Данный материал может содержать сцены насилия, описание однополых связей и других НЕДЕТСКИХ отношений.
Я предупрежден(-а) и осознаю, что делаю, читая нижеизложенный текст/просматривая видео.
Солнечные рыбки | |
| Автор: | menthol_blond |
| Бета: | нет |
| Рейтинг: | R |
| Пейринг: | |
| Жанр: | Drama |
| Отказ: | все права на персонажей принадлежат menthol_blond |
| Цикл: | Медведково. Конечная. [4] |
| Фандом: | Оригинальные произведения |
| Аннотация: | Февраль 2001 года, Москва. Медведково.
О способе отпраздновать свое шестнадцатилетие так, чтобы потом вспоминать об этом всю жизнь. |
| Комментарии: | |
| Каталог: | нет |
| Предупреждения: | нет |
| Статус: | Закончен |
| Выложен: | 2006-12-29 00:00:00 |
"Дальше больше, дальше ближе, до начала, до конца... Ты кончай такие штуки, ты давай не подыхай..." (Янка Дягилева, "Про чертиков"...) | |
| просмотреть/оставить комментарии | |
|
Глава 1. 1. -- Блин, ну все... Я думал, точно не доживу, -- Шурик выдохнул облачко морозного пара, а потом затянулся. После пропахшего какой-то паленой дрянью кабинета химии воздух казался отчаянно острым. Со сладковатым запахом подтаявшего снега и неисстребимым ароматом тушеной капусты из столовки. Тальберг независимо пожал плечами. Казалось, что ему вообще до фонаря, что сегодня пятница и впереди два с половиной дня нормальной жизни. Тем более, что валькина мать с утра умотала в очередную командировку, а Андрей Андреевич вроде бы собирался ночевать у себя. Впрочем, особых планов на выходные Шурик не строил. Валька в последние дни был какой-то дерганный. И уже непонятно, что теперь лучше: в очередной раз извиняться и молчать или отсиживаться дома, вспоминая, как неделю назад у них все было хорошо. Шурик попробовал прощупать почву: -- Валь.. Ну что, домой пойдем? -- А? -- Ну... С Блэком там гулять и вообще... С "вообще" у них тоже как-то не складывалось. В понедельник Тальберг заявился в школу прямо с вокзала, весь день отмахивался от расспросов, а вечером неожиданно заорал "Ну что ты меня вылизываешь, как котенка, надоело..." А Шурик ничего не вылизывал, просто прижимался к валькиной спине губами. И Тальбергу всегда такие вещи нравились. По крайней мере он сам раздевался и все такое. А теперь вот... Впрочем, тогда все довольно быстро разъяснилось. Минут через десять Валька, привычно фыркая в чашку с чаем, признался, что у отца и его второй жены должен родиться ребенок. Не очень скоро, в августе, но все равно. И вроде бы с одной стороны он за них рад, а с другой -- совсем наоборот. Шурик попробовал бормотнуть что-то утешительное, но ничего толком не получилось: Тальберг отставил чашку в сторону и откинулся обратно на диван. Поманил Шурика к себе. А чуть позже уселся за комп с совершенно посторонним видом -- "Мы с папой эту программу в последний момент добили. Я на поезд почти опоздал". И Шурик еще долго выслушивал непонятные вещи про фотошоп и чего-то там, связанное с клиповой нарезкой. Но тогда Валька был хоть и взвинченным, но таким... нормальным. А сегодня он с самого утра находился в полной отключке, как будто с кем-то долго спорил, только молча. -- Валь... Я говорю, тебя там Блэк заждался. -- Что? Да нет, его Галина к себе забрала, я с утра эту суку еле уломал. Шурик слегка обрадовался. Блэк постоянно царапался к ним в комнату, а в понедельник чуть не тяпнул Тальберга за палец, когда тот, наконец, открыл дверь в коридор. -- А тогда чего мы стоим-то? Валька не успел ответить: в этот самый момент его довольно сильно хлопнул по плечу Женек Каховский. -- Пацаны, у вас до понедельника двадцатки не найдется? Я сразу верну. -- Да откуда? -- отмахнулся Шурик. А Тальберг вытащил из кармана куртки помятую сотню: -- Саше в понедельник отдашь, а то меня не будет. -- В смысле, уезжаешь что ли? Валька молча зашуршал фольгой. Кажется, на этот раз курево он подрезал у Андрея: на фоне шуркиной "Золотой явы" нераспечатанная пачка "Парламента" выглядела просто вызывающе. -- Саша, держи. -- Валь, я тоже возьму, ладно, -- Каховский осторожно потянул на себя ослепительно-белый фильтр: -- Давайте что ли с крыльца уйдем? А то сейчас... -- Да ладно. Ты иди, если хочешь, а мы с Сашей еще постоим, -- Тальберг, вместо того, чтобы закурить, неожиданно начал разминать сигарету, а потом и вовсе разломал ее пополам. -- Валь, ну ты даешь. Такой продукт переводить, -- Каховский перехватил у Шурика зажигалку: -- Слушай, может тебе на день рождения кубик Рубика подогнать? Будешь им нервы успокаивать. У тебя когда день рождения? -- Сегодня, -- Валька потянулся за следующей сигаретой. Сейчас он не смотрел ни на Шурика, ни на Каховского. -- Ты чего, серьезно? И зажал... Или ты вместе с Саньком отмечать будешь? Шурик поперхнулся дымом и почти с ненавистью глянул на Каховского. А тот ничего не подозревал: -- Ну, у Саньки же десятого, в следующую субботу. Сань, или ты в воскресенье проставляться будешь? -- Там посмотрим, -- Тальберг, наконец, начал спускаться с крыльца. -- Саша, нам пора. Шурик снова кивнул. -- Ну ладно, до понедельника тогда... Ответа Каховский не услышал -- из вестибюля на крыльцо вышла Надежда Петровна. Близоруко прищурилась, а потом ахнула: -- Женя, и ты туда же... Вы бы хоть за угол отошли, а то выстроились тут, как на майской демонстрации. -- А у нас выходные, -- Валька и не думал прятать сигарету. -- Тальберг... Мне что, опять родителям звонить? -- Ну, попробуйте... Надежда Петровна только рукой махнула. В эту самую секунду из дверей показалась второклассница в распахнутой дубленке: -- Мам, а я сменку найти не могу... -- Оля... -- математичка развернулась и направилась обратно в школу. Каховский с сожалением разглядывал затоптанный бычок. --- Валь, у тебя, правда, сегодня день рождения? -- Шурик упорно смотрел себе под ноги, хотя дорогу от школы до подъезда за эти восемь лет он реально выучил наизусть. --- Ну, правда... а чего? --- Ну, ты бы хоть сказал, а то у меня даже подарка нет. --- А мне не надо. --- Это как? -- Шурик слегка притормозил. --- Саша... --- Тальберг на секунду глянул на него. Еле заметно улыбнулся: --- Ты просто сделай так, как я тебя попрошу. И все. Ладно? --- Ну... --- В желудке у Шурика что-то привычно вздрогнуло, а ладони мгновенно вспотели, хотя на улице было довольно холодно. --- А ты чего попросишь? Валька снова улыбнулся. Дождался, пока Шурик наклонит голову и очень спокойно выдохнул ему в самое ухо. --- Я хочу... чтобы совсем по настоящему. Прямо сегодня. Шурик никогда в жизни так не краснел. Хотя у подъезда они сейчас стояли вдвоем, да и говорил Валька очень тихо. --- А когда? --- ему на секунду показалось, будто они сейчас разговаривают о какой-то не особенно приятной вещи, вроде визита к зубному или контрольной по физике. --- А сейчас, --- Тальберг невозмутимо потянул на себя противно пищащую дверь подъезда. В мутных сумерках на полу отчетливо белели рекламные листочки. Будто и правда -- старые контрольные. Или рецепты из поликлиники. --- Валь... А ... --- Шурик еле дождался, пока они войдут в лифт. Впервые за все это время он не стал прижимать Вальку к себе. --- Да тебе-то чего бояться? -- Тальберг крутил на пальце связку ключей. --- Оно же вроде несложно. Шурик совсем ничего не понял, но уточнять не стал. Тем более, что Валька с какой-то отчаянной решительностью добавил: --- А я и анальгин могу выпить. --- Какой... анальгин? --- Ну, или но-шпу. Людка вчера Рудзиевской рассказывала, что когда они с Матросовым первый раз, она анальгин пила. Чтобы больно не было. Шурика передернуло. Он внимательно посмотрел на черные кнопки лифта, а потом очень быстро выпалил: -- Валь... А если это так, ну... Ну, хочешь, давай наоборот. -- Не хочу. И вообще, с именинником не спорят, -- Тальберг первым вышел на лестничную площадку. 2. -- Ну, все, с днем рождения, -- Валька торопливо закинул в рот таблетку и запил ее чаем. А только потом потянулся к коньяку. Шурик осторожно посматривал на странно сервированный стол. Чайные чашки, высокие стаканы с узором из каких-то тропических листьев, две тарелки с остатками холодного мяса. Наполовину забитая пепельница, черная фляжка загадочного "Реми мартена", по которой фиг поймешь, сколько там осталось. И небольшая косметичка, из которой торчали фольговые пластинки с таблетками. -- Валь... -- Шурик никак не мог понять, кого из них двоих сейчас трясет больше. У Тальберга было какое-то странное выражение лица: как будто ему вообще жутко не хочется этим всем заниматься, но он себя пересиливает. Словно он с дерева прыгать собрался или, допустим, первый раз в жизни урок прогуливать. Но такие вещи люди делают классе в третьем, а у десятиклассников забавы получаются посерьезнее. -- Минут через пятнадцать подействует, тогда и пойдем, -- Тальберг катал по столешнице тускло-зеленую оливку. Как крошечный мячик камуфляжного окраса. --- А тебе плохо не станет, что таблетки с бухлом мешаются? --- Да нет. Я в Инете посмотрел, там таблица есть, что смешивать можно, а чего совсем нельзя. А от чего точно умрешь, если дозу высчитать. Шурик зябко повел плечами -- форточка была распахнута настежь, но дым, кажется, все равно растекся по квартире. --- Валь, а тебе ничего не скажут, что мы это пьем? -- Шурик неуверенно глянул на "Мартен", а потом осторожно плеснул себе еще, на самое дно чайной чашки. --- Не скажут. Слушай, ну чего ты все время трясешься, а? Самому не противно? -- оливка закатилась куда-то под стол. --- Я за тебя боюсь. Что у тебя неприятности будут и вообще... --- Шурик прислонился к кафельной стене, на секунду закрыл глаза. --- Не будут. Точно не будут. Саша... Сегодня все будет просто замечательно. Я тебе обещаю, -- Валька принялся накручивать на палец светлую лохмушку, -- Сигарету дай. Шурик торопливо придвинул к Тальбергу "Парламент". --- Это Андрея сигареты, да? --- Да нет, он мне сам вчера купил в "Континенте". Сперва перекорежился, конечно... Сказал, что, если бы я был его родным сыном, я бы эти сигареты неделю вспоминал, когда садился, --- Валька чуть усмехнулся, а Шурик принялся разглядывать узор на стакане. Мысль о том, что кто-то может ударить Тальберга или сделать ему больно, в шуркиной голове почти не укладывалась. Но именно что "почти". Потому как перед глазами предательски заплясала очередная картинка, в которой невозмутимый Андрей Андреевич толкает Вальку в грудь, так, чтобы он рухнул на диван, стремительно переворачивает, а потом начинает сдирать с него одежду. А Валька не отбивается, а наоборот, почти хохочет, как тогда в ванной, в последний день каникул. Правда в тот раз всю малину испортил Блэк, решивший, что если в пене бултыхаются двое, то там найдется место и для третьего. В результате Блэк остался в ванне, а они пошли под одеяло. Типа греться. --- Саша, ты меня слышишь вообще или как? --- Шурик слегка увлекся воспоминаниями. --- Извини... --- Саша, в общем, они заявление вчера подали... --- Какое? --- Ну, в ЗАГС, куда ж еще-то. Не на развод же. Так что все, через сорок дней поженятся. -- Тальберг обхватил губами палец, попытался откусить заусенец. Выглядело это слегка неприлично. Наверное, потому, что Шурик прекрасно знал, какими именно солеными и податливыми могут оказаться валькины губы. И не только губы, а весь Тальберг. Наверняка, со стороны казалось, что ему вообще по фиг, что именно Валька сейчас говорит. А это было совсем не так. И Тальберг вроде бы это понял: --- Ну а чего ты хочешь, январь же кончился. Помнишь, я тебе про