"Самый счастливый волшебник в мире попал в Азкабан. Двадцать дементоров скончались от передозировки счастливыми воспоминаниями, еще тридцать находятся в коме."
Стонарики или же драбблы - минифики длинной 100 слов (для драбблов не так строго).
Обычно имеют двусмысленный поддтекст.
Тексты, не удовлетворяющие вышесказанному, а также формату сайта, будут удаляться.
Ночь, Малфой-менор, звук дверного молотка разрывает
тишину.
Открывает Вольдеморт дверь, за ней - фигура в
черном, в руках коса.
- Смертушка, неужто ты за мной
пришла?
Человек молча прошел в гостиную, снял балахон и
вручил изумленному Вольдеморту косу:
- Так легко ты не
отделаешься. Я - фикрайтер. А наш фик будет называться
"Темный лорд и нескошенное сено".
Графоман выложил на
стол перо, чернильницу, промокашку и несколько чистых
листов. Обалдевший Вольдеморт задумчиво пожевал кончик
фикрайтерского пера и наконец удивленно спросил:
- А
почему сено-то нескошенное?
Фикрайтер загадочно
улыбнулся, будто знал ни много, ни мало, тайну мироздания.
Отработку на покосе Вольдеморт будет проходить напару с
Поттером... А фанфик - слэш НЦ-17, не до сена им будет...
Фандом: ГП
Персонажи: Волдеморт, Пожиратели,
маггла
Предупреждение: Мери Сью. Автору стыдно,
да.
Саммари: О том, почему весь восьмой фильм Тёмный
Лорд отбирал чужие палочки.
Зелёный человечек
направил на неё деревяшку и пропищал:
--
Круцио!
Девушка от неожиданности вытянулась в струнку,
но тут же взяла себя в руки. Выгнула готовые лопнуть от
напряжения мышцы в самую естественную позу, скривила рот в
подобии улыбки. Боль оказалась намного сильнее той, к
которой она готовилась всю сознательную жизнь, поэтому
сказать что-то спокойным удивлённым голосом или поднять
вопросительно бровь у неё не получилось. Более того, она
даже не была уверена в своём лице!
А ведь она так
долго тренировалась перед зеркалом, туша об себя сигареты,
разрезая собственную плоть тупыми ножами и прыская на живот
кислотой. С каждой тренировкой было всё легче держать лицо,
не кривиться и не закусывать губу.
Нет, она не была
мазохисткой. Просто однажды в далёком детстве она прочитала
книжку о Джеке-Потрошителе, и в ней навсегда засел страх
перед маньяками. И чем больше в газетах писали о непонятных
нападениях и изуродованных жертвах, тем сильнее ей хотелось
уметь защититься. А защищаться она решила удивлённым видом и
полным игнором пыток, чтоб потом суметь ускользнуть из-под
носа растерянного маньяка.
И вот её похитили из
собственного дома. Не коренастый тип в маске (хотя, маска
этому чешуйчатому монстру точно бы не помешала), не
чудаковатый надушенный тип в парике (парик, между прочим,
тоже), а какой-то звероящер. Вероятнее всего, из космоса. А
служили ему самые обыкновенные люди, только переодетые в
Дарта Вейдера.
Зелёный человечек, как и было
задумано, удивился и опустил деревяшку. Девушка чуть не
рухнула от облегчения, но успела уситием воли резко
сократить внезапно расслабившиеся мышцы.
Инопланетянин
тряс своей деревяшкой, поэтому ничего не заметил, потом
направил её на дрожащего мужичка у его ног.
--
Круцио!
Мужичок заорал как резанная крыса.
-- Не
подыгрывай мне, Хвост! -- угрожающе пропищал зелёный
человечек.
Но так играть невозможно.
Девушка в
это время пыталась незаметно отдышаться. Как хорошо, что эти
люди не успели повредить её водолазку, а то бы удивить их не
удалось: причудливо переплетающиеся шрамы, свежие и старые
ожоги, едва затянувшиеся раны выдали бы её с
головой.
Зелёный человечек опять наслал на неё боль
из деревяшки, но в этот раз она была готова. Ни один мускул
не дрогнул на её лице. И она отважилась коронным жестом
приподнять бровь.
-- Блин, ну почему на эту глупую
магглу ничего не действует? -- взбесился инопланетянин. --
Круцио, круцио,
круцио! -- пищал он, направляя
деревяшку куда попало.
То тут, то там его сторонники в
чёрных балахонах падали на пол, как подкошенные, истошно
вопили и хватали ртом воздух.
Девушка
демонстративно осмотрелась и на негнущихся ногах (странную
походку замаскировали туфли на шпильках, откуда
инопланетянину знать, что она на них и бегает, и по канату
ходит) подошла поближе к истошно пищащему зелёному
человечку. Склонилась к нему и как можно ествественней и
любопытней стала демонстративно рассматривать каждую мелочь.
От мягких чешуек вокруг глаз до грязного серого балахона, до
чёрных когтей, держащих деревяшку.
Но когда в неё
попал ещё один Круциатус, на этот раз усиленный, она не
выдержала, и с криком:
-- Задолбал ты меня своим
электрошокером, дебил! -- вырвала деревяшку из цепких когтей
и сломала об колено.
Из деревяшки вылетело красивое
оранжевое пёрышко, отливающее золотом. Девушка сунула его в
волосы, развернулась и пошла к двери.
В полной
тишине слышно было только цоканье её каблуков по каменным
плитам.
Идти пришлось долго. Слишком долго. Ноги
подкашивались и заплетались, и только сила воли и тренировки
не позволили ей упасть посреди тронного зала. Но она
вспоминала о том, как училась ходить по канату на обожжённых
ногах на шпильках, и шла дальше.
И только захлопнув
за собой дверь, позволила себе сползти по стене. И тут же
закрыла глаза и уснула.
Перо вспыхнуло в её волосах, но
она даже не проснулась.
На следующий день у входа в
тронный зал Питер Петтигрю нашёл мирно сопящего младенца,
завернутого в остатки подпалёной водолазки.
А Волдеморт
начал поиски новой палочки.
Скорость магического удара Тёмного Лорда была
настолько стремительна, что Парика сначала почувствовала
ринувшуюся к ней тёмную волну боли, а уже потом услышала:
«Круцио!»
То, что вы, маги, для творения энергии
вынуждены пользоваться вспомогательными инструментами и
речью, дало мне небольшое преимущество. Я быстро
приоткрылась, и крыло успело защитить меня от страшного
заклятья. Да, парень, бывает и другая магия…
Ты не
успел увидеть, что именно отразило твоё непростительное.
Лишь смазанное движение чего-то светлого. Ты зарычал от
злости, сжал зубы и выпустил в меня подряд несколько ярких
молний, каждая из которых несла моему телу какое-нибудь
увечье. Как легко направлял ты в противника столько боли!
Какое удовольствие испытывал от предвкушения чужой
агонии!
Теперь я понимаю, для чего я здесь!
С
такой сильной тёмной атакой я давно не встречалась. Очень
давно. Пожалуй, хватит маскироваться, а то доиграюсь. И у
тебя появится шанс! Пора раскрываться
полностью…
Пронзительный, ни на что не похожий звук
резанул его по ушам. Тёмный Лорд чуть не выронил
палочку!
Два светлых крыла взметнулись за спиной у той,
которую он только что уничтожал. Радужные блики на миг
ослепили. Черты лица девушки, её фигура неуловимо
изменились. Нет, она не превратилась в кого-то другого,
просто сама стала другой, особенной и непонятной. Опасной?
