AspeRa: Пять дней на Земле

Пять дней на Земле
Автор:	AspeRa
Бета:	нет
Рейтинг:	R
Пейринг:
Жанр:	Action/ Adventure, Detective, Drama
Отказ:	Все, начиная от мира и заканчивая персонажами принадлежат АБС. Моя - только буйная фантазия.
Фандом:	Произведения А. и Б. Стругацких
Аннотация:	Небольшая (хотя, это кому как) фантазия на тему, как выглядел бы ЖВМ, если бы АБС писали его от лица Льва Абалкина.
Комментарии:	Лев Абалкин, Майя Глумова, Максим Каммерер, Рудольф Сикорски Возможно наличие нецензурной лексики, сцены насилия, смерть главного героя.
Каталог:	нет
Предупреждения:	OOC, насилие/жестокость, смерть персонажа
Статус:	Не закончен
Выложен:	2011-05-20 14:46:24 (последнее обновление: 2011.05.20 14:46:20)
	просмотреть/оставить комментарии

Глава 0. Введение. Провал Гурона.

Тяжелая дверь тюремной камеры с металлическим скрежетом закрылась за спиной капрала Алана Хофмана. Он глубоко вдохнул свежий морской воздух, в котором, правда, чувствовался соседний город, и выдохнул. Вот так. Хорошо. Еще бы пару стопок столичного коньяка…так, господин капрал, отставить такие мысли. Коньяк вы свой получите только после того, как расколите наконец этого упрямого хонтийского сукина сына, что облевал кровью ваши ботинки. Вспомнив про это досадное обстоятельство, Хофман поморщился и с отвращением посмотрел вниз. Ну, куда их теперь? Не носить же дальше? А такие были хорошие ботинки – только неделю как с фабрики. И размер – самое оно – ни больше, ни меньше, точь-в-точь по ноге. Не натирали даже. А теперь, мало того что оплачивать их придется самому, так еще неизвестно, что дадут. От такой несправедливости ему тут же захотелось вернуться назад, в камеру и еще пару раз приложить пленника по ребрам и почкам, но не стал этого делать, а откинулся на перила и подставил лицо под порыв ветра.
Алан Хофман был высоким, крепко сложенным мужчиной двадцати семи лет отроду. Строгая выправка, отмечавшаяся в нем даже тогда, когда он был полностью расслаблен, стрижка по-военному, крепкие мускулистые руки и манеры даже без формы говорили всем и каждому о том, что этот мужчина – преданный воин Островной Империи. А уж когда в дни военных праздников он одевал парадный мундир с капральскими знаками отличия и орденами, выданными, между прочим, не за просиживание задницы в штабе, а за настоящие, боевые операции…рассказывать, правда, про боевые подвиги было строго запрещено, и Алан об этом прекрасно знал. А казни тех неудачников, что порой забывали в городских абаках во время увольнительных чувство меры и вовсе никому не давали об этом забыть. Зато дисциплина в военных частях Островной Империи была лучше, чем у войск соседних стран. Да и куда всем этим хонтийцам и пандейцам даже до рядовых граждан Империи.
Хорошим примером этим словам мог служить схваченный вчера разведчик. Он даже не пытался скрываться, просто стоял у дерева и насвистывал какую-то странную песенку себе под нос. Услышав шум, он перестал свистеть и что-то громко сказал на своем языке. Такая беспечность и наглость не могла не разозлить ни одного порядочного гражданина Империи. Мало того что эта сволочь шпионит за ними, так он еще никого не боится на их же земле! То есть, не боялся. Услужливое воображение мигом нарисовало Хофману распростертого на каменном полу плотного человечка среднего роста. Черт лица, правда, он вспомнить не смог, да и какая разница? Через два часа после завершения операции они полностью исчезли под слоем ссадин и крови.
На этой ноте до уха капрала донеслись легкие, почти неслышные шаги, нос почувствовал запах дорогих сигарет а спина – прямой взгляд в упор. Сердце тут же ушло в пятки, но Алан не дал завладеть панике собой полностью и, быстро развернувшись, браво щелкнул каблуками и приосанившись выдал почти не дрожащим голосом:
- Здравия желаю, господин ротмистр.