испытательный срок рассказывал? Ну вот, все, короче. Мне мама ночью сказала, когда такси ждала. --- А ты чего? --- Да ничего. Она когда такси ждет -- это вообще дурдом. В тот раз чуть загранпаспорт не забыла, в этот -- аптечку. Наверняка Андрей потом по "Шереметьево" носился, ей всякую фигню покупал. А то у нее с сердцем не очень, мы когда возвращались обратно, то кружили долго. Маму просто по креслу размазало, я эту дрянь -- Тальберг ткнул в голубоватую упаковку таблеток, -- у нее в сумочке нашел, все вроде обошлось. Андрея аж перекосило. Там же все пристегнутые были, а он в соседнем ряду. --- Валь... А как ты теперь с ними? --- Как-как. Об косяк. Все, пятнадцать минут прошло, пошли давай, -- Валька с хрустом потянулся и решительно загасил сигарету. А Шурику опять стало страшно. В каком-то журнале, из тех, что сверстывала у себя в издательстве мама, были всякие советы про первый раз. Правда, про такой... стандартный. Но это неважно, Шурик их все равно запомнил. В принципе, совсем уж первым разом это все назвать было нельзя. Просто самого главного не было, а вот всего остального.... Так что Шурик много чего знал. И про такие вещи вообще, и про Вальку в частности. Например, о том, что Тальберга нельзя целовать в шею: от щекотки тот выгибался и сдавленно хихикал, разбивая на хрен весь романтический настрой. И про то, что длина ни фига не зависит от роста человека. Потому как Валька его на голову ниже, а на всем остальном это не сказывается. Даже немножко наоборот. А еще им сегодня будет нужна одна вещь. Причем Валька об этот вспомнил в тот момент, когда Шурик снимал с него рубашку. --- У мамы там всякая фигня косметическая стоит, сейчас найдем чего-нибудь, -- Тальберг решительно поднялся с кровати. Шурик пару секунд думал о том, застегивать брюки или ну их, а потом отправился вслед за Валькой. На полочках в ванной стояли всякие тюбики, баночки и флакончики. Рекламу чего-то из них Шурик явно видел по телевизору. Но разобраться в этой дребедени, да еще и после коньяка было невозможно. Хотя Тальберг довольно уверенно проглядывал этикетки. --- Ночной увлажняющий для век... Блин, его тут хватит... разве что два пальца смазать. Тут вообще на французском, "Кларанс" какой-то... она же еще чего-то с собой увезла. Так, блин, он не размазывается ни фига.... --- Валь, может вот это? -- Шурик ткнул наугад в большой розовый тюбик. Тальберг пригляделся к этикетке и захохотал. --- Саша, это маска для лица. Укрепляющая и разглаживающая... Тебе надо что-нибудь разгладить? --- Нет вроде... -- Шурик не сдержался и фыркнул. --- А укрепить? Представь себе этикеточку -- "крем возбуждающий, для стареющего члена", -- Валька хохотал еще сильнее, чем от щекотки. Даже слезы из глаз потекли. А Шурик осторожно поглядывал в зеркало на их общее отражение. В ванной было какое-то странное освещение, с кучей лампочек у зеркала и сверкающим потолком. Так что все было видно очень четко -- и то, как у Тальберга смешно проступают ребра, и еле заметные веснушки на шуркиных плечах -- он почему-то их дико стеснялся. И еще какие-то волоски, царапинки, капельки пота... Но все слегка ненастоящее. Будто грим у актеров. --- Вроде нашел... -- Тальберг принюхивался к содержимому зеленовато-золотистого флакона. --- тут написано, что этим косметику смывают. Нормально, скользкое. Ну чего, пошли? Хрень из бутылочки пахла одновременно аптекой и духами. И чем-то острым, почти как болотной тиной. Шурик кивнул. 3. --- Сейчас, подожди, -- Тальберг зашарил пальцами по шее, отгоняя спутанные волосы. Нащупал замок от цепочки, чертыхнулся. --- Тебе помочь? --- У тебя руки скользкие, -- металлическая чешуйка крестика звякнула об пол. -- Вот теперь все. -- Валька послушно ткнулся носом в простыню. Оказалось, что это можно делать и с закрытыми глазами. По крайней мере так Шурику было легче. Только вот мысли разные лезли. Было слышно, как где-то на лестнице гудит лифт. Пальцы почему-то прилипали к простыне. Тальберг вцепился обеими руками в подлокотник дивана. Держался за него, как заяц из какого-то детского мультика. Только там была река, мостик и зайца уносило холодным течением. А они оба были сейчас до одури горячие. И снаружи, и изнутри. --- Сейчас... все... нормально... будет... -- с каждым выдохом Шурик слегка продвигался вперед. --- Не надо... пожалу... -- Валька не договорил и, кажется, прикусил губу. А потом коротко вскрикнул. Наверное, надо было остановиться, притормозить или хотя бы не так сильно вдавливаться в валькину спину. Но он уже не мог, честное слово. Хотя и сдерживался, до одури, до каких-то зеленых пятен перед глазами. Шурик почти ненавидел себя за это. И себя, и, кажется, Тальберга тоже. Хотя нет, не ненавидел. Наоборот. Оказалось, что это, все-таки, почти легко. Ну, как в первые секунды, когда вдруг понимаешь, что ты теперь умеешь плавать. Только там ты остаешься со своей победой наедине: воде как-то по фиг, что именно ты с ней делаешь. А тут совсем наоборот. И только буква "ш" подрагивает на валькиных губах, будто волна во время прибоя. "Сашша", "Сашшша". -- Валь, у тебя там, кажется, синяк остался, сбоку... -- Да черт с ним, с синяком, -- Тальберг перевернулся на бок, затылком к Шурику. А потом очень смущенно попросил: -- Обними меня. Теперь точно невозможно было понять, где кончается его скользкое тело, а где начинается валькино. -- Тебе не больно было? -- Не знаю. Наверное, анальгин подействовал, -- Тальберг прижался к Шурику затылком и спиной. -- Только от него спать хочется. --- Это не от него, -- обрадовано выдохнул Шурик. --- Да знаю я. Слушай, давай поспим? --- А ты на поезд не опоздаешь? --- Куда? Нет... -- Валька отодвинулся на край дивана и добавил каким-то металлическим голосом, -- А я будильник поставлю, на девять вечера. Трубу мне с кухни принеси. И сигареты. И одеяло с пола подними. Сигареты казались отчаянно вкусными, только вот все время норовили выпасть из пальцев. --- Сашша... --- Что? -- Шурику жутко хотелось, чтобы Тальберг сказал ему что-то такое. Ну совсем на двоих, как он сам в новогоднюю ночь. Но Валька вместо этого потерся об него подбородком. Подбородок был совсем мягкий, даже без пушка. Как у первоклассника. --- Я тебя... А мы с тобой теперь совсем взрослые, да, Саша? Шурик проснулся от того, что кто-то осторожно тыкался ему в плечо. "Мама будить пришла. Так сегодня же суббота". Можно было свернуться поудобнее и провалиться обратно в сон. Даже не в сон, а в какой-то жутко хороший и немного страшноватый глюк. Про Тальберга и его самого. Шурик осторожно высвободил затекшую руку. Потом вздрогнул и стремительно проснулся. И так же стремительно, за секунду, а может и меньше, вспомнил все, что произошло сегодня днем. Осторожно обхватил Вальку -- как будто хотел удостовериться, что все это происходит именно с ними. Голова была тяжелая, а горло сухим. И глаза то и дело норовили закрыться обратно. Он вернулся в комнату минут через пять. Ухватился за непривычную ручку стеклопакета, вдохнул ледяной, чем-то напоминающий минеральную воду воздух. Потом нырнул обратно под одеяло. На самый краешек, чтобы не мешать Вальке. Осторожно закурил. Все вокруг было слегка ненастоящим -- из-за сумерек и тишины. Немножко как в книжке, немножко как в фильме. Будто Шурик до сих пор спал. --- Блэк, уйди, а? -- Тальберг ткнулся локтем ему в бок, а потом отрубился обратно. Но совсем ненадолго. Почти сразу до Шурика донесся протяжный вздох и неуверенное "Не надо..." --- Валь... Валя, ты чего... Тальберг как-то смущенно потянулся. --- Да ну, фигня всякая снилась. --- Мне тоже. --- А сколько времени? --- Восемь с чем-то. Полежим еще или мне уходить? --- Полежим. Я сейчас вернусь. В темноте валькина кожа слегка светилась -- почти как снег на крыше соседнего дома. Только вот снег имеет обыкновение таять. А Валька сейчас вернется обратно и можно будет лежать дальше, прислушиваясь, принюхиваясь, переговариваясь, надеясь, что мобильный телефон сойдет с ума и не будет звонить. К счастью, это был не будильник, а просто звонок. --- Ага, здорово... Спасибо, Нон. Ладно. Ага, празднуем. Обязательно, -- Казалось, что Тальберг всю жизнь разговаривал по телефону только в тот момент, когда его... В общем, гладили. А может, ему и правда это нравилось. Шурика этот приветливо-равнодушный тон просто заводил. Фигово только, что Валька с такими же интонациями отвечал на уроках. Получалась просто пытка какая-то. Шурик понятия не имел, что слова "параграф тридцать семь" или "двуокись водорода" могут звучать так непристойно. --- А оно уже толкается? Хорошо. Знаешь, пускай лучше девочка. Ну все, пока. Валька привычно скинул мобилу на пол, но она сразу же отозвалась недовольным воем -- девять вечера, подъем. --- Валь, это Нонна звонила, да? Валька кивнул, а потом медленно подцепил с пола одежду. --- А чего ты ей не сказал, что ты к ним едешь? --- Что? А, пусть сюрприз будет, -- Тальберг почему-то фыркнул. Шурик тоже стал одеваться, хотя пальцы ни фига не слушались. --- Валь... --- Ну чего еще? -- казалось, что Тальберг сейчас не просто отключился, а ушел и дверь за собой захлопнул. Поэтому Шурик сказал совсем не то, что собирался. --- Слушай, на следующий год прикольно будет. Ноль два -- ноль два -- ноль два... --- В смысле? --- Ну, второе февраля две тысячи второго года. --- А, ну наверное. Я как-то не думал. Саша, ты иди. А то мне еще собраться надо. --- Хочешь, я тебя на вокзал провожу? --- Проводишь еще, -- Тальберг смотрел на него так внимательно, будто решил пересчитать все немногочисленные шуркины веснушки. --- В общем, меня в понедельник в школе не будет. Ты... не удивляйся, ладно? -- на секунду Шурику показалось, что Валька хотел сказать что-то другое. --- Ну ладно. Я с тобой уже вообще ничему не удивляюсь, -- Шурик осторожно притянул его к себе. Зарылся носом и губами в спутанные светлые волосы. Постоял так несколько секунд. --- Саша, ты иди... А то я... не успею. Шурик нехотя подхватил с пола рюкзак. Снова хотел что-то спросить, но Тальберг будто прочел его мысли. --- Саша... Все классно было. Такие вещи... Они на всю жизнь запоминаются. Ты запомнишь? У Вальки снова появились какие-то странные интонации, будто он сейчас расплачется. А может и правда расплачется. В том самом журнале было написано, что это как раз нормально. --- Ну конечно. Валь, ты... --- Ага. Спасибо, -- Валька осторожно заскрежетал задвижкой на двери. 