляйся.

Астория почти силой вытащила драконолога за дверь, но Драко это совершенно не взволновало. Он понял, что больше не ревнует свою бывшую жену. Не только к Чарли Уизли – она вообще утратила способность своими действиями причинять ему беспокойство.

– Ты о чем-то хотела поговорить? – обернулся он к матери. Та вздохнула и отняла у него флягу. Сделала глоток, поморщилась.

– Ну вот, теперь если умрем от отравления, то вместе.

– Мам…

– Ничего страшного, просто спирт, настоянный на хвое и кое-каких бодрящих травках. В худшем случае тебя будет тошнить. – Она вздохнула и начала разговор на более интересную ей тему. – Наверное, ты плохо помнишь своего деда, ведь он умер, когда ты был маленьким.

– Как ни странно, помню.

Его воспоминания о детстве были удивительно четкими. Тогда они жили в своем доме вчетвером. Бабушка умерла до того, как он появился на свет, а дед часто отправлялся в длительные поездки и не мешал его родителям строить свое семейное счастье. Абраксас Малфой был худым болезненным мужчиной, про которого отец говорил, что если в соседней деревне кто-то чихнет, то тот непременно подхватит простуду. Драко подслушал, как Люциус отвечал матери, которая распекала его за отношение к деду: «А кто этот человек? Когда я рос, его вечно не было дома, собственные увлечения значили для отца больше, чем жена и ребенок. Я никогда не дам вам с Драко пренебрегать мной, потому что сам не позволю себе подобного по отношению к вам. Этот человек сделал все, чтобы не играть в моей жизни никакой роли. Теперь он пожинает плоды собственных усилий. Пойми, Нарцисса, это не месть, я просто не испытываю к нему теплых чувств». Самый младший из Малфоев привык доверять словам своего родителя. Дедушка Абраксас казался ему странным монстром. У него был вкрадчивый, лишенный решимости голос, золотой монокль – такие уже не носили даже волшебники, и ужасно рассеянный взгляд. Вся его комната была завалена книгами. В нее можно было тихонько пробраться и полчаса сидеть на полу, прежде чем, оторвавшись от какой-то своей рукописи, дедушка его замечал. Тогда он сажал Драко на свои худые колени и читал ему совершенно бестолковые сказки. Мальчик зевал, чувствуя себя слишком взрослым для историй о волшебных горшках и старших палочках. Дед словно вообще не понимал, что с ним делать и о чем говорить. Наверное, маленькие дети ему тоже казались непостижимыми монстрами.

– Он был нелепым человеком.

Нарцисса улыбнулась.

– Нет, просто одержимым. Еще в юности Абраксас увлекся изучением драконов. С его здоровьем это было весьма опасное хобби, поэтому некоторое время твоей бабушке удавалось удерживать его дома. Потом в Румынии начал создаваться этот заповедник. Тогда миссис Малфой решила, что это все же лучше, чем позволить мужу в одиночку лазить по горам, и разрешила ему поехать.

– Дед был здесь?

– Да, и мне всегда хотелось узнать, что же за место украло его душу. Твой отец, наоборот, наотрез отказался меня сопровождать. Думаю, он до сих пор не простил Абраксаса.

Драко кивнул. Он понимал что, несмотря на все свои слова, Люциус любил деда и очень за него переживал. Когда после одной из своих долгих отлучек Абраксас Малфой слег, в их дом был созван целый консилиум колдомедиков. Поставленный диагноз оказался неутешительным – драконья оспа. Болезнь редкая и на определенном этапе уже неизлечимая. Отец тогда впервые на его памяти напился до невменяемого состояния и орал: «Стоило ожидать! Последний случай, когда человек болел драконьей оспой, был зафиксирован сто лет назад. Избежать этой инфекции можно, следуя простым мерам безопасности! Но ты же у нас просто создан для того, чтобы притягивать к себе всю существующую заразу. Разве мать не говорила тебе забыть о драконах? Сколько раз она выхаживала тебя после изнурительных путешествий! Ты ее уже в могилу свел, а теперь сам туда стремишься?» Дед виновато молчал. Он не проронил ни слова в ответ на упреки сына, а спустя три дня просто исчез. Через месяц они узнали, что он умер. Мать отговаривала отца ехать за телом, но тот был непреклонен. «Хотя бы после смерти пусть он будет там, где ему положено быть – в фамильном склепе рядом со своей женой!» Через две недели Люциус привез гроб с телом дедушки и устроил тому пышные похороны. Несмотря на то, что при жизни Абраксас считался серьезным ученым, отец Драко не позволил переиздать ни одну из его книг, не опубликовал оставшиеся заметки и материалы. Вопреки своей практичности и снобизму, он будто старался уничтожить всякое упоминание о той жизни, что его отец вел вне стен фамильного особняка. Что это, если не сыновья любовь и ревность?

– Он не возражал против моего отъезда.

Мать погладила его по руке.

– Ты не похож не только на отца. С дедом у тебя тоже мало общего. К счастью, мой дорогой, ты достаточно умен, не любишь неоправданный риск и пока не демонстрировал склонностей, которые могли бы позволить нам усомниться в твоей разумности. Конечно, ты гордец и, что греха таить, лицемер. Иногда, когда ненавидишь кого-то, это тебя ослепляет. Признаться, меня сильно нервировало, что в детстве ты часами мог говорить о том, какой идиот Гарри Поттер, однако стоило твоей неприязни немного улечься, и ты перестал даже вспоминать об этом человеке. Мне приятно было узнать, что не все твои сильные чувства связаны с тем, что кто-то осмеливается тебе противоречить или бесит, в чем-то превосходя. – Нарцисса вздохнула. – Астория хорошая, верная своему слову девушка. То, с каким уважением друг к другу вы разрезали связывающие вас нити, доказывает – это было сделано для того, чтобы иметь возможность все вернуть на свои места. Она хочет этого. Какой бы восхитительной ни была свобода, как многого ты бы ни мог достичь, будучи свободным от чужих желаний, такие победы совсем ничего не значат, если их не с кем разделить. Без тебя этой девушке хуже, чем с тобой, но она боится своего желания все вернуть, потому что прекрасно знает: за это ты заломишь высокую цену. Возможно, Астория не чувствует в себе уверенности, что сможет расплатиться. Просто постарайся не оттолкнуть ее. Счастье людей часто состоит из того, как они используют полученный опыт.

– Думаешь, я должен попросить ее вернуться? – Драко любил мать. Он привык верить ей как единственному в этом мире человеку, готовому пожертвовать ради него всем. Несмотря на безмерное уважение к отцу, к нему он не испытывал такого сильного доверия. Люциус хорошо умел прощать свои, но не чужие ошибки.

Как она часто делала в детстве, Нарцисса легла к нему в постель, устроила немного хмельную от зелья голову Драко на своем плече и взъерошила его волосы.

– Все, чего я хочу – это чтобы ты был счастлив. Но у меня один сын, и в глубине души я понимаю, что скорее предпочту видеть его совершенно сломленным, чем попросту мертвым. Даже если мне будет не по силам потом залечить твои раны, я так хочу видеть тебя в безопасности, что это делает меня плохим советчиком. Во всех мужчинах вашего рода глубоко сидит ген безрассудства. То единственное, что всех вас роднит – способность пойти и глупо, бездарно умереть за свою мечту, не обращая внимания на женские слезы, что плещутся под ногами. Твой отец такой же. – Мама усмехнулась, небрежно помахав рукой. – Господи, он так часто разбивал мне сердце, что я понять не могу, как до сих пор живу с этими осколками. Но я не променяла бы свою судьбу ни на одну другую. – Нарцисса поцеловала Драко в лоб. – Конечно, ты, милый, заставишь Асторию страдать… Ну так, ради Мерлина, мучай ее. Не себя. Пока ты не поддался проклятию собственной родословной, выбери жизнь долгую и скучную, но без искушений и непоправимых ошибок. Мы оба знаем – есть страхи и тревоги, по сравнению с которыми любая тоска ничтожна.

Сколько Драко себя помнил, они с мамой всегда были откровенны друг с другом до неприличия. Так близки, что когда он впервые упомянул об этом в школе, вся слизеринская спальня подняла его на смех, не исключая Крэбба с Гойлом, которые, может, и не поняли причину веселья, но присоединились к нему. Тогда он впервые подумал, что быть таким любимым стыдно. С намеренным пренебрежением он относился к посылкам из дому, раздавая угощения приятелям. Только сердце все равно не пересыхало, и всякий раз, возвращаясь в фамильное гнездо, Драко позволял матери отрицать свое взросление. Однажды в сложное для них время ему пришлось стать сильнее, не прятаться от жизни в ее объятьях. Когда опасность исчезла, он уже перестал чувствовать себя ее мальчиком: слишком тяжел был примеренный рыцарский доспех, из которого его вытащила ее любовь. Они стали друзьями. Новый Драко и его спасительница. Только иногда, когда Нарцисса обнимала его, как сейчас, он понимал, что ей тяжелее с этими ролями, чем ему самому. Она все еще хотела быть вправе указывать, как ее сыну жить.

– Я тебя не разочарую.

Наверное, единственное, чем он мог ее за все отблагодарить – это не слишком искреннее обещание. Мать, конечно, не поверила, но притворилась довольной и спокойной.

– Этого никогда не произойдет. – Она снова взъерошила его волосы и, как ребенку, повторила: – Никогда-никогда…

Ну да, если при маленьком принце что-то и остается навсегда, то это его верные качели. Как бы ни раскачивало их из стороны в сторону, они выстоят, потому что ни одна другая задница на них сесть не должна. Наверное, рассуждая о том, кто кому причинит боль, его мама называла жертвой прежде всего саму себя. Ей ведь, так или иначе, будет плохо, потому что она всякий раз болеет вместе с ним. Сейчас у них действительно была проблема.

– Кажется, я увлекся. Может, даже влюбился.– Как только он произнес это вслух, понял, что говорит правду, делиться которой с нею было куда проще, чем с самим собой. – Мам, что мне делать?

– Бежать, не оглядываясь. – Кажется, она не питала иллюзий насчет того, что речь идет об Астории.

Мать сказала именно то, что он хотел услышать, – правду. Спасение еще было возможно. Он мог вернуться к обычной жизни, просто еще один раз чем-то переболеть. Так и не узнать, куда его так упрямо тащит собственное влечение к полной до краев чаше жизни и шальной ветер, возникавший в голове при одной мысли о чьей-то улыбке. Только он ведь впервые чувствовал такую невдумчивую освежающую прохладу, без стыда и лишних опасений. Ему всего-то и требовалось, что немного подышать этим воздухом, а потом уже биться головой о стены в попытке исправить ход собственных мыслей. Сожалеть о случившемся… Это стремление было глупым. Не допустить развития событий, задушить странный сквозняк в зародыше, вот как он всегда поступал. Мама была умной женщиной, она понимала, что это его единственное спасение от сожалений.

– Я уеду с вами. Так действительно проще.

***

Расписание поездов в этих краях не оставляло людям права на долгие размышления. Мать предупредила руководство лагеря о том, что Драко намерен вернуться на родину. Несмотря на то, что из-за зелья, которое принесла Астория, из ушей Малфоя, не переставая, валил дым, маленький домик Чарли стал местом массового паломничества. Драконологи приносили свои заметки, надеясь, что те помогут Драко в работе. Он знал, что без Уизли тут не обошлось. Наверное, все верили, что инспектор уезжает из-за проблем со здоровьем, но Малфой чувствовал себя трусом. Если бы единственный посетитель, которого он ждал, пришел, рассмеялся ему в лицо и сказал, что для него в порядке вещей оставлять собственные желания неудовлетворенными, Драко, наверное, забыл бы о своей злости. Без зычного смеха Чарли он чувствовал себя оскорбленным. Странно: в обычной ситуации ему было безразлично, что думает человек, которого оставили без ответов. Блез, Пэнси, девицы из секретариата, дюжину которых он уложил в постель за время развода… Все они могли сколько угодно оставаться униженными его безразличием и в ответ посылать Драко так далеко, что и с картой не найти дороги. Откуда тогда это ощущение, что драконолог просто предпочел устраниться от решения, чтобы лично не рассматривать недостатки вроде трусости и мелочности потенциального любовника, которые наверняка так красочно расписывал братец. «Уехал, и черт с ним. Наверняка нашлась стоящая причина». Это было в духе рыжего ублюдка. Просто пережить его. Прожевать, выплюнуть, забыть в круговороте своей насыщенной жизни. Но Драко так не мог. Отчего-то именно сейчас он хотел нелепых сцен, истерик, слов, секса, наконец… Чтобы почувствовать себя выбравшим, а не брошенным.

– Он на дальнем загоне.

София пришла почти к ночи, какая-то злая и серая от усталости. Его дамы как раз закончили собирать чемоданы и ушли договариваться насчет транспорта на утро. Зевающая целительница быстро выгнала из комнаты пару парней, за которыми Драко не успевал записывать, и не села, а рухнула на кровать в изножье.

Разговор начался странно. Малфой понизил голос, интонации стали скучающими – так обычно его отец вежливо демонстрировал всякое отсутствие интереса к словам собеседника.

– Мне, в общем-то…

– А ему нет. Чарли никогда не сбежит просто так. Если он скрылся, то от проблемы, – перебила румынка, явно не намеренная тратить на него слишком много времени. – Ты, наверное, уже сам понял, что для меня Чарли не чужой человек, просто он не верит, что его можно принять таким, какой он есть. Драконы… Иногда кажется, что он сам – один из них. Лазар так носится с Чарли, потому что тот своей одержимостью напоминает ему отца. Безумие, но этот человек будто чувствует, когда эти твари счастливы или плачут. Если одна из них в беде, он, не задумываясь, рискнет жизнью. Уизли – часть их мира, не нашего. – Она выпрямилась, потирая плечи. – Не стану скрывать – то, как он смотрел на тебя вчера во время танцев, меня сильно насторожило. Я рада, что ты уезжаешь.

– Все сказанное глупо. Мне совершенно нет дела до того, какой Уизли человек.

Он не собирался быть искренним с этой женщиной. Она раздражала его своей прямотой. Вот и до его нежелания вести беседу Софии не было дела.

– Уизли вряд ли остепенится или изменится. Лазар рассказывал, что Чарли вернулся в заповедник сразу же, как у вас там кончилась война. Похоронил брата – и приехал. Он ни с кем ничего не обсуждал, просто собрал сумку и на три недели ушел в горы. Людям не понять драконов. Никто из нас не знает, что он чувствует. Ты тоже, наверное, никогда не сможешь в этом разобраться.

– Я даже пробовать не стану, – Драко удивился собственной злости. – Мне это совершенно …

– Когда мы получили письмо о твоем назначении, Штефан вспомнил, как они ездили в Англию, чтобы доставить на турнир в магическую школу несколько драконов. Чарли тогда возглавлял группу. После поездки он часто смеялся, вспоминая одного худосочного мальчишку, и все повторял, что имена, должно быть, определяют характер. Что, кажется, ничего хорошего от того, кого назвали Драко, ждать не приходится, вырастет не ребенок, а настоящее чудовище, одновременно опасающееся людей и презирающее их. Драконы ведь трусы. Их воинственная окраска и размер как ничто иное, по мнению Чарли, об этом свидетельствуют. Его философия строится на том, что чем внушительнее тварь, тем сильнее она веками стремилась довести себя до такого воинственного вида, чтобы, нарастив мощь, бросить вызов своему главному врагу – человеку.

Разговор все же заинтересовал Драко. Он не заметил, как сел на постели и стал прислушиваться к словам румынки.

– Звучит так, будто он их недолюбливает.

София рассмеялась.

– Я же говорила, что ты не поймешь. Чарли Уизли – сумасшедший. Он сражается не на нашей стороне, Малфой. Ему плевать на собственную природу.

– Это похоже на диагноз.

Девушка хмыкнула.

– Ты еще не слышал его теорию драконьей любви. Видишь ли, эти твари примитивны, дерутся между собой за территорию и лучшую самку до смертоубийства, и порой кажется, что кроме естественного инстинкта размножаться у них за душой и вовсе ничего нет. Не знаю, придумал ли он или действительно основывается на своих наблюдениях, только Уизли утверждает, что когда подходит их срок, драконы летят умирать туда, куда зовет их собственная память. Это всегда особое место, и оно рядом с тем, кому отдано их драконье сердце. Иногда это первая самка, а порой десятая, ребенок или просто скала, где когда-то стояло гнездо. Чарли говорит, что если всю жизнь наблюдать за этими тварями, рано или поздно поймешь, что на их сердце остается всего одна зарубка, и сколь бы скоротечна ни была настоящая драконья любовь, она существует. Прекрасная теория, не правда ли? Можно всю жизнь жить только своими стремлениями, не меняться ради дорогого человека, уйти от него, перетрахать кучу баб, но все это оправданно, если в момент смерти ты приползешь к той единственной и охренительно ее осчастливишь, сдохнув где-нибудь в кустах у ее калитки.

– Думаю, число высказавшихся за то, что со своими взглядами Уизли может катиться прямо в ад, огромно, – хмыкнул Драко.

– Да. Неудивительно, что этот человек уже смирился со своим одиночеством. Любые отношения для него – история, заранее обреченная закончиться ничем. – София вздохнула. – Все это ужасно глупо, Драко. Этот человек заинтересован не тобой, он одержим твоим именем. Вероятностью встречи с кем-то наделенным драконьей сущностью. Это очередная игра очарованного волшебными тварями мальчика, которому никогда не стать зрелым мужчиной. Думаю, умом Уизли это понимает, поэтому и уехал, не чувствуя себя вправе предлагать кому-либо свои странные забавы. Он никогда не делает первых шагов, хочет, чтобы его выбирали, а потом мирились с фантастическим миром, в котором он живет, и бежали из него, едва тот надоест. Ты мудро поступил, Малфой, если решил вообще не ввязываться в это безумие. Выбираться из этого болота потом мучительно, я видела жертв его сумасшествия. Они определенно жалки. Фантазии – как наркотик, имеют свойство вызывать привыкание, и тогда реальный мир надолго становится сер и скучен. Не хочу стать чокнутой.

– Тогда почему ты все еще здесь?

Она только ухмыльнулась, потирая скулу, будто своим вопросом он ее ударил.

– Ну, я же говорила, что время надежды и неопределенность легко превращают людей в ревнивых тварей. Не хочу видеть типов вроде Чарли счастливыми. Вдруг найдется кто-то, кто сможет жить в выдуманном мире Уизли и быть счастлив в нем. – София рассмеялась. – Представляешь, какой идиоткой я себя тогда почувствую, Малфой? Столько потраченного впустую времени… Я же изведу себя вопросами – а вдруг со всем справиться удалось бы именно мне? Нет уж, мне проще смотреть на его неудачи. Так я становлюсь спокойнее.

Когда она ушла, Драко задул свечу на прикроватной тумбочке. В темноте ему легче было размышлять о том, какой осадок оставил у него этот разговор. Даже в детстве Малфой не умел мечтать. Отец считал это занятие глупым, говоря о том, что разумнее строить планы, а не плодить фантазии. Как следствие, его сын никогда не бредил чем-то недостижимым, все его надежды имели возможность осуществиться, а когда планы проваливались, горечь была недолгой. Он просто ставил себе новую задачу. Каково это – иметь личный мир у себя в голове и жить в нем? Считается ли такой уход от реальности особой формой сумасшествия или приносит обладателю собственной вселенной какие-то незримые блага? Что на самом деле хорошего в том, чтобы быть реалистом? А что ужасного? Нет, он совершенно точно был не из тех, кто в состоянии понять Уизли. Может, и стоило разобраться, но он уже принял решение. Пообещал матери не рисковать своим покоем. Что до влюбленности… Драко был увлечен не человеком, а идеей внутренней свободы. Попыткой понять, не кроется ли счастье в том, что желания совпадают с обязанностями. Если у Уизли получилось достичь баланса, были ли у него причины чувствовать грусть? Права на его счет София, или все это домыслы женщины, которой не хватило решимости найти ответы опытным путем?

– Ты сидишь в темноте? – Астория вошла в дом и зажгла лампу на кухонном столе.

– Много писал. Глаза устали и заболели.

– Погасить свет?

– Нет, уже прошло. – Они так и не обсудили произошедшее. Драко не хотел сейчас заводить никаких разговоров, и его жена придерживалась, похоже, того же мнения.

– Твоя матушка осталась благодарить господина Прутяну за проявленное гостеприимство. Все готово к завтрашнему отъеду.

«Все, кроме меня», – подумал Драко. Он сомневался не в верности принятого решения – нет, только в своем желании ему следовать.

***

День отъезда выдался жарким. Малфой постоянно вспоминал свой приезд, задыхаясь в узком сюртуке, который мать заставила его надеть, чтобы из-за сквозняков в вагоне он снова не подхватил простуду. Прощание с драконологами вышло коротким – утром почти все разъехались по стоянкам, а оставшиеся в лагере были достаточно заняты и, коротко напутствовав наилучшими пожеланиями, спешили по делам. На станцию Малфоев подвезли норвежцы с одинаковыми лицами. Их грузовик был новым, но Драко и одному из братьев все равно пришлось трястись в кузове, глотая дорожную пыль, потому что в прохладную кабину, кроме водителя, поместились только дамы.

Старенький смотритель дал свисток. Паровоз подъехал к станции без опоздания, а так как отправляющихся было многовато для одного обшарпанного вагончика, все поспешили внутрь, чтобы занять лучшие места. Помогая матери и бывшей жене с багажом, Драко то и дело бросал взгляд на залитую солнцем станцию. Когда дамы устроились с максимально возможным в таких обстоятельствах комфортом, он никак не мог сесть на сиденье, будто колени были не приспособлены для того, чтобы сгибаться.

– Дорогой, садись, – Нарцисса похлопала по сидению рядом с собой.

– Да, – сказал он, но остался стоять.

– Так жарко, что, кажется, я готова аппарировать на глазах у магглов, едва мы преодолеем границы барьера, – пожаловалась Астория, обмахивающаяся платочком. – Почему господин Прутяну не открыл для нас площадку?

– По предписанию, это можно сделать, когда в лагере находится больше пятидесяти человек – вдруг случится атака браконьеров. Но ты сама видела, что все разъехались.

Астория кивнула.

– Понимаю, но у меня, кажется, сейчас мозги расплавятся. Господи, Драко, да сядешь ты, наконец, или нет!

Впервые эта тихоня повысила на него голос. Малфой был обескуражен.

– Я всю дорогу проеду стоя, особенно если ты просишь меня в таком тоне.

– Прости, – смутилась Астория. – Из-за жары я плохо себя контролирую.

По мнению Драко, это, может, и было поводом орать на окружающих, но включать себя в число жертв чужого дурного настроения или прощать грубость он отказывался категорически. Первый гудок, второй… Двери вагона на его глазах стали закрываться. Дальше все случилось так, как это бывает в глупых женских романах, которые любила читать и, что хуже всего, пересказывать другим Пэнси. Решение настигло Малфоя в долю секунды, и он, оттаптывая чьи-то ноги, бросился в проем уже съезжающихся дверей и, глотнув горячего воздуха, сорвал с себя тесный сюртук, осыпая мостовую отлетевшими пуговицами и чувствуя огромный прилив благодарности к паровозу, тронувшемуся с места.

Мать, высунувшись в окно, кричала:

– Драко, что ты творишь?

А Астория… Она, кажется, плакала и пыталась усадить миссис Малфой на место, наверное, прекрасно осознавая, что ответ на их общий с Драко вопрос наконец получен. Все на самом деле кончено. На этот раз без сожалений и права на взаимные упреки. Он беззаботно помахал ей рукой, стараясь задушить собственное веселье, дабы не причинить лишней, теперь уже бесполезной боли.

Старенький смотритель покрутил у виска лопаткой с ярким кружком посередине. Малфой поклонился ему от лица всех безумцев и поспешил по улице. У него ничего при себе не было – ни вещей, ни бумажника, даже уже написанные страницы отчета – и те остались в саквояже, поставленном на полку для багажа. Почему же тогда он ни о чем не тревожился, совершенно не переживал о том, где будет спать и что станет есть? Свобода оказалась странной штукой – не покупалась, не продавалась, и выменять ее, кажется, было можно только в обмен на полное безразличие к собственной судьбе.

Толком не зная, куда направляется, он пошел со станции, но едва обошел домик смотрителя, как его окликнули.

– Что-то забыл?

Он обернулся. Уизли стоял в тени, прислонившись к стене, и сжимал в руках его метлу.

– Да, – кивнул Малфой. – Можно остаться без денег, но при мысли, что придется летать на ваших вениках, мне действительно становится тошно.

Чарли погладил древко метлы.

– Жаль с ней расставаться. Будут проблемы со средствами – скажи, куплю ее у тебя в рассрочку.

– Обойдешься, – сказал Драко и забрал свою собственность. Их пальцы соприкоснулись всего на секунду, но в горле пересохло. – Купи мне пиво.

– Пошли.

Они двинулись в сторону, противоположную от города и лагеря, но Малфой не задавал вопросов. Как оказалось, ему действительно больше всего нравилось молчать рядом с человеком, с которым ему хочется это делать. Только когда жара совсем его доконала, он спросил:

– Долго еще?

Чарли показал на лес, начинавшийся в миле от них.

– Там кончается антиаппарационный барьер. Хочу угостить тебя по-настоящему хорошим пивом, а то боюсь – из-за той ерунды, которую продает Михаэлла, у тебя сложится обманчивое представление об этом напитке.

Драко усмехнулся.

– Я хочу прояснить свои впечатления по многим вопросам.

Уизли кивнул.

– Ну так задай их.

– Ты знал, что я останусь?

Драконолог задумался.

– Нет, не знал. Просто ты бы разочаровал меня, этого не сделав. Тогда и сожалеть было бы не о чем. Еще что-то интересует?

Драко пожал плечами. Ему хватило и полученного ответа, чтобы понять: о содеянном сожалеть не стоит. Снова вспомнился Блез со своими откровениями о том, что различия в половых признаках влекут за собой лишь сложности. В этот момент Малфой склонен был с ним согласиться. Он находился в полном ладу с собой, Уизли и пониманием того, что будет происходить с ними дальше.

– Всему свое время.

***

С балкона номера на последнем этаже гигантского маггловского отеля открывался потрясающий вид на вечерний Бухарест. Драко никогда не был в таких местах, снабженных бесшумными лифтами, способными взлетать на десяток этажей за долю секунды, с обслуживающим персоналом, безупречно вежливым, но не опускающимся до мелочной лести. После восхитительного ужина с великолепным вином, потому что о пиве Малфой, едва заглянув в меню, предпочел забыть навсегда, они расположились на балконе. Драко готов был признать, что недооценивал магглов. Разглядывая рассыпавшиеся под ногами разноцветные огни, он наконец задал Уизли интересующий его вопрос.

– Честно говоря, ожидал увидеть пивнушку в магическом квартале. Телятина с артишоками, конечно, была божественна, но не терпится узнать, из каких средств ты станешь платить по счету?

Чарли улыбнулся, наливая ему еще вина.

– А зачем платить? У нас же есть метла!

Конечно, Малфой ничего не имел против маленького надувательства, но провести ночь в местном аврорате, будучи обвиненным в мошенничестве, ему не хотелось.

– С твоего позволения, я удалюсь раньше и через дверь.

Рыжеволосый драконолог рассмеялся.

– Да не парься ты, все гораздо прозаичней. Сын владельца этой гостиницы – магглорожденный волшебник. Закончив в прошлом году Дурмштранг, не получив в подарок обещанную яхту и обидевшись на родителей, этот дурак решил попугать их своей независимостью и устроился на работу в заповедник. Три месяца я психовал, следил за тем, чтобы вовремя вытаскивать его задницу из опасных ситуаций, в которые этот идиот попадал с завидной регулярностью, а потом не выдержал, немножко отметелил этого типа и пинками загнал обратно в лоно семьи. В качестве благодарности счастливый отец, сынок которого стал прилежно обучаться семейному бизнесу, а не встревать в авантюры, разрешил мне останавливаться в его гостиницах в любое время и совершенно бесплатно. Честно говоря, услуга была пустяковая, и я не собирался пользоваться его добротой, но твой сегодняшний кульбит с выпрыгиванием из поезда достоин награды. Я решил, что тебе здесь понравится.

Малфой рассмеялся.

– Уизли, а ты, оказывается, романтик. Я же не девица, которую нужно уламывать. Для того чтобы лучше разобраться в ситуации, мне подошло бы пиво в качестве анестезии и быстрый секс после собственноручно приготовленного ужина.

Чарли хмыкнул.

– Захотелось суровых будней драконологов? Извини, Драко, но я не каждый день укладываю в постель миллионера. Меня тоже потянуло на экзотику. Выпьем за неожиданности?

Хороший тост заслуживал звона бокалов. За вечер они ни разу не обменялись комплиментами. Никто никого не целовал, однако возбуждение нарастало, и итог его был очевиден. Малфой не хотел фальши или притворства. Он не испытывал ни малейшего желания притворяться, будто не уверен в своем решении, чтобы спровоцировать Чарли на какие-то глупые маловразумительные слова, которыми один мужчина может затащить в постель другого.

– Пойду в душ. Закажи еще вина.

– Хорошо.

Драко действительно нравилась тишина в огромном номере, черный мрамор в ванной комнате и ненавязчивый запах шампуня. Лежа в воде, он думал о том, что такие заведения могут стать его дурной привычкой. Почему бы ему не начать путешествовать по разным странам? Находить в столицах вот такие высокие отели, которые позволяют тебе подниматься над людьми и их проблемами… Только к тем ощущениям, что он сейчас испытывал, примешивался очень важный, хотя и неуловимый привкус неодиночества. Он знал, что, едва ему этого захочется, тишина будет нарушена. Именно этого Драко не хватало в браке с Асторией – возможности быть с кем-то, оставаясь при этом собой: дерзким, эгоистичным и немного чокнутым. Все время, проведенное ими вместе, он лгал себе. Ему не нравилась его работа, он ненавидел весь день сидеть в министерстве, разбирая бумаги, и возвращаться домой к ужину, заниматься сексом не оттого, что хочется, а потому, что на этой неделе его еще не было. Игра, в которую играли его родители, и в самом деле ему не подходила. Они наслаждались ею десятилетиями, а он устал за пару лет, и дело действительно было не в Астории, а в нем самом. Его бывшая жена прекрасно укладывалась в ту картину, что он для них нарисовал. Она не стала лучше или хуже, просто Драко надоела его роль, а без необходимости ее играть отпала нужда и в декорациях.

– Я устал от собственной глупости, – сообщил он Чарли, выйдя на балкон голым. У него даже мысли об одежде не возникло – зачем? То, что происходило между ними, ее не предполагало.

Уизли скользнул взглядом по его фигуре. Его глаза потемнели.

– Если хочешь это обсудить, сначала надень штаны.

– Нет, разговаривать, о чем-либо я не хочу. – Малфой растянулся на кушетке. Свидетелями его новой склонности к эксгибиционизму могли стать только ночные птицы, а он и людей-то не слишком стеснялся.

– Тогда я в ванную. – Чарли указал на бутылку виски и стаканы, стоявшие на столике: похоже, изображать из себя большого ценителя вина ему надоело. – Не напейся к моему возвращению.

Драко и не собирался. Не было никакого повода. Жалеть себя ему давно надоело. Виски и секс всегда считались распространенными лекарствами от скуки, но Малфой не скучал. Он просто старался постичь свое сумасшествие, изучая другого психа, интерес к которому был непреодолим. Что это, если не влюбленность?

***

– Замерз? – Прикосновение теплых ладоней Чарли к холодным плечам заставило Драко вздрогнуть.

– Да, но даже не заметил этого.

Руки Уизли скользнули по его предплечьям, отгоняя холод.

– Идем.

Драко покорно встал с кресла и, не глядя на своего будущего любовника, шагнул к двери. Чарли обнял его сзади, устроил свой подбородок на его плече. Из-за неудобной позы идти можно было только медленно, но никакого желания посетовать на это у Малфоя не возникло: до того, как дверь в спальню была открыта, он как раз успел выкинуть из головы все глупые сомнения. Ну куда же без них… Все новое провоцирует желание уточнить хотя бы техническую сторону вопроса.