Нет. Непобедимой. Всемогущей. И эти крылья.… Как ей удаётся
так его морочить? Что за волшебство? Магическое внушение, не
иначе. Вейла? Не похоже. Ни одно его заклятье не причинило
ей заметного вреда. Такие мощные щитовые чары? Ну, ладно,
тогда попробуем иначе. Я тебя голыми руками возьму, тварь! И
никакой гипноз тебе не поможет.
Он бросился на неё,
как зверь на свою добычу. Ярость и сила переполняли его.
Кровь вскипала от желания сокрушить и подчинить. Она
взмахнула крыльями и отступила. Почувствовав прикосновенье
гладких прохладных перьев («Как ей удаётся наводить такой
реальный морок?!»), Тёмный Лорд разозлился ещё больше и
схватил колдунью, начал душить. Она царапала его руки,
сжимавшие ей горло, била крыльями, в её глазах плескались
ужас и мольба. Так-то!
Что-то толкнулось у него внутри
неожиданно и совершенно неуместно. Он впился в её трепетные
губы исступлённым поцелуем. Её испуганный беспомощный вид,
нежная тонкая кожа, грациальная* фигурка, огромные глаза,
полные слёз, алый ротик так сильно возбудили его, что он
вдруг почти забыл, почему держит её хрупкую шею в своих
судорожно сжатых руках.
От её запаха внутри него
взорвалось неизвестное ранее желание. Не обычное вожделение,
а нечто гораздо более сильное и непреодолимое. Запах тепла и
холода, неги и боли, мира и тревоги, блаженства и страха,
света и тьмы, жизни и смерти, запах Любви приказывал забыть
про всё и раствориться в нём.
Она поначалу не отвечала
на его поцелуй. Но, поняв, что без её чуткого руководства он
всё сделает неправильно, сразу зайдёт слишком далеко и всё
испортит, начала ненавязчиво руководить процессом, то
податливо подчиняясь, то настойчиво требуя следовать её
желаниям.
Когда он, прильнув ненасытными губами к её
груди, жадно заскользил руками по спине, никаких крыльев,
конечно же, не было. «Это было виденье! Я так и знал!
Необычная защитная женская магия. А как тебе удастся
защититься вот от этого?» - он стиснул ей ягодицы, прижал к
себе крепко. Его член порывисто взметнулся, а в глазах
потемнело на миг. Опять эта ведьма пытается играть с его
зрением? Нет, сейчас эти игры не пройдут! Получишь по
полной!
Он завозился со своей одеждой, потом с её и
зарычал от нетерпения. Она загадочно и повелительно
улыбнулась, и от этой улыбки у него всё обмерло. Осталось
лишь вожделение. Улыбка ангела, желающего любви и
позволяющего себя любить… Она не оттолкнула его, а слегка
отодвинула в сторону. И опустилась на землю. Легла. Выставив
вперёд вытянутую руку, некоторое время словно держала
мужчину у невидимого барьера. Увидев в его глазах признаки
близкого безумия, сняла незримое препятствие и откинула
голову назад.
Как он опустился на неё, как раздвинул
бёдра, как вошёл – провал… Он понимал, что нельзя
останавливаться и тратил все силы, а удовлетворение всё не
наступало. Стоны, свои и её, вновь подхлёстывали
замедлявшийся темп. Он запрокинул голову и с восхищением
увидел, что тёмный небосвод полон падающих звёзд. Осколки
взорвавшихся комет и планет или обломки Миров, тёмного и
светлого? Он готов был вечно входить в неё, испытывая
нараставшую муку сладостного ожидания, но боялся, что
физические силы покинут его. Раньше он никогда в себе не
сомневался!
Он так долго уже стремился к этому
моменту, что не почувствовал даже, когда именно появился
оргазм и заполнил его целиком. Тело жадно отозвалось, а
сознание не справлялось с ощущениями. Он не понял, хоть это
и странно, как кончил, и кончил ли вообще, как вышел из
женского лона. Мощное горячее наслаждение неведомой доселе
силы долго струилось по всему телу, а душа его летала в
удивительных незнакомых мирах рука об руку с крылатой пери.
Две лёгкие фигуры: мужская, в тёмной мантии, и женская, в
жемчужном плаще, уносились прочь от обессиленных любовной
пыткой тел.
Таких горизонтов, морей, островов,
облаков, звёзд он никогда раньше не видел и даже не
представлял, что они существуют. Хрустальный звон родниковой
воды, нежная зелень необычных растений, цветы, поражающие
своей диковинностью, горные белоснежные пики, прорывающие
грозовую мглу, глубокие пещеры, полные драгоценных каменьев,
серебряные капли, опускающиеся на ладонь резными льдинками…
- Что это? – он вспомнил, что умеет
говорить.
Улыбка ангела:
-
Любовь…
***
- Я люблю тебя! – шепчет он
девушке, нежно сжимая её в своих объятиях.
«Теперь я
понимаю, для чего я здесь!» - мягкая улыбка в ответ.
Теперь он знает, что это такое. Любовь. Теперь многое
изменится. Не сразу. Не вдруг. Но он не сможет больше делать
вид, что не знает любви, не сможет обманывать сам себя, что
в мире есть что-то сильнее её. И, когда в следующий раз
смерть уже готова будет сорваться с волшебной палочки
Тёмного Лорда, рука его обязательно
дрогнет…
Он приземлился на этот астероид случайно – неполадки в
ТАРДИС вынудили его совершить посадку. Они едва поместились
– ведь там было три вулкана (один из них – потухший) и
Маленький принц.
Но Доктор почему-то был рад. Даже пел
что-то по-французски.
По утрам они с Маленьким принцем,
весело смеясь, выпалывали баобабы, потом чистили вулканы –
все три, даже потухший. А по вечерам любовались на закат.
Иногда они передвигали стулья вперед и любовались на закат
еще раз. И еще раз.
А потом Доктор починил свой корабль
и сказал, что улетает. Маленький принц удивленно посмотрел
на него и спросил:
- Но почему?
- Потому что ты
меня приручил. И, если я не улечу сейчас, то останусь здесь
с тобой навсегда.
- Но разве это плохо? – Маленький
принц любил свой астероид. Доктору он тоже нравился.
-
Это неплохо. Но я не могу сидеть на одном месте.
Когда-нибудь ты это поймешь, потому что сам захочешь
куда-нибудь уйти, хоть и ненадолго. Если я останусь, то
потом не смогу улететь и тогда стану тебя ненавидеть. А я не
хочу тебя ненавидеть. Поэтому лучше давай прощаться, –
Доктор вздохнул, но не отвел глаз от Маленького принца. - Я
буду скучать по тебе.
- И тебе будет плохо?
- Плохо,
но хорошо. Это ты тоже поймешь.
- И ты будешь
плакать?
- Да, иногда. Ведь ты меня немного
приручил.
- Приручил. А как это – приручить?
-
Приручить – это сделать так, что ты чувствуешь руку друга,
даже если он далеко.
- Руку? А если у друга нет руки?
Как у цветов?
- Тогда ты просто будешь чувствовать, что
этот цветок – всегда рядом с тобой. Или ты – рядом с ним.
Потому что для тебя он будет особенным, единственным цветком
в целом свете. Даже если ты будешь на другой планете, ты
будешь знать, что где-то там, далеко, среди миллионов звезд,
есть твой цветок. Потому что ты с ним подружился, отдал ему
всю душу. Потому что он – твой.
Доктор помолчал, а потом
добавил:
- Я хочу найти такой цветок. Но я буду тебя
вспоминать. Я буду рад, что когда-то знал тебя. Ты всегда
будешь моим другом. Я буду смотреть на солнце – и вспоминать
тебя. Его цвет напомнит мне цвет твоих волос, а его тепло –
тепло твоей улыбки. А когда я буду любоваться на закат, то
буду жалеть, что тебя нет рядом – ведь ты так любишь закаты!