4. Второй раз Шурик проснулся от пронзительных мультяшных голосов за стенкой. Полседьмого утра, отец собирается на дежурство. К торопливому жужжанию бритвы примешивались умиротворенные родительские голоса. Пахло табаком и жареной рыбой -- мама собирала отцу обед и ужин на турбазу. --- Сереж, ну чего ты его так врубил? Сашку сейчас разбудишь. --- Его разбудишь... --- отец не ворчал, а наоборот, посмеивался. Наверное, они с мамой давно не спали. Может быть даже всю ночь. А вот интересно, когда им с Валькой будет под сорок... Шурик улыбнулся. И с удивлением понял, что спит на самом краешке дивана, как будто Тальберг лежал рядом с ним и фыркал ему в плечо. Жужжание бритвы прекратилось, голоса зазвучали чуть четче. -- Да ты что, не видел, какой он вчера домой пришел... -- Пьяный что ли? -- Типун тебе на язык. Глаза размером с блюдца, губы зацелованные и духами пахнет за километр. Ой, бля... За духи мама, наверное, приняла эту жидкую дрянь из косметического флакона. Шурику очень хотелось натянуть одеяло на уши, но он боялся пошевелиться. -- Во молодец, пацан... -- Сереж... -- А чего? Самое оно, ему шестнадцать через неделю. -- Ты ему еще презервативы подари. -- И подарю. А где это он так, кстати? -- Да у Вальки своего на дне рождения гулял. Знаю я эти дни рождения... Пришел и спать свалился. Даже не поел. -- Да там, наверное, кормили. -- Да уж наверное. Сереж, где термос, я тебе туда сейчас лапши налью. И крышку мне дай. -- Это чего, палтус? -- Навага. Палтус у тебя после аванса будет, товарищ капитан. Отец смущенно закашлялся, а потом сменил тему. -- Юль, а ты не знаешь, к кому неотложка ночью приезжала? Я покурить высунулся, смотрю -- стоит. -- Это когда? Когда я в ванной была? -- Ну да, в первом часу. -- Да к Ямщиковым наверное. У них ванькина жена родить должна. Я ее вчера в магазине видела, там живот в пальто не помещается. -- Это какого Ваньки? -- Ну с пятого этажа. У него еще старший брат был, журналист, это который потом спился. Не помнишь что ли? -- Так он же пацан, вроде Сашки. -- Кто, Ванька? Какой пацан, ему тридцатник скоро. Слушай, а помнишь, как он помидорами в твои "жигули" швырялся, когда ты нас из роддома забирал? Я чуть со страху не умерла. -- Помню. Сам теперь жену из роддома забирать будет. Е-мое... Юль, еще чайку сделай. -- Ты за рулем-то не уснешь? Ты мне с базы позвони, как приедешь. -- Теперь точно не усну. Я может днем подремлю, прямо на КПП. -- "Часовому на посту запрещается..." -- мама засмеялась и произнесла неразличимым голосом что-то совсем ласковое. Раньше Шурика такие вещи немного раздражали, а теперь -- совсем наоборот. Родительский разговор свернул еще на каких-то соседей, а потом и вовсе растворился. Шурик потянулся и подумал, что когда отец уйдет, надо будет и правда смотаться на кухню, хотя бы молока попить. Сколько сейчас? Без десяти семь? Еще пять минут и все. А Тальберг, наверное, уже подъезжает к Питеру. Выходные прошли тихо и незатейливо -- как и всегда, когда Валька был где-то в отъезде. В субботу вечером, пока отца не было дома, к маме заехала ее институтская подруга тетя Вера, и Шурик под благовидным предлогом смылся на "решетки". В подъезде дома со сберкассой сидели Вовчик с Нелькой Рудзиевской, Тарханов, Маринка Спивак и сиротливый Юрка Матросов. Выясниось, что они с Людкой сегодня поругались и, наверное, навсегда. Маринка, внимательно изучая почтовые ящики, пообещала "поговорить", а потом быстро ушла. Она с того декабрьского вечера старалась вообще не попадаться Шурику на глаза. Юрец отдирал с пивной бутылки фольгу и требовал понимания. С пониманием вышли проблемы -- руки у Вовчика сегодня были заняты и вообще ему явно было не до гитары. Потом Нелька поправила куртку и начала осторожно прищелкивать пальцами. А Драников торопливо подбирал аккорды. -- Нашим теплым ветром Будет черный дым с трубы завода, Путеводною звездою Будет желтая тарелка светафоооора... -- Судя по всему, Рудзиевская пыталась копировать Янку. Выходило лучше, чем когда Вовчик пел под Летова. До конца Нелька не дотянула, сбилась. Потом начала мурлыкать песню про телевизор. -- А "железный Феникс", это кто? -- поинтересовался повеселевший Юрка. -- Памятник Дже.. Дзержинскому, раньше на "Китай-городе" у "Детского мира" стоял... -- откликнулась Коробейникова, входя в подъезд вместе с Маринкой. -- Юра, пошли, сигарет вместе купим. Юрчик поднялся. Остальные радостно заухмылялись. Нелька забрала у Драникова гитару. --- Луна появилась И лезет настырно Все выше и выше... Сейчас cо всей мочи Завою с тоски ... -- Сань, давай, -- Пашка толкнул Шурика в бок. --Ууууууууу, -- с готовностью выдал Шурик. -- Никто не услышит... В понедельник вечером Шурик торопливо сбросил на знакомый номер две эсэмэски. Тальберг не откликнулся -- может, некогда было, а может -- связь лажала, особенно, если поезд уже отправился. Перезванивать Шурик не стал -- денег на мобиле было с кошкин хрен. Все равно ведь завтра увидятся. Уже через двенадцать часов, даже меньше. На первом уроке Валька не появился. Шурик поглядывал то на дверь, то за стекло, надеясь различить в знакомом окне неоновую вспышку: может Валька после вокзала решил заскочить домой переодеться или там учебники забрать. Такое уже было. Но и ко второму уроку Тальберг тоже не пришел. Это было не то, чтобы странно, но как-то неспокойно. А тут еще Тарханов неожиданно начал его тормошить: -- Сань, а где Валька-то? -- А я знаю? -- Ну мало ли... Вы же с ним вроде... -- А зачем он тебе нужен? -- немедленно напрягся Шурик. -- Надежда сказала, на геометрии самостоялка будет, а я в ней вообще не бум-бум. -- Ну и? У вас же разные варианты. -- Так он бы тебе решил, а я бы у тебя... -- Может еще придет, вдруг там билеты на дневной поезд были. -- Так он в Питере что ли? -- Ну да, еще с пятницы. -- Тогда хана. Он после поезда совсем чумной становится. Пашка хотел добавить еще что-то нелестное, но биологиня и без того на них косилась. А перед самой переменой мобильник в шуркином кармане отозвался знакомым писком. Шурик торопливо глянул на экран и еле слышно матернулся -- вместо сообщения от Вальки там оказалось извещение -- "Сумма на вашем счете..." Наверное, мама получила аванс и сразу положила ему полтинник, "чтоб звонил и не заставлял волноваться". Шурик дождался звонка на перемену, а потом наскоро набрал телефон Тальберга. Первые два раза трубку никто не снял, а потом, уже перед самым уроком, в телефоне откликнулся мужской голос. Шурик сперва перепугался, а потом неуверенно протянул: -- А Валю можно? Теперь голос был точно знакомым. Андрей Андреевич. -- Саша, это вы? Валя только что уснул, перезвоните позже. В ухо понеслись привычные сигналы отбоя. -- Санек, ну чего там? -- оказывается, все это время рядом ошивался Тарханов и другие жертвы геометрии. -- Сань, так он придет или нет? -- А я знаю? Он спит сейчас. Наверное, приехал только что. -- Чтоб я так жил, -- выдохнул разочарованный Юрчик. -- Все, пацаны, накрылась геометрия. Шурик только вздохнул, в очередной раз отгоняя от себя воспоминания про валькин диван. На последней перемене он снова попробовал дозвониться. Оказалось, что "абонент недоступен или находится вне зоны..." Наверное, Валька вырубил мобилу, чтобы не мешала спать. Жалко, что у него дома сейчас Андрей торчит, можно было бы сразу после уроков постучаться. А чего этот хрен вообще делает днем у Тальберга дома? Шурик так увлекся подозрениями, что чуть было не врезался в спускавшуюся по лестнице Надежду Петровну. А она что-то торопливо рассказывала англичанке Маргарите. -- А жалко все-таки мальчика... у отца голос просто мертвый... -- А что там, он так и не сказал? -- Да вроде аллергия на лекарство, что ли... -- Кошмар, -- выдохнула Маргарита. А потом торопливо добавила -- Зато ты хоть от него отдохнешь, он тебе за эти полгода столько крови попортил... Елизаров! У тебя глаза есть? Шурик неразборчиво извинился. Надежда Петровна посмотрела на него каким-то странным взглядом: наверное, уже проверила самостоятельные. Ну и фиг с ними. Телефонная трель раздалась, когда Шурик вышел за школьные ворота. -- Саша? -- он не сразу узнал голос Тальберга -- тот был неимоверно хриплым и каким-то тусклым. -- Да. Валь, ты где? -- Ты ко мне приедешь? -- Валь, да я уже к дому подхожу, сейчас поднимусь. Ты там чего, простудился что ли? -- Нет. Саша, я в больнице. Я сейчас трубу Андрею дам, он адрес скажет, а то я не знаю. Саша, ты приедешь? 5. Бывают такие дурацкие сны, когда ты все время делаешь что-то не то. Пытаешься остановиться, вернуться, что-то исправить, а не выходит. И руки и ноги почему-то двигаются очень медленно, словно в воде. Следующий час Шурик очень надеялся на то, что он спит. И сон этот начался с сосредоточенного голоса Андрея Андреевича -- "Саша, вы будете записывать или запомните?" Шурик запомнил. Повторил несколько раз про себя, все, от "кольцевая, а не радиальная" до номера палаты. Потом все-таки остановился и зашарил в рюкзаке в поисках ручки. Записал трехзначный номер на левой ладони, потом испугался, что рука вспотеет, и цифры растекутся. Обвел маркером. Получилась кривая клякса, похожая на изображение жирной черной змеи. У самого метро Шурик притормозил, вспомнил, что у него с собой нет денег. Метнулся обратно, потом нащупал в кармане проездной. Сообразил, что на дне рюкзака должно болтаться несколько рублевых монет. Блин, этого даже на зажигалку не хватит. "Следующая станция -- "Бабушкинская" -- Ну куда ты толкаешься, на пожар что ли спешишь? -- тетка с лакированной сумкой недовольно подвинулась, потом уткнулась обратно в роман Донцовой. По полу вагона лениво перекатывалась темная пивная бутылка. В голове все... нет, даже не смешалось, а как будто стерлось. Словно хриплый валькин голос заглушил остальные звуки. И запахи, и воспоминания, и какие-то картинки. А вдруг с ним там совсем? Если бы с ним там совсем, он бы по телефону говорить не смог. "Свиблово". Блин, а когда это произошло? Прямо в пятницу или сегодня утром? Может, Тальберг приехал с вокзала, а потом... А что потом-то? Валька даже не сказал, что с ним случилось. "Осторожно, двери закрываются.... " Может, из-за анальгина? Вдруг, его на самом деле нельзя со спиртным? Хотя нет, Валька не мог ошибиться. Но тогда бы ему стало плохо прямо сразу. А может и стало, как только он закрыл за Шуриком дверь. "Станция ВДНХ" Ну да, мама же говорила, неотложка ночью приезжала. А вчера Шурик встретил в подъезде толстую беременную тетку с пятого этажа. Тогда получается, что пока он видел во сне всякие не особенно приличные, но такие заманчивые вещи, Тальберга как раз плющило от боли. И он, наверное, позвонить никому не мог? Или только в "скорую"? Не мог или не захотел? "Уважаемые пассажиры, при выходе из вагона, не забывайте свои вещи. Следующая станция -- Рижская". Он же говорил, что все нормально, что там только синяк остался. И что все в порядке. А вдруг скрывал? Или вообще, Валька из-за всего этого перепугался и решил, что теперь он как-нибудь справится сам, не будет просить Шурика о помощи. Тетка вышла на "Рижской", ее место заняла девица с плеером. Покосилась на него, заинтересованно вздохнула, а потом запихнула в ухо похожий на головастика черный микрофончик. "Кошка хочет курить, У кошки намокли уши..." А если это все-таки из-за Шурика? Но тогда бы Тальберг не стал ему звонить. А может быть, Шурика давно бы взяли менты. Отец говорил, что раньше за такие вещи вообще полагалась статья. Ну и... Валька его не сдаст. Послать может, а вот сдать -- нет. И тогда уже совсем непонятно, что лучше. "Переход на Кольцевую линию" "Кольцевая, а не радиальная. Саша, не перепутайте, это два разных выхода. Из метро налево..." Когда они с Валькой ездили на Ленинградский вокзал за билетами, то тоже переходили на Кольцевой. И белые таблички-указатели качались на сквозняке, будто заранее желали Тальбергу удачной дороги. "Пройдете светофор, дальше будет сквер со стендом... Там уже хорошо видно, высокое серое здание..." По проспекту с ревом пронеслась "скорая". Потом еще одна. Желто-коричневая грязь взвилась в воздух, а потом осела обратно на асфальт. Институт Скорой помощи одновременно напоминал поликлинику, мамино издательство и вокзал. По крайней мере аптечные и продуктовые ларьки были как на Ленинградском. Только без пивных и винных бутылок. И номерки в гардеробе были обыкновенные. И вообще, никто не обращал на него внимания, только тетка в белом халате раздраженно прикрикнула "Мальчик, без бахил не пускаем". Но