Ротмистр Гобс ничего не ответил, только криво ухмыляясь рассматривал подчиненного как муравья под микроскопом своими желтыми хищными глазами. Про этого человека в штабе «Ц» ходили легенды. Что самое главное, ни одна из них не была выдумкой. Говорили, что его побаивался даже начальник штаба контрразведки, что впрочем было неудивительно – за годы службы этот человек переловил столько шпионов и заработал себе такую репутацию, что ему, штабной крысе, даже и не снилось. Но именно поэтому высшее начальство не торопилось повышать его в должности. Ну и потому, что в правдивых легендах всегда было много крови. Что, собственно, не мешало его людям быть преданными своему начальнику до мозга костей.
Наконец, ротмистр Гобс закончил осмотр и тихо сказал:
- Вольно, капрал.
Сердце Хофмана вернулось на место, но он все же не стал снова облокачиваться на перила.
- Что у нас там?- Гоббс кивнулна дверь карцера.
- Допрашиваем, господин ротмистр, - отчеканил Хофман и тут же, предвидя очередной вопрос, добавил, - молчит.
Ротмистр расстроено закачал головой, цокая языком, после чего, склонив голову на плечо, пару минут внимательно изучал пальца своей левой руки. Спустя некоторое время, он бесшумно развернулся и направился к двери. Моментально оживший Алан проскочил вперед и распахнул перед начальником дверь карцера.
За те двадцать минут, что Хофман провел на воздухе, в камере ничего не изменилось. Ну, разве что, у пленного прибавилась пара переломов, а так – все по-прежнему. Ротмистр остановился, у дверей, и, привычно склонив голову набок, наблюдал за своими учениками. Когда-то он так же выполнял всю грязную работу вроде допросов с пристрастием, вытягивался в струнку при виде начальства и чуть не лопался от гордости, если это самое начальство его хоть как-то отметит.
- Вы вроде, говорили, что его здесь допрашивают, капрал?
Тихий голос ротмистра произвел свое обычное воздействие – два солдата, только что избивавшие хонтийского шпиона, вытянулись во весь рост и синхронной скороговоркой выдали свое «Здравия-желаю-господин-ротмистр». Гобс так же привычно осмотрел всех троих мужчин, находившихся в кабинете – и Дина Кауфа, и Глума Роя, и скрючившегося на полу избитого человека, которому не хватало сил даже на то, что бы выплюнуть сгусток крови.
- Допрашиваете, значит? – снова спросил Гобс, и, получив ожидаемое «Так точно» недобро усмехнулся, - давно языком Хонти владеете?
Этот вопрос завел в тупик всех троих. Разумеется, ни один имперец с языками островных республик знаком не был. В камере воцарилось молчание, которое нарушало только бессвязное бормотание задержанного шпиона.
- Не владеете, значит, - резюмировал Гобс и взревел, - так какого черта вы его избиваете? Работать разучились, вашу мать? Да я вас сам, каждого, лично до состояния этого ублюдка доведу, а потом посмотрю, как вы говорить будете! Вы мне языка испортили!
- Привел, господин ротмистр.
Все присутствующие обернулись на личного телохранителя Гобса, посмевшего прервать разбор полетов. Фил Талер был, пожалуй, единственным человеком, который мог позволить себе такое поведение. Он отвечал за личную безопасность Дона Гобса и отвечал отлично – три предотвращенных покушения, из них два – со стороны иностранной разведки. Как и каждый из числа подчиненных Гобса, был готов идти за своего начальника и под пули, и на ковер.
С первого взгляда было практически невозможно разглядеть человека рядом с ним. Он был чуть повыше среднего роста, костлявый парень с бледной кожей, темными, глубоко запавшими глазами и блестящими черными волосами не подстриженными на военный манер, а стянутыми в хвост. Даже те, кто ни разу не встречался с этим человеком, тут же узнали, кто перед ними.
Гурон Тиг родился и вырос не на Острове, а в республике Хонти. В Империю же он попал восемь лет назад, в качестве заключенного концлагеря №10-13. Сейчас же этот человек был не только жив и свободен, он был одним из офицеров Островной Империи. Одно это заставляло задумываться многих.
- Здравия желаю, господин ротмистр, - проговорил этот невольный центр всеобщего внимания. Сказал эти слова он не так браво и четко, как прямые подчиненные Гобса, да и голос у него был не такой, как у обычного имперца – низкий, хриплый, с заметным акцентом.
- Вольно, - ответил Гобс и кивнул на лежащего на полу хонтийца, - быть может, вы узнаете этого человека?