– Ты раньше спал с мужчиной? – От ответа зависело немногое, так что, задавая вопрос, он толкнул дверь спальни. Драко почувствовал, как Уизли покачал головой, двигая по его плечу подбородком. – Ну и прекрасно…

На самом деле это действительно было замечательно, потому что Малфой ненавидел демонстрировать собственную неопытность в чем-то или, того хуже, ощущать неловкость. Ситуация, при которой он и Чарли оказались на равных, его совершенно устраивала. Настолько, что, оказавшись в погруженной в полумрак комнате, куда проникал свет из гостиной, он повернулся к любовнику и стал рассматривать его тело. Уизли действительно мог стать мечтой скульпторов в те времена, когда ум немногое мог противопоставить клинку и принято было воспевать ловкость и физическую силу. Драко всегда мог похвастаться лишь собственной юношеской стройностью, поэтому зрелая мужская красота вызывала у него смесь зависти с восхищением. Как школьник в музее, которого не раз предупредили, что произведения искусства нельзя трогать руками, он, волнуясь, поглаживал грудь Уизли, его плоский живот с выступающими кубиками пресса. Накручивал на пальцы медные волоски со смесью любопытства и озорства.

– Возбуждающее исследование? – Чарли погладил ладонью его полностью вставший член, отвечая на этот вопрос. Драко понравилось быть заключенным в объятья этих рук. Кожа к коже… Ему даже дышать захотелось в такт с большим и горячим Чарли, но были и более насущные желания. – В постель.

Уизли выпустил его из объятий. Следуя собственному приказу, Малфой вместе с одеялом сорвал с кровати покрывало и, швырнув то и другое на пол, с удовольствием упал на льняные простыни. От алкоголя или желания у него слегка кружилась голова. Чарли опустился рядом, и возбуждение Драко стало настолько острым, что он тут же прижался к любовнику. Что ж, не он один сходил с ума. Уизли принялся покрывать его тело поцелуями. Губы, глаза, плечи… Малфой постанывал и, выгибаясь в пояснице, запустил пальцы в волосы Чарли, заставляя того действовать с еще большим напором, оставлять на его коже красноватые отметины. Прекрасно зная собственное тело, Драко толкнул голову любовника к своей груди, и когда тот, демонстрируя полное понимание невысказанной просьбы, принялся чуть покусывать его сосок, Малфой выругался в голос, потому что это было потрясающе… Ни одна любовница не ласкала его так жадно, да он им этого и не позволил бы. Потому что до этой ночи у него никогда не возникало желания отпустить все тормоза. Кровь стучала в висках, в глазах темнело, и, понимая, что долго этого напряжения он просто не выдержит, Малфой опустил руку на свой член. Уизли это не понравилось, и он оттолкнул в сторону ладонь Драко, заменив ее своей. Он медленно провел рукой от основания к чувствительной головке, погладил ее большим пальцем, не прекращая ласкать языком соски Драко. Одно движение рукой, другое – и Чарли отстранился, чтобы спросить:

– Так?

Драко со стоном толкнулся в его горячую ладонь. Ничего связного он все равно не мог сказать. В голове вертелась только отборная брань: в единственном предложении, которое он сейчас мог озвучить, непременно упоминалась бы мать Уизли, Мерлин и вещи, которыми те никак не могли заниматься из-за разрыва во времени своего существования. Наверное, стоило бы признать, что да, черт возьми, у него стоит как никогда в жизни, мысли путаются от удовольствия и вообще он прямо сейчас готов признаться в любви человеку, который может заставить его утратить способность связно выразить собственные чувства. Но в одном Блез был прав: собственная эрекция всегда на первом месте.

Уилзи, казалось, был удовлетворен неразговорчивостью Драко больше, чем любым одобрением своих действий. Нарочито медленно проведя языком по животу любовника, он, ужалив легкими укусами внутреннюю сторону его бедер, взял член Малфоя в рот.

– Хаа… – Драко хотел сказать: к черту опыт, в этом мире многое зависит от таланта, но у него получился только один длинный выдох. Малфой, окончательно запретивший себе стыдиться чего-либо, еще раз выгнулся, толкаясь в рот любовнику. Чарли вцепился в его бедра, пытаясь немного сдержать его напор. Все было бесполезно – Драко, меньше всего в этой постели стремившийся к какой-либо сдержанности, только и успел, что, вцепившись в рыжие волосы и отдернув голову Уизли, брызнуть спермой на собственный живот. Спустя пару минут он, выровняв дыхание, смог сесть. Уизли лежал рядом, поглаживая его бедро кончиками пальцев, и совершенно точно требовал внимания к собственному члену. Драко, конечно, не без оснований считал себя эгоистом, но сейчас ему не слишком хотелось проявлять эту сторону своего характера.

– Знаешь, я люблю тебя. – Глупейшие слова. Не «влюблен», или «это был лучший оргазм в моей жизни». Малфой замахнулся на что-то ему самому до конца неясное, из области зависти к другим или фантазий, которых у него никогда и не было. Ну почему человеку обязательно должно быть стыдно? Он мог позволить себя двадцать раз оттрахать, с этим и то легче было бы смириться, чем всего с тремя словами. – Забудь.

Он ничего не успел отыграть назад, потому что Чарли положил ему голову на живот, пачкая свои жесткие волосы в семени Драко, и с легкостью признался:

– Я тебя тоже люблю.

– Лжец. – Все снова стало легким. Малфой даже провел пальцами по скуле этого странного человека, призывая того покаяться во вранье.

– Хочешь, дам адреса всех своих бывших? Немного побегаешь, опросишь их на предмет того, часто ли я говорил в постели что-то подобное.

– И часто?

– Никогда. – Чарли провел рукой по своему лбу. – Знаю, прозвучит жалко, но я никогда никого не преследовал. Люди приходили в мою жизнь и уходили из нее, я никого не звал и не старался удержать. В глубине души понимал – им не ужиться с моими тараканами, так что все было закономерно. – Он хмыкнул. –Парней с улыбкой до ушей и в кожаных штанах девочки любят страстно, но недолго, а потом выскакивают замуж за человека с серым портфелем, рожают ему пару-тройку детей и пекут пироги. Меня никогда это не мучило. Я даже не представлял, что одинок, пока не встретил тебя.

– Дело в моем имени? – Только задав вопрос, Драко понял, как на самом деле его боялся. Ему не хотелось, чтобы все, что происходило между ними сейчас, вырастало из мира чуждых для него чужих фантазий.

– А что с ним не так?

Малфой хмыкнул.

– Знаешь, есть люди, достаточно повернутые, чтобы заподозрить тебя в склонности трахнуть всякого, кого зовут Драко.

Чарли тихо рассмеялся.

– Ну, если бы они были правы, я бы завалил тебя еще тогда, в школе, и давно отбывал бы срок за совращение несовершеннолетнего. Психов ведь не пугает ответственность. Нет, зови тебя хоть Аргус Филч, ничего бы не изменилось.

Драко тоже улыбнулся.

– Ну, я надеюсь, что тогда до секса все же не дошло бы. – Наклонившись, он принялся поглаживать член Чарли. Природа к тому действительно была благосклонна, даже с некоторым перебором. – Так что во мне особенного?

Как все самовлюбленные люди, Малфой на самом деле хотел услышать ответ.

– Ты на редкость строптивая дрянь, – хмыкнул Уизли. – Я, признаться, даже предположить не мог, что существуют люди, привязать которых к себе куда сложнее, чем драконов. Но наша короткая встреча в прошлом убедила меня, что братишка Ронни не слишком преувеличивал. Повадки барина, а глаза испуганные и одновременно злющие, как у дикой хвостороги. Нет, Малфой, я не стал педофилом в тот момент, когда встретил тебя впервые. Просто ты мне запомнился. Я даже ждал твоего приезда, когда Лазар рассказал о назначении инспектора, но, увидев тебя, запаниковал.

Драко даже нравился этот рассказ, порывистый и немного невнятный, когда он, приноравливаясь к чужой плоти в своей руке, находил способы заставить обладателя этого красивого члена сбиться с мыслей.

– Почему?

– Жалкое было зрелище. Ты показался мне каким-то совершенно неживым. Потом с каждым днем наглел, все сильнее упрямился, и это было хорошо… – Видимо, Драко в период юношеского самоудовлетворения неплохо освоил науку обращения с членами, потому что когда он чуть сжал в руке влажную головку, Уизли задохнулся. – Ну, не настолько хорошо, конечно.

В следующую секунду Драко оказался лежащим на животе и впечатанным в матрас тяжестью чужого тела. Чарли провел кончиком языка по его шее. Подумал о чем-то и лизнул мочку уха.

– Ты мне совершенно непонятен, Малфой. Ну кто еще станет спасать тварь, которая его чуть не убила? Мне стало очень интересно узнать, какой ты на самом деле, а твои бешеные пьяные пляски придали этому желанию определенное направление. При мысли о том, как ты способен изогнуться… – Рука Уизли погладила его спину. – В общем, если бы твоя бывшая не додумалась загнать меня с голым задом в холодную воду, даже не знаю, чем тот вечер мог закончиться. Никогда не думал, что могу так сильно захотеть мужчину.

– Я тоже, – признался Драко. – Как раз перед поездкой мне предлагали такой эксперимент, но я отреагировал без особого энтузиазма.

Чарли принялся целовать его лопатки. Малфой почувствовал, как его накрывает новая волна возбуждения. Он больше не думал о причинах и следствиях, его не интересовало, почему это с ними происходит. Все было так хорошо, что без ответов он мог и обойтись. Драко дрожал от нетерпения. Голова снова закружилась. Он знал, что не позволит остановить себя никаким сомнениям. Даже если утром умрет от упреков собственной гордыни, которая скептически относилась к его желанию быть кем-то оттраханным. Когда он выгнулся, демонстрируя собственную гибкость, Уизли застонал, вжимаясь своим членом в его задницу, а потом вскочил с кровати.

– Я сейчас.

Когда он вернулся с какой то баночкой, Драко удобнее устроил голову на сгибе локтя и хмыкнул:

– Есть одно очень удобное заклинание.

– Не хочу, – хрипло ответил ему Чарли. Устроившись на постели, он поцеловал Малфоя в губы. – Даже магии я не уступлю право что-то с тобой делать.

Крышка щелкнула. Малфой закрыл глаза, стараясь понять, запомнить новые для себя ощущения. Прикосновение чужих рук… В такие моменты, наверное, и говорят, что человек заражается вирусом бесстыдства. Это было так хорошо. Даже когда пальцы один за другим скользнули внутрь и ощущения стали немного болезненными, ему понравилась эта боль. Она была сладкой на вкус, из нее рождались новые, просто фантастические ощущения, и когда одно из прикосновений Уизли отозвалось яркой вспышкой удовольствия, Драко застонал в голос.

– Еще.

Чарли скользнул рукой под его живот и принялся ласкать его член, казалось, посылая прямо в мозг Драко все новые и новые сигналы удовольствия. Малфой даже не понял, что изменилось, когда почувствовал вес чужого тела, а зубы Чарли чуть прихватили кожу на его шее. Почувствовав, как член любовника медленными толчками входит в него, он зажмурился. Несмотря на то, что смазка заметно облегчала процесс, для его девственной задницы это было слишком сильным впечатлением. Она просто горела, но среди этого пожара снова вспыхнул тот самый огонек удовольствия. Драко вцепился в него всеми своими ощущениями, и тот начал разгораться с каждым новым движением. Уизли увеличил скорость толчков, и Малфою стало плевать на боль – то, что он испытывал, было непередаваемо. Из крохотной вспышки его наслаждение превратилось в настоящее зарево, оно испепелило боль, стерло все мысли. Он чувствовал, что балансирует на грани обморока. Кончая, Драко выкрикнул имя того, кто довел его до такого безумия, и, кажется, для Чарли этого было достаточно, чтобы тоже сойти с ума.

Они лежали рядом, тяжело дыша, соприкасаясь только кончиками пальцев, и если бы Малфой мог говорить, он признал бы, что сейчас, наверное, впервые в своей жизни он абсолютно счастлив. Оказывается, для этого ему всего-то и нужно было просто забыть обо всем, что находилось за пределами этой комнаты, вне отрезка времени длиною в одну ночь.

***

Драко не хотелось спать, тело ныло, но это была приятная боль. Как в спорте, когда победа стоит всех нагрузок и изнуряющих тренировок, так и в жизни – если ты счастлив, то все маленькие неудобства принято считать незначительными. Раскаянье в собственном безрассудстве, которого он так ждал, наступать отказывалось категорически. Неловкости не возникало. Глядя на то, во что они превратили постель, Чарли просто предложил перейти в другую спальню, но сначала они вместе оказались в ванной. Лежали в теплой воде, устало целуясь, считая отметины, оставленные на телах друг друга.

– У меня есть скверная привычка, – признался Чарли, вытирая голову Драко полотенцем.

– Ты ковыряешься в носу?

– Нет, после секса мне всегда ужасно хочется есть.

– Давай что-нибудь закажем.

Когда им в номер доставили разнообразные закуски, они снова устроились на балконе, только теперь Малфой завернулся в покрывало, потому что было холодно. Глядя, как крепкие зубы Чарли с легкостью расправляются с кусками мяса, Драко пил виски. Ему нравилось наблюдать за своим любовником, подставлять тому свой стакан, чтобы тот мог глотнуть скотча.

– Что скажешь, если мы в мой следующий выходной снова куда-нибудь выберемся?

Малфой кивнул. Ему тоже нравилась мысль о больших городах и странствиях.

– Как насчет Парижа? Говорят, Франция – страна, в которой проводить время с любовником особенно приятно. В свой медовый месяц я этого не заметил, так что я не прочь дать Парижу еще один шанс произвести на меня впечатление.

– Я лучше твоей жены? – Ему не показалось, что для Уизли этот вопрос так уж важен.

– У тебя есть член, и сейчас мне это кажется небезынтересным отличием.

Чарли улыбнулся.

– Знаешь, почему я отказываюсь ревновать тебя к этой женщине? У меня ведь тоже в наличии имеется супруга, и, боюсь, бывшей ей никогда не стать. – Драко вопросительно нахмурился. – Моя работа. Я женат на ней и, как ни странно, счастлив в этом браке.

Малфой пожал плечами.

– Это как раз никакого сомнения не вызывало. – Он никогда не задумывался о том, есть ли у их с Чарли романа будущее. Особые перспективы отсутствовали. Драко сомневался, что Уизли захочет вернуться в Англию, но даже там они вряд ли смогли бы снять уютный домик и вместе ходить на работу, на прощание целуясь в холле министерства. Малфой слишком уважал и любил своих родителей, чтобы вот так сразу взять и разрушить все их надежды, связанные с его персоной. Остаться в Румынии? Его бы надолго не хватило. Жизнь, которой жил Уизли, была для него чужда. Впрочем, иногда не стоит забивать себе голову будущими сложностями. Они способны отравить то удовольствие, которое получаешь, ограничивая жизнь рамками настоящего. – Я собираюсь закончить работу.

Уизли кивнул. У них была в запасе пара месяцев на то, чтобы понять, насколько важна их сумасшедшая влюбленность.

– На Париж моих скромных сбережений не хватит. Согласишься на что-то попроще? В содержанки к тебе я не пойду.

Драко улыбнулся.

– А было бы забавно.

– Не очень.

У Чарли тоже была гордость, она несколько отличалась от той, которой иногда мучился Малфой, но тот решил, что раз уж своей он пренебрег, то и от любовника хочет того же.

– Тебе придется принять тот факт, что я богат, люблю дорогие вещи и недешевые развлечения. Если мне придет в голову повезти тебя во Францию, ты просто заткнешься и поедешь. Уизли, я ведь не отказываюсь дружить с твоим сумасшествием.

– О чем это ты?

Не испытывая ни малейшего смущения по поводу предательства чужого доверия, Драко почти дословно пересказал свой разговор с Софией. Пока он говорил, Чарли становился все более задумчивым и наконец признался:

– Большая часть того, что она сказала, – правда, конечно, немного видоизмененная для большего эффекта. – Он хмыкнул. – У вас с Софией много общего, вы могли бы даже подружиться, ведь на словах вы намного злее, чем на деле, и любите всячески выгораживать себя, перекладывая ответственность на окружающих. Я действительно восхищаюсь драконами. Они – неотъемлемая часть моей жизни, кажется, с самого детства. Впервые увидев настенный календарь, на котором был изображен китайский Огненный шар, я глаз от него не мог отвести. Потом стащил его с кухни и повесил у себя. С тех пор и началось. Я читал все книги, в которых драконы хотя бы упоминались. Освоил полеты, потому что они необходимы в профессии драконолога. Любая другая работа была мне не нужна и не интересна. Я действительно покорен мощью этих созданий, их выносливостью. Красотой и сложным характером. Чтобы понять драконов, мало одной жизни, но ничего большего у меня нет.

Малфою действительно нравилась влюбленность Чарли в собственное дело, его одержимость им, но с большим вниманием он бы послушал историю его взаимоотношений с красивой румынкой.

– Только не говори мне, что до этого дня для тебя были тайной чувства, которые испытывает София.

Уизли пожал плечами.

– Да нет, мне они, в отличие от тебя, довольно понятны. Когда она приехала в лагерь упрямой восемнадцатилетней девчонкой, то почти сразу по уши влюбилась в Лазара. – Поймав удивленный взгляд Драко, Чарли улыбнулся. – Не нужно так смотреть – если он удосуживается бриться, то выглядит довольно хорошо. Вот только у нашего руководителя есть один недостаток. Он, конечно, не монах, но относит себя к закоренелым холостякам и предпочитает ухаживать за замужними женщинами, которые вряд ли потащат его к алтарю. Разумеется, роман с молоденькой девушкой на глазах у всего лагеря в его планы не входил. Уж не знаю, что там за объяснение у них вышло, но София переключилась на меня. Думаю, главным в выборе послужило твердое намерение доказать, что даже самые упрямые идиоты рано или поздно падут жертвой ее чар. В ее интересе было больше желания позлить господина Прутяну, который относится ко мне, как к сыну, и твердо уверен, что я люблю заповедник не меньше, чем он сам.

Малфой покачал головой.

– Мне кажется, сейчас она искренна.

Чарли немного грустно улыбнулся.

– Чем черт не шутит, я обаятельный парень, а женщины так устроены, что их влекут сложности. Не то чтобы я был тогда против иметь красивую подружку или даже жену, которая согласилась бы жить в заповеднике. Но участвовать в борьбе женщины с драконами, призом в которой значится услада ее собственного эго и возможность надрать зад человеку, от нее отказавшемуся… Вот уж увольте.

Драко и сам был тем, кто попал в ловушку обаяния этого Уизли, поэтому наклонился через стол и поцеловал его в губы. Тот удержал Малфоя, делая этот поцелуй глубже. О вопросах можно было забыть. Когда у тебя в запасе не слишком много времени, на разговоры его расходовать не стоит.

***

К возвращению Малфоя в лагере отнеслись со спокойным безразличием. Никто не разоблачил его тайных мотивов. Люди, чрезвычайно занятые своим делом, с уважением относятся к желанию других хорошо справиться с порученной им работой.

На крыше дома Уизли их уже поджидала почтовая сова. Мать прислала ему деньги, немного вещей, которые в уменьшенном виде поместились в небольшую посылку, такую, чтобы птица была в состоянии донести, и напутствие:

«Дорогой, не делай опрометчивые поступки своей привычкой».

Пока Чарли не без удовольствия избавлялся от следов присутствия в своем доме леди Малфой, снимая занавески, пряча на верхний этаж скатерти и фарфоровую посуду, Драко взял свою метлу и полетел к лазарету. София обнаружилась у загона, в котором лежал опутанный веревками изумрудно-зеленый уэльский. Девушка была, похоже, слишком занята тем, что промывала зельем из большого чана раны на его теле, чтобы уделить внимание своему сопернику.

– Ты вовремя, – только и сказала она. – За домом пакет с мясом, покорми Шестьсот четырнадцатую, а то я зашиваюсь.

Малфой решил, что может выполнить эту просьбу. Маленькая дракониха томилась в инкубаторе уже в одиночестве, за несколько дней, что они не виделись, она явно прибавила в весе, обрела уверенность в собственной поступи и теперь отчаянно скучала. Свою «мамочку» она не забыла. Прыгала вокруг Драко как собачка, довольно урчала, ловя ртом подброшенные в воздух кусочки. Один раз даже невысоко взлетела.

– Через пару дней выпущу ее, – сказала подошедшая София, глядя, как Малфой осторожно поглаживает медную голову, не давая драконихе возможности цапнуть себя за пальцы. Шестьсот четырнадцатая урчала от удовольствия и плевалась огнем. – Не нужно ей слишком уж привыкать к людям, да и летать уже пора начинать учиться. Поселим ее поближе к пастбищу. Потом, когда она силу наберет, отгоним к другим ядозубам.

Девушка поставила чан на землю, смахнула пот со лба и взглянула на свою окровавленную рубаху. Похоже, довольно ухоженный вид Малфоя ее бесил. Он мог это понять. Споры куда приятнее вести на равных.

– Как видишь, я вернулся. – Он почесал крохотные рожки драконихи. Все же в том, что от него была без ума столь опасная тварь, Драко находил нечто приятное.

– Вижу, – кивнула София.

– Хочу сразу предупредить, я не из тех, кто подставляет щеку для удара. Меня лучше не иметь в числе своих врагов. Никаких слухов о своем якобы особом отношении к Уизли я не потерплю, если они возникнут из-за чужого умысла, а не по моей собственной неосторожности. Это понятно?

– Вполне. – Румынка хмыкнула. – Ты, конечно, из ряда вон выходящее событие, Малфой, но не первое, и вряд ли станешь последним. Я просто подожду немного. Вы быстро наиграетесь в эти игры.

Он хмыкнул, показывая, что не станет обсуждать с ней собственные планы.

– Что с тем уэльским зеленым?

София пожала плечами.

– Браконьеры. Нейтрализовали и прибили его к земле. Сердце дракона обладает сильными магическими свойствами даже в засушенном виде, а когда оно свежее и извлечено из еще живого тела, это действительно дорогая штука… Чарами его можно сохранить в нужном состоянии. Видимо, эти ребята работали под заказ. Вилли – так зовут дракона – повезло. Двое наших охранников спугнули браконьеров.

– Поймали?

– Нет. У дракона серьезные повреждения, так что они предпочли позаботиться о нем, а не броситься в погоню, и эти типы сбежали.

– Ясно. Он поправится?

– Да, но сухожилия серьезно повреждены. Летать Вилли сможет не скоро, если вообще к нему вернется способность управлять своими крыльями.

Похоже, у нее действительно были дела важнее личных неурядиц.

– Нужна помощь? – Он не поверил, что спросил.

– Нет, возвращайся в лагерь.

Шестьсот четырнадцатая расставанию не обрадовалась, скребла дверь, когда совместными усилиями они заперли ее в «инкубаторе». София молча проводила Драко до пристани, у которой он оставил метлу. Когда он уже готов был взлететь, она неожиданно удержала Малфоя за рукав.

– Если сможешь, увези его отсюда. Он не из тех, кто сможет смириться с тем, что драконов убивают эти ублюдки или их официально пускают под нож. Это место так или иначе погибает и заберет с собой на тот свет не одну жертву. Если Чарли не окажется в их числе, я буду благодарна.

Драко не знал, что ей ответить. Он не чувствовал в себе сил творить перемены. В собственной жизни – еще куда ни шло, но что ему делать с чужой? Странно: будучи женатым на Астории, он не нес ответственности за ее судьбу, а сейчас его просили спасти человека, который не искал спасения.

***

Когда он вернулся в лагерь, там снова было необычайно людно, у огромного загона толпились, переговариваясь о чем-то, драконологи. Заметив среди них Штефана, Драко подошел к нему.

– Что-то случилось?

Черноглазый румын кивнул без намека на свою обычную веселость.

– Те браконьеры, что вчера напали на Вилли, не ушли из лагеря. Прятались в лесу, а днем так же Хвою разложили. Она тоже из уэльских, видимо, им был нужен дракон этой породы. Старик Бырцой на них наткнулся, да только поздно уже было… – Парень тихо выругался. – Ну и сорвало у мужика крышу. Он здесь работает с момента основания заповедника, а Хвоя была первым привезенным из Англии драконом. Почти всем нашим зеленым она приходится матерью или бабушкой. Богдан всегда за ней присматривал, дикая была дракониха, колючая, как иголка. – Штефан обреченно махнул рукой. – В общем, одного из этих гадов он своими руками порешил, к счастью, потом наши парни подоспели, оттащили старика. Скоро авроры приедут за ним и вторым оставшимся.

Малфой так и не понял, отчего начал нести всякую чушь.

– Ну, он же защищал имущество заповедника, наверное, большой срок не дадут, а может, вообще оправдают.

Штефан зло плюнул на землю.

– Он напал на человека, который прикончил дракона. Тем, кто сидит в министерстве, плевать, что они нам как дети. Одно слово – тварь, хоть и волшебная. Малфой, если бы на твоих глазах убили друга или твоего ребенка, что бы ты чувствовал? Мы имеем право убивать браконьеров, только защищая свою собственную жизнь, и самое большее, что их ждет, если сдаются без сопротивления – это внушительный штраф или несколько месяцев заключения.

– Где Чарли? – У Драко запершило в горле – на некоторые вопросы он не любил отвечать, поэтому перестал задавать их себе и не желал слышать от других.

– У Лазара.

Малфой почти бегом бросился к нужному дому. Распахнув дверь, замер на пороге. Господин Прутяну стоял у окна и курил в открытую форточку. Судя по желтым пятнам никотина на губах, это была его не первая за последний час трубка. На его месте во главе стола сидел седой старик, с виду еще крепкий, но рука, которой он подносил ко рту стакан, заметно дрожала. Кроме них двоих, в комнате находился Чарли и еще несколько драконологов намного старше Уизли. Похоже, Драко попал прямиком на военный совет, и его здесь не ждали.

– Уйди, – попросил его любовник, взглянув на Малфоя посветлевшими от гнева глазами.

– Нет. – Драко понял, что, назвав себя влюбленным в этого упрямого идиота, он так или иначе принял на себя ответственность за его судьбу. Поэтому, сев за стол и кое-как собравшись с мыслями, он набрал в легкие побольше воздуха и выпалил: – Возможно, вы, господа, ведете разговоры, не предназначенные для чужих ушей, и сговариваетесь, как выгородить своего товарища…

Богдан Бырцой покачал головой.

– Нет, мистер Малфой. Я убил человека, который на меня лично не нападал, и понесу за это положенное наказание. Это просто мое прощание с друзьями. Хотите выпить с нами? – Он подтолкнул к Драко свой стакан.

Малфой ужасно растерялся: в таких ситуациях у него всегда опускались руки. Так он чувствовал себя после той долбаной битвы за Хогвартс. Когда радость от того, что они с родителями остались живы, немного схлынула, он почувствовал себя совершенно разбитым. Несколько дней лежал в постели, постоянно повторяя себе, что каждый из тех, кто погиб, пал жертвой собственного выбора, но это не помогало. Драко не стал сожалеть о них меньше. Об упрямом, глупом Крэббе, который пошел за ним, а потом на миг уверовал, что его собственные силы многое значат, о тетке Беллатрикс, которая после побега навсегда вошла в жизнь Драко вместе со своими безумными догматами. Эти люди были по-своему к нему привязаны, видели в нем силу, и то, что он оказался не способен ее продемонстрировать, вызвало их разочарование. Родители, люди, которых он по-настоящему ценил, наоборот, казалось, радовались его слабости. Как и старик Дамблдор, даже перед лицом смерти отказавшийся поверить в решимость Драко.

– Есть способы обойти закон. Если исчезнет палочка убитого, то никто не сможет доказать в суде, что нападения не было. Ваши слова против слов второго свидетеля, который уже запятнал себя и…

– Он не понимает, да? – Старый драконолог взглянул на Чарли, и тот кивнул. – Молодой человек… – Богдан улыбнулся Драко, как собственному внуку. – Спасибо за ваше участие, но худшее, что можно сделать для места, которое зовешь домом, – это накликать на него беду. Ни одному из своих товарищей я не позволю лгать, меня покрывая. Я своими руками обездвижил, а потом задушил убийцу старой подруги и сейчас искренне раскаиваюсь в собственной несдержанности. Как бы горько мне ни было в тот момент, просто нужно было вспомнить, что в моей жизни еще остались те, кто станет оплакивать мою участь. Не нужно друзьям приносить жертвы моей безответственности. Может, тот убийца драконов был в обычной жизни неплохим человеком, который просто не понимал, что на душе у тех, кто здесь живет. Злые дети ведь тоже не всегда осознают, что по искалеченной ими кошке кто-то может заплакать. Если у этого браконьера остались близкие, они не должны утратить веру в правосудие и здравый смысл. Любое убийство должно быть наказано.

– Но…

Чарли встал с места, сгреб его за ворот и вышвырнул из комнаты. Малфой не почувствовал себя униженным. Он позволил Уизли на глазах у других людей оттащить себя к дому. Затолкав Драко в комнату, тот толкнул его на кровать. Упав на жесткое нитяное покрывало, Малфой тихо спросил:

– Я дурак?

Драконолог сел рядом, осторожно провел пальцами по его лбу.

– Нет.

– Тогда вы все идиоты, потому что…

– …уважаем решение старика Богдана? Да, мы законченные придурки. – Чарли наклонился к Малфою и поцеловал его, до странности целомудренно, в щеку. – Что-то болит?

Драко понял, что да… Ему плохо почти физически. Оттого, что он не может просто притвориться беззаботным, не обремененным чужой скорбью. Она ведь не придает решимости, только делает людей еще слабее. Ему и так было отпущено немного воли. Только и хватило, что спрыгнуть с поезда, а он не хотел растерять ее всю.

– Не болит. Просто я не понимаю…

– Понимаешь. – Чарли рывком заставил его сесть и обнял. – Ты все понимаешь. Мне тоже всегда казалось, что власти над кем-то не бывает много. Когда ты в состоянии решать за того, кто тебе дорог, то сделаешь все возможное не для того, чтобы этот человек был счастлив – нет, станешь дергать его за ниточки, как марионетку, чтобы тебе самому он не мог причинить боли.

Такие верные слова… Драко чувствовал, что больше всего хочет, чтобы Уизли стал куклой, способной доставлять своему хозяину лишь радость. Но это было невозможно. Просто потому, что они живые люди со своей волей и чувствами. Как бы хороша ни была игра, актеры все равно вынуждены будут сойти с подмостков. Ни одна пьеса не может идти вечно. Готов ли он услышать: «Занавес, господа»?

– Твоя мамаша убила мою тетку. – Он удивился безразличию в своем голосе. – Она была яркой и нравилась мне. Впервые в жизни я предпочел кого-то собственной матери, потому что Белла в меня верила. Это давало сил. Я должен был убить человека... На словах казалось, что будет легко. Меня воспитали так, что я уважал собственную жизнь, благополучие своих близких, но все то, что выходило за пределы моего мира, приравнивалось к мусору, который очень просто уничтожить.

– Почему у тебя не вышло?

– Не понимаю, черт возьми! Я должен был всего лишь совершить то, к чему несколько месяцев готовился, но этот старый мудак – или святой, теперь я уже даже сам не знаю, что думать, – поставил меня перед выбором. Именно его я оказался не способен принять. Тетка ошиблась. Я, кажется, рожден подводить тех, кто питает на мой счет какие-то иллюзии. Так что ты давай без глупостей…

– Многих об этом просил? – Чарли отстранился. Это было нормально, так предсказуемо, что Малфой не чувствовал сожалений. Впрочем, ушел Уизли недалеко и ненадолго. Он взял из шкафчика бутылку, зубами сорвал с нее сургучную пробку и плеснул мутное пойло в глиняные чашки. Вернувшись к постели, он сунул обе в руки Драко и принялся снимать с себя сапоги.