интонации у нее были знакомые, как у школьной технички. Из-за бахил вышла заминка: Шурик довольно долго перетряхивал рюкзак и карманы пиджака в поисках монеток. А потом шуршал дурацкими синими пакетами, которые надо было натягивать поверх "бульдогов". В лифт вместе с ним вошел мужик с какими-то свертками и кульками. Шурик с испугом сообразил, что, наверное, надо было что-то притащить, сок или апельсины. Но это он завтра сделает, обязательно. Попросит у мамы денег и все купит. Кроме мужика в лифте ехала тетка в халате. Она чем-то напоминала англичанку Маргариту Ивановну. Если бы Маргарита вдруг пришла в школу без макияжа, в тапках и с забинтованными руками. Дурацкие пакеты скользили сперва по кафелю, а потом по линолеуму. В коридоре лекарственный запах стал еще сильнее. Мимо Шурика провезли странную высокую тележку, он видел такую в сериале про "Скорую помощь". Кажется, их называют "каталки". На тележке лежали одеяло и смятая простыня со штампом. Наверное, сейчас как раз было время посещений. Потому как в коридоре оказалось еще несколько человек в синих бахилах. Обычные люди, совсем как в метро. И такие же спокойные, будто они не в больнице находятся, а где-нибудь в вагоне. Шурик совсем растерялся. Он почему-то думал, что тут будет очень тихо и как-то торжественно, что ли. А так -- просто чисто и неуютно, как в школе. И палата была совсем не такой, как представлялось. Она чем-то напоминала комнату в гарнизонном общежитии. Шурик помнил что-то такое из дошкольного детства, когда отец еще служил, а они с мамой приезжали к нему под Псков. Еда на тумбочках, шум из туалета-боковушки и такие же муторно-бордовые шторы. Только в отцовской общаге было две койки, а в больничной палате -- шесть. Он никогда в жизни не видел Тальберга спящим. Если не считать пятницы, но тогда было темно, тепло и уютно. А тут -- как в плацкартном вагоне. Мужик на соседней койке перелистывал "Спорт-экспресс", бритый наголо парень разговаривал с кем-то по мобильнику. Возле окна топталась тетка в леопардовой кофточке, выгружала на подоконник банки с фольговыми крышками. Валька был даже не бледный, а какой-то синеватый. Словно замороженный. Около кровати стояла непонятная железная штука, напоминающая вешалку, только наверху -- стеклянная банка. От нее к валькиному запястью тянулся резиновый провод, заканчивался иголкой. Капельница. На спинке стула почему-то висел большой черный пиджак. Шурик осторожно присел на скользкое коричневое сиденье, чертовы бахилы зашуршали. Тальберг не пошевелился. -- Валь... Шурик думал, что Валька будет одет в полосатую пижаму. Совсем как арестант. А на нем оказалась белая широкая майка. Со слежавшимися складками и кислотно-зеленым ценником на рукаве. Наверное, валькина мать или Андрей купили ее в вестибюле. -- Валь... -- Я не сплю, -- Тальберг открыл глаза, резко прищурился, а потом осторожно улыбнулся. На нижней губе был почему-то след от зеленки. Шурик вспомнил, что в первом классе Светлана Павловна мазала зеленкой рты тем, кто плевался или ругался матом. Помнится, Вовчик Драников после подобной экзекуции презрительно сплюнул и сказал -- "Хуй с ней, дома мылом отмою". И кто-то из девчонок немедленно побежал жаловаться училке. -- Саша... я ведь тебе только что звонил... -- казалось, что Валька лежит здесь из-за ангины. Или из-за воспаления легких. Голос хриплый, а говорить Тальбергу сложно. --- Ты молчи, если трудно, -- Шурик сдвинул стул и чуть не сшиб капельницу. А потом немедленно спросил: -- Ты один тут? Чего с тобой случилось-то? Это из-за меня? -- Нет. -- Кажется, Валька попробовал усмехнуться. -- Из-за меня. Андрей внизу. Ему секретарша бумаги привезла на подпись. А у мамы... она приедет скоро, там на Садовом пробка. -- Севочка, вот тут вот в баночке печеночка, все как ты любишь... -- "Леопардовая" тетка что-то втолковывала седому крючконосому мужику в спортивном костюме. -- Валь... тебе очень плохо? -- Да нет, наверное. Просто болит все. Ну знаешь, как после гриппа. И потолок улетает, то вверх, то вниз. -- А это из-за чего? -- Интоксикация, -- Тальберг произнес это слово как-то неуверенно, словно в темноте его нащупывал. -- Я пока в реанимации лежал, вообще глаза открыть не мог. Меня сюда только утром перевезли. Саша, сегодня понедельник? -- Вторник, -- испуганно откликнулся Шурик. -- Аааа... Значит, сегодня бы похоронили. -- Валь... Валя, ты чего? Может врача позвать? -- Не надо. Саша, наклонись, а то трудно шепотом... Шурик сдвинулся. Краем глаза заметил, что на тумбочке кроме кружки, каких-то таблеток и градусника, мигает сигналка мобильника. -- Валь, а чего у тебя с голосом? -- Да из-за трубок... -- Каких трубок? -- С водой. Саша, только ты... У бритого парня снова зазвонил телефон. По палате немедленно разнесся вопль: -- А ты где вышла? Да на кольцевой надо было. Наташ, ну ты совсем тупая, да? Валька поморщился, дернулся, будто хотел закрыть уши руками. Но мешала капельница. -- Саша, ты сейчас не кричи, ладно? -- Не буду, -- пообещал Шурик, вытирая о колено ладонь с размазанными цифрами. -- Саша, в общем, это я сам... -- Чего сам? -- Ну таблетки... из аптечки, которые... -- Тебе что, плохо тогда стало? -- Нет. -- Валька зажмурился, а потом еле слышно произнес: -- В общем, я умереть хотел. В пятницу. 6. Оказывается, мама за это время успела не только прийти с работы, но и начала готовить суп -- отцу на завтрашнее дежурство. Шурик представил себе распахнутую жестяную банку с розовым лососем, переложенным серой шкуркой-пленкой, и его почему-то совсем замутило. Не от голода, а наоборот, хотя он сегодня даже толком не завтракал. Телевизор отплевывался рекламой прокладок. В коридоре висел еле заметный сизый дым от подгоревших семечек. -- Сашка... У тебя совесть есть? Телефон отключил, сам не звонишь... -- мама выскочила в коридор с половинкой очищенной картофелины. Недовольно глянула на Шурика и вернулась на кухню -- ругаться оттуда. -- Я не отключал... Это он в метро, наверное... -- На ВДНХа что ли ездил? Так холодно же. Или ты эту свою провожал? -- Какую "эту"? -- устало удивился Шурик. -- Ну с кем ты там на дне рождения... Давай руки мой. Сейчас поешь и за уроки. Хоть бы дневник показал, Казанова... -- Ма... Я к Вальке в больницу ездил. -- Да ты что? -- мама даже приглушила звук от вопящей заставки новостей. -- Господи Иисусе... -- Сань, а где он лежит? В "двадцатке"? Я там с камнями лежал, помнишь? -- отец, поправляя сине-серые тренировочные штаны (совсем как у одного из валькиных соседей по палате), вынул из заморозки помятую банку с пивом. -- В НИИ Скорой помощи, -- немножко гордо отозвался Шурик. -- Господи... Сашка, а что с ним? -- Отравился... Мама на секунду замолчала. Видимо, как и Шурик, никак не могла понять, зачем Тальбергу понадобилось кончать жизнь самоубийством. -- Водкой что ли? -- отец лязгнул банкой. -- Сергей! -- Да нет, он не сказал, чем именно... -- Вот жрете на улице всякую гадость из собачатины, а потом удивляетесь... Саша, там на балконе компот яблочный стоит, возьми завтра с собой, отвезешь. Только пусть он банку вернет.... По запотевшему окну проскользнула крупная капля. Совсем как лекарство из пипетки. Параграф все не кончался и не кончался. Шурик смотрел на него осоловелыми глазами, морщился и загибал уголки страниц. В тетрадке по истории щерилась пустыми квадратами недоделанная таблица -- "политическая ситуация", "экономическая ситуация", "социальные реформы", "ключевые даты"... Можно было бы плюнуть и забить, а потом списать у той же Людки или у Нельки, но история шла первым уроком. Историчка сразу собирала тетради и пролистывала их, пока кто-то мусолил параграф... Одну двойку из-за этой фигни Шурик уже получил, и снова нарываться как-то не хотелось. Оранжевая настольная лампа была омерзительно горячей, как батарея у Вальки в палате. Шурик задумчиво покачивался на стуле, грыз ручку и вспоминал сегодняшний вечер. -- Саша, ты только не ругайся? Я потом... а то весь день спрашивают, я не могу больше... -- Ладно, не буду... От валькиной щеки пахло чем-то незнакомым и отвратным, но таким... вполне живым, не церковью, не цветами. Именно тогда Шурику стало слегка страшно. -- Рука болит... А мне с этой дрянью еще час лежать, не меньше, ее там много. -- Валь... А ты.. ну, когда плохо стало, чего меня не позвал? Не захотел? -- Да нет... Я же не сам сюда... это Андрей привез, когда домой к нам приехал. Тальберг чуть сдвинулся, повернул голову поудобнее и хрипло задышал в шуркино ухо. -- Это вообще из-за бумаг. Он же у нас жил этот месяц. Иногда у себя, а так -- с мамой. Там папка оставалась, на холодильнике... зеленая. Не помнишь? И я не помню. Шея затекла, а руки почему-то начало покалывать. Совсем как дома, когда смотришь по ящику очередную серию "ментов", а в Дукалиса кто-то стреляет прямо из чердачного окна. И ведь понимаешь, что попадут не в него, а в бутылку с пивом, но все равно страшно. И тут тоже. Валька словно показания давал. Или параграф пересказывал -- равнодушно, спокойно. Только губы терлись о шуркину щеку. Но это тоже было... ну, словно это не Тальберг, а кто-то из пацанов, и они с Шуриком просто шептались на уроках. -- Какая-то фигня очень важная. А я трубку не беру. Звонок слышал, а взять уже не мог. А у него ключи. Я на щеколду не закрывал, чтобы найти было легче. В общем, он приехал.. я этого не помню... потом вообще не помню ни черта. Только больно очень, и датчик какой-то пищит. А меня... -- Валька чуть смутился, потом зашептал еще быстрее: -- В общем, как куклу. Колют чего-то, переворачивают. Трубки засовывают... разные... А я их даже послать не могу, так все больно. Потом сюда привезли. Или я спал до этого. Не помню. -- Если ты... Валь, если тебе от этого плохо, ты не говори. -- Нормально. А оно все, я уже рассказал. Глаза открываю -- мама. Опять открываю -- врач. Потом -- Андрей. Потом ты. Как калейдоскоп. Саша, я сейчас... голова опять... Шурик испуганно отпрянул. Тальберг немного полежал с закрытыми глазами, а потом заговорил уже нормальным тоном. Хриплым и прибитым, но совсем живым. -- Трубу возьми. Там во входящих "мама". Набери и дай мне. Мобильник был абсолютно знакомым, словно он сейчас лежал не на тумбочке, а у Вальки в комнате или на парте. -- Алло... ма... давай. Валька передал телефон обратно. -- Она уже здесь. -- Слушай, я, наверное, пойду тогда. Тебе чего принести завтра? -- Саша, а мне все равно ничего нельзя. Да я и не хочу. Я тебе позвоню. Можно? Шурик кивнул, потом потянулся за рюкзаком. Ему очень хотелось поправить Вальке одеяло, но оно и без того было в порядке. Кажется, Тальберг вообще не заметил, что Шурик уходит. Он как-то слегка обмяк, будто выдохнул и никак не мог снова вдохнуть. Шурик испугался. Потом сообразил, что Валька дышит, просто тихо. И что больничная койка ни фига не похожа на гроб, просто он лежит так... неудобно, наверное. Глава 2. 