Гурон ненадолго бросил взгляд на арестованного – Алан, наблюдавший за ним, готов был поклясться, что на пару секунд видел, как изменились его глаза из холодных спокойных в отчаянные и горящие ненавистью. Но, так как это длилось не дольше секунды, Хофман решил, что ему это все же показалось. А вот насчет кадыка он не ошибся – он и правда дернулся. Но это можно было объяснить – мало кто не имея привычки сможет спокойно смотреть на лежащего без сознания хонтийца.
- Нет, - ответил Гурон уже спокойно, - чем еще могу помочь?
Однако, это дерзость! Но Гобсу видимо понравилось стремление парня к сотрудничеству, поэтому он не сделал никаких знаков ожидавшим только команды людям, и даже чуть улыбнулся.
- Это ваш соотечественник, - сказал ротмистр, ни на минуту не сводя глаз с крайне удачливого хонтийца, - мы схватили его сегодня ночью во время спецоперации. Как видите, немного перестарались. Подождите минут пять пока мы приведем его в чувство и помогите нам вытянуть из него все, что только можно.
Тот внимательно выслушал Дона Гобса, неслышно произнес «Есть» и отошел в сторону, к стене. Ротмистр сел на единственный в карцере стул, на котором до начала «допроса» сидел неизвестный хонтиец и закурил. Курить в помещениях, конечно, было запрещено, но кто скажет это Дону Гобсу? Пока Гурон Тиг подпирал стенку, а Дон Гобс курил одну дорогую сигарету за другой, трое остальных приводили в сознание плененного хонтийца. Сначала похлопали его по щекам, поорали на ухо – обычно это действует безотказно – вылили пару ведер ледяной соленой воды – заодно продезинфицирует раны – с усмешкой подумал Алан, встряхивая его еще раз. Всем известно, что в море много радиации. Ее вообще, кругом полно после прошедших войн. Наконец, задержанный начал подавать признаки жизни. Тут же, как по команде от стены отделился Гурон Тиг и склонился над избитым соотечественником.
Десять минут в карцере стояла абсолютная тишина, нарушаемая только сиплым голосом хонтийца и хриплым – Гурона. Все, кто был в камере, прислушивались к разговору, несмотря на то, что никто не знал их языка. Но даже не обладая этими знаниями, можно было с уверенностью сказать – арестованный бредил.
Тиг хмурился, в задумчивости тер гладко выбритый подбородок, после чего наконец выпрямился и сказал.
- Он бредит. Все, что я смог узнать, это то, что он беспокоиться о том, что ему нужно что-то рассказать какому-то Руди. Не знаю, сможет ли это помочь…
В голосе ясно слышалось сожаление от того, что он не может сделать большего. Руди мог быть кем угодно – и сыном, и лучшим другом, и начальником и сообщником.
- Что именно он сказал? Дословно.
Гурон едва заметно побледнел, хотя и без того от природы был очень бледен.
- «Он должен знать…Руди должен знать». Это все, что он повторял.
Ротмистр только кивнул в знак благодарности, и уставился на все еще бормотавшего пленника, после чего так же, ни говоря ни слова, отвесил еще один удар тяжелым блестящим ботинком в живот. Только после этого он наконец сказал ему «Свободен». Тут же дверь громко хлопнула.
- Господин ротмистр, - нарушил тишину Дин Кауф, - что записывать в протоколе?
- В каком протоколе?
- Ну, по этому делу?
- По какому делу?
Слова объяснили все. Люди Дона Гобса не имели негромких дел именно по этой причине – они ничего не стоили, и следовательно, были не нужны. Тут же Кауф разорвал листки пополам, и еще раз пополам и потом, по одному, стал подносить к горевшей на столе маслянистой лампе.
- И да, Талер, - ротмистр посмотрел на телохранителя, - без лишнего шума.
Ни слова ни говоря, Фил Талер вышел за дверь. Убирать свидетелей допросов не было обычной практикой, но каждый в камере слышал, как хрустнули костяшки на руках хонтийца, по недоразумению носившего ту же форму, что и они, когда ротмистр в последний раз ударил шпиона.
- Капрал Хофман, распорядитесь насчет лодки.
- Есть! – бодро отозвался Алан и четким шагом двинулся к двери.