– Хочешь, померяемся трусостью? Ты любишь своих близких так, что любая ответственность за их судьбу выбивает тебя из колеи, а я многие годы притворяюсь, что семья многое для меня значит. – Закончив с сапогами, Уизли сел, расстегивая рубашку. – Мои родные – отличные люди, но, сколько себя помню, я не чувствовал себя частью их жизни. Родители замечали это, старались изменить… Особенно отец. Даже когда родились младшие, я оставался его любимчиком. Не из-за того, что радовал чаще других, просто в моей голове царил наибольший бардак. Мой отказ от квиддича мама с папой перенесли стоически. Да, Малфой, я мог прославить свое семейство, дать своим братьям и сестре не только деньги, но и фамилию, что звенела бы даже в твоих ушах. Ты никогда не осмелился бы взглянуть на Рона с пренебрежением, если бы он был богат. Только я ничего не сделал. Мне не хватило решимости отказаться от своей мечты ради тех, кто нуждался в заботе и помощи.

– Эгоист. – Когда Уизли снял рубашку, Драко сам потянулся к ремню его брюк. Как ни странно, слова Чарли его обрадовали. Они были просто живыми людьми, каждый со своими проблемами, а значит, недостатков стыдиться было незачем. Им можно было говорить обо всем на свете, не опасаясь разочароваться друг в друге.

– Еще какой. Когда закончилась война, я должен был остаться с семьей. Когда я приехал сюда, старик Раду, прежний глава заповедника, вызвал меня к себе, говорил о том, что понимает мои чувства и что если я захочу побыть с родными, я всегда смогу потом вернуться... Вот только ни черта он на самом деле не понимал. – Швырнув штаны на стул, Чарли лег рядом с Драко. – Просто у меня одна жизнь, и принадлежит она не мне, а моей работе, и я не способен потратить ее на что-то иное. Вот такой я больной парень, Малфой. Делаю все, чтобы оставаться незаменимым, и одновременно хочу, чтобы, покидая это место, люди быстро обо мне забывали. Если кто-то из них позовет меня за собой…

Драко понял, что они уже говорят о том, что происходит между ними сейчас.

– А если позову я?

Чарли ответил вопросом на вопрос.

– Останешься здесь со мной? – Малфой знал ответ, но произнести его вслух отчего-то не смог. Уизли грустно улыбнулся и потянул его за руку на себя. – Наверное, поэтому мне так с тобой хорошо. У каждого из нас есть вещи более важные, чем собственные чувства, а значит, ничего не нужно объяснять.

Драко кивнул. У него была семья, без которой он себя просто не мыслил. Какими бы ни были его желания, он не мог заставить отца с матерью страдать. Однажды увидев их сломленными тревогами о его судьбе, второй раз он не допустил бы этого зрелища, даже если бы пришлось улыбаться, одновременно захлебываясь собственной кровью.

– Это будут лучшие месяцы в твоей жизни, – без ложной скромности пообещал он Чарли и подумал, что и ради себя самого он сделает все, чтобы зноя этих дней ему хватило на долгие годы английской сырости.

***

Несмотря на уверения Малфоя, что он здоров, Уизли собирался по крайней мере неделю продержать его в лагере.

– Отравление ядом ядозубов довольно опасно. Организм некоторое время ослаблен. Тебе лучше поберечься, а то опять подхватишь простуду или, того хуже, ухитришься драконьей оспой заразиться.

Именно упоминание этой болезни заставило Драко согласиться с любовником. Не оттого, что он боялся заражения. Просто ему неожиданно захотелось больше узнать о своем деде, найти истоки той фамильной одержимости, о которой упоминала его мать. Чтобы проводить с Малфоем больше времени, Чарли брался за работу, которая заставляла его отлучаться из лагеря не больше, чем на восемь часов в сутки. Оставшись в одиночестве, Драко взял у Штефана ключи от архива. Но за четыре часа работы он понял бессмысленность собственных усилий. В коробках хранились не только отчеты, но и вещи погибших или уехавших драконологов, которые никто не забрал, какие-то обрывки обгоревших записей, иногда пергаменты со столбиками цифр, и все это редко помечалось датами.

– Ну как дела? – спросил румын, вернувшийся домой. В тот день ему выпала неприятная обязанность встречать авроров, приехавших за старым Богданом. Похоже, справившись с этим заданием, он уже успел выпить и едва держался на ногах.

– Я тут с ума сойду раньше, чем найду нужную информацию.

– Это точно. – Штефан сел на одну из коробок. – Раду был стоящий мужик, волевой, властный, но когда дело доходило до всех этих отчетов, просто в бешенство впадал. В министерстве ему обычно верили на слово, никаких бумажек не требовали. Он всегда предпочитал дать денег сверху, чем кому-то задолжать.

– Значит, никакие сведения о том, кто приезжал в заповедник лет двадцать назад, получить невозможно? – огорчился Малфой.

Штефан пожал плечами.

– За последние десять лет узнать можно многое, а о том, что было раньше, спроси у Лазара. Он когда-то у отца за расходами следил, так что какие-то записи точно делал. И списки работников у него есть, жалование же им платили.

– Вряд ли человек, о котором я хочу узнать, тут работал. Он был скорее исследователем.

– Ну, так это тоже деньги, которые нужно посчитать. Ученые же свое пребывание здесь оплачивают.

– Тогда схожу к нему. – Драко встал и отряхнул брюки от пыли, которой в комнате накопилось немало.

– Наверное, сейчас не самое подходящее время. – Румын выдохнул воздух в сложенную лодочкой ладонь и поморщился. – Это с ним мы пили, а шеф, как переберет, делается ужасно сентиментальным. Я от него едва сбежал.

Но Драко не имел ничего против разговорчивых людей и поспешил воспользоваться благоприятным моментом.

***

– Малфой? – Господин Прутяну взглянул в содержимое своего стакана, словно пытался найти там ответ. – Ваша матушка уже интересовалась. Признаюсь, не помню никого с такой фамилией. Когда вы приехали, кажется, впервые ее услышал.

– Но мой дед точно проводил в заповеднике много времени. Он даже умер где-то в Румынии. Погиб от драконьей оспы, которой здесь заразился.

– Драконьей оспы? Да от нее уже лет двадцать никто не умирал. – Бородач нахмурился. – Постой … – Он резко встал. – Иди за мной.

Из комнаты, в которой проходили общие собрания драконологов, они прошли в кабинет, а оттуда через узкую дверь в личные апартаменты главы заповедника. Здесь было намного уютнее, чем у Уизли. Вроде такая же простая мебель и бревенчатые стены, но у румына нашлась куча памятных мелочей. Фотографии на стенах в серебристых рамках, хорошая посуда… Да тысяча вещей, которые делают дом домом, а не временным пристанищем в череде разъездов.

– Мы сейчас с тобой выпьем немного отличного скотча. – Жестом Лазар предложил Малфою сесть за небольшой столик у окна. Человек намного старше его самого выглядел сейчас мальчишкой, рылся в ящиках собственного комода, пока наконец не достал оттуда бутылку. Виски действительно был очень старым и дорогим, как и стаканы с клеймом известного мастера, которые господин Прутяну осторожно вынул из замшевых мешочков.

– Не жалко? – спросил Малфой, разглядывая витиеватый оттиск на стекле. Даже в его семье такая посуда выставлялась на стол только по самым торжественным случаям.

– Сейчас узнаем, имеет ли это смысл – вот так выпить с тобой. – Лазар вернулся к комоду и принялся гневно швырять на пол свои рубашки. – Черт, да где же… – Похоже, его пальцы что-то нащупали. – Вот!

Он подошел к столу, за которым уже сидел Драко, и положил перед ним вещь, которая сначала показалась Малфою тонким блокнотом. Только открыв его, он понял, что это книжка-рамка, хранящая старую колдографию. На ней был изображен его дед, совсем не такой, каким Драко его помнил. Этот человек не казался унылым или больным. Смеющийся, он сиял, словно с ног до головы обсыпанный каким-то сверкающим крошевом веселого азарта. Одной рукой дед за шиворот тянул в кадр темноволосого хмурого парня, а другой удерживал за плечи огромного, как медведь, такого же недовольного мужчину, который, казалось, мечтал о побеге.

– Это моя первая фотография вместе с Раду. Мы бы, наверное, никогда ее не сделали, если бы не он. – Господин Прутяну осторожно, очень ласково провел пальцами по лицу его деда. – Абраксас… Фамилии, признаться, я никогда не слышал.

– Малфой, – кивнул Драко.

Румын сел за стол напротив него.

– Волшебный был человек. Когда он приезжал в лагерь, от него пахло чем-то очень горьким, но уже через несколько дней представить, что в мире найдется кто-то счастливее этого англичанина, было трудно. Странно, что я не вспомнил о нем сразу, едва тебя увидел. Вы в этом очень похожи.

Драко готов был это сейчас признать. Прежде, вспоминая лицо деда, он никогда не находил между ними ничего общего, кроме цвета волос и глаз. Впрочем, точь-в-точь такие же волосы и глаза были и у его отца, стать подобным которому он искренне стремился. Только теперь он понимал шальное ощущение свободы, что было написано на лице деда. Не должен был, но не мог перестать вглядываться в него.

– Вы хорошо его знали?

Драконолог кивнул.

– Это долгая и довольно грустная история.

– Я бы послушал.

– Что ж. – Лазар разлил виски по стаканам. – Тогда начну ее сначала, чтобы ты понял, какую роль в моей жизни сыграл Абраксас. Я ведь не родной сын Раду. Мой отец был его братом. Наша семья когда-то считалась самой богатой в колдовской Румынии, потому что веками занималась разведением длиннорогов. Аурел Прутяну всю жизнь доставлял родным проблемы, но закон есть закон, и когда прадед умер, все огромное состояние перешло к нему как к старшему сыну. Не знаю, в чем была причина, но отец неистово ненавидел своего брата. Может, завидовал, что тот больше него подходил на роль наследника… В общем, он начал планомерно уничтожать все, что было дорого Раду. Сотрудничал с браконьерами, безжалостно вырезая поголовье драконов. Не ради денег – просто чтобы насолить брату, который с детства за ними ухаживал. – Лазар хмыкнул. – Когда он погиб, в горах никто о нем не жалел, кроме моей матери. Она была невестой Аурела и ждала от него ребенка. Раду, получив состояние, посватался к ней. Думаю, он хотел взять на себя ответственность за все грехи брата. Мать согласилась: она была прагматичной женщиной со слабым здоровьем и не знала, сможет ли меня выносить. Раду оставил ей фамильный замок, дал денег на его содержание и безбедное существование, а остальное начал тратить на восстановление популяции драконов. Так возник заповедник.

Малфой сказал ему то, что не смог сказать Чарли, который, если верить его словам, не чувствовал по-настоящему сильной связи со своими родными:

– Действительно грустная история. – Он мог понять, как больно иметь семью, в которой нет взаимного уважения. Где отец не в состоянии ответить на любовь сына, удовлетворить его потребность в заботе. Хорошо, что Люциус принял решение дать ему все, чего он сам был лишен. Это на самом деле делало его ответственным сыном.

– Грустно, – согласился Лазар. – Мать не захотела, чтобы огромное состояние нашей семьи расходовалось на каких-то драконов. Думаю, она всегда считала эти деньги принадлежащими только ей. Едва я родился, она затеяла тяжбу с Раду, требуя признать меня наследником Аурела и передать ей управление фамильным состоянием. С самого детства я был для нее не ребенком, а орудием, с помощью которого она собиралась достичь своих целей.

– Жестоко.

– Она была так одержима наследством Прутяну, что даже не заметила, как оно исчезло. То, что не было отдано ей, Раду тратил на заповедник. Мне едва исполнилось девять, когда после очередного проигранного суда ее от злости хватил удар. Тогда старик взял меня к себе. Человек, которого меня всю жизнь учили ненавидеть, оказался неожиданно добрым. В своей неприязни он был искренним, не причинял мне лишней боли ложью. «Будешь всегда сыт, выучишься, я сохраню для тебя твой дом, а вырастешь – сам решай, как станешь жить». Это важно, Малфой – чувствовать чужое плечо и одновременно не быть связанным своей нуждой в нем. – Господин Прутяну улыбнулся. – Конечно, я наделал много глупостей. Злился на него. Каждую секунду помнил слова матери, что имею дело с лжецом, который нас обокрал.

– Все равно, похоже, вы его очень любили?

– Кто знает. – Румын улыбнулся. – Мистер Малфой, ну их к черту, эти разговоры, давайте лучше выпьем.

Лазар откупорил драгоценную бутыль. Драко не возражал против хорошего алкоголя, но, осушив свой стакан, напомнил:

– Вы обещали рассказать мне о деде.

Господин Прутяну вздохнул.

– Когда я только появился в лагере, Раду некогда было со мной особенно возиться. За мной по очереди присматривали другие служащие, но всякий раз я быстро доводил их до белого каления. Потом приехал Абраксас. Он походил на тех людей, к которым я привык. Твой дед был ухоженный, начитанный, говорил тихо, а не орал во все горло, и от него всегда приятно пахло... – Лазар полностью погрузился в свои воспоминания. – Вот о таком отце я всегда мечтал. Ребенку, который рос среди книг и фамильных портретов, было трудно привыкнуть к жизни, где день считается за год, и если ты что-то не успел сегодня, завтра на это уже не хватит времени. Твой дедушка не спешил жить. Даже понимая, что в заповеднике «завтра» может для него не наступить, он не считал это поводом, чтобы хвататься за все, до чего можно дотянуться. Абраксас часто говорил мне: «Лазар, лучше ничего не иметь, чем довольствоваться малым».

– Мерзавец. – Вспомнив страдания собственного отца, ничего другого Драко сказать просто не мог. Значит, дед находил время на чужого ребенка, но не смог позаботиться о собственном сыне?

Румын не обиделся.

– Да, он всегда называл себя нелепым человеком. Только мне он нравился даже таким. Записи, которые он читал мне вслух, наши долгие неспешные разговоры… Именно благодаря его усилиям я полюбил это место. Когда пошел в школу, всегда приезжал на каникулы и расстраивался, если Абраксаса не было в лагере. С каждым годом он приезжал все чаще. Я думал, что из-за меня, но ошибался. Его влекли в заповедник драконы и зависть. По крайней мере, именно так твой дед называл свои чувства. Он, казалось, глаз от Раду оторвать не мог. Его физическая сила и отменное здоровье притягивали Абраксаса, как магнит. Будучи сам лишен всех этих качеств, он словно вознамерился забрать их у кого-то другого. Я был его возможностью приблизиться к отцу, влезть ему в душу, и у твоего деда это получилось.

Задавая вопрос, Драко не знал, хочет ли на самом деле услышать ответ.

– Они были любовниками?

Лазар покачал головой.

– Нет. Старик Раду слыл тем еще кобелем. Женщины в его жизни постоянно менялись, но ни с одной из них он так и не связал свою судьбу. А твой дед… Да, думаю, он действительно его любил. По крайней мере, взрослея, я именно так стал воспринимать его чувства. Когда они были вместе, Абраксас казался оживленным и счастливым, а отец, наоборот, мрачнел, будто у него и впрямь забирали часть сил. Я как раз заканчивал школу в тот год, когда случилась эта трагедия. – Драконолог налил себе стакан почти до краев и, демонстрируя неуважение к дорогому скотчу, осушил его одним махом. – В общем, натворил я тогда дел, до сих пор простить себе не могу. Твой дедушка был единственным близким мне человеком, я считал его своей семьей, и постоянные отлучки Абраксаса делали меня совершенно несчастным. Когда я приехал в лагерь, его еще не было, а Раду сказал ужасную для меня вещь: «Да лучше б он и не приезжал вовсе». Я осатанел от такой несправедливости и наговорил ему кучу гадостей. Орал, что если он сам не может стать для меня отцом, так пусть хоть не гонит человека, у которого это хорошо выходит, что если бы Раду хотел видеть меня счастливым, то легко мог бы удержать твоего деда. Все, что ему было нужно – это забыть о своих бабах и подумать о том, кому он действительно дорог.

– Ничего хорошего из этого разговора не вышло, – предположил Драко.

– Ты прав. Когда Абраксас приехал, отец с порога заявил ему, что он может убираться к черту, и сколько бы денег ни предложил, продлевать его договор на проведение исследований в заповеднике он, Раду, больше не будет. Я думал, твой дед разозлится, но он только спокойно сказал, что раз эта поездка последняя, он хочет задержаться подольше и закончить работу над новой книгой. Думаю, Раду обманула его выдержка, и он согласился. Меня Абраксас тоже водил за нос. В ответ на истерики и брань в адрес отца он сказал, что после школы я могу приехать в Англию, и обещал помочь с работой. Я так радовался… Уверял, что стану сильным, как Раду, заставлю его улыбаться рядом со мной. Мы сможем ездить по миру, изучая драконов в их естественной среде, он напишет еще больше книг… А твой дед только кивал и говорил, что у нас непременно все получится. Как раз перед моим возвращением в Дурмштранг была сделана эта фотография. Мы должны были сниматься вдвоем, но он так все устроил, что и отец оказался в кадре. Тогда я начал ругаться и просить сделать еще один снимок, но Абраксас сказал, что нам с Раду глупо ссориться из-за него, и отказался еще раз фотографироваться. Наверное, мое изображение ему было просто не нужно.

– Вряд ли, – сказал Драко, глядя, как побелели на снимке пальцы деда, с таким напряжением тот удерживал юного Лазара в кадре.

– Как бы то ни было, я вернулся в школу, но до конца года не получил от него ни одного письма, а когда после выпуска снова приехал в лагерь… В общем, отец не сказал мне ничего. Я от других узнал, что Абраксас умер. Ты знаешь, что за болезнь драконья оспа?

Драко нахмурился.

– Конечно.

– Если после контакта с зараженным драконом в течение двух недель принять зелье, то будешь жить. Потом любые лекарства уже бесполезны. Твой дед много лет провел в лагере, был одним из первых ученых, что сюда приехали, он просто не мог этого не знать.

Малфой сам потянулся за бутылкой и плеснул себе виски.

– Случайность?

Лазар покачал головой.

– Больных драконов мы всегда изолируем, чтобы другие не заразились. Исследователи такими делами обычно не занимаются, но Абраксас сам напросился в ту экспедицию в горы… После нее он поспешно уехал, хотя должен был остаться еще на три недели. Думаю, если бы он задержался, дед и другие драконологи заметили бы начавшийся у него жар и появление сыпи.

– Черт. – Драко опустил голову на скрещенные руки. Он совсем не понимал чувств, что могут заставить человека умереть, если он больше не в состоянии дышать одним воздухом с тем, кого любит. – Это такая ужасная глупость.

Прутяну усмехнулся.

– Драконья любовь…

– Простите? – Его, кажется, преследовало это словосочетание.

– Так должна была называться последняя книга вашего деда. На основании своих наблюдений он утверждал, что память драконов очень странно устроена. Они легко забывают все незначительное, но хранят фанатичную верность самым ярким из тех чувств, что им удалось пережить за свою длинную жизнь. Умирая, дракон стремится отдать самое ценное, что у него есть – свое сердце – тому, кто был ему по-настоящему дорог. Говорят, иногда они даже в людей могут влюбляться. Я такое сам один раз видел: молодой дракон, смертельно раненый браконьерами, прилетел в лагерь и умер рядом с домом драконолога, который его вырастил.

Драко хрипло спросил:

– Значит, дед поступил так же? Приполз сюда, как побитая собака, чтобы сдохнуть на крыльце человека, которому был не нужен?

– Нет. Все было несколько иначе. Его тело нашли в горах. Там есть мертвое озеро, оно появляется только летом, когда льды на вершине Карпат начинают таять, а неподалеку находится небольшое ущелье.

– Что такого важного было в этом месте?

– Когда-то они вдвоем следили за парой взбесившихся от страсти к одной самке бронебрюхов. Драконам привычно решать в битве, кто достоин подруги. Мы не вправе им мешать, но следим за тем, чтобы проигравший, а иногда и победивший выжили и были способны спариться с самкой. В тот день пламя, извергаемое гигантами, спровоцировало сход лавины. Мой отец и твой дед почти на неделю оказались отрезаны от внешнего мира, пока им не удалось, растопив снег и убрав камни, выбраться из ущелья. Абраксас к тому времени совсем обессилел. Он часто рассказывал мне, что от голода даже ходить не мог. Раду вынужден был переносить его по узкому проходу, который день за днем освобождал от камней и снега, укрепляя его своды с помощью магии так, чтобы тот не обрушился на их головы. Думаю, тогда Абраксас по каким-то своим причинам решил, что его жизнь принадлежит тому месту и моему отцу.

– Горько, – признался Драко, глотнув виски.

– Да, – согласился Лазар. – После того как его нашли, за телом приехал его сын – должно быть, ваш отец. Раду отдал ему Абраксаса. Я всегда считал, что это самое страшное из возможных предательств – наплевать на чье-то последнее желание, поэтому, узнав обо всем, сбежал и присоединился к браконьерам. Мне хотелось уничтожить то, что было дорого моему отцу. После того как меня поймали и он заплатил большой штраф, у нас была очень неприятная встреча. – Прутяну хмыкнул. – Если по-простому, мы подрались. Кидались проклятьями, а затем избили друг друга так, что потом пару дней с кровати встать не могли. Пока лежали в лазарете, он рассказал мне о том, что на самом деле чувствовал. Отцу было хорошо с Абраксасом. Несмотря на то, что их желания отличались, у Раду никогда не было человека ближе, чем он. Всякий раз, когда твой дед приезжал, для отца было настоящим удовольствием проводить время с тем, кто тебя понимает, во всем поддерживает и любит. Даже если человеку нечего дать взамен, чужая любовь всех нас так или иначе греет. Он никогда не думал о том, что это неправильно, не спрашивал, какой жизнью Абраксас живет вне заповедника, но однажды получил очень злое, по-детски категоричное письмо. Маленький мальчик требовал вернуть ему папу. Он настаивал, что тому нужно запретить приезжать в заповедник, потому что эти долгие отлучки делают членов его семьи несчастными.

– Ваш отец показал Абраксасу это письмо?

– Да. Думаю, с тех пор между ними что-то разладилось. Мой старик чувствовал свою вину за то, что стал так зависим от человека, который ему не принадлежит. Он не мог переступить через себя, дать твоему деду то, чего тот желал, но не смог сразу заставить Абраксаса уехать. Пытался быть понимающим, думал о том, что, возможно, тому так же тяжело находиться дома, с людьми, которых он не способен сделать счастливыми.

– А были еще письма?

– Да. Отец всякий раз передавал их, а потом они перестали приходить. Раду твердил себе – то, что происходит в Англии, не его дело… А потом появился я. Абраксас мог быть добрым и любящим даже с чужим для него ребенком, если делал это ради Раду. Отец чувствовал себя эгоистом. Он думал, что должен был вмешаться, заставить Абраксаса вернуться к семье, но было уже поздно: один обездоленный его безразличием мальчик вырос и перестал делать глупости. Раду прогнал твоего деда не ради себя. Он не хотел, чтобы мне стало горько, когда я пойму истинную сущность этого человека. Увы… Мы редко понимаем тех, кто нам дорог. Только когда случилась трагедия и сюда приехал сын Абраксаса, Раду не смог второй раз забрать у него отца. А я, выслушав эту историю, не бросил своего. Все, что у него осталось – я и это место. Как бы человек ни раскаивался, то, что он уже впустил в сердце, из него не выкинешь. Больше в свою жизнь Раду никого не допускал, считая, что не умеет принимать верных решений, но я-то у него уже был... – Лазар пожал плечами. – Вот такая вышла история. Уж не знаю, про драконью ли она любовь, но совершенно точно в ней не так уж много обычного для людей стремления к счастью.

Драко встал. Собственные чувства вдруг показались смазанными, словно кто-то вылил на них сверху потоки ледяной воды, и краски, что еще вчера казались яркими, поплыли и потускнели.

– Я пойду. – Он махнул рукой, указывая на дверь.

– Еще выпить не хочешь? Отец купил эту бутылку много лет назад, когда я закончил школу. Любимый сорт твоего деда, посуда, которая ему нравилась… Только когда я ее увидел, понял – Раду в глубине души думал о том, что Абраксас вернется, несмотря на все запреты. Может, отец так устраивал проверку собственным чувствам. Ему нужно было понять, готов ли он перешагнуть через все свои убеждения, саму свою природу ради этого человека. Действительно жаль, что люди зачастую не в силах понять друг друга.

Драко хмыкнул.

– Вы хранили ее столько лет. Зачем?

– Как память. Только вот сегодня посмотрел на тебя и подумал, что это лишнее. Люди должны идти по жизни вперед, и для этого иногда нужно уничтожить то, что заставляет оглядываться назад.

Малфой не знал, стоит ли согласиться с этими словами, потому что никогда не понимал смысла пути ради самой возможности странствовать, не видя перед собой цели, не чувствуя, какое направление стоит счесть правильным.

***

Когда Чарли вернулся, Малфой все еще не избавился от той тяжести, что давила на плечи после разговора с Прутяну. Драко не понимал своего деда. Чувство, за которое не жаль отдать жизнь, было для него сумасшествием. В глубине души он ощущал панический ужас. Странно. Он сделал всего один шаг за двери вагона, назло самому себе. Чтобы противостоять тому серому оттенку уныния, в который было окрашено его существование. Одно маленькое пренебрежение рассудочностью… Ну не могло же оно так далеко его завести? Или это начало конца? Он просто не заметит, как доберется до эшафота, и однажды за возможность иметь хороший секс откажется от чего-то действительно важного? Как же легко было чувствовать себя трусом! Страх отрезвлял, позволял высмеивать собственные поступки.

– Уизли, – сказал он любовнику, едва тот переступил порог. – Мне все это не подходит.

– Что – это? – спросил Чарли удивленно. Он еще не успел познакомиться с вспышками ненависти к себе и окружающим, которые время от времени пожирали Малфоя от кончиков пальцев до макушки.

– Сомнительная романтика, запах навоза и немытые мужики, называющие драконов своими сородичами и способные убивать их обидчиков. Дикость какая-то. Эти крылатые твари – не что иное, как источник ценного сырья. Все, кто думает иначе – психи, помешанные на сказках, которые сами выдумали. Это понятно?

– Яснее ясного, – кивнул Чарли и пошел ставить чайник.

Драко искренне расстроился, что у него не вышло его разозлить. Ему просто необходимо было довести Уизли до бешенства. Чтобы у них случилась ссора с непременным произнесением всех тех слов, которые взять назад уже невозможно. Скандал, который заставил бы его позабыть о собственных признаниях. О чем он вообще думал, когда возомнил себя влюбленным в Чарли? Хороший секс? Чем хуже Блез с его опытностью и ненавязчивостью?

– Давай поскорее закончим отчет. Меня уже тошнит от этого места.

– Хорошо.

Чарли набрал в миску овощей и принялся их мыть. Потом взялся за нож. Его лицо не выражало ничего, кроме фальшивого, по мнению Драко, спокойствия. Как же ему хотелось разрушить эту безмятежность!

– Уизли, тебе на меня наплевать? – Что за ерунду он нес, да еще тоном обиженного ребенка, которому трудно капризничать, потому что взрослые его игнорируют.

– Нет. Просто я жду.

– Чего?

– Пока ты не расскажешь мне, что случилось.

– Лазар Прутяну развеял надежды на то, что все мои предки были подлыми, но сильными людьми, достойными уважения. Как ты считаешь, мазохизм можно отнести к числу наследственных заболеваний? Если да, то мне определенно лучше прямо сейчас заняться его профилактикой.

Чарли отложил нож.

– Я предполагал, что тебе не понравится эта история. – Он подошел к Драко и сел рядом с ним на кровать.

– Значит, ты ее уже слышал.

– Конечно.

– Господин Прутяну откровенничает со всяким собеседником? – Малфой отчего-то не хотел, чтобы полученные им сведенья обесценились тем, что к ним было допущено слишком много людей.

– Нет. – Чарли задумался. – Просто в лагере еще работают старики вроде Богдана, которые были непосредственными свидетелями тех событий. Кажется, в первый раз я услышал о твоем деде от кого-то из них.

– Лазар не знал фамилию.

– Он просто не хотел ее выяснять. Когда ты к кому-то привязан, а этот человек предпочитает тебе смерть, проще о нем не думать. Прутяну посвятил свою жизнь отцу и редко оглядывался назад. – Чарли пожал плечами. – Догадаться, о ком шла речь в этой истории, было несложно. В Англии не так много людей, которые занимались серьезным исследованием драконов и писали об этом книги. Большинство из них принадлежат к клану Мак-Фасти. Абраксас среди авторов значился, но только один я прочел труды твоего деда. Многие из них написаны об этом заповеднике, так что ошибиться было трудно.

Драко сам не заметил, как успокоился. Говорить с Чарли стало интереснее, чем ссориться. Что-то было такое в его развороте плеч… Твердое, будто скалистая гряда. О такую голову разобьешь, но с места ее не сдвинешь, камни ведь непоколебимы.

– Что ты подумал, когда обо всем этом узнал?

– Жалкое зрелище. Два взрослых мужика были не в состоянии разобраться со своими приоритетами. Один не мог перешагнуть через пол того, кто ему действительно нравился, второй так боялся потерять даже малость, что не разглядел нечто более ценное.

– Как бы ты поступил на их месте?

Уизли улыбнулся каким-то своим мыслям.

– Если бы я был Раду, то попробовал бы найти ответ на вопрос: как много значит для меня мой друг? Разве человек чувствует себя сильным, только когда не ошибается? Это не что иное, как страх и самообман. Ну, был бы у него опыт секса с мужиком... А если бы он оказался удачным? Наверное, тогда возникли бы другие проблемы. Вопрос ухода твоего деда из семьи или все тяготы романа, сдобренного редкими встречами.

– На такой диете любое влечение быстро уходит.

Чарли кивнул.

– Ну так это и называется жизнь, ничего общего со смертью или самоистязанием. Чувства приходят и уходят. Если они не выдерживают испытаний, не заставляют принимать важных решений, значит, были не так уж нужны. Нет, были приятны и с ними некоторое время неплохо жилось, а значит, уже ради этого их стоит испытать.

– А если бы ты был на месте моего деда?

Драко так расслабился, что ему захотелось физической близости – ненавязчивой, согревающей, спокойной. Он сел на постели и прижался лбом к плечу любовника. Чарли предложил свои объятья. Малфой щекой терся о ткань его рубашки, чувствовал мерное биение чужого сердца, и его страх перед последствиями собственного сумасшествия куда-то уходил.

– Я бы признался в собственных чувствах. Если бы они были кому-то не по нраву, вытер бы кровавую юшку, что натекла из разбитого носа, и признался бы снова. Орал и орал бы о них, пока сам не осознал, что мне это не нужно, или не достучался бы до того, кто дорог.

– У него была семья, ему нечего было предложить.

– А что, человек с проблемами ни черта не стоит? Драко, людей без обязательств не бывает. С самого рождения мы кому-то должны, а идя по жизни, постоянно сталкиваемся с трудностями. Человек всегда предлагает себя тому, кого любит, вместе с ворохом накопившихся у него за душой счетов. Будут ли они когда-нибудь погашены? А разве можно загадывать наперед? Я не знаю, что для твоего деда было важнее – его чувства или семья. Наверное, чувства, ну так почему он не распорядился ими? Неужели убить себя проще, чем решиться на развод или смириться с необходимостью до конца жизни изображать из себя преданного друга, довольствуясь приятельским похлопыванием по плечу от человека, которому принадлежат все твои мысли?

– Проигрывать всегда страшно, – признался Драко.

Чарли кивнул.

– Я же говорю, вся эта история смотрится жалко.

– Чем наша лучше? – спросил Малфой. – Мы не говорим о будущем, считая, что бояться поражения – это нормально, быть неуверенным в себе – естественно, но меня бесит, что всякий раз, когда я пытаюсь сбежать, ты меня не останавливаешь. Трус тебе не нужен? Да ты сам трусишь, Уизли. Боишься, что я рассмеюсь тебе в лицо. Что это, если не гордыня? Не хочешь ты быть битым. О других так легко говорить, но что если сам…

Поцелуй не был страстным или дерзким. Просто просьба взять паузу. Дать другому высказаться.