7. На будильнике было какое-то совершенно несусветное время. Пятый час утра. За окном сыпал сухой, похожий на манную крупу снег. Фонарь возле школы мотало на ветру, оранжевые пятна света расплывались по сугробам, как заварка по газете. В доме напротив горело два тусклых квадратика. Сигналки на машинах мерцали малиновым и голубым, совсем как лампочки на мобилах или как окошко на каком-то дурацком аппарате. Когда он вчера навещал Вальку, на тумбочке как раз гудела эта дрянь. И алые росчерки неслись по экрану. Тальберг был уже не такой прозрачный, как во вторник, но все равно слабый. Как будто придавленный чем-то. Сказал, что пробовал вставать, а мама перепугалась. И что жутко хочется домой, а выпишут не скоро. Потом в палату заглянула медсестра, и Вальку просто перекорежило. То ли он до сих пор боялся уколов, то ли стеснялся Шурика. Можно подумать, что Шурик чего-то там не видел. Хотя нет. Самое дурацкое, что даже такой Тальберг -- растерявший всю свою самоуверенность, краснеющий от беспомощности, бесцветный, будто нарисованный карандашом на бумаге, все равно заставлял Шурика запинаться и отводить глаза. И не думать -- не думать -- не думать... Это было так нечестно. Но при этом почему-то не противно, а совсем наоборот. Он пару раз обнимал Вальку, но как-то неловко и совсем непривычно. Будто согреть хотел. И Тальберг это понимал. Закрывал глаза и ни о чем не спрашивал. Только в ухо дышал. Совсем как раньше. Тогда при виде медсестры Валька еле заметно покраснел. Может быть, из-за того, что в палате была целая толпа народу. Но всем все было до лампочки, даже санитарке, которая притащила кому-то утку. -- Я в коридоре подожду, -- быстро бормотнул Шурик. И, уже закрывая за собой дверь палаты, услышал равнодушную скороговорку медсестры, которая, по виду, была их старше лет на пять. -- Давай, Валечка, поворачивайся, сейчас мы с тобой все быстренько сделаем... Честно говоря, он сам никогда бы в жизни не смог назвать так Тальберга. Даже мысленно. Хотя хотелось, конечно. Просто, это тоже было очень неправильно. Как-то неудобно, совсем как подсматривать сквозь стеклянную дверь, что именно сейчас делают с Валькой. Медсестра не выходила довольно долго. Наверное, занималась другими больными. Шурик добрел до выхода на лестничную площадку. И услышал знакомый голос. Слегка похожий на валькин, с такой же неправильной "Ш". Только очень спокойный, даже слегка удивленный: -- А это не разговор. Игорь Шалвович, не мочь и не хотеть вы будете дома у тещи. Хорошо. Так и пишите "я не могу". На заявлении об уходе. Оставьте у Маши на столе, я приеду и подпишу. Значит, ненормированный. Считайте, что у нас, вообще, вахтовый метод. Готовьте бумаги, я приеду к девяти, будем решать. У меня тоже семья и дети... На последнем слове валькина мать сбилась, стукнула сигаретой о кромку железной банки из-под кофе. На облупленном боку проступали желтые буквы. "Нескафе. Выиграй... на двоих или стильную кофеварку..." До Шурика только в тот момент дошло, почему он почти никогда не сталкивается в палате с валькиными родителями. Видимо, Тальберг попросил их ему не мешать. Оно и понятно -- там и без того не протолкнешься. Сейчас после этого воспоминания возникло дикое желание покурить. Шурик нащупал в шкафу свитер. Натянул его на голое тело, вжикнул молнией стареньких джинсов. Потом, стараясь не хлопать тапками и не греметь замками, выскочил на площадку. Щелкнул зажигалкой. И почти сразу же замер. Внизу скрежетал дверной замок и слегка поскуливал Блэк. Валькина мать снова с кем-то говорила. Голос был тот же. Равно, как сигаретный запах, и неправильное "Ш". А вот интонации... -- Да, Блэки, уже идем... Сейчас мы с тобой к метро сходим, водочки купим. Мама выпьет -- и уснет. Не дергайся, видишь, уже лифт едет. Сейчас мама все выпьет, а вечером поедет в больницу, к Валечке. Скучаешь по нему? Да, Блэки? Лифт давно уехал вниз, а Шурик все еще стоял на площадке. Правда, почему-то, он отчаянно держался за мутно-зеленую стенку. Если бы Вальке удалось сделать то, что он задумал, у его матери оставалась хотя бы собака. А у него... вообще... 8. --- Сань, слушай, а у Тальберга, что, реально передоз был? – Юрчик Матросов с тоской поглядел на историчку, которая шуршала стопкой собранных тетрадей, а потом на восседавшую в одиночестве Коробейникову. Что-то там у них опять не заладилось с утра пораньше. --- Ты… с чего это взял? --- Да ладно тебе, об этом даже наша Надежда давно знает. Тоже мне, "аллергия на лекарства". Это вы на его день рождения так оттянулись? --- Да нет…. – Шурик растерянно водил глазами по классу. Толян Нечаев что-то судорожно бубнил у доски, народ осторожно шелестел "органической химией", под потолком мигал плафон. --- Аааа… А ты к нему серьезно каждый день ездишь? --- А чего? --- Слушай, может нам тоже, а то как-то неудобно. – Юрка говорил абсолютно серьезно, даже виновато слегка. Другое дело, что Тальберг точно не пришел бы в буйный восторг при виде всей компании с "решеток". Он же у нас независимый и гордый…. Шурик скривился. --- Да я сам ненадолго, там ведь родители все время, и вообще народу много. --- Ну… может, мы под окнами тогда постоим, покричим... Или… Во! – Матросов оживился, -- Вовка с Нелькой слабают чего-нить. Прикинь, Рудзиевской родаки гитару подогнали, они с Вовчиком на ВДНХа вместе выбирать ездили. Хорошая. Завтра у тебя обмоем. --- Чего? --- Елизарыч, ну ты совсем тупой? Мы у тебя на днюхе завтра гуляем или где? Шурик слегка скривился. Еще вчера он бы честно сообщил, что никаких днюх, потому что он к Вальке поедет. И вообще, можно вечером на "решетках" посидеть. А теперь, из-за дурацкого решения все планы летели к черту. Блин, наверное, в прошлую пятницу Валька точно так же сидел и морочился – делать, не делать, забить на все или выполнить, раз он решил. --- Гуляем-гуляем… Ты тогда сам всем скажи, а то мне некогда будет. К трем подгребайте. --- А предки? --- У отца дежурство, а мама вроде в гости уедет. Только не как в том году, ладно? --- А чего в том году? Санек, ты сам, между прочим, больше всех ужрался. --- Я ужрался? Я закусывал! --- Саша! Юра! Вы на уроке или где? Совесть есть? --- историчка прицельно глянула на них из-под толстых очков. --- Они ее на ластик в третьем классе променяли… -- прокомментировал Драников, косясь на Нельку. --- Володя… Подискутировать не терпится? Пожалуйста. Я с тобой с удовольствием побеседую… И про реформы Керенского, и про "Апрельские тезисы". --- А чего там дискутировать, -- лениво протянул Вовчик. --- Страна в развале, Ленин – в Разливе. --- А товарисч Наденька с Джерзинским в Смольном, -- добавил Пашка Тарханов. Историчка нахмурилась. Мама говорила, что когда-то раньше эта тетка преподавала основы какого-то марксизма-ленинизма, а потом пошла переучиваться. --- Тарханов! Рот закрыл, дневник на стол. --- За что дневник-то? --- За Дзержинского. Феликса Эдмундовича. Автослесарь в колледже и то лучше тебя такие вещи знает. Как ты вообще в десятый перешел, объясни мне? --- Уй, началось, -- выдохнул Юрчик. – Сань, ну так чего, мы с собой бухло приносить не станем, потом в магаз сбегаем. Деньги-то есть? --- Отец стольник обещал. А может и два. --- Уууу… гуляем. --- Юр, я после алгебры уйду, наверное. Прикроешь? --- Да не вопрос. Ты к Тальбергу поедешь, да? --- Угу. --- Привет тогда ему передавай. Слушай, а может и, правда, под окна? "Доктор едет-едет, сквозь снежную равнину, порошок целебный людям он везеееет" --- Не… Он же еще не встает толком. А там окна заклеены. --- Блин… Вот так послушаешь и скажешь "Нет – наркотикам". --- Матросов! Совсем совесть потерял! Ты бы еще сплясать решил у меня на уроке! До этого Шурик еще никогда в жизни не ездил в метро так часто. И если в сторону центра было еще ничего, то обратно приходилось возвращаться в "час пик", в такой давке, что даже учебник из рюкзака не вытащишь. После ВДНХа, правда, становилось малость посвободнее, но все равно это выматывало. Валькины родители однажды предложили подкинуть его до дома, но он отказался. Да и по словам отца в восьмом часу на Северянинском мосту такая пробка, что легче сразу удавиться. На выходе из метро Шурик привычно отошел к ларькам. Перебрал кнопки мобилы – "Валь, я подхожу". Знал, что Валька после этого усядется на кровати и начнет всматриваться в болотную муть скверика – совсем серого, из-за фольги, которой заклеили окна. В НИИ в любое время суток горел свет. Синевато-лиловый в "тяжелых" палатах, ослепительный в операционных, мутно-белый в коридорах. В холле возле лифтов топтался низенький дедок из валькиной палаты, выковыривал из полиэтилена карточку для телефона-автомата. От дедка во все стороны несло какой-то жутко вонючей мазью. Тальберг валялся под очередной капельницей. Трепался с кем-то по телефону, но негромко и как-то виновато. Хорошо хоть, что в банке этой дряни осталось максимум минут на десять --- Шурик слегка научился разбираться в таких вещах. Крючконосый мужик справа читал Корецкого и время от времени чесал желтой пяткой ступню. Ногти у него были нестриженые. Наверное, в НИИ не было отдельных палат. Тальберг свернул разговор, привычно передал Шурику мобильный. --- Нонна звонила. Полчаса рассказывала мне, какой я придурок. --- Ну и как? Убедила? --- Частично. Сказала, что, как только перестанет блевать, приедет в Москву и оторвет мне голову. Саша, ты чего такой? --- Слушай, ты вроде говорил, что вставать уже можешь… --- Ну… До туалета и обратно. А то достало все, -- Валька привычно покусывал заусенец. Зеленка с губ давно сошла. --- Тебе сейчас эту фигню снимут и пойдем. --- Саша, ты с ума сошел? Там дверь не запирается. Наверное, Тальберг подумал, что Шурик будет к нему приставать. Ни за что. Вот. Между раковиной и унитазом почему-то стоял стул с дерматиновой обивкой. На бачке громоздились шесть рулонов туалетной бумаги – все разные и все начатые. --- Валь, а на фига здесь стул? --- Ну… стоя зубы чистить сложно. Голова закружиться может. Тальберг ухватился пальцами за спинку. --- Может, ты сядешь? А то… --- Саш, давай быстрей, а то вдруг кто войдет. Валька улыбался. Даже губу слегка закусил. --- Ты мне можешь объяснить, на хуя ты травился, полудурок? --- Саша… --- Чего "Саша"… Ты же реально сдохнуть мог, ты что, не понимаешь? --- Это мое личное дело. --- Валька выпрямился и попробовал глянуть на Шурика с вызовом. Ни фига не получилось. --- Ни хера себе "личное". Я себя вообще каким-то уродом чувствую. --- А ты-то… --- Тальберг осекся, потом как-то очень спокойно и словно заучено ответил. --- А потому что мне дальше – неинтересно, понимаешь… Знаешь, как заебало. Я же себя все время чувствую так, будто они меня усыновили. --- Кто "они"? --- То отец с Нонкой, то мать с Андреем. Я же не собака, чтобы меня вот так из дома в дом таскать. Надоело. Месяц назад…. Даже не месяц, а неделю, Шурик бы точно повелся на этот расклад. А сейчас он только поморщился. --- Не отмазывайся, я не об этом. Валь, ты хоть понимаешь, что… что я бы всю жизнь себя винил? --- Да какое твое дело. Что ты вообще ко мне прицепился? --- Потому что я за тебя отвечаю. --- Пфы… Думаешь, если ты меня один раз трахнул, то тебе уже все можно? --- Валька сказал это очень быстро и с какой-то странно знакомой интонацией. Ну да, когда Людка ссорилась с Матросовым или родители орали друг на друга на кухне, у них был очень похожий тон. А мама потом курила в форточку. Отцовские сигареты, синий ЛМ. На подоконнике лежит блок. Можно будет увести пачку. Можно… будет… Шурик отчаянно цеплялся за какую-то ерунду – просто, чтобы не соображать, не слышать, не верить. --- Саша… Саш, я же не про это. --- Тальберг, я тебе что, блядь по вызову? --- Почему по вызову? Валька, как всегда, пытался оставить за собой последнее слово. А вот хрен тебе. Шурику много раз приходилось вот так вот слегка нагибаться. Так же быстро, но при этом нежно. Удар получился какой-то слабый. Целился в скулу, а вышло в глаз. --- Бллллядь. – Валька не сопротивлялся. Он просто отлетел к стенке и