Я буду воображать, что сидишь рядом со мной, только
невидимый. Я буду любоваться закатами за тебя, я буду
собирать их для тебя. А они будут мне улыбаться твоими
глазами.
- А на что смотреть мне, чтобы вспоминать
тебя? – Маленький принц не сводил с Доктора глаз, но тот
лишь широко улыбнулся и пожал ему руку на прощание.
…
Через три дня на том месте, где стояла ТАРДИС, появился
росток, похожий на росток баобаба. Но у него было четыре
шипа.
Да и Доктор нашел свой цветок. Пусть ненадолго,
но нашел.
Автор:Художник Тёмных Искусств Название:Прощай, *цензура*
Что ж,
папашка, ты проиграл. Однажды ты всё-таки сдох. Ты валяешься
у моих ног, как дохлая собака, и я сейчас закопаю твою
дохлую тушку, превратив её в кость, которую собаки так
любят.
Не скажу, что ты сдох так, как мне хотелось бы.
Ты причинял мне бешеные мучения и заслуживаешь бешеных
мучений в ответ. Я бы попытал тебя от души, если бы было
время. Конечно, в аду и так пытают, но хотелось бы самому.
Зачем ты был таким мудаком? Ну скажи, какого хуя ты назвал
меня в честь себя-любимого? ЧСВ закшаливает? Ты хотел, чтобы
я был во всем твоей копией - таким же чопорным, сухим
"джентльменом", который такими же дежурными приемами
ухаживает за девушкой и основывает такую же семью
идеальных... инферналов. Живых инферналов, у которых то ли
нет души, то ли они ее постоянно подавляют. Вот только я не
ты, и от такого счастья я подавился бы собственной
блевотиной. Потому что все детство давился блевотиной от
этого карнавала инферналов с масками вместо лиц и глазами,
как под Империусом. Твои попытки навязать мне эту мораль раз
за разом насиловали мою душу. И её содержание со временем
свелось к ненависти - тупой, всепоглощающей, жгучей и
бешеной ненависти. Я ненавижу этих ёбаных почтенных сэров и
идиоток дамочек, всех до одного. Я хочу, чтобы эти гады
корчились под Круциатусом и блевали кровью на паркет,
который так старательно драют их эльфы. Причём без магии -
но эльфы приспособлены жить как говно, а люди не эльфы...
Хотя, может, не все. Как раз для того, чтобы растаптывать и
пытать таких, как ты, я и пошёл в Пожиратели. Мог бы и в
Аврорат, это бы тебя даже порадовало, но там не учат
наказывать говно по заслугам. Такая грязь, как ты,
заслуживает издевательств, известных одному Волдеморту. Я не
говорю, что он меня любит - он никого не любит вообще. В
этом деле он даже хуже тебя, ты хоть жену любил - хотя я так
и не понял, как хоть какая-то любовь сочеталась с твоим
мурлом негниющего трупа. Но он понимает, что такое
ненавидеть отца лютой ненавистью и откуда это берется. У
тебя нет сына, говоришь? Да, такого сына, как ты себе это
понятие представлял, у тебя нет. И никогда не было. У тебя
был злейший враг, хуже любого Пожирателя, которого ты сам
себе сделал своим мудачеством. И ты даже не вполне в этом
виноват, тебя воспитывали так же, и твоё окружение было всё
такое же, а ты, как мудак, подхватил эстафету мудацких идей.
Вот только от того, что я пойму головой, что ты просто
мудак, боль в моей душе ни на капельку не
изменится.
Прощай, мудак. Счастливого пути до ада, там
тебя не ждёт ничего хорошего.
Больше всего на свете Антонин Долохов не любил проигрывать.
Чтобы, или делать ставку только на выигрыш, или вообще не
ввязываться в игру. Победить, пусть ценой многих жизней,
сломанных идеалов и собственной кровью! Вот был его
девиз.
Антонин всегда был предан Тёмному Лорду чуть ли
не до фанатизма, и до конца мог отстаивать его идеи,
невзирая на средства. Волдеморт высоко ценил такого верного
помощника, часто доверял ему руководить операциями. И не
было ещё ни одного раза, чтобы Антонин его подвёл.
Сам
Долохов очень отчётливо помнил своё первое боевое
«крещение». Он только-только вступил в организацию, всего
полгода назад приехав из России, и изъявлял сильное желание
получить метку. Его и ещё нескольких новичков отправили
выполнить одно задании, как бы сказать, «проверить на
вшивость».
…Тогда они должны были напасть на семью
магглов в одном из районов Лондона, просто так, для
устрашения населения. Командовавший ими Ивэн Розье разбил их
на пары и приказал ворваться в дом. В живых не оставлять
никого. Операция прошла на удивление без сучка и задоринки.
Семья состояла из мужчины средних лет, его жены и грудного
ребёнка. Первые погибли сразу, почти случайно. Вышло так,
что Макнейр сдуру вызвал небольшой взрыв, и ту часть дома,
где находилась женщина с младенцем, разнесло в щепки.
Оставался только мужчина. Он бросился на врагов, но был
остановлен брошенным кем-то круциатусом. Маггл упал на пол,
извиваясь в судорогах. Рот ему тут же заткнуло
силенцио.
- Отличная работа, ребята, - похвалил их
подошедший Розье, презрительно пнул распростёртое тело и
сказал: - А теперь просто убейте это маггловское отродье,
чтобы он не смог донести. Он видел лица некоторых из вас.
Да, у многих Пожирателей были сорваны маски, и из
капюшона выглядывали бледные лица.
- Давайте, не
мешкайте, а то с улицы был слышен шум, и скоро здесь будет
полиция, а следом и авроры. Ну! Кто? Живее!
Но никто не
двинулся. Легко сказать – просто убей! А большинство из этих
людей никогда ещё с этим не сталкивалось, Антонин это видел
по их серым как бумага лицам. Кто-то шибко «сердобольный»
выстрелил в маггла сектумсемпру. Тело несчастного дёрнулось,
и по нему начали расползаться пятна крови. Стоявший в паре с
Долоховым молодой парень по фамилии Эйвери мелко задрожал,
спрятавшись за спины товарищей. С этим было уже всё ясно.
Лестрейндж вместе с долговязым парнем, Руквудом, вообще
уже вовсю шуровали в соседней комнате в поисках
какого-нибудь серебра, которого Руди очень любил. Оттуда
долетали отдельные обрывки оживлённого разговора:
«Смотри-ка, Авги, какие тут охрененные серебрённые ложки!
Как раз для моей коллекции! О-о, 16 век, подумай только… И
откуда у этих магглов такое чудо?..» С этими тоже было всё
понятно – им, похоже, было глубоко плевать на происходящее.
Видя неуверенные, полные страха, лица подопечных, Ивэн
решил изменить тактику.
- Видите, - мягко начал он, это
уже почти мертвец, убейте – и вы облегчите его страдания…
Круцио! – выкрикнул он, и тело маггла выгнулось дугой, рот
скривился в беззвучном вопле. – Круцио! Круцио!
Вдруг он
остановился. И спокойно сказал:
- Понятно. Значит так,
вы сейчас уходите отсюда, я довершаю за вас дело и потом
докладываю Тёмному Лорду, что вы провалили задание и никуда
не годитесь. Всё, уходим, а то тут авроры с минуты на минуту
будут…
Он замолчал, увидев, что кто-то вышел вперёд. Это
был Антонин Долохов. Он поднял палочку на окровавленное тело
и произнёс два слова:
- Авада Кедавра.