– Дурак. – Когда Чарли погладил его по волосам, Драко показалось что любовник старше его не на восемь лет, а на три столетья. – Я не себя жалел. Когда ты действительно захочешь от меня уйти, то будешь желать только одного – чтобы я не встал на пороге, преграждая путь. Потому что перешагнуть придется через самого себя, а это всегда очень сложно. Мне было не страшно услышать отказ. Я боялся, что мои слова задержат тебя против воли. Ты останешься, чтобы просто поглумиться, надо мной и над собой, но тебя будет тянуть назад ноша не до конца принятого решения. Сейчас ты действительно здесь по собственной воле. Это то, чего мы оба хотели.

– Чарли… – Он не умел благодарить людей. Взять хотя бы Поттера. Ни одного спасибо, ни толики благодарности за то, что тот его не требовал, позволяя Драко просто забыть о своих долгах. Каким образом Уизли сломал его? Стал душой, сам факт существования которой Малфоям так нравилось отрицать. Они с Чарли не хотели уничтожать друг друга. Телу не свойственно бороться с тем, что в нем скрыто. Не имея ничего общего с рациональностью, их чувства не воевали с ней, а старались расширить ее границы. Драко понимал – эта первая его любовь не проживет вечно, но она не должна стать последней, погубить в нем желание найти новую, едва эта умрет. Такова природа драконов. Они не топчутся на одном месте. Не считают зарубки на сердце намеренно. Их жизнь – движение, которое никому не под силу остановить, и оглядываются назад эти твари лишь однажды – чтобы подвести конечный итог. Чтобы найти среди зарубок, что безжалостно делали на своем сердце, самую глубокую. Она не обесценивает все другие, вовсе нет. Просто сейчас у него есть Чарли. Человек, к которому он испытывает те чувства, на которые считал себя не способным. К чему это приведет? К новому рассвету, за которым последуют тысячи других. Одиноких или нет? А это так важно? В его распоряжении годы и целый мир. Он не должен рассматривать его в хрустальном шаре, который время от времени станет встряхивать, чтобы засыпать свои желания снегом. – Жить и больно, и страшно, но оно того стоит… Правда?

Его любовник кивнул.

– Правда. Только ведь ты все равно хочешь знать, как много для меня значишь?

– Хочу, – подтвердил Драко.

Чарли усмехнулся.

– Если бы я сейчас мог треснуть тебя по голове так, чтобы ты забыл обо всем и остался со мной, я бы это сделал.

– Насилие? – Малфой рассмеялся.

– Возможно, если бы ты нравился мне чуть меньше. Только отчего-то отнять свободу сложнее всего у тех, кто нам дорог.

– Это правда. – Драко легко привязал к себе Асторию, потому что не считался с ее чувствами. Сейчас все было намного сложнее. Нельзя любить того, кого не уважаешь. Стань Уизли жертвой его желаний, и между ними все будет кончено.

– Значит, однажды это просто пройдет… А сейчас давай не тратить время попусту.

– Давай.

Приятно быть смелым.

***

– Что это?

Малфой с удивлением обошел стол, на который Уизли водрузил старый потрепанный чемодан, перевязанный веревкой. Впервые с момента их встречи драконолог выглядел ужасно смущенным.

– Мне надо на пару дней отлучиться. На границе заповедника не хватает людей, а в горах были замечены странные личности.

Драко пожал плечами.

– Могу поехать с тобой.

Чарли покачал головой.

– Придется ночевать в маггловской палатке еще с шестью парнями. С утра до ночи летать над пиками, да и драконов там полно. Не уверен, что, наткнувшись на одного из них в одиночку, ты справишься, и в итоге я буду не делом заниматься, а следить, чтобы твоя задница не влипла в неприятности.

Подчеркивая, насколько ему важна эта часть тела Малфоя, Уизли бросил на нее красноречивый взгляд, но, не удовлетворившись им, пристроил руку чуть пониже поясницы Драко. Тот хмыкнул и отстранился. Такие вольности он позволял, только когда они были уместны.

– И что же в чемодане?

Уизли немного покраснел.

– В общем, это, наверное, может помочь тебе в написании отчета. Сам сказал, что в архиве черт ногу сломит, а я с момента приезда вел кое-какие записи… – Не дожидаясь окончания фразы, Малфой разрезал веревку и открыл ржавые замки. Внутри он обнаружил кучу тетрадей и блокнотов, пронумерованных и уложенных аккуратными стопками, а еще несколько толстых папок. – Чтобы тебе легче было разобраться, смотри на цифры на полях. Если в тексте упоминается какой-то месяц, там стоит номер папки, в которой помещены сведения за этот период. Не все, конечно – можно сказать, я делал выдержки из общей информации. Короче, разберешься.

Уизли поцеловал его и, прихватив метлу Драко, сбежал так поспешно, что тот не совсем успел понять, что за сцену Чарли тут устроил. Через несколько минут, заглянув в материалы, Малфой понял, что его любовник стеснялся собственных амбиций. В тетрадях содержалось подробное описание жизни Уизли в заповеднике. Характеры людей и их судьбы переплетались с захватывающими историями о драконах и наблюдениями за ними. Нескольких прочитанных страниц Драко хватило, чтобы осознать: Чарли дал ему эти тетради не только ради отчета. Так он пытался рассказать о себе – человеке, чье любопытство граничило с одержимостью, а желание понять окружающий мир, чтобы стать его органичной частью, просто завораживало. Драко сварил себе кофе, сел за стол и, не отрываясь, читал до темноты. Он заново знакомился с теми, кого встретил в заповеднике, нашел на страницах этих дневников уже услышанную историю о своем деде, но теперь взглянул на нее чужими глазами.

Уизли словно заставил его лазить вместе с собой по горам и спускаться в опасные ущелья. Драко будто воочию становился свидетелем кровавых драконьих битв и веселых пирушек драконологов, не спал ночами, дежуря в лазарете, а днем пропадал на пастбищах. Это было увлекательно. Малфой будто отхлебнул интереснейшей жизни. Попробовал на вкус ее соль, переболел чужой болью и понял, что ему нужно делать.

Ночью он позаимствовал у Чарли перо и чернильницу. За следующие сутки его отчет был готов, но Драко чувствовал, что не может остановиться. Наверное, это и называлось иметь дело по душе. У драконолога был хороший стиль и слог, но кое-где текст изобиловал лишними подробностями, или в нем, наоборот, не хватало описаний. Малфой взялся переписывать дневники своим аккуратным красивым почерком, внося необходимые поправки. Когда Уизли вернулся, он был так занят, что вместо приветствия захлопнул перед его носом дверь:

– Погуляй где-нибудь пару часов.

– Но…

– Потом.

Если Чарли и был ошарашен, то еще большее удивление его ждало, когда Драко позвал его домой и торжественно вручил исписанные листы.

– Это самая интересная книга о драконах и людях, которые живут с ними бок о бок, из тех, что я читал. Материалов у тебя осталось еще на три-четыре таких же. Если тебе некогда заниматься публикациями, я сам договорюсь с издательствами, но, черт возьми, Уизли – это хорошо написано!

Его энтузиазм любовнику не передался.

– Стоило ожидать… – Чарли зевнул и пошел в душ. – Просто забудь, Малфой.

Драко уже заметил, что его фамилия звучит из уст Уизли, когда тот чем-то раздражен. К несчастью драконолога, Малфой был не из тех, кто боялся конфликтов.

– Вряд ли. – Он вошел в ванную следом за любовником. – Почему ты не хочешь это напечатать?

– Думаешь, ты первый, кому я показал свои записи? – Чарли сбросил сапоги, швырнул на пол рубашку и стянул с себя штаны вместе с бельем. Повернув краны, он поморщился. – Слушай, ну сколько раз я просил – включай по утрам нагреватель?

Малфой не позволил себя отвлечь.

– И что говорили те, кто читал твои дневники?

– Одно и то же – что мне нужно издаваться.

– Тогда какого черта?..

Чарли вздохнул, забираясь в ванну. Включив душ, он еще раз смачно выругался.

– Слушай, я, наверное, покажусь тебе идиотом, но эти записи очень личные. Я делал их для себя, потому что иногда мне нравится возвращаться в прошлое и обдумывать свои решения. Я плохо учусь на собственных ошибках, потому что забываю о них, вот и приходится время от времени напоминать.

– Ну так отредактируй, убери лишнее и слишком личное.

Чарли взял бутылочку с гелем для душа и стал энергично намыливаться. Губкой он не пользовался, растирая свое тело ладонями. Это зрелище показалось Драко возбуждающим, и он задернул занавеску, не желая отвлекаться от разговора.

– Дело не в этом. Просто я не хочу известности. Книга действительно может получиться хорошая, и в этом главная причина, по которой ее не стоит издавать. Мне нравится моя жизнь, я не хочу ничего в ней менять.

– Трусишь?

– Да. Но тебе не понять, чего я боюсь.

Ну отчего же… Просматривая дневники Чарли, Малфой нашел недостающие ответы.

– Ты боишься, что перемены отнимут дело, в которое ты влюблен. Когда у тебя будут деньги и слава, родители попросят вернуться домой, а ты не сможешь им отказать.

– Смогу, только это в очередной раз причинит им боль, а я ненавижу быть ее источником. Не могу иначе, но попытки объяснить им, что я чувствую, всегда заканчиваются провалом. Они притворяются понимающими, а я – слепцом, не замечающим горечи, с которой они со мной прощаются. Я слово в слово знаю, что скажет отец: «Теперь ты нужен матери, как никогда раньше». Он не скажет «мне», но я это почувствую и не смогу уйти. Просто не смогу, Малфой, и буду задыхаться от тоски по драконам, мучиться из-за этого каждый гребаный день, пока однажды не возненавижу себя и близких. Тогда я снова убегу, но мои чувства уже поблекнут. Только здесь, оторванный от своей семьи, я могу любить ее по-настоящему.

Слишком много горечи было в словах его любовника. Драко отдернул занавеску и прижался лбом к холодному мокрому животу Чарли. Ледяная вода лилась ему на голову, но он не замечал этого.

– Прости. Я не вправе решать, что тебе нужно. Просто это была бы действительно отличная книга.

– Спасибо. – Чарли коснулся его щеки, не желая еще больше намочить одежду Драко. – Я дал тебе эти записи не только потому, что хочу, чтобы ты хорошо сделал свою работу. Мне нужно, чтобы ты понимал меня. Ведь я тоже хочу знать о тебе все …

Драко это на самом деле расстроило. Подумав о том, что он может предложить Уизли, Малфой почти испугался осознания того, насколько беден.

– У меня ничего нет. Совсем. Словно я и не жил вовсе.

– Дурак. – Уизли безжалостно обдал его с ног до головы ледяной водой.

– Что за…

– Просто давай поищем вместе.

– Потом. Когда-нибудь. Никогда… – Драко залез в душ прямо в одежде. Простуда пугала его меньше отсутствия средств на собственных душевных счетах. – Может, просто трахнемся? – Он наконец-то сделал то, чего действительно хотел – скользнул ладонями по золотистому животу Уизли.

В отличие от него, Чарли легко отвлекался от серьезных разговоров.

***

Теперь, когда больше не было нужды заниматься отчетом, Драко удерживали в лагере только его собственные страсти. С каждым днем он удивлялся их силе и искренне надеялся, что сложности, с которыми рано или поздно придется столкнуться в будущем, просто растворят в себе его сумасшедшую влюбленность. Думая о том, насколько была пуста и скучна его жизнь, он, как выяснилось, ошибся. Просто Малфой никогда никому не доверял. По-настоящему близкими ему людьми были только родители и отчасти Астория, но с ними он не мог быть собой настолько, насколько ему действительно этого хотелось.

Своих приятелей-слизеринцев Драко небезосновательно считал грудой мусора. Они не прощали своему лидеру слабостей, как пауки, только и ждали удобной возможности, чтобы запустить в него свои жвала. Осознанно избегая опасностей, он сделал выбор в пользу глупости. Ограниченность его доверенных лиц была страховкой от возможного бунта, позволяла немного ослабить бдительность, но с Крэббом он все равно просчитался. Даже в тупой башке Винсента рано или поздно зародилось понимание – лидер, зараженный страхом, ни на что не годен. Так вышло, что самые тяжелые моменты своей жизни Драко вынужден был переживать в одиночестве, прячась по залитым водой женским туалетам, вглядываясь часами в зеркало, пока губы не переставали кривиться от горечи и не начинали снова демонстрировать презрительную усмешку. Чарли стал для него больше чем любовником. Он был первым человеком, с которым Драко действительно захотелось поговорить о том, что он чувствует. Была ли тому виной абсолютная откровенность с ним самого Уизли, давно зревшая в Малфое необходимость не чувствовать себя одиноким за порогом родительского дома, а может, жажда взросления, – но однажды, когда они лежали в постели, совершенно измотанные попытками накормить досыта свое взаимное влечение, он, устроив голову на изгибе локтя Чарли, признался:

– Знаешь, никогда не понимал, что мне делать со своей жизнью… Я не умею мечтать, поэтому всегда жил чужими стремлениями. Сначала это были амбиции моего отца, его представления о том, каким должен быть идеальный сын. Я изо всех сил старался соответствовать образу, даже когда это причиняло мне боль. Только когда понял, что ради моей безопасности отец готов пожертвовать всем, к чему так долго стремился, пришлось пересмотреть свои цели. Я принял веру своей матери в то, что лишь крепкая семья, в которой царит доверие, может сделать человека счастливым. К сожалению, в брак нельзя сыграть в одиночку. После войны, сам того не осознавая, я только тем и занимался, что искал актрису на роль идеальной жены, но, наверное, мне нужна была не красивая женщина, а друг и единомышленник. Мерлин, какое это было вранье… Сейчас я понимаю, что на самом деле ненавидел свою работу, ужины по часам и секс согласно еженедельному расписанию. Я измучил хорошего человека собственными правилами и требованиями. Она ведь действительно готова была стать мне близкой подругой, но я все свел к фарсу. Сам не мог жить в этих декорациях, но предпочитал злиться на ее усталость от них. В общем, вышло дерьмово. Только расставшись с Асторией, я понял, что не хочу ее покидать. Может, она не подходит для чужих схем, по которым я существовал все это время, но сама по себе эта девушка мне нравится. Просто я не могу найти этой симпатии применение, потому что не знаю, как хочу жить.

Чарли некоторое время молчал, только поглаживал Драко по бедру, старательно подбирая слова.

– Боишься, что мы не настоящие? Что для тебя это еще одна попытка украсть чужой сценарий?

– Нет. Все гораздо сложнее. Я не просто не хочу, не могу стать тобой. Твои мысли кажутся мне совершенно чуждыми, но именно не понимая и не принимая их, я начинаю отчаянно искать самого себя. Это очень неприятный процесс.

– Почему?

Драко усмехнулся.

– Мне приходится оглядываться на твои чувства. Никогда раньше не задумывался о том, как смотрели на мои игры те, чьи мечты я присваивал. Как, должно быть, им было противно… Я ведь даже не играл, скорее, кривлялся и ерничал: «Посмотрите, ну разве не идеальный сын или муж? А если встану вот так, скажу вот это – сделаюсь еще лучше». Только это выматывает… Меня любили не за то, что я притворялся, а вопреки этому. Знаешь, может, ты потому так важен для своей семьи, что болезненно с ними честен. Я уверен: твой отец любит тебя даже за боль, что причиняет ему твой отказ от притворства. Дети должны взрослеть и покидать отчий дом. То, что ты захотел свободы раньше, чем родители были готовы тебя отпустить, не делает ваши чувства хуже. Люди, которым кажется, что они нас не долюбили, тоже хотят получить шанс реабилитироваться, только им достаточно будет и того, что он есть. Услышав, что ты готов предоставить им эту возможность, они не запрут тебя в клетке. Мои, наоборот, до сих пор каются, что цепи, которыми я к ним прикован, оказались слишком толстыми. Им бы пинком выставить меня за дверь, в самостоятельную жизнь, но любовь – сложная штука… Она плохо уживается со здравомыслием. Мы так хотим уберечь себя и тех, кто нам дорог, от проблем, что слишком долго отмеряем будущие поступки и чертовски мало делаем. Мне будет сложно и одиноко, но так и должно быть. Это не то, от чего меня стоило бы беречь.

Это было так приятно… Просто выговориться. Выложить все, что накопилось, не особенно страшась того, что человек, которого ты озадачил таким количеством информации, сделает с этим знанием. Даже мысль, что любовник, греться в объятьях которого Драко нравилось, поймет, насколько необходимо это тепло, и начнет требовать дани, не вызывала страха. Малфой действительно готов был платить.

– Драко… – Чарли заставил его взглянуть себе в глаза, взяв за подбородок. – Тебе ведь действительно понравилось возиться с моей писаниной? Я просмотрел кое-что из исправленного тобой, это очень хорошо читается.

Малфой несколько растерянно кивнул. До этого момента он, кажется, вообще не осознавал, что три дня питаться только кофе и заработать на пальцах мозоли от пера – это и есть настоящий интерес, одержимость каким-то делом. То, что желания Чарли оказались для него важнее, чем результаты своих усилий, значило многое, но не обесценило часы, что он потратил, удовлетворяя собственную потребность в интересном, способном увлечь деле.

– Мне понравилось, Чарли. – Драко сел на постели. – Это ведь способно стать не просто книгой, а твоим оружием… Мой отчет может оказаться недостаточным средством для того, чтобы министерство магии умерило свою жажду обогатиться за счет драконов, но ты можешь вынудить их это сделать, сформировав общественное мнение. – Он встал и, обнаженный, начал ходить по комнате. Движение помогало Малфою упорядочить мысли. – Говорят, апеллировать к толпе – грязный прием, но под давлением общественности мы заставим их принять твою точку зрения. Подчеркнем именно эпизоды браконьерства, сделаем книге еще до выхода хорошую рекламу, и Кингсли сломается!

Он был возбужден. Странное чувство. Мысль о еще не состоявшихся дебатах доводила его кровь до состояния кипения. Малфой в уме просчитывал ходы, сочинял будущие речи и… Одного взгляда на развалившегося на кровати Уизли ему хватило, чтобы понять – он хочет трахнуть этого человека так, словно вместе с ним отымеет целый мир. Как же приятно быть сильным и властным, чувствовать, что тебе по силам свернуть горы.

– Драко… – Уизли похлопал рукой по кровати. – Если это то, что тебе нужно, ты это получишь.

Малфой понял – да, это, в общем, правда. Его любимая привычка, – получать то, что хочется. Почему он о ней забыл? Только не все сразу, конечно… Иногда удовольствие следует растягивать.

– За книгу спасибо.

– А есть что-то еще?

Драко улыбнулся.

– В другой раз. Сегодня твоей заднице ничего не грозит.

Если Уизли и удивила такая резкая смена темы, то вопросов он не задал, потому что Малфой улегся на кровать, повернулся к стене и стал выстраивать в голове длинную цепочку собственных планов.


***

На дно ущелья почти не проникал солнечный свет. Когда он попросил Чарли устроить экскурсию, то думал, что это место вызовет у него больше эмоций. Грусть, сожаление, возможно, желание выторговать для своего непутевого деда немного прощения, попытаться понять и принять его образ мыслей, но ничего такого не произошло. Глядя, как со склонов сыплется мелкое каменное крошево, он ощущал лишь тревогу, волнуясь о собственной безопасности. Хватило и пяти минут, чтобы понять – нет у него никакой дурной наследственности. Взяв метлу, Драко устремился вверх к ожидавшему его Уизли и, оказавшись рядом с ним, ответил на вопрошающий взгляд пожатием плеч.

– Я совершенно свободен от чужих грехов.

– Хорошее чувство?

– Никакое. Это просто мои ощущения.

– Тогда продолжим путь? – Чарли похлопал себя по лямке огромного рюкзака. – Я же обещал тебе интересное приключение.

Драко всегда относился к сюрпризам скептически. Даже в детстве он предпочитал заранее знать, что ему подарят, и отточил свое мастерство незаметно вскрывать спрятанные под елкой коробки до совершенства. Впрочем, сейчас он решил рискнуть и не мучил любовника вопросами о том, куда они отправятся.

– Весь в предвкушении.

Драконолог поднял руку вверх.

– Тогда нам туда.

Малфой хмыкнул.

– Я в рай не верю.

Чарли рассмеялся. Его улыбка была заразной, как корь. Глядя на нее, очень хотелось верить, что день будет чудесным и после уныния мрачного ущелья Драко ждет веселое путешествие.

– Летим вот к той вершине. Видишь, у нее верхушка ровная, будто ножом срезана.

Прикинув вес рюкзака и состояние метлы своего спутника, Драко хмыкнул.

– Если прилечу первым, мне полагается приз?

– Конечно.

Он стремительно взмыл вверх. Боги азарта в то утро к Малфою благоволили, а может, пресловутое везение Уизли рядом с ним действительно кончилось. К вершине Драко прилетел первым. Окруженное куда более высокими горами небольшое плато утопало в зелени. В самом его центре располагалась круглая чаша озера. Вода в нем была такой прозрачной, что хотелось опустить в ее прохладу ладони.

– Даже жаль, что вся эта красота существует только летом, – признался догнавший его Чарли. Легко соскочив с метлы, он махнул рукой в сторону леса. – Идем.

– Куда? – Уизли только загадочно улыбнулся. Последовав за ним в чащу, Малфой вскоре увидел маленький бревенчатый домик, такой приземистый, что, казалось, он был наполовину вкопан в землю. – Ну и что это?

– Баня. – То, с каким восторгом драконолог произнес незнакомое название, несколько смутило.

– А чем занимаются в бане? – Большая труба и крохотные окошки странного здания вызывали настороженность.

– Моются.

Чарли снял тяжелый рюкзак и стал доставать из него уменьшенные вещи: жаровню, вязанки дров, на глазах выросшие в огромную поленницу, пакет с едой, странного вида веники и еще один огромный мешок. Последним предметом оказалась гигантская бутыль с пивом. Драко поморщился.

– Я пропустил момент, когда душевые вышли из употребления и люди стали купаться в странных срубах, совмещая это с поеданием мяса и поглощением пенной гадости?

– Ага, – жизнерадостно кивнул Чарли. – Малфой, обещаю, тебе понравится. Займись пока приготовлением стейков, а я растоплю баню.

Выполнять приказ Драко не спешил. Сначала он обошел подозрительный дом по периметру, потом заглянул внутрь и обнаружил две комнаты. В одной имелись вешалки для одежды и широкий стол, за которым им предстояло есть, а в другой был странный очаг, заваленный круглыми камнями, и две длинные полки, сооруженные в виде лесенки. Единственное, что примиряло его со странной спартанской обстановкой, – чудный аромат, исходивший от бревенчатых стен. Оказывается, дерево могло пахнуть свежестью, дарить бодрость.

– Существует вероятность, что мне понравится эта странная помывка, – признался он, возвращаясь на улицу.

– Мясо, – напомнил Уизли и, взвалив на плечо вязанку дров, пошел внутрь.

Малфой закатал рукава и принялся устанавливать жаровню. Не хотелось признавать, но Драко нравилось вот так молча и сосредоточенно чем-то заниматься, когда рядом Чарли, тоже погруженный в работу. После того как Малфой получил в свое полное распоряжение все его заметки, они часто коротали так вечера, каждый за своим делом. Сидели за одним столом, пили горячий кофе из глиняных чашек, и, пока Малфой правил рукописи Уизли, тот делал новые записи в своих тетрадках или наносил какие-то пометки на карту заповедника. Наблюдая за сосредоточенной работой любовника, Драко понимал, что его первое впечатление о Чарли было не так уж верно. Дикий бунтарь, способный из-за жары разгуливать при дамах с расстегнутой ширинкой, фанатик, помешанный на своей работе, оказался ответственным человеком, способным прекрасно контролировать эмоции. Странно у них все выходило. Малфой был опьянен внутренней свободой и честностью этого человека с самим собой, но, даже поняв, как сильно тот связан своими обязательствами, как дорого ему обходится привычка не заниматься самообманом, он не утратил к Чарли интереса. Как мальчишка, что ринулся на заманчивый свет фейерверков, а обнаружил, что имеет дело с заклинанием Адского пламени. Только даже от понимания того, что этот огонь не перегорит, пока не испепелит все, что можно спалить, страха не было. «Если все мои прежние представления о том, что мне нужно и дорого, будут уничтожены, я не стану о них скорбеть. Просто создам из пепла нового Драко. Закаленный в огне, он станет сильнее. Наверное, это и называется – не страшиться жить».

– О чем задумался? – Чарли подкрался сзади и обнял его, потершись кончиком носа о шею Малфоя. Драко и сам, глядя, как любовник задумчиво жует кончик пера, часто подходил и ласковым прикосновением пальцев разглаживал морщинку между его бровей. Существовало множество голов, в которые он хотел забраться, чтобы переворошить накопившиеся там мысли, но только те намерения были из разряда желаний, причиняющих боль другим, а с Чарли он и себя этим стремлением немножко мучил.

– Думаю, как и чем все однажды закончится, – признался он.

– Что «все»?

– Это, – Драко указал на лес, разгорающуюся жаровню, тропинку к озеру. – Ты думал, что с нами будет, Уизли?

– Думал, – сознался Чарли. – Чем больше времени на это трачу, тем сильнее понимаю, что одному мне тут ничего не решить.

К несчастью Малфоя, он был прав. Необходимость задумываться о чувствах любовника – им обоим, по сути, эгоистам, уже сейчас причиняла боль. Драко строил много планов, но все они заходили в тупик, не могли удовлетворить его жадной потребности в Уизли. Если один из них присвоит другого, подчинит себе его жизнь, то однажды придет день, и все, что делает их сейчас такими нужными друг другу, разрушится. Драко не требовалась жертва собственных страстей. В дождливой Англии золотистая кожа Чарли утратила бы не только это сияние, но и какое-то внутреннее тепло. А сам Малфой, оставаясь в Румынии, разорвав связи с семьей, со временем лишился бы своего строптивого норова и гордыни, маленькая война с которой доставляла его любовнику столько удовольствия.

– Нам и вместе ничего не решить. – Он усмехнулся. – Что мы на самом деле можем сделать? Составим график визитов? Выходные, пару недель летом, еще две на Рождество… Я не хочу так жить, а иначе у меня, наверное, не выйдет. Проще все закончить через месяц, когда моя командировка подойдет к концу.

Уизли покачал головой.

– Нет. Все было бы легко, останься ты в поезде и не примчись я, как умалишенный, на вокзал. Теперь просто уже не будет, но ты все еще можешь уехать, а я – удержаться от попытки тебя остановить. Для этого не нужно никаких планов, моих книжек, твоих успехов с отчетом. Резать вообще легко… Раны со временем заживают. Рубцы остаются, но, говорят, мужчин они не портят. Что нам не к лицу – так это побег от проблем. Так мы ведь никуда не бежим, Драко… Кто знает, что там впереди. Судьбе иногда свойственно принимать решение за людей. Посмотрим, каким оно будет, и тогда разберемся, подчиняться ему или нет.

Все, что говорил Чарли, он произносил ради него. Малфой это чувствовал, но не хотел быть благодарным. Ему нужны были настоящие эмоции любовника, а он не понимал, что происходит в голове Уизли. Опасался этого знания, потому что впервые в жизни мог оказаться в позиции того, кто сойдет с ума, не чувствуя, что ему за это воздастся хотя бы такими же муками человека, вызвавшего его сумасшествие. Только отчего-то он не мог сказать: «Иногда мне кажется обманчивым собственный холод, и что из нас двоих ты сильнее не из-за разницы в возрасте, опыте или душевных качествах, а просто оттого, что равнодушнее».

– Черт, ну что там с этой баней?

Интересно, почему ему было совсем не стыдно увлечься, но при мысли о том, что нужно потребовать взамен не менее сильную страсть, Малфой чувствовал растерянность и не находил нужных слов. Гордыня? Ну что за черт! Уизли был не из тех, кто хвастает своими победами. Увидеть в его глазах непонимание? Понять абсурдность собственных чувств? Отчего-то снова вспомнился Блез с его уверениями, что у мужчин все проще. Может, для Уизли так и есть, а он в одиночестве примеряет кринолины истеричной барышни, которую пугает завтрашний день? Как же его это злило…

– Пойду послежу за печью.

Прежде чем отстраниться, Чарли напоследок стиснул его в объятиях так, что на миг Драко стало физически больно в них находиться, и он вырвался.

– Идиот. Все кости мне переломаешь.

Уизли кивнул, казалось, подтверждая, что таким и было его намеренье. Малфой решил, что их реальность по-настоящему иррациональна.

***

Варварская традиция задыхаться от пара, пока другой человек бьет тебя горячим влажным веником, Драко не порадовала. Почему он позволил Уизли творить это с собой? Но, как ни странно, жутковатая помывка хорошо помогала выхлестать из головы ненужные мысли и сосредоточиться на тех, что казались важными. Ведь месть на вкус и впрямь как кусочки сахара. Когда Уизли закончил экзекуцию, вскипятившую кровь Малфоя до предела, и лег на полку, предложив себя на роль жертвы, Драко улыбнулся. Сжав в руке вымоченный в деревянной кадке веник, он стремился продлить удовольствие. Смаковал смесь собственного раздражения с возбуждением. Сначала погладил твердые икры, потом кончиками пальцев скользнул по бедрам… Глядя, как поджались ягодицы Чарли, совершенно правильно понимавшего, что вольное обращение с Драко обойдется ему крайне дорого, Малфой ощутил желание, от которого его голова закружилась сильнее, чем от пара и духоты. Обрушив первый удар веника на одну из крепких ягодиц, он тут же погладил красный след рукой и ухмыльнулся.

– Ну какое тут, к черту, «мыться»?

Его научили тому, что желание быть сильным строится на том, что победитель всегда сверху и вправе использовать проигравшего по своему усмотрению. Даже ложась в постель с мужчиной, Драко следовал этому внутреннему правилу. Он сошел с долбаного поезда, проиграв войну как с Чарли, так и с собственным желанием. В такой ситуации стать трофеем победителя было естественно. Когда он впервые почувствовал желание трахнуть любовника, это тоже было стремлением взять верх над ним, а в чем-то и над собой, над существующим положением вещей… Как же он был глуп. Чертов Чарли подтвердил это, с улыбкой устроив голову на сгибе локтя.

– Знаешь, вот я смотрю на выражение твоего лица, когда ты кончаешь подо мной… Это такое удовольствие, что мне хотелось, чтобы ты тоже его испытал. Не знаю, зависит ли это от человека и его предпочтений в постели, но я рискну и, пожалуй, не стану скрывать от тебя, что почувствую.

– Все так просто?

Драко поглаживал спину и плечи Чарли, зная, что тому это нравится. Чувствовать друг друга… Они ведь и правда уже успели понять многое. То, что двум людям совершенно не обязательно было выяснять, не испытывай они друг к другу сильное влечение.

– Да.

Действительно… Он мало что мог рассказать о теле женщины, с которой жил в браке. Как из ее горла можно было извлечь целую гамму звуков? Да он понятия не имел, потому что она никогда не была ему по-настоящему интересна. Раньше, оказываясь с кем-то в одной постели, он словно вооружался хитроумными инструментами, а не собственными чувствами или желаниями. «Хороший любовник должен...» Далее по списку. Драко не был плох. Ему просто никогда не хватало интереса к тому, кто рядом. С Чарли все было по-другому. Ему отчего-то нужно было собирать крохотные детальки механизма, что мог бы всякий раз обеспечивать им такой секс, после которого, как в топке, сгорали все сложности и противоречия.

– Поясница… – Он провел языком две влажные полоски, сходившиеся у копчика. Его любовник издал звук, похожий одновременно на урчание сытого кота и карканье раздраженной мокрой вороны. Драко невольно улыбнулся. – Точно. Ты всякий раз не можешь определиться, приятно тебе или щекотно. Но мне нравится это противоречие.