заморгал. --- Валюха, вы там чего, курите что ли? Нашли место. Вылезайте на хрен, я ссать хочу. – В дверь долбился тот самый бритый наголо парень. Шурик словно проснулся. И спокойно-спокойно толкнул дверь. А потом вторую. И только около метро сообразил, что до сих пор идет в бахилах. Кажется, прохожим было по фиг. 9. --- Теть Юль, с новорожденным… -- Вовчик Драников с Рудзиевской появились чуть раньше назначенного срока. Мама стояла в прихожей и копалась в кармашке сумки – искала помаду. --- Ой, ну вы прямо как эти… рок-группа. – К вовкиной косухе и покоцанной гитаре мама давно привыкла, а вот Рудзиевскую видела первый раз. Да и сам Шурик слегка удивился. Он как-то привык, что на подобные тусовки Нелька заявлялась в короткой юбке и на каблуках. А тут – драные джинсы, бандана и вторая гитара. С блестящей "металликой", прицепленной к чехлу. Оставалось только порадоваться за Вовчика. --- Держи, именинник. – Вовка выудил из кармана пустышку на голубой ленточке. Традиция, блин… -- Не боись, она свежая, специально в аптеке покупали. --- На нас там все косились, -- гордо заметила Нелька, расшнуровывая скрипучие мартинсы. --- Ну, как красная комиссарша в кожанке, -- мама, наконец, нашла помаду. – Будет кому курицу погреть. А то я вас знаю, вы ж про нее забудете. --- Не забудем, теть Юль. Шурик только пожал плечами – как будто все происходящее не имело к нему никакого отношения. Тальберг за эти сутки звонил три раза – и на мобилу, и на городской. "Сашша…". Шурик медленно-медленно нажимал на красную кнопку. Как будто под воду уходил. --- Мариш, тебе шампуня подлить? – Тарханов придвинул к себе обе официально разрешенные бутылки – с кагором и полусладкой "Надеждой". Спивак механически кивнула. И наверняка в очередной раз пожалела, что пришла. Видимо, надо было что-то сделать. Хотя бы улыбнуться ей, что ли… Шурик поднялся и пошел на кухню. За стенкой раздавался осторожный скрип, заглушить который невозможно было даже орущим на всю катушку Шевчуком, – Матросов, удостоверившись, что шуркина комната закрывается изнутри на задвижку, пошел туда мириться с Коробейниковой. --- Пацаны, а где Каховский-то? --- Вовчик размешивал вилкой томатный сок, подливал туда принесенную из ближайшего ларька водку. --- Так у него же этот, шолом… -- Тарханов вернул в центр стола пустую бутылку. --- Шаббат… -- поправила Нелька, возвращаясь с балкона. – У нас бабушка тоже соблюдает. --- Так мы чего, без него что ли? Сань, мы Женьку будем ждать или как? --- Да чего его ждать, сейчас давайте… Мариш, твое здоровье, -- отозвался Пашка. Спивак размазывала кулаком потекшую розовую помаду. Томатный сок был не соленым. По поверхности стакана плавала какая-то фигня – наверное, Вовчик взял селедочную вилку. --- Сейчас, эти придут… Блин, надо было им там будильник под дверь подсунуть, -- Тарханов положил руку Маринке на плечо. Она вздрогнула и выпрямилась, но отодвигаться не стала. --- Ладно, давай мы пока так скажем, а потом уже и курнем. В общем, Сань… -- Вовка встал из-за стола и даже слегка откашлялся… --- Дорогой Сан Сергеич…. --- Солнце русской поэзии, – привычно добавил Пашка. Спивак начала разглядывать маникюр. --- Короче, у нас для тебя есть подарок. А ими надо делиться… -- Как у Толкиена. – Нелька подтянула струну. --- А тут как раз на всех. В коробке от чая лежал целофанновый кулечек. --- Бонус от фирмы, -- Тарханов выложил на стол пачку "Примы". – Извини, "Беломора" не было. --- Наверное, конкуренты расхватали. --- Санек, тебе чего, не понравилось? Шурик равнодушно пожал плечами. --- Солнце светит и растет трава, Но тебе она не нужнаааа… Все не то, и все не так… --- Рудзиевская осторожно заправила за ухо выпадающую сигарету. --- Вот что с человеком делает окаянный возраст, -- Вовка приподнял стакан с "кровавой мэри". Посолил, а потом снова поднял. --- Елизарыч, твое здоровье! Ты у нас теперь самый старший. --- Саша, у тебя мобильник звонит, -- Маринка наклонила бокал, шампанское полилось в салат. Надо было уйти на кухню и только потом сбросить вызов. Но народ уже тянулся к Шурику со стаканами и рюмками. --- Давай, отвечай… Водка стынет! --- Алло… --- С днем рождения… -- Валькин голос звучал очень приглушенно. Наверное, у них там кто-то дрых после обеда, и он говорил из-под одеяла. Тальберг иногда так звонил вечером. Когда за стеной родители, в ящике --- десятичасовые новости, за окнами гремят машины. А там отбой, и крючконосый сосед храпит на всю палату ,– Шурик это слышал через мобильник. "Сашша… Да нет, просто спать не хочу, днем выспался. Ты завтра во сколько приедешь?" --- Саша, алло… Не клади трубку, пожалуйста… Саша. --- Спасибо за поздравления, Валь. – Сейчас он нажмет на красную кнопку. Только послушает еще секундочку. Как тогда, у Вальки в комнате. Когда жутко хочется поцеловать Тальберга в шею, а знаешь, что нельзя – он боится щекотки. И просто прижимаешься. И стараешься дышать осторожно-осторожно, чтобы не заглушить Валькин шепот. --- Саша, я не хотел… Я же не знал, что… --- Сань, это кто? Шурик вздрогнул. И начал выбираться из-за стола. Споткнулся, врезался в сидящую слева Маринку. Кажется, забрызгал ее водкой и соком. --- Саша, ну куда ты руки… Осторожнее… -- голос у Маринки почему-то был дико радостный. --- Это у тебя Спивак там, да? --- Валька задышал в трубку еще сильнее. --- Сань, да кто звонит-то? Тальберг, что ли? – Вовчик перегнулся через стол, заорал на всю комнату: --- Валек! Ты там живой? --- Сашша… ты почему молчишь? --- Сань, дай телефон… --- Нелька обошла стол сбоку, а потом притянула ладонь Шурика к своему уху. И сразу же перестала быть томной и хард-роковой. – Валечка, ты там как? Бедненький… А тебя скоро выпишут? --- Пацаны, у вас тут что-нить осталось? – в комнату из коридора ввалился взмокший Юрка Матросов. --- Давай за Саньку, -- Тарханов выудил из-под стола бутылку. --- Ой, а он трубку положил, -- Нелька пристроила мобильник между салатницами. --- Вов, мне тоже плесни, разбавлять не надо. Ну, все.. Рок-н-ролл жив! от 8 901 "Саша, ты придешь?" Вы действительно хотите удалить это сообщение? Назад. "Пошел ты н" -- отмена. "Извини меня, пожалуйст" -- отмена "Перестань мне зво" -- отмена "Как ты?" -- отмена "Ненавиж" -- отмена Вы действительно хотите удалить это сообщение? Назад "У меня все ОК" -- отмена "Я тебя" -- отмена от 8 903 57 "Саша, расписание на завтра изменили. Перезвони. Марина" от 8 901 "Позвони, пожалуйста" -- Сашка, ты чего не спишь? Я тебя завтра опять не добужусь. Да Бог с ним, с молоком. Что случилось-то, Саш? Поругался что ли с кем-то? -- Мам, мне точно сегодня никто не звонил? -- Да точно, точно... Позвонит она еще тебе, иди ложись... -- Ма... -- Чего "ма"? А то я не вижу... Ты с этого дня рождения как больной ходишь. Всю квартиру прокурили, я до сих пор выветрить не могу... И девчонкам своим скажи, чтобы эту гадость больше не дарили. Мне на работе сказали, что в Индии такие свечки над покойниками зажигают. Ну куда ты дверью-то... Тьфу. от 8 901 "Завтра я уже буду дома" --- Ты хоть соображаешь, который час? Ты почему телефон отключил? Я уже и Драниковым звонила, и Женьке на телефон.. Ты где был? -- В метро катался. -- Где? Ну как маленький, честное слово. Тебя твой Валька обыскался, и звонил, и заходил. Ну куда ты, а? Первый час ночи. -- Да никуда. Мам, если он позвонит, ты... меня не зови, ладно? -- Ну как в первом классе. Ой, как поругаетесь, так и помиритесь... или вы с ним из-за девушки, Саш? -- Ма... -- Знаешь что... Вальке твоему себе невесту надо искать среди пятиклассниц. Он же всем вашим девчонкам до плеча не достает. -- Ма... -- А хоть из-за кого? Из-за этой, кудрявой? Как ее? Галя? -- Неля. Нет, не из-за нее... -- Саш... О, Господи, усы уже растут, а ты... 10. В левом верхнем углу можно было различить синие и желтые чешуйки – следы от давно облупившейся переводной картинки. Из другого угла поглядывал напечатанный на календарике Николай-угодник. В щель между зеркалом и рамой забилось несколько важных бумажек – счета за телефон и рецепт на мамины очки. Шурик привычно поморщился, сдул со щеки прядку, потом опять глянул в зеркало. Волосы заколебали уже давно, но ползти в парикмахерскую не хотелось… Кажется, на побледневшей физиономии начали проступать стершиеся за зиму веснушки. Ну и хрен с ними. Он попробовал усмехнуться – чуть презрительно и задумчиво, так, как это умел делать Тальберг. Не получилось. Растерянность никуда не делась. Казалось, что она просто въелась в лицо, впиталась в рыжеватые ресницы, в еле заметную, но все равно настоящую щетину на выступающем подбородке, в складку между бровями. Вот подстава. Шурик тоскливо понадеялся на то, что сейчас неожиданно позвонит телефон, и можно будет задержаться. Или в дверь забарабанит старушка с десятого этажа с пронзительным визгом "Вы меня опять заливаете". И тогда придется вызывать сантехника, звонить маме на работу, искать плоскогубцы и ненужные тряпки. И оставаться дома, не ходить никуда, не видеть, как Валька с некоторым недоумением слушает учительские объяснения или что-то отрывисто рассказывает обступившим его девчонкам. А потом Рудзиевская почему-то рассмеялась, чуть наклонилась и стремительно чмокнула Вальку в щеку. Все офигели, а он начал медленно-медленно стирать со щеки след от ее черной помады. Будто ему по лицу мазнули губкой для обуви. Три минуты до первого урока, две… Теперь можно идти. Медленно, надеясь на то, что в вестибюле дежурит седой и ворчливый охранник, тот, что ровно в восемь тридцать цепляет на входную дверь железную скобку. И потом остается только топтаться в крошечном предбаннике вместе с такими же сонными тетерями, разглядывая пожелтевшие плакаты про "Правила эвакуации" и "Ваш ребенок пошел в первый класс". А потом по кафелю зацокает каблуками завуч Анита Борисовна с ее вечными "Это не оправдание", "А голову ты дома не забыл вместе с дневником?". Ну и черт с ней. Вчера на первом уроке он не выдержал, и привычно шепнул "Валь". И услышал в ответ краткое и довольно громкое "Отъ-е-бись". В глаз получить и то не так больно. С охранником не повезло. Сегодня в дверях дежурил пузатый Валерь-Иваныч, на котором форменная куртка сходилась с трудом. "За сменкой, что ли, бегал? Иди давай, пока никто не видит…" Он честно пытался вслушаться в объяснения химозы. И даже что-то там ответил, сам не понял, что именно. Главным было – не смотреть налево, не поворачивать голову, не пытаться случайно задеть Тальберга локтем или ногой. --- Вы чего, в спячку залегли? Сейчас на физру опоздаем, Борисыч развопится. – Тарханов умудрился трясти за плечи их обоих одновременно. Валька недоуменно привстал, сбросил с себя чужую руку. --- А у меня справка до конца года. Блин… хорошо или плохо? Шурик два с лишним месяца трясся от того, что Валька переодевается перед физкультурой. При всех, абсолютно спокойно, даже перекидываясь с кем-то шуточками. Как будто в том, что он стоит в одной майке, а на него пялятся двенадцать человек, нет ничего особенного. Хотя на самом деле, никто толком и не смотрел. Кроме самого Шурика. Теперь и этого не будет. --- Везет же… Сань, подъем! В раздевалке выспишься. Валька, а ты куда сейчас? В зале будешь сидеть? --- Хрен тебе. У Надежды геометрию писать. Она меня вчера предупредила. --- Е-мое… Мы тут без тебя с этой геометрией по полной вляпались. Прикинь, Рудзиевская вовкин вариант решила, а свой не смогла. Тальберг кивнул и спокойно вышел из кабинета, лавируя между ввалившимися