Он не любил
проигрывать.
Сны… Один за другим. И в каждом из них ты – маленькая
изящная, как балерина. Улыбаешься, а мне не до смеха.
Играешь со мной как с непослушным зверьком. Я царапаюсь, а
ты смеешься. Ты меня околдовала, точно, непременно. Но как,
когда? Ты ведь даже не трогала меня. Что-то подсыпала в еду?
Это амортенция или… Не знаю. Я полагал, что амортенция
напрочь отбивает способность мыслить и оставляет лишь
безумную влюбленность. У меня не так. Я даже имя дать этому
чувству не способен. За-ви-си-мость… Четыре слога.
Единственное, в чем я уверен.
Тебя нет уже давно, я
устал считать дни и оставил эту затею. Мне кажется, словно
сплю на яву. В каждой девушке вижу тебя. Вчера трахнул
Лавгуд. Она стояла ко мне спиной и светлые волосы в
полумраке гостиной, они так напомнили твои. Те, которые в
своих снах я гладил, перебирал пряди, вдыхал их запах, твой
запах. Моя Блэк. Но она не ты. И в постели она пахнет
назойливым запахом сирени, а не тонким ароматом роз. Эта
отвратительная безвкусная вонь пропитала мою комнату,
пришлось открыть окно и курить сигарету за сигаретой,
любуясь на закат, чтобы от неё избавиться. Хозяйку запаха я
выставил за дверь. Наорал и отправил вон. Плевать, что
полураздетой. Она отвратительна, потому что даже близко не
похожа на тебя. А я продолжаю сходить с
ума.
Хочется вычертить на своих руках твое имя,
чтобы оно въелось в кожу. Нар-цис-са… Чтобы ты была со мной.
Во мне. Под тонкими сплетениями вен, под броней из сухожилий
и мышц. Текла по венам вместо чистой крови. Ближе к сердцу.
Чтобы ты, наконец, вернулась.
Нужно веселиться, а я кажется отвык... Когда твой серый
взгляд скользил по коридору, темному каменному полу и
дверям, блуждал везде, лишь бы не видеть меня, я подумал,
что ты пришла поговорить... Поспорить как обычно. А
оказывается проститься. И я даже не знаю вернешься ли ты в
школу или уедешь в поместье навсегда. Можно попытаться
признаться в своем страхе. Рассказать как пару часов назад в
поезде я влюбился в девочку, которую просто не узнал. Вот
так ты изменилась за лето. Маленькая, настырная, упрямая и
умная, ты настолько раздражала меня всегда и раздражаешь до
сих пор. Потому что раньше я был счастлив. Весь мир лежал у
ног. А теперь... Сейчас в нем не хватает одной важной
детали.
Тебя.
Не моя... Предоставленная
самой себе маленькая аристократка с тонким изломом запястья,
безупречными манерами и волосами, цвет которых кажется
снегом на лужайках Малфой - Мэнора... Рождественский снег,
приносящий чудодейственное спокойствие и семейное тепло.
Такое, которое было "до", словно и нет того гнилого
"после".
Что то начинает завязываться между нами и
не только с моей стороны. Я видел тот твой взгляд в оконном
стекле. Говорящий по крайней мере об интересе, а не
отвращении, как всегда. Тебя влечет ко мне как мотылек на
пламя. Боишься взглядов, моего интереса тоже.. боишься.
Отважная маленькая ведьма, которая боится всего настоящего.
Порвейна, отнюдь не дешевых сигарет и таких же дорогих
шелковый простыней, вздохнуть полной грудью. Тебе неловко...
Практически постоянно, словно тебе неловко
жить.
Хотелось бы создать для тебя отдельный мир,
где будет только красота, покой и надежда. Море цветов,
обязательно роз с их махровыми лепестками. Создать мир, где
ты будешь маленькой королевой... Можно мне стать королем?
Когда вселенная сужается до размера запертой комнаты,
которую и комнатой то не назовешь.... Так, маленькая камера
с темными каменными стенами. Капли воды, грязной, смердящей
стекают по серым камням, выпирающим неровными буграми. Так
вот... Когда вселенная сужается и сжимает горло, тогда
начинаешь понимать цену свободы.
Свободы нет - лишь
камера и тихое "кап-кап" в углу, растекающееся со звоном
разбитого стекла, фарфоровой чашки, привезённой из Китая.
Чашка стоит дорого. Я мог бы купить миллиарды таких чашек и
выстроить из них дворец со множеством комнат. За наследие
династьи Минь можно заплатить много. У неё своя стоимость,
указанная в потрепанном каталоге с иероглифом, означающим
"богатство" на обложке. Много галлеонов назад я думал, что
бесценно то, что я не способен купить. Например, невозможно
купить страну. Непростительная ошибка.
Британия не
бесценна. Её можно купить за три галлеона. Простых три
галлеона - цена мятного мороженного. Она всегда любила мяту.
Три галлеона и вся Британия ляжет к ногам, когда она
улыбнется для тебя.
Всё стоит денег.
Мир
всегда стоил немало... Война не стоила ничего. Один взгляд,
неверно сказанное слово, амбиции и перспективы, мечты и
безумие. Не стоит пытаться купить войну. Она достается
даром.
Сириус возвращается в дом после побега только раз. Чтобы
забрать фотографию семьи. Тайком от Джеймса он постоянно
смотрит на это фото. Его мать и отец, отец как всегда
хмурый, мать же, к удивлению Блэка, улыбается.
Сириусу-десять лет, Регулусу-восемь. Тогда ещё Сириус не был
предателем семьи, а Рег не был поклонником Тёмного Лорда.
Тогда ещё родители одинаково сильно любили обоих сыновей.
Тогда ещё не было войны. Тогда ещё они были настоящей
семьёй...
Сириус даже не замечает, что каждый раз когда
он рассматривает фотографию, по его щекам бегут слёзы.
- А в чём смысл? - Люпин меряет шагами комнату, сцепв за
спиной руки замком.
- Смысл чего? - Блэк закуривает
очередную сигарету.
- Войны. Ордена Феникса. Этих
бесконечных сражений, в конце концов! - Ремус
останавливается посреди комнаты и смотрит на Сириуса в
упор.
- Я тебя не узнаю, Луни. Как это в чём смысл?
Смысл есть! - Блэк удивлён.
- Назови хоть одну причину,
почему стоит продолжать бороться, - невесело отзывается
Рем.
- Доказать, что Волдеморт не прав? - предлагает
Сириус, тыкая бычком в пепельницу.
- А он пытается
доказать, что не правы мы, - возражает ему Люпин.
-
Значит будущее. Нас самих и наших детей. Безопасность.
Любовь, - рызмышляет Блэк.
От последнего слова Ремус
вздрагивает и вылетает из комнаты. Сириус пожимает плечами и
закуривает ещё одну сигарету.
Автор:Miss_Alice Название:Сказка о морщерогом кизляке
- Жили-были король и королева. И была у них дочка,
маленькая принцесса...
- Они были магглами? У нас не
бывает принцесс.
- Нет, они были волшебниками, как и мы
с тобой. Слушай дальше. Жили они так счастливо, как бывает
только в сказке, но вот однажды случилась беда.
Королева-мама умерла... Не реви. Слушай.
- Не буду! У
тебя опять мозгошмыг сидит!
- Так вот. Маленькая
принцесса-дочка долго плакала, горевала и совсем разучилась
улыбаться, смеяться и радоваться. Не видела солнышка, не
слушала птичек, даже совсем забросила свои цветы, которые
прежде очень любила...