– Руки… – выдохнул Чарли.

Драко усмехнулся.

– Да, твои предплечья и шея. – Отбросив веник в сторону, он принялся царапать кончиками ногтей золотистую кожу достаточно сильно, чтобы на ней остались красноватые борозды. – Твоя грудь не слишком чувствительна, в отличие от рук и спины. Я могу ласкать твои соски часами, но ничего, кроме улыбки, не добьюсь, однако при одной мысли, что я вставлю кончик языка в ямку твоего пупка…

Уизли выругался и вжался в доски, пытаясь спасти себя от упомянутой экзекуции.

– Малфой, просто заткнись и трахни меня.

Сейчас раздражение Чарли казалось Драко уместным. Он получал от него огромное удовольствие.

– Непременно. Знаешь, говорят, быть хорошим любовником – это значит заботиться о чужом удовольствии в ущерб собственному… Раньше мне казалось, что ты стараешься только для меня, Чарли, но сейчас я понимаю, о чем ты говорил, упоминая о том, как я смотрюсь под тобой. Это такое удовольствие – сводить с ума того, кого так хочешь, что сдерживаться – значит лишь балансировать на пике собственного возбуждения. – Не прекращая царапать спину любовника, Малфой оседлал его бедра, вжимаясь в ягодицы Уизли своим членом. – Я так тебя хочу, что, кажется еще секунду – и…

– Черт, как же много ты треплешься! – выругался Чарли.

Драко наклонился и поискал на полу свою волшебную палочку, само наличие которой в жаркой парилке доказывало: его подсознание ждало именно такого развития событий. Прошептав заклинание и глядя, как сокращаются мускулы на спине Чарли, он понял, что больше сдерживаться не в состоянии. Может, в другой раз… Сейчас головокружение от мысли, что этот человек полностью ему принадлежит, было слишком сильным.

– Ты мой.

Он устроился удобнее и начал двигать бедрами мучительно медленно, противореча собственным желаниям. Чарли был узким и горячим, от близости его пахнувшего солнцем тела кружилась голова. Когда он повернулся, чтобы Драко мог его поцеловать, Малфой поймал губами чужой стон и чуть увеличил скорость толчков. Любовник стал двигаться в такт с ним. Когда Чарли потерся затылком о его плечо, Малфою пришлось безжалостно кусать губы, чтобы оттянуть момент собственного удовольствия. Стремясь поторопить Чарли, он скользнул руками по его бокам. Уизли выгнулся, помогая Драко добраться до его члена. Малфой, подчиняясь его желанию, прошелся пальцами по всей длине…

– Сильнее! – Драко хрипло рассмеялся – оказывается, не он один имел привычку командовать в постели.

– Много болтаешь.

Драко увеличил скорость своих движений, в такт им лаская любовника, а может, ему просто казалось, что он действовал так умело, потому что удовольствие уже лишило его остатков контроля. Он не помнил, кто из них кончил первым, просто захлебываясь наслаждением, глотая ртом воздух, Малфой слышал, что Чарли задышал так же часто и что-то ему сказал… Потом, лежа в объятьях любовника, поглаживая его грудь, Драко силился вспомнить те слова, но у него не получалось.

– Что ты мне сказал?

Уизли взглянул на него с каким-то совершенно новым интересом.

– Знаешь, даже не ожидал, что мне может так понравиться.

Это были не те слова. Малфой чувствовал это, но не стал настаивать, потому что Чарли сделал все возможное, чтобы его отвлечь, а когда они закончили целоваться, тема с разговорами в постели уже казалась неактуальной.

– Ты красный, как рак.

Чарли резко встал и, схватив Малфоя в охапку, голышом потащил к озеру. Тот не слишком сопротивлялся, и когда, добежав до берега, они рухнули в холодную воду, ощущения показались Драко настолько фантастическими, что он позволил увлечь себя мальчишеской игрой с брызгами, фырканьем и прочей возней в воде. Даже в детстве он не проводил время таким образом. Крэбб и Гойл были слишком тяжеловесными, чтобы играть с ними в активные игры. Синяков оставалось больше, чем удовольствия. Впрочем, его развлечения с Чарли тоже закончились несколько странно. Вынырнув после попытки рывком за лодыжку увлечь любовника на дно, Драко нос к носу столкнулся с самым настоящим драконом. Тот сидел у воды и с любопытством за ними наблюдал.

Малфой выругался, в панике вспомнил о забытой в бане палочке и с такой скоростью рванул на другой берег, что даже удивился собственным талантам пловца.

– Драко, не бойся. – Когда он уже выбрался на камни и заставил себя обернуться, то заметил, что Чарли обнял руками драконью шею. Крылатое чудовище мотало головой, раскачивая драконолога, пока тот, со смехом разжав руки, снова не свалился в воду. – Это Норберта, она совсем не дикая.

Опасливо глядя на огромную тварь с устрашающими иссиня-черными гребнями на спине, Малфой не испытывал ни малейшего желания ему поверить. Дракониха смотрела на него, как показалось Драко, немного ревниво, и в целях безопасности он немного отступил назад.

– Норберта?

– Ага. – Чарли тоже выбрался на берег и погладил дракона по морде. – Эту спинорогу в заповедник отдал Хагрид, правда, он тогда считал ее мальчиком. Ты ведь, кажется, тоже принимал участие в той истории.

Малфой хмыкнул.

– Значит, Макгонагалл совершенно напрасно предлагала мне провериться у Помфри на предмет того, не страдаю ли я галлюцинациями?

– Напрасно. – Голый Чарли продолжал тискать дракониху, как большую кошку. – Норвежские спинороги – одиночки, но Норберта слишком много времени провела с людьми, и теперь ей скучно без хорошей компании. Правда, Норби? – Крылатый ящер кивнул, будто и впрямь понимал человеческую речь. – Драко, иди сюда, вы должны познакомиться.

– Спятил? – вполне серьезно спросил Малфой. Черно-синяя Норберта была потрясающе красивой, вот только гладить ее казалось забавой, граничащей с самоубийством.

Уизли искренне расстроился.

– Ну вот, а я думал, после ужина мы вернемся на ней в лагерь. Если ты никогда не летал на драконе, то считай, что вообще понятия не имеешь о том, что такое настоящий полет.

– Обойдусь.

– Идем, Норберта, – с досадой сказал Чарли. – Драко ужасно скучный, а я тебе угощение принес.

Глядя, как человек с драконом слаженно от него отвернулись и бок о бок двинулись по тропинке, Малфой испытал огромное желание покрутить пальцем у виска. Впрочем, вскоре он понял, в чем заключался план Уизли. Если Драко не хотел мерзнуть голышом в лесу, то знакомиться с Норбертой ему бы так или иначе пришлось. Когда он осторожно приблизился к поляне, на которой стояла баня, дракониха уже заняла все свободное пространство и, сунув голову в огромный мешок, принесенный Чарли, довольно чавкала. Почуяв человека, она вынула окровавленную морду, как-то насмешливо скосила на Малфоя глаза и вернулась к трапезе. Стараясь обойти ее, Драко бросился к хижине и почти достиг двери, когда почувствовал прикосновение лапы к голой спине. От неожиданности Малфой обернулся. Норберта выгнула голову, подставляя ему шею. Драко выругался: ссориться с драконом показалось ему опасным занятием, и он провел рукой по горячим чешуйкам. Спинорога прикрыла глаза и тихо заурчала, выражая крайнее удовольствие. Малфой провел рукой сильнее, все еще с опаской поглядывая на пасть, потом осмелел и стал гладить дракониху, как гладят кошку. От нее исходило приятное тепло и запах серы.

– Я же говорил, сюрприз тебе понравится. – Чарли, открывший дверь бани, уже натянул штаны. – Норби, отстань от Драко, он тоже есть хочет.

Дракониха снова сунула голову в мешок. Проходя мимо Уизли в дом, Малфой толкнул его плечом.

– Вот о таких выходках лучше предупреждай заранее.

Чарли рассмеялся, обнимая его за плечи.

– Если бы я рассказал, ты бы не согласился со мной полететь. – Пока он, преодолевая свой страх, возвращался, Уизли успел не только одеться, но и накрыть на стол и разлить по кружкам пиво. – Если тебе скучно обходиться без магии, то в этом месте можно колдовать совершенно свободно. Норберта на дух не выносит других драконов и давно научила их держаться отсюда подальше. Ребята часто сюда приезжают – просто помыться или если нужно что-то починить с помощью колдовства. Ты тоже можешь приходить, когда заскучаешь по магии. Да и печь, конечно, не очаг, но она подключена к сети, так что можно поговорить с домом.

Драко взглянул на почерневшую от сажи дверцу. Поговорить с матерью или отцом? А о чем, собственно? Наверное, выслушивать обвинения в неблагоразумии лучше при личной встрече.

– В другой раз. – Не слишком стесняясь своей наготы, он сел на лавку и отправил в рот кусок сочного мяса. Оно было даже вкуснее, чем то, которое подавали на вечеринке. – У тебя открылся кулинарный талант? Замариновано чудесно.

– Значит, надо будет сказать спасибо Михаэлле. Один парень был в городе, и я попросил его взять немного ее фирменного маринада.

Драко вспомнил их первую встречу в городке шахтеров.

– Кстати, все забываю спросить, что у тебя с этой женщиной?

Чарли улыбнулся.

– Ничего. Она сбежала из столицы, выскочив замуж за местного из-за своего пристрастия к азартным играм. Говорит, просадила там столько денег, что долгов на полжизни хватит. Здесь она тоже играет, правда, только на интерес. – Уизли хмыкнул. – Я в картах профи, вот и проводил с ней время за покером в обмен на бесплатную выпивку.

– Значит, на другие игры твоя пресловутая удачливость не распространяется?

– Нет, так что, если хочешь знать, твоя бывшая жена победила меня совершенно честно.

Ну да, никакой мистики и поверий, что с картами везет тем, кто неудачлив в любви. Малфой даже удивился тому, что, оказывается все это время был немного суеверным.

– И у кого ты учился играть?

Чарли залпом выдул полкружки пива.

– У старика Раду. Тот, отправляя новичков на неприятные задания – например, собирать драконий навоз, – не бросал жребий, а предлагал перекинуться в картишки. Я бы так до сих пор и летал с вонючими мешками по всему заповеднику, если бы не освоил правила покера.

– То есть когда речь заходит о драконах, для тебя нет ничего непреодолимого.

Драконолог пожал плечами.

– Ну, почти ничего.

Драко снова задумался о тех словах, что были сказаны, но не отпечатались в памяти. Как ни старался, он не мог ответить на вопрос, имели ли они отношение к этому «почти». Кажется, настал удачный момент, чтобы спросить, но тут дверь в баню распахнулась и в комнату влетел растрепанный Штефан. Нагота присутствующих его совершенно не смутила. Схватив со стола кружку Малфоя, он залпом ее осушил, чтобы промочить пересохшее горло.

– Быстрее к пастбищам.

– Что случилось? – Уизли, действуя почти механически, вскочил и, сорвав с крючка вещи Драко, бросил их ему.

– Браконьеры у пастбища молодняк бьют. Лазар велел поднять всех по тревоге. – Смахнув со лба пот, Штефан бросился к двери. – Возьму Норберту, на ней быстрее, чем на метле. Чарли, ты знаешь, что…

Пока он говорил, любовник Малфоя уже надел рубашку и взял его метлу.

– Ясно. Не трать время на болтовню. – Румын кивнул и выбежал из дома. – Возвращайся в лагерь.

Драко стал одеваться.

– Но я могу помочь. – Он не знал, чем, прекрасно понимал, что этим предложением подвергает себя опасности, но это, наверное, и означало, что он – часть жизни Чарли. Такой, какая она у того есть, и пока нет шанса сделать ее лучше, он был готов терпеть, каким бы отвратительным ни казалось это занятие.

– Дурак. – Уизли бросил на него непривычно холодный взгляд. – Что бы ни случилось с моими драконами, я это с трудом, но переживу. Если напали на пастбище, где всегда есть наши люди, значит, действует большая и довольно дерзкая группа. Без боя не обойдется. Я не хочу, чтобы ты был там, Малфой. Иначе постоянно стану оглядываться назад, думать только о тебе.

– Сам дурак, – в тон ему ответил Драко. – Я ненавижу ждать, не выношу безвестности и неприятных сюрпризов, а что касается того, кто чью задницу будет прикрывать, то это вопрос крайне спорный, и я…

Чарли заткнул ему рот сердитым поцелуем.

– Просто вернись в лагерь.

Малфой нахмурился.

– Просто вернись живым.

Уизли растерянно улыбнулся и скрылся за дверью. К ночи только один из них сдержал свое обещание, да и то небезупречно.

***

Одевшись и выскочив на улицу, Драко схватил старую метлу Чарли и взмыл в воздух. Он никогда не был на пастбищах, но сейчас ошибиться с направлением было трудно. С высоты он заметил мечущиеся в воздухе фигурки людей и ядовито-зеленые вспышки света. Не угадать использованное заклятье было трудно. Любимая забава его тетки, оставлявшая противникам мало шансов на достойное сопротивление.

– Малфой! – К нему на предельной скорости, какую могла развить старенькая «Молния», приближалась София. – За мной.

Она вцепилась в древко его метлы до того, как Драко успел что-то сказать, и потащила его к полю боя.

– Я… – Он постарался перекричать ветер до того, как она обернулась, но, глядя в глаза девушки, понял, что возразить ему нечего. Малфой хотел быть там. Впервые в жизни его ощущение опасности дало такой существенный сбой. Дело было в Чарли, его необычных глазах, шальной улыбке и той серьезности, с которой он говорил о судьбе. Драко не хотел, чтобы рок вмешался в их долгий разговор. Не сейчас, когда он впервые полагался исключительно на свою волю. – …Помогу тебе, если позволишь.

Колдомедик кивнула и выжала из своей метлы все возможное, стараясь компенсировать медлительность той рухляди, на которой вынужден был лететь Драко. Когда они приблизились к пастбищу, над которым шел бой, девушка снизилась, петляя между деревьями. Едва лес стал редеть, они, не сговариваясь, спешились и побежали вперед.

По полю носились перепуганные овцы. Пастухи старались усмирить животных заклятьями сна: если бы те затоптали друг друга, то пострадали бы больше, чем от сыпавшихся с неба разноцветных искр. Один из батраков, заметив Софию, махнул рукой в сторону небольшой расщелины у подножья гор.

– Дерьмо!.. – выругалась девушка и побежала еще быстрее.

– Что? – спросил Драко, едва поспевая за ней.

– Как подгадали, сволочи. Во время кормежки молодняк, чтобы не нарваться на больших драконов, ждет в расщелине, пока те утащат своих овец. Там их проще всего накрыть.

Когда они подбежали к скалам, Малфой понял, что дела обстоят даже хуже, чем он себе представлял. Едва войдя в расщелину, он почувствовал, что его ноги скользят по мокрым от крови камням. Десятки драконов, совсем маленьких, размером с огромную собаку или пони, и тех, чей размах крыльев уже достигал нескольких метров. Большинство их них были мертвы, но некоторые еще бились в судорогах, пуская ноздрями струйки пламени. Среди них бродили, пытаясь оказать помощь, такие же израненные, окровавленные люди, вынужденные покинуть поле битвы. Странно, еще утром, поглаживая шею Норберты, он думал, что чувствует страх. Видимо, он просто забыл, что такое кошмары. Какая обманчивая штука человеческая память – она легко вычеркивает настоящий ужас, подменяя его более простым и понятным испугом. Драко словно парализовало. София бросилась вперед, а он стоял, смотрел на свои покрытые кровью ботинки и тело пожилой женщины в разбитых очках, лежавшее у самого входа. Диана Бембридж, они встречались лишь однажды… Умная женщина, отказывающаяся верить в министерство магии в целом и отдельно взятого человека по имени Драко Малфой. Он сел на корточки, протянул руку и коснулся ее запястья. Кожа женщины показалась ему обманчиво теплой. Малфой придвинулся ближе и взглянул в ее широко распахнутые глаза. Осколки стеклышек посекли лицо, но кровь из ранок не текла. Наверное, очки разбились, когда она уже мертвая упала с метлы.

– Малфой! – Окрик Софии заставил его вздрогнуть. – Тащи сюда свой зад.

Он послушался. Внутри словно распрямилась какая-то взведенная пружина. Правильно… В этот раз он может все сделать правильно. Не просто смотреть, как люди вокруг умирают. Он в состоянии помочь и должен сделать это, потому что еще стоит на ногах. Драко понял, что сможет, преодолеть собственную слабость, все свои кошмары. Просто потому, что его сердце, кажется, больше не билось в груди. Оно летало где-то там, над головой, среди зеленых вспышек, свободное и охренительно бесстрашное.

– Вместо того чтобы орать, говори, что делать. Кто тут, твою мать, колдомедик? – София даже опешила, когда Драко подбежав к ней и, сорвав с девушки наплечную сумку, взмахами палочки принялся увеличивать бутыли с зельями и пакеты ингредиентов. Высыпал на ладонь крохотные, как наперстки, котелки. – Те, кто может ходить, зажигайте костры и устанавливайте котлы, но прежде соберите ими драконью кровь – на ее основе можно быстро приготовить самые эффективные целебные зелья. – Он толкнул Софию. – За дело. О людях позабочусь я, потому что ни черта не понимаю в исцелении драконов. Если будет нужна твоя помощь, позову.

Девушка кивнула, поддавшись его напору.

– Да, хорошо.

Малфой бросился осматривать раненых. Травмы были серьезные, но он провел столько времени в лазарете мадам Помфри, что набрался некоторого опыта, а боль его давно не пугала – и это своя, а с чужой-то что считаться? Двигаясь со скоростью самой лучшей из существующих метел, взмахом палочки он накладывал шины и тугие повязки на раны. С мастерством фокусника разливал по стаканчикам нужные зелья и только иногда вынужден был признать:

– Извините, я не господь бог. София! – К сожалению, эта черноволосая румынка тоже не являлась представителем высших сил и чаще всего, прибегая на его призыв и осмотрев больного, быстро сжимала плечо Драко и мчалась прочь. Глядя на ее бледное лицо, чувствуя дрожь в кончиках собственных пальцев, Малфой думал: «Как это сложно – не быть божеством. Волшебник – не ступень между небом и человеком. Те, кто наделены силой, просто рождены, чтобы осознавать свою беспомощность особенно остро».

– Вы же можете что-то сделать, ну пожалуйста… – Совсем молодой парень, глотая слезы, вцепился в его рубашку, отрывая пуговицы. – Отец просто без сознания. Если что-то нужно, чтобы помочь ему, я могу привезти из лагеря лекарства.

Малфою слишком сложно было представить, что почувствовал бы он сам, вот так обнимая тело Люциуса. Возможно, ему тоже хватило бы сил лишь на то, чтобы отрицать очевидное. Что сказать парню? «Авада не имеет обратного действия»? Глупо, зло, излишне истерично, а сомневаться в себе у него просто нет морального права. Драко замахнулся, чтобы ударить парня по лицу, но поняв, кому сейчас нужно сохранить рассудок, вместо этого влепил пощечину себе, наклонился, молча взял обожженную до кости руку онемевшего от неожиданности паренька и принялся наносить на нее слой мази.

– Если можешь ходить, отнеси отца к входу в ущелье и присмотри за котлами. Давай сделаем все от нас зависящее, чтобы это была последняя смерть на сегодня. Пожалуйста. Ты мне очень поможешь.

Парень уткнулся лицом в его живот и, разрыдавшись, кивнул.

– Малфой! – Странно, он чувствовал свою вину за то, что не мог потратить на этого парня еще пару минут, просто чтоб дать ему выплакаться.

– Сам закончишь перевязку?

Драконолог кивнул, разжав кулаки. Драко встал и бросился к Софии. Та стояла с ног до головы в драконьей крови, ее одежда была опалена: немногие твари принимали лечение добровольно, а у девушки не было времени их усмирять.

– Что? – Не задумываясь, что делает, он подставил ей плечо. Колдомедик оперлась на него, отдышалась и тут же выпрямилась.

– Я подумала – ты сам должен понять и принять мое решение. – Она потянула его за руку. Лавируя между чуть живыми драконами, обмотанными бинтами или покрытыми слоем быстро высыхающей мази, они добрались до конца расщелины, куда София велела левитировать тех, кому не могла помочь. – Шестьсот четырнадцатая… – Проследив за жестом румынки, он заметил на камнях маленькую дракониху. За то время, что они не виделись, та лишь немного прибавила в весе и на фоне остальных погибших драконов казалась крошечной.

– Ну зачем ты ее выпустила? – Дело было не в номерах и не в именах. Цифры не спасали от злости. Совсем не спасали, потому что, услышав его голос, Шестьсот четырнадцатая застонала от боли почти как ребенок, прося близкое существо об утешении, и Малфой ощутил огромное желание обвинить кого-то во всем, что сейчас чувствует.

Целительница не упрекнула его.

– Ее обездвижили, подрубив хребет у основания черепа. Это повреждает нервное волокно, сигналы мозга не передаются в крылья, и дракон не может взлететь. Выпотрошить ее не успели, но такую рану мне не залечить. Она будет умирать долго и мучительно, а если чудом выживет, то никогда не сможет двигаться. – София протянула ему большой острый нож. – Нужно перерезать артерию на шее. Я покажу, где.

– Не надо. – Драко оттолкнул ее руку.

– Румынское правительство все равно откажется содержать такого дракона.

– Я куплю ее.

– Невозможно. Драконов не продают частным инвесторам, только компаниям с государственной аккредитацией. Ты, как я слышала, не из тех людей, что могут ее получить. Малфой. – Она вложила нож ему в руку. – Драко, пожалуйста, неужели ты думаешь, что она хочет...

Он точно знал, чего не желает сам – добивать раненое живое существо. Во время урока зелий его никогда не смущала необходимость резать еще живых флобберчервей или потрошить жаб. Сама природа магии, которой его обучали с детства, отрицала пацифизм, но сейчас, глядя в золотистые глаза Шестьсот четырнадцатой, он думал о том, что не хочет ее убивать. Жизнь казалась ему крайне ценной штукой. Пока живешь, можно столько всего успеть, и люди в этом не слишком отличались от драконов.

– Помоги ей. Останови кровотечение и дай что-нибудь обезболивающее.

– Малфой…

– У меня много дел. Если ты решишь ее убить, это будет на твоей совести. – Нож он Софии не вернул. Как будто его отсутствие могло донести до нее его мысли. – Не бывает неразрешимых ситуаций. Только смерть нельзя переиграть.

Говоря это, Малфой сам себе верил.


***

Через два часа бой в небе был закончен. Пытавшихся скрыться браконьеров преследовали еще способные удержаться на метлах драконологи. Господин Прутяну, с ног до головы покрытый копотью, руководил отправкой раненых в лазарет. Драко улетел туда с первой группой, чтобы встречать и устраивать больных, потому что колдомедик вынуждена была остаться с драконами. За пару часов сражения не заканчиваются. Почти сутки он метался между котлами и койками, и только когда наконец появились авроры и целители из столицы, он смог отдохнуть. Взял их чьих-то рук чашку с чаем, вышел на улицу и без сил рухнул на деревянную скамейку.

– Драко! – Похоже, люди, с которыми он пережил эти страшные часы, теперь до конца дней собирались звать его по имени.

Малфой поднял глаза: малознакомый парень кинул ему на колени конверт.

– Сова прилетела. Похоже, еще вчера, но в этой суматохе ее сразу не заметили. Если освободился, возвращайся в лагерь. Тебя Дэвид Бембридж разыскивал.

Драко открыл письмо. Бумага было дорогой и гладкой, а почерк незнакомым. Только взглянув на подпись, он понял, что до этого не получал от своей жены ни одного послания. Не было у них никаких причин вести переписку, и только теперь он мог отметить, что маленькие четкие буквы, написанные с сильным наклоном, Астории удивительно подходили.

«Дорогой Драко,

Я совершенно растеряна, но кроме тебя мне не с кем поделиться этим чувством. У нас будет ребенок. Я не стала пока сообщать эту новость родителям. Думаю, сначала мы должны встретиться и все обсудить друг с другом. Ты не мог бы вернуться в Англию? Пожалуйста.

Астория»

Он рассмеялся. Наверное, причины для такого неудержимого веселья не было, но в том, как прав оказался Уизли, говоря о том, что судьба все расставит по своим местам, было что-то удивительно забавное. Что ж, она это сделала, а, услышав о своем отцовстве, плакать вроде не принято.

– Хорошие новости? – спросил незадачливый «почтальон».

– Да, замечательные. – Малфой не знал, сказал ли он правду. Растерянность… Астория была права – у нее прекрасно получилось разделить с ним это чувство.

– Значит, поедешь в лагерь?

– Через пять минут. Мне надо собраться с мыслями.

– Хорошо. Я пойду пока парней проведаю, а потом вернемся на лодке.

Он кивнул. Когда драконолог ушел, Малфой сидел, глядя на широкую реку. Обычно его успокаивал вид воды, но сейчас Драко чувствовал только тревогу.

– Ну где тебя, черт возьми, носит, когда ты мне так нужен!

Да, слова определенно материальны. Стоило Малфою громко выругаться, и он заметил человека, летевшего низко над водой. Тот управлял метлой так плохо, что ее мотало из стороны в сторону. В маленький причал этот тип вообще практически врезался, и только когда неудачник с трудом поднял голову, Драко узнал его и бегом бросился к реке. Волосы Уизли были темными от крови, прилипшая к телу одежда почернела от копоти, и только зубы сверкнули в улыбке, без которой Малфою уже трудно было обходиться.

– Долетел, – прохрипел Чарли, вставая на колени. – Как обещал. София сказала поискать тебя в лазарете, так что я сразу сюда. – Он со стоном выпрямился. – Хотя твоя метла в хлам, и я сам как из задницы дьявола, в общем… – Уизли обнял его, потерся носом о щеку Драко и потерял сознание, вместе с ним повалившись на землю.

– Самое ненормальное создание из всех, кого я встречал, – прошептал Малфой. Теперь ему хотелось смеяться от души, только голос дрожал. – Кто-нибудь, помогите!

Только разве существовали в этом мире люди, способные решить его проблемы? Хорошо хоть было кому поднять Чарли и отнести в лазарет.

***

Когда человек не спит четыре дня подряд, он начинает воспринимать окружающее не слишком адекватно. Драко бродил будто в тумане, из которого никак не мог найти выход. Уизли пролежал без сознания трое суток. Колдомедики говорили, что будь у него менее крепкий череп, исход был бы плачевным. Они отказывались понимать, как с такими ранами можно было вообще добраться до больницы. Драко мог бы рассказать им кое-что про гриффиндорское упрямство, но не стал. У него уже не осталось сил даже на разговоры.

Мистер Бембридж, так и не дождавшись Малфоя в лагере, приехал сам. Его лицо было серым от горя, но слова звучали уверенно.

– Я возвращаюсь в Англию, чтобы похоронить жену. В газетах пишут о том, что случилось в заповеднике, так что я позволил себе дать знать вашим родным и коллегам, что вы не пострадали, и пообщался с семьей Чарли. Его родители должны приехать специальным поездом. Румынское правительство организовало экспресс для волшебников, чтобы пострадавших могли навестить родные. Еще мне пришло письмо из министерства – в связи со случившимся вас отзывают обратно в Англию. Ваш отчет неожиданно приобрел большое значение. Можете уехать в пятницу, я позаботился о билете.

– Спасибо. – А что еще он мог сказать?

Бембридж нахмурился и, бросив взгляд на Чарли, у постели которого они говорили, понизил голос.

– Неужели он заразил вас своей любовью к драконам? Думаете остаться?

Последнее время Драко вообще не думал, и дело тут было не в бессоннице – он просто отказал себе в праве заглядывать в будущее.

– Наверное, это шок после пережитого. Простите, мне надо собраться с мыслями, прежде чем я смогу говорить о каких-то решениях.

– Выйдем. – Дэвид жестом попросил его следовать за собой. Когда они оказались на улице и подошли к загону, в котором сейчас находились раненые драконы и София с несколькими драконологами, помогавшими ей с лечением, Бембридж повернул к лесу. Только когда они ушли достаточно далеко от лазарета, он огляделся по сторонам и заговорил еще тише, чем в больнице. – За этой ужасной атакой стоят не браконьеры. Об этом не говорят вслух, но такова правда.

– Что вы хотите сказать?

– Слишком дерзкая и открытая акция. Несмотря на то, что им удалось перебить много драконов, выпотрошить их эти люди не успели, да, кажется, и не пытались. К тому же обычные браконьеры сдались бы, не оказывая сопротивления, а у нас семь убитых драконологов и еще девятнадцать человек серьезно ранены. – Голос ученого дрогнул, и он сжал кулаки. – Все газеты мира пестрят подробностями этой ужасной резни. Представители румынского правительства уже были у Лазара, и разговор, который состоялся, прошел на повышенных тонах. Министерство уверяет, что на них давит мировая общественность. Раз они сами не в состоянии поддерживать порядок в заповеднике, то почему не хотят привлечь иностранных инвесторов? Разумеется, властям нужно было найти виновного, и они выставили козлом отпущения Прутяну. Формально эта земля арендована его семьей на двести лет, и без согласия Лазара правительство не может привлечь инвесторов, но на теперь него можно надавить.

– Вы же не хотите сказать…

Бембридж кивнул.

– Хочу. Когда на нас напали, Прутяну хотел в нарушение правил снять барьер – пусть бы нападавшие сбежали, но так пострадало бы меньше людей. Но ему это запретили, уверяя, что подкрепление и так доберется в кратчайшие сроки. Однако его не было почти сутки. Браконьеров, которых драконологам удалось задержать своими силами, увезли из лагеря сразу же, так что наши не успели их допросить самостоятельно. Только уже по одному виду этих людей было понятно, что мы имеем дело с наемниками. Это место – источник огромных денег, мистер Малфой, а за право обладать ими всегда дерутся жестко.

Бембридж пытался его напугать? Драко нахмурился. Если бы подобный разговор состоялся у них в день его приезда, он бы собрал вещи и, не задумываясь, уехал, потому что нет ничего хуже, чем встать на пути у противника, который, растоптав тебя, этого даже не заметит.

– И что Лазар Прутяну собирается предпринять?

Дэвид вздохнул.

– Чарли был прав, когда говорил: каким бы отвратительным и неприятным ни было решение, вечно избегать его невозможно. Норвежцы предлагают перенести международный заповедник на их территорию, но на это румынское правительство никогда не пойдет. У китайцев не самые выгодные условия, но, видимо, они подмазали кого нужно, и теперь несколько влиятельных чиновников лоббируют их интересы. Как бы то ни было, Лазару дали месяц на то, чтобы одобрить одного из международных инвесторов. В противном случае его договор на аренду земли будет расторгнут и он потеряет право управлять заповедником. Конечно, правительство вынуждено будет заплатить ему существенную неустойку, но ее легко будет компенсировать, пустив под нож десяток-другой драконов. Возвращайтесь со мной в Англию, мистер Малфой. Давайте вместе сделаем все от нас зависящее, чтобы уменьшить ущерб и чтоб жертва тех, кто погиб, защищая это место, не была напрасной.

Это было бы мудрым решением, если бы Драко был уверен в своем желании сражаться. Но в его сердце пустил корни отнюдь не сам заповедник. Один чокнутый драконолог, один полумертвый дракон и совсем немного – строптивая целительница, вот и все его приоритеты. Впрочем, эти трое могли сами о себе позаботиться. Ну или друг о друге… Сказывалась усталость последних дней, а может, письмо Астории, делая планы Малфоя на будущее очень определенными, одновременно стерло те его интересы, что лежали за пределами решения судьбы.

– Мне нужно подумать.

– Господи, да о чем тут размышлять!