Массаракш, а он и забыл о том, что все это время на нем были испорченные ботинки. Вот позор-то… с этими мыслями капрал Хофман открыл дверь и остолбенел. Что первым он увидел – дуло наградного пистолета Фила Талера или же те самые, горящие ненавистью и ужасом глаза Гурона Тига. Боковым зрением Алан успел заметить, что Талер, сильный, крепкий, несокрушимый Талер без признаков жизни висит на перилах. Вслед за этим он осознал, что этот невысокий тощий клоп неожиданно сильными руками прижал его к себе вместо щита. В том, что щит ему был необходим, его убедили две пули, резавшиеся в его спину. Рядом раздался сухой треск двух выстрелов, за спиной упали два тела. Отбросив уже не нужного Алана в сторону, Гурон с неожиданной быстротой двинулся на единственного оставшегося в живых – ротмистра Гобса. Ну же, господин ротмистр, покажите этому хонтийскому ублюдку, что такое воин Островной Империи. Но ожиданиям капрала не суждено было оправдаться – хонтийский предатель с необычайной ловкостью ушел от атаки Гобса, после чего оказался сзади и нанес удар ребром ладони по шее. Проклятые хонти, подумал Хофман, закрывая глаза, не ведая о том, чти ни схваченный ночью предполагаемый шпион, ни шифровальщик штаба «Ц» Гурон Тиг не были выходцами республики Хонти.

Глава 1. «Только не на Землю…»

С того дня, когда я последний раз был в комнатах отдыха персонала на базе Саракш-2, прошло уже восемь лет. Но здесь ничего не изменилось – все так же большие окна открывают прекрасный обзор на мертвую, зараженную радиацией землю, те же светлые стены, стол напротив двери, диван...только прибавилось количество аппаратуры. М-да, далеко, видимо, шагнул прогресс, раз все это добралось до Саракша. Только я во всем этом ни черта не понимаю. В этом есть своя ирония – человек, отвечавший за прогресс сам не в состоянии разобраться с примитивным роботом. От последнего умозаключения стало совсем тошно. Небрежно отбросив в сторону взятый было пульт, я упал на диван и начал вспоминать свой последний час в штабе «Ц». Не то что бы мне этого хотелось…я вообще уже забыл, когда последний раз делал то, что хотел, а не то, что мне говорило начальство.
Итак, штаб «Ц», отдел расшифровки, кабинет, в котором помимо меня сидят еще четыре человека. На моем столе – ворох документов, донесений, приказов и прочей макулатуры добытой островниками из штабов республики Хонти. И все это нужно разгрести до ужина, иначе не видать мне увольнительной. А увольнительная нужна как воздух – 29 мая, очередная встреча с Лоффенфельдом. Знал бы я тогда, что увольнительную я уже не увижу, а Лоффенфельд в эту самую минуту находиться в одном из многочисленных карцеров контрразведки в компании верных псов Дона Гобса.
Дверь распахнулась, но никто не оторвался от своего стола – увольнительная нужна не только мне. На пороге – личный секретарь начальника нашего отдела.
- Поднимайся, Гурон, начальство зовет, - говорит он, добродушно усмехаясь. За годы общения с Элом я узнал его достаточно, что бы сказать, что ухмылка была именно добродушной. Это, да еще и панибратское, «начальство зовет» вместо положенного по форме «Бригадир Дулут приказывает явиться» не дает моим сослуживцам забыть, что они работают вместе с приятелем личного секретаря своего начальника.
- Что за пожар, Эл? – спрашиваю я, когда мы выходим в коридор.
- Господин бригадир мне не докладывается, - съязвил он, - ладно, ты иди, мне еще надо…
Вообще-то бригадир Дулут вполне нормальный человек, для офицера Островной Империи даже хороший. Трусоват правда, но у каждого свои недостатки. Я, например, предпочитаю держаться подальше от людей, а моя так называемая дружба с Элом – издержки профессии. Надо же как-то осуществлять операцию «Штаб». Отвлекся.
На полпути к святая святых (кабинету Дулута) меня кто-то окликнул. Это меня злит – я хочу как можно скорее разобраться с бригадиром и вернуться к своим расшифровкам. Хочу послать приставалу куда подальше, но слова так и замерли на языке – от удивления. Передо мной стоит Тим Шотт. Четыре года назад его должны были произвести из солдат в младший офицерский чин, по выслуге, но отодвинули из-за одного пробивного хонтийца. Из-за меня. Но в чин он все-таки произведен. Правда, судя по блеску лычек, совсем недавно. Для дела он бесполезен, так что я с ним не общался. Он со мной тоже. Впрочем, он вообще мало с кем общался, и не потому что одиночка – скромный и тихий. Потому-то я и удивился.