восьмиклассниками. Кстати сказать, кое-кто из них был даже повыше Вальки. У физкультурника Александра Борисовича иногда случался внеочередной приступ добродушия. А может – были какие-то дела на стороне. В общем, через пятнадцать минут после начала урока он вынул из кармана треников мобильник, сурово глянул на десятиклассников и поинтересовался: --- По школе бродить не будете? Все, разумеется, пообещали, что станут сидеть в раздевалке как мыши. Они и правда сидели. Каховский торопливо дописывал упражнение по английскому, кто-то пристроился у него за спиной и судорожно скатывал. Матросов выгреб из рюкзачного кармана семечки и теперь аккуратно выделял всем желающим по три-четыре зернышка. Тарханов, влезая в хомут перекошенного черного галстука, ни с того ни с сего начал рассуждать об отмазках в военкомате. --- Ну а чего? Серега у нас по зрению пролетает, ты, Жендос, по обрезанию… -- А ты его видел, что ли? – крайне спокойно поинтересовался Каховский под всеобщий ржач. --- А мне-то что? Пусть его прапор видит… Так, ну че…Тальберг на комиссию под кайфом заявится, его за психа примут, Матросова просто не возьмут… --- Это почему? --- Многодетных отцов не берут. --- А чей-то я многодетный… --- Юрок, ты головой подумай. Тебе чего лучше – пятнадцать минут с Людкой или два года с сержантами? --- С сержантами два года, а с тещей всю жизнь… --- отозвался многомудрый Толян Нечаев, ставший в том году после свадьбы брата "дядей Толиком" и мотавшийся перед школой на молочную кухню. --- Ну, от тещи тоже дембельнешься… Как двадцать семь исполнится – так на развод. С чем там у нас не берут? С плоскостопием? --- С энурезом. Или если восьми зубов нет. --- Не, на фиг, лучше плоскостопие. --- Еще по ориентации не берут, -- изрек Драников, убирая в пакет не пригодившиеся толком кроссовки. --- В смысле – "я мирный хоббит, мне религия запрещает подлых орков убивать"? --- В смысле -- "уйди, пративный", -- Вовка сплюнул. --- Не, пацаны, по мне, так лучше энурез… Сань, ты как? Последние полторы минуты Шурик с преувеличенным вниманием разглядывал выцарапанную кем-то на стене надпись " В 5 "Б" – одни гандоны". Надпись делали давно, и она проступала сквозь тонкий слой краски. --- Ты о чем? --- Ну, у нас все варианты разобрали… Либо пидором, либо кирпичом в зубы. --- А с кем ему пидором-то быть? --- вмешался Матросов. --- С тобой, что ли? --- Не, я занят, у меня энурез… Сань, ну так чего? --- А меня и так не возьмут, у отца полвоенкомата знакомых…Он же служил. --- И молчал! Вот скотина… Так, Санек, сегодня я иду к твоим предкам, пускай и меня усыновляют… --- Угу… Шурик поднялся со скамейки… --- Сань, ты куда? --- Ну, мало ли… --- Много ли… я, может, тоже курить хочу. Блин, все-таки хорошо, что он так и не добрался до парикмахерской. Под отросшими волосами не так видно, как у него заполыхали уши. 11. Он был на площадке между вторым и третьим, когда услышал привычный скрип двери и голос Надежды Петровны: --- Хорошо, зайдешь после пятого урока, у меня будет "окно", я как раз проверю… Семенецкий, я, между прочим, в классе и все вижу… Тогда что… Остается самостоятельная по алгебре. Валя, ты ее когда будешь писать? --- Могу завтра… --- Завтра у меня педсовет, может быть, в пятницу? --- Хорошо… --- Если что-то непонятное – подойдешь, спросишь, но материал там знакомый… Ну, хорошо… Семенецкий, ты думаешь, если я спиной стою, то я слепая? – голос Надежды уплыл дальше, к сидящим в кабинете шестиклассникам. А Тальберг, судя по всему, остался стоять в коридоре. Шурик замер. Он сам не знал, чего больше хочет – чтобы Валька выглянул на лестницу, или свалил куда-то еще. Ведь опять пошлет и будет прав. Или не прав? Или что? По всей вероятности, Тальберг двинулся к их родному курительному туалету. Ну и… Между прочим, он сам туда направлялся. Шурик поправил рюкзак и начал подниматься дальше. Дверь была знакомая. Равно как и рыже-белый кафель, и грязно-сиреневые стены. И… Валька не курил. Он стоял у раковины и ждал, когда из крана перестанет течь ржавая вода. И абсолютно спокойно вертел в пальцах серебристую пластинку с таблетками. "Я могу и анальгин выпить" " сам… из аптечки…" "а у него чего, реально передоз был?" В кино в таких случаях начинает звучать нервная и очень громкая музыка. И герой обязательно выбивает дверь ногой, а потом наваливается на противника, заламывает ему руки и начинает впечатывать его мордой в стену. Ничего такого не произошло. Шурик просто шагнул внутрь. А потом потянул на себя валькину руку. Даже не сжимал особенно, просто обхватил запястье. И прижал Тальберга к себе. А только потом выдохнул. И словно со стороны услышал удивленный голос: --- Ты в рюкзаке кирпичи таскаешь? Мало мне одного синяка. Саша… Саш, да не смотри ты так, это антидепрессанты. От Вальки наконец-то перестало пахнуть лекарствами. Даже не лекарствами, а чем-то другим, больничным и горьким. И губы были… Блин, сложно было понять, какие они. Это было все равно, что вернуться домой и понять, что за время твоего отсутствия родители успели помириться. И не только помириться, что и притащить из магазина чего-нибудь вкусное. Это просто, как вернуться. "Сейчас войдет кто-нибудь…" --- Саш… Сашша… Он почти отскочил. Воровато оглянулся на прикрытую дверь. Из крана текла абсолютно чистая вода. Валька осторожно подставил под нее ладони. Потом быстро поднес их к лицу. Капли скользнули по шее, по распахнутому пиджаку, по рубашке…. --- Ты чего? --- У тебя рюкзак с собой? --- Ну да… --- Шурик почувствовал привычное удивление. Как всегда. --- Тогда заткнись и ничему не удивляйся. --- Тальберг распускал узел галстука. Он что, прямо здесь решил? Самое смешное, что Шурик был не против. То есть, трусил, конечно, и вообще… Но все равно. Блин, почему-то самые непонятные вещи происходили с ним именно в сортирах. Тьфу. --- Ты мне по морде можешь въехать? --- Валь… Валя, мне за тот раз… В общем, ты извини, я же не… --- Потом поговорим. --- Тальберг закусил губу. А потом еще раз и еще. Завел руки за голову и неожиданно растрепал себе волосы. Сейчас они были не серо-тусклыми, а привычными, легкими… -- Пошли. Только молча. Шурик автоматически подхватил оба рюкзака. Возле кабинета алгебры Валька резко затормозил. Потом медленно подошел к стене. Прислонился к ней – как спецназовец из сериала. И постучал в дверь, из-за которой слышался диалог Надежды с неким "вконец охамевшим" Семенецким. --- В чем дело? – сурово вопросила классная, выглядывая в коридор. Если бы не приказ "молчи ", Шурик бы тоже ахнул. Потому как в валькином голосе сейчас чувствовалась знакомая больничная усталость… --- Извините… Надежда … Петровна… а можно я… а то голова кружится… и дышать… Математичка немедленно растеряла всю свою строгость. --- Да, конечно… Валя, тебе домой надо, да? Может быть, ты посидишь? Давай я тебя в учительскую отведу. Там диван есть. Ты к медсестре ходил? --- А она в садике… наверное… Медсестра у них была одна – и на школу, и на соседские ясли-сад. --- Ну, конечно. Ты как… Сам сможешь дойти? Может быть, врача вызвать? --- Меня Саша проводит… мы в одном доме… --- Елизаров? Ну, хорошо… Ты охраннику скажи, что я вас отпустила. Валя, может, тебе валидол нужен? У Аниты Борисовны есть, ты к ней постучись… --- Нет, спасибо… --- Если опять что-то… пусть тогда папа позвонит или мама… --- Да… --- Саша! Ты справишься? Ты тогда держи его покрепче, а то вдруг упадет. Шурик кивнул. А Тальберг вполне натурально схватил его за руку. Даже сжал изо всех сил. Надежда смотрела им вслед до тех пор, пока они не начали спускаться по лестнице. -- Валь… -- Ты меня обнимать будешь или нет? Тебе, между прочим, классная велела. 12. Блэк смотрел на Шурика так внимательно, будто собирался вставить слово в диалог. Тальберг присел на корточки, притянул пса к себе, запустил пальцы в пушистую бело-черную шерсть. --- Слушай, а я ведь сам чуть не повелся. Думал, ты сейчас реально в обморок сыграешь. --- Не, в обморок – вряд ли. А это -- за нефиг делать. Я же знаю, как я выгляжу, когда меня сильно плющит. Как раз тогда и запомнил. Просыпаюсь вечером – глаза припухшие, на пол-лица фингал. --- Блин, извини… Валь, я сам не знаю, как оно получилось. --- Да нормально все. Андрей, кстати, когда увидел, то заржал. Типа, раз я уже дерусь, то на выписку пора. А потом велел передать, что с него бутылка. --- Он у тебя что, совсем больной? Ему-то какое дело? Валь, ты понимаешь, я чего психанул… То есть получалось, что я тебе был нужен .. ну просто как для ритуала, что ли… Я же это и правда на всю жизнь запомнил. И вообще. А тебе, наверное, просто хотелось, чтобы красиво. --- Дурак ты, боцман… -- Валька растянулся на ковре и прижался к Блэку поудобнее. – Я к тебе привязаться боялся. Думаешь, я не знаю, как это – когда веришь, что навсегда, а потом тебя за дверь. А ты уже привык, что у тебя все хорошо… Кажется, Тальберг опять говорил про родителей. А может, и не только... Шурик кивнул. Хотел спросить, наладилось у Вальки с предками или нет. Но почему-то постеснялся. А Тальберг словно мысли прочитал. --- Саша, а ты думаешь, мне от них не досталось? То есть не так. Знаешь, я, когда после больницы домой приехал, в первую ночь уснуть никак не мог. Все время казалось, что если я глаза закрою, то сразу умру. Ну, потолок-то знакомый... Я же на него смотрел тогда, сразу после таблеток. В общем – полная дурь. Начинаю засыпать, потом вздрагиваю и ору. Маму разбудил. А она пришла и говорит – "Давай я тебя за руку держать буду, а ты уснуть попробуешь…" Странно так. Мы же с ней почти не разговаривали, если не по делу. А тут часа два протрепались. Просто... Ну, как с отцом или с Нонкой. --- Ругалась? --- Не нет. Наоборот. Она вроде спокойная была, а потом расплакалась. Думала, что я сплю. А я не спал, просто тогда глаза открыть сил не было. --- Валь, так они жениться будут или нет? --- Будут, конечно. Она же… В общем, я ей так и не сказал, из-за чего все это. Тем более, что Андрей записку спрятал. --- Какую записку? --- Ну, какую… Я же ей письмо оставил…А Андрей его убрал. Сразу, когда еще санитарам платил, чтобы они меня в дурку не забрали. Ну, что это типа несчастный случай, а не суицид. Он мне его сам вчера отдал, вместе с газетой. --- С какой газетой? --- Шурик окончательно запутался. А Валька заговорил незнакомым тоном, слегка похожим на тот, что был у Андрея Андреевича. --- В общем, кто-то из бригады слил информацию журналистам. Потому что у Андрея должность и все такое. У него бы потом такие трабблы начались. Хорошо, что там главный редактор – его знакомый. Тоже бабок ушло черти сколько. Тальберг поднялся с пола, шагнул к письменному столу. Вытянул ящик – полупустой, без всякой привычной ерунды, которая накапливается в столе за несколько лет. Вытащил сложенный пополам большой лист белой бумаги и какую-то дурацкую открытку с розочками и витиеватой надписью "С днем рождения". Открытку оставил себе, лист протянул Шурику. -- Вот, смотри. Только это не газета. -- Я знаю. Это полоса на паспорт. -- Чего? -- У меня мама такие верстает. Только не эту, а женские журналы. Там сложнее, потому что они в цвете делаются. -- А ты не рассказывал никогда. -- Да я сам недавно узнал, когда к ней приходил реферат распечатывать. Ладно, где читать? -- Вот. Типа некролог, бля. По серо-черному логитипу рубрики расплывалось жирное пятно. "Пульс города". Бредятина какая-то. От мамы Шурик знал, что маленькие новостные заметки выстраивают особым способом, это