Дэвида Бембриджа можно было понять. Он потерял человека, бок о бок с которым прожил долгую жизнь. Была ли она счастливой? Наверное, в такие моменты это уже не важно. Смерть отняла у профессора очень важную часть, и чтобы научиться жить без нее, ему сейчас приходилось злиться, орать на малознакомых людей и отправляться с одной войны прямиком на другую. Только все это было о нем, Бембридже, но не о Драко Малфое, которому хотелось… Наверное, спать, только это было невозможно: стоило закрыть глаза, и он будто проваливался в темную бездонную яму. Ощущение падения было настолько ясным, что он тут же вздрагивал и гнал его от себя, поднимая веки.

– Примите мои искренние соболезнования.

Он развернулся и пошел обратно к больнице. Выбравшаяся из загона София сунула ему в руки кучу окровавленных бинтов.

– Я сейчас сдохну от усталости, – пожаловалась девушка.

– Шестьсот четырнадцатая? – Драко даже удивился своему вопросу. Если это место больше не имеет отношения к его будущему, к чему переживать?

– Я устроила ее в инкубаторе. При ее травмах есть вероятность, что в загоне нашу девочку затопчут.

– Нашу?

Румынка нахмурилась.

– Ни с одним драконом, чтоб ее, так не возилась. Тоже мне, номер! Ничего он не меняет.

– Не поправится? – Малфой не то чтобы верил в чудеса, но ему хотелось какого-то непредсказуемого поворота судьбы – не для того, чтобы он доказывал, что предопределенности не существует, нет, просто для уверенности, что и за ее пределы можно шагнуть.

София, казалось, прочла его мысли.

– Ищешь знаки? Да, тут определенно проклятое место. Даже самые здравомыслящие люди здесь рано или поздно становятся суеверными. – Она вздохнула. – Твой дракон не сможет даже ходить, не то что летать. – Девушка топнула ногой. – Уеду я отсюда. Вот прямо так возьму и уеду.

Драко покачал головой.

– Это вряд ли. Куда нести бинты?

– Брось в кладовую, потом заставлю кого-нибудь из столичных целителей их постирать. Толку от них… – Он кивнул и пошел к больнице. София неожиданно крикнула ему вслед: – А пророк из тебя никакой, Малфой. Уеду я. Это за знак сочтешь?

Он покачал головой. Войдя в здание госпиталя, Драко избавился от своей ноши и пошел к палате. Там царило оживление. Знакомый голос он услышал, даже не переступая порога.

– …Последний просто лютый попался, Авадой швырялся, как бешеный. Мало того, этот тип поджег мою метлу. Я ее потушил, но знаете, дорогие модели такие же капризные и деликатные, как столичные девочки. В общем, стало ее мотать из стороны в сторону, того и гляди, попаду под проклятье. Пытался даже уговаривать эту штуку лететь прямо, но та ни в какую.

– Строптивая попалась? – хохотнул кто-то. – Но наш Чарли любую уломает.

– Парни, вот не поверите, впервые пришлось применять силу. Я ее растрепанные прутья рукой скрутил, и метла так взвилась, что мы за пару минут нагнали ублюдка. Маневренность у меня нулевая, одна скорость. Пришлось дать по тормозам и просто рухнуть на него сверху. Стукнулись мы… В общем, не дай вам Мерлин такое пережить. У меня лицо в крови, ребра переломаны, а что с тем придурком, который подо мной оказался, лучше не рассказывать.

– Насмерть?

– Да нет, дышал. У самой земли я успел немного притормозить нас левитирующим заклятьем. Запустил сигнал в небо. Жду час, два... Думаю, неужели вас так прищучили, что даже подобрать меня некому?

– Увы, – заметил кто-то. – Остальных преследователей из наших ребят еще у брода посбивали. Ты один вперед прорвался, так что на метлу особо не сетуй. Будь у нас такие метлы под задницами, не отстали бы.

– Это точно, – сказал Чарли с уверенностью, которой Драко не разделял. Он вообще сполз по стене в маленьком коридорчике, ведущем к палате, и обхватил руками колени. – В общем, подлатал немного того типа, побеседовал с ним с пристрастием, а тут авроры. Его в охапку, а меня прямо там под кустами давай допрашивать. Ну, я и послал их на хрен. Говорю: «Извините, барышни, вы так долго шли на эти танцы, что партнерши нам уже хорошенько ноги оттоптали, больше сил нет вальсировать». В общем, смылся я от них. Некрасиво, конечно, получилось, но мне было не до приличий.

– Чарли, – голос вопрошавшего звучал нервно. – А правда, что это были наемники, а не браконьеры? Ты же говорил с одним из них, неужели наше правительство так грязно сыграло? Может…

Драко тоже ждал ответа.

– У вас есть работа? – Голос Уизли звучал уверенно, но Малфой не поверил в его силу, в отличие от драконологов, большинство из которых вздохнуло с облегчением. – Что, парни, больше заняться нечем, как валяться на постелях и думать о политике? Мало раненых драконов? Хватает людей, чтобы выполнять ежедневные обязанности? Все дерьмо собрали? По чешуе план выполняем? На границах стражей достаточно? Заповедник перестанет работать в тот день, когда мы забьем на все дела и станем только трепаться. Кто-то из вас может принять решение? Нет? Тогда давайте оставим его Лазару. Он разберется. На кону дело, которому каждый из нас посвятил свою жизнь, и он не исключение. Речь идет о его фамильной гордости, а это штука весьма болезненная, так что поверьте, ребята, он не ошибется.

У Уизли был врожденный дар оратора. Драко даже позавидовал: как бы ни старался он произносить речи, хорошо их продумав и выстроив, ложь у него никогда не звучала так страстно и убедительно. У Уизли вранье шло от сердца. Он искренне любил этих людей и понимал, что им нужно – сила, уверенность и надежда.

– Все будет хорошо.

Чарли верили. Атмосфера в палате перестала быть напряженной и вскоре скатилась к банальному мужскому трепу. Кто-то снова рассмеялся.

– Кстати, не вовремя ты, друг, очухался. Старина Дэйв только что увел куда-то твою «женушку».

– А меня кто-то окольцевал, пока я лежал без сознания? – удивился Уизли.

– Ага. Этот лондонский хлыщ, проверяющий, от твоей постели ни днем, ни ночью не отходил. Как змея, шипел на колдомедиков, если ему казалось, что они недостаточно с тобой нянчатся. В общем, всех задолбал. Если б мы не знали, что раньше ты ему жизнь спас, подумали бы, что между вами что-то не то.

– В смысле – не то?

Драко хмыкнул. Если бы у него хватило сил подняться, он бы зашел в палату и обрушил на уже пострадавшую голову Уизли кувшин с прикроватной тумбочки.

– Я говорю, жена бы из него вышла хорошая.

– Думаешь? – Кажется, Уизли нравилось отвечать вопросом на вопрос.

– Определенно.

Малфой все же поднялся. Сдвинуться с места его заставила не тревога за свою репутацию, просто пол был жестким. Открыв дверь, он окинул насмешников равнодушным взглядом. Уизли помахал ему рукой и заявил:

– Ребята говорят, что в благодарность за заботу я как порядочный человек теперь обязан на тебе жениться.

– Боюсь, моему сыну эта идея может не понравиться.

Наверное, стоило сказать как-то по-другому. Не при свидетелях, сделать это объяснением двух зрелых людей, но что поделаешь… Драко боялся собственных слов. Впрочем, какую бы реакцию Чарли он ни представлял в своем воображении, действительность не оправдала ни страхов, ни надежд.

– Как ты узнал?

– Астория письмо прислала.

– Поздравляю, папаша.

Вслед за Уизли другие драконологи принялись осыпать его положенными любезностями. Жали руки, нашли в тумбочке сигару. Через эту веселую кутерьму он пробрался к кровати Чарли. Сел на стул, опустил голову на постель.

– Как же я хочу спать.

– Ну, так отдохни. – Чарли обвел взглядом палату, но, не заметив свободных коек, просто подвинулся. Драко снял ботинки и лег на кровать. Подушка Уизли пахла лекарствами.

– Совсем я тут с тобой одичал. Совершенно не забочусь о приличиях.

– Да кому они нужны. – Чарли смотрел в потолок. – Интересно...

– Что именно?

– Да все. Если подумать, то жизнь вообще чертовски занимательная штука.

Малфой кивнул.

– Дэвид Бембридж купил мне билет.

Уизли пожал плечами.

– Ну, кто-то должен был это сделать.

– Твои родители приедут послезавтра.

– Мерлин не слишком милосерден.

Драко понял, что и впрямь зевает. Закрыл глаза. Никакого бесконечного падения. Только светлые пятна медленно гасли под веками.

– Что ты тогда сказал?

Чарли не уточнил, какие слова он имеет в виду, просто укрыл Малфоя одеялом.

– Теперь это уже неважно. Спи.

***

Он сбежал. Проснувшись в одиночестве, Драко даже ругаться не захотелось, до того это был предсказуемый поступок. Уизли не выносил прощаний. Как чумы, он боялся лишних слов, за которыми непременно потянется нить сожалений, кто-то кого-то попробует удержать, и все станет еще тяжелее. Малфоя просто отрезали, болезненно и по живому. Как много они, оказывается, успели обговорить, пока, казалось, только и делали, что совершали глупости.

Вернувшись в лагерь, он собрал свои немногочисленные вещи, те, что прислала мать. Может, рано было этим заниматься, но зачем тянуть? Он хотел покончить со всем, пока еще чувствовал в себе запас болезненной решимости. Дневники, над которыми все время работал, Драко оставил нетронутыми. Они с Чарли так ни к чему и не пришли. Зачем брать на себя груз чужих проблем, когда этот этап его жизни пройден? Оставалось только проститься.

У Лазара Прутяну было много дел, и он смог уделить Драко всего несколько минут.

– Я считаю, что могу вам доверять. Учитывая, сколько сил ваш дед вложил в процветание этого заповедника, хочется верить, что его внук найдет способ почтить его память.

Такой постановки вопроса Малфой не ожидал. Вообще смотреть на гладко выбритого Прутяну было непривычно. Тот вроде как любил свою бороду, но во время битвы она опалилась, и он вынужден был ее лишиться. Драко мог бы сказать, что это к лучшему: теперь, когда было видно, что Лазар еще не старый и действительно привлекательный мужчина, можно было понять, что такого в нем нашла София, раз эта находка основательно испортила ей жизнь.

– Что вы хотите от меня?

– Вот. – Глава лагеря протянул ему стопку пергаментов. – Это копии тех предложений, что сделали нам иностранные инвесторы. Разумеется, эта информация – коммерческая тайна, и за ее разглашение меня могут даже осудить, но я рискну. Передайте это вашему министру. Чарли уверяет, что он человек стоящий. Обладая этими сведениями, Англия может сделать нам предложение, которое оставит конкурентов далеко позади. Это будет выгодно и заповеднику.

Малфой подумал, что его шансы договориться о встрече с Кингсли ничтожно малы.

– Отправьте в Лондон Уизли. Его семья в прекрасных отношениях с властями, он добьется большего.

Лазар покачал головой.

– Не могу. Если со мной что-то случится – а учитывая последние события, я вижу что люди, которые хотят разбогатеть за счет заповедника, готовы пойти на многое, – кто-то должен будет остаться здесь и защищать это место. У меня нет детей, а родственникам, которые могут унаследовать мои обязательства, плевать на драконов.

– К чему вы мне об этом рассказываете?

– Мы это обговаривали еще с моим отцом. Едва Чарли появился здесь, было понятно, что он относится к драконам по-особому и ему хватит сил и решимости отстоять заповедник. Раду говорил с ним об этом перед смертью, и единственное, о чем просил этот парень – скрывать все до тех пор, пока его поддержка не будет мне совершенно необходима. Сейчас эти времена наступили. Завтра, когда приедут его родители, Чарли объяснит им свое решение. Не уверен, что они примут его спокойно, конечно, оно их расстроит...

Малфой все понял. Все эти разговоры о том, что он не любит свою семью, попытки разорвать с ними связь, отрезать их, как он отрезал самого Драко... Все это время Уизли просто балансировал над бездной, пытался сделать свой прыжок в нее болезненным только для себя. Столько вранья… Наверное, Чарли был даже слишком хорошим сыном. Он делал все возможное, чтобы хоть немного унять горечь расставания.

– Ваш отец его усыновил.

Это не было вопросом, но Лазар зачем-то кивнул.

– Я хорошо понимаю, как этому парню дорога семья, и избавил бы его от этой участи, если бы смог. Женился бы уже сто раз, но все это без толку – у меня не может быть детей. В нашем роду с мужчинами такое регулярно случается. Та же болезнь была у Раду, поэтому он и принял меня как наследника.

– Понятно. – Драко действительно многое осознал, и горечь куда-то ушла. Уизли не держался за него не оттого, что не хотел спрыгнуть со своего собственного поезда. Просто мужчины – странные существа. Чарли даже с ним не смог изменить своему обещанию. – Я возьму ваши бумаги и сделаю все возможное, чтобы доставить их министру.

– Спасибо, мистер Малфой. Только должен предупредить, что если вас с ними поймают …

Он покачал головой.

– Не волнуйтесь. Чем хороша моя фамилия, так это тем, что темные пятна на ней смотрятся куда эффектнее светлых.

– Это может быть расценено как международный шпионаж.

Он только улыбнулся. Такого с Малфоями еще не бывало, но если отца что-то и расстроит, так это причина, по которой он нарушил закон. В ней не наблюдалось и намека на личную выгоду.

Выходя из дверей кабинета, он наткнулся на Штефана. Тот как-то заметно всполошился. Так ведут себя люди, застигнутые на месте преступления.

– Ты тоже уезжаешь?

Драко кивнул. Этот тип определенно подслушивал под дверью, и ему хотелось понять, зачем.

– Да, меня отзывают обратно в Англию.

– Ну, удачи. Ты классный парень. Здорово нам всем помог. – Румын поспешно пожал его руку и отправился в сторону, противоположную от двери, в которую вроде как должен был войти.

Малфой пошел за ним. Наверное, его вела интуиция и природная недоверчивость. В лагере слежку было устроить трудно, и, стараясь оставаться незамеченным, Драко забыл обо всех своих проблемах. Давняя привычка шпионить за Поттером себя оправдала. Добравшись до дома Чарли, он вылез в окно ванной и, прячась за домами, стал наблюдать за драконологом. Тот пошел к себе, но минуту спустя в его дверь постучала одна из авроров. Драко подобрался к коттеджу Штефана со стороны леса – работая в архиве, он изучил расположение комнат и сделал ставку на спальню. Серьезная представительница властей не выглядела человеком, которого просто туда затащить. Решив, что в лагере, где полно народа, никто не обратит внимания на крохотную вспышку магии, он воспользовался заклятьем, чтобы открыть щеколду, и проник в комнату. Из гостиной доносились голоса. Осторожно ступая по полу, чтобы ни одна доска не заскрипела, Драко приблизился к двери.

– …повезет документы. Англичане сделают хорошее предложение, и будет логично, если Лазар согласится с ними работать. В конце концов, раньше международный заповедник спонсировало именно магическое правительство Великобритании, и дела в нем шли неплохо. Уважаемому министру придется вернуть все деньги, что он успел получить от китайцев. А они – народ крайне предприимчивый, когда речь идет о наказании тех, кто посмел их обмануть.

Штефан вольготно раскинулся в кресле, тогда как его собеседница нервно мерила шагами комнату.

– Мы не можем допустить такое развитие событий! Нужно забрать документы у Малфоя. Но что если он успеет их изучить и…

– Да пусть хоть наизусть вызубрит, – хмыкнул Штефан. – Вы же навели справки об этом человеке. Его слово, не подкрепленное доказательствами, не будет иметь для английского правительства ровно никакого веса. Все разглагольствования Малфоя о драконах и их защите без бумаг Лазара будут звучать как попытка вернуть своей семье утраченный статус. Думаю, я успел понять, как он мыслит. Этот сноб не станет создавать себе ненужные проблемы. Просто отберите у него документы. Под любым предлогом обыщите поезд, на котором он уедет, и дело будет сделано. Кто меня беспокоит, так это наш долбаный наследничек. Я столько лет провел в этом чертовом заповеднике, вылизывая зад двоюродного деда, не для того, чтобы состояние Прутяну вот так просто ушло у меня из рук.

– Если бы ты меньше крутил своей задницей перед этим мужичьем, может, старик и не стал бы привечать этого Чарли. – Женщина-аврор тихо выругалась. – Как бы то ни было, у меня двое сыновей, и если бы Раду не был таким упрямым…

– Заткнись, сестра, – посоветовал женщине Штефан. – Ты всегда была слишком жадной и плохо умела это скрывать. Зачем было сразу, как только британцы перестали финансировать заповедник, начинать собирать взятки с иностранцев? Думаешь, до деда не доходили слухи? Друзей-то у него всегда было много, вот кто-то из доброжелателей и нашептал Раду о ваших с мужем делишках. Мне приходилось с пеной у рта доказывать, что я не имею к ним никакого отношения, но так вышло еще хуже. Они с Лазаром стали бояться, что из-за наследства ты меня еще чего доброго прикончишь. – Он потер лоб ладонью. – От тебя всего-то и требовалось, что устранить чертового Уизли. Тогда дядька вынужден был бы отписать все мне, а не успел бы – и черт с ним, я и так прямой наследник, но твои наемники даже с простой задачей не справились.

– Я не виновата! Этот тип будто заговоренный. Среди тех, кто был в группе, что нашла его в лесу, оказался Ванич Нану, приятель этого Чарли. Он по молодости тоже увлекался драконьей романтикой и проработал в заповеднике год, прежде чем отец погнал его в аврорат. При нем мои ребята действовать побоялись. Тут вряд ли удалось бы все списать на несчастный случай или отписаться, что этого вашего Уизли спутали с браконьером. Нану – семья древняя и вес имеет такой, что даже министру магии не поздоровится, начни он тягаться с ними, заподозри Ванич хоть что-то…

Штефан кивнул.

– А в лазарете-то почему его не убрали? Я так понял, что травмы у него были серьезные. С такими ранами можно и помереть, ни у кого не вызывая особых подозрений.

– Ну так Малфой этот проклятущий глаз с него не сводил. Разве что нос в каждый стакан лекарства, что подносили Уизли, не совал. Наш целитель отказался идти на риск. Этот Драко, если верить его досье, в зельях разбирается. Обнаружь он яд, мог бы вспыхнуть международный скандал. – Женщина хмыкнула. – Люди имеют свойство обижаться на тех, кто убивает их любовников.

Ее брат фыркнул.

– Не могу в это поверить, Лучия. Я к Чарли разве что в штаны не лез. Думал, этот тип – просто непробиваемый натурал, а эта тварь белобрысая его с полпинка в койку уложила, мне даже немного обидно сделалось, – признался Штефан.

– Думаешь, это совпадение? – Дама села в кресло. – Уизли совсем не так прост, как кажется – иначе почему, едва придя в себя, сбежал? Может, не ты один годами работал над тем, чтобы втереться в доверие к Раду и Лазару. Этот тип из бедной семьи, а тут такой куш. Уверен, что мы имеем дело не с высококлассным мошенником? Это ведь только на первый взгляд кажется, что у Прутяну из наследства одни долги.

– Драконы. – Штефан улыбнулся. – Все мы об этом помним. Несмотря на то, что это место считается международным заповедником, румынское правительство доверило Раду лишь заботу о длиннорогах, все остальные завезенные драконы были куплены им за свои деньги и являются вместе с потомством наследственным имуществом. Этакие огромные летающие кучи золота. Если учесть, какую неустойку за расторжение договора заплатит министерство, и то, что никто не осудит пустившего драконов под нож из-за того, что их негде содержать…

Драко хорошо считал в уме. При ценах за грамм чешуи или унцию крови он мог легко представить цифры, которые даже ему, человеку отнюдь не бедному, казались баснословными. Только в корысть Чарли он не поверил бы, даже если б речь шла о сотне миллионов. Человек, который жаждет денег, никогда не сможет пройти мимо возможности быстро и легко их заработать с помощью своего таланта. Уизли летал как долбаный бог. Драко видел это собственными глазами, и как человек, разбиравшийся в квиддиче, мог присягнуть: столкнись с таким ловцом на поле непобедимый Крам, еще неизвестно, чьи болельщики в восторге разносили бы трибуны. Только Чарли все это было не нужно. Слушая этих людей, зацикленных на своих расчетах, он знал, что они предпримут, просто потому, что действительно умел считать, как, впрочем, и играть в покер. Надо было ему попробовать с Уизли… Даже жаль, что это единственное, что они не успели сделать вместе.

– Как бы то ни было, брат, завтра мы его выманим. Мой муж дал Лазару месяц на принятие решения: совсем отступиться от сроков он не мог, правительство могло бы это не одобрить. В конце концов, семья Прутяну многое сделала для магической Румынии.

– Если бы жертв было больше… – вздохнул Штефан. – Но тут я обыграл сам себя. – Не торопился на дальние заставы, думая, что даю твоим людям время покончить с Чарли. В итоге бой приняло мало драконологов. Нет, Лучия, на тебя определенно нельзя ни в чем положиться.

– Перестань сыпать упреками. Завтра сюда приедет его семья. Я сделала так, что их имена в списке родственников. Он же не настолько бездушный человек, чтобы не встретиться с собственными родителями? По-моему, на этот раз мы должны просто объяснить этому парню, что ему нас не переиграть. Что плохого в том, что дама-аврор встретит родственников раненых и погибших? Разумеется, от лица властей я каждому от души пожму руку. – Женщина хмыкнула и продемонстрировала Штефану перстень, украшавший ее палец. – Нажав на камень, легко оцарапать жертве кожу. Этот яд проникает даже через поры, его нельзя распознать в крови, и против этой отравы не подействует даже безоар. Противоядие существует, но на его приготовление уходит двадцать шесть часов, а жертва обычно умирает за восемь. У меня антидот, конечно, есть. Иначе я бы не носила с собой такую опасную вещь. Встретив мистера Уизли, я намерена предложить ему довольно простой выбор. Ну что ему стоит упасть со скалы или скормить себя какому-нибудь дракону? Если он это сделает и не станет смущать слух Лазара подробностями нашей маленькой сделки, я, пожалуй, сохраню его близким жизнь и отправлюсь пожать руку дядюшке. Ведь столько событий… Не удивительно, если сердце Лазара не выдержит. – Лучия хмыкнула. – Тогда все пойдет по плану. Ты станешь наследником, откажешься от аренды под каким-нибудь пафосным, но совершенно лишенным здравого смысла предлогом, и мы поделим деньги. Восстановим традиции нашего славного рода. Будем баснословно богаты и не обременены проблемами. Китайцев я заткну. Мы просто продадим им своих драконов по приемлемой цене, пусть делают с ними что хотят. Так что, милый братец, сейчас самое время играть по-крупному.

Штефан нахмурился: похоже, для него этот план был слишком рискованным.

– Иногда мне кажется, что я так ненавижу баб из-за того, что рос в одном доме с тобой. Ты слишком круто берешь, Лучия. Что если Уизли действительно плевать на свою родню и он просто сдаст тебя?

Женщина хмыкнула.

– Кому? Кто поверит таким бездоказательным обвинениям в адрес жены министра магии? Даже если Лазар объявит его как наследника семьи Прутяну, многие в правительстве неодобрительно это воспримут. Если он откажется от сделки, то, когда дядя умрет, я позабочусь, чтобы обвинения Уизли сыграли против него самого. Мы докажем, что это он отравил Лазара, а за компанию – и своих родственников, ведь они могли бы помешать ему принять наследство Прутяну. Для этого нужно, чтобы семья официально от него отказалась, не так ли? – Лучия рассмеялась. – Страшный человек этот Чарли Уизли, как подумаю о нем, прямо оторопь берет. – Впрочем, ее веселье быстро угасло. – Если этот сукин сын не пойдет на мои условия, я сделаю все, чтобы его посадить и признать незаконным наследником.

Драко понял, что дальше подслушивать опасно. Когда речь заходила об убийствах и заговорах, самое лучшее – не иметь к ним никакого отношения. Но он уже увяз по самые уши. Выбираясь из дома тем же путем, каким в него проник, он думал о том, как легко будет все бросить. Уизли лгал ему. Малфой это отчетливо понимал, но как ни старался заставить себя по-настоящему разозлиться, у него не получалось. Чарли использовал его в своих целях. Простая партия в покер, где ты точно знаешь, как усилить свои ставки и когда можно начинать блефовать.

Вернувшись в хижину, Драко мерил шагами комнату, размышляя, что предпринять. Самым простым решением казалось спалить бумаги Лазара в камине и забыть обо всем. Жаль, но он не мог так поступить. Уизли, черт его раздери, сделал все возможное, чтобы сейчас он места себе не находил. Малфой снова вынужден был брать на себя ответственность за чужие судьбы. Наверное, из понимания этого и родилось бешенство, фанатичная жажда унизить, но не быть униженным. Драко хмыкнул.

– Ну почему бы мне не развлечь себя напоследок. Впредь мне вряд ли грозят подобные приключения.

Только даже принимая решение, он обещал себе взвесить все риски. Астория должна была его дождаться, чтобы они вместе могли испытывать свою растерянность. Приятную, хоть с этим он, кажется, определился.

***

– Малфой, если ты мне лжешь… – София поднесла свой смуглый кулачок к его груди и ткнула им не больно, но весьма ощутимо.

Драко не ошибся в выборе союзника. Доверять можно лишь тем, кого ты способен понять. Уизли слов на ветер не бросал. Стоило ему рассказать целительнице о подслушанном разговоре, как она сначала витиевато выругалась, потом расплакалась и наконец спросила, что он считает нужным предпринять.

– Не лгу. – Он отвел ее руку, ободряюще сжав напоследок запястье. – Ты просто должна делать все быстро и четко. Как только выберешься за барьер, аппарируй. Я сделаю так, чтобы тебя не кинулись искать сразу. Окажешься в Англии – свяжись с моими родителями и скажи, что я просил добиться твоей встречи с человеком по имени Гарри Поттер. Поверь, они смогут это устроить, а в крови у субъекта, к которому я тебя отправил, такая концентрация вируса геройства, что, едва взглянув на бумаги и выслушав твою историю, он будет рваться помочь.

Девушка кивнула.

– Международная аппарация без соответствующего разрешения – преступление. Возможно, я не смогу вернуться в Румынию, пока у власти Дарен Янку, муж Лучии Прутяну.

Кажется, она не слишком сожалела о том, во что ввязалась, но он должен был спросить.

– Боишься?

София пожала плечами.

– Если ты не врешь насчет того, что по протекции этого вашего Поттера мне смогут предоставить политическое убежище, то не слишком. Ведь если мы не сделаем то, что задумали, мне незачем, да и не к кому будет возвращаться. Так что… – София махнула рукой. – Ты убедись, что тут все пройдет нормально.

Драко кивнул.

– Уверен, они не станут убивать Лазара Прутяну до того, как уничтожат Чарли. Тогда наследниками станут родственники Уизли, а их столько, что всех и за год не перебить.

Девушка хмыкнула и задала очень неудобные вопросы:

– Ненавидишь его? Подозреваешь в том, что все, что между вами было – твоя глупость и его расчет? Но все равно хочешь помочь? Почему, Малфой?

Учитывая, как много он требовал от нее, ложь не имела смысла.

– Не злюсь. – Это было правдой, как и то, что он сказал после. – Я просто в совершеннейшем бешенстве. Наверное, водя меня за нос, Уизли должен был прикладывать больше усилий. Я, черт возьми, недополучил с него. Теперь он должен выжить хотя бы для того, чтобы узнать – больше я ничего у него и не возьму.

– Лгун. – София улыбнулась. – Возьмешь, как только определишься с тем, что тебе нужно, а он даст. Мне вряд ли стоит рассчитывать на благодарность, а ты можешь быть уверен в одном – Чарли чокнутый, но он не азартен. Раз уж взялся играть на драконов, ставку для него совершенно неприемлемую, то не стал бы рисковать тем, что ты его возненавидишь и откажешься сотрудничать. Может, у вас не все было с открытыми картами, но он пошел за тобой, Малфой. Не заставлял выбирать, а просто ждал твоего решения, и, по-моему, это важно. Ты уж поверь женщине, которая никогда толком не знала, из-за чего ее отвергают. За меня решили, что материнство для нормальной девицы важнее ее чувств, и их просто нужно перемолоть на мельнице времени, но так уж вышло, что даже самые стойкие жернова об меня ломаются. – Она хмыкнула и осушила флакончик оборотного зелья, превратившись в Штефана Прутяну. Значит, не зря Малфой, прежде чем покинуть дом драконолога, прихватил из спальни его расческу. – София, оглядев свои штаны и рубашку, кивнула. – Ну, так сойдет. Надеюсь, за этой птицей гоняться не будут. А ты, будь добр, не прикончи Уизли до того, как он сможет рассказать, о чем на самом деле все это время думал.

– Хорошо. – Драко нужны были ответы. Настолько нужны, что, увидев, как метла румынки взлетела, он, осушив свой флакон, переоделся в ее одежду и бросился прочь из леса. Оказавшись у загона, он выкрикнул дежурившим там драконологам заученные слова: – Если ничего серьезного не случится, не беспокойте меня пару часов. И если, не дай бог, разбудите, когда могли справиться сами или с помощью столичных целителей…

Какой-то седой драконолог взглянул на изможденное тело, которое Драко временно позаимствовал.

– София, детка, поспи. Клянусь, я всех вокруг заставлю говорить исключительно шепотом.

– Спасибо. – Малфой и дальше планировал избежать разоблачения. Из комнаты целительницы он через окно выбрался в лес, там снова стал Малфоем, сменил одежду и вдоль реки пошел обратно к лагерю. Вернулся он только к вечеру. Это было хорошо. Чем меньше у Драко оставалось времени на воспоминания, тем увереннее он себя чувствовал.

Скопировав страницы своего отчета, он положил его в плотный конверт, затем слетал к озеру, рядом с которым жила Норберта, и надежно защитил конверт чарами так, чтобы вскрыть послание было невозможно. Большая черно-синяя дракониха прилетела на поляну. У Драко не было для нее угощения, но он погладил чешуйки на длинной шее.

– Похоже, мне так и не узнать, что такое настоящий полет.

Словно действительно понимая человеческую речь, Норберта легла на пузо, но Малфой покачал головой.

– Нет, спасибо. Мне может понравиться, а я больше не хочу влюбляться. Ни в людей, ни в собственные чувства… Прости, подруга. Драко Малфой больше не летает.

Вернувшись в лагерь, он направился к дому Бембриджа. Профессор не слишком удивился его визиту.

– Мистер Малфой, вы обдумали наш разговор?

У Драко действительно было время поразмыслить, причем исключительно о том, почему Дэвид взял на себя обязанность известить родню Чарли Уизли о его ранении до того, как те узнали обо всем из газет и завалили Лазара Прутяну взволнованными письмами.

– Подумал. – Он протянул Бембриджу конверт. – Профессор, учитывая ваши взгляды, думаю, вы поймете, почему эти бумаги надо любой ценой доставить в Лондон. Спрячьте их понадежнее – от этого во многом зависит моя карьера, а значит, и будущее.

Профессор взволнованно кивнул.

– Конечно, мистер Малфой. Мы поняли друг друга. Может, зайдете?

Драко покачал головой.

– Нет, спасибо. Я хочу отдохнуть перед дорогой.

В дом Чарли он возвращался, что-то напевая себе под нос. Что ни говори, а быть сволочью иногда очень приятно. Только в хижине его хорошее настроение улетучилось. Вещи были собраны. Сил на то, чтобы лечь в постель, в которой он провел столько запоминающихся ночей, у Драко не было. Он мог до рассвета просидеть на стуле, отгоняя прочь свои мысли, но зачем?

***

– Скоро одиннадцать.

Малфой поднял голову со скрещенных рук. Судя по усмешке барменши, ощущения его не обманывали и на щеке отпечатались пуговицы с манжет.

– О, спасибо… – Он огляделся по сторонам, в голове шумело от выпитого пива. Драко пытался вспомнить, где в этом заведении туалет. Видя его растерянность, госпожа Михаэлла указала на нужную дверь. Он кивнул и, достав из позаимствованного в доме Уизли рюкзака зубную щетку, пошел в уборную. Опустошив мочевой пузырь и избавившись от отвратительного привкуса во рту, Малфой вернулся в бар и полез за деньгами.