- К бригадиру? – спросил он, как-то странно смутившись.
- Он меня вызывал, - отозвался я, гадая, чем это может быть вызвано. Первое, что приходило в голову – сейчас Шотт попросит замолвить за него словечко. Может, не перед бригадиром, но перед его секретарем – Эл все-таки тоже человек не последний в этом ведомстве. Поэтому последовавшие за неприятным молчанием слова удивили меня еще больше. Шотт понизил голос – если бы не мой обостренный слух – я бы вряд ли его услышал – и сказал:
- У него Фил Талер.
После чего развернулся и отправился дальше по своим делам.
Талер, значит. Тут же захотелось вернуться в кабинет, взять из сейфа свой табельник и только после этого отправиться к начальству на ковер. А поступок Шотта меня сильно удивил. Не каждый предупредит о вероятной опасности человека, из-за которого у тебя сорвалось повышение. Не знаю даже, как бы поступил я сам.
- Вызывали, господин бригадир? – как полагается, вытягиваюсь в струну и стараюсь не обращать внимание на фигуру телохранителя Гобса.
- Да, сержант, - он кивает и насторожено смотрит на Талера. Я почти физически ощущаю его страх перед ним. Ведь личный телохранитель – он же личный палач. В который раз задаюсь вопросом – зачем я ему? Правда, на этот раз под словом «ему» понимается не интеллигентный главный шифровальщик штаба «Ц», а ротмистр Гобс из отдела контрразведки. Разъяснений мне никаких не дают, только Талер подходит ко мне и говорит:
- Следуйте за мной.
В очередной раз с тоской вспоминаю свой скрочер, который конфисковали, когда я попал в лагерь №10-13. И табельный пистолет, который покоился в сейфе в кабинете. Пока глаз не замечает кобуру на поясе моего сопровождающего, из которой выглядывает рукоятка с гравировкой. Сейчас я говорю «сопровождающий», хотя тогда был склонен считать его конвоиром. Потому что мы спускались вниз, к тюремным карцерам, где контрразведка проводит свои допросы.
В коридорах слышен голос ротмистра Гобса – он разъярен и поносит своих подчиненных так, что волосы встают дыбом. Но Фил к этому уже давно привык, да и я за свою сорокалетнюю жизнь тоже много чего наслушался, так что мы спокойно заходим в камеру. Там пять человек – сам ротмистр, трое его лучших бойцов и избитый, лежащий на полу человек, на которого я поначалу старался не смотреть. Талер прерывает разбор полетов и все внимание обращено на меня. Вовремя вспомнив, что я – Гурон Тиг, шифровальщик штаба «Ц» Островной Империи, родившийся в республике Хонти и недовольный действовавшим там режимом, я вышел из тени Фила и проговорил положенное по форме:
- Здравия желаю, господин ротмистр.
Ротмистр пару секунд смотрел на меня.
- Вольно. Быть может, вы узнаете этого человека?
При этих словах он кивнул на арестованного. Пришлось-таки взглянуть на него. Узнал ли его Гурон Тиг? Конечно же, нет. О чем сразу же и сказал Гобсу.
- Это ваш соотечественник, мы схватили его сегодня ночью во время спецоперации. Как видите, немного перестарались. Подождите минут пять пока мы приведем его в чувство и помогите нам вытянуть из него все, что только можно.
Слова эти он говорил тем же тоном, каким мы обычно обсуждаем погоду за окном. Мол, идет дождь, какая досада, зато рыбалка после будет замечательная.
Стоя в карцере у стены я с как можно более безразличным видом ждал, когда они прекратят мучить узника и я уже смогу с ним поговорить. Наконец, троица отошла в сторону.
- Приступайте, сержант Тиг, - сказал Гобс, доставая очередную сигарету. Я оторвался от стены и склонился над человеком, который был таким же хонти, как и я.
- Лоффенфельд, вы меня слышите? Вы можете говорить?
Врач разлепил глаза и близоруко прищурился.
- Лев, - просипел он, - это вы, Лев?
- Да, это я. Ничего не говорите, слушайте меня. Я смогу организовать вам побег, я вытащу вас отсюда. Бот на старом месте? – утвердительное мычание едва не вызвало у меня вопль радости, - отлично. Доставлю вас до базы, а там на Землю…
- Нет! – неожиданно Лоффенфельд с осознанным ужасом посмотрел на меня, - только не на Землю! Вам нельзя на Землю, Лев!