- Они у нее совсем засохли? Как у
меня?
- Совсем. На чем я остановился?
- На
цветах.
- Ах, да. Папа-король совсем отчаялся. Его дочке
ничего не помогало, даже настой лирного корня на
ночь...
- Этот папа-король на тебя похож.
-
Неправда. У меня нет короны. Слушай дальше. Как-то пошла
принцесса гулять к озеру. Села на бережок, плачет. Вдруг
чувствует — кто-то ее за рукав дергает. Ушки у него
фиолетовые и мохнатые, как у бегемота, и маленькие-маленькие
рожки...
- А как он называется?
- Кизляк.
Морщерогий.
- У него рога сморщенные?
- Не знаю. Не
перебивай меня больше. Как только принцесса посмотрела на
кизляка, ей сразу же захотелось улыбаться. Она протянула
ручку, чтобы погладить его, но он испугался и убежал.
Запомни, кизляки очень пугливы, но если ты напеваешь
что-нибудь медленное и мелодичное, они тебя не боятся.
-
И принцесса спела?
- Ну конечно, она ведь была очень
умная.
- Как мама? А она тоже на Равенкло училась?
-
Да... Как мама... Я же просил тебя не перебивать!
-
Прости, папочка. Больше не буду.
- То-то же. Принцесса
спела морщерогому кизляку, и он несмело, неслышно ступая на
своих бархатных лапках — у него очень мягкие лапки! - к ней
подошел и потерся головой о ее ладошку...
- А она не
поранилась?
- Чем?
- Рогами.
- Они же
сморщенные!
- А! Ну давай дальше рассказывай...
-
Вот видишь, я все же умею рассказывать истории! Так вот, чем
дольше принцесса проводила времени со своим новым другом,
тем счастливее она становилась. Она снова посадила
цветы...
- Я тоже хочу увидеть кизляка!
***
-
Купи мне краски! Хочу рисовать, чтобы не было так грустно, -
сказала маленькая девочка.
Птицы, цветы, бабочки... На
крохотной кухне не осталось поверхности, на которой не
обитал бы крошечный, с любовью выписанный рисунок. А она все
продолжала рисовать. На самом видном месте красовался зверек
с двумя маленькими фиолетовыми ушами.
- Мир такой серый,
папочка. Пусть он будет хоть немножечко ярче! - ребенок
улыбался впервые за много месяцев.
... а еще у него были светлорусые локоны, спадавшие на плечи
и струившиеся змеями по лопаткам. Как будто лаская их...
Сами плечи были юношески хрупкими...
Когда он выходил из
воды, его мокрые волосы распрямлялись и доставали до пояса.
В его ярко-голубые глаза можно было смотреть часами.
Когда он улыбался, от глаз расходились лучики-морщинки.
Стальной блеск и холод в этих глазах появился уже
потом...
... А еще у него был очень приятный смех. Он
шел как будто из глубин его груди, и оттого казался таким
натуральным...
Когда он смеялся, казалось, само солнце
светило ярче, или, залюбовавшись им, выходило из-за
тучи.
... а еще у них был поцелуй. Всего один. Они
боялись вспоминать... и очень хотели его повторить. Так,
чтобы он снова все было впервые, потому что впервые - можно.
Впервые еще не знаешь... да ничего не знаешь! И никто так
ничего и не узнал. И они тоже не узнали друг друга. Да
ничегошеньки они не знали друг о друге, как бывает с
чужими... или с самыми родными людьми. И были как лебедь и
озеро... вот только лебедь взмахнул крылами и дальше
полетел, а вода в озере стоячая, никуда не потечет...
А
еще были его руки. Удивительные, некрасивые, но когда в них
оказывалась волшебная палочка, более изящных рук и
грациозных движений не видел свет. Малфои и мизинца их не
стоят! Как можно было сражаться, когда палочку держат эти
руки?!
Оказалось, можно...
Как-то они карабкались
по склону, и руки, те самые руки, поддержали. Крепко.
Надежно. Как трудно было не закрыть глаза... Тогда они еще
доверяли друг другу...
А еще это не правда, что
Авада Кедавра убивает сразу.
Автор:Художник Тёмных Искусств Название:Размышления о Непростительных Заклятиях
Название: Размышления о Непростительных Заклятиях
Автор:
Художник Тёмных искусств
Бета:
EstiCrouchJunior
Персонажи: Барти
Крауч-младший
Рейтинг: R
Тип: джен
Жанр: драма,
POV, драбблы
Размер: мини
Статус:
закончен
Саммари: Одиноким вечером в Хогвартсе Барти
Крауч-младший размышляет об этих уникальных проклятиях в
контексте едва ли не главного проклятия, боли и смысла всей
своей жизни... Посвящается немногочисленным фанатам этого
персонажа.
Предупреждение: мат
Дисклеймер: все права
–
Роулинг
1.Империо
Проклятие
подвластия. Как раз в его вкусе, что бы он ни пиздел.
Власть, власть, власть, а также престиж и репутация — вот и
всё, что папашу на самом деле всегда интересовало. Наверное,
он так компенсирует свою ничтожность: с позиции власти
отыгрывается на других, унижая их. А заодно и за собственные
унижения, ведь начальству он лизал жопу с таким же усердием,
какого требовал от подчинённых! А теперь, когда он
председатель Визенгамота, даже начальников на него не
осталось. Совсем распоясался, гад. Как человек он ведь
полное говно, никакой души, ни любви, ни настоящего уважения
ни к кому, ни привязанности. От того, к кому ты испытываешь
хоть какие-то тёплые чувства, невозможно так легко
отказаться. Зато как приятно такому «человеку» показать
всем, что он здесь главный и поэтому ценнее всех остальных
вместе взятых! А особенно ему приятно, когда он
распоряжается даже чьей-то внутренней жизнью, можно сказать,
самым сокровенным. Я просто чувствовал, какое удовольствие
этот гад получал от управления мной с помощью Империуса! И
после этого он говорит всем, что ненавидит Тёмные
Искусства... да он так же нежно любит Империус, как Белла
Круциатус! Ничего, я его ещё заставлю поползать у моих ног!
Но это потом. А пока надо изо дня в день притворяться этой
скотиной Грюмом, хоть меня и тянет блевать от всего этого.
Что от вида его хари, что от
зелья.
2.Круцио
Одно слово
— и такие мучения. Невыносимые страдания. У человека,
попавшего под Круциатус, болит вся кожа и все внутренние
органы. Как у меня внутри всё жгло и болело, когда этот
выродок плевал мне в душу. Что бы я ни делал, к чему или к
кому бы ни был привязан — всё его не устраивало. Может, он
мне так мстил за то, что сам не способен на настоящую любовь
к какому-либо делу, привязанность и тёплые чувства?
Представляю, до какой степени мама должна была его достать,
чтобы он вытащил меня из Азкабана! И она сделала это не зря.
Если я смогу, в конце концов, укокошить этот кусок говна,
который испортил жизнь что ей, что мне, то она страдала не
зря. Но сначала я его точно немного попытаю этим
Непростительным заклятием, которое не более непростительно,
чем то, что он сам со мной делал всю мою жизнь. Он причинял
мне душевную боль и заставлял меня испытывать душевные
страдания, по силе равные физическим страданиям от
Круциатуса. И за это он на собственной шкуре прочувствует,
что это такое, когда тебя пытают от
души.
3.Авада
Кедавра
Последнее Непростительное. Последнее и
самое худшее, так я сегодня сказал ученикам. Не думаю, что
мгновенно умереть, не успев ничего почувствовать, и в самом
деле хуже, чем сойти с ума под Круцио или Империо. Но то,
что это будет последнее заклятие в моей работе – это точно.