Женщина покачала головой.

– Не стоит. Вчера ты неплохо меня развлек. Может, еще партию напоследок?

Идея Драко не вдохновила. Он убил время, играя в покер с переменным успехом. К утру почти каждый из игроков остался при своих галетах, а значит, у него отсутствовали причины тешить себя какими-то суевериями.

– Нет. Мне уже пора на вокзал.

– Так торопишься покинуть Румынию?

Малфой не видел причин это отрицать.

– Действительно тороплюсь.

– Не понравилось у нас?

Он пожал плечами. Ему было сложно объяснить себе и другим, какие впечатления оставило у него это короткое приключение.

– Просто это не то место, в котором я должен находиться.

Женщина кивнула.

– Ну что ж, прощайте, мистер Малфой.

Он все же оставил на стойке пару купюр, прежде чем отправиться на станцию. У него просто еще оставались разменянные деньги.

На улице по-прежнему было жарко, но из-за прохладного ветерка, который дул с гор, духота не казалась такой уж мучительной. На маленьком перроне столпились встречающие и те, кто собирался уехать. Он заметил родственницу Лазара и профессора Бембриджа, который махнул ему рукой. Рядом с ним Малфой увидел грубо сколоченный гроб и двух драконологов, которые должны были помочь с погрузкой.

Драко кивнул в знак приветствия, но приближаться к профессору не стал. Было противно? Нет. Просто он не выспался и уже не чувствовал того азарта, что вчера заставлял его строить козни. Апатия – удобная штука. Прекрасно страхует от бессмысленных поступков.

Поезд пришел в срок. Из вагона один за другим стали выходить волшебники. Супруга министра всматривалась в толпу. Драко тоже вглядывался, и его, в отличие от дамы, разочарование не постигло. Никто из членов семьи Уизли не приехал, а значит, София со своей задачей справилась, вот только, к некоторому разочарованию Малфоя, в вагоне оказался один довольно неожиданный пассажир. Выйдя на перрон, он обвел взглядом толпу и как-то скованно кивнул Малфою.

Драко пошел навстречу бывшему недругу.

– Поттер, что ты тут делаешь?

Аврор пожал плечами.

– У меня приказ доставить тебя в Лондон.

– В качестве кого?

Гарри хмыкнул.

– Нет, не заключенного. Просто с тобой хочет встретиться министр. Ну и кашу ты заварил, Малфой… – Поттер настороженно огляделся по сторонам. Наверное, из него вышел неплохой аврор, настолько быстро он заметил всех тех, кто проявлял к ним повышенный интерес. – Только с разговорами, наверное, лучше подождать до Лондона.

– Да.

Гриффиндорец взглянул на его полупустой рюкзак.

– Багаж, о котором мне стоит знать, есть?

Драко покачал головой, но указал глазами на Лучию Янку.

– Не пожимай руку этой особе, даже если это будет выглядеть невежливо.

Поттер кивнул.

– Знаю. Об этом Кингсли предупредил меня после знакомства с твоей посылкой.

Поезд с вагоном отогнали на запасной путь, быстро поменяли положение состава и вернули его обратно на станцию. Родственников пострадавших драконологов к тому времени уже увезли в заповедник, и на станции остались только уезжающие и авроры. Не заметив никого из клана Уизли, госпожа Янку потеряла всякий интерес к семьям других пострадавших. Однако стоило всем, кто желал покинуть город, забраться в вагон, как его тут же оцепили ее подчиненные.

Поттер снова настороженно взглянул на Малфоя.

– Мне точно не о чем волноваться?

Тот, заняв место у окна, кивнул.

– Успокойся. Если бы я часто прокалывался на всякой ерунде…

– А разве такого не было? – хмыкнул аврор.

Драко совершено не нравилось думать о том, что у него с этим человеком много общих воспоминаний. Для него они не были приятными, а о своих победах и успехах он и вовсе предпочитал не вспоминать: почему-то все они оставили неприятный осадок.

Госпожа Лучия зашла в вагон. У нее было довольно яркое и даже красивое, но немного грубоватое лицо, словно природа несколькими резкими линиями наложила на него печать ее истинного характера.

– Господа, приношу свои извинения за задержку, но у нас есть информация, что из заповедника пытаются вывезти ценные ингредиенты. Осмотр вашего багажа не займет много времени.

Один из уезжающих драконологов возмутился.

– Вряд ли в этом поезде есть люди, которые захотели бы нажиться на той страшной ночи.

– И тем не менее. – Дама повысила голос и дала отмашку своим подчиненным.

К Драко те направились в первую очередь. Он позволил обшарить свои карманы, без возражений открыл рюкзак, разрешая проверить его содержимое всеми возможными заклинаниями. Оригинал его отчета просматривали особенно тщательно, практически постранично. Когда досмотр был закончен, он сел на место и заметил, что госпожа Лучия бросила на него насмешливый взгляд. Малфой изобразил искреннее недоумение, и женщина поспешно отвернулась.

Бембриджа досматривали последним. После того как авроры перетрясли его личные вещи, один из них указал на гроб.

– Вы с ума сошли? – возмутился профессор. Драконологи поддержали его гневными выкриками.

– Еще раз приношу свои извинения. – Взмахом палочки Лучия Янку лично сняла с гроба крышку.

Они явно знали, где искать: один из стражей порядка достал подушку, на которой лежала голова мертвой женщины, и разрезал ее. На пол вагона выпал пухлый конверт. Повисла тишина. По мнению Малфоя, Бембридж очень достоверно изобразил панику.

– Откуда это?

– Это вы нам скажите, профессор, – насмешливо протянула Лучия. – Что в конверте?

– Понятия не имею. – Бембридж бросил на Драко виноватый взгляд. Тому стоило определенных усилий не улыбнуться. – Эти бумаги принадлежат мистеру Малфою. Он сказал – в них что-то важное.

Под взглядом начальницы аврората сохранить невозмутимость было еще сложнее. Драко прикусил щеку, чтобы не расхохотаться.

– Да, это мои документы, и я действительно дал их господину Бембриджу. – Малфой скривился. – Но, профессор, честное слово, если бы я знал, что вы повезете их таким образом… Я понимаю, трагические события вас сильно подкосили, но это какое-то ужасно неадекватное поведение. Обратитесь к колдомедику, настоятельно вам советую. Госпожа аврор, откройте конверт.

– Но… Но… – У Бембриджа даже слов не нашлось, чтобы ему возразить.

Тем временем Лучия, сняв защитные чары, разорвала конверт и бегло просмотрела бумаги. Применила к ним заклинания, способные обнаружить подделку, и безмятежно улыбнулась. Умения сохранять достойную мину при плохой игре этой особе было не занимать.

– Что ж, господа, я рада признать, что мы получили недостоверную информацию. Счастливого пути и еще раз приношу всем вам свои извинения. Ваш отчет, мистер Малфой. – Она протянула Драко документы. Надеюсь, на его основании правительство Великобритании примет решение, которое будет выгодно моей стране.

Он поклонился.

– Сделаю все от меня зависящее. – Осторожно, чтобы не задеть пальцами перстень на руке дамы, он забрал документы и тут же понял, что слишком внимательно следил за своими пальцами. К его величайшему сожалению, идиоткой жена министра магии Лучия Янку не была. Ее лицо немного побледнело. Она явно обдумывала, знает ли он о яде, и если да, то от кого. Продолжая дружелюбно улыбаться, в душе Малфой ругал себя последними словами. Было же понятно, что она не собирается его травить. Так какого черта он так много внимания уделил простому жесту?

Его волнение каким-то образом передалось Поттеру. Тот даже встал с места.

– Простите, так мы можем ехать?

– А кто вы вообще такой? – немного рассеянно спросила дама, все еще настороженная и погруженная в свои мысли.

– Гарри Поттер, ваш коллега из английского аврората. – Этот придурок сам взял ее руку, ту самую, с перстнем, и с силой ее сжал. Лучия буквально впилась взглядом в Драко. Тот захотел остановить Поттера, это было острое желание, но, вспомнив их разговор на перроне, он решил один-единственный раз поверить – этот идиот знает, что делает. О том, что в противном случае его ждала участь изгоя, спокойно наблюдавшего за убийством народного любимца, Малфой предпочел не думать.

Госпожу Янку безразличие Драко к участи попутчика почти утешило, но она была из тех, кто предпочитает перестраховаться.

– Приятно познакомиться. – Лучия еще раз сжала ладонь Гарри, на этот раз не отрывая глаз от лица Малфоя. Наверное, тот бы не сдержался, если бы Поттер незаметно – и очень больно – не пнул его в голень. Может, за такое убивать и не стоило, но Драко с каким-то особым удовольствием подумал, что если этот тип не является хозяином положения, то это уже не его вина. – Что привело вас в Румынию, мистер Поттер?

– А… – Теперь этот гриффиндорский придурок повис на Малфое, словно тот был рождественской елью, а аврор – игрушкой, которая только на ней и могла хорошо смотреться. – Мой приятель скоро станет отцом, вот его дамочка и попросила меня проконтролировать, чтобы этот тип не сбежал от ответственности.

Кажется, Лучия Янку нашла для себя приемлемое объяснение отсутствию в вагоне интересующих ее бумаг. Она решила, что Драко их просто уничтожил, предпочитая не рисковать своим будущим. Похоже, такой расклад ее устраивал.

– Удачного путешествия, господа.

Авроры покинули волшебный поезд, и тот наконец тронулся с места. Драко тут же стряхнул со своих плеч руку Поттера. Драконологи галдели, говоря о том, что для властей нет ничего святого, но при этом неодобрительно косились на покрасневшего от гнева Бембриджа. Тот подошел к ним. Его руки заметно дрожали.

– Мистер Малфой, я не понимаю, что произошло. Разве документы, что вы мне передали, не были…

– Чем? – Драко изобразил недоумение. Бембридж не мог знать о том, что передал ему Лазар, если не был в сговоре с членами семьи Прутяну. – Я не располагал иными сведениями, кроме тех, что собрал сам. Чем же еще могли быть полученные вами бумаги? Кажется, вы собирались бороться за то, чтобы Британия помогла заповеднику, и я думал, эти данные вам пригодятся. Их разглашение могло стоить мне работы, а вы ведь сами признались, что ваша должность главы английской группы в последние годы была скорее номинальной, чем фактической.

Поттер, как собака, переводил взгляд с одного спорщика на другого, словно ожидая, кто же из них кинет ему кость. Бембридж заметно занервничал, понимая, что любые его претензии приведут к худшим последствиям, чем простое унижение, которое он уже пережил.

– Простите, Драко, весь этот стресс… Уже сам не понимаю, что у меня в голове творится.

– Ну что вы. Отдохните, профессор, вам это просто необходимо.

В душе Малфой улыбался. Все же делать гадости своим обидчикам приятно. Почему он воспринимал тех, кто был противником Уизли, как своих врагов? Вопрос на миллион галлеонов. Драко не знал на него ответа. При мысли о Чарли его мозги превращались в какую-то кашу, поэтому он просто предпочитал не думать о драконологе.

– Ты в порядке? – Переживать за Поттера было немного проще. Наверное, не стоило, но чем не повод отвлечься?

Аврор вглядывался в пейзаж за окном.

– Буду, если поторопимся. – Как раз в этот момент поезд въехал в рощу, которую Драко запомнил как место, служившее границей антиаппарационного барьера. Поттер резко вскочил на ноги, бросился по направлению к кабине машиниста – и, о гребаное чудо, через пару минут волшебный состав замедлил бег, а потом и вовсе остановился.

– Ребята, извините за задержку. – Аврор ввалился в вагон в тот момент, когда его двери уже открывались. – Малфой, мы сходим.

– Кто вы вообще такой? – возмутился один из драконологов. – Может, хватит уже действовать людям на нервы?

Поттер выглядел виноватым.

– Я правда не хотел. – Он взглянул на Драко. – Ну, идем уже.

Малфой взял рюкзак. Едва они с аврором вышли из поезда, состав тронулся с места. Гарри взглянул на циферблат часов, державшихся на весьма потрепанном ремешке, и тихо выругался.

– Они закончили с досмотром быстрее, чем я планировал. Ох… – Морщась от боли, он отодрал от ладони кусок чего-то напоминавшего бежевую резину. Она казалась бы тонкой, если бы не крохотная подушечка в центре, наполненная синеватой жидкостью. Рука Поттера выглядела так, словно с нее и впрямь содрали кожу. – Одно из изобретений Джорджа Уизли для аврората. Если слой магической тянучки нарушается, она создает «карман» и помещает в него все, что попадает извне. Но есть минусы, не позволяющие пока запустить эту штуку в массовое производство. К коже она липнет почти намертво.

Драко не было особых дел до его страданий.

– Почему мы вообще сошли с поезда раньше?

– У меня есть портключ и два разрешения на международное перемещение. Но ждать еще полчаса. – Поттер смотрел на железнодорожное полотно.

– Как думаешь, этот Бембридж предупредит свою знакомую о том, что мы сбежали?

– Я вообще предпочитаю ни о чем не думать, – признался Драко. – Если начну о чем-то размышлять, у меня к тебе появится слишком много вопросов.

Гарри пожал плечами.

– Не на все из них я смогу ответить. – Он указал рукой на небо. Малфой присмотрелся и увидел полупрозрачную светлую тень, своими очертаниями напоминавшую большую птицу. – Готов поспорить, это патронус. Давай-ка уйдем подальше от путей.

Оспаривать это решение у Драко особых причин не было. Они направились в рощу. Поттер не спешил ничего рассказывать, а вопросы у Малфоя все же начали подступать к горлу.

– Как ты здесь оказался?

Аврор пожал плечами.

– Ну, вчера ко мне в дом ворвался твой отец, притащивший с собой девицу из Румынии, и потребовал, чтобы я устроил ему встречу с министром. Когда я поинтересовался, в своем ли он уме, тот ответил, что речь идет о безопасности брата моей жены, чем до смерти перепугал беременную Джинни. Поскольку что-либо к этому добавить твой папаша отказывался, мне пришлось связаться с Кингсли. Тот обсудил что-то с нашей гостьей и отправил меня за тобой… – Поттер и впрямь походил на большую собаку. Втянув носом воздух, он прислушался к тишине и нахмурился. – Похоже, за нами отправили погоню. Идем.

Оставшееся время Малфой вынужден был носиться по лесу, как перепуганный заяц. Игра Поттера в догонялки с невидимым противником дала свой результат, и через полчаса, прикоснувшись к часам гриффиндорца, они оказались в холле министерства магии. Служащие смотрели на них с некоторым удивлением. Если бы кто-то интересовался мнением Драко, то тот, скорее всего, предпочел бы не появляться на публике взмыленным, растрепанным и в усыпанной еловыми иголками одежде. Поттеру на такие мелочи было плевать.

Он направился к специальному лифту, который доставлял посетителей прямиком в приемную министра. Чтобы им пользоваться, нужен был специальный пропуск, но у аврора он, разумеется, нашелся. В приемной Кингсли их встретил Перси Уизли. Лицо у того со времен школы не слишком изменилось, было все таким же надменным и немного глупым. Не обращая никакого внимания на Драко, секретарь пожал руку Поттеру и что-то тихо ему сказал. Малфою не было дела до их секретов: на одном из диванов он заметил Софию. Девушка спала, устроив голову на мягком подлокотнике, на столике перед ней стояли остатки какой-то еды и пустая чашка.

Драко подошел и тронул ее за плечо. София всполошилась и резко села.

– А?

– Рад, что с тобой все в порядке, – сказал Малфой совершенно искренне.

Она потерла кулаком глаза.

– Видимо, там пока совещаются, что со мной делать. Кстати, мы с тобой совершенно напрасно… – Договорить она не успела. Жестом извинившись перед Софией, Поттер взял Драко за плечо:

– Идем.

В огромном кабинете министра за отполированным до блеска столом сидели несколько человек. Драко знал в лицо не всех, но лишь присутствие одного его по-настоящему покоробило. Он почувствовал смесь облегчения с такой сильной обидой на самого себя за глупость и несдержанность, что даже на миг отвернулся, чтобы вернуть спокойное выражение лица, а не демонстрировать окружающим свою досаду.

– Гарри, мистер Малфой, присаживайтесь. – Министр указал им на свободные кресла. С Чарли вы оба уже знакомы, так что позвольте представить вам остальных присутствующих. – Он указал на грузного мужчину со сросшимися бровями, рядом с которым сидел почти такой же мрачный тип, только немного помоложе. – Иштван Нану, глава комитета по международному сотрудничеству Румынии, его брат Сорин, о должности которого мы тут говорить не будем. Мой третий гость – глава отдела Тайн, господин Джозеф Шеффилд. – Мужчина в темно-серой мантии смотрел в окно и, казалось, вообще не реагировал на то, что происходило в комнате.

Малфой вежливо кивнул, хотя все его мысли были заняты беспечно улыбавшимся ублюдком Уизли. Тот выглядел отлично. Был гладко выбрит, одет в дорогой костюм и, кажется, совершенно не беспокоился о своей безопасности. В отличие от Драко. Тот понял, какое волнение испытывал все это время, только когда оно его наконец отпустило.

– Господа, это мистер Поттер и мистер Малфой, своими действиями доставивший нам столько тревог.

Он кого-то расстроил? Драко хмыкнул и тоже испытал острое желание уставиться в окно, но на пути к нему его взгляд наткнулся на Иштвана Нану. Как показалось Малфою, тот готов был прямо сейчас сожрать его вместе со стулом и походным рюкзаком, который он рядом с ним поставил.

– Вы в самом деле слышали разговор Лучии Янку с братом, в котором говорилось об убийстве Лазара Прутяну? Мы можем немедленно получить ваши воспоминания? Вы станете свидетелем на процессе?

– Простите… – Он даже не успел сформулировать, как относиться ко всему происходящему, а от него уже требовали на что-то согласия.

– Иштван, не давите так на мистера Малфоя. Думаю, для начала мы должны объяснить ему и отчасти Гарри, что тут происходит.

Он не знал, готов ли что-то простить Уизли, но был благодарен ему за своевременное вмешательство.

– Я бы действительно хотел понять, что происходит.

Мистер Шеффилд нахмурился и наконец взглянул на Драко.

– Многое из того, что вы услышите, относится к разряду государственных тайн. Помните, что вы предупреждены об этом, господа.

Поттер кивнул. Драко почувствовал, что испытывает желание оказаться от этой комнаты как можно дальше, но любопытство в очередной раз победило осторожность.

– Рассказывайте.

Кингсли улыбнулся Уизли, видимо, предлагая тому рассказать все лично. Чарли не стал отказываться от ответственности, только сделал глоток чая, чтобы промочить горло. Малфой уже начинал себя ненавидеть за то, что смотрит на него так пристально, не в силах отвести взгляд.

– Тогда начну, пожалуй, с прошлого. Все вы знаете о Гриндельвальде и тех ужасных последствиях, к которым привела его деятельность.

Поттер хмыкнул.

– Тогда почему не начать со времен великого потопа?

Драко больше волновало, зачем простой драконолог рассуждает о политике.

– Если бы библейские сюжеты имели отношение к нашему делу, я не забыл бы упомянуть и о них, – осадил Уизли Поттера, и, что греха таить, Малфою это понравилось. – Но речь пойдет всего лишь о деньгах. Любую деятельность нужно финансировать. На этапе становления своих идей все, кто стремится бросить вызов миру, ищут на это средства. Одним из самых неглупых последователей Гриндельвальда был Аурел Прутяну. Их отношения были секретными, но весьма выгодными для обеих сторон. Аурел оплачивал деятельность Геллерта, но предпочитал делать это не слишком явно и заключал сделки с браконьерами. Те вырезали почти все поголовье длиннорогов, превращая драконов в деньги, большая часть которых возвращалась обратно Прутяну, и эти никем не учтенные средства он тратил на войну. Когда Гриндельвальд пришел к власти, он, разумеется, с лихвой компенсировал своему верному соратнику все его издержки.

– Козел, – коротко резюмировал Поттер. – В смысле, оба.

Чарли кивнул.

– Да, в общем-то, ты прав. Какое отношение это имеет к нашему делу? Самое прямое. Отдел Тайн носит свое название не из-за того, что его сотрудники изучают древние секреты магии. В каждой стране такими вещами занимаются разные службы, но ни одна из них никогда не признает, что в сферу ее интересов входит шпионаж или незаконная деятельность на территории другой державы, хотя, конечно, тайной это является только для простых граждан. Другие страны обычно имеют представление о том, кто и чем промышляет. – Поймав недовольные взгляды таинственного Сорина Нану и Джозефа Шеффилда, Чарли лишь махнул рукой. – Кстати, довольно часто эти структуры сотрудничают. Так было и во времена Гриндельвальда. Английское магическое правительство не могло не обратить внимания на контрабанду. Люди так устроены, что часто не задумываются о том, что платят тем, кто потом проливает за эти деньги их же кровь, но министерство такой расклад не устраивал. Сотрудники отдела Тайн нашли источник финансирования Гриндельвальда, хотя и с некоторым опозданием. Аурел Прутяну на тот момент погиб, его брат Раду был честным человеком и быстро перекрыл браконьерам доступ к драконам, а вскоре война вообще закончилась.

– Однако, найдя способ добывать большие деньги, люди редко о нем забывают, – заметил Драко.

– Ты прав. Когда Волдеморт стал набирать силу, он не ограничился только поборами со своих сторонников, но и позволил некоторым из них заниматься нелегальным бизнесом, даже подсказал, как это сделать, изучив жизненный путь своего предшественника. Черные рынки магической Европы снова пополнились за счет нелегальной драконьей крови и прочих добытых насильственным путем ингредиентов. Но теперь проблема была не в международном заповеднике, организованном Раду Прутяну, – наоборот, этот человек столько тратил на безопасность своего детища, что его драконы почти не пострадали. Тогда поставки в основном шли из Норвегии, с Украины и из Китая. Не повезло и породе уэльских, но с этим наши специалисты быстро разобрались, как и с другими проблемами. Нам почти удалось перекрыть все потоки, когда Темный Лорд исчез.

– Нам? Не слишком ли ты молод для таких заявлений, Уизли? – спросил Драко.

Чарли пожал плечами.

– Я – часть организации, к которой принадлежу, как бы противно ни было это признавать. У нас принято говорить «мы» и празднуя победы, и оплакивая поражения.

Он спал с агентом правительства. Малфой даже не пытался понять, как к этому относиться. Ему было просто интересно, сколько лжи может вместить в себя один человек.

– Значит, драконы не относятся к числу твоих увлечений?

– Я отношусь к ним с искренней симпатией. Они действительно одни из самых интересных существ, которых я встречал, и работа в заповеднике доставляла мне удовольствие. Драконы всегда меня интересовали, но после окончания школы я собирался стать профессиональным спортсменом. – Он улыбнулся. – Азарт, деньги, девочки… Наверное, вы, парни, можете это понять.

Поттер улыбнулся.

– Можем.

– Тогда вы поймете и то, почему от этой мечты мне пришлось отказаться. Когда я учился на седьмом курсе, меня и еще несколько ребят, неплохо разбиравшихся в уходе за магическими существами, завербовал отдел Тайн. Родина – такая штука, что ей не всегда откажешь, даже если очень хочется. Наверное, стоит упомянуть, что я старался?

Джозеф Шеффилд нахмурился.

– Чарли…

Тот беспечно махнул рукой.

– Да какие к вам могут быть претензии. Вот ваш предшественник Кронсвилд, работавший на Фаджа, был пренеприятной личностью. Он намекнул, что в случае отказа от сотрудничества мой отец легко лишится места, а старший брат – интересной и высокооплачиваемой работы, которую только что получил. О своей семье я предпочитаю заботиться, так что… – Уизли снова улыбнулся. – В общем, черт с ним. Так я и оказался в заповеднике. Проблема нашего правительства была в том, что даже после исчезновения Волдеморта каналы контрабанды, налаженные его приспешниками, не были полностью перекрыты. Лишившись старины Томми, его слуги не спешили отказываться от легких денег. Меня как лицо не особенно благонадежное отправили в Румынию, в которой тогда почти ничего не происходило. Работа мне нравилась, я стал все больше интересоваться ею, и в итоге, даже когда других агентов отозвали, решил остаться под довольно надуманным на тот момент предлогом.

– Каким? – Невольно увлекшись разговором, Драко даже позабыл что они в комнате не одни. Ему казалось, что Чарли рассказывает все это только ему.

– Бембридж. Он показался мне довольно странным. Все якобы написанные им книги на самом деле, как горячие пирожки, штамповала его жена. Миссис Ди действительно была одержима драконами, а вот за ее супругом я не заметил особенно теплого отношения ни к ним, ни к своей второй половине. Этот тип просто использовал супругу, постоянно внушая ей, что книги, подписанные мужским именем, продаются лучше. А поскольку та была не особенно амбициозна, Бембридж легко прославился за счет ее трудов. Мне не нравился этот подонок. Его лживость, впрочем, хорошо спрятанная за громкими словами, раздражала настолько, что я осмелился предположить в своих отчетах – этот тип является Пожирателем Смерти.

– Ошибся? – влез Поттер в их почти приватную беседу. Точно пес. Похоже, при упоминании любых сил зла он начинал воинственно рычать.

– Не очень сильно. В молодости Бембридж действительно увлекался идеями Волдеморта, но чести получить Метку не удостоился. Именно по приказу Лорда он отправился в заповедник, однако наладить в нем канал контрабанды не смог, и о Бембридже на какое-то время просто забыли. Почему оставили в заповеднике меня? Ну, похоже, я был настолько неинтересен своему начальству, что мог заниматься всякой ерундой.

– Чарли… – снова упрекнул его Шеффилд.

Уизли усмехнулся.

– Да ладно вам. Сказал же уже, что я не в претензии. Потом, как вам всем известно, Волдеморт вернулся к жизни. Его люди приезжали в лагерь и встречались с Раду Прутяну. Тот, разумеется, послал их так далеко, как только смог. Одновременно с этим Бембридж получил от коллег задание взять заповедник под свой контроль. Я не мог этого позволить и во время поездки в Англию переговорил с Дамблдором. Тот попросил меня следить за ситуацией в Румынии, ведь если бы Лорд получил контроль над большим количеством драконов и стал с их помощью терроризировать магглов, ничего хорошего из этого не вышло бы. Министерство магии не смогло бы больше скрывать существование волшебников и пало бы в считанные часы.

Поттер кивнул.

– Мрачная перспектива.

– Вот и я так подумал, – признался Чарли. – Поскольку в тот же год англичане прекратили финансирование заповедника, что наверняка было сделано с подачи слуг Волдеморта, имевших несомненное влияние на Фаджа… – Малфой, конечно, понял – это камень в огород его отца, но предпочел сделать вид, что не заметил упрека. – В общем, ситуация становилась критической. Наплевав на статут секретности, я все честно рассказал старику Раду. Это действительно был замечательный человек, который знал, что такое война, и не желал никому в мире обогатиться подобной информацией. Вместе с ним мы начали вывозить драконов из Британии. На свои деньги он покупал уэльских, а я договорился с Мак-Фасти, и те согласились тайно переправить в Румынию большую часть гебридских черных и прислали опытных драконологов из своего клана, чтобы помочь нам обеспечить безопасность драконов. Разумеется, Бембриджа наши усилия не радовали. Он организовал несколько неудачных покушений на Раду, которые нам удалось предотвратить, однако за руку этот мудак, к сожалению, пойман не был.

– Почему его просто не отозвали? – спросил Поттер.

Чарли нахмурился.

– Знаешь пословицу: держи друзей близко, а врагов еще ближе. В заповеднике я мог отслеживать каждый его шаг. К тому же, избавься мы от этого неудачника, неизвестно, кого прислали бы ему на замену, и смогли бы мы остановить угрозу, приди она извне.

– Но не смогли же, – сказал Драко, вспомнив печальные события последних дней.

Уизли снова сделал глоток уже остывшего чая.

– Да, и это всецело моя вина. – Он прокашлялся. – Но вернемся пока к Дэвиду. Поняв тщетность своих усилий, Бембридж спутался с теми представителями семейства Прутяну, что искренне негодовали, глядя, как огромные средства их клана уходят на содержание драконов. В заповеднике появился Штефан, который принялся всеми силами втираться в доверие к Раду и Лазару, но меня смущал не он, а его сестра Лучия Янку, тогда еще юная жена министра. Формально она занимает пост заместителя начальника аврората, но в Румынии мало для кого секрет, под какой каблук эта особа загнала мужа. На деле страной правит она, причем безжалостно, уничтожая каждого, кто осмелится посягнуть на ее власть. С Раду госпожа Янку до поры до времени связываться побаивалась. У того были деньги и, что немаловажно, связи среди глав древних и могущественных родов, но Лучия здраво рассудила, что, имея в окружении троюродного деда надежных шпионов, она сможет, проявив должное терпение, прибрать заповедник к рукам. Уж не знаю, что она пообещала Бембриджу, но тот предал интересы Лорда и стал верой и правдой служить новой хозяйке.

У Драко в голове отчего-то промелькнула похабная картинка. Затянутая в черную кожу Лучия стегала кнутом коленопреклоненного профессора с кляпом во рту, который выражал свой восторг, тихо похрюкивая. Наверное, на его лице появилось какое-то странное выражение, потому что не сводивший с него глаз Чарли поинтересовался:

– Хочешь что-то сказать?

Драко устало покачал головой. Наверное, ему все же стоило поспать или, на худой конец, выпить кофе, но, к сожалению, им с Поттером министр напитков не предложил.

– Нет, продолжай.

– Помощь мне обошлась Раду Прутяну дорого. Он почти разорился и был не в состоянии поддерживать надежный уровень охраны заповедника достаточно долго. Понимая, к чему это может привести в случае вмешательства его родичей, и переживая не только за свое детище, но и за судьбу сына, он сделал мне предложение, от которого я не мог отказаться.

– Он усыновил тебя, – кивнул Малфой.

– Ты прав.

То, о чем они говорили, похоже, стало новостью только для Поттера.

– Кто-то из членов твоей семьи знает?

Драко хмыкнул.

– Разумеется. По меньшей мере, один из родителей должен был подписать отказ от него и провести ритуал официального отторжения от рода.

Чарли кивнул.

– Отец. Мы с ним всегда были особенно близки, и мои поступки стали настораживать его, еще когда я предпочел драконов квиддичу. Когда практически сразу после смерти Фреда я вынужден был вернуться в Румынию, я объяснил ему свои поступки. Не хотел, но пришлось.

– Почему не хотел?

Драко чувствовал себя оракулом, вынужденным растолковывать идиоту Поттеру и без того понятные предсказания.

– А как бы отреагировал ты, если бы твой сын вынужден был отказаться от собственных планов и перспектив, лишь бы ты сохранил свое место, а твоим детям никто не мешал нормально устроиться в жизни? Какому отцу будет приятно такое узнать? Он ведь вынужден был бы принять эту жертву, даже если бы знал о ней. У него не один ребенок, но какой родитель мог бы спать спокойно, осознав подобное решение? Чарли просто защищал его от чувства вины.

Впервые за этот долбаный день назвав драконолога по имени, Малфой понял, что больше на него не злится. В чем-то они, хоть и не единокровные родичи, были даже слишком похожи. Он поступил бы так же. До последнего вздоха стал бы защищать своих близких. Даже если только от угрызений совести… Сироте Поттеру, наверное, трудно было это понять. Только кажется, что родные нужны для того, чтобы делить с ними свои беды. На самом деле ты скорее умрешь, чем позволишь им печалиться.