называется "подвал". И иногда в этом "подвале" печатают всякие смешные вещи. Или страшные, но все равно короткие. "Пудель спас престарелую хозяйку от посягательств грабителя", "На Химкинском водохранилище рыбаки ушли под лед", "Лужков накормит студентов бесплатными обедами", "Пасынок банкира пытался покончить с собой после изнасилования". Шурика затрясло. Хуже, чем во время гриппа или беседы в кабинете завуча. "Третье транспортное кольцо пройдет через Сущевский вал". "Как стало известно нашему корреспонденту, жертвой преступления стал шестнадцатилетний пасынок ведущего топ-менеджера одного из крупнейших столичных банков Андрея К.. Трагедия разыгралась в минувшую пятницу, в день рождения подростка... мать мальчика, главный бухгалтер этого же банка Ольга Т. в это время находилась в заграничной командировке... предположительно... напоил приемного сына спиртным... следы побоев... половой акт в извращенной форме... не исключено, что он намеренно оставил лекарственные препараты в квартире своей сожительницы... К счастью... не удалось рассчитать дозу... Насильник сам вызвал бригаду "Скорой помощи"... На момент подписания номера... в палате интенсивной терапии... Медики оценивают состояние подростка как стабильное. Читайте подробности в одном из ближайших номеров нашей газеты". Пиз-дец. --- В общем, это из номера в последний момент сняли. --- Валь, ну тут же бред какой-то напечатан. --- Конечно, бред… Только, все равно. Если бы это вышло, на Андрея бы стопудово коситься начали. Шурик промолчал. Все это как-то совсем не укладывалось в голове. Тальберг продолжал вертеть в руках пеструю открытку. --- Валь, а там чего? --- А это я маме оставил. Если хочешь – читай. Валька сунул картонку ему в руки, а сам отошел к окну. Уставился в одну точку и замер. Шурик почему-то думал, что текст будет большим. Но там оказалось всего две строчки. "Дорогая мама, поздравляю тебя с днем моего рождения. Желаю счастья в личной жизни. В". Почерк был очень аккуратный и мало похожий на тальберговский. Видимо, Валька старался писать как можно медленнее, чтобы растянуть время. --- Ну ни хрена себе… --- Ага. Хорошо, что она это не увидела. --- Хорошо, что ты вообще живой остался. Валь… ну это же… нечестно как-то. --- Мне Андрей вчера тоже говорил, что это не метод. Как раз, когда из морга возвращались. – Тальберг продолжал разглядывать окна соседнего дома. --- Откуда?? --- В общем, он вчера с работы приехал пораньше. Заходит ко мне и говорит – "Собирайся". А куда, чего – не объяснил. Я еще подумал, что он меня сейчас на вокзал повезет. Время-то позднее, как раз поезда отходят. Знаешь, даже обидно не было. Просто, пусто. А потом про тебя подумал. Ну… в общем. Решил, что может, оно так лучше будет. Сели, поехали. Только не на вокзал, а в какой-то госпиталь что ли. Или в больницу. А он молчит. Ну все, думаю…Сейчас он меня в дурку сдаст. А в голове так пусто-пусто. Только пить очень хочется. Шурик не выдержал. Подошел к подоконнику, осторожно обхватил Тальберга за плечи. Тот чуть обмяк, но голову так и не повернул. --- А там на территории – дом. Ну, как котельная или, я не знаю, подсобка. Я даже не понял, что это. А оказывается – морг. Коридор такой, совсем обычный. Только пахнет … Как будто яблоками или воском, но по другому. Вот тогда страшно стало. И, в общем, там в зале… Столы, а там гробы… и крышки отдельно стоят. Я даже смотреть не стал, просто глаза зажмурил. А он меня обхватил – ну, как ты сейчас, и говорит – "Домой поедем или тебе еще показать?". Там еще одно помещение, прозекторская. Ну, где просто трупы, без ничего. --- И как, показал? – казалось, что вчерашний валькин страх просто вошел в него, целиком и полностью. Бежал по венам вместо крови и подступал к горлу вместе с тошнотой. --- Нет. Наверное, надо было согласиться. В общем, я почти отключился. Даже не помню, как до машины дошли. Я у него, наверное, целую пачку выкурил, а может и две. Мы где-то на МКАДе остановились, сперва – потому что мне плохо стало, а потом просто разговаривали. --- Ругались? --- Да нет. Просто… Он мне такую вещь сказал. Я тогда запомнил, а сейчас не повторю. В общем, что.. такое.. ну, суицид, это типа самый последний аргумент. И что вроде как ситуация того не стоила. Что я должен был с ним просто поговорить, ну, как тогда, в декабре. Он бы понял. --- И ушел бы? --- Да откуда я знаю… В общем, получилось, что я опять полный придурок. А тут еще ты трубку не берешь. --- А я-то… -- из окна была очень хорошо видна школа. И выбежавшие на крыльцо первоклассники. И суетливая толпа мам и бабушек. Чья-то мама была с коляской, а на поводке у нее бегал серый пудель. Совсем крошечный, если смотреть из окна. --- Саш… Ну… -- Валька запнулся, а потом опять начал рассказывать. --- В общем, я ему пообещал, что больше никогда... Даже если совсем кирдык. А он слушал-слушал, а потом вдруг говорит – "Водки хочешь?" У него бутылка была с собой. --- Так он же за рулем. --- Ну, немножко-то можно. Я глоток сделал. Трясти вроде перестало. Даже задремал. Потом уже возле дома просыпаюсь. Наверх поднимаемся, а там мама. Саша, я как ее увидел… Представил, что бы с ней там было, в этом морге. Если бы…. --- Валь… шшшш… ну все уже.. ну, блин… ---Да нормально. Она тоже разревелась. А потом у Андрея спрашивает, где мы шлялись. А он на меня смотрит и говорит – "Да вот, с Валькой водку пить ездили". -- Тальберг неожиданно хихикнул. – А я по стенке сползаю и говорю – "А у нас типа мальчишник был, перед твоей свадьбой". Саш, там такое началось… И что мне из-за таблеток нельзя, и что Андрей совсем спятил, и что она за такого идиота точно замуж не пойдет. В общем, все нормально было. А Андрей мне потом конверт отдал со всем этим… Вроде как на память. --- Твой Андрей, наверное, совсем ебнулся. У тебя же крыша съехать могла. --- Да не… Наоборот, как будто он меня простил. А то я себя до этого такой сволочью чувствовал. И перед ними, и перед тобой… Шурик понял, что он сейчас тоже разревется. Вот ведь, а… --- Валь, а ты чего с этим делать будешь? Слушай, может, сожжем на фиг. --- А давай… Только я не знаю, где. В ванной? --- На балконе. В ванной фигово будет. Я в третьем классе дневник сжечь пробовал. В кастрюле для варенья. --- Ну и как? --- Там дыму столько было. Мама с работы пришла, и все… --- Зато ты теперь опытный. --- Ага. Слушай, мне пацаны на день рождения травы подогнали. Мы ее прямо дома и дунули. А там же запах. В общем, оказывается, мне Спивак специально для этого каких-то свечек ароматических подарила. Мы их потом жгли весь вечер. Мама вернулась – так ее чуть ли не на пороге тошнить начало. --- Конспираторы. Саша… --- Да не было у меня с ней ничего. И не будет. И вообще, пошли на балкон. Только ты куртку надень, а то там холодно. Тальберг кивнул. А потом еще крепче прижался к Шурику. 13. Сложенная гармошкой газетная полоса загорелась очень легко. Полыхнула оранжевым факелом и превратилась в горстку черных чешуек, слегка похожих на обрывки копировальной бумаги. С открыткой пришлось повозиться подольше. Глянцевые розочки и бабочки неохотно исчезали под раскаленной кромкой огня. Но потом все-таки уступили, рассыпались в прах на дурацком керамическом подносе, который неизвестно почему стоял на пластиковом садовом столике. Застекленный балкон больше всего напоминал террасу. Только не дачную, а пляжно-курортную, как в доме отдыха. Никаких коробок с елочными игрушками, старых шин и веревок для белья. Светлое дерево и два плетеных кресла. В них они сейчас и сидели. Валька подтянул ноги к подбородку, закутался в куртку и с каким-то недоверием разглядывал улетающий в форточку синеватый дымок. Слегка морщился и молчал. Ну, а правда, дым-то был немножко едкий. Шурик на всякий случай отвернулся. -- Валь... -- Да нормально все. Спасибо. Шурику было слегка неловко и совершенно непонятно, что делать дальше. В валькином кармане привычно загудел мобильник. --- Мам? Да все в порядке, успокойся. Просто голова немножко закружилась, там душно было. Нет. Мам, ну я же тебе обещал. Ну точно, точно... Да брось ты. Пойду с Блэком гулять -- и все пройдет. Ма, ну какой врач. Ну я уже в норме. Ну зачем, ты же сама говорила, что дел выше крыши. Ничего не один, я с Сашей. Ладно. Саш, тебе от мамы привет. Шурик недоуменно кивнул. --- Да помню я.. Ты же мне сама список писала. Одну до еды, две после. Хорошо. Честное слово. Ну какое спать, я же не инвалид. Хо-ро-шо. Все. Я тебя тоже. Тальберг осторожно улыбнулся и убрал мобилу обратно. --- Волнуется? --- Ага. Ты прикинь, ей Надежда позвонила на работу. Типа я чуть ли не при смерти. --- Ну ты попал. --- Да брось ты. У нее скоро конец первого квартала начнется... Как раз на весенние каникулы. Можно будет к отцу свалить. Поедешь со мной, ладно? Шурик поперхнулся. А Тальберг, по видимому, принял это за сомнение. -- Деньги на билеты есть, не вопрос. Правда спать придется на раскладушке. Ты как? -- Не знаю, не пробовал. -- Да брось ты, я тебя научу. Это не больно, -- Валька снова засмеялся, а потом охнул и потер виски. -- Наколдовал, блин. Вжился в образ. Башка теперь реально болит. От дыма, наверное. Шурик немедленно дернулся. И почему-то ощутил неизвестно откуда взявшуюся уверенность. Почти спокойствие. Потому что сейчас все стало на свои места, и о Тальберге надо было срочно заботиться. --- Валь, давай ты правда полежишь? --- А я давно собирался. Только вместе, ладно? Валька чуть склонил голову и дунул на поднос с пеплом. --- Тьфу. Блин, Валь... Я теперь как трубочист буду. --- Как Золушка. Она тоже все время в саже была. --- Сам ты.... -- Шурик запнулся и понял, что сейчас брякнет что-нибудь нежное и совсем нелепое. Поэтому он просто поднялся. --- Саша... Саша, ты куда? --- Умываться. Мне эта дрянь в нос забилась. Или даже в уши. Валь, что? Тебе хуже стало? --- Я решил, что ты обиделся и сейчас уйдешь, -- Тальберг сбросил на пол мешающую куртку. Потом соскочил с кресла и приблизился к Шурику вплотную. --- Саша... в общем, если ты решишь... Ты мне скажи сразу, не увиливай. Ты не думай, я нормально. Я же умею расставаться, честное слово. Шурик сглотнул. Так сильно, что у него даже за ушами затрещало. --- Тальберг, ну ты даешь. Слушай, если ты еще раз такую глупость скажешь... Я... я не знаю. Я тебе рот зеленкой намажу, как в первом классе. --- Ладно, -- Валька виновато ткнулся носом куда-то в шуркин галстук. Оказывается, на балконе было холодно. Или у Тальберга оказалось очень горячее дыхание. И пальцы тоже горячие. Особенно, когда они проскользнули между пуговицами рубашки. Шурик осторожно прислонился к косяку. Даже слегка сполз по нему, чтобы Вальке было удобнее. Тальберг сосредоточенно возился с молнией брюк. Слегка выгнулся, так, чтобы Шурик мог погладить его по спине, будто котенка. "Ни фига себе котеночек. Самый настоящий мартовский кот. Кошак ты, Валечка..." Хорошо, что Тальберг не умел читать мысли. Потому как он, прежде, чем потереться щекой о шуркино бедро, неожиданно заявил: --- А на счет зеленки, это ты зря. У нас в первом классе учительница нормальная была, не то, что ваша Светлана психанутая. Как в столовке на ваш стол посмотришь, так все, кранты. Все с зелеными мордами, просто, как я не знаю... Сразу понятно, что в "Б" -- одни придурки. ДО ВЫПУСКНОГО ВЕЧЕРА ОСТАВАЛСЯ ОДИН ГОД, ЧЕТЫРЕ МЕСЯЦА И ДВА ДНЯ Menthol_blond, 1-8 декабря 2006 года |
| "Сказки, рассказанные перед сном профессором Зельеварения Северусом Снейпом" |