Последний, триумфальный аккорд моей расправы над отцом,
когда в него полетит луч чистого уничтожения. Чистая,
незамутнённая энергия смерти. Мгновенной гибели. Только что
был абсолютно живой и даже здоровый человек – и вдруг труп,
абсолютный труп, в котором остановилась всякая жизнь до
последнего уровня клеточного обмена. Мой отец будет убит
именно этой энергией беспощадного уничтожения. Конечно, есть
и более сильная уничтожающая магия, существуют яд василиска
и Адское Пламя, но и то, и другое - много чести для такой
мелкой гадости, как папашка. К тому же все эти способы
уничтожения, опять же, не от души. А Авада Кедавра будет
прямым продуктом поселившегося в моей душе желания
уничтожить эту гадину, и одновременно его удовлетворением.
За то, что он уничтожил меня и мою радость жизни. За то, что
превратил моё детство и отрочество в сплошной поток
блевотины, да и потом было немногим лучше. И вот сейчас,
готовя здесь, в этом временном убежище, возрождение милорда,
мне и приятно, и больно смотреть на нынешних детей и
подростков. Они юны и наивны. Даже у самых подлых из них
где-то сохраняются остатки чистого сердца – по крайней мере,
по сравнению с более опытными скотами. Я тоже когда-то таким
был – но, увы, мой ублюдок-папашка всё растоптал.
Автор:_Рия_ Название:Мог ли Гарри Джеймс Поттер...
Мог ли
когда-нибудь Гарри Джеймс Поттер подумать о том, что в его
жизни не будет места детям, любимой жене и огромному уютному
дому, в котором бы всегда звенел детский смех и пылинки
танцевали бы свои танцы в лучах солнца, пробивающихся между
тяжелыми гардинами?
Мог. Наш герой всегда знал о
том, что никогда сможет иметь нормальную семью. Очень долго
не понимал, почему же, а когда пришло понимание - смирился.
А что он мог поделать?
Что мог сделать
тринадцатилетний мальчик, необыкновенно маленький и тощий
для своего возраста, когда на уроке Зельеварения при виде
преподавателя, покусывающего кончик пера, он испытал свой
первый оргазм?
Что он мог в четырнадцать, когда во
время драки с другим мальчишкой, светловолосым и сероглазым,
у него появилось желание слизать злые слезы с
раскрасневшихся щек и поцеловать своего противника в
разбитые губы?
Что мог наш Гарри в пятнадцать,
когда согласился на взаимный онанизм со своим чернокожим
соседом по комнате, а потом все же понял, что хорошие парни
его не привлекают, и снова переключился на фантазии о
жителях Хогвартских подземелий?
Что он мог
исправить, когда в шестнадцать, наблюдая за смертью Темного
Лорда, понял, что все еще обдумывает предложение Риддла, где
он, в обмен на свою жизнь, хотел отдать Поттеру Драко Малфоя
вместе с его крестным в вечное рабство?
Он ничего
не мог поделать. Леди Судьба и Господин Случай не самые
страстные поклонники Мальчика-Который-Выжил…
И все
же… Тридцатилетний Гарри любил попомнить их добрым словом,
когда его супруг возвращался из длительной командировки,
источая ароматы самых отвратительных трав и зелий. Мужчина
ставил свой тяжелый чемодан на полку для обуви в коридоре,
успевал скинуть тяжелую черную мантию до того, как на него
набрасывался маленький зеленоглазый вихрь с двумя
растрепанными косичками, и с криками: «Отец вернулся,
папочка, отец приехал с подарками, посмотри на этот
чемодан!». Дочь кидалась разбирать гостинцы, а счастливый
герой выбегал навстречу любимому и целовал его в длинный
нос, приговаривая: «Северус, ты наверняка ходил налево… Я
еле продержался без тебя эти три недели».
Мог ли
когда-нибудь Гарри Джеймс Поттер подумать о том, что его
судьба сложится подобным образом? Что самый талантливый
зельевар Европы, и его супруг по совместительству, Северус
Снейп изобретет зелье мужской беременности и понесет от
героя после первой же экспериментальной ночи? Мог ли он
представить, что его ворчливый преподаватель Зельеварения
окажется преданным, ласковым любовником, готовым на все ради
взбалмошного мальчишки, его зеленых глаз и задорной улыбки?
Мог ли Гарри предположить, что он сам будет готов весь мир
положить к ногам этого человека?
Сложно
представить, чтобы эти мысли появились в голове у ветреного
мальчишки, всегда слишком маленького и тощего для своего
возраста. И в тринадцать, и в семнадцать, и в
тридцать…
И все же, даже сейчас Гарри боится, что
путает мечты и реальность. Особенно, когда холодной ночью в
их с Северусом постель забирается дочка, сует холодные
ладошки под подушку к отцу, прижимается к папиным ногам
ледяными пятками и засыпает, смешно хмурясь и бормоча сквозь
дрему объяснения тому, что она делает в их кровати посреди
ночи…
У Северуса Снейпа было одно тайное увлечение, о котором не
знал никто. Шоколад. Ооо! Северус был настоящим ценителем
этой сладости. Каждая суббота была посвящена ритуальному
действу во имя шоколада.
Вставая по привычному рано,
Северус одевался в не привычный траурный шелковый халат, а в
мягчайший махровый халат нежного коричневого цвета. Выпивал
чашку, другую крепкого кофе. Прочувствовав всю прелесть
тихого, спокойного утра, утра без существ, называемых
учениками, можно было отправляться на встречу со своей
тайной страстью.
Северус знал, где спрятана Страна
Чудес, он знал, где лучший шоколад в Англии. В затерявшемся
в тумане городке, на небольшой, узкой улочке, расположен
маленький очаровательный магазин. Ничего особенного в нем
нет. Абсолютно ничего особенного. Но это только снаружи.
Внутри же находится одно из самых прекраснейших мест на
земле - государство шоколада. Великолепного,
умопомрачающего, отменного шоколада.
Это место
называется «Chocolate», хозяином сего заведения является
пожилой испанец. Только этот человек может готовить шоколад,
сводящий с ума. Лучи ослепительного солнца, переплетающиеся
с чудесной верой в прекрасное будущее, ощущение счастья на
губах – это шоколад настоящего мастера.
Северус нашел
это место случайно, сбежав от непомерного груза
ответственности, обязательств и лимонных долек, аппарировав
с единственной координатой. «Счастье». Невозможно? Но ведь
это волшебство, а значит, возможно все.
Северус уже и
не помнил, что говорил смуглому, седоволосому маглу о своем
внезапном появлении, как оправдывался и выкручивался,
единственное отчетливое воспоминание – это вкус тающего
счастья на губах.
Молчаливая дуэль взглядов
продолжается лишь сотые доли секунды. Продолжение
бессмысленно, ведь каждый из них знает, что произойдет
дальше. Многократное дежавю, уже ставшее привычным элементом
повседневной жизни.
Понятия «нормально» сейчас не
существует. Его нет, оно развеялось в дымке хаоса в тот
день, когда Шерлок погиб. Исчез. Растворился в лондонской
суете. Затерялся на узких улочках Сохо, или же в прокуренных
трущобах Ист-Сайда. Неважно. Его нет.
С этого
момента город стал другим. Будто ожил, потеряв своего
короля. Неоновые вывески еще более разнузданно переливались
разноцветными огоньками, громче давили на гудок таксисты,
которым осточертело все в этой жизни. Лондон изменился, и
это раздражало.
Перемены заметили лишь они. Только
двое.