– В общем, это не так важно. – Кажется, его поддержка Уизли немного смутила. Он заговорил быстро, словно стараясь поскорее покончить с этим разговором. – Как бы то ни было, Раду Прутяну меня действительно тайно усыновил. Министерство должно регистрировать такие решения, но старик не хотел, чтобы о его втором наследнике узнали раньше времени, поэтому добился разрешения провести процедуру в присутствии глав трех известных родов, которые и должны были стать гарантами исполнения его воли. После смерти его завещание не должно было полностью оглашаться до той поры, пока с Лазаром что-то не случится. Ему он официально оставил все свое имущество. Господин Нану, присутствовавший при церемонии моего принятия в клан Прутяну, по просьбе Раду пустил слух, что от смерти Лазара остальные наследники по мужской линии ничего не выиграют, наоборот, все состояние будет ими полностью утрачено. Это немного остудило госпожу Янку, но я знал, что ее неосведомленность – лишь вопрос времени, поэтому предал свою страну.

– Чарли! – Кажется, Шеффилда ужасно нервировало то, как его подчиненный выражал свои мысли.

– Но это правда. Как иначе назвать то, что я пренебрег своими обязанностями и вступил в сговор с румынской оппозицией? Эти господа скрывают свои интересы, но правление Янку их уже порядком утомило. Разоблачая себя как агента Британии, я преследовал одну цель – защитить людей, что оказали мне поддержку. Без помощи Раду Прутяну я не смог бы выполнить просьбу Дамблдора. Этому человеку я обязан всем.

Молчаливый Сорин Нану буркнул:

– Мы тоже многим ему обязаны. К сожалению, все эти волнения в итоге сильно подкосили старика.

Его брат кивнул.

– Мы предлагали ему свои средства на поддержание заповедника – в конце концов, если магической Румынии и есть чем гордиться, то это своими драконами и единственной в мире процветающей колонией вампиров. Однако Раду знал – прими он наше золото, это приведет к открытой конфронтации между семьей Нану и правительством. Лучия Янку обложила его со всех сторон. Каждый год ее муж подписывал кучу документов, которые способствовали тому, чтобы Раду остался без финансовой поддержки соотечественников. Поскольку разрешение на обустройство заповедника давало государство и он имел статус международного, то единственным частным инвестором могла выступать только семья Прутяну. Все остальные средства должны были поступать от других стран или компаний, контрольный пакет в которых принадлежал государству. Эти жесткие меры практически обескровили заповедник, лишив его финансирования, когда Британия, которая изначально выступила партнером Раду, отказалась помогать деньгами. Он мог выбрать новую страну-инвестора, но все вы знаете, на каких условиях.

Поттер, похоже, не знал, но предпочел больше не влезать с неуместными вопросами. Но Кингсли, питавший особую симпатию к своему подчиненному, все же пояснил:

– Речь идет об убийстве определенного количества драконов для продажи их на ингредиенты. Это противоречит самому статусу того заповедника, который мистер Прутяну хотел создать.

– Понятно, – сказал аврор, но Драко искренне сомневался в том, что тот осознает масштаб проблемы. В конце концов, у Поттера не было своей Шестьсот четырнадцатой, он не видел людей, которые готовы отдать свою жизнь, чтобы защитить друга, даже если у того два крыла и колючий характер.

– Законы Румынии как будто созданы для процветания браконьерства, – резюмировал он.

– Именно, – согласился Сорин. – Раду загнали в тупик. Его детище губили люди, которым грозил самое большее штраф за убийство магических существ, а ему нечего было им противопоставить, самому не уничтожая драконов.

– Когда в прошлом году старик умер, Лазара совсем обложили, – признался Чарли. – Как только у нас появлялась надежда найти средства, этот источник тут же оказывался перекрыт. Продолжая свои попытки узнать содержимое завещания Прутяну, Лучия Янку тем временем делала все возможное, чтобы ее родич оказался в безвыходной ситуации. Она надеялась, что, не имея собственных детей, в качестве наследника Лазар вынужден будет принять Штефана. Я забрасывал министерство письмами с просьбами о помощи...

Кингсли вздохнул.

– У нас просто нет на это денег. Бизнес многих волшебников был почти полностью разрушен, и только сейчас они оказались в состоянии отказаться от льгот и начать платить налоги. Но собранных денег все равно не хватает. Сейчас мы еще не можем себе позволить вкладывать средства в проекты, которые окупятся лет за пять-десять и только после этого станут приносить прибыль. Найти частного инвестора, который согласится безвозмездно передать пятьдесят один процент акций учрежденной только на свои деньги компании государству и при этом не будет гнаться за тем, чтобы вернуть свои затраты и начать получать доход, практически невозможно. Даже если правительство, получив компанию-монополиста и налоги в качества прибыли, окажется удовлетворено, частного инвестора этим не ограничишь. Речь в любом случае пойдет о добытых насильственным путем ингредиентах.

Чарли улыбнулся.

– Но я ведь вам его нашел. Человека, который сможет грамотно все рассчитать и, претерпев некоторые издержки сегодня, через пресловутые десять лет с лихвой окупит их. Министр, не надо с таким сожалением рассуждать об уже решенной проблеме.

Драко на мгновение захотелось убить этого человека. Если речь шла о его собственном огромном состоянии, унаследованном от тетки Беллатрикс... Нет, он действительно понимал, о чем думал Уизли, но горечь от этого слаще не становилась. Использовать людей приятно, но быть использованным… Удивительно мерзкое ощущение.

– Я… – Наверное, стоило взвесить последствия, прежде чем отказываться от сделки, которая могла вывести его семью на новый уровень взаимоотношения с властями. Вот только он ошибся в Уизли. Похоже, тот не рассматривал его как жертву собственных интриг.

– Но ведь это и правда очень хорошее предложение, – сказал Поттер. – Меня всегда тяготило, что деньги родителей и наследство Сириуса лежат в Гринготтсе, не принося никакой пользы. Надеюсь, против моей кандидатуры в качестве инвестора ни румынское, ни английское правительство возражать не будут? Едва Чарли сделал нам с Джинни это предложение, мы сразу поняли, что речь идет о действительно достойном деле, которое можно передать детям. – «А он повзрослел куда больше меня. Знает себе цену и не боится ее назначать. Вот ведь…» Продолжение оказалось невысказанным даже в душе. Драко понял, что если однажды хочет перестать себя жалеть, достаточно просто не расценивать чужие достоинства как что-то порождающее его собственные неудачи. Он действительно был не тем человеком, которому Чарли Уизли мог продать себя и свои стремления. Более того, он никогда и ни для кого не станет надежным, если ничего в себе не изменит.

– Значит, моя поездка в Румынию?..

– Она была очень важна. После смерти Раду нам требовалось время, чтобы подготовить все бумаги и учредить нужную компанию, перевести средства на ее счет, собрать и распределить пакет акций. Все это приходилось делать тайно, и если бы тот факт, что я много лет работаю на британское правительство, стал известен, то министр Янку мог бы запретить Лазару эту сделку, заявив, что она незаконна и ущемляет интересы других стран, не осведомленных о предложениях конкурентов и вынужденных вести честную борьбу. Чтобы отвести от меня лишние подозрения, нам нужно было создать хотя бы видимость того, что все законно и Англия сделала свой ход на основании оценки, сделанной ее представителем.

– Если это было так важно, почему послали меня? Я ведь ни черта не смыслю…

Кингсли нахмурился.

– Мистер Малфой, когда мистер Гринграсс представил решение о вашем назначении, не стану скрывать, все мы решили, что нам крайне повезло. Реши Лучия Янку вывести Британию из числа соискателей на роль инвестора, любой адекватный и предприимчивый сотрудник рисковал бы довольно сильно.

«Адекватный и предприимчивый» – слова, которые, как оказалось, не годились в качестве его характеристики. Ну а с чем тут спорить? Имеет ли это смысл?

– Понятно. – Драко встал. Только когда выпрямился, понял, почему. Он не хотел быть униженным в глазах человека, который значил для него пусть недолго, но многое. – Прошу меня простить. Полагаю, остаток обсуждения может пройти и без моего присутствия. Говорите, государственная тайна? Я не уверен, что хочу ее знать. Мне хватит и собственных домыслов.

– Мистер Малфой! – Иштван Нану вскочил с места.

Драко не стал спешить к двери.

– Вам нужны мои воспоминания? Они у вас будут. Насчет показаний не уверен, мне дорога личная безопасность.

– Господа, могу я вас попросить оставить меня наедине с мистером Малфоем?

Поттер удивленно уставился на Чарли – впрочем, такая же реакция была у большинства присутствующих. Драко стало даже интересно, сможет ли Уизли выставить министра из его собственного кабинета.

– Но… – заспорил было Кингсли.

– Прошу вас. Потом мы вернемся к этому разговору.

Как ни странно, его послушали. Малфой не стал устраивать сцен и вернулся на свое место. Едва дверь за важными персонами закрылась, он спросил:

– Как думаешь, здесь хорошая звукоизоляция?

– Да.

– Тогда скажу откровенно: ты можешь катиться в ад со своими объяснениями. Они меня совершенно не интересуют.

Чарли кивнул.

– Понятно. Но, с твоего позволения, я все же объяснюсь. Мое отношение к тебе не имело никакого отношения к работе, наоборот, все это было очень несвоевременно.

Малфой хмыкнул.

– Вот тут я с тобой согласен.

Чарли поднялся и, подойдя к Драко, сел на столешницу рядом с ним. В руке он все еще держал дурацкую чашку.

– Мне и в голову не могло прийти, что Лазар втянет тебя во все это.

– Значит, господин Прутяну не в курсе твоих планов по созданию компании? Что ж, это делает его не слишком плохим человеком.

– Я не был уверен, что успею все организовать, и решил не обнадеживать его понапрасну. Умерли люди… Уезжая в Англию, я только и думал о том, что моя нерасторопность кого-то погубила. Когда ты приехал, нападения на заповедник, за которыми стояла Лучия Янку, участились так, что уже никаких сил не было им противостоять. Я понял, что под давлением общественности Лазар может не выстоять. Последней каплей стало то, что случилось со стариком Богданом. Мне нужно было выиграть время, и я уговорил одного из людей, что засвидетельствовали волю покойного Раду, допустить небольшую утечку информации.

– Ты подставился намеренно, – констатировал Малфой.

– Да. Думал, что Лучия, сосредоточив все внимание на мне, перестанет дискредитировать Лазара и уничтожать драконов.

– Поэтому я торчал целыми днями в лагере, пока ты неизвестно где шатался?

– Именно. Но я, как видишь, просчитался. Ни мне, не Сорину Нану, люди которого следили за женой министра, и в голову не могло прийти, что эта особа решит одним ударом поставить Лазара перед необходимостью принять выгодное ей решение и уничтожить меня. У нее есть подручные для заданий такого рода, связываясь с ними, она была очень осторожна, и даже секретные службы ее не поймали. Когда стало понятно, что происходит, мой друг Ванич и его ребята прибыли на место в нарушение приказа, хотя им и пришлось лететь от границы барьера на метлах. Если бы не они, жертв было бы больше, и эту ошибку я себе никогда не прощу.

Драко как-то мало волновало его раскаянье.

– Почему ты не исчез сразу после сражения с браконьерами?

Чарли улыбнулся.

– Ну, я же обещал тебе, что вернусь.

– А если серьезно?

– Как можно больше людей должно было увидеть меня живым. Если бы я исчез, кто-то мог решить, что достиг цели, и причинить вред Лазару. Честно говоря, тогда я не слишком хорошо соображал. Возможно, дело и впрямь было в тебе.

Малфою стало грустно. Привычное чувство. Он будто отмотал назад два месяца своей жизни.

– Ясно. Значит, придя в себя, ты сразу отправился в Англию, никого не предупредив.

– Когда ты рассказал, что эта тварь Бембридж вызвал моих родителей, я немедленно отбыл в Лондон. Лазару я сказал, что мне нужно на время скрыться, однако не сообщил, куда еду.

– Тебе выдали разрешение на международную аппарацию? Его же можно отследить.

Чарли хмыкнул.

– Беда с нами, волшебниками, все мы не ищем легких путей…

– В смысле?

– А для чего, по-твоему, существуют маггловские самолеты? Чистокровной ведьме Лучии Янку и в голову не пришло, что я могу покинуть страну таким образом. Вот чего уже лично я не ожидал, так это узнать, что ты стал свидетелем разговора, за право услышать который любой член семейства Нану позволил бы отрубить себе руку. Тем более сложно было предположить, что Лазар, отчаявшись, передаст тебе документы.

– Думаю, он считает, что мне присуща фамильная склонность становиться участником мелодрам.

– А это так?

Драко пожал плечами.

– Отчасти. Знаешь, кого мне действительно жаль, так это Софию. Не стоило ее во все это втягивать.

– Тогда в качестве извинений помоги прижать Лучию Янку. Если членам семейства Нану удастся посадить эту женщину в тюрьму и инициировать снятие с поста ее мужа, София сможет вернуться на родину.

Драко хмыкнул.

– Наверное, еще и в статусе героини. Прости, Уизли, но я не слишком благороден, а еще неадекватен и непредприимчив.

– Дело не в этом. Просто ты больше не можешь собой рисковать. Теперь мы наконец-то испытываем одинаковые чувства. Я тоже не могу рисковать тобой.

– Поэтому ты послал в Румынию Поттера?

– Поэтому я послал на хрен Шеффилда, когда, наслушавшись о твоих приключениях и поговорив с Софией, он просил меня предложить Драко Малфою работу в отделе Тайн.

– Не заинтересован. – Все же гордыня – штука скверная. Впрочем, говорят, доброе слово приятно даже кошкам. Настроение Драко не то чтобы сильно улучшилось, просто ему нравилось слышать, что его считают ценным приобретением.

– Я знаю.

Эта уверенность Уизли и впрямь злила.

– Да что ты можешь знать…

Чарли вздохнул.

– Я понимаю даже то, с чем не хочу мириться. Хочешь, расскажу, что с нами будет? Прямо из министерства ты поедешь домой, попросишь свою мать не тревожиться, серьезно поговоришь с отцом, и тот убедит тебя, что международный скандал – прекрасная возможность вернуть вашей фамилии былую значимость, которой сможет гордиться уже твой сын. Поэтому утром ты отправишь письмо Кингсли с согласием предоставить свои воспоминания и даже поедешь на процесс свидетелем, если тебе обеспечат должную охрану. Что потом? Полагаю, ты отправишься к своей бывшей жене и предложишь ей вновь сочетаться с тобою браком. Только на этот раз твои обещания будут честны до неприличия. Ты поклянешься стать ей дерьмовым мужем, не слишком хорошим другом, но зато отличным отцом вашему ребенку. Свое слово ты сдержишь, Малфой, а она примет твои клятвы.

Драко отчего-то вспомнил свой разговор с матерью.

– Думаешь, у меня родится сын?

Чарли кивнул.

– Обязательно. У тебя все будет хорошо, но ты все равно станешь по мне скучать.

Малфой изобразил усмешку.

– Вот еще.

– Непременно. – Уизли швырнул об стену чашку и закрыл глаза. – Но я не стану просить тебя остаться со мной, потому что ты все равно не останешься.

Драко постарался, чтобы голос не передавал его волнение.

– Ты не рассказал, что будет с тобой. Вернешься в Румынию?

Чарли хмыкнул, глядя на белые черепки на полу.

– Думаешь, я там кому-то нужен? Нет, этот этап моей жизни пройден. София ведь не из-за меня примчалась в Англию. Осмелюсь предположить, что ее подвиг не останется незамеченным, и у Лазара Прутяну все же появятся собственные дети. Сейчас проблему мужского бесплодия в состоянии решить даже магглы, а уж если твоя жена колдомедик, то она и подавно что-нибудь придумает. Определенно, мне не очень долго осталось ходить в наследниках, а Шеффилд тут как раз новое дело подкинул. Прослежу только, чтобы Бембриджа, едва он вернется в Англию, посадили за убийство жены. Видимо, он не пожелал брать с собой миссис Ди в новую лучезарную жизнь, которую обещала ему госпожа Янку. Двое парней видели, что к месту сражения с браконьерами он привез уже ее труп. Сейчас Сорин спрятал их как ценных свидетелей, чтобы этому делу можно было дать ход. Закончив с этим, я уеду.

– Далеко? – Малфоя удивил собственный интерес. Но он был неуместен, и Уизли это отметил.

– Наверное, нам не стоит это обсуждать.

То, что говорил Чарли, было чертовски верно, но Малфой не мог простить ему, что тот произносит дурацкие фразы только ради него. Он видел это по потемневшим от злости глазам, во всех оттенках которых уже научился разбираться. Жаль, что возразить ему было нечего.

– Ты прав. Прощай.

Странно, но он даже свою задницу от стула оторвать не мог. Что если с ним никогда больше это не повторится? Он не встретит человека, чувства к которому будут так сильны, что Драко очень захочется раз и навсегда забыть о том, кто он есть, кому нужен, что должен… Только так не получится. Блез ошибался. Между мужчинами все предельно ясно не от того, что думать они предпочитают членами. Все же правы консерваторы и воинствующие моралисты. Такие отношения не предполагают многих вещей. Ни один из них вследствие этой связи не забеременеет, у них не будет общего дома, потому что никому не придет в голову строить его, зная, что через порог перешагнут немногие друзья. Любимых людей не выкинешь из своей жизни, как хлам, даже если их толерантности тебе недостаточно. Это только кажется, что собой быть легко. На самом деле самобытность – удел очень смелых или крайне глупых, а значит, у двух здравомыслящих мужчин не бывает «навсегда». Все начинается с необходимости однажды расстаться, поэтому слова прощания звучат естественно. Так почему же, опираясь руками на столешницу, чтобы все же подняться, не размыкая губ, не издавая ни звука, он кричал: «Попроси! Сделай это, черт возьми, я прошел через свой омут, вымок в нем, нахлебался воды. Теперь твоя гребаная очередь!»

– Хочешь, повторю то, что сказал тогда? – «Да, черт возьми!», – но Малфой не произнес этого вслух. Однако Уизли оказался не таким рассудочным, как хотел выглядеть. – Останься со мной. – Чарли вздохнул. – Умом я понимаю, что ничего не выйдет и будет только ложь, потому что с правдой у нас жить не получится, но, Драко… Останься. Давай мучить друг друга так долго, как сможем.

Малфой улыбнулся. Он услышал именно то, что хотел, и теперь мог встать и пойти к двери. Это стало неожиданно легко сделать.

– Драко. – Он обернулся. Уизли ждал его ответа, и Малфой повернул дверную ручку. Через пару часов до этого дурака, должно быть, дойдет, что он может сказать только одно-единственное короткое слово.



Глава 1. Эпилог

Драко не стал махать рукой отъезжающему поезду, только сделал несколько шагов по перрону, не отрывая глаз от прижавшегося к стеклу лица. Скорпиус выглядел грустным. Малфой понимал, что тоже будет скучать по сыну. Без мальчика ему незачем станет каждый вечер возвращаться домой. Это было плохо... Из всех членов своей семьи он, как ни странно, оказался больше всего похож на мать: из него не вышло ни скитальца, ни интригана, зато быть одержимым своим ребенком вполне удавалось.

– Как быстро летит время. – Астория промокнула слезинки в уголках глаз. – Кажется, он только вчера родился, и вот уже уезжает в школу.

Драко обнял ее за плечи, и вместе они пошли к выходу с платформы. Малфой любил свою жену. Из нее вышел прекрасный союзник и чудесная мать. Как только они научились не придумывать себе чувства, а жить с тем, что есть, между ними быстро установились доверительные отношения.

– Я видела, как Поттер тебе кивнул. У вас с ним снова какие-то проблемы?

– Скитер собирается написать о нем книгу, и я уже подписал с ней предварительный договор на ее издание. Думаю, наш герой станет судиться до последнего, чтобы не допустить публикацию, но чем больше скандал, тем выше потом будут продажи.

– Дорогой, твое решение заключить сделку с этой женщиной действительно было оправданным, или тебе просто нравится его злить?

– И то и другое в равной степени.

У выхода на вокзал столпилась толпа тех, кто пришел с маленькими детьми и не мог аппарировать. Драко взглянул на часы.

– Извини, я уже опаздываю.

Астория встала на цыпочки и поцеловала его в щеку.

– Полагаю, к ужину тебя ждать не стоит? – Он улыбнулся. – И к завтраку? Ты вообще планируешь появляться дома до приезда сына на каникулы?

Она не казалась опечаленной своим предположением, и Малфой кивнул.

– Конечно, планирую – мне же потребуется забирать его письма и иногда менять рубашки.

– Тогда ты не станешь возражать, если я немного поскитаюсь?

Скитаниями Астория называла поездки по всему миру в поисках вдохновения. Похоже, у них было что-то общее. Например, тяга к дорогим отелям, с верхних этажей которых можно часами смотреть на огни ночных городов. Его жене нравилась такая жизнь. Одиночество не тяготило Асторию, наоборот, она чувствовала себя веселой и жизнерадостной, лишь когда в ее сердце царила пустота. Всякий раз, когда оно было кем-то занято, у миссис Малфой пропадали улыбка и желание рисовать, а она была влюблена в свой дар сильнее, чем могла бы полюбить мужчину. Скорпиус совершенно спокойно относился к отлучкам матери. Они воспитали удивительного сына, чуткого и не эгоистичного, способного с пониманием относиться к желаниям и причудам родителей.

– Конечно. Только не забудь, что в декабре у тебя открытие новой выставки. Моя мать в прошлом году долго негодовала из-за того, что ты пропустила собственный успех.

– Постараюсь, – кивнула Астория. – Но ты сам знаешь, если меня захватывает работа над картиной, я не могу думать ни о чем другом.

Драко радовали успехи супруги. Глядя, как она пробирается через толпу, он думал о том, что достойное дело действительно может сделать человека счастливым. Ему с этим не слишком повезло. Не то чтобы он не любил свою работу… Она нравилась ему, позволяла чувствовать себя влиятельным и значимым, ну или просто довольным, когда сын с восторгом слушал его истории о новых интересных книгах или безумных авторах. Только карьера не стала смыслом его жизни. Не из-за нее он каждый день спешил в свое издательство, аппарируя в роскошный холл, и, забрав у приветливого секретаря стопку писем, поднимался по устланной ковром лестнице в богато обставленный кабинет. Когда он начал с серии книг о драконах, часть из которых была построена на материалах, собранных его дедом, Драко и не ожидал, что из богача, решившего немного развлечься, он превратится в преуспевающего издателя. Окрыленный первыми победами, Малфой не остановился на достигнутом. Его маленькой империи принадлежали несколько салонов антиквариата, две галереи, ювелирный магазин в Косом переулке, и сейчас он подумывал о том, чтобы стать ресторатором.

Его подчиненные, зная пунктуальность мистера Малфоя, немного удивленно взглянули на руководителя, опоздавшего на десять минут. Потом кто-то шепнул, что это объяснимо, учитывая, что сегодня начало учебного года, и недоумение исчезло. О фанатичной любви Драко к своему ребенку нетрудно было догадаться по количеству фотографий сына, расставленных на его рабочем столе.

– Прошу меня простить. – Драко занял свое место и, бегло просмотрев отчеты, начал ежедневное обсуждение текущих дел. Потом, распустив большую часть сотрудников, поговорил с исследователями, занимавшимися переводом редких и довольно ценных книг по колдомедицине, недавно обнаруженных в доме одной скончавшейся старой ведьмы, которые он собирался перепечатать, и снова взглянул на часы. Один из самых успешных и продаваемых авторов в магической Британии, редактирование работ которого он никому не доверял, занимаясь им лично, каждый день встречался со своим издателем в двенадцать часов.

Выпроводив коллег, Драко шагнул к камину.

– Кабинет Чарльза Уизли.

Выйдя из пламени, Малфой замер: самого проклятого писателя не было, а его ждал неприятный сюрприз.

– А где миссис Девенворд? – спросил он у голубоглазого создания с большим бюстом, занимавшего место чинной пожилой помощницы Уизли.

– Она заболела. Меня прислали из секретариата вашего издательства на замену. Я Лиза Локхарт, приятно познакомиться, мистер Малфой.

Драко хмыкнул, услышав фамилию девицы. На него работало много волшебников. Каждого в лицо он, разумеется, не помнил, но теперь становилось понятно, почему ему показалось, что он уже где-то видел такую же дурацкую улыбку, как у этой блондинки.

– И надолго вы тут?

– На неделю. Надеюсь быть полезной мистеру Уизли все это время.

«Через мой труп, деточка. Клянусь Мерлином, тебя здесь не будет уже после обеда».

– Сварите мне кофе. Хотя не стоит, сомневаюсь, что вы умеете это делать. Где Чарли?

– Он позавтракал и поднялся наверх. Позвольте, предупрежу господина Уизли о вашем приходе…

Под его злым взглядом девица стушевалась и перестала улыбаться. Драко подошел к двери и, открыв ее, захлопнул прямо перед носом незадачливой особы, которой не повезло родиться достаточно привлекательной, чтобы влиятельный господин Малфой рассмотрел в ней угрозу собственному спокойствию. Впрочем, его гнев длился недолго. Всякий раз, поднимаясь по лестнице в спальню своего любовника, он вспоминал другую комнату, в которой когда-то решилась его судьба. Драко попытался снова разозлиться.

– Ну и как это понимать? – спросил он, хлопнув дверью

– Ты о светловолосом чудовище в приемной? – Уизли, как обычно, демонстрировал умение читать его мысли. – Сам в шоке. Думал, ты решил от меня избавиться, вот и подослал этого смазливого монстра.

Конечно, они оба постарели. Только отмечая, что его собственные волосы начали редеть, а спина уже не такая прямая, как раньше, Малфой отчего-то никогда не считал морщин Чарли. Тот валялся на постели в пижаме и халате, черкал что-то в блокноте. Несмотря на то, что в его распоряжении двадцать четыре часа в сутки был личный помощник, он так и не научился кому-то диктовать свои мысли, предпочитая оставаться с ними наедине.

– После обеда ее тут не будет.

– А кто организует мне ужин? Вечером у меня гости из Каира, их надо кормить.

Драко улыбнулся. Его любовь была чертовски эгоистична, но Уизли знал это, когда двенадцать лет назад удержал его за руку.

– Подарить тебе самопишущее перо и домового эльфа?

– Подари.

Драко сел на кровать, взял с тумбочки чашку и сделал глоток. Скривился.

– И чай она заваривать не умеет. Отвратительно.

Уизли хмыкнул.

– Может, сам пойдешь ко мне в секретарши?

– Мечтай.

Им было о чем. Несмотря на то, что Драко теперь видел Чарли почти каждый день, это было чертовски неприятное чувство – осознавать, что все от жизни взять нереально. Малфой не хотел ничего менять. У него был чудесный сын, всем довольные родители, жена, которая его устраивала, и, конечно, потрясающий любовник. Даже если из-за того, что времени, проведенного ими вместе, всегда казалось недостаточно, он психовал и злился, изменить ситуацию было невозможно. Они пробовали расставаться. Иногда Драко видел, что, несмотря на многочисленную родню и поголовно влюбленных в своего дядюшку племянников, успешную карьеру шпиона и еще более впечатляющую славу писателя, Уизли тяготится своим одиночеством. Малфой просто не мог отдать ему все, что хотел, это было бы несправедливо по отношению к другим людям, которых он тоже любил. В редкие минуты, когда в нем просыпалась совесть, он пытался отпустить Чарли. Только всякий раз, отказавшись от него, уже на следующий день он забывал о благородстве собственных намерений. Его любовь не была доброй. Впрочем, в этом Уизли не слишком от него отличался. Будучи молоды и глупы, они выпили друг у друга не одну пинту крови. Малфой еще помнил, как после скандала в политических кругах Румынии, когда их имена часто звучали в прессе, любовник мотался по всему миру, попадая в такие переделки, что от одного упоминания о них Драко чувствовал, как его волосы начинают седеть. Сколько бессонных ночей стоила ему тяга Чарли к приключениям, даже сосчитать было нельзя. Что уж говорить обо всех этих девках, которые, как мухи, слетались на глаза цвета меда?

Малфой аккуратно снял галстук и повесил его на стул.

– Что ты делаешь?

– Собираюсь удостовериться, что остаток дня ты будешь паинькой.

– Когда я им не был?

Довольно часто. Впрочем, стоило признать, что вспышки неадекватного поведения и скоротечные, но бурные загулы случались у Чарли после ссор, которые довольно часто провоцировал сам Драко. Сколько глупых условий ставил он своему любовнику. «Я или работа?» – спрашивал он, в очередной раз навещая того в больнице. «Отсутствие каких-либо перемен. По твоей вине я уже столько лет корчу из себя одинокого волка, что ты тоже смиришься с моими привычками». Малфой действительно вынужден был отступить. Он боялся скандала, предполагая, что его сын еще слишком мал, чтобы объяснять ему ситуацию на примере пчелок и птичек, будучи вынужденным подбирать слова, выслушав которые, Скорпиус понял бы, почему два трутня спят друг с другом, игнорируя остальной улей, и не возненавидел бы при этом своего папочку. Потом снова были бессонные ночи, и тогда они в очередной раз расставались, потому что иногда при мысли, что такие отношения будут длиться всю жизнь, Малфою становилось физически плохо. Однако вскоре он понимал – все это, собственно, и есть его жизнь. Выбор, который он принял сам и заставил принять того, кого любит.

– Всегда, но так мне даже нравится. – Он стал расстегивать пуговицы на рубашке.

– Я думал, что раз уж твой сын отправился в школу, то сегодня ты ночуешь у меня.

– И сегодня, и завтра, и каждую ночь вплоть до зимних каникул.

– Тогда к черту помощницу, закажу еду в ресторане.

Малфой улыбнулся. Чарли отложил блокнот, заставил его наклониться и, не давая Драко нормально раздеться, принялся целовать его шею.

– Осторожнее. Если я выйду отсюда весь растрепанный, девица решит, что ты бьешь своего издателя.

– Да и черт с ней. Я люблю тебя.

Пожалуй, это и было главным. Когда два года назад Чарли похитили какие-то торговцы ядом мантикор и отдел Тайн почти месяц считал своего лучшего сотрудника пропавшим без вести, Драко угодил в святого Мунго с сердечным приступом. Вернувшийся Уизли, узнав о случившемся, сразу же подал в отставку. «Если бы ты меньше орал и чаще говорил о том, что действительно ко мне чувствуешь, мы бы давно определились с тем, что ты для меня дороже любой работы в мире».

– Я это знаю, Чарли.

За все двенадцать лет, что они были вместе, Малфой так и не понял, правильно ли выбрал, позволив Чарли себя остановить. Он никогда не мог заглянуть в будущее и сказать, что с ними случится.

Грохот, раздавшийся во дворе, прервал и поцелуи, и размышления. Драко встал и подошел к окну. По огромному парку бегала дракониха, опутанная стальными заговоренными тросами, помогавшими ей двигаться, несмотря на старую травму. Жирный кот, которого преследовала Шестьсот четырнадцатая, прекрасно осознавал на каком расстоянии от нападавшей нужно держаться, чтобы чувствовать себя в безопасности. Судя по его довольной морде, игра в догонялки доставляла удовольствие не только преследовательнице.

– Это ужас что такое, – пожаловался Уизли. – Я, конечно, рад, что София научилась справляться даже с практически безнадежными случаями, но эта зараза мне ночами спать не дает. Зачем я только привез ее из Румынии?

– Хотел сделать мне приятное? – Драко улыбнулся и вернулся в постель. Взял в ладони лицо Чарли и позволил себе, как много лет назад, ощутить тепло его взгляда.

Иногда он представлял себе старость, которая придет, когда грозы их страстей наконец отгремят. Возможно, к тому времени его сын будет достаточно взрослым, чтобы понять своего отца, а родители уйдут в мир иной, полностью довольные тем, как он распорядился подаренной ему жизнью. Что тогда? Он сможет проводить с Чарли все свое время? Вряд ли. Препятствия всегда найдутся, с какими-то из них захочется бороться, другим лучше оставаться непреодолимыми. Судьбой трудно распоряжаться. Драконы, наверное, не такие уж глупые твари: они точно знают, что за годы существования нужно определиться с главным – найти того, рядом с кем легко умереть, потому что сожалеть о прожитом не выходит. Что ж, у Малфоя такой человек был. Рядом с ним он чувствовал бег времени.


Конец


"Сказки, рассказанные перед сном профессором Зельеварения Северусом Снейпом"