Я едва удержался, что бы не улыбнуться такой грустно-снисходительной улыбкой. Ну да, конечно – операция «Штаб» - великое дело, ради которого я должен пожертвовать своим другом. Плохо же меня знает мой Тристан, если считает, что я на это способен, думал я, слушая его повторяющееся «Только не на Землю, Лев!».
- Это не обсуждается, - сказал я железным тоном, - я не оставлю вас здесь.
А теперь нужно срочно придумать, что мне сказал шпион. Лоффенфельд снова впадает в состояние бреда и все так же повторяет «Только не на Землю». Земля…двадцать лет там не был и вернулся бы с большим удовольствием. Почему-то вспомнились люди, с которыми я начинал работать. Еще здесь, на Саракше. Работал под руководством Комова – он сейчас на Земле. Еще были Марта и Раулингсон. Где сейчас эти двое – не имею ни малейшего понятия. Ну и конечно, Максим Каммерер, больше известный как Мак Сим – молодой – всего двадцать пять, но уже известный чуть ли не половине Саракша. Впрочем, когда твой наставник – Рудольф Сикорски, по-другому просто быть не может.
Почему-то именно в этот момент, когда я вспоминал легендарного Странника, ныне Экселенца, его имя упомянул Лоффенфельд. Плохо соображая, что делаю, я поднялся с колен и развернулся к Гобсу.
- Он бредит. Все, что я смог узнать, это то, что он беспокоиться о том, что ему нужно что-то рассказать какому-то Руди. Не знаю, сможет ли это помочь…
- Что именно он сказал? Дословно.
- «Он должен знать…Руди должен знать». Это все, что он повторял.
Я даже не думал о том, поверил ли мне ротмистр. Это не имело значения. Гобс же нахмурился, размышляя над моими словами, после чего подошел к Тристану, ударил его и только после этого бросил мне «Свободен». Я вышел за дверь, соображая, что делать теперь. Первым делом нужно было достать оружие, потом – вытащить Лоффенфельда из карцера, найти лодку и переправиться на необитаемый остров, в лесу которого он обычно прячет свой бот. Но успею ли я дойти до своего кабинета и вернуться с оружием до того, как они добьют Тристана? Дверь того самого карцера за спиной хлопнула и я снова увидел Фила Талера и вспомнил про кобуру с наградным пистолетом, что висела у него на поясе. Хотел ли он меня убить или же просто вышел подышать свежим морским воздухом? Этого я так и не узнал. Да и не имело это для меня большого значения, главным для меня было спасти Тристана. Или по крайней мере его тело. Ни того, ни другого я не сделать не сумел. Лоффенфельд умер до того, как я добрался до катера, а потом в этот самый катер попало несколько метко пущенных зарядов из артиллерийского оружия дальнего обстрела. Когда волны выбросили меня на берег, на поверхности воды плавала только носовая часть.
Кажется, именно тогда я всерьез задумался над словами своего погибшего друга. Перед смертью самым важным для него были не какие-то собственные желания, а то, что бы я не попал на свою планету. «Только не на Землю, Лев, только не на Землю…» Массаракш! Что же это все должно значить? Мне нельзя появляться на Земле. Какого черта гражданин Земли не может появиться на своей планете? Если…если только он действительно гражданин Земли, а не…все-таки прогресс зашел очень далеко.
- Лева, можно к вам?
Это Слон. Как всегда, сама деликатность и ненавязчивость.
- Заходите, - говорю я. Глупо запрещать что-то начальнику базы. Он входит в комнату, садиться напротив меня и мы молча несколько минут смотрим друг на друга.
Самое ценное качество у Слона – это его умение находить подход к любому человеку в любой ситуации. Вот и сейчас он не говорил ничего – не расспрашивал о подробностях моего провала, не сочувствовал, не вспоминал какие-то подобные случаи в практике других прогрессоров, пытаясь утешить и доказать, что не я первый.
- 611 вылетает через час, - наконец сказал Слон, - вам придется написать подробный отчет для КомКона и, думаю, после этого вы можете быть свободны. А пока собирайтесь.
Рейс 611. Саракш – Пандора – Земля. То, что надо.

"Сказки, рассказанные перед сном профессором Зельеварения Северусом Снейпом"