С тех пор каждый вздох ложился в душу
проклятием. Беспомощные, потерянные, окончательно
запутавшиеся... Они бродили по Лондону, рассеянно натыкаясь
на прохожих, переходя светофоры на красный свет, врезаясь в
столбы, и в следующую секунду вновь продолжая идти по
бессмысленному маршруту. Густая пелена овладела рассудком,
мысли разбегались, да и думать теперь незачем... Его
нет.
Опустевшие, словно стеклянные, глаза
загорались лихорадочным блеском лишь ненадолго – когда
натыкались в толпе на вихрастую макушку, и вмиг угасали
вновь, стоило лишь приглядеться. Его нет. И к этому надо
привыкнуть. Принять этот новый мир, куда более безумный, чем
прежний.
Кто бы знал, что это будет так
трудно.
Встреча. Случай, лишь еще одно звено в цепи
случайностей, не более. Сколько таких случаев изменили
мир... Мимолетного взгляда хватило, чтобы понять все, не
нарушив горькое молчание. Да и зачем слова, когда души
теперь одинаковы, словно репродукции? Блеклое отражение
оригинала.
Холмсу нужна была лишь боль. Резкая,
выворачивающая внутренности, горячая, желанная...
Почувствовать хоть что-то, кроме безразличия, ненадолго
выйти из апатичной трясины лишь затем, чтобы после снова
окунуться в нее. Боль, ломающая барьеры, беспощадная,
невыносимая, но только так было возможно не забыть, что ты –
человек.
Боль дарила искупление. Тело могло биться в
предсмертных судорогах, но в голове одиноко пульсировало до
одури простое осознание: «Ему было больнее».
Джон
хотел, чтобы другие тоже почувствовали его страдание.
Грызущее изнутри, оно пожирало последние крохи рассудка.
Будь его воля, Ватсон причинил бы боль всему миру. Яркую,
такую, чтобы запомнилась навсегда. Переламывающую кости,
заставляющую терять опору, выбивающую землю из-под
ног.
Простого мордобоя уже было недостаточно, чтобы
утолить жажду мести. Руки в чужой крови приносили
облегчение, а хруст переломов казался дивной музыкой, но
лишь ненадолго. Хотелось бить сильнее, яростнее, с
поразительной точностью нанося удары по болевым точкам.
Нужен был лишь повод.
И повод нашелся, лишь поэтому
они сейчас стоят в цехе заброшенного завода. Пусто, тихо и
нет никаких признаков жизни – адская машина мегаполиса уже
давно перемолола и выплюнула этот клочок земли за
ненадобностью.
Джон наносит первый
удар.
Майкрофт не сопротивляется.
-- Нагайна, фас! -- приказ Повелителя
серебряным шилом вонзился в мозг змеи.
Защитная сфера
распахнулась под ней, змея тяжело упала на землю.
--
Рвать! Метать! Кусать! -- иголками покалывало в маленьком
беспомощном мозге.
Противиться приказу было трудно. Да и
нужно ли? Ведь Авада намного эффективнее её яда. Но
выполнить приказ было ещё труднее. Как можно было вонзить
клыки в Его горло? Так, наверное, Он чувствовал себя на
Астрономической Башне, Хозяин показывал ей воспоминания
Мелкого Хорька. Но Он справился. Он сделал
то, что
должен был сделать. И она тоже справится. Хозяин ничего не
заподозрит.
Нагайна взяла себя в руки лапы хвост,
закрыла глаза и бросилась. И больно стукнулась головой о
стену. Северус упал от неожиданности и схватился за
невредимое горло.
«Молодец, подыгрывает» -- подумала
Нагайна и ещё раз бросилась в стену. На этот раз осторожнее,
но так же впечатляюще.
Хозяин был явно не в духе.
Не смеялся, не ходил по трупу, не помогал ей заклинаниями. А
даже старался не смотреть на бывшего слугу и вздрагивал при
каждом ударе Нагайны.
И всё же, откладывай сколько
угодно, но укусить Его всё же придётся. Хозяин хоть и не в
духе, но явно не дурак. Знает, что она не василиск и не
Авада, чтоб без следов убивать.
«Северус, пожалуйста!»
-- попыталась прошипеть она по-английски, но её бы не понял
даже Хозяин.
«Пожалуйста, убери руки, позволь мне
укусить тебя. Пожалуйста!»
Немигающие жёлтые глаза
встретились с бездонными чёрными. И она увидела, как Он
сдался. Отбросил глупую надежду. Опустил руки. Жизнь
вытекала из Его глаз ещё до того, как она вспахала клыками
нежную кожу.
Неправильная кровь нелепо смотрелась на
белом воротнике рубашки. Неправильная кровь не лезла в
горло, хоть и вкусная. Неправильная кровь не украшала пол.
Неправильная кровь не радовала Хозяина.
-- Хватит,
достаточно, -- как-то очень тихо прошипел Повелитель и ушёл
не оглядываясь, с гордо поднятой головой.
«Соринка в
глаз попала», -- Нагайна понимающе проводила его
взглядом.
Вместо защитной сферы со змеёй за ним
величественно плыл воздушный шарик.
«Ничего, никто
подмены не заметит», -- подумала Нагайна и скрылась в шкафу,
куда она спрятала украденные зелья и
бинты.
"Поттер! Или кровь останови, или проваливай,
дурень! Нечего тут разговоры разговаривать!" -- кричала про
себя Нагайна, нервно покусывая хвост от досады.
Она
только-только скрылась в шкафу, как неторопливо подошёл
Поттер. Нагайне хотелось задушить его за медлительность и
безучастие. Ну как можно так спокойно рассматривать
умирающего человека? Зачем трясти его за мантию?
Блин,
собрал воспоминания и ушёл, если помочь не хочешь, что тут
сложного? Но ведь нет же! Стоит, рассматривает, носком
ботинка подталкивает, словно дохлого таракана. Это хорошо
ещё, что у Снейпа раны поверхностные, вон даже разговаривать
может, а если бы она его в полную силу "фас"? Сдох бы он уже
с такими помощничками. Как бы он сейчас от потери крови-то
не умер!
-- Пойдём, нам ещё змею убивать! -- подруга
попыталась оттащить его. Рыжий закрыл Северусу глаза и
троица наконец-то удалилась.
Нагайна облегчённо
вздохнула и мысленно поблагодарила Василиска за то, что
Поттер не один пришёл. Из шкафа она выползла на полной
скорости, с тазиком на спине и флаконами в зубах. Она была
уверена, что успеет.
Кровоостанавливающее действует
практически мгновенно, кроветворное полностью восстановит
потерю крови часа через два. А вот заживляющее найти ей не
удалось. И противоядие нашла только пероральное. И бинтовать
хвостом она так и не научилась.
Но она была уверена, что
у неё всё получится.
Северус открыл глаза.
И
тут же закрыл, чуть не закричав. Огромная змеюка Волдеморта
обмоталась вокруг его шеи и душила его!
Или не душила?
Давление змеи на горло было умеренным, дышать не мешало. И
опиралась она на него явно не всем весом.
И ещё был
запах. Очень знакомый запах...
Когда змея осторожно
освободила его шею, запах усилился. Кровь. Но не просто
кровь...
Змеюка очень осторожно отлепила от горла
окровавленный платок. И тут же вместо него бережно
расправила чистый, но пропитанный прозрачной жидкостью.
Точно, кроветворное и кровоостанавливающее, в пропорции
2:1.
Волдемортова змея нежно убрала ему волосы со лба
кончиком хвоста и придвинула что-то к руке.
Северус
незаметно приоткрыл один глаз и поднёс предмет к лицу.
Предметом оказалась обычная маггловская бутылочка с соской,
наполовину наполненная розовой жидкостью. По запаху Северус
распознал своё новейшее противоядие против Нагайны, которое
пропало из его секретной лаборатории в Хогвартсе буквально
вчера.
Змеюка настойчиво подтолкнула бутылочку к его
рту, и Северус подчинился.
Пить из соски не очень
комфортно, особенно в психологическом плане. А вкус резины,
дополняющий вкус зелья? Северус немного опасался реакции, но
продолжил пить маленькими глотками. Змея аккуратно
поддерживала его за плечи.
Слабость и головокружение
постепенно уходили, осталась только пульсирующая боль в
горле.
Но это было совсем не страшно. Лечится
обыкновенным заживляющим бальзамом.
Кстати, Нагайне он
бы тоже не помешал: весь лоб рассекла, бедненькая, пока
стену долбила.
Вдруг, нестерпимая боль в левой
руке, предсмертный вопль Волдеморта в голове. Нагайна
свернулась узлом и бросилась в угол.
-- Поттер
победил... -- выстукала она кое-как по стене. Азбука Морзе
звучала в этот раз рвано и неровно, Северус еле разобрал
буквы. Но догадаться было несложно.
Волдеморт затих
навсегда, рука больше не болела. И, самое главное, Северус
не верил своим глазам: уродливое Тавро Тьмы исчезло! Кожа на
предплечье была
девственно чистой. Северус подхватил
змею за шею и закружился в вальсе.
-- Наги, мы победили!
-- воскликнул он, чуть ли не целуя змею в аккуратную
треугольную голову.
-- Вы победили, -- медленно
выстукала змея по противоположной стене (ну длинная она.
очень). Шипеть по-английски у неё всё ещё не получалось, но
Северус, как и все шпионы, отлично понимал Азбуку Морзе на
слух.
-- Прости. -- Снейп тут же остановился и положил
плоскую треугольную голову на пол.
-- Зря ты его так
ненавидишь. Я видела Хозяина плачущим лишь дважды. В первый
раз -- когда ты ушёл к Дамблдору, чтобы защитить Лили. Меня
тогда ещё не было, но я видела воспоминания. Во второй раз
-- вчера, когда он думал, что я тебя убила.
Северус
промолчал. Не очень приятно было узнать, что на самом деле
шпион из тебя никакой и раскусили тебя ещё в самом
начале.
-- Знаешь, а он ведь вернётся.
Когда-нибудь.
-- Ты надеешься?
-- Нет, я
знаю.
Скрип половиц, топот ног.
-- Невилл, ты
зарубил воздушный шарик! Вот так выглядит настоящая змея! --
по восторженным интонациям Снейп сразу же узнал
Грейнджер.
-- Она точно тут, Карта не врёт, -- это уже
Поттер.
-- Но Карта обычно не показывает мертве... --
начал младший Уизли. -- Ой, здравствуйте, Профессор.
--
Подождите, вы предлагаете мне разрубить вот этим мечиком вон
ту огромную змею?
-- Не вдоль, а поперёк, -- успокоила
его Грейнджер.
-- Наги со мной, -- с достоинством сказал
Снейп и стал между змеёй и неуравновешенными ребятами. --
Она спасла меня от, хм..., себя же. И я ей за это
благодарен.
-- Что-то нервная она у вас, -- удивился
Уизли, когда Наги быстро-быстро заколотила по стене.
А
вот у Лонгботтома глаза на лоб полезли. Он ошеломлённо
переводил взгляд с Профессора на змею и вдруг выдал:
--
Она... разговаривает?
-- Эх, Невилл... Змеи не так
разговаривают. Они говорят "откройся". Или ещё как-то
по-непонятному шипят. Скажи, Гарри?
Но Лонгботтом его не
слушал, а отмечал точки и линии на куске пергамента.
Грейнджер заинтересованно следила за его действиями.
--
Невилл! -- ахнула она. -- Ты думаешь, что это Азбука Морзе?
Ты можешь хоть что-то разобрать?
"Дети", -- внутренне
улыбнулся Снейп. Внешне он наклонился к змее и тихо застучал
пальцем по чешуе.
-- Ты уверена?
-- Да. Если ты не
хочешь, чтобы Хозяин вернулся, ты должен это сделать.
--
Я?
-- Да. Мне было бы спокойнее. У тебя уже есть опыт в
этих делах. У тебя всё получится.
Невилл подошёл к ним и
молча протянул профессору меч Гриффиндора.
Снейп взял
меч и почувствовал себя снова на Астрономической Башне.
Перед ним лежала не змея, а Дамблдор с развевающейся
бородой, около
него не Лонгботтом, а младший Малфой с
ужасом глядел на то, что должно было стать его жертвой.
Окружали их не Грейнджер, Уизли и Поттер, а Беллатрик,
МакНейр и СизоСпин. В нос бил не запах затхлости и пыли, а
грозы и дождя. В руках лежал не меч, а чаротык.
--
Северус, пожалуйста! -- прошипела змея по-английски, но в
этот раз он её понял.
Старик Дамблдор во второй раз
перегнулся через парапет и камнем полетел вниз.
-- Ура,
Волдеморт повержен! Мы победили! -- кричали Смертожорики. И
один только Драко с ужасом глядел в безжизненные глаза того,
кого ему приказали уничтожить.
"Вы победили" -- грустно
улыбнулся Северус и тихо вышел из хижины. -- «А я только и
делаю, что убиваю тех, кто обо мне заботится».
Каждое утро начинается одинаково — с солнечного луча,
пробежавшего по щеке и запутавшегося в волосах, и с
сожаления, что снова забыл купить шторы поплотнее. С
ощущения пустоты и холода рядом, с отсутствия на кровати
Поттера. Вечный трудоголик, всегда забывающий или не
желающий разбудить его с утра. С ощущения колючего ковра под
ногами и холодных струй душа на теле. С горячего кофе,
крепкого, без сахара. Их любовь похожа на этот кофе — без
сладости, даже, наверное, жестокая. C туго затянутого
галстука и очередного доклада в Министерстве. Волдеморта уже
6 лет как нет в живых, а его до сих пор пасут, как
преступника-рецидивиста, черт побери! Мимолетный взгляд в
его кабинет, когда Драко проходит мимо, скрещенные взгляды,
кивок головой — вот и вся нежность. Хлопок дверью, кот,
метнувшийся под ноги, и снова вкус кофе на языке.Его аромат
будоражит воображение. Его вкус сладок. И всё же кофе
оставляет после себя горечь и разочарование. Чем, без
сомнения, напоминает радости их любви... Взгляд Драко, как и
всегда прежде, упирается в окно. Там, за окном, другая
жизнь, полная нежности, любви... И тайн. А ведь о том, что
они с Поттером живут вместе, не знает даже его лучший друг
Уизел. Последний, похоже, вообще никогда ничего не знает и
даже у себя под носом очевидных вещей не замечает: живет со
своей грязнокровкой и в ус не дует. И снова приходит
понимание, привычное и оттого не такое ужасное: Драко
завидует. Эта семья, такая чопорно-правильная, такая
слащаво-нежная вызывает у него зависть. В его жизни есть
любовь, но в его жизни больше кофе, чем любви. Через час с
работы притащится этот вшивый трудоголик Поттер, и все
страдания временно будут оставлены за закрытыми дверями
спальни. Этой жизнью Драко сыт по горло, но он не может без
этого жить, для него такая жизнь — наркотик. И ночи вполне
компенсируют его переживания. А с утра снова будет пустая
кровать, холодный душ и запах кофе... Но